Экспедиционный корпус Лопатин Георгий
– А, гнида!
Макушку больно кольнуло.
Климов выцепил вошь пальцами и с гримасой отвращения раздавил ее по примеру лейтенанта, после чего достал свою расческу и принялся ожесточенно водить ею по волосам. Никого не выловил, но это не значит, что в волосах никого не осталось и раздавленная вошь была единственной обитательницей.
«Может, наголо побриться?» – подумал он. Но решил в итоге, что все-таки не стоит, потому как если уж на то пошло, то брить придется и грудь, и ноги, и то, что между ног, в общем… не поймут его офицеры когда увидят в бане. Еще примут за кого-нибудь не того, хе-хе…
Маленькая лампадка, выполнявшая роль дежурного освещения, позволила разглядеть показания хронометра.
«Ну что же, вши выполнили роль будильника, хотя благодарить их за это не стану, лучше уж все-таки просыпаться от более традиционных методов побудки», – подумал Михаил, ибо время действительно близко к моменту побудки.
Облачившись, Климов сходил в туалет. Руки помыл с помощью лейтенанта, что полил ему над тазиком из кружки, зачерпнув воду из ведерка.
– Что за мерзость?! – аж отшатнулся от тазика Михаил, когда поднес воду к лицу.
Вдох принес отвратный запах воды. Дополнительное обонятельное обследование выявило, что вода воняет не пойми чем. Даже не мокрой псиной, как пахнет перекипяченная вода, а еще и… трупным запахом несло.
– Это еще не самый худший вариант, господин капитан, – с невеселой усмешкой ответил французский лейтенант. – Эту воду еще пить можно.
– Это надо очень сильно жаждой страдать, чтобы такое пить! – изумился Климов.
– Увы, но это так. Но вода безопасна. Она процежена через марлевый фильтр и прокипячена.
– Нет… я пока еще не готов к таким подвигам. Но неужели нельзя что-то сделать? Организовать подвоз? Зачем местную использовать, если она настолько отвратная?!
– Пробовали, конечно, но это не еда, воды не навозишься… К тому же возрастает риск уничтожения водовозов. Собственно, их немцы выбивают целенаправленно, чтобы лишить нас свежей воды. Пробовали даже трубы тянуть, но первый же обстрел трубу рвет на ошметки.
– Понятно. А колодцы?
– То же самое. Упадет поблизости снаряд крупного калибра, и колодец буквально схлопывается, будто его и не было.
– Ясно…
Стали, словно зомби, почесываясь (тоже оказались жертвами кусачих вшей), под недовольное бухтение, выползать из своих убежищ солдаты.
– Не тянитесь, не на смотре, – махнул Климов рукой на их попытки принять стойку смирно, лихорадочно приводя себя в порядок при виде офицера. – Вообще, пока будем в окопах сидеть, мне до вашего внешнего вида дела нет, лишь бы не в одних трусах. Главное, чтобы оружие у вас было готово к бою и находилось под рукой. Ясно?
– Так точно, вашбродь! Дозвольте обратиться…
– Говори.
– Вода здесь…
– Да, я в курсе, самого только что чуть не стошнило, когда умыться попытался. Так что этот вопрос нам надо будет решать как-то самим. Колодцы, как говорят старожилы, копать бесполезно, так что или дождевую воду надо попытаться собирать или еще как-то выкручиваться.
– Да как же ее соберешь?..
– Брезентовые части палаток, коими обмотаны шинели, попробуем расстелить.
– И правда, вашбродь!
– Так что дождь для нас не только проклятие, но и благо…
Появились «супники» – французские солдаты, разносящие еду. Тоже та еще работенка: побегай, груженый, как мул, по три-пять километров от места остановки полевой кухни до первой линии окопов. И не по разу.
– Хорошо устроились солдатики: поближе к кухне, подальше от начальства, – усмехнулся один из младших унтер-офицеров.
– Что он сказал? – поинтересовался лейтенант, отреагировав на говор солдат.
Михаил перевел солдатскую мудрость.
– В мирное время – может быть, но не сейчас. Если кто-то думает, что занятие сие хоть и тяжелое физически, но безопасное, то глубоко ошибается. Потери среди кухонных работников достигают двадцати, а то и тридцати процентов. Не каждое боевое подразделение несет такие потери во время наступательного боя… Немцы ведут за ними настоящую охоту, накрывая артиллерией, а самолеты-разведчики не упускают шанса провести штурмовку полевой кухни, обстреляв ее из пулеметов, а то и сбросив ручную бомбу. Но некоторые пилоты так насобачились их бросать, что стали в некотором роде в этом деле снайперами.
Климов все это перевел солдатам, так что отношение к кухонным работникам кардинально изменилось.
Завтрак состоял из куска хлеба с сыром и кружки кофе, что черпали из баков. Хлеб и сыр принесли нанизанными на палки, которые пара бойцов тащила на плечах. Палки у них тоже забрали – на дрова.
– Эх… хлеба маловато… да и бурда эта горькая… – послышались приглушенные жалобы солдат, но при этом так, что слышно их было отлично: специально так исхитрялись, авось отреагируют. – Чаю у них нет, что ли? Пьют не пойми что…
– Пейте что дают, – рыкнул на них фельдфебель, хотя и сам, когда хлебнул содержимое, недовольно скривился.
Непривычны русские солдаты оказались к кофе. Да и сам кофе тоже оказался так себе. Сбодяженный наполовину не то из цикория, не то вовсе из жженого ячменя. В этот период с подвозом товаров из колоний у французов имелись какие-то проблемы.
Пока находились в лагере, там давали привычный чай: французские интенданты быстро поправили рацион, стоило только об этом попросить, им даже лучше. Ну а на фронте ради роты русских солдат, да еще рассредоточенных тонким слоем по батальону, никто заморачиваться не станет.
– Ничего, будет вам чай, когда на свой участок фронта встанем, – обнадежил их Климов.
– Это дело, вашбродь, – отозвался фельдфебель.
– Вот только ром в него добавлять вряд ли станут.
– Ром, вашбродь? – удивился фельдфебель.
– Его.
После такого уточнения о рецептуре кофе многие солдаты стали смотреть на содержимое своих кружек уже иным взглядом. Что такое ром, они узнали чуть ли не первым делом еще в лагере, да так хорошо, что многие отведали розог из-за не совсем трезвого состояния.
Так уж повелось у французов, что первыми ели солдаты, за ними унтера и только после всех – офицеры. В русской армии все наоборот. Офицерам зачастую было вообще наплевать, поели их солдаты или нет.
После завтрака солдаты как по команде закурили. Французы достали сигаретки или набили табаком зачастую самостоятельно вырезанные трубки, ну а наши свернули козьи ножки из газетных листов. Каждый имел стратегический запас газетных листков.
Газету, кстати, «супники» офицерам тоже принесли. Причем как городские издания, аж из самого Парижу, так и фронтовую. Во французских армиях имелись собственные газеты, правда, с разной периодичностью издания – от недели до месяца. Доходило то того, что какой-нибудь отдельный полк выпускал собственный листок.
В небе застрекотал самолет, летевший с востока. Летел на приличной высоте, но французы все равно открыли по нему бешеную стрельбу из всего, что могло стрелять. Задолбили пулеметы.
Патрон франки используют мощный, на четыре километра пуля бьет, так что шансы достать супостата имелись. И закон больших чисел сказал свое веское слово: бойцы выпустили тысячи пуль, и, даже если всего одна десятая процента попала, этого хватило с лихвой. Так что пилот повернул назад, причем пошел со снижением под радостные вопли солдат.
Ожесточенную стрельбу солдат вместе с посылаемыми в сторону фрица проклятиями понять можно. Если самолет пролетит через линию фронта, то как пить дать начнет охоту за полевыми кухнями, и если германскому пилоту улыбнется удача, то как минимум сами французы останутся без обеда, а возможно, еще и без ужина.
Не смертельно, у каждого есть НЗ из двух порций сухого пайка, но приятного тоже мало.
14
После завтрака Климов решил проверить, как устроились остальные подразделения сводной роты. Нет ли каких проблем и жалоб, может быть, недопонимания с аборигенами возникли. Но у солдат все оказалось нормально.
Жалобы звучали лишь по поводу все той же отвратной воды. Посоветовал с помощью брезента собирать воду, тем более что, судя по накатывающим тучам, дождь действительно скоро должен начаться, через час-другой.
Утром бойцы привели в относительный порядок свои шинели, что к этому моменту подсохли, и теперь можно было выбить впитавшуюся в ткань глину, в которой изгваздались вчера утром. Занятие бесполезное по большому счету, вновь изгваздаются, но солдат требовалось занять каким-то делом, чтобы не придумали дел себе сами.
К половине одиннадцатого снова примчались «супники». На этот раз, действительно, в жестяных баках принесли суп из говядины с рисом. Правда, чуть теплый.
В небе снова внезапно появился самолет, только на этот раз французский. Он, воспользовавшись низкой облачностью, оказался в глубине немецких позиций. Немцы тоже начали стрелять из всего, что у них имелось, но самолет летел все же далековато. Впрочем, долго над вражеской территорией ему полетать не дали. Появились сразу три немецких самолета, которые пошли на перехват противника. Французу пришлось срочно уматывать, вновь ныряя в облака. Успел он при этом что-то разведать – бог весть.
Судя по вспышкам, фрицы начали активно стрелять по беглецу, но тот весьма проворно маневрировал, то пикируя, то вновь скрываясь в тучах.
Солдаты принялись стрелять по немецким самолетам, но на этот раз без успеха, так что очень быстро троица оказалась далеко на западе. Чем дело закончилось, осталось для Михаила и прочих неясным. Назад немецкие самолеты над ними не пролетали, или, что вернее, их просто не заметили из-за еще сильнее сгустившейся облачности, а немцы при возвращении наверняка нырнули в самую облачную гущу, чтобы не подвергнуться обстрелу с земли.
– Ладно, посмотрели воздушное цирковое представление, пора и за работу, – сказал Михаил, видя, что солдаты слишком расслабились. – Хоть окопы и не наши, но нам тут десять дней куковать, потому надо привести их в порядок.
Начали копать. Работали примерно полчаса, а потом в небе послышался свист.
– В укрытие!!!
Ба-бах! Раздался взрыв где-то совсем рядом. Вздрогнула земля, и прилетело несколько комьев сверху. Солдаты с непривычки запаниковали, заметались, как курицы, но после второго взрыва, что, видимо, прочистил им мозги, наконец кинулись в свои убежища. Лишь один французский солдат-наблюдатель остался на своем посту в нише.
Снаряды взрывались не слишком часто, каждые десять-пятнадцать секунд, так что стало ясно, что это не артподготовка перед атакой.
– Нервы мотают? – несколько напряженно спросил Климов.
Он тоже впервые оказался под обстрелом. Несмотря на то, что находился в крепком убежище, было страшновато, да что там страшновато – откровенно тряслись поджилки. Чтобы не опозориться (ноги-то стали ватными), Климов присел на свою койку.
Лейтенант кивнул, а потом добавил:
– Тут сразу несколько целей: как психологически надавить, но это на обстрелянных солдат действует слабо, так и окопы не дать сделать нормальные и разрушить уже имеющиеся.
– Понятно…
Немцы вот так, что называется по капле, давили на нервы около получаса, а потом пошел дождь. Для стрельбы по квадратам осадки вроде не помеха, но все же долбить перестали. Хотя, как подумал Михаил, скорее всего, просто выработали отведенную на стрельбу норму снарядов.
– Бывало такое, что после короткой паузы снова начинают бить?
– Не припомню… Да и смысл?
«Ну да, – согласился Михаил. – Бьют вслепую. Это в будущем станут второй серией накрывать тех, кто поспешил на помощь к пострадавшим от первого обстрела…»
Выбравшись наружу, Климов никого из своих солдат не увидел. Только опытные французы вылезли на свет и тут же присели под навесы, что имелись тут и там, быстро поправив те, что покосились от ударных волн.
– Эй, воины! Дождь идет! Воду будем собирать?! – крикнул он в коридор солдатского убежища, в котором слышался крепкий мат фельдфебеля, что пытался заставить своих подчиненных выбраться наружу.
Но солдат просто так выгнать не получалось, матерились в ответ: дескать, нам и тут хорошо. Еще немного, и там могла завязаться потасовка, коя неизвестно чем в итоге закончится, могла и трибуналом.
– Да черт с ней, этой водой! – послышалось из глубины. – А ну как немец вновь ударит?! Из-за воды подыхать? Нет уж!
– Это еще не удар был, так, легкая пощечина! Нежная! – засмеялся в ответ Михаил. – Или собрались там все оставшееся время провести?!
– А если и так?!
– Семенов! – послышался рык фельдфебеля. – Я щас тебя…
– Не получится, – снова засмеялся Михаил Климов. – Я вам сейчас газовую гранату скину! Быстро выскочите!
– Не зверствуйте, вашбродь!
– Тогда вылезайте!
Солдаты с хмурыми лицами стали выбираться наружу. Последним выбрался фельдфебель Анисимов, подталкивая замешкавшегося подчиненного ударом кулака по заднице.
– Ну что, Прокопий, многие обделались?!
– Полдюжины всего, вашбродь, – с усмешкой полуобернувшись к солдатам, ответил фельдфебель.
– Что, правда?!
– Так точно, вашбродь. Обоссались, сами того не заметив. Переоделись уже, вашбродь. Хорошо хоть не обосрались.
Несколько солдат, те, что напрудили в штаны, стояли с угрюмыми выражениями лиц, а остальные чуть посмеивались, радуясь, что сами не напрудили лишь каким-то чудом.
– Ну, то, что обоссались, это не беда, такая сейчас неблагоприятная экологическая обстановка, все ссутся, – хмыкнув, сказал Михаил, вспомнив, можно даже сказать культовый фильм «ДМБ» с «мудрыми» высказываниями. – Я ссусь, и главком наш писается иногда, бывает, но по ситуации… Так что ж нам, из-за этого последний долг Родине не отдавать? Мы ваш позорный недуг обратим в достоинство – пошлем вас в бортовые стрелки на самолеты. Там вы еще и сраться начнете…
Секунды три стояла тишина, солдаты переглядывались между собой, потом кто-то хохотнул из молодых, до кого наконец дошла соль шутки, и в следующий миг все солдаты ржали, как сумасшедшие, аж до слез, выплескивая из себя пережитое напряжение и страх. Даже сверхсерьезный и суровый фельдфебель не смог сохранить свою невозмутимость.
Лейтенант и простые французские солдаты недоуменно смотрели на истерично ржущих русских, так что Михаилу пришлось пояснить ситуацию и повторить свой заключительный монолог. После чего к смеху русских солдат присоединился ржач французов.
– Ладно, бойцы, посмеялись – и айда за работу. Вода сама себя не соберет.
Дождь и впрямь лишь усилился, так что солдаты засуетились, раскладывая брезентовые куски от палаток по брустверам окопов, и вскоре в пустые фляжки тоненькими струйками потекла вода.
Посмотрев на то, что делают русские, французы перекинулись между собой взглядами и тоже бросились в убежище за своими брезентовыми палатками, так же расстелив их для сбора дождевой воды.
– Хм-м, простое ведь решение… – покачал головой лейтенант, удивляясь, что сами французы до этого не додумались.
Промокли, конечно, но после того, как всю тару заполнили водой, даже мерзостную воду в ведрах сменили, Климов послал всех переодеваться. А то заболеют еще, а с лечением тут туго, антибиотиков нет.
«Только как быть тем, кто обмочил штаны? – подумалось ему. – Впрочем, штаны наверняка уже высохли…»
Воды в окопы натекло просто немерено. Некоторые участки, что шли с понижением, реально затопило, так что там невозможно пройти даже в сапогах, воды натурально по колено. И грязь – глинистая, жирная, чавкающая, быстро налипавшая на обувь, да так, что можно враз остаться без оной, ибо прилипала ко дну окопа намертво.
Из-за этой грязищи ужин прибыл с часовым запозданием. На этот раз принесли гороховый суп, или, скорее, жиденькую гороховую кашу с куском жареной свинины. Правда, в этот раз вместо хлеба принесли галеты.
Французские солдаты этому очень возмутились.
– Фрицы хлебопекарню нам разбили, – пояснил один из «супников». – Так что и завтра хлеба не ждите.
Также каждому досталось по помидорине (а в прошлый раз принесли морковку). Традиционная кружка с кофе.
«Супники», сделав вторую ходку, уже под сумерки принесли вино. Красное. Дешевое, сделанное из жмыха, вроде того пакетного дерьма, что как-то в свое время активно продавали в России, но все же вино, пусть и крепленое. Доставили из расчета одна бутылка на двух человек.
Это вызвало оживление среди солдат.
Вчера им приносили пиво, по бутылке на человека.
– Живут же буржуи, – послышался голос одного из солдат, и на него тут же зашикали: дескать, держи рот на замке.
Климов после ужина снова пробежался по позиции, проверив состояние остальных бойцов, но, к счастью, никто не пострадал, если не считать несколько человек, что помялись во время спуска в убежище, оступившись на скользких ступеньках и кубарем полетев вниз.
15
– Да твою же… – уже вяло ругнулся Михаил, проснувшись в очередной раз за ночь.
Вши доставали его снова и снова. Непривычный к этой кусачей насекомной гадости, он каждый раз просыпался и пытался выловить паразита из волос, а когда это удавалось, давил его с особой жестокостью.
Посмотрев на соседнюю койку, отметил, что лейтенанта на месте нет.
– В сортир, наверное, пошел…
Вообще-то гулять ночью по окопам не рекомендовалось, солдатам так и вовсе прямо запрещалось, и свои дела они делали в парашу. Имелась параша и в офицерском бункере, другое дело, что они могли воспользоваться формальным предлогом проверки постов.
Михаил, встав, подкинул немного дровишек в печку, а то в убежище похолодало, что и немудрено. Теплый воздух моментально поднимается наверх по проходу, а холодный, соответственно, «стекает» вниз, так что топить печурку приходится постоянно.
Рядом с печкой подсушивали портянки.
Климов невольно содрогнулся, представив, какой сейчас ядреный запах царит в солдатском убежище, ибо там тоже сушат портянки над печкой.
Захотелось в туалет. Делать дела в парашу, чтобы она потом до утра воняла, не хотелось, так что, накинув шинель, Климов стал подниматься наверх. В последний момент прихватил пистолет, а то очень не хотелось бы ему оказаться безоружным перед немецкими разведчиками-диверсантами, что могут в любой момент заявиться в окопы с целью захвата языка. Они такие финты время от времени проворачивают, не только казаки-пластуны в этом мастера.
Выглянув из коридора и осмотревшись, заметил лейтенанта у наблюдательного поста, всматривающегося в пространство нейтральной полосы.
Читать бесплатно другие книги:
