Волчья корона Соболева Ульяна
– Тогда ты должен понимать, что как только Константин узнает, что ты не воскресил его мать, имея единственную возможность это сделать – он никогда тебя не простит. Падший будет с ним заодно.
Король отвернулся к окну и посмотрел на кромку леса, на то, как багряный закат окрасил ели в малиновый цвет и бросил красные блики на снег.
– Чего я не знаю, Влад? – спокойно спросил Серафим.
Король не поворачиваясь ответил:
– Я получил деустал от волков. И…не всем придется по душе то, как я решил его использовать. Поэтому на данный момент появление у меня деустала надо держать в тайне. Во избежание стычек с членами семьи.
– Понял. Константин недавно прибыл в столицу. Его видели в разных местах, в основном на тематических ликанских вечеринках.
– Мне нужна поддержка моего внука!
– Ты долден что-то дать взамен и деустал был бы прекрасной возможностью…
– Я сказал нет! – Влад перебил Фэй и встал с кресла.
– Нет. Забудьте про деустал. Будем считать что его нет. Я могу предложить ликанам европейские земли, более того, объединить наши семьи.
– Каким образом?
– Василика выйдет замуж за Константина. Я сегодня же обговорю этот момент с братом. Давно пора пресечь малейший шанс на войну с ликанами и такое родство навсегда объединит наши братства.
– Если Мокану согласится.
– Он согласится…Василика не из тех невест, кто будет на расхват.
Фэй и Влад переглянулись. Серафим тоже понял их без слов. Младшая дочь Николаса Мокану имела недостаток – она была хромая. Одна нога намного короче другой. А еще маленькая Василика пока что не относилась ни к одной из сущностей. Не проявляла никаких способностей.
– Устрой мне встречу с Константином, Серафим. Придумай как заставить моего внука встретиться со мной и намного быстрее, чем это сделает Вахид.
Ищейка согласно кивнул и покинул помещение. Король и Верховный Чанкр остались одни. Какое-то время они молчали.
– Это будет трудный разговор. Ник может не согласится. Хочешь я останусь и вы сможете поговорить?
– Останься…да, так будет лучше.
Нет, он не боялся брата. Несмотря на его новое положение и новый статус. Скорее не хотел, чтобы между ними вспыхнула новая ссора. Сейчас Владу нужна поддержка и согласие Мокану.
***
– Как интересно. А почему ты не предложишь своему внуку иную сделку, а, брат? Например деустал, который лежит в твоем тайном сейфе в склепе?
Нейтрал материализовался в кабинете короля спустя два часа после беседы с Серафимом.
– Идем со мной, Ник. Хочу, чтобы мы навестили вместе одно место.
– То есть ты считаешь, что можешь позвать меня поболтать за чашечкой кофе когда тебе вздумается?
Встреча с самим Мортом была невозможна для любых бессмертных. А если она и могла состояться, то скорей всего стала бы первой и последней – на казни.
– Я считаю, что, когда мне нужна помощь моего брата. Он придет ко мне как брат. А не как глава Нейтралитета. Так ты идешь со мной, Ник?
И вышел из кабинета, оставляя за братом право выбора следовать за ним или нет. Морт без колебаний пошел за королем. Годы правления Нейтралитетом сказались даже на его походке. Она стала тяжелой, резкой, руки спрятаны за спину, полы черного плаща развеваются на ветру. Страшные белесые глаза практически светятся в полумраке.
Несмотря на зиму и холод дорога к склепу была украшена высаженными под невидимым колпаком красными розами, они так же обвивали крышу склепа и витые ворота.
Король привычным движением открыл ворота, и зашагал по узкой тропинке к серому зданию, где даже издалека были видны огни тысяч свечей. За тем, чтобы они не погасли следил смотритель склепа Марен. Он учтиво поклонился двум спутникам и открыл для них дверь в прохладное помещение.
– Зачем мы сюда пришли?
Король не ответил. Он прошел к самому дальнему захоронению, туда где над плитой возвышался ангел с кудрявыми волосами и невероятно прекрасным лицом. На самой плите стоял портрет красивой рыжеволосой женщины, окруженный свечами и цветами.
– Когда ты вспоминал ее в последний раз, Ник?
– Намного чаще, чем ты думаешь, брат.
– Когда-то много лет назад…она не знала кого ей выбрать. Я никогда не был счастлив с ней до конца. Те…письма. Я помню каждое из них наизусть.
– Зачем мы об этом снова? Мне казалось, что эта тема закрыта.
– Для тебя закрыта…но не для меня!
Влад обернулся и его глаза влажно заблестели.
– С тобой рядом единственная и любимая женщина. Ты никогда не сомневался в ней.
– Подожди…я не ошибаюсь? Значит…ты выбрал именно ее?
Это было сказано без сарказма или насмешки. Глава Нейтралитета смотрел на портрет женщины, поджав чувственные губы.
– Вместо того, чтобы вернуть к жизни дочь, вернуть мать Константину и заручиться его поддержкой ты просишь меня отдать ему свою дочь в обмен на верность тебе? Отдать ее приданое ликанам?
– Я прошу тебя как мужчину, который любил и любит в своей жизни только один раз и только одну женщину. Я прошу мужчину, который сделал бы точно такой же выбор будь он на моем месте. Или я не прав, Ник? Кого бы выбрал ты? Камиллу или Марианну? Ответь! Особенно если бы знал…что есть пусть ничтожный шанс, что твои дети родятся снова у той же женщины. Только в этот раз… в этот раз если она будет принадлежать тебе, то только тебе одному? Неужели ты бы выбрал что-то иное?
Какое-то время Морт смотрел на портрет Лины, потом взял его в руки, провел большим пальцем по ее волосам.
– Было время, когда я любил ее. Не так…как люблю Марианну. Но любил.
Король промолчал, только сжал челюсти так, что захрустели кости. Самое страшное, что и Лина когда-то любила князя.
***
Прошлое…
Он не ошибся. Она была здесь. Камень все еще хранил ее запах. Он даже «видел», как Лина касается надгробья пальцами, как стоит здесь на коленях и, возможно, плачет, или разговаривает с той, кого никогда не знала. Она спрятала ЭТО здесь. Никак иначе. Никто бы не заметил, только вампир, который различал запахи, следы на пожелтевшей траве, знал, сколько времени в вазе простояли цветы, и даже чувствовал, где земля была присыпана несколько месяцев назад, а где ее не касались годами. Влад безошибочно нашел то место, в котором почва отличалась по запаху и по цвету, и едва он разрыл руками небольшое углубление – увидел картонную коробку. Достал дрожащими пальцами и поставил рядом. Несколько секунд он смотрел на свою находку. Не решаясь взять. Лина не хотела, чтобы это кто-то нашел. Даже он. Может быть, стоит проявить уважение и не трогать? А если хотела? Ведь знала, что от него ничего не утаить, ведь рано или поздно он бы все равно узнал о ее тайнах. Влад решительно взял коробку в руки и открыл крышку.
Письма. Десятки писем перевязанных лентой. Некоторые пожелтевшие, некоторые более свежие. Без адресата. В чистых конвертах. На секунду сердце пропустило несколько ударов, и снова возникло непреодолимое желание зарыть эту тайну обратно в могилу и не прикасаться к тому, что не было предназначено для него. Это как воровать что-то у близкого. Но он не выдержал. Желание прикоснуться к ее прошлому, к тому, чем она жила, к сокровенному, на которое он, как оказалось, не имел права, было столь сильно, что заглушило доводы совести. Влад сел в траву и открыл первое письмо. Медленно, касаясь бумаги, осторожно вскрывая конверт, он достал пожелтевший лист. В душе… в тот момент он еще надеялся, что эти письма предназначались ему. Но едва лишь прочел первую строку и побледнел, резко отложил письмо и судорожно стиснул челюсти. Ему потребовалось несколько минут, прежде чем он смог продолжить чтение.
« Ник… ты никогда не прочтешь эти строки, потому что я никогда этого не позволю. Никто не прочтет. Возможно, даже не стоит их писать. Но только так мне становится легче. Только так я могу сбросить груз вины, тайны и угрызений совести. Ты сейчас далеко, с израненной душой и разбитым сердцем. Это я его разбила. Я знаю об этом. Я сделала свой выбор, и он самый правильный. Жалею ли я? Не знаю. В моменты счастья, в моменты, когда смотрю на моего мужа, я ни сколько не сомневаюсь в своих чувствах, но когда остаюсь одна… боже, когда я остаюсь одна, меня сжирают демоны воспоминаний. Я думаю о тебе. Я так часто думаю о тебе, что, наверно, привыкла к этой боли и сожалению. Иногда… да… иногда я мечтаю или представляю, как бы повернулась моя жизнь, если бы я уехала с тобой из Брана. В тот самый день, когда ты приехал вызволить меня от разъяренного Влада, который не мог простить нам обоим того, что произошло между нами. Была бы я счастлива с тобой? Тогда я в это не верила, но с каждым днем, когда тоска по тебе въедается мне под кожу, я начинаю думать иначе. Любовь Влада, как тихая гавань в штиль, она несет спокойствие, уверенность в завтрашнем дне. Твоя любовь сжигает, выворачивает нервы, она похожа на шторм, водоворот. И мне хочется утонуть. Невероятно, но я не так счастлива, как мечтала и хотела. Нет, я люблю Влада, люблю очень, но это такая странная любовь, она заставляет улыбаться и безмятежно смотреть в будущее. А моя любовь к тебе сводит с ума, заставляя снова и снова вспоминать твои поцелуи и объятия. Один единственный раз мы были вместе, всего две недели провели вдвоем, и при этом беспрестанно ссорились, и горечь утраты не давала мне взглянуть на тебя другими глазами. Но за эти две недели я прожила целую жизнь. Я дышала, я была живой, чувствительной, как оголенный нерв, и только с тобой я познала адские муки ревности. Ты чувствовал это. Ты об этом знал. Знал, когда я отталкивала тебя, знал, когда не писала тебе долгие годы, когда отказалась от тебя. Меня мучило чувство, что я хочу иной любви, вот такой, испепеляющей. Ты бы не простил мне измену, не простил другого мужчину, и это ты. Он простил. Я люблю его за это и ненавижу. Не знаю, как объяснить, но это граничит с презрением. Боже, что я пишу… как же это все ужасно и сложно.
Мне нужно с этим жить, а я плохо справляюсь. Вот, пишу тебе сейчас и боюсь, что кто-то узнает. Да, трусливо боюсь разрушить свою жизнь, свое спокойствие, свою уверенность. Боюсь, что Влада это оскорбит и рассорит вас еще больше, а я так мечтала, чтобы ты помирился с ним и вернулся в семью. Никто не знает. Никто кроме Фэй, которая видит мои мысли и чувства, но она деликатно молчит. Прости меня за малодушие, за трусость и за выбор легкого пути. Я надеюсь на исцеление. Я люблю тебя… Я люблю вас обоих. Как мне жить с этим? »
Влад смял письмо, его лицо стало пепельного оттенка, на коже проступили и вздулись вены. Он вскочил с травы и согнулся пополам. Его тошнило. Земля под ногами вертелась, как при землетрясении. Из горла вырвался стон, похожий на хрип, а хотелось орать, выкорчевать все деревья на проклятом кладбище, сжечь его дотла. Он стоял возле коробки несколько часов. Не пошевелившись, как камень. С открытыми глазами и стиснутыми челюстями. Первым порывом было разорвать и забыть. На мелкие клочки. Не читать дальше, не смотреть. Заставить отключить все эмоции. Просто вычеркнуть это из памяти. Но он не смог. Видел десятки конвертов, и голова кружилась от сознания того, что она продолжала писать. Годами. Каждый год по письму. Ровно двадцать четыре письма. В один и тот же день календаря. Эта дата что-то для нее значила, и Влад посчитал, с его мозгами математика и стратега это было просто. Нет, он не мог вычислить с такой точностью, но он знал, что это за день, а точнее ночь, и от этого становилось еще хуже. Лина не просто помнила о своей измене, она не жалела. Она хранила эти воспоминания, как драгоценность, спрятав от чужих глаз. Влада снова затошнило. Дерьмо… проклятое дерьмо. Все эти годы. Все дни и ночи, что они провели вместе, ее сердце всегда принадлежало ему лишь наполовину. Она их сравнивала. Дьявол… даже тогда, когда Ник женился… даже тогда, когда знала, что в его сердце уже нет для нее места, она все еще любила. Влад жил с женщиной, о которой не знал ничего. Не понимал, о чем она думает, не видел ее душу. Видел только то, что хотел видеть. И он не смог заставить ее забыть. Чертовых двадцать четыре года. А ведь Влад ее любил. Никогда и никого, ни одну женщину он не любил настолько сильно и самоотверженно, как Лину. Он готов был простить ей все. Смерть Витана, простить отчуждение и желание развестись, простить грубость. Он был тряпкой. Собачкой. Да, любимой и дорогой. Но всепрощающей. Бесхребетным придурком, который считал, что он самый важный и главный в ее жизни. Сколько раз в постели она отстранялась. Сколько раз он видел ее задумчивый взгляд. Да, она всегда была рядом. Но правильно ли это? Любила ли она его? Скорее всего жалела, уважала, но это не та любовь, о которой он думал. Это холодная любовь, ее она не грела, не сжигала.
Он привез их домой в Бран и, осушая бутылку брэнди за бутылкой, прочел все письма. От корки до корки. Все двадцать четыре письма, и с каждой прочитанной строчкой его сердце леденело, кусок за куском, покрывалось инеем. И самое страшное, он не мог ее за это ненавидеть, он опять не мог ее презирать. Влад презирал только себя. Неужели он ничего не замечал? Как она уехала к Нику и вернулась, плакала в его объятиях, а сама всего лишь несколько минут назад предлагала брату стать ее любовником? Идиот, он еще просил у нее прощения. Жалкий, ничтожный идиот. Ник проявил благородство, Ник не захотел ее и выставил за дверь. А не наоборот. Если бы захотел, что тогда?
Это не было ревностью. Это было полным опустошением. Все годы вывернуло наизнанку, и каждое слово, и поступок обрели иной смысл. Да, Лина хранила верность. Но кто знает, хранила ли она ее, потому что это было ее решение, или потому что Ник разлюбил ее и с ума сходил по Марианне? Если бы брат все же… Ответ напрашивался сам собой – она бы не удержалась. Лина никогда не принадлежала ему до конца и никогда не любила его настолько, чтобы забыть о Нике. Вот почему на ее лице застыло то выражение облегчения и легкости, в ее мертвых глазах читалось успокоение – она устала. Смертельно устала от своих чувств и от него… от Влада. Смерть стала избавлением. Она получила свободу. Гребаную свободу, а его погрузила в бездну. Ни словом, ни действием она не выдала себя за все эти годы. И это хуже, чем нож в спину, это больше, чем предательство – это осознание и переосмысливание своей жизни. Того куска, который, пожалуй, был самым лучшим за его вечность. И дело не в прощении, дело не в измене, которую он смог забыть. Дело в том, что это хуже измены. Это ее мечты, ее желания, ее фантазии. В них не было места для Влада, они принадлежали Нику. Всегда. Каким хладнокровием нужно было обладать, чтобы скрывать это столько лет. Влад не верил, что любить можно двоих. Так не бывает. И Лина тоже об этом знала. Тогда почему все же выбрала Влада – а потому что он другой. Тогда хорошо, что она умерла. Глаза короля сухо заблестели. Потому что, если бы Лина все еще была рядом, она бы страдала. Она бы продолжала писать эти письма и сожалеть о том, чего не было. Рано или поздно это привело бы к краху их отношений. Как долго еще можно было скрывать? Разве это честно по отношению к ним обоим?
***
– Я отдам свою дочь за Велеса-Константина. Можешь договариваться о сделке.
Нейтрал поставил портрет женщины обратно на плиту и поправил цветы.
– Пусть вернется…я тоже хочу ее видеть. Ты сделал правильный выбор, брат!
Глава 17
Нейл так и не приехал ко мне. Сообщил, что уезжает надолго по срочному поручению императора, он будет настолько далеко, что не сможет поддерживать связь мысленно. Мы не будем слышать друг друга. В Низших землях глохнет любой сигнал изнутри и извне. А мне стало страшно. Резким всплеском паники. Впервые за всё время. Страшно до такой степени, что я судорожно хватала ртом воздух и не могла надышаться. Оказывается, это было так естественно иметь возможность общаться с Нейлом каждый день и вдруг потерять её. Пусть ненадолго, но потерять связь и ощутить такую пустоту, от которой хочется биться головой о стены. И страх. Безумный страх, что он снова ускользнет от меня, как в том прошлом, где жила без него.
У. Соболева и В. Орлова. Не люби меня
Он ушел из моей комнаты ближе к обеду, провел со мной ночь, провел со мной утро. В моей маленькой кровати, в моей келье, где нет такой роскоши, как в его спальне.
Как будто воскрешая меня к жизни, как будто давая мне возродиться из пепла снова. Одаривая своими дикими ласками…от которых я кричала так громко, что он сам закрывал мне рот ладонью и смеялся.
– Банахиры придут сюда проверить не завелся любовник у бывших?
– Завелся…– смеялась я и гладила его волосы, целовала глаза и скулы. Не могла насытится таким любимым, таким невероятным и всецело моим.
Наверное, это была самая счастливая ночь в моей жизни. Самая счастливая и самая печальная, потому что Вахид прощался. Он должен был уехать… и я знала зачем, только не смела спросить. Не смела упрашивать не уходить. Теперь я боялась спугнуть то хрупкое что, между нами, снова возникло. Мне оставалось только молиться, чтобы с ним ничего не случилось. Произносить свои человеческие молитвы, стоять на коленях и креститься, просить Бога уберечь моего мужчину, вернуть его целым ко мне и живым.
Слышала его удаляющиеся шаги, слышала, как он идет по коридору и сердце не выдержало. Бросилась следом, побежала, чтобы в последний раз обнять, чтобы втянуть его запах и прошептать его имя. Бежала, чтобы понять…все это мне не приснилось. Все это правда. Все это сегодня было между нами… и Вахид пусть не сказал мне прямым текстом, что любит, но он дал мне это понять. И эти его слова были важнее и дороже любых признаний.
Бросилась по ступенькам, по узкому коридору и…так и застыла, потому что Вахиду преградила дорогу Гульнара. Я отпрянула в темноту комнат и не смогла уйти. Мне нужно было знать, что она ему скажет… а еще больше я хотела знать, что скажет ей он. Стоит перед ним в умопомрачительном платье из коричневой шерсти, так выгодно подчеркивающем ее пышное тело, в шубе с роскошным капюшоном, ее волосы змеятся по плечам, и она вся сияет. И… пока еще не понимаю, почему ее лицо не искажено от боли и гнева. Ведь император провел эту ночь вне особняка, и она знает об этом.
– Мой повелитель….прости мою дерзость. Но я должна была увидеть тебя перед отъездом.
– Это не просто дерзость это высшая наглость…Нара. Знай свое место!
– Простите…позвольте сказать…
– Нет, это ты дай мне сказать. С сегодняшнего дня ты уезжаешь в горы. Больше нет нужды, чтобы ты здесь оставалась.
Сердце кольнуло радостью, руки сжались и даже пальцы погорячели от предвкушения. Да. Я не сама невинность, я не сама доброта. Я хотела, чтоб ей было так же больно, как и мне. Я хотела, чтобы она страдала. Чтобы плакала и… чтобы знала – Вахид ее не любит и никогда не любил. Он мой!
– Но как же так? Ведь… ведь все стало налаживаться, ведь ты впустил меня к себе. Чем я обидела тебя? Чем разозлила, мой любимый император?
– Я не обязан отчитываться перед тобой. Твое пребывание в этом особняке подошло к концу. Ты можешь забрать дочерей и до их совершеннолетия находится в Горном ручье. К твоему приезду там все будет готово.
– Ты изгоняешь меня? Вахид? За что?
– Не хочу слышать истерики. Мне сейчас не до них. Прощай, Нара. У тебя есть время до вечера собраться.
– Это она да…Ты снова был у нее! Я рано обрадовалась, что ты изгнал ее…рано. Зачем она здесь если ты все равно проводишь с ней ночи?
– Как ты смеешь? – голос Вахида раздался так величественно и зычно, что даже я вздрогнула.
– Мой повелитель… я не могу ехать так далеко от вас. Я жду от вас ребенка…и звезды обещают, что это будет мальчик. И ничто больше не имеет значения… если вы пожелаете то изгоните меня и пусть ваш наследник родится вдали от дома и от ваших глаз.
Если бы мне сейчас вонзили в сердце нож, мне было бы не так больно. Я бы не сползла по стенке на пол и не закрыла голову руками…
– Ребенка?
– Да… та самая первая ночь. Когда вы позвали меня, когда вам было так плохо и вы утешились в моих объятиях, она была особенной. Она соединила наши души и наши тела. Я ощутила это единство, эту наполненность вашим семенем, которое проросло внутри меня.
Кусаю губы до крови и чуть ли не вою от боли от каждого ее слова.
– Что говорит доктор?
– Срок очень маленький. Я ходила к Фиэре…нашей знахарке и она сказала…
– Хватит. Пусть тебя переселят обратно в твои покои. До родов будешь находиться в особняке. Если родится девочка уедешь вместе с ней в Горный ручей.
– А если родится мальчик, мой повелитель?
– Останешься здесь и будешь растить наследника, как и положено по нашим законам. Останешься с теми же привилегиями. Обещаю.
Я сидела на полу и смотрела в одну точку…Новость о ее беременности свела меня с ума. Он все же был с ней. Пусть не все эти ночи…но был. Одну. Самую первую. И этого хватило чтобы она забеременела…чтобы в ее чреве появился ЕГО ребенок. Еще один. И если это мальчик – она никогда не покинет этот особняк. А значит всегда будет угрозой моему счастью.
Меня снова сильно затошнило, закружилась голова и я поползла по стене, падая на пол. Так плохо мне было только тогда, когда я только переехала в эту часть особняка. В эту пристройку. Хотя, мне было плохо все эти дни. Очень плохо. До того момента пока император не пришел ко мне и я не забыла о головокружениях и тошноте.
– Лана! – ко мне выбежала Ари, склонилась надо мной, всматриваясь в мое лицо. – Врача! Немедленно врача!
Пока ко мне сбегались прислуга, няньки и врачи Ари подложила мне под голову подушку. Потом меня унесли в мою комнату, положили на постель и ко мне пришла врач. Она осмотрела мое лицо, горло, послушала меня.
– Ничего такого не вижу. Жара нет. Горло не красное, легкие чистые. Что тебя беспокоит? Есть жалобы?
– Да. Немного. Тошнит сильно по утрам, кружится голова так что, кажется, что я упаду и…болит в груди. Сами груди болят, как будто лопнут. А так ничего больше не беспокоит. Но я эти дни очень плохо ела. Может поэтому.
– Когда в последний раз были месячные?
– Не помню… я в этот раз не считала.
– Хорошо. Первый день последних месячных помнишь?
– Кажется да…
Я назвала ей дату, и она что-то внесла в свой блокнот. Потом ощупала мою грудь, живот. Достала из сумочки коробку, вскрыла ее и протянула мне одноразовую баночку.
– Сходи в туалет, потом принесешь мочу сюда. Нужно проверить.
– Что проверить?
– Иди.
Я выполнила то что она просила, потом смотрела как она погружает в стаканчик полоску, вытаскивает ее и смотрит.
– Как я и думала. Беременность. Сколько недель я пока не знаю. Это скажут на УЗИ. Сюда приедет другой врач со своим оборудованием.
– Что… что вы сказали? Беременность?
– Да. Беременность. И она требует особого присмотра и ухода. Мне нужно срочно поговорить об этом с другими врачами, собрать консилиум. Для меня это нонсенс. Смертные не могут носить ребенка от альфы. По крайней мере в девяносто девяти процентах случаев.
– Тогда как…у меня получилось.
– Это мы и будем выяснять. Пока что вы под нашим присмотром. Вечером сюда прибудут несколько профессоров и они вами займутся. Составят для вас план обследований, меню.
Я еще не знаю прогнозов для этой беременности…Все очень сложно.
Она ушла, а я так и осталась лежать, глядя в потолок. Совершенно обескураженная, совершенно лишенная сил что либо понимать или говорить, а еще… а еще умирающая от адского ликования. Я ЖДУ ЕГО РЕБЕНКА! Внутри меня …тоже жизнь. Внутри меня подарок моей любви к Вахиду.
– Эта старая мымра будет проверять тебя со всех сторон.
– Пусть проверяет…беременность уже никуда не денется.
– Не знаю…я бы так не радовалась. Смертные не могут вынашивать ребенка от волка. Я читала об этом. Их днк несовместимо с нашим и младенец будет убивать свою мать. Жрать ее изнутри.
– Этого никто не знает…
– Я знаю. Я читала. Много читала. Ты же знаешь у нас эскам был доступ в библиотеку. Мы там убирали. И я брала оттуда книги. Да, под риском смерти. А что еще мне оставалось. Я перечитала все своды законов Горных Волков. Так вот эта врач…она не все знает. Были прецеденты беременности смертных от волков. Были. Но все они плохо заканчивались. Почти во всех случаях мать погибала при родах или погибали и плод и мать. Только однажды удалось выносить ребенка. Только один единственный раз и это была та…кто стала единственной женой Арха. Это было более тысячи лет назад.
– И… и что это значит?
– Это значит, что ради твоего блага от ребенка нужно избавиться.
– НИКОГДА! Слышишь? Ни за что я не избавлюсь от его ребенка. Пусть он убьет меня, пусть он вывернет мне нутро, но я не откажусь от него.
– И умрешь.
– Пусть… я умру родив наследника моему повелителю.
– Или девочку.
– Неееет. У меня будет мальчик. Я точно знаю. Я это чувствую. Не зря мне было так плохо все эти дни. Я подожду врачей и того, что они скажут. И тогда посмотрим.
– Я бы могла помочь тебе… я знаю травы, которые вызовут выкидыш и… ты останешься жива.
– НЕТ! Ты не знаешь, что говоришь! Гульнара тоже ждет ребенка. От него. Если я потеряю, а она родит мне больше никогда не быть рядом с императором. Никогда. Я стану порченной. Понимаешь? Я упаду в его глазах.
– Гульнара беременна?
– Да…сегодня она сказала Вахиду об этом перед его отъездом, и она уверена, что у нее будет мальчик. Как я могу избавиться теперь от ребенка. Я лучше умру, но рожу его.
Ари тяжело вздохнула и прикрыла меня одеялом.
– Пойду приготовлю тебе чай. Тебе сейчас нужно поменьше волноваться, хорошо кушать и много спать.
– Только пусть никто не узнает и…
– Уже знают. Врач сразу же все докладывает Роксане. Так что утаить твое положение не получится.
***
Вечером меня осматривали врачи в присутствии самой Роксаны. Она стояла рядом и высокомерно смотрела на меня, пока один из профессоров водил датчиком по моему животу.
– Беременность маточная, я вижу эмбрион и сердцебиение. ПАока что все идет как положено. Важный этап развития начнется после восьми недель. Вполне вероятно, что плод начнет уничтожать своего носителя.
– Я бы рекомендовал избавиться от бремени прямо сейчас и спасти мать от страданий, которые может причинить плод.
Роксана вздернула голову.
– Здесь важна не мать а ребенок.
Доктора переглянулись, но возразить не посмели.
– Следите за его состоянием и за тем чтобы она достаточно функционировала для его благополучного развития.
– Рождение ребенка арха у смертной может окончиться ее гибелью.
– Таково ее предназначение – родить императору наследника. А ваше предназначение позволить этому наследнику родиться здоровым. Выполняйте свою работу. Головой отвечаете за нее.
Глава 18
Война. Второе имя Смерти. Самое жестокое из них. Беспощадное и прекрасное в своей сути. У людей есть легенда о четырёх всадниках Апокалипсиса, имена которых Чума (Мор, Болезнь), Война, Голод и Смерть. Так вот в этой легенде Война был лишь одним из посланцев Господа, призванным сеять хаос среди провинившихся. Тот случай, когда их Великому и Пресветлому лень призывать на небеса милосердные души либо же свергать в Геену Огненную грешников.
И глупые смертные истово верят в эту сказку, написанную тысячи лет назад. До тех пор, пока не встречаются лицом к лицу всего лишь с одним из знаменитой четверки. С тем, что восседает на рыжем коне – Войной. Самым ужасным и беспощадным из них. Со всадником, который несет с собой и голод, и болезни, и смерть. Смерть каждому, кто видел её своими глазами. Каждому, кто прикасался руками и чувствовал её запах в нескольких шагах. После войны выживших не бывает. Если только физически. А души, наивные, радостные, живые души, Война отнимает легким взмахом меча.
У. Соболева и В. Орлова. Не люби меня
– Тыыыы! Ты обещала мне, что все получится! Ты говорила… ты…
– Не ори! Я знаю, что говорила и все идет по плану!
Заха села поближе к камину и протянула к нему свои сморщенные руки. Она постоянно мерзла особенно после употребления звездной пыли. Словно все силы вначале концентрировались в ней, а потом наоборот оставляли ее полностью. И сейчас ей было не до воплей опальной любовницы Императора, беременной от проходимца дипломата. Беременная опять девочкой.
Впрочем, Заха изначально знала, что именно так и будет.
– Что по плану…он даже не спал со мной, твое зелье усыпило его, а не возбудило. Это…это не его ребенок и если кто-то об этом узнает!
– НЕ УЗНАЕТ! Если будешь меньше болтать. И если я сказала, что все идет по плану значит так оно и есть. Во сне он не знал трахал он тебя или нет. И нужно, чтобы думал, что трахал. Поэтому молчи и никогда не произноси вслух обратное. Потому что уши есть даже у стен. Где то, что я просила тебя достать? Время идет!
Гульнара выдохнула и сцепила пальцы между собой. Старуха ее раздражала, злила и пугала одновременно, но никто кроме нее не мог помочь бывшей фаворитке снова надеть корону и взойти на свой пьедестал.
– Дай мне пару дней и камни будут у тебя.
– Не больше пары дней, потому что у нас нет времени. ОН скоро вернется и вернется чтобы получить ответы на свои вопросы. Для того чтобы утешить его ты должна для начала уронить его душу в самую бездну, а не истерить мне здесь. Перехвати гонца…который несет ему новость о беременности его смертной потаскухи.
– ЧТО? Что ты сказала? Она беременна?
– Да…она беременна.
Заха насладилась агонией высокомерной суки, насладилась ее бледностью, ее посиневшими губами и тем как она пошатнулась и схватилась за стену.
– И… и это называется все идет по плану? Сознайся, что все вышло из-под контроля!
– Все не просто под контролем, все совершенно, идеально, просто непревзойденно. А теперь делай то, что я тебе скажу. Для начала перехвати гонца. Информация о ее беременности не должна просочиться за стены особняка. Сама сиди тихо, изображай плохое самочувствие и…насколько верен тебе твой любовник? На что он готов пойти ради тебя?
– На что угодно.
– Вот и отлично. Потому что он должен будет помочь нам устроить в сердце и в мыслях императора апокалипсис. Иди и прикажи ему…
– Что приказать?
Ведьма протянула руку, схватила Гульнару за локоть и дернула к себе, наклонила так низко что их лица почти соприкоснулись. Она что-то долго шептала на ухо фаворитке, пока на лице той не появилась улыбка, и глаза не загорелись дьявольским блеском.
– Это…это гениально!
– И это еще не все. Будь готова к огромной и страшной потере…На что ты пойдешь ради любви императора?
– На все!
– Посмотрим на все ли. Когда ты станешь перед одним из самых сложных выборов в своей жизни. Хотя, кто знает. Может это не про тебя. И я слишком хорошего мнения о тебе.
– Ты говори да не заговаривайся. Когда я верну былую власть я могу и уничтожить тебя и вознести.
– Ну…уничтожить слишком громко сказано, потому что я потяну тебя следом за собой, а вот вознести точно сможешь и я непременно этим воспользуюсь. А теперь мне нужны камни. И это оплата моих услуг…потому что я поведала тебе лишь часть плана и этого ничтожно мало, чтобы вознестись туда, где ты была.
– Ты страшная и коварная тварь…Заха.
– Я умная тварь и корыстная. Скоро многое здесь изменится и для тебя, и для меня. Но ты должна выкрасть камни.
– А что, если кто-то узнает. Меня за это ждет смерть…страшная и дикая смерть. Я ничего так не боюсь, как гнева Императора. Он страшен. Он неимоверно жесток. И я помню как более пятидесяти лет назад его предал банахир. Более жуткой казни я еще никогда в своей жизни не видала. А что он сделает со мной если узнает. Ведь виновных будут искать.
– И найдут. Непременно найдут. И накажут. Но это будешь не ты… Отправляйся к своему любовнику и заставь его сделать то что я сказала и еще…
Ведьма взяла с полки над камином флакончик с темно-синей жидкостью и протянула Гульнаре.
– У нас есть еще один враг и его нужно нейтрализовать. Кровь аксагола регенерирует и обезболивает, она дает возможность кое-кому чувствовать себя почти здоровой… Кому-то чьи способности становятся сильными.
– Я не пойму о ком ты, Заха!
– О той, кто может смешать все наши карты, о той, кто может видеть правду и чувствовать ложь, особенно сейчас, когда она так хорошо себя чувствует.
– АЙШЕ!
– Вот именно. Позаботься о том, чтобы в ее донорскую кровь постоянно попадала капля этого зелья. Оно вернет все симптомы ее болезни. Но очень медленно. И самое первое на что она перестанет быть способна – это ее магия, ее возможность чувствовать ложь и правду. А со временем ей будет становиться все хуже и хуже. Однажды зелье ее убьет. Впрочем…вряд ли это тебя расстроит. Кажется, вы особо не ладили.
– Меня это только обрадует. Пусть сдохнет. Хочу побывать на ее похоронах и увидеть ее мертвое тело. Когда-то она подставила меня.
– История с короной…Помню.
– Сука сказала императору что я лгу и что это именно я спускалась в склеп смотреть на драгоценности. И что именно я примеряла корону, к которой нельзя прикасаться.
– Ты ведь приходила ко мне нейтрализовать проклятье. А с моей памятью все в порядке. Корону может надеть только избранная. Любой другой она принесет горе и страдания.
– Но ведь ты все исправила…
– Конечно…
Ответила Заха улыбаясь. Ничего она не исправляла. У нее тогда сил вообще не было. Пыли не видела месяцами и та крупица, которую принесла ей Гульнара, сгодилась разве что, чтоб унять сильнейшие головные боли и никак не на колдовство. Впрочем, старинное поверье может быть не более чем болтовней. Никто не знает приносит ли корона несчастья. Это все предрассудки. Суеверия.
Гульнара спрятала флакон в кармане своей роскошной шубы и протянула Захе пакетик.
– Это для тебя.
– Когда будут камни?
– Уже скоро. Я ищу того, кто это сделает.
– Ищи быстрее. Время идет.
Гульнара вышла из дома ведьмы и направилась туда, где проводила последнее время несколько ночей в месяц, туда, где договорилась встретиться со своим любовником. Эсмаром. Это было слишком низко найти себе любовника из простой охраны. Она выбрала именно его – дипломата, переговорщика. Тот, кто отвечал за мирные переговоры между братствами. Ведьма снабдила ее снадобьем, которое сделала Эсмара настоящим ее рабом, выполняющим любую прихоть.
Ей это льстило. После холодного и презрительного Вахида, который не прикасался к ней уже более нескольких месяцев, горячий и безудержный Эсмар был невероятным и бешеным любовником. И затея начала приносить ей удовольствие. Теперь она сама бежала на встречи, сама отдавалась своему любовнику и творила то, что не посмела бы творить в постели с императором.
Мужчина ждал ее в охотничьем домике, он уже разжег камин, согрел помещение, разложил на небольшом столе поднос с фруктами и налил в бокалы вино. Он ее ждал. Впервые за долгие годы кто-то ждал Гульнару, кто-то желал ее и …даже любил. Притом, что зелье уже давно не действовало, оно пригодилось лишь в первый раз, чтобы раскрепостить Эсмара и унять его страх перед карой императора.
– Моя красавица, любимая.
Увидел ее и раскрыл объятия, крепко прижал к себе, жадно впился в ее рот.
– Я ненадолго.
– Как же ненадолго. Ты же обещала. Уже неделя прошла. Я изголодался.
Действительно неделя, она и сама безумно голодная. Вся ее женская страсть и неудовлетворенность выплеснулись на этого мужчину.
Читать бесплатно другие книги:
