Нужные вещи Кинг Стивен

– А то нет!

– Хорошо. Сегодня дежурит Ситон? Высылай его прямо туда.

– Уже выслал.

– Да благословит тебя Бог! Теперь звони в Полицию Штата.

– Следственный Отдел вызвать?

– Пока не стоит. Только держи их в курсе. Встретимся на месте, Клат.

Прибыв на место происшествия и оценив серьезность ситуации, он позвонил в оксфордское отделение Полиции Штата и попросил немедленно выслать машину со следственной группой, если возможно даже две машины… В это время Клат и Ситон Томас стояли, раскинув руки над телами женщин, и упрашивали любопытных расходиться по домам. Приехал Норрис, оценил обстановку и достал из багажника своей машины ролик с широкой желтой клейкой лентой, на которой с некоторыми, промежутками стояла надпись «МЕСТО ПРЕСТУПЛЕНИЯ. НЕ ЗАХОДИТЬ». Лента была покрыта толстым слоем пыли, и позже Норрис признался Алану, что боялся, она не приклеится, такая старая.

Приклеилась тем не менее. Норрис протянул ее вокруг трех дубов, образовав таким способом треугольник, внутри которого лежали женщины, обнявшись, у основания светофора. Зрители по домам не разошлись, но все же отступили к собственным лужайкам. Их было человек пятьдесят, и число увеличивалось по мере того, как работала телефонная связь, и соседи высыпали из домов, подгоняемые любопытством. Энди Клаттербак и Ситон Томас находились уже в таком состоянии, что готовы были в любой момент выхватить орудие и поднять предупредительную стрельбу. Алан был вполне солидарен с их настроением.

В штате Мэн убийствами занимался Отдел Криминального Расследования Полиции Штата, и для «мелочников», каковыми они в большинстве своем являлись, потому что и в самом деле в основном занимались мелочами, самое отвратительное время наступало между обнаружением преступления и прибытием группы ОКР. Местные детективы и окружные специалисты прекрасно знали, что именно этот период времени самый благоприятный для того, что все сделанное ими будет сведено на нет группой «защиты», являвшихся на службу в понедельник утром – представители суда присяжных и Генеральной Прокуратуры, считали что «мелочники», даже из окружных, это свора дворняг с поджатыми хвостами и лязгающими зубами.

Да еще эта назойливая толпа зевак. Она напоминала Алану стадо зомби из кинофильма «Возвращение Живых Трупов».

Он достал с заднего сидения машины мегафон на батарейках и стал настойчиво уговаривать всех разойтись. Затем Алан еще раз мысленно просмотрел протокол и позвонил в диспетчерскую. На посту находилась Сэнди Макмиллан. Она была не так надежна, как Шейла Брайам, но не до жиру, быть бы живу… кроме того, Алан предполагал, что Шейла скоро появится тоже, прослышав о происшествии. Не чувство долга приведет, так любопытство.

Алан попросил Сэнди разыскать Рея Ван Аллена. Ван Аллен по совместительству состоял в должности судебного медэксперта округа Касл – а также освидетельствовал трупы – и Алан хотел, чтобы он был на месте, когда прибудет следственная группа.

– Слушаюсь, шериф, – с чувством собственной незаменимости произнесла Сэнди. – Приступаю к исполнению.

Алан вернулся к своим людям на место происшествия.

– Кто из вас определил, что женщины мертвы?

Клат и Сит Томас переглянулись растерянно, и сердце у Алана упало.

Один ноль в пользу специалистов в понедельник утром. А впрочем, кто знает?

Следственная опер-группа еще на место не прибыла, хотя до Алана уже доносился отдаленный вой сирен. Он нырнул под оградительную ленту и на цыпочках, словно ребенок, стремящийся улизнуть из дома незамеченным, подошел к столбу светофора. Больше всего крови скопилось в узком пространстве между тел и в сточной канаве, заполненной опавшими листьями, но густая сеть кровавых капель – ребята из судебной экспертизы называли этот эффект «писать против ветра» – образовала широкое кольцо вокруг трупов. Алан опустился на одно колено за границей этого кольца, протянул руку и понял что может дотянуться до трупов – в том, что это трупы он не сомневался, – если только, с трудом удерживая равновесие, податься вперед всем корпусом.

Он оглянулся на Сита, Норриса и Клата. Они сбились в кучу и испуганными, широко распахнутыми глазами, смотрели на него.

– Сфотографируйте меня, – приказал он. Клат и Ситон смотрели на него так, как будто он отдал распоряжение на языке племени тумба-юмба, зато Норрис тут же развернулся, подбежал к машине Алана и, пошарив на заднем сидении, вытащил поляроид, один из двух, какими они пользовались для запечатления мест преступлений. Алан собирался на ближайшем заседании комитета по ассигнованиям выпросить новый аппарат, но теперь все мысли о комитетах и ассигнованиях казались совершенно несущественными.

Норрис вернулся, навел на него объектив и щелкнул. Съемочный механизм тихонько зажужжал.

– Сделай еще один снимок, на всякий случай, – попросил Алан. – Вместе с телами. Не хочу, чтобы эти трепачи нудили потом, будто мы разорвали цепочку улик. Черта лысого я ее разорву. – Он слышал, что говорит голосом старого брюзги, но ничего не мог с собой поделать.

Норрис еще раз щелкнул аппаратом, зафиксировав положение Алана – за границей территории улик – и оба тела рядом со светофором. Алан снова осторожно нагнулся и дотронулся пальцами до окровавленной шеи женщины, лежавшей сверху. Пульса он, конечно, не обнаружил, но зато его прикосновение заставило голову женщины потерять опору, затылок соскользнул со столба, и голова запрокинулась. Алан узнал Нетти и немедленно подумал о Полли.

О, Господи, взмолился он в душе. Затем, справившись с эмоциями, протянул руку к шее Вильмы, хотя это было бессмысленно – о каком пульсе могла идти речь, если из головы у нее торчала ручка огромного тесака. Щеки и лоб Вильмы были сплошь покрыты крошечными капельками засохшей крови, походившими на веснушки.

Алан поднялся и вернулся к товарищам, стоявшим за ограничительной лентой. Он не мог отделаться от мыслей о Полли и злился на себя. Надо выбросить ее из головы, иначе он все дело пустит к чертям собачьим.

Интересно, узнал ли кто-нибудь из толпы Нетти, если узнал, то Полли уже наверняка в курсе. Ему оставалось лишь надеяться, что она не придет сюда сама.

Ты не имеешь права беспокоиться по этому поводу, уговаривал он себя, у тебя на руках два трупа, два убийства, судя по всему.

– Доставай свой блокнот, – бросил он Норрису. – Будешь вести запись.

– Господи, Алан, ты ведь знаешь, какой я безграмотный.

– Пиши.

Норрис передал поляроид Клату и достал из кармана блокнот. Вместе с ним выпала книжка штрафных талонов с его именной печатью в нижнем углу каждого талона. Норрис наклонился, подобрал книжку и рассеянно сунул обратно в карман.

– Пиши, – распорядился Алан. – Голова женщины, лежащей сверху, обозначаемой впредь Жертвой № 1, опиралась на столб светофора. Прощупывая пульс, я сдвинул голову с изначального положения.

Как просто получается переходить на полицейский язык, подумал Алан.

Машины становятся «средствами передвижения», «мошенники» – подозреваемыми, мертвые люди – «обозначенными жертвами». Полицейский язык – чудесный, спасательный стеклянный барьер.

Он попросил Клата сфотографировать теперешнее положение тела, поблагодарив в душе собственную предусмотрительность – слава Богу Норрис успел сфотографировать первоначальное положение, до того, как он дотронулся до женщин. Клат щелкнул аппаратом. Алан снова обратился к Норрису.

– Пиши дальше: когда голова Жертвы № 1 сдвинулась, стало возможным установить личность пострадавшей – Нетита Кобб.

Ситон присвистнул.

– Это что, Нетти?

– Да, именно она.

Норрис аккуратно записал информацию испросил:

– А дальше что, Алан?

– Дальше будем дожидаться прибытия опергруппы и постараемся остаться до этого времени в живых или во всяком случае сохранить такой вид.

Оперативники прибыли три минуты спустя, а за ними в своем стареньком разбитом «субару» брат – Рэй Ван Аллен. Еще через пять минут подъехал синий «пикап» с представителями Полиции Штата. Выбравшись из машины, они все, как по команде, закурили сигары. Алан знал, что, так оно и будет. Трупы свежие, на открытом воздухе, но ритуал выкуривания сигар неминуем.

Началась неприятная работа, именуемая на полицейском языке «консервацией вещественных доказательств». Работа продолжалась до темноты.

Алан работал в паре с Генри Пейтоном, старшим следователем оксфордского филиала (должность номинальная, о чем все оперативники следственного отдела прекрасно знали) и раньше, так что полное отсутствие воображения у этого типа было для него не в новинку. Генри был муравьем, трудолюбивым и трудоспособным, но все равно муравьем. Зато Алан смог отойти на некоторое время, именно потому, что оставался Генри, и позвонить Полли.

Когда он вернулся, руки жертв были уже упакованы в водонепроницаемые пластиковые мешки. Поскольку Вильма Ержик потеряла одну туфлю, разутая нога тоже подверглась такой упаковке. После этого приступили к работе оперативники и сделали никак не меньше трехсот снимков. К этому времени прибыло подкрепление из Полиции Штата. Одни сдерживали напор упрямой толпы зевак, другие оттесняли телевизионщиков к зданию Муниципалитета. Художник-криминалист сделал зарисовку места преступления, нанеся все объекты на масштабную сетку.

Наконец позаботились и о трупах, сделав все, кроме самого последнего… Пейтон протянул Алану пару хирургических продезинфицированных перчаток и пластиковый пакет.

– Как насчет тесака?

– Вытащу, – коротко буркнул Алан. Он готов был все, что угодно делать с Вильмой Ержик, даже мозги вытаскивать при необходимости, но только не трогать Нетти – к ней он всегда хорошо относился.

Когда орудия убийства были извлечены, упакованы и отправлены на машине в Августу, к делу приступили оперативники – они исследовали каждый сантиметр вокруг трупов, которые так и лежали в своем смертельном объятии с лужей крови между ними, застывшей и поблескивавшей, словно глазурь. Когда, наконец, Ван Аллен позволил погрузить тела в карету скорой помощи, место происшествия уже приходилось освещать фарами полицейских машин, а санитарам досталась нелегкая работа – отодрать тела Вильмы и Нетти друг от друга.

Во время всей этой кутерьмы молодцы-детективы Касл Рок торчали без дела, словно прыщи на заду.

Генри Пейтон присоединился к Алану, стоявшему за ограничительной лентой как раз в разгар увлекательной беседы – обсуждения высокохудожественного спектакля под названием «Следствие на Месте Преступления».

– Хорошенькое воскресенье, хуже не придумаешь, – пожаловался он. Алан согласно кивнул.

– Мне жаль, что голова сдвинулась по твоей вине.

Алан снова кивнул.

– Но я не думаю, что тебе будут предъявлять по этому поводу серьезные претензии.

И опять Алан кивнул.

– У тебя ведь снимок остался первоначального положения. – Он посмотрел на Норриса, который беседовал с Клатом и вновь прибывшим Джоном Лапантом. Тебе еще повезло, что этот смешной парень не заляпал пальцами объектив.

– С Норрисом все в порядке.

– Человек на своем месте, – с плохо скрытым презрением пробормотал Генри. – Кстати, вся эта история кажется довольно простой.

Алан согласился. Вот в чем проблема: еще задолго до того, как они с Норрисом закончили свою воскресную смену в больнице Кеннебек Вэлли, он знал, что все очень просто. Даже слишком, так скажем.

– Собираешься присутствовать при разделе туш? – поинтересовался Генри.

– Да. Вскрывать будет Райан?

– Как будто…

– Думаю взять с собой Норриса. Трупы сначала отправят в Оксфорд, так?

– Угу. Туда свозим.

– Если мы с Норрисом отправимся немедленно, то будем в Августе заранее.

Генри пожал плечами.

– Почему нет? Мне кажется, здесь уже все заметано. – Мне бы хотелось послать кого-нибудь из своих людей с одной из ваших групп. Как наблюдателя.

Нет проблем?

Пейтон задумался.

– Проблем никаких. Но кого ты хочешь оставить на дежурстве пьяниц ловить? Мямлю Томаса?

Ощущение, возникшее у Алана, было несколько сильнее такого, каким можно было бы пренебречь. День был долгий, он успел услышать от Генри гораздо больше колкостей относительно его помощников, чем хотел бы, но тем не менее с Генри надо было остаться на дружеской ноге, чтобы обеспечить присутствие своих людей в деле, целиком относящемся к ведению Полиции Штата, поэтому он попридержал язык.

– Перестань, Генри, сегодня воскресенье. Даже Мудрый Тигр закрыт.

– Но почему тебе так хочется принимать в этом деле участие, Алан? Что-то личное? Я понимаю, эти женщины поцапались не просто так, и одна из них, та что сверху, уже успела в своей жизни кого-то кокнуть. Причем своего же собственного муженька, ни больше ни меньше.

Алан, подумав, сказал:

– Нет, личного ничего. Во всяком случае ничего такого, о чем мне было бы известно. Просто…

– Просто у тебя еще в голове не укладывается, – объяснил за него Генри.

– Ну что-то вроде этого.

– Ладно. Только при условии, что твои люди понимают – их дело молчать и не встревать.

Алан улыбнулся. Он подумал не сказать ли Пейтону, что если бы даже Алан проинструктировал Клата и Лапонте задавать вопросы, те сбежали бы от страха куда глаза глядят. – Они будут держать языки за зубами. Можешь на это рассчитывать.

И вот они здесь с Норрисом Риджвиком, в конце самого долгого воскресного дня, какой только остался в памяти за всю жизнь. Но было в этом дне нечто общее с тем, как их провели Нетти с Вильмой – этот день был закончен для них всех.

– Ты не думал о том, чтобы снять комнату на ночь в мотеле? нерешительно спросил Норрис. Не надо уметь читать мысли на расстоянии, чтобы понять, о чем думает Норрис: о предстоящей рыбной ловле и о том, что есть опасения с этой великолепной перспективой расстаться.

– Вот еще, – сказал Алан и забрал халат, которым придерживал дверь. Доберемся, не развалимся.

– Прекрасная идея, – сказал Норрис и впервые с тех пор как Алан увидел его на месте происшествия, он услышал в его голосе радостную нотку. Пять минут спустя они мчались в сторону Касл Рок по Маршруту 43, и фары их полицейского патрульного автомобиля безжалостно разрезали ночную ветреную тьму. К тому времени, когда они доберутся до места, уже часа три как наступит понедельник.

Алан остановился на задах здания Муниципалитета и вышел. Его машина была припаркована рядом с двухместным «фольксвагеном». Норриса в дальнем конце стоянки.

– Поедешь сразу домой?

Норрис неловко усмехнулся, и опустил глаза.

– Только в гражданское переоденусь.

– Норрис, скажи, сколько раз тебе повторять – не пользуйся туалетом как раздевалкой.

– Ладно, Алан, я ведь не всегда это делаю. – При этом оба знали, что он поступает именно так. Алан вздохнул. – Извини, я знаю, ты очень устал.

Норрис пожал плечами.

– Убийство. Не так уж часто это здесь случается. В таких случаях всем надо держаться вместе.

– Скажи, чтобы Сэнди или Шейла, кто бы из них ни был на месте, проставили тебе сверхурочные.

– И дать Умнику еще один повод привязаться? – Норрис рассмеялся, но с некоторой горечью. – Я – пас. Считай, все за мой счет Алан.

– Он что, так от тебя и не отстает? – Алан за последние пару дней совсем забыл историю с городским головой.

– Нет, но смотрит на меня так, как будто просверлить готов, когда на улице встречаемся. Если бы взглядами можно было убивать, я лежал бы теперь рядом с Нетти и Вильмой.

– Ладно, я тогда завтра с утра сам подпишу сверхурочные.

– Если там будет стоять твоя подпись – я согласен, – сказал Норрис, направляясь к входу, над которым висела табличка «Служебный». – Спокойной ночи, Алан.

– Желаю удачной рыбалки.

Лицо Норриса сразу прояснилось.

– Спасибо. Ты бы видел спиннинг, который я приобрел в новом магазине просто красавец.

Алан улыбнулся.

– Уверен. Я все собираюсь познакомиться с этим типом. Кажется, у него имеется все для всех, может быть, и для меня что-нибудь найдется.

– Наверняка, – уверенно сказал Норрис. – У него всякого добра навалом.

Ты будешь удивлен.

– Спокойной ночи, Норрис. И еще раз спасибо.

– Не стоит, – но Норрис был явно доволен.

Алан сел в свою машину, выехал задним ходом со стоянки и направился по Мейн Стрит. Непроизвольно скользя взглядом по домам с обеих сторон улицы, он даже не замечал этого за собой… но механически отмечал все увиденное.

Первое, что он подметил – свет в окнах жилого помещения над Нужными Вещами.

Поздновато для провинциальных обывателей Касл Рок. Может быть, мистер Лилэнд Гонт страдает бессонницей, подумал он и вспомнил о своем обещании зайти в понедельник… но это подождет до того, как выяснятся все печальные обстоятельства, связанные со смертью Нетти и Вильмы.

Он доехал до угла Мейн и Лорелль, показал левый поворот, но, задержавшись на перекрестке, поехал направо. К черту дом. Там одиноко и холодно, когда единственный оставшийся в живых сын веселится с приятелем в Кейп Код. Слишком много в этом доме закрытых дверей и слишком много за этими дверьми воспоминаний. На другом конце города живет женщина, которая в этот момент может нуждаться в его помощи. Так же, как мужчина, от которого она ее ждет, может нуждаться в помощи этой женщины.

Пять минут спустя Алан выключил фары и свернул на дорогу, ведущую к дому Полли. Дверь скорее всего заперта, но он знал под какую ступеньку крыльца заглянуть.

– Что ты здесь делаешь в такое время, Сэнди, – спросил Норрис распуская на ходу галстук.

Сандра Макмиллан, увядающая блондинка, работавшая посменно в диспетчерской Конторы шерифа вот уже лет двадцать, надевала пальто. Вид у нее был уставший.

– Шейла взяла билеты на Билла Косби в Портленде, – сказала она. Хотела отказаться и сидеть здесь, но я ее заставила пойти, прямо-таки вытолкала за дверь. Не так-то часто Билл Косби приезжает в наш штат.

А часто ли две женщины рвут друг друга на куски из-за собаки, появившейся скорее всего из Приюта Для Животных Округа Касл, подумал Норрис, но вслух не сказал…

– Думаю, не часто, – ответил он уже не на свой вопрос.

– Почти никогда. – Сэнди глубоко вздохнула. – Знаешь, скажу по секрету, я теперь жалею, что не согласилась, когда Шейла предложила остаться. Сумасшедшая была ночь – кажется, нет ни одной телестудии, которая бы раз десять не позвонила, часов до одиннадцати вечера эта контора была скорее похожа на отдел универмага, торгующий рождественскими подарками.

– Иди домой, я разрешаю, – сказал Норрис. – Ты Стукача включила?

Стукачом они называли аппарат, который переводил телефонные звонки на номер Алана, когда диспетчера нет на месте, а если после четырех гудков телефон Алана тоже не отвечал, он советовал абоненту перезвонить в Полицию Штата в Оксфорде. Это была подстраховочная система, которая не имела бы никакого смысла в большом городе, но в округе Касл, самом малонаселенном из всех шестнадцати округов штата Мэн, она работала бесперебойно.

– Включила.

– Хорошо. У меня такое чувство, что Алан не поехал сразу домой.

Сэнди понимающе сдвинула брови.

– Что-нибудь слышно от лейтенанта Пейтона?

– Ни словечка. – Сэнди помолчала и спросила.

– Это было ужасно, Норрис? Ну… я о женщинах.

– Ничего хорошего, это уж точно, – признался он. Его одежда аккуратно висела на плечиках в шкафу для архивных документов. Он забрал ее и направился в мужской туалет. Переодеваться в форму и обратно стало привычкой за последние три года, но это редко происходило в такой неурочный час. – Иди домой, Сэнди, я все запру, когда буду уходить.

Норрис прошел мимо ряда умывальников к кабинкам и повесил плечики на одну из дверей. Он расстегивал форменную блузу, когда в дверь тихонько постучали.

– Норрис? – окликнула Сэнди.

– А кому здесь еще быть?

– Чуть не забыла. Кто-то оставил тебе подарок. На столе лежит.

Он застыл, не успев расстегнуть до конца брюки.

– Подарок? От кого?

– Не знаю – тут был сумасшедший дом, я же говорю. Но к нему приложена карточка. Видимо, от твоей тайной любовницы.

– Она такая тайная, что я понятия о ней не имею, – произнес Норрис с искренним сожалением. Сняв наконец брюки, он перекинул их через дверь кабинки и стал натягивать джинсы.

По другую сторону входной двери Сэнди Макмиллан улыбнулась не без злорадства.

– Заходил мистер Китон. Может быть, он тебе сувенир оставил? Призыв к миру-дружбе?

Норрис рассмеялся.

– Вот это будет неожиданность!

– Ну ладно, только обещай, что завтра расскажешь, я умираю от любопытства. Очень симпатичный пакетик. Спокойной ночи, Норрис.

– Спокойной ночи.

Кто же мог оставить мне подарок, думал он, застегивая молнию.

Сэнди вышла на улицу и сразу подняла воротник пальто – холодная ночь напоминала, что зима на носу. Одной из многочисленных сегодняшних посетительниц была Синди Роуз Мартин – жена адвоката. Она пришла как только начало смеркаться. Но Сэнди не стала упоминать о ней Норрису, он никогда не вращался в избранных профессиональных и социальных кругах Мартинов. Синди Мартин сказала, что разыскивает мужа, что навело на некоторые размышления Сэнди (хотя вечер был таким сумбурным, что ее вряд ли удивило, если бы какая-нибудь женщина объявила, что разыскивает Михаила Барышникова), потому что Альберт Мартин ведал в городе некоторыми судебными и законодательными делами.

Сэнди сказала, что мистера Мартина сегодня не видела, впрочем, если миссис Мартин желает, она может пройти наверх и посмотреть, не беседует ли он с мистером Китоном. Синди Роуз сказала, что поскольку все равно пришла, то на всякий случай проверит. А потом диспетчерский пульт снова засиял словно рождественская елка, и Сэнди не заметила, как миссис Мартин положила на стол Норриса небольшой прямоугольный пакет, обернутый в яркую подарочную бумагу и перевязанный голубой бархатной ленточкой. Ее симпатичное личико было в тот момент, когда она это делала, освещено улыбкой, но вовсе не симпатичной. Улыбка скорее была довольно едкой.

Норрис услышал стук захлопнувшейся входной двери и гораздо более отдаленный шум заведенного мотора машины Сэнди. Он заправил рубашку в джинсы, сунул ноги в башмаки и аккуратно расправил форму на плечиках.

Понюхав сорочку подмышками, решил, что время отправлять ее в прачечную еще не наступало. Это хорошо – пенни доллар бережет.

Вернувшись из туалета, он повесил костюм на то же место в шкаф, без чего не смог бы спокойно уйти с работы: Алан всегда кипел как чайник, натыкаясь на разбросанное по комнате барахло Норриса. Говорил, что это превращает полицейский участок в блошиный рынок. Затем он подошел к своему столу и увидел, что кто-то действительно оставил для него подарок коробка, обернутая голубой блестящей бумагой и перевязанная голубой бархатной ленточкой с пышным бантом сверху. Под ленточку был продет белый плоский конверт. Охваченный любопытством, Норрис вытащил конверт и открыл его. Внутри была карточка. А на ней напечатанное заглавными буквами недвусмысленно короткое послание:

ПОКА ТОЛЬКО НАПОМИНАНИЕ!!!

Норрис нахмурился. Два человека в его жизни могли себе позволить что-нибудь ему напомнить. Алан и мама… но мама умерла пять лет назад. Он взял в руки пакет, разрезал ленточку и аккуратно отложил в сторону бантом вверх.

Затем развернул бумагу и достал оттуда белую картонную коробку. Она была около фута длиной, дюйма четыре шириной и столько же высотой. Крышка была приклеена скотчем.

Норрис сорвал скотч и открыл коробку. Предмет внутри был покрыт слоем папиросной бумаги, достаточно тонкой, чтобы не скрыть выпирающие углы предмета, но и достаточно плотной, чтобы не позволить увидеть, что это такое.

Он потянул руку и хотел сорвать бумагу, но указательный палец тут же наткнулся на что-то острое – по всей вероятности, металлическое. В тот же момент железные челюсти прикусили папиросную бумагу вместе с тремя пальцами Норриса. Руку сковало острой болью. Он вскрикнул и отступил, схватив правую руку левой. Белая коробка упала на пол, папиросная бумага зашуршала.

Ах, черт побери, как больно! Он схватился за папиросную бумагу свисавшую комом с пальцев и потянул. Под ней оказалась огромная крысоловка.

Кто-то купил ее, зарядил, обернул папиросной бумагой, чтобы не сразу обнаружили и упаковал, как подарок. Теперь она вцепилась намертво в три пальца Норриса. Ноготь с указательного пальца был сорван, и Норрис с ужасом смотрел на свою окровавленную плоть.

– Проклятье! – заорал он. В болевом шоке, вместо того, чтобы аккуратно снять защелку, он стукнул крысоловкой по краю стола Джона Лапонта.

Травмированные пальцы, получив дополнительную нагрузку, отозвались такой болью, что заныло под мышкой. Норрис снова вскрикнул и, наконец, отогнул пружину, высвободив пальцы. Крысоловка упала на пол, и от удара пружина снова щелкнулась, но уже без добычи.

Норрис постоял некоторое время, трясясь словно в ознобе, затем поплелся в туалет и, открыв кран, сунул раненую руку под струю холодной воды. Рука ныла, как незалеченный зуб мудрости. Норрис, искривив в болезненной гримасе губы и наблюдая за тонкой струйкой крови, стекающей по умывальнику, вспоминал слова Сэнди: Мистер Китон заходил… может быть, это предложение мира-дружбы… И карточка: ПОКА ЛИШЬ НАПОМИНАНИЕ. Ну, конечно, это дело рук Умника. Нет никаких сомнений. Это как раз в его стиле.

– Ах ты, сукин сын, – застонал Норрис. Пальцы от холодной воды немели, приглушая боль, но он знал, что она вернется к тому времени, когда он будет дома. Может быть, таблетка аспирина и поможет слегка, но всякие надежды заснуть сегодняшней ночью можно без сомнения оставить. Впрочем, как и мечты о рыбалке.

Ну уж нет – на рыбалку я пойду, даже если моя рука отвалится к чертовой матери. Я строил планы, я мечтал, и Дэнфорт Умник Китон не в силах мне помешать.

Норрис выключил воду и принялся осторожно вытирать, вернее промакивать руку бумажным полотенцем. Пальцы, пойманные крысоловкой, не были сломаны так ему во всяком случае казалось – на уже начали пухнуть, никакая холодная воду тут не поможет. Рычаг крысоловки оставил сизо-красный след, протянувшийся вдоль суставов указательного и среднего пальцев. Обнажившаяся плоть под сорванным ногтем снова начинала сочиться кровью, и уже возвращалась утихнувшая было пульсирующая боль.

Норрис вернулся в комнату и посмотрел на крысоловку, лежащую на боку у стола Джона. Подняв ее, он подошел к своему столу. Положил крысоловку обратно в коробку, засунул ее в верхний ящик стола. Затем достал из нижнего ящика пузырек с аспирином и принял сразу три таблетки. Оберточную бумагу, и ленточку завязанную красивым бантом он бросил в корзину для мусора прикрыв сверху остатками скомканной папиросной бумаги.

Он не собирался рассказывать о мерзкой шутке Умника ни Алану, ни кому другому. Они не станут смеяться, но он знал, что подумают, во всяком случае думал, что знал: только Норрис Риджвик способен вляпаться в нечто подобное – сунуть руку в заряженную крысоловку – с ума сойти!

Это, вероятно, твоя тайная любовница… Мистер Китон заходил вечером… может быть, это подарок в знак мира и дружбы…

– Я сам с этим разберусь, – мрачным тоном пробормотал Норрис. – Своим способом и в свое время.

И вдруг его поразила мысль, а что если Умник не удовлетворился крысоловкой, побоялся что она не сработает? Что если он побывал у Норриса дома? А ведь дома лежал спиннинг Базун! И даже не заперт! Норрис просто прислонил его в угол кладовки рядом с рыболовной корзиной.

Вдруг Умник прознал о нем и решил разломить надвое?!

– Если он такое сделает, – подумал Норрис, – я разломлю надвое его самого. – На самом деле он не думал, а говорил, и таким мрачным угрожающим тоном, какого не узнал бы никто из его сослуживцев, уж тем более Генри Пейтон. Выходя из конторы, он позабыл обо всем, в том числе и о том, чтобы запереть дверь. Даже временно забыл о больной руке. Единственное, что теперь необходимо было сделать это попасть домой и как можно скорее.

Попасть домой и убедиться, что спиннинг Базун в целости и сохранности.

Бугорок под одеялом не шелохнулся, когда Алан проскользнул в спальню, и он подумал, что Полли спит, может быть под воздействием перкодана, принятого на сон грядущий. Он бесшумно разделся и улегся рядом с ней. Но стоило ему опустить голову на подушку, как он увидел, что глаза ее открыты и наблюдают за ним. Он даже вздрогнул от неожиданности.

– Что за незнакомец проник в постель девственницы? – шепотом произнесла она.

– Это всего лишь я, – с улыбкой отозвался Алан. – Прошу прощения за беспокойство, девушка.

– Я не спала. – Полли обняла его за шею. Он положил руку ей на талию.

Тепло ее тела отозвалось приятным ощущением – как дотронуться с мороза до неостывшей печки. В какой-то момент в его грудь уперлось нечто твердое, и он понял, что Полли что-то прячет под ночной сорочкой. Затем это что-то соскользнуло с левой груди под мышку и он заметил как сверкнула серебряная цепочка.

– Как ты себя чувствуешь?

Она прижалась щекой к его щеке, не снимая руки сшей. Он чувствовал прикосновение ладони к затылку.

– Плохо, – ответила Полли, судорожно вздохнула со всхлипом и разрыдалась.

Он прижал ее к себе и гладил по голове.

– Почему она не рассказала мне, что делает эта женщина, – смогла наконец задать мучительный для себя вопрос Полли и слегка отодвинулась от Алана. Глаза его уже несколько привыкли к темноте, и он теперь видел ее темный взгляд, темные волосы, белая кожа.

– Не знаю.

– Если бы она сказала, я наверняка что-нибудь предприняла бы. Пошла бы сама к Вильме и… и…

Не тот был момент, чтобы объяснять Полли, что, по всей видимости, Нетти играла в эту страшную игру с таким же азартом и так же всерьез, как Вильма. Не время объяснять ей также, что приходит время, когда таких как Вильма Ержик и Нетти Кобб не в состоянии удержать никто в мире, нет силы на свете, способной достучаться до их разума.

– Уже половина четвертого, в такой час мы едва ли сможем решить, что было бы, если бы да кабы. – Он помолчал и заговорил вновь. – Джон Лапонт сказал, что якобы Нетти тебе сегодня утром, вернее уже вчера утром, на что-то намекала. Что это было?

Полли долго обдумывала его вопрос.

– Не уверена, что это касалось Вильмы – во всяком случае тогда мне так не показалось. Нетти принесла лазанью. А мои руки… руки тогда очень мучили. Она сразу это заметила. Нетти всегда ведет себя… иногда вела… бывало вела… о, Господи… странным образом, но все, что касалось моего самочувствия, от нее не ускользало никогда.

– Она тебя очень любила, – грустно вздохнул Алан, что вызвал новую серию всхлипов. Он предполагал, что так случится и знал, что есть такие слезы, которые надо выплакать обязательно, в любое время дня и ночи, выплакать, чтобы все внутри перегорело.

Через некоторое время Полли смогла продолжать. Пока она говорила, руки ее снова обхватили шею Алана.

– Она достала эти дурацкие термические варежки – правда, в тот момент они помогли, во всяком случае уняли острую боль, – а потом приготовила кофе. Я спросила, не ждут ли ее дома какие-нибудь дела, она говорит – нет, никаких. Она сказала «Налетчик на страже», а потом что-то вроде «Я думаю она все же оставит меня в покое. Она не появлялась, не звонила, значит, поняла мое предупреждение». Может быть, это не совсем те слова, Алан, но во всяком случае нечто подобное.

– Во сколько она приходила?

– Около четверти одиннадцатого. Может быть, чуть раньше или позже, но не намного. А что, это имеет значение?

Когда Алан ложился в постель, он был уверен, что заснет, едва прикоснувшись головой к подушке, но теперь сон, как рукой сняло, и он сосредоточенно размышлял.

– Нет, – сказал он. – Я не думаю, что это имеет особое значение, кроме того, что Вильма беспокоила Нетти.

– Я просто не в силах поверить. Мне казалось, что она с каждым днем становится все здоровее разумом, да, так оно и было. Помнишь, я рассказывала тебе, как она набралась смелости войти в магазин Нужные Вещи?

В прошлый четверг? Сама, никто не заставлял.

– Да.

Полли разжата объятия и перевернулась на спину. Он услышал при этом легкий металлический звук, но снова не придал этому значения. Он был занят обдумыванием тех фактов, которые сообщила Полли, переворачивал их так и сяк, рассматривая со всех сторон, как это делает ювелир с подозрительным камнем.

– Мне нужно все подготовить к похоронам, – сказала она. – У Нетти есть какие-то родственники в Ярмуте – немного, правда, но они не хотели ее знать при жизни, а уж после смерти тем более не почешутся. Но все равно мне нужно позвонить им с утра. Могу я войти в дом Нетти, Алан? Мне кажется, у нее была телефонная книга.

– Я тебе ее принесу. В принципе ничего трогать нельзя до тех пор, пока доктор Райан не обнародует результатов вскрытия, но я не думаю, что ты навредишь следствию, если перепишешь несколько телефонов.

– Спасибо.

Ему вдруг пришла мысль.