Волчья корона Соболева Ульяна

Глава 10

Они хоронят родителей, любимых, братьев и сестёр и плачут, обвиняя небеса в потерях, но смиренно принимая их. Но люди никогда не прощаются насовсем со своими детьми. Даже опустив их тела в холодную землю, они не отпускают до конца души, раз за разом призывая их к себе…либо, наконец, окончательно сдавшись, следуя за ними добровольно. Часто с улыбкой облегчения на губах.

У. Соболева и Вероника Орлова. «Не люби меня»

Верх сумасшествия. Но ведь любое благородство таит в себе целую палитру ярких оттенков безумия. Способность не просто отказаться от личной выгоды в пользу другого человека…пресловутое благородство…или всё же один из признаков сумасшествия?

Страшное место. Склеп. Страшное даже для вампира. Для Короля вампиров. Давно не заходил сюда. С тех пор, как похоронил их обеих…

***

Три года назад…

Влад Воронов никогда не думал, что это произойдёт вот так. Нет, он всегда представлял свою смерть в бою. В сражении. В противостоянии с достойным соперником. И он давно не молился Богу, но всегда мысленно просил того только об одном: пусть его уход произойдёт не на глазах его близких. Пусть последние воспоминания о нём будут, как о живом, о сильном, о настоящем мужчине и истинном короле.

Чувство беды появилось из ниоткуда. Чувство опасности, вгрызшееся в самое сердце со всей дури…оно вдруг взорвалось в голове яростным криком брата, от которого он отрекся. Влад не мог не узнать его голос. Вскочил на ноги, схватив меч, и выбежал из палатки, в которой они провели день, чтобы спасти жалкую горстку оставшихся в живых его подданных.

Король оглядывался по сторонам, крикнув Габриэлю и Артуру. Но, оказалось, что Мокану рядом не было.

«Где ты?»

Два слова, ответ на которые казался безумием.

«Курд идёт за вами. Беги, Воронов. Беги, твою мать, так далеко, как только можешь!»

Влад зажмурился, пытаясь сбросить это наваждение. Впервые брат разговаривал с ним таким образом. И впервые король засомневался в своём решении не отвечать. Словно что-то толкало его отозваться…но тут же перед глазами появились сотни трупов, десятки семей, искалеченных и убитых руками того, кто взывал сейчас к нему.

И Воронов мысленно отправил вершителя к чёрту…чтобы через секунду поднять на ноги свой маленький отряд.

– Чёрта с два я побегу с остальными, – Кристина скрестила руки на груди, всем своим видом демонстрируя решимость.

– Ты с ума сошла? – Влад нетерпеливо оглянулся на Габриэля в надежде, что хотя бы тот воздействует на жену, но на лице зятя было абсолютно такое же упрямство.

– Вы оба с ума сошли? Габ, бери свою жену, я тебе и только тебе доверяю свою семью. Переведи их за границу в Мендемай и возвращайся за мной.

– Ни за что, – голос Кристины сорвался на крик, – я не оставлю тебя одного против нейтралов.

– Со мной останутся Артур, Макар и Виктор. А вы обеспечите защиту остальным. Что может быть важнее этого?

– Макар и Виктор могут проводить отряд в Мендемай, а мы останемся сражаться.

Спокойный безапелляционный тон Вольского сопровождался громким стоном разочарования Влада и благодарным взглядом жены.

Влад резко пригнулся, уходя от удара меча Курда, с равнодушным лицом рассекавшего воздух хрусталём. Короля не покидало ощущение, что Глава играется с ним, словно кот с мышью, позволяя сохранить иллюзию, что мышке удастся сбежать. О чём думал король в этот момент? О том, какими шёлковыми были волосы сына, когда он коснулся их губами на прощание. О том, почему поцелуй Анны, его женщины, его лучшей части, казался таким голодным, словно ни он, ни она не могли насытиться этими мгновениями единения. О том, почему не взял сегодня её…почему не отвёл в сторону от лагеря, где в последний раз насладился бы её телом.

Последний…последний…последний…

Король отпрыгивал в сторону, спасаясь от смерти, и атаковал сам, умело размахивая мечом, прислушиваясь к звукам сражения вокруг себя. Слева от него Габ ожесточённо бился с другим нейтралом. А справа Кристина спиной к спине с Артуром защищалась от других.

Громкий стон слева, и Воронов повернулся к зятю, выругавшись, когда увидел, как меч точным движением вошёл под ребро парня.

– Гааааааб, – истошный крик в унисон с дочерью…а потом ещё один крик боли, и Влад резко развернулся в её сторону, чтобы застыть, чувствуя, как заледенело сердце, как разбилось оно на осколки с громким лязгом…застыть ошарашенно, глядя, как с издевательской улыбкой вытаскивает Артур меч из спины Кристины.

– Тина…Тинаааа…дочкаааа…

С округлившимися от ужаса глазами и вытянутой в её сторону рукой с раскрытой ладонью он полз в сторону дочери. Он что-то беззвучно кричал, заливая чёрной кровью белый снег. Ему не хватало сил, он дёргался от злости, потому что понимал – не доползёт, не достанет. Осталось так мало, а он не достанет. Такая красивая…такая ненастоящая на белом полотне, испачканном черными пятнами уже её крови. Влад всё прокручивал и прокручивал в голове этот момент…самый страшный момент за свою долгую жизнь. Он смотрел и смотрел на довольное лицо своего верного помощника и хрупкое тело дочери, обессиленно упавшее коленями на землю, которое мерзавец брезгливо оттолкнул ногой.

Король даже не думал о том, кто спустил его с проклятых хрустальных штырей, прибитых к стволу дерева, на которых Курд с предателем подвесили его, оставив смотреть, как истлевают шансы вернуть к жизни Кристину. Его это и не волновало. Влад не знал, сколько он провалялся в полусознательном состоянии, и сейчас упрямо, миллиметр за миллиметром двигался в сторону Кристины, сцепив зубы и моля небеса только о том, чтобы не прошли ещё вожделенные двадцать четыре часа.

Каждое движение причиняло адскую боль. Курд знал, куда вонзать хрустальный меч. В лёгкие, в печень, в самое сердце…Один раз…второй…и третий…Вонзать и смеяться, глубоко вдыхая в себя боль бывшего короля. Но в тот момент Влад кричал не от боли, нет. Не от физической, точно. А от той, что вошла в грудь его дочери и вошла в его сердце диким отчаянием. Он извивался змеёй на чёртовом дереве, посылая проклятья и…умоляя, да, умоляя врага позволить ему дать дочери свою кровь, спасти её, а после пусть Глава делает с его телом что угодно.

Напоследок подонок приложил ладонь к груди обессиленно замершего короля и произнёс:

«Я хочу, чтобы ты умирал медленно, Воронов. Хочу, чтобы ты смотрел на труп дочери и подыхающего зятя и думал обо мне. Чтобы твои последние мысли были обо мне».

И ублюдок оказался прав. Последние мысли короля были о нём. В них он выплёскивал всю свою ненависть на эту мразь…на эту мразь и собственное бессилие. Сейчас, когда таким важным казалось добраться до тела Тины, он ненавидел себя за немощность.

Король остановился, увидев, как рядом с ней словно из ниоткуда появилась пара чёрных сапог, голенища которых были закрыты тёмным плащом. Влад закричал. Нет, только не это! Попробовать. Он не хотел большего. Он до дрожи в перебитых коленях боялся потерять драгоценные минуты, которые могли спасти её.

Король не видел ничего. Кровавые слезы застилали его глаза, а когда ему удалось сморгнуть их и вскинуть вверх голову, он увидел, как бережно, словно ценный груз опускает тело Кристины перед ним…его брат.

Молча. Глядя в глаза Влада, укладывает её на землю и поворачивает побледневшее, но всё ещё такое красивое лицо племянницы к отцу. Медленно дрожащими пальцами проводит по распущенным волосам, золотом лежащим на белом снегу. Словно прощаясь с ней. Безмолвно ставя самый страшный диагноз. Приговор, который вынес сам себе Воронов, увидев безысходность, затаившуюся в бесцветных глазах брата. Безысходность и самую настоящую боль, сострадание на его лице. Словно он тоже переживал эту потерю.

– Нееееет, – Король уронил голову на грудь дочери и зарыдал, – нет, девочка моя… нет, Тинааа…Нет…нет…

Спазмы боли по всему телу, от них немеют истерзанные мышцы, а ком в горле не позволяет сказать больше. Так много он не успел сказать ей.

Мокану молчит, позволяя ему проститься со своим ребёнком, и, видит Бог, если бы тот сказал хоть слово, Влад вцепился бы в его глотку клыками.

Единственное, что позволил себе Ник – сжимать пальцами вздрагивающее плечо Влада…пока король вдруг не понял, успокаиваясь, что чувствует, как вливается в его тело тепло в месте, где лежала ладонь нейтрала.

– Почему?

Влад думал, что потерял голос в своем крике, но всё же сумел выдавить из себя этот вопрос. Ник в ответ лишь покачал головой, и его лицо исказила ещё одна судорога боли.

– Я не мог по-другому.

Он отвечал на другой вопрос. На тот, который задавал каждый из них все эти месяцы войны. Он впервые на памяти Влада…оправдывался? Словно понимая, что это будет последнее, что услышит его кровный брат.

Он отвечал на другой вопрос так, словно этот, заданный только что, не имел значения. Словно ответ на этот и не требовался.

– И я не мог, – скорее губами, чем голосом, но Мокану кивнул, давая знать, что понял. Что не мог король поступить по-другому…и не сказал то, что срывалось с его губ, то, о чём король думал, отрешённо глядя на спокойное лицо Кристины. Что всё же мог…мог поверить. Ник не сказал, зная, что, когда уберет свою руку, когда поможет Владу добраться до укрытия, а, может, и раньше – когда скажет то, что увидел в заснеженном лесу почти у границы с Мендемаем…король сам возненавидит себя за это.

Влад перевёл взгляд на свою дочь…сколько он любовался ею, он не знал, он упустил момент, когда Мокану исчез за его спиной, а потом тихо констатировал: «Он жив…но лучше бы умер».

Габ. Хоть что-то хорошее. Наверное. Когда парень очнётся, он ощутит на своей коже слова Мокану.

– Я не смог спасти.

Сколько вины в этом голосе. Влад усмехнулся бы, если бы только это движение не разрывало его изнутри, словно сотни острых кинжалов.

– Я думал, всё это время ты хотел убить меня.

– Я никогда не смог бы убить тебя.

Сказал так просто, и в этот же момент Влада выкрутило на снегу приступом адской боли.

– Теперь я знаю.

Дьявол…почему она? Почему она ушла первой? В этом была месть подонка? Худшая участь для любого родителя – смотреть на тело своего ребёнка. Влад отдал бы всё, что у него есть, за то, чтобы увидеть её улыбку сейчас. Живую улыбку. Вот только у него больше ничего не было. Совсем ничего.

– Анна…Фэй.

– Я позабочусь о них.

Влад зажмурился, испытывая одновременно облегчение и изумление.

– Почему?

Лицо брата снова возникло перед ним, и Влад сглотнул, глядя, как вспыхнули и целую вечность…оставшуюся ему вечность горели небесно-синим цветом радужки глаз Мокану.

– Кровь не вода, Воронов. Даже такая проклятая, как наша с тобой.

Мокану смотрел отрешённо, как прощается король со своей дочерью. Как продолжает рыдать над её телом, телом, которое Ник смог сохранить в этом прежнем состоянии, не позволив ему рассыпаться в прах. Но это было самое большее, что он смог сделать. Вернуть к жизни племянницу, до безобразия похожую на него характером, Мокану так и не удалось.

Он подошёл к Владу и встал за его спиной, готовясь нанести тому последний удар. Стараясь не думать о том, почему он делает всё это, несмотря на визгливые крики твари в его голове, взбесившейся, когда он ринулся к брату на помощь.

Правда, сейчас сука затаилась, предвкушая настоящее пиршество боли, когда Ник покажет Владу свои воспоминания о том, как им с Рино едва удалось успеть вытащить из Ада, устроенного Курдом, Викки с её сыном; о том, как он нашёл раненую Фэй, прикрывавшую собой Криштофа и Зарину, и растерзанные тела остальных женщин. В том числе и Анны.

***

Король провел дрожащей рукой по могильным плитам. Сначала по одной, потом по другой. Он не знал, сколько времени провел здесь. Сколько просидел над этими двумя могилами. Дочери и второй жены… и все еще не решался подойти к первой могиле. Она находилась в самом центре склепа, усыпанная свежими цветами. Как и все остальные…но в то же время казалось, что на ней цветов неизменно больше.

***

Больше двадцати лет назад….

Влад почувствовал её, как только она оказалась в лесу. Почуял её запах, такой сильный, манящий, совершенно не похожий на запах других людей. Он услышал легкие шаги совсем рядом и не удержался, ему захотелось её увидеть.

По сравнению с ней, её мать казалась блеклой тенью, портретом, нарисованным в пастельных тонах. Хотя сходство, несомненно, есть. Девушка такая яркая, живая, чего стоил только цвет её волос, огненно-рыжий. Они пахли полевыми цветами, когда последний раз он замечал запах цветов? Влад приблизился к ней и теперь слышал её дыхание, слышал биение её маленького сердечка, видел её лицо, тело. Она казалась ему такой юной, такой хрупкой. Как же она красива, слепит, как солнце. Да, она далека от совершенства вампира, но она живая и этим прекрасна – она настоящая. Влад весь превратился в слух, настроился только на её волну. Его разум парализовало, он жадно наблюдал за ней, за каждым её движением. Впервые смертная вызвала в нем подобный интерес. Он не утруждал себя раньше подобными занятиями, для него люди слишком неинтересны, он забыл, когда последний раз с ними общался настолько близко, чтобы почувствовать их запах. Её кожа, она пахла как-то особенно для него, заставляя принюхиваться и испытывать странный голод, не совсем похожий на обычное желание насытится кровью. В этом голоде присутствовало что-то плотское. Мощное влечение к ней не как к жертве, а как к женщине. Его заинтересовала собственная реакция, и Влад поддался соблазну увидеть её поближе, забыв про осторожность. И его заметили. Вначале животные, которые в страхе разбежались кто куда. Затем птицы и даже ползучие твари. Но он забыл о них. Вскоре девушка тоже почувствовала – что-то не так. Что-то неуловимо изменилось, и это её насторожило. Влад почуял этот запах страха, панического ужаса, который могли испытывать только смертные. Она пошла к тропинке, все еще не осознавала, от чего настолько напугана. Влад шел следом, он не думал, что его могут заметить, и потому не скрывал своего истинного облика. Вдруг девушка посмотрела прямо ему в глаза, он тут же закрыл их, сознавая, как ярко они светятся в темноте. Отличительная черта Черных львов – это их светящиеся, как у хищников, глаза. В момент дикой жажды и голода, радужка начинала полыхать красным. Девушкой овладел ужас, она побежала куда глаза глядят. Незнакомка кричала, и ему больно резал уши этот крик страха. Он не знал, как вести себя дальше. Влечение и голод были настолько сильны, что ему следовало немедленно уйти, иначе он может не сдержаться и… Нет, не получится, если он её сейчас не остановит, она заблудится, и сама никогда не выберется из этого леса. Тем более Гиены бродят где-то поблизости, и некоторые из них не соблюдают законы. Уж они-то вряд ли удержатся от соблазна полакомиться заблудившейся туристкой. Почему-то мысль о том, что кто-то кроме него может её растерзать, совсем ему не понравилась. Влад огромным усилием воли заставил себя успокоиться. Нужно немедленно её догнать.

Влад схватил девушку в самой чаще леса. Как же она брыкалась, как кричала. А потом он увидел её глаза, и с ним случилось нечто невообразимое. Внутри сознания он оторвался от земли и полетел в пропасть со скоростью света. Она смотрела на него зачарованно, как кролик на удава. Ему был знаком этот взгляд, они все теряли дар речи перед вампиром, ведь все в нем создано для того, чтобы привлекать потенциальную жертву. Внешность, сводящая с ума. Мощная энергия, подавляющая волю, невыносимое обаяние. Ходячий смертельный соблазн. Женщины чувствовали его животную сексуальность, его магнетизм и тут же становились покорными и согласными на все. Любой вампир имел такое влияние на смертных, но в нем оно еще сильнее. Когда-то, будучи человеком, Влад был наделен красотой от бога. Став бессмертным, получил еще и дьявольскую соблазнительность. Он чувствовал её трепет, слышал учащенное биение сердца. Его это взволновало, впервые за сотни лет. Запах её тела изменился, она реагировала на него пьянящим ароматом возбужденной женской плоти. Он успел забыть, как пахнут смертные женщины. Теперь его ноздри затрепетали, все внутренности завязались в узел, грозясь взорваться.

Весь вечер Влад невероятным усилием воли ставил между ними барьер, стараясь не думать о её теле, о её красоте, пока не подул проклятый ветер. Тут ему показалось, что он теряет самообладание. Он почуял запах её крови так явно, что в голове запульсировало оглушительное желание наброситься на неё. Гортань опалило жарким пламенем до боли. Аромат, такой яркий, насыщенный. В мозгу тут же пронеслись картины, вот она обнаженная стонет под ним, изогнув спину и разметав рыжие волосы по подушке. А потом он приникает к её горлу и вонзает в мягкую плоть острые как бритва клыки, пьет нектар её жизни жадно, долго. Его тело содрогается в конвульсиях двойного экстаза, а потом… потом она умрет. От этой мысли ему стало не по себе. Огромным усилием воли Влад заставил себя успокоиться, отвлечься. Но ему не удавалось отключить эмоции, десны жгло, словно раскаленным железом. Вот-вот клыки вырвутся наружу, в голове пульсировало, стучало, горло жгло от невыносимой жажды. Нужно немедленно увезти её домой, иначе он не сдержится, слишком велико желание. Ему стало трудно контролировать себя. Словно он снова стал "новорожденным", неопытным и неуправляемым. Какого черта она так сладко пахнет? Ведь он и раньше чувствовал запах смертных. Влад привык к нему и жил с ним годами, совершенно не испытывая жажды. Точнее, он научился её просто не замечать, и никогда не вращаться среди людей, будучи голодным. Недавно он побывал на охоте, но сейчас проголодался за считанные доли секунд. Его никогда не привлекали смертные женщины, с тех пор, как он научился владеть собой. Плотское желание к смертным всегда кончалось их агонией. Точнее, изначально они были его едой, которую он ловко затягивал в свои сети искусного соблазнителя. Потом они умирали в его руках с блаженной улыбкой на устах. Влад слишком хорошо это помнил. Помнил, каким монстром был когда-то, как выслеживал свои жертвы и заметал следы так ловко, что даже Самуил не знал об этом. "Хищник в очередной раз растерзал новую жертву", "Хищник оторвал голову молодому туристу, расчленил его тело и выпустил всю кровь" – такими ужасными новостями делились насмерть перепуганные люди. Со временем ему стали претить бездумные убийства, он считал себя существом высшей расы, способным управлять своими желаниями и эмоциями. Угрызения совести за совершенные злодеяния преследовали его всю жизнь. Влад перестал обращать внимание на смертных женщин и вскоре потерял к ним интерес. Куда приятней с женщиной-вампиром, неутомимой, искусной и не вызывающей голода. И вдруг на него накатило желание к этой девушке, неудержимо, резко, точнее, он пошел у него на поводу. Запах её плоти просто сделал жажду невыносимой. Эту женщину он захотел, как мужчина, как когда-то давно, когда был человеком, но во сто крат сильнее. Влад не думал, что это вообще возможно. Как угомонить в себе зверя? Монстра? Ведь желание растерзать её стало мучительным, как никогда. Владу не хотелось, чтобы она умерла. Он безумно желал иметь возможность видеть её снова и снова.

Что случится, если он позвонит? Всего лишь один звонок. Его рука потянулась к мобильному телефону, и он набрал её номер.

Ответила не сразу.

– Ангелина?

В трубке тихо, он услышал, как сбилось её дыхание.

– Это Влад, мы с вами вчера вечером познакомились. Вы помните?

– Да, уж такой позор трудно забыть.

– Простите, я вчера должен был срочно уехать. Я подготовил бумаги по дому, которые вам обещал. Хочу их вам передать, – он удивился, когда сказал это вслух, ведь он совсем не собирался с ней встречаться.

– Я же сказала, что верю вам. Не стоило.

– А что если я приглашу вас на ужин?

Она замялась, он на расстоянии почувствовал, как нежное женское тело напряглось, а на губах собеседницы играет улыбка. У него зашумело в голове, увидеть её еще один раз, последний. Может, и правда, он был голоден, а теперь она не вызовет в нем такую бурю.

– Так вы согласны?

– Когда и где?

– Сегодня вечером. Скажем, в десять? Я заеду за вами, и мы поедем в город.

– Хорошо, я согласна. Но запомните, я вегетарианка и не ем мясо, а уж тем более не переношу вида крови. Так что ищите подходящее заведение.

– Поедем в знаменитый сырный французский ресторан. Там великолепный вид из окон и чудесное шампанское.

– Согласна. Сегодня в десять мне подходит.

– До встречи.

***

– Но ведь ты уже все решил, да?

Голос Фэй взорвал тишину нежным шепотом и заставил прикрыть веки. Это была вселенская усталость. И да…она права, он решил. И это решение далось ему тройной болью. Такой силы, что казалось, его самого придавило плитой такого веса, что сейчас было нечем дышать.

– Тебя…многие не поймут. Особенно твои родные. Габриэль…Велес, Криштоф…хоть он и маленький пока.

Судорожно глотнул воздух, ощущая прилив жара во всем теле. Отвратительного настолько, что спина взмокла от пота.

– Но это решение самое верное.

– Когда у родителей умирает ребенок, то другой, родившийся у той же женщины и того же мужчины, никогда не будет тем…кто ушел. Будет родным, любимым, но не тем.

Стиснул руки в кулаки и болезненно застонал.

– Этого никто не знает. Все может быть…я читал твои книги. Есть шанс, что клетки совпадут и…

– Вероятность очень мала. Если перевести язык древних на наш современный, то соотношение процентов двадцать пять. Не больше.

– Но они есть. А так не будет ни одного и никогда. Разве процент самого обычного зачатия не составляет столько же? У здоровой пары?

– Но мы же говорим не об этом, верно? Мы говорим о рождении того же самого ребенка от той же самой женщины. У тебя не будет ни одной гарантии, что она проживет точно такую же жизнь, выберет тебя….сможет полюбить именно тебя снова. Тебе придется ждать…

– Ждать намного лучше, чем уже не ждать ничего. У меня есть целая вечность.

– Захотят ли ждать другие? Не останешься ли ты один….окруженный ненавистью.

Рассмеялся и ощутил привкус горечи во рту.

– Я спрошу у брата, как справляться с этой напастью.

– Значит решение окончательное?

– Да.

Дверь склепа приоткрылась и показался новый помощник Влада – Радмир. Он поклонился.

– Важная новость, мой господин.

Король знал, что Радмир никогда бы не потревожил без причины, особенно в таком месте.

– Убиты более десяти бессмертных…от них осталась только кожа. Внутренние органы и глаза отсутствуют. Нейтралитету уже известно.

Король ощутил, как напряглось все его тело и по спине вдоль хребта проползли мурашки. Когда-то…очень давно он уже видел такие трупы, но тот, кто их оставлял после себя, мертв. Убит старшей дочерью короля – Марианной Мокану. Да сгорит его адская душа в самом черном пекле небытия.

Глава 11

– Почему любовь, Лия? – быстрым поцелуем в губы, не позволяя ответить, потому что тогда сорвусь, потеряю голову и наброшусь на неё, сминая такое отзывчивое тело в руках. А я хотел знать ответ. С ней я хотел узнать те вещи, о которых даже не задумывался до неё. – Почему смертные называют это состояние именно так? Ведь любовь – это не чувство… Это не одно чувство. В нём же тысячи, десятки тысяч оттенков, малыш, – прижал её к себе, заглядывая в глаза, падая в голубое небо её взгляда, – почему всего одним словом? Разве может оно передать всё то, что я чувствую к тебе? – В любви есть ласка, есть нежность, есть забота, есть сумасшествие… – облизнула губы, шёпотом – страсть… – Боль, в ней бездна боли, малыш. Когда я смотрю на тебя, мне больно от одной мысли, что ты можешь принадлежать не мне, и я знаю, что всегда смогу причинить тебе боль, посмей только ты… – стиснул её в объятиях, намеренно грубо, – моя любовь до жестокости жадная, Лия. Я не отдам тебя никому. – Если бы у любви не было названия, я бы дала ей твоё имя…, – откинув голову назад, очертила тонкими пальцами мои губы.

У. Соболева и В. Орлова. Позови меня

Я не умею бояться. Я рожден с полным отсутствием данного чувства. Нет, я обладаю инстинктом самосохранения. И считаю, что к страху он не имеет ни малейшего отношения. Я всегда знаю и рассчитываю свои силы, свой опыт, свое умение и способности к выживанию в тех или иных условиях.

Мне не за что бояться. В этой жизни меня ничего не пугает и не пугало…Ничего до момента, пока я не осознал вдруг, что реально могу ЕЕ потерять. Потому что…б*ядь, у нее отсутствовал этот самый инстинкт. Она реально собралась заморить себя голодом. Идиотка такая.

Да, я не воспринял всерьез ее слова, я привык что люди и иные существа слишком заботятся о своей шкуре, а еще слишком склонны к шантажу и ультиматумам. Со мной это не работало.

У меня никогда не было проблемы выбора, я никогда не боялся что-то или кого-то потерять. Я был готов к скорби, к тоске, к грусти по родным, если с ними что-либо случится, я заботился о своих дочерях. Но что может произойти с хорошо охраняемыми бессмертными?

– Я почти никогда не прихожу к тебе…брат.

– Тебе бы не мешало быть поназойливей.

Карандаш в руке черкает по альбомному листу. Я еще сам не знаю, что именно вывожу на бумаге. Я очень давно не рисовал. Несколько столетий так точно…а сейчас рука сама потянулась.

Айше пришла ко мне рано утром, попросила разрешение на аудиенцию. С некоторого времени вход ко мне в кабинет был закрыт для всех…даже для членов моей семьи. Я никого не хотел видеть. Потому что…Потому что я тосковал. Потому что меня самого ломало и выкручивало от адского желания ее увидеть. Желания настолько болезненного и сильного, что от него сводило скулы и тряслись руки. Меня скручивало как наркомана, помешанного на красном порошке.

Черт…я испытывал поистине практически физическую боль. Я был подсажен на нее, зависим от запаха, взгляда, прикосновений, секса и от ее крови. После ее вкуса ничто больше не взрывалось в моем мозгу разноцветными осколками удовольствия, ничто не приносило радости.

Я даже вызвал к себе врача и заставил его проверить мою кровь. Не стала ли она зависима от ее крови. Ученый сказал, что теоретически это возможно, но на практике скорее всего нет. Так как определенное количество ее крови я все равно получаю ежедневно в качестве пролонгированного средства от обращения.

Теперь я мог полностью контролировать этот процесс. Но об этом не знал никто кроме Шварца – моего врача и главного научного работника нашего медицинского центра, меня и Айше. Всем остальным я дал лишь частичную информацию о том, что найдено лекарство от недуга моей младшей сестры. Регенератор – это особый дар, который случается раз в тысячелетие. И если кто-либо узнает об этом, Лане угрожает реальная опасность. Поэтому я тщательно скрывал то, что знаю о ней. Даже от нее самой.

Мои женщины – любовницы, наложницы, все они готовы были отдать жизнь за ночь со мной. Ни одна из них, даже Гульнара, родившая мне двоих дочерей, не имела таких привилегий, как Лана.

И никто из них не въедался в мое сердце, не раздирал оболочку изо льда внутри меня. Зверь не умеет любить или привязываться. Зверь живет инстинктами. Я никогда не был человеком. Ошибочно думать, что рожденный хищником может испытывать жалость, угрызения совести…любовь лишь потому, что внешне похож на человека. Во мне никогда не было ничего от смертных. Ни во мне, ни в каком-либо еще чистокровном оборотне.

И…то что я испытал, когда понял, что она хочет…хочет покинуть меня и вернуться в свой человеческий мир, к своей матери, заставило меня задрожать от дикой звериной ярости, рассвирепеть. Захотеть причинить ей боль. Заставить испытать то, что испытал я. И нет, это не страх. Это первобытная паника от понимания, что источник всей моей радости, источник наслаждения, источник…ничего ранее неиспытанного вдруг решил покинуть меня.

Возникло желание сбросить оковы, избавиться. Я вполне мог заставить брать у нее кровь и не встречаться с ней совершенно, изолировать, закрыть в подвале или в одной из лабораторий. По сути, мне нужна только ее кровь и то…до того момента пока доктор Шварц не найдет формулу и не научится воссоздавать молекулы ее днк, чтобы иметь синтетический аналог.

Я испытал ломку в первый же день. На второй она стала невыносимей, на третий меня уже скручивало пополам от дикой потребности ее увидеть. Дозы крови не помогали, и не в них было дело. Мне нужно физически ощущать ее присутствие. Чувствовать запах, чувствовать вкус кожи и дыхания, вкус слюны и выделений оргазма. Мне нужен ее голос. Черт бы разодрал эту смертную.

Айше пришла в тот момент, когда меня накрывало так, что я метался по своему кабинету и уже готов был заставить Шварца привезти мне дозу красного порошка.

– Еще день-два, и ее не станет…

Тихо сказала Айше и села на краешек кресла.

– Теоретически, можно выкачать из нее всю кровь, и хватит очень надолго.

Тяжело дыша, я метнулся к окну и открыл его настежь.

– Она сломается. Это блеф. Уже сегодня попросит есть. Люди слишком слабы.

– Не попросит. Я с ней говорила…Не попросит. Она считает, что потеряла тебя, и не хочет больше жить. Если не придешь к ней, уже завтра утром ее может не стать. Лана не встает с постели…ты бы видел, как она слаба.

– Она. Хотела. Меня. Покинуть. Сама!

Жестко отчеканивая каждое слово.

– И покинет. Только теперь навсегда. Людей после смерти не воскресить! Ты…сможешь смириться с этой потерей, брат?

– Смогу… – ответил глухо и сдавил двумя руками подоконник.

– Ложь.

– Да! Ложь!

Обернулся резко к Айше. От нее не скрыть правду. От нее ничего не скрыть.

– Тогда иди к ней…она ждет тебя, она шепчет твое имя.

Наверное, мне нужен был этот толчок. Нужны были эти слова. Я проскочил мимо Айше и буквально вылетел из кабинета, оттолкнул слуг, взметнулся по лестнице вверх, через ступеньку. Отшвырнул охрану и ворвался в спальню смертной. И…вот он страх. Впервые. За всю жизнь. Впервые за пять сотен лет. По венам, жидким азотом к самому сердцу, замораживая его паническим ужасом. Потому что увидел ее на постели. Бледную, такую хрупкую, отдающую синевой, с белыми губами и заострившимся носом. Как будто ее тела уже коснулась черным крылом тень смерти, дотронулась и вот-вот вытащит из нее саму жизнь.

К кровати, на колени, хватая за руку, сжимая изо всех сил, впиваясь в ледяные пальцы поцелуем.

Жадно всматриваясь в лицо.

– Шварца сюда немедленно! Сейчас же!

Я не помнил, как тряс его за грудки, как скалился и шипел в старческое лицо, что он должен вернуть ее к жизни любыми методами, пусть вливает ей еду внутривенно или через зонд, проклинал себя за то, что запустил…за то, что не поверил ей. И…вместе с ужасом меня пронизало осознание, что она единственная, кто ради меня и любви ко мне готова была принести себя в жертву не на словах…Впервые кто-то любил лично меня. Не боялась, не лебезила, не притворялась, не жаждала моих возможностей, денег и власти. Хотела лишь меня самого.

Айше тихо подошла ко мне сзади, пока я сидел у постели смертной и ласкал обеими руками ее маленькую ручку, сжимал в своих ладонях, утыканную капельницами.

– Тебя сожрут, если ты это сделаешь, Вахид.

– Я император и могу делать все, что захочу. С этого момента я желаю, чтобы Лана заняла главные покои возле моей спальни.

– Это означает…

– Это означает, что Гульнара лишается возможности посещать мою спальню, мой кабинет и переступать порог моей половины дома. Это означает, что теперь Лана будет жить не на территории фавориток, а рядом со мной.

– Такого никогда не было.

– Теперь будет!

– Мама станет возражать.

– Архбаа не посмеет перечить своему Арху, иначе может лишиться звания архбаа.

И взметнул взгляд на Айше.

– Ей могут этого не простить….

– Я в состоянии защитить свою женщину.

Вкус красного порошка обжег кончик языка, слегка заставил онеметь десна. Глаза Асморона закатились, и он облизал свой чувственный рот. Длинные ресницы дрогнули, веки опустились.

Идеальная, буквально ангельская точенная красота его лица завораживала каждого, кто на него смотрел. Как смертных, так и бессмертных.

Указательный палец с кольцом из белого эльфийского золота на самой крайней фаланге, напоминающим железный ноготь с острейшим кончиком и лезвиями по бокам вскрыл вену вдоль на бледном запястье демона и всыпал туда еще порцию порошка.

Кровь вскипела забурлила глаза закатились в наслаждении, и он медленно приоткрыл веки. Светло-серые ледяные радужки блеснули белым металлическим сполохом. Длинная темная зала, освещенная неярким неоновым светом, наполнялась теми, кто был приглашен на встречу с самим Асмороном…Те, кто могли хотеть иного для своих кланов, для мира бессмертных. Пришел час переворота и полного хаоса. Час, когда все былые законы будут изменены.

Демон с горделивым наслаждением смотрел как в залу вошел Микеле Армандо – новый предводитель клана Белых Львов. Итальянец, избранный после смерти Альберта Эйбеля. С ним его свита из шести псов-вампиров, готовых за него лишиться жизни. Братья…Когда-то у отца Асморона были братья. Все они мертвы кроме одного предателя – Абигора Аша Руаха. Безногого демона огня, возомнившего себя царем самого Мендемая (Ада). У Асморона была сестра Алекс…ее уничтожил сам король вампиров. Убил юную девочку чтобы отомстить Асмодею. За что и поплатится сам. Асморон отберет у него все что ему дорого, умертвит все живое, лишит трона, власти. Всего, что так дорого Его Величеству. А дочь короля уничтожила отца Асморона. Все они умоются кровавыми слезами. Все действующие и правящие дома будут уничтожены. Особенно двух сильнейших рас после демонов – вампиров и ликанов.

У Черных львов – королевского клана вампиров и Горных волков – императорского клана ликанов сейчас серьезные разногласия и здесь собрались те, кто ненавидят или готовы восстать против правления Нейтралитета, а также короля вампиров и шакала императора ликанов Вахида, посмевшего отказать Верховному Демону Смерти – Асморону.

Он вспомнил как император приехал на встречу, которая состоялась перед закатом в Сумеречном лесу на границе с Асфентусом.

А император не из трусливых явился лишь с двумя охранниками и то он был сильнее их обоих раз в десять. Асморон смотрел как приближается ликан, как тверда его походка и вздернут подбородок. Ему рассказывали, что это один из самых сильных существ в этом мире. У горных есть такая особенность – забирать силу убитого врага и наполняться ею до краев, отбирая его навыки, умения, способности. Судя по тому, что знал Асморон – Вахид был не просто силен, он могущественный, умный, хитрый и опасный противник. Противник, который владеет ключом к истокам власти в этом мире и…не использует его, хотя мог бы.

– Приветствую тебя, Демон Смерти.

– И я тебя, Император Волков.

Знает, что по своей силе может соперничать с самим демоном поэтому пришел практически без охраны. Позади Асморона стоят пятеро сумеречных псов. Они надежно охраняют своего хозяина и господина.

– Чем обязан столь важному визиту особенно с тех пор, как дорога из Мендемая в мир смертных закрыта?

– Сомневаешься в законности моего присутствия здесь, Волк?