Выжить, чтобы умереть Герритсен Тесс

Хорошенькое сборище, подумала Клэр. Бруно — веселый горный козлик. Артур, который, прежде чем использовать какую-нибудь вещь, раз пять постучит по ней. Лестер — его кошмарные сны заканчиваются такими воплями, что просыпаются все студенты. Клэр была единственной девочкой в этой группе, но даже среди таких чудаков она чувствовала себя самой чудной.

Происходит нечто странное, — начал Джулиан. — Они не рассказывают нам всей правды о докторе Уэлливер.

Что ты имеешь в виду — всей правды? — удивился Тедди.

Я не уверен, что она покончила жизнь самоубийством.

Я же видела, как она сделала это, — возразила Клэр.

Возможно, на самом деле случилось нечто иное.

Ты что, называешь меня врушкой? — рассвирепела Клэр.

Я видел, как Маура положила в пакет сахарницу доктора Уэлливер и отправила ее в криминалистическую лабораторию. А в тот вечер, когда она вернулась после вскрытия, Маура долго совещалась о чем-то с несколькими преподавателями. Они обеспокоены, Клэр. Полагаю, они даже напуганы.

А при чем здесь мы трое? — спросил Уилл. — Зачем вы позвали нас сюда?

Потому что вы втроем каким-то образом оказались в центре всего этого, — ответил Джулиан, повернувшись к Уиллу. — Я слышал, как Маура говорила по телефону с детективом Риццоли и называла все ваши имена. Уорд. Клок. Яблонски. — С Уилла он перевел взгляд на Тедди, а затем на Клэр. — Что вас объединяет?

Клэр посмотрела на двух своих спутников и пожала плечами.

То, что мы странные?

Бруно издал один из своих противных смешков.

Будто бы это и так неясно.

Еще их личные дела, — вмешался Артур.

А что наши личные дела? — спросила девочка.

В день гибели доктора Уэлливер я был у нее на приеме в одиннадцать часов. Войдя в кабинет доктора, я увидел на рабочем столе три открытые папки. Типа, она их читала. Там было твое дело, Клэр. А еще Уилла и Тедди.

В тот вечер, после ее самоубийства, эти папки по-прежнему лежали на столе. Доктора Уэлливер привлекло нечто, связанное со всеми вами.

Клэр оглядела лица одноклассников, ожидавших ее ответа.

Вы же и так знаете, что именно. Это касается наших семей. — Она повернулась к Уиллу. — Расскажи им, как погибли твои родители.

Уилл уткнулся взглядом в свои ноги, эти огромные ступни в громадных кедах.

Говорили, что это просто несчастный случай. Крушение самолета. Но позже я узнал…

Что это вовсе не несчастный случай, — догадался Джулиан.

Уилл покачал головой.

Это была бомба.

Тедди, — попросила Клэр, — расскажи им то, что рассказывал мне. О твоей семье.

Я не хочу говорить об этом, — прошептал Тедди.

Девочка перевела взгляд на других студентов.

Их убили, как и родителей Уилла. Как и моих родителей. Вы ведь это хотели услышать, верно? Вот что у нас общее.

Расскажи им все остальное, Клэр, — попросил Джулиан. — О том, что случилось с вашими приемными семьями.

Все глаза снова смотрели на Клэр.

Ты же знаешь, что случилось, — сказала девочка. — Зачем ты делаешь все это? Весело, что ли, измываться над странными подростками?

Я просто пытаюсь понять, что у нас происходит. С вами и со школой. — Джулиан поглядел на других Шакалов. — Мы говорим, что когда-нибудь станем следователями и сумеем изменить мир. Мы тратим все время на изучение типов крови и мясных мух, но это всего-навсего теория. Теперь у нас есть настоящее расследование, которое проводится прямо здесь, рядом с нами. А эти трое в центре расследования.

Почему бы тебе просто не расспросить доктора Айлз? — удивился Уилл.

Она сказала, что не может говорить об этом. А если и может, то, во всяком случае, не со мной, — сказал Джулиан с едва различимой ноткой досады в голосе.

Так вы собираетесь вести свое собственное расследование? Компания детишек? — Клэр рассмеялась.

А почему бы и нет? — Джулиан подошел к девочке, приблизился так, что ей пришлось поднять голову, чтобы поймать его взгляд. — Разве тебе не интересно, Клэр? А вам, Уилл и Тедди? Кто хочет вашей смерти? Почему они так сильно хотят умертвить вас, что уже дважды пытались убить?

Это как в том жутком фильме, «Пункт назначения», — слишком уж радостно объявил Бруно. — О ребятах, которые должны были погибнуть во время крушения самолета, но выжили. И Смерть продолжала ходить за ними по пятам.

Но это не фильм, Бруно, — возразил Джулиан. — Речь идет не о сверхъестественном. Все это делают реальные люди, и не просто так. Нам нужно понять, зачем это им.

Клэр презрительно усмехнулась.

Подумать только! Вы считаете, что сможете узнать то, что не удается понять полиции? Вы всего лишь группка ребяток с микроскопами и наборами юного химика. Скажи мне, Джулиан, когда ты собираешься заниматься своей потрясающей детективной работой — на переменках между уроками?

Для начала я хочу расспросить тебя. Ведь это все происходит с тобой, Клэр. Ты должна хотя бы догадываться, что связывает вас троих.

Девочка посмотрела на Уилла и Тедди. На эндоморфа и эктомор- фа.

Ну, мы уверены, что никак не связаны, поскольку совершенно не похожи друг на друга.

И все жили в разных местах, — добавил Уилл. — Мои мама и папа погибли в Мэриленде.

Моих родителей убили в Лондоне, — сказала Клэр, а про себя добавила: «Я там тоже чуть не умерла».

Тедди? — спросил Джулиан.

Я же сказал, что не хочу говорить об этом, — ответил мальчик.

Возможно, это важно, — настаивал Джулиан. — Разве ты не хочешь знать ответ? Разве тебе все равно, почему они погибли?

Я знаю, почему они погибли! Потому что мы были на яхте. На дурацкой яхте моего папы неизвестно где! Если б мы не оказались на ней, если бы мы просто остались дома…

Расскажи им, Тедди, — мягко надавила Клэр. — Расскажи, что произошло на яхте.

Тедди довольно долго не произносил ни слова. Он стоял, опустив голову, и глядел вниз, на камни. Когда парнишка наконец заговорил, его голос прозвучал так тихо, что они едва слышали его.

Там были люди с пистолетами, — прошептал Тедди. — Я слышал крики. Моей мамы. И сестер. Но я не мог им помочь. Единственное, что я смог… — Парнишка покачал головой. — Я ненавижу воду. И больше не хочу оказаться на яхте.

Клэр подошла к Тедди и обхватила его руками. Почувствовала, как его сердце, словно птичка, трепещет в хрупкой грудной клетке.

Тут нет твоей вины, — пробормотала она. — Ты не смог бы их спасти.

Но я выжил, а они — нет.

Не вини себя. Обвиняй тех, кто это сделал. Или этот поганый мир. Или своего папу, который посадил тебя на яхту. Но никогда не вини себя, Тедди.

Парнишка дернулся из ее объятий и попятился назад, прочь из каменного круга.

Глупость какая-то. Я не хочу играть в эту игру.

Это вовсе не игра, — возразил Джулиан.

Для вас — точно игра, — парировал Тедди. — Для тебя и вашего идиотского клуба. Вы не понимаете, что ли? Для нас это реальная жизнь. Наша жизнь.

Именно поэтому вы и должны всё понять, вы, втроем, — сказал Джулиан. — Вам нужно объединить усилия. И сообразить, что у вас общего. Семьи, родители, места, где вы учились. Нужно обнаружить ту самую связь, человека, который вас объединяет.

Человека? — тихо переспросил Уилл. — Ты хочешь сказать, убийцу?

Джулиан кивнул.

Все сводится к этому. Есть человек, который был в вашей жизни или в жизни ваших родителей. Возможно, он прямо сейчас разыскивает вас.

Поглядев на Уилла, Клэр вспомнила его слова: «У меня такое чувство, что я видел тебя раньше». Никаких воспоминаний о мальчике у нее не сохранилось. Она очень много чего не помнила, но это оттого, что ей выстрелили в голову. На эту самую пулю можно списать кучу всего: от ее заурядных отметок до бессонницы и ужасного характера.

А теперь еще и старая головная боль вернулась. Клэр и ее списывала на эту пулю.

Подойдя к валуну, она села и принялась массировать кожу головы — пальцы нещадно терли то место, где когда-то был поврежден череп. Оно — постоянное напоминание о том, что девочка потеряла навсегда. У ее ног, между камнями, виднелся дохленький росток. Даже гранит не в силах остановить неизбежное. В один прекрасный день это молодое деревце расколет и приподнимет камень. Даже если бы я срезала этот росток, появился бы новый.

С убийцами происходит то же самое.

Открыв дверцу своего стенного шкафа, Клэр потянулась к полке, где стояла потрепанная картонная коробка. Девочка не доставала ее с тех пор, как приехала в «Вечерню», и уже едва помнила, что в ней лежит. Два года назад они с Барбарой Бакли положили туда несколько памятных вещей из лондонской квартиры ее родителей. С тех пор эта коробка путешествовала с Клэр из Лондона в Итаку, а потом и в школу, но девочка ни разу не заглянула внутрь. Она боялась снова увидеть лица родителей, боялась вспомнить все то, что потеряла. Усевшись на свою кровать, Клэр поставила коробку рядом. Посидела немного, чтобы приготовиться к потрясению, а затем подняла крышку.

Сверху лежал фарфоровый единорог. Иззи, подумала она. Я помню его имя. Он принадлежал маме, дурацкая безделушка, купленная Изабель Уорд на каком-то блошином рынке. Мама считала его счастливым талисманом. «Счастье закончилось, мама, — подумала Клэр. — Закончилось для всех нас».

Девочка бережно поставила единорога на свою тумбочку и снова полезла в коробку. Бархатный мешочек на шнурке, в котором хранились мамины украшения. Паспорта родителей. Шелковый шарф со слабым ароматом духов, каких-то бодрящих, с ноткой лимона. И наконец — на дне коробки лежали два фотоальбома.

Клэр вынула их и положила себе на колени. По виду сразу было ясно, какой из двух более новый — в конце у него осталось несколько свободных страниц. Его девочка открыла первым, и с первой же фотографии ей улыбнулось собственное изображение. Она в воздушном желтом платье стояла у входа в «Мир Диснея», держа в руке воздушный шарик. Клэр не могла вспомнить ни платье, ни тот факт, что она была в «Мире Диснея». Сколько лет ей на этой фотографии? Три? Четыре? Она не умела определять возраст детей. Если бы не было этой фотографии, она и знать бы не знала, что когда-то ходила в Волшебное королевство.

Еще одно утраченное воспоминание, подумала Клэр. Ей захотелось выдрать из альбома эту страницу и разорвать лживую фотографию на мелкие кусочки. Раз она такого не помнит, значит, этого могло и не быть. Это не альбом, а сплошная ложь — чужое детство, чужие воспоминания.

Можно мне войти, Клэр? — спросил Уилл, заглядывая в дверной проем. Судя по всему, он боялся шагнуть в комнату и, опустив голову, топтался в коридоре, словно Клэр могла чем-нибудь в него кинуть.

Как хочешь, — ответила девочка. Таким образом она приглашала его войти, но, когда он попятился, Клэр крикнула: — Эй, куда пошел? Разве ты не хочешь войти и посмотреть мою комнату?

Только после этого Уилл перешагнул порог, но, замешкавшись у самой двери, начал нервно осматриваться — бросил взгляд на книжные полки, письменные столы, комоды с зеркалами. Парнишка старался не смотреть на кровати, будто они были способны прыгнуть и укусить его.

Мои соседи по комнате собирают вещи для поездки в Квебек, — сообщил он. — Мерзко, что мы не можем завтра поехать вместе с ними.

Думаешь, мне хочется часы напролет торчать в автобусе? Лучше уж остаться здесь, — сказала Клэр, хотя это была не совсем правда: действительно мерзко, когда тебя оставляют где-то одну.

Она перевернула страницу альбома и снова увидела собственное изображение; на этот раз девочка в ковбойской шляпе сидела верхом на каком-то замученном жизнью пони.

Это ты? — рассмеялся Уилл. — Ты очень хорошенькая.

Хлопнув альбомом, Клэр в раздражении закрыла его.

Я просто провожу исследование, как просил нас Джулиан.

Я тоже провожу исследование. — Уилл вытащил из кармана, а затем развернул лист бумаги. — Я работаю над хронологией нашей жизни. Тут все, что произошло с тобой, мной и Тедди, и то, как эти события могут соотноситься. Пытаюсь понять: вдруг у нас что-нибудь пересекается? Точных дат Тедди у меня пока нет, зато твои я записал. Хочешь проверить?

Клэр взяла в руки лист бумаги и сосредоточилась на двух отметках, представлявших собой ее личные трагедии. Первая дата — тот день, когда в Лондоне стреляли в нее и ее родителей; это событие запечатлелось в памяти Клэр так туманно, словно все произошло вовсе не с ней, а с какой-то другой девочкой. А вот второе оказалось настолько свежим, что Клэр тут же начало мутить от чувства вины. Последние несколько недель она упрямо отказывалась думать о нем, но сейчас, когда она увидела дату в хронологии Уилла, на нее нахлынули тошнотворные воспоминания. Как беспечно она выскользнула из дома Бакли в тот вечер. Какими усталыми и взволнованными выглядели Боб и Барбара, когда подъехали к ней в своей машине. «Они погибли из-за меня, — подумала Клэр. — Из-за того, что я вела себя, как безмозглая соплячка».

Девочка сунула хронологию Уиллу.

Да. Даты правильные.

Парнишка указал на фотоальбомы.

Ты что-нибудь обнаружила?

Только фотографии.

Можно посмотреть?

Клэр больше не хотела показывать фотографии, от которых ей приходилось стесняться, поэтому она отложила более новый альбом и открыла вместо него родительский. На первой странице девочка увидела своего отца Эрскина, высокого и красивого мужчину в костюме и галстуке.

Это мой папа, — пояснила она.

А за ним Монумент Вашингтона! Я был там. Когда мне было восемь лет, папа возил меня в Музей авиации и космонавтики. Это такое классное место!

Ох-хо-хо!

Уилл посмотрел на нее.

Зачем ты это делаешь, Клэр?

Делаю что?

Все время меня опускаешь?

Возражение уже готово было слететь с ее губ, но тут Клэр поглядела на лицо Уилла и вдруг поняла, что мальчик говорит правду. Она постоянно его опускает. Девочка вздохнула.

На самом деле я не специально.

То есть не потому, что ты считаешь, будто я этого заслуживаю? Что я типа отвратительный и так далее?

Нет. Это потому, что я просто не думаю. Дурацкая привычка.

Уилл кивнул.

У меня тоже есть дурацкие привычки. Типа, что я все время говорю слово «типа».

А ты возьми и перестань.

Давай договоримся, что мы оба прекратим. Ладно?

Конечно. Как хочешь.

Клэр перевернула еще несколько страниц альбома и увидела другие фотографии своего красавца отца, который позировал в самых разных местах. Под деревьями, на пикнике со своими друзьями. В плавках на пляже с пальмами. Она добралась до фотографии папы с мамой — они в обнимку стояли перед римским Колизеем.

Смотри. Это моя мама, — тихо проговорила Клэр, проведя пальцем по изображению. Внезапно аромат духов с шарфа прорвался сквозь туман утраченных воспоминаний, и девочка снова ощутила запах маминых волос, почувствовала прикосновение ее рук к своему лицу.

Ты на нее похожа, — потрясенно произнес Уилл. — Она очень красивая.

Они оба красавцы, думала Клэр, жадно вглядываясь в изображения матери и отца. Когда была сделана эта фотография, они наверняка думали, что весь мир у их ног. Оба были потрясающе хороши, и впереди была целая жизнь. К тому же они жили в Риме. Интересно, они хоть раз задумывались — представляли ли вообще, — как преждевременно закончится их будущее?

Этот снимок был сделан девятнадцать лет назад, — сказал Уилл, обратив внимание на дату, которую мама Клэр написала в альбоме.

Они тогда только поженились. Папа работал в посольстве. Был секретарем политического отдела.

В Риме? Круто. Ты там родилась?

В моем свидетельстве о рождении написано, что я родилась в Вирджинии. Думаю, мама приехала домой меня рожать.

Они перевернули еще несколько страниц и увидели другие фотографии той же красивой пары — мама и папа Клэр, улыбаясь, сидели за ужином, поднимали бокалы с шампанским на коктейльной вечеринке, махали руками с какого-то моторного катера. Проживали la dolce vita, как говорила девочке мама. Сладкую жизнь. Вот что видела Клэр на этих фотографиях — свидетельства, как казалось раньше, нескончаемой череды прекрасных моментов, проведенных с коллегами и друзьями. Но ведь фотоальбомы для того и созданы, чтобы представлять лучшие мгновения жизни. Мгновения, которые хочется вспомнить, а не те моменты, о которых мечтаешь забыть.

Смотри. Похоже, это ты, — сказал Уилл.

На фотографии была запечатлена мама Клэр; улыбаясь, она сидела на больничной койке и держала на руках младенца. Девочка посмотрела на дату, написанную от руки, и подтвердила:

Да, это день моего рождения. Мама говорила, что все случилось очень быстро. Сказала, что я торопилась выйти наружу, и она едва успела доехать до больницы.

Уилл рассмеялся.

Ты и сейчас всегда торопишься выйти наружу.

Клэр начала переворачивать страницы, минуя скучные младенческие фотографии. Она в прогулочной коляске. В стульчике для кормления. С бутылочкой. Ни одна из этих фотографий не помогла ей восстановить воспоминания, потому что они были сделаны еще до того, как ее память утвердилась. С таким же успехом она могла разглядывать фотографии любого другого малыша.

Клэр добралась до финальной страницы. На двух последних фотографиях девочки не было. На них была запечатлена очередная коктейльная вечеринка, очередная компания чужаков, державших в руках винные бокалы. Тяготы жизни с дипломатом, как любила шутить мама. «Постоянно улыбайся и наливай». Клэр собралась было захлопнуть альбом, но тут Уилл накрыл ее руку своей.

Погоди, — сказал он. — Эта фотография.

Что с ней?

Уилл взял у девочки альбом и наклонился поближе, изучая одну из фотографий с вечеринки. На ней был папа Клэр с коктейльным бокалом в руке; он смеялся вместе с каким-то другим мужчиной. Сделанная от руки подпись гласила: «4 июля. С днем рождения, США!»

Эта женщина, — пробормотал Уилл. Он указал на худенькую брюнетку, стоявшую по правую руку от Эрскина Уорда. На ней было зеленое платье с глубоким вырезом и золотистым поясом; взгляд женщины был прикован к отцу Клэр — она смотрела на него с нескрываемым восхищением. — Ты знаешь, кто она? — спросил Уилл.

А я должна знать?

Посмотри на нее. Постарайся вспомнить, видела ли ты ее когда-нибудь.

Чем пристальней Клэр всматривалась в женщину, тем более знакомой она ей казалась, но это было лишь слабое воспоминание, в котором девочка не могла быть уверена. Возможно, воспоминания и вовсе не существовало, просто Клэр слишком сильно старалась его вызвать.

Не знаю, — наконец сказала девочка. — А что?

Просто я-то ее знаю.

Клэр нахмурилась.

Откуда? Это же мой семейный альбом.

А это, — ответил Уилл, указывая на женщину с фотографии, — моя мама.

26

Как и прежде, Энтони Сансоне прибыл в «Вечерню» под покровом тьмы.

Из своего окна Маура видела, как внизу, во дворе, припарковался «Мерседес». Из него выбралась знакомая — высокая, облаченная в черное — фигура. Когда Энтони величаво шагал под окном Мауры мимо фонаря во дворе, позади него, на мостовой, ненадолго вытянулась жутковатая тень, а затем исчезла.

Выйдя из комнаты, Маура направилась вниз, чтобы перехватить Сансоне. На площадке второго этажа она остановилась и поглядела вниз, в полутемный вестибюль, где приглушенно беседовали Энтони и Готфрид.

…до сих пор неясно, почему она так поступила, — сказал Готфрид. — Наши информаторы глубоко обеспокоены. Мы слишком многого о ней не знали, того, о чем нам должны были сообщить.

Ты считаешь, что это самоубийство?

А если не самоубийство, как объяснить… — Готфрид замер, услышав скрип ступени. Собеседники обернулись и увидели Мауру, стоявшую на лестнице.

Доктор Айлз, — произнес Готфрид, тут же соорудив на лице улыбку. — У вас бессонница?

Я хочу узнать правду, — ответила она. — Правду об Анне Уэл- ливер.

Мы так же потрясены ее смертью, как и вы.

Дело не в ее смерти. Дело в ее жизни. Вы сказали, что ничего не можете мне ответить, Готфрид. — Маура посмотрела на Сансоне. — Может, Энтони в состоянии это сделать?

Сансоне вздохнул.

Полагаю, пора быть с вами честным, Маура. Это мой долг перед вами. Идемте, поговорим в библиотеке.

В таком случае я пожелаю вам обоим доброй ночи, — сказал Готфрид, повернувшись к лестнице. Но тут он остановился и снова обратился к Сансоне. — Анны больше нет, однако это не означает, что мы можем нарушить данное ей обещание. Не забывай об этом, Энтони. — И директор пошел вверх по лестнице, постепенно исчезая во мраке.

Что это означает? — осведомилась Маура.

Это означает, что есть вещи, которые я не смогу вам рассказать, — ответил Сансоне, когда они двинулись по малоосвещенному переходу, ведущему в библиотеку.

Какой смысл в этой таинственности?

Смысл в доверии. Под строжайшим секретом Анна сообщила нам некоторые подробности. Детали, которые мы не можем никому передать. — Он остановился в конце перехода. — Но теперь мы сомневаемся: а вдруг даже мы не знали всей правды о ней?

В течение дня солнечный свет, проникая сквозь венецианские окна, затоплял библиотеку и отражался от полированных деревянных столов. Но теперь зал был окутан полумраком, превращавшим ниши в темные пещерки. Энтони включил одну-единственную настольную лампу, и в этом интимном сумраке они уселись за стол друг против друга. Вокруг них возвышались бесконечные ряды книжных шкафов со строго упорядоченными книгами — два тысячелетия знаний. Но сейчас Маура силилась прочитать сидевшего перед ней человека — мужчину, непостижимого, словно закрытая книга.

Кто такая Анна Уэлливер? — спросила Маура. — Я присутствовала на ее вскрытии. Тело покрывают застарелые шрамы — результат пыток. Я знаю, что ее мужа убили, но что случилось с Анной?

Сансоне покачал головой и вздохнул.

Неужели между нами всегда будет так?

Что вы имеете в виду?

Почему мы не можем разговаривать нормально, как другие люди? О погоде, о театре? Вместо этого беседуем о вашей работе — не самая приятная тема. Но, полагаю, именно она постоянно объединяет нас.

Вы имеете в виду смерть?

Смерть и насилие. — Энтони подался вперед, глаза его вперились в Мауру с такой пронзительностью, словно это были лазерные лучи. — Мы с вами очень похожи. В вас тоже живет тьма, и это нас связывает. Мы оба понимаем…

Понимаем — что?

Что тьма существует.

Я не хочу видеть мир таким, — возразила Маура.

Но вы наблюдаете свидетельства этого всякий раз, когда труп попадает на ваш секционный стол. Вы знаете, что мир состоит не из одного солнечного света, знаю это и я.

Так вот что мы привносим в нашу дружбу, Энтони? Мрак? Конец света?

Я почувствовал это в вас с первой нашей встречи. В вас это живет очень глубоко, потому что вы — это вы.

«Я — это я», — подумала Маура. Королева мертвых. Дочь чудовищ. Мрак внедрился очень глубоко. Он тек вместе с кровью в ее венах, потому что эта же самая кровь бежала и по сосудам ее матери Амальтеи, убийцы, которая проведет остаток своих дней в тюрьме.

Взгляд Энтони был настолько пронзительным, что Маура не смогла удержать зрительный контакт. Вместо этого она переключила внимание на портфель, который Энтони принес с собой. Они знали друг друга почти два года, однако от одного только взгляда Сансоне Маура способна была потерять душевное равновесие; он заставлял ее чувствовать себя образцом под микроскопом — внимательно изучаемым, выставленным напоказ.

Я пришла говорить не о себе, — заметила доктор Айлз. — Вы обещали рассказать мне правду об Анне Уэлливер.

Сансоне кивнул.

Во всяком случае, ту правду, что я могу рассказать вам.

Вы знали, что она подвергалась пыткам?

Да. А еще мы знали, что до последнего дня ее страшно мучило то, что случилось с ней и ее мужем в Аргентине.

И тем не менее вы приняли ее на работу. Взяли в штат на должность психолога к ранимым детям.

На работу ее принял совет директоров школы «Вечерня».

Но вы наверняка лично одобрили этот выбор.

Энтони кивнул.

На основании рекомендаций и профессиональных качеств Анны. Ее самоотверженной работы с жертвами насильственных преступлений. К тому же она одна из нас.

Член Общества Мефисто.

Она сама пострадала от насилия. Двадцать два года назад, когда Анна и ее муж работали в международной фирме в Аргентине, они были похищены. И саму Анну, и ее мужа пытали. Фрэнка, ее мужа, казнили. Убийц так и не поймали. Этот опыт научил Анну, что на правосудие можно полагаться не всегда. Что чудовища постоянно находятся среди нас. Она ушла из организации, в которой работала, и стала оказывать психологическую помощь жертвам преступлений. А шестнадцать лет назад поступила к нам.

Ваш клуб вряд ли найдешь в «желтых страницах». Как она узнала о вашем обществе?

Ее кандидатуру предложил член общества, который служил в правоохранительных органах. Анна обратила на себя его внимание, потому что прекрасно работала психологом. Он знал, что Анна потеряла мужа в результате насилия. Что ей особенно удавалась работа с детьми — жертвами насилия и что у нее имелось множество контактов в среде правоохранителей и организаций, связанных с делами несовершеннолетних, по всей стране. — Сансоне поднял портфель, который принес в библиотеку, и поставил его на стол. — Получив известие о ее смерти, я пересмотрел личное дело Анны.

У каждого члена есть личное дело?

Составленное в момент подачи заявки на членство. Я удалил конфиденциальную информацию, и вот это я могу показать вам.

Личное дело целиком вы мне доверить не сможете?

Маура. — Сансоне вздохнул. — Пусть я вам доверяю, но некоторые сведения можно сообщать только членам общества.

Тогда зачем вы вообще показываете мне эту папку?

Потому что вы принимаете участие в расследовании. Присутствовали на вскрытии. Вы запросили подробный токсикологический анализ крови Анны, поэтому, я полагаю, вы сомневаетесь, что это самоубийство. Я прислушиваюсь, когда вы задаете вопросы. Потому что знаю, как прекрасно вы разбираетесь в своей работе.

Пока ничто не подтверждает мои сомнения.

Но что-то же расшевелило ваши инстинкты. В подсознании отложились некие детали, но вы еще не поняли, какие именно. Однако эти детали говорят вам: что-то не так. — Энтони наклонился ближе, разглядывая лицо Мауры. — Я прав?

Маура вспомнила о пустой сахарнице в кабинете Анны. И о загадочном разговоре между Джейн и Анной. Она бросила взгляд на папку, которую придвинул ей Сансоне, и открыла ее.

На первой странице оказалась фотография доктора Уэлливер, запечатлевшая ее еще до того, как волосы Анны поседели. Снимок был сделан шестнадцать лет назад, когда доктор Уэлливер стала кандидатом в члены общества. На Анне, как обычно, было скромное платье с длинными рукавами и высоким воротником, благодаря этому она казалась эксцентричной, но теперь Маура понимала, что подобные наряды позволяли скрыть шрамы, оставшиеся после пыток. В улыбке Анны, в ее глазах не было ни намека на прошлые муки и будущее самоубийство.

Перевернув страницу, Маура увидела суховатую подборку личных данных. Родилась в Берлине, в семье офицера армии США и его супруги. Получила диплом психолога в Университете Джорджа Вашингтона (Вашингтон) и вышла замуж за Франклина Уэлливера. Вместе с мужем работала в международной фирме по подбору персонала, с отделениями в Мексике, Чили и Аргентине.

Доктор Айлз перевернула страницу и увидела газетные статьи о похищении семейной пары и последующем убийстве Франклина в Аргентине. Во второй вырезке сообщалось, что убийцы так и не были задержаны.

Анна испытала на себе бездействие правосудия, — проговорил Сансоне. — И поэтому стала одной из нас.

Такое условие вступления в члены клуба понравится не всем.

Никто из нас и не вступал в общество по большому желанию, это же не загородный клуб. К такому шагу нас подтолкнули личные трагедии, оставившие в нас злость, отчаяние и безысходность. Мы понимаем то, что неведомо обычным людям.

Зло.

Страницы: «« « ... 1213141516171819 » »»