Девятнадцать минут Пиколт Джоди
— Джексон и Волхорн, вы идете в комнату мальчика. Родригес — в подвал. Тьюес и Гилчрист, начните с первого этажа. Это касается всех, проверяйте все автоответчики и компьютерное оборудование… — Тут он заметил, что Лейси все еще стоит рядом, не в силах сдвинуться с места. — Миссис Хьютон, вам придется покинуть дом.
И полицейский проводил ее к собственной двери. Онемев, Лейси последовала за ним. Что они подумают, когда войдут в комнату Питера и найдут пакеты для мусора? Обвинят Питера? Или Лейси — за укрывательство?
Может, уже нашли…
Холодный ветер ударил Лейси в лицо из открывшейся двери.
— На сколько?
Офицер пожар плечами.
— Пока мы не закончим, — сказал он и оставил ее на холоде.
Джордан МакАфи работал адвокатом уже около двадцати лет и искренне считал, что видел и слышал все. До сегодняшнего дня они с женой Селеной, стоя перед телевизором, смотрели репортаж CNN о стрельбе в школе Стерлинг Хай.
— Как в Колумбине,[9] — сказала Селена. — Только рядом с нами.
— И на этот раз, — пробормотал Джордан, — виновник остался жив.
Он посмотрел на ребенка, сидящего у жены на руках, синеглазого, с кофейной кожей — смесь его англо-саксонских генов с эбонитовой кожей Селены. Потянулся за пультом и убавил звук, опасаясь, что подсознание сына сможет впитать информацию.
Джордан знал, где находится Стерлинг Хай. Школа была за парикмахерской, где он стригся, и в двух кварталах от кабинета над банком, который он арендовал под свой офис. Он также защищал нескольких учеников, у которых нашли травку в бардачке или поймали пьяными в городе. Селена, которая была не только его женой, но и детективом, время от времени ходила в эту школу поговорить с ребятами о подзащитных.
Они жили здесь не так давно. Его сын Томас — единственное хорошее, что было в его первом, неудавшемся браке, — закончил школу в Салем Фолз и теперь учился на втором курсе в Йеле, а Джордану приходилось платить по сорок тысяч долларов в год и выслушивать, как сын собирается стать то художником, то историком, то профессиональным клоуном. Джордан сделал Селене предложение, и когда она забеременела, они переехали в Стерлинг — школы этого округа пользовались очень хорошей репутацией.
Кто бы мог подумать!
Когда зазвонил телефон, Джордан, не желая смотреть прямой репортаж, но и не в состоянии оторваться от экрана, хотел было ответить, но Селена сунула ребенка ему и сняла трубку.
— Привет, — сказала она. — Как дела?
Джордан посмотрел на нее и вопросительно приподнял брови.
— Томас, — беззвучно ответила Селена, — Да, подожди, он сейчас подойдет.
Он взял протянутую Селеной трубку.
— Что, черт возьми, происходит? — спросил Томас. — Стерлинг Хай показывают по всем каналам.
— Я знаю не больше твоего, — ответил Джордан. — Настоящее столпотворение.
— Я знаю некоторых ребят, которые там учатся. Мы соревновались с ними. Это просто… как-то нереально.
Джордан слышал далекие сирены машин «скорой помощи».
— Это реальность, — сказал он. И услышал сигнал звонка на параллельной линии. — Не вешай трубку, мне звонят.
— Это мистер МакАфи?
— Да…
— Я, э-э, знаю, что вы адвокат. Ваше имя мне назвал Стюарт МакБрайд из колледжа Стерлинга…
На экране появился список погибших с фотографиями из школьного альбома.
— Знаете, у меня разговор на другой линии, — сказал Джордан. — Давайте я запишу ваши имя и номер телефона и перезвоню позже.
— Я хотел попросить вас защищать моего сына в суде, — сказал звонивший. — Он мальчик, который… тот, из школы, который… — Мужчина запнулся. А затем выпалил: — Говорят, что это сделал мой сын.
Джордан вспомнил, когда он в последний раз представлял подростка. Кажется, это был Крис Харт, которого задержали за курение травки.
— Вы… вы возьметесь за это дело?
Джордан забыл о том, что его ждет Томас. Забыл о Крисе Харте и о том, как это самое дело шокировало его. Он посмотрел на Селену и ребенка у нее на руках. Сэм повернулся и схватил маму за сережку. Этот мальчик, который сегодня утром вошел в школу и убил людей, тоже был чьим-то сыном. И несмотря на то, что город еще много лет будет об этом помнить, что об этом уже говорят на всех каналах, он заслуживал честного суда.
— Да, — ответил Джордан. — Я возьмусь.
Наконец-то — когда бригада саперов разобрала самодельную бомбу в машине Питера Хьютона, когда по всей школе coбpали сто шестнадцать гильз, когда ребята из отдела несчастных случаев начали считать вещественные доказательства и фиксировать положение тел для создания виртуальной копии места происшествия, когда криминалисты отсняли первые несколько сотен снимков для фотоотчета — Патрик созвал всех в школьном актовом зале, где было почти темно, и вышел на сцену.
— Перед нами огромный объем информации, — обратился он к людям, стоявшим перед ним. — На нас будут давить, требуя быстрых и верных результатов. Я хочу, чтобы мы все собрались здесь опять через двадцать четыре часа и уже четко представляли, что у нас есть.
Люди начали расходиться. На следующем собрании Патрик, очевидно, получит полный фотоотчет, все вещественные доказательства, не отосланные в лабораторию, и все отчеты из лаборатории. Через двадцать четыре часа его накроет такой лавиной, что он не будет знать, в каком направлении двигаться.
Пока все остальные направлялись в разные части здания, чтобы закончить свою работу, которая займет оставшуюся часть ночи и следующий день, Патрик вышел на улицу к своей машине. Он собирался вернуться в отделение полиции посмотреть на улики, собранные в доме Хьютонов, а также поговорить с родителями, если они еще этого хотят. Но не заметил, как оказался возле медицинского центра и остановил машину на парковочной площадке. Он вошел в отделение «скорой помощи» и показал свой значок.
— Послушайте, — обратился он к медсестре. — Я знаю, что к вам сегодня привезли очень много детей. Одной из первых была девочка по имени Джози. Я пытаюсь ее найти.
Руки медсестры запорхали над клавиатурой.
— Джози как?
— В том-то и дело, — сказал Патрик. — Я не знаю.
На экране появился список, и медсестра постучала пальцем по стеклу монитора.
— Корниер. Она на четвертом этаже, палата четыреста двадцать два.
Патрик поблагодарил ее и вошел в лифт. Корниер. Фамилия казалась знакомой, но он не мог вспомнить, где слышал ее. Он подумал, что это достаточно распространенная фамилия, возможно, он прочел ее в газете или услышал в каком-нибудь телешоу. Проскользнув мимо поста медсестры, он пошел по коридору. Дверь в палату Джози была распахнута. Девочка сидела на кровати, закутанная в покрывало, и разговаривала со стоящей рядом фигурой.
Патрик тихонько постучал. Джози посмотрела на него, не узнав, а женщина рядом обернулась.
«Корниер, — вспомнил Патрик. — Судья Корниер».
Его несколько раз вызывали для дачи показаний в суд, в котором она работала, прежде чем стала верховным судьей. Он бы меньше всего хотел, чтобы она была судьей по его делам. Как ни крути, а в прошлом она была государственным защитником. По мнению Патрика, это означало, что даже если сейчас она предельно объективна, все равно когда-то она была на другой стороне.
— Ваша честь, — сказал он. — Я не знал, что Джози — ваша дочь. — Он подошел к кровати. — Как ты себя чувствуешь?
Джози уставилась на него.
— Я вас знаю?
— Это я вынес тебя из… — Он замолчал, когда судья взяла его за локоть и отвела в сторону, чтобы Джози не могла их услышать.
— Она не помнит, что произошло, — прошептала судья. — Почему-то она решила, что попала в автокатастрофу… и я… — Ее голос дрогнул. — Я не смогла сказать ей правду.
Патрик понимал. Когда любишь кого-то, не хочется быть тем, кто произнесет слова, которые разрушат его мир.
— Хотите, чтобы я ей сказал?
Судья помолчала, потом благодарно кивнула. Патрик опять обратился к Джози:
— С тобой все в порядке?
— Голова болит. Доктор говорит, что у меня сотрясение мозга и нужно остаться здесь на ночь, — Она подняла на него глаза, за — Наверное, я должна вас поблагодарить за то, что вы меня спасли. — Неожиданно она встрепенулась. — А вы знаете, что случилось с Мэттом? С тем парнем, который был со мной в машине?
Патрик присел на краешек больничной кровати.
— Джози, — осторожно начал он, — ты не попала в автокатастрофу. В твоей школе произошло несчастье — один из учеников начал стрелять в людей.
Джози замотала головой, не желая понимать услышанное.
— Мэтт стал одной из жертв.
Ее глаза наполнились слезами.
— С ним все в порядке?
Патрик опустил глаза на мягкие складки одеяла между ними.
— Мне очень жаль.
— Нет, — произнесла Джози. — Нет! Вы мне врете!
Она бросилась на Патрика, била его по лицу, колотила в грудь. Судья поспешила к ней, пытаясь удержать, но Джози была вне себя — визжала, плакала, царапалась, привлекая внимание медперсонала. Две медсестры влетели в палату на белых крыльях, выгнали Патрика и судью Корниер, а Джози дали успокоительное.
Оказавшись в коридоре, Патрик прислонился к стене и прикрыл глаза. Господи! Неужели ему придется проходить через это с каждым свидетелем? Он уже хотел извиниться перед судьей за то, что расстроил Джози, как та набросилась на него так же, как перед этим ее дочь.
— Что вы, черт возьми, делаете? Зачем вы рассказали ей о Мэтте?
— Вы же меня об этом попросили, — рассердился Патрик.
— Я просила рассказать о школе, — возразила судья. — А не о том, что ее парень умер!
— Вы прекрасно понимаете, что Джози узнала бы рано или…
— Поздно, — перебила его судья. — Намного позже.
Из палаты вышли медсестры.
— Она спит, — прошептала одна из них. — Мы будем за ней присматривать.
Они оба подождали, пока медсестры отойдут подальше.
— Послушайте, — зло сказал Патрик. — Сегодня я видел детей с простреленными головами, детей, которые никогда не смогут ходить, детей, которые умерли, потому что оказались не в то время и не в том месте. Ваша дочь… она в шоковом состоянии… но она из тех, кому повезло.
Его слова ударили Алекс, словно пощечина. И через мгновение на глазах Патрика ее ярость улетучилась. В серых глазах промелькнули все те сценарии, которым, слава Богу, не суждено было сбыться. На лице отразилось облегчение. А потом, так же неожиданно, оно стало непроницаемым.
— Извините. Обычно я себя так не веду. Просто… день был действительно ужасным.
Патрик попытался обнаружить следы тех эмоций, которые на короткое мгновение охватили ее. Монолитная. Вот какой она была.
— Я понимаю, что вы просто делаете свою работу, — сказала судья.
— Я бы хотел поговорить с Джози… но пришел я не поэтому. Я здесь, потому что она была первой… мне просто нужно было знать, что с ней все в порядке. — Он подарил судье скупую улыбку, из тех, которые заставляли болеть сердце. — Берегите ее, — сказал Патрик, развернулся и пошел по коридору, чувствуя ее взгляд на своей спине, словно прикосновение руки.
Двенадцать лет назад
В день, когда он впервые должен был идти в подготовительный класс, Питер Хьютон проснулся утром в 4:32. Он тихо заглянул в комнату родителей и спросил, не пора ли выходить, чтобы успеть на школьный автобус. Сколько он себя помнил, ему приходилось смотреть, как его брат Джойи садился в этот автобус. Было что-то загадочное и совершенное в том, как солнце отражалось от его желтых боков, как открывалась его дверь, словно пасть дракона, как он вздыхал, останавливаясь. У Питера был игрушечный автобус. Точно такой, как тот, на котором Джойи ездил дважды в день, — как тот, на котором он тоже поедет сегодня.
Мама сказала ему возвращаться в постель и поспать, пока не наступит утро, но он не мог. Он оделся в костюм, который мама специально купила для первого дня в школе, лег на кровать и ждал. Он первым спустился вниз завтракать, и мама испекла шоколадное печенье, его любимое. Она поцеловала его в щеку и сфотографировала за завтраком, лотом еще раз, когда он уже был в куртке и с пустым рюкзаком на спине, словно черепаха с панцирем.
Не могу поверить, что мой малыш идет в школу, — сказала мама.
Джойи, который в этом году шел в первый класс, сказал, чтобы Питер перестал вести себя как дурак.
— Это просто школа, — сказал он. — Ничего особенного.
Мама застегнула кутку Питера.
— Для тебя это тоже когда-то было особенным событием, — сказала она.
А потом сказала Питеру, что приготовила для него сюрприз. Она пошла на кухню и вернулась с коробочкой для завтраков с изображением Супермена. Супермен летел вперед, словно хотел вырваться из металла. Изображение было немного выпуклым, как буквы в книгах для слепых. Питеру понравилось, что даже не глядя, он мог определить, что это его коробка для завтраков. Он взял подарок и обнял маму. Он услышал, как внутри перекатываются порезанные фрукты, шуршит бумага, и представил, что его завтрак — это внутренние органы коробки.
Они стояли у дороги, и точно так, как это много раз снилось Питеру, вдали показался автобус.
— Еще одну! — крикнула мама и сфотографировала Питера рядом с фыркающим автобусом. — Джойи, — проинструктировала она, — присматривай за братом. — Потом поцеловала Питера в лоб. — Мой мальчик большой, — сказала она, и ее губы сжались в полоску, как всегда, когда она старалась не заплакать.
Вдруг Питер ощутил холод внутри. А если в школе будет совсем не так, как он представлял? А если учительница будет похожа на ведьму из того фильма, после которого Питеру снились кошмары? А если он забудет, в какую сторону пишется буква «Е», и все будут над ним смеяться?
Терзаемый сомнениями, он поднялся по ступенькам автобуса. Водитель был одет в армейскую куртку, а во рту у него не хватало двух передних зубов.
— Там сзади еще есть места, — сказал он, и Питер направился по проходу, высматривая Джойи.
Его брат сидел рядом с мальчиком, которого Питер не знал. Джойи посмотрел, как он проходит мимо, но ничего не сказал.
— Питер!
Он обернулся и увидел Джози, которая хлопала ладонью по свободному сиденью рядом с собой. Ее темные волосы были собраны в хвостики. А еще на ней была юбка, хотя она терпеть не могла юбки.
— Я заняла для тебя место, — сказала Джози.
Он сел рядом, чувствуя себя уже намного лучше. Он ехал в автобусе. И сидел рядом с лучшим другом в мире.
— Классная коробочка для завтрака, — заметила Джози.
Он поднял коробку и показал ей, как, если коробку покачать, кажется, что Супермен двигается, и в этот момент через проход потянулась рука. Парень с руками гориллы и в повернутой назад козырьком бейсболке выхватил коробку из рук Питера.
— Эй, урод, — сказал он. — Хочешь посмотреть, как Супермен летает?
И прежде чем Питер понял, что собирается делать старший парень, тот открыл окно и вышвырнул коробочку. Питер встал, вертя головой в поисках запасного выхода в хвосте автобуса. От удара об асфальт коробка раскрылась. Яблоко покатилось, пересекая желтую полосу разметки, и исчезло под колесами проезжавшей машины.
— Сядь! — рявкнул водитель.
Питер опустился на свое место. Лицо было бледным, но уши горели. Он слышал, как тот парень и его друзья смеялись, так громко, что казалось, они смеются прямо в его голове. Тогда он почувствовал, как Джози взяла его за руку.
— У меня есть арахисовое масло, — прошептала она. — Мы поделимся.
Алекс сидела в комнате свиданий в тюрьме напротив своего нового клиента Линуса Фрума. Сегодня утром, в четыре часа, он весь в черном и с лыжной маской на голове, угрожая оружием, ограбил магазин на заправке в Ирвинге. Полиция прибыла, когда Линус успел скрыться, и нашла на полу мобильный телефон. Он позвонил, когда детектив уже сидел за своим столом.
— Чувак, — сказал звонивший. — Это мой мобильный. Ты его нашел?
Детектив ответил утвердительно и спросил, где тот его потерял.
— На заправке в Ирвинге. Я был там где-то час назад.
Детектив предложил встретиться на перекрестке шоссе 10 и 24а, пообещав принести телефон.
Стоит ли говорить, что Линус Фрум приехал и был арестован за ограбление.
Алекс смотрела на клиента, сидящего с другой стороны поцарапанного стола. Ее дочь сейчас ела печенье с соком, или слушала сказку, или рисовала, или что там еще делают в первый день в подготовительном классе. А она сидит здесь, в окружной тюрьме, в одной комнате с преступником, у которого не хватило ума не остаться в дураках.
— Здесь сказано, — сказала Алекс, внимательно просматривая полицейский отчет, — что имел место какой-то конфликт с детективом Хошольмом, когда вам зачитывали права.
Линус поднял глаза. Он был еще ребенком — всего девятнадцать — с прыщами и бровями, сросшимися на переносице.
— Он думал, что я тупой, как кусок дерьма.
— Он так вам сказал?
— Он спросил, умею ли я читать.
Все полицейские спрашивают. Они обязаны убедиться в том, что преступник понимает зачитываемый список прав задержанного.
— А вы, похоже, ответили что-то вроде: «Я че, козел, похож на идиота?»
Линус пожал плечами.
— А что я должен был говорить?
Алекс сжала пальцами переносицу. Ее работа государственного защитника состояла из череды моментов вроде этого: когда огромное количество времени и энергии тратится на того, кто через неделю, месяц, год опять будет сидеть за этим столом. А с другой стороны, что еще она умеет делать? Это тот мир, который она сама себе выбрала.
Запищал ее пейджер. Взглянув на номер, она выключила его. — Линус, я думаю, мы будем оформлять чистосердечное признание.
Она передала Линуса в руки дежурного и заглянула в кабинет секретаря, чтобы позвонить.
— Слава богу, — произнесла Алекс, когда на том конце ответили. — Ты спас меня, а то я уже собиралась выпрыгнуть из окна тюрьмы на втором этаже.
— Ты забыла, что там решетки, — ответил Уит Хобарт смеясь. — Я раньше думал, что их устанавливают не для того, чтобы арестованные не сбежали, а чтобы удержать их адвокатов от бегства, когда те поговорят со своими подзащитными.
Уит был начальником Алекс, с тех пор как она стала государственным защитником штата Нью Гемпшир, но девять месяцев назад он ушел на пенсию. Уит был не только легендой в своем деле, он стал ей отцом, которого у нее никогда не было, — таким, который, в отличие от ее собственного отца, умел хвалить, а не критиковать. Ее хотелось, чтобы Уит был сейчас здесь, а не в каком-то гольф-клубе на побережье. Он приглашал ее на обед и рассказывал истории, которые помогали ей понять, что у каждого государственного защитника бывают делай клиенты вроде Линуса. А потом он каким-то образом умудрялся оставить ее одну со счетом за обед и желанием встать и бороться дальше.
— Чем занимаетесь? — спросила Алекс. — Послеобеденный сон?
— Нет. Проклятый садовник разбудил меня своей газонокосилкой. Что я пропустил?
— Ничего особенного. Только наш офис без вас уже не тот. Недостает… определенной энергии.
— Энергии? Ал, ты там, еще не стала гадалкой с кристаллами? Алекс улыбнулась.
— Нет.
— Хорошо. Поэтому я тебе и звоню. У меня есть для тебя работа.
— У меня уже есть работа. И честно говоря, работы хватит на двоих.
— Три окружных суда поместили объявления в газете о вакансии. Ты должна обязательно подать заявку, Алекс.
— Стать судьей? — Она рассмеялась. — Уит, что вы там курите в последнее время?
— Ты была бы хорошей судьей, Алекс. Ты умеешь принимать решения. Ты уравновешенная. Ты не позволяешь своим чувствам мешать работе. Ты работала в защите, поэтому лучше понимаешь стороны. И ты всегда была блестящим адвокатом. — Он помолчал. — К тому же, не так часто в Нью Гемпшире губернатор-демократ, да еще женщина, выбирает судью.
— Спасибо за доверие, — сказала Алекс, — но я совершенно не гожусь для этого.
Она была уверена в этом еще и потому, что ее отец был судьей высшего суда. Алекс помнила, как каталась на его вращающемся кресле, считала канцелярские скрепки, водила ногтем большого пальца по зеленой фетровой поверхности его идеально чистого пресс-папье, пытаясь выцарапать решетку. Как поднимала трубку и разговаривала с гудком. Она притворялась. А потом неизбежно входил отец и бранил ее за то, что она тронула карандаш, или папку, или — Боже сохрани — его самого.
На ее поясе опять завибрировал пейджер.
— Послушайте, мне сейчас нужно поехать в суд. Может, мы пообедаем на следующей неделе?
— У судей нормированный рабочий день, — добавил Уит. — В котором часу Джози возвращается из школы?
— Уит…
— Подумай об этом, — сказал он и повесил трубку.
— Питер, — вздохнула мама, — ну как так получилось, что ты опять ее потерял?
Она обошла отца, который наливал себе кофе, и начала рыться в навесном шкафчике в поисках коричневого бумажного пакета для завтрака.
Питер терпеть не мог эти пакеты. Банан никогда не помещался, и бутерброды всегда давились. Но что ему еще оставалось делать?
— Что он потерял? — спросил отец.
— Свою коробку для завтрака.
Мама начала наполнять пакет — фрукты и пакет с соком на дно, бутерброды сверху. Она взглянула на Питера. Который не ел свой завтрак, а ковырял ножом бумажную салфетку. Он уже нацарапал буквы «X» и «Т».
— Если будешь копаться, опоздаешь на автобус.
— Пора уже становиться ответственным, — заметил отец.
Когда отец говорил, Питер представлял его слова в виде дыма Они на мгновение повисали в воздухе и тут же исчезали. — Ради бога, Льюис, ему же только пять лет.
— Я не помню, чтобы Джойи трижды терял коробку для завтрака в течение первого месяца в школе.
Питер иногда наблюдал, как отец с Джойи играли в футбол на заднем дворе. Их ноги работали, словно взбесившиеся поршни — вперед, назад, вперед, — будто они танцевали с мячом. Когда же Питер пробовал присоединиться к ним, его преследовало одно разочарование. В последний раз он случайно забил гол в свои ворота.
Он через плечо посмотрел на своих родителей.
— Я не Джойи, — сказал он, и хотя никто ничего не ответил, он услышал ответ: «Мы знаем».
— Адвокат Корниер?
Алекс подняла глаза и увидела перед своим столом бывшего клиента с улыбкой до ушей.
Она не сразу его узнала. Тедди МакДугал или МакДоналд, что-то вроде этого. Она вспомнила: его обвиняли в том, что он избил жену. Они с женой напились и подрались. Алекс добилась его оправдания.
— У меня есть для вас кое-что, — сказал Тедди.
— Надеюсь, ты ничего мне не покупал, — ответила она, и это было искренне, поскольку этот человек с севера жил в такой бедности, что пол в его доме был земляным, а морозилка была забита животными, которых он добыл на охоте. Алекс не была поклонницей охоты, но понимала, что для некоторых ее клиентов — таких, как Тедди — это было не развлечение, а способ выживания. Именно поэтому судимость могла нанести ему сокрушительный удар — у него отобрали бы огнестрельное оружие.
— Я это не покупал. Обещаю, — улыбнулся Тедди. — Оно в моем грузовике. Пошли.
— А сюда нельзя это принести?
— Нет, не получится.
«Прекрасно, — подумала Алекс. — Что же может лежать у него в грузовике, что он не может принести?»
Она последовала за Тедди на парковочную площадку и в кузове грузовика увидела огромного убитого медведя.
— Это для вашей морозилки.
— Тедди, он огромный. Ты мог бы есть его всю зиму.
— Да, черт возьми. Но я вспомнил о вас.
— Спасибо тебе большое. Я действительно ценю твой поступок. Но я не… не ем мяса. А мне бы не хотелось, чтобы это мясо пропало. — Она тронула его за рукав. — Я очень хочу, чтобы ты его забрал.
Тедди прищурился от солнца.
— Ладно.
Он кивнул Алекс, забрался в кабину и выехал на дорогу, а медведь бился о борта кузова.
— Алекс!
Она обернулась и увидела в дверях секретаршу.
— Только что звонили из школы твоей дочери, — сказала она. — Джози в кабинете директора.
Джози? У Джози проблемы в школе?
— За что? — спросила Алекс.
— Она отлупила мальчишку на площадке.
Алекс направилась к машине.
— Скажи им, что я уже еду.
По дороге домой Алекс украдкой поглядывала на дочь в зеркало заднего вида. Сегодня утром Джози отправилась в школу в белом свитере и брюках песочного цвета. Теперь же свитер был перемазан грязью. Из хвостика выбились пряди волос. На локте была дырка, а из губы все еще шла кровь. Но удивительно было то, что Джози отделалась легче, чем тот мальчишка, с которым она подралась.
— Пошли, — сказала Алекс, отводя дочку наверх в ванную. Здесь она осторожно сняла с нее рубашку, промыла царапины, заклеила пластырем. Затем села перед Джози на мохнатый коврик.
— Поговорим?
Нижняя губа Джози задрожала, и она расплакалась.
— Это из-за Питера, — сказала она. — Они все время к нему цепляются, обижают его. Поэтому я хотела, чтобы сегодня все было наоборот.
— Разве на площадке не было учителей?
— Воспитатели.
— Нужно было сказать им, что Питера дразнят. То, что ты побила Дрю, в первую очередь значит, что ты такая же плохая, как и он.
— Мы говорили воспитателям, — пожаловалась Джози. — Они сказали Дрю и остальным ребятам оставить Питера в покое, но те не послушались.
— Потому, — подытожила Алекс, — ты сделала то, что считала лучшим?
— Да, для Питера.
— Представь, что ты бы всегда так поступала. Например, если бы тебе понравилась чья-то куртка, ты бы ее забрала?
— Это значит украсть, — сказала Джози.
— Точно. Именно поэтому существуют правила. Нельзя нарушать правила, даже если кажется, что все остальные это делают. Потому что если ты нарушишь — если мы все будем их нарушать, — мир превратится в очень страшное место. Место, где воруют куртки, бьют людей на площадке. Вместо того чтобы поступить как лучше, иногда приходится поступать правильно.
Читать бесплатно другие книги:
