Скандал в Институте благородных девиц Ефиминюк Марина

Дорогая София! Я наконец вернулся из Аскорда. Ужасно соскучился по родным местам и по красивой волшебнице, умеющей ладонями подогревать кружки с чаем. Конечно, уже весна и чай в нашей кондитерской перестали подавать ледяным, но если завтра у тебя не найдется других грандиозных дел, то предлагаю уделить внимание истосковавшемуся приятелю, то есть мне.

Тео Ланс.

– Ты улыбаешься, как дурочка, каковой тебя считает ведьма Ру, – промурлыкала Рита.

Я перевела взгляд с шутливого послания на подружку, прятавшую за чашкой с травяным напитком хитрую ухмылку.

– Тео вернулся, – пояснила я, складывая письмо. Очень осторожно, чтобы не помять уголков.

С Тео Лансом, вернее, Теодором ди Лансом, отпрыском разорившегося аристократического рода, я познакомилась на втором курсе во время ежегодного благотворительного бала в институте. Приятель, только-только окончивший Королевскую Академию, сочинял бездарные стихи, мечтал издать книгу и поколесить по белому свету. Последнее он действительно воплотил в жизнь, получив наследство от почившего дядюшки, а вот с книгой стихов не сложилось. На мой взгляд, Тео давно стоило прекратить попытки восхитить мир поэзией, но я бы никогда не осмелилась высказать личное мнение вслух. В отличие от авторов любовных, тем более эротических романов, поэты были ужасно ранимые и обладали исключительно тонкой душевной организацией. Не дай святые угодники обидеть резким словом!

– И ты засияла магическим камнем, – прокомментировала подруга. – Убери странную улыбку, а то в столовой стало светлее.

В столовой действительно экономили на освещении. Под потолком висела огромная люстра, близнец той, что украшала бальный зал, но никому не приходило в голову зажигать верхние огни. Ректор искренне верил, что попасть ложкой в рот можно и в потемках. Днем просторное помещение заливал естественный свет, а по вечерам вспыхивали стенные светильники, да на каждом из длинных столов в стеклянных шарах теплились магические искры.

– Рита! – распихивая других девчонок, на лавку втиснулась Нестейша Юн, пятикурсница отделения изящной словесности. И «кошмар в жизни любого владельца подпольной библиотеки» (цитата от Риты Пиботи).

Год назад Несс осознала себя автором и начала… кхм… творить. Любовные романы, мистические истории, детективные повести. Натворила уже больше тридцати штук. Каждую новую рукопись она переплетала, оформляла обложкой с гравюрой и впихивала Рите на бесплатное распространение среди благодарных читательниц.

– Девочки, это магическая бомба! – заговорщицким тоном пропыхтела она и плюхнула на стол толстенькую папку с розовыми завязками.

Лицо Риты моментально поскучнело. Чтобы понимать, когда у феи скучнело лицо, то выглядело это так, будто уроженка Волшебного леса собиралась жительнице западной провинции перегрызть глотку. Или хотя бы как-нибудь проклясть. Какое счастье, что Ри была феей только наполовину и колдовать не умела.

– Клянусь! Бевис Броз и Шарли Пьетро нервно отдыхают в сторонке! Святые угодники, без преувеличений – это мое лучшее творение! Я писала его со слезами на глазах! – Сначала она схватилась за сердце, а потом – за стакан с компотом и выхлебала одним махом половину.

– И о чем шедевр? – без энтузиазма уточнила Рита.

– Любовный треугольник! – Несс проворно развязала тесемки на папке, собираясь продемонстрировать рукопись. – МЖМ!

У Риты отвалилась челюсть. У меня, впрочем, тоже. Чуть язык не прикусила, когда закрыла рот.

– Почему у вас такие лица? – свела девчонка бровки. – Вы не знаете, что такое МЖМ? Серьезно? Даже первокурсницы знают. Это мужчина – женщина – мама!

Только я прихлебнула чай, как немедленно подавилась и жестоко раскашлялась.

– Ну… Кхм… – Рита глубоко вздохнула, стараясь сдержать хохот. – Чья именно мама в третьем углу?

– Мужчины, конечно, – нахмурилась Несс и раздраженно ткнула пальцем в сторону чашки: – София, может, запьешь?

– Нет-нет, – замахала я руками, с трудом отдышавшись. – Пожалуй, воздержусь.

– Название «Желтая Шляпка», – продолжила она представление книги. – Мужчина-оборотень, девушка, в любую погоду носящая желтую шляпку, и его мама, которая молодым не дает жизни.

– В общем, страшная женщина, – пробормотала я.

Самым известным романом знаменитой Шарли Пьетро считался роман «Красная Шапочка» о девушке, закрутившей любовь с оборотнем Вульфом. Признаться, я сама стащила образ сексапильного вервольфа для последней истории Бевиса Броза. Волком обращался один из семи рыцарей в «мужиконедельке» и проделывал с Белоснежкой такие штуки, что неловко вспомнить.

Я вообще старалась лишний раз не анализировать содержание собственных книг, чтобы не мучиться от стыда под грозными портретами классиков в учебных аудиториях. Однако эротические романы позволяли обучать Иветту в лучшем пансионе Аскорда, а потому я была готова каждый месяц писать по откровенной истории, лишь бы своевременно вносить плату на счет учебного заведения.

– Тебе не кажется, что это уже было у Шарли Пьетро? – сухо уточнила Ри у Нестейши.

– С чего ты так решила? – обиженно передернула плечами та. – У нее Красная Шапочка, у меня – Желтая Шляпка. У нее вервольф, у меня – пума. У нее бабушка, у меня – матушка. Но главное! У нее лесоруб убивает оборотня, а у меня охотник пристреливает мамашу! Понимаете? Романы совершенно не похожи. Кстати, для своей героини я даже имя придумала: София!

Я снова подавилась чаем. Зачем вообще взяла в руки чашку с этим опасным напитком?

– Почему вы молчите? – окончательно расстроилась Несс.

Некоторое время мы разглядывали покрасневшую от возмущения писательницу.

– Мне надо закончить задание по философии, – соврала я, поднимаясь из-за стола.

– У меня тоже дел по горло… – пробубнила фея.

– То есть ты не возьмешь книгу в библиотеку? – обиделась графоманка.

– Тебе следует подумать над названием, – выкрутилась Ри. – Название получилось какое-то блеклое. Вот подумай, а потом заново приноси.

– Хотя бы пролог прочти! – Несс жалобно протянула папку жестокой библиотекарше. – Уверена, что ты влюбишься в книгу уже после первой страницы!

– Название… – покачала головой та. – Я не готова влюбляться в Желтую Шляпку. Ненавижу желтый цвет.

Мы сбежали из столовой с такой резвостью, какой позавидовали бы даже атлеты. Фея подхватила меня под руку.

– Святые угодники, пусть кто-нибудь отберет у нее перо и чернильницу.

– Она будет писать грифельным карандашом, – предположила я.

– Тогда бумагу.

– Есть столы, стены, учебники…

– Хватит! Я поняла, что талант не сдержать.

На следующий день погода испортилась. Долину накрыла шапка низких серых облаков, с утра зарядил мелкий дождь и задул сильный ветер. Большинство девчонок предпочли пересидеть непогоду в замке. Я сама осталась бы подольше в кровати, но отменять встречу с Тео не хотелось. Рита ехать в соседний город отказалась наотрез. Чуть приподняв от подушки взлохмаченную разноцветную голову, она промычала:

– У меня сегодня собрание литературного клуба.

Спасаясь от тусклого утреннего света, она натянула на голову одеяло и сладко засопела. Я заторопилась к замковым воротам, боясь пропустить ближайший дилижанс.

Маленький опрятный городок Осно находился в получасе езды от замка. Дорога к нему тянулась между темных полей, местами сохранивших хрусткие снежные корочки. Студенток высаживали на главной площади, поближе к торговой улочке, а забирали ровно в шесть вечера, о чем не забывала напоминать одна из наставниц, сопровождавшая воспитанниц. В этот раз в город нас провожали учительница географии и чертежник Эдон Рауф. Всю дорогу он сидел рядом со мной, подпрыгивал на кочках и натужно сопел простуженным носом.

До встречи с Тео оставалось еще немного времени, и первым делом я заглянула на почту. В ящике, арендованном на мое имя, лежало письмо от издателей Бевиса Броза. Они требовали в кратчайший срок сдать новую рукопись, ведь аванс был выплачен еще в прошлом месяце. Следующее письмо пришло от поверенного, который напоминал, что до конца весны следовало внести плату за пансион Иветты, иначе сестру попросят из учебного заведения.

– Плохие новости? – услышала я и резко оглянулась.

Рядом стоял Кристоф. Первое, что бросилось в глаза, – он был не в образе. Дорогое полупальто отлично сидело и подчеркивало широкие плечи, из-под воротника выглядывала идеально чистая рубашка, никаких очков.

– Почему вы так решили? – сухо уточнила я.

– Вы грызли ноготь, – кивнул он.

Едва речь зашла о деньгах, я действительно принялась точить зубами ноготь, как канцелярская мышь. Ленар вернулся к полке, на которой оставил письменный набор, а я спрятала письма в ридикюль.

– София, – остановил он меня, когда я направилась к дверям, – могу я пригласить вас выпить кофе? Здесь есть отличная…

– Не можете, – с прохладцей перебила я.

Уголок красивого рта изогнулся в едва заметной усмешке, и появилась крошечная складочка.

– За пределами института можно не поддерживать образ? – тихо спросил он. – Не так ли, София?

Сердце сделало смертельный кульбит и заколотилось словно бешеное. Подсознательно рядом со лжецом я сбросила личину милой дурочки. Проклятье!

– Не понимаю, о чем вы говорите, – растянула я губы в милейшей улыбке. – В институте не приветствуют неформальное общение преподавателей и студенток, господин Ленар.

– Конечно. – Он кивнул, давая понять, что не оскорбился, хотя его, мягко говоря, послали дальше писать письмо (или что там с утра пораньше строчат законники). Может, объясняют помощникам, как обобрать очередную сироту?

Я подошла к тяжелым дверям, которые удавалось открывать, лишь навалившись всем телом, а потом все-таки не удержалась.

– Господин Ленар?

Он повернулся и вопросительно изогнул бровь, превращаясь в идеальный образчик столичного ловеласа.

– Как у вас со зрением? – спросила я.

– Отвратительно, – послал он рассеянную улыбку. – Совершенно ничего не вижу без очков. Видимо, в юном возрасте стоило меньше читать романов… Я большой любитель, знаете ли.

– Вам следует быть осмотрительнее, – отозвалась я.

В одно мгновение лицо Кристофа стало абсолютно непроницаемым, словно одна маска сменила другую. Фальшивые эмоции стерлись начисто, а настоящие были глубоко спрятаны.

– Простите? – с незнакомой мягкой интонацией, выдававшей в нем профессионального законника, тихо переспросил Ленар с этим своим окаменелым лицом.

– Вы забыли надеть очки.

Я вышла в пронзительный холод. Мелкий дождь переродился в настоящий весенний ливень. Один из тех, что яростными струями изгоняли с земли остатки снега, пробуждали природу, а она отзывалась первыми листьями и несмелыми травинками. В общем, природе было неплохо, а я мысленно выругалась залихватским оборотом из репертуара приснопамятного привратника поместья Вермонт. Зонт потерялся прошлой осенью, а новый я купить не сподобилась.

Неожиданно над головой потемнело. С недоумением я покосилась наверх и обнаружила натянутый купол черного зонта в руках Ленара. Он уже нацепил очки и страшно ссутулился, отчего казался меньше ростом, а идеально сидящее пальто скособочилось, точно на кривом портновском манекене.

– Куда направляетесь?

Очень хотелось емкой фразой объяснить, куда направиться преподавателю, совершенно не имевшему понятия о приличиях, но я сдержалась.

– Мне надо в книжную лавку.

– Конечно, куда же еще в свободный день заглянет выпускница отделения изящной словесности?

Во время дождя я всегда туго соображала. Он сейчас сделал комплимент моему ученическому усердию или тонко поиздевался?

– Что ж, прошу. – Ленар указал на лестницу.

Идти под одним зонтом оказалось ужас как неудобно. Мы старались держаться на уважительном расстоянии, то есть не тереться плечами, и оба наполовину вымокли.

– Давайте обойдем, – предложил он, когда дорогу нам перекрыла огромная лужа.

Мы двинулись в разные стороны.

– Не уходите из-под зонтика, намочите волосы! – всполошился Ленар.

Я немедленно вернулась под зонтик. Во второй попытке мы столкнулись и замерли.

– Двигаемся направо, – предложила я.

– Посмотрите, как льет из водостока, – воспротивился он. – Вы измокнете.

Проклятье! Я уже измокла так, что мокрее было только в лужу грохнуться.

– Тогда налево, – процедила я.

В этот момент по мостовой прогрохотал кеб, и из-под колес на пальто Ленара брызнул фонтан жидкой грязи. Реакция мужчины оказалась молниеносной. Он прикрылся куполом зонтика, как щитом. Жижа оставила на черном полотне художественные разводы.

– Не попал! – просиял Ленар. Определенно, холодным законником он мне нравился куда как больше, чем недотепой! Сомневаюсь, что настоящий господин Кристоф нес с собой столько разрушений!

– Какая удача, – процедила я, прокляв ту секунду, когда согласилась забраться под зонт. Лучше бы добежала до книжной лавки без изысков, прикрыв голову ридикюлем. Не сахарная – не растаяла бы. Да и на здоровье я не жаловалась, даже с выродившимся магическим даром люди никогда не цепляли простуд.

– Идемте. – Над нашими головами снова возник испачканный купол. С края спицы капала рыжевато-мутная водица, и на подоле серого ученического платья, выглядывавшего из-под пальто, оседали неряшливые подтеки.

Наконец мы добрались до маленькой книжной лавки, встречавшей покупателей тонким перезвоном колокольчика. Седовласый хозяин литературного королевства широко улыбнулся:

– София, душа моя! Давненько ты не заглядывала.

– У меня к вам заказ, – подошла я к прилавку и воровато оглянулась на Ленара. Сунув в деревянный ящичек мокрый зонт, он состроил вид, будто с любопытством изучал толстую книжечку с желтоватыми страничками. Если он хотел изобразить завзятого книгомана, то стоило выбрать какой-нибудь философский роман о смысле жизни, а не домоводство.

Я достала из ридикюля самописное чернильное перо и быстро вывела на бумажке название трактата о плотских утехах. С заговорщицким видом подвинула записку к дядюшке.

– Ой, душа моя, подожди. Ты чего-то тут накарябала, дай очки надеть.

Только усилием воли я не закатила глаза. Попади с таким болтуном в плен, тут же выдаст врагам все секреты!

Хозяин книжной лавки нацепил на нос очки и внимательно присмотрелся:

– Трактат о…

Я выдрала листик из рук дядюшки и очень выразительно покашляла, мол, читаем про себя. Он изогнул кустистые седые брови, вроде не понял, чего от него хотела благородная девица, сделавшая неприличный заказец. Пришлось скосить глаза в сторону, намекая на присутствие Ленара, и с улыбкой дурочки пролепетать:

– Господин преподаватель ждет, когда я освобожусь. Он обещал меня под зонтиком до кондитерской довести.

Дядюшка глянул на мужчину возле полки с книгами.

– Ах, – дошло до старика, что не стоило произносить название рядом с преподавательскими ушами.

Давая понять, что нем как рыба, он хитро подмигнул. Да так, что морщинистое лицо скривилось, будто в судороге. Я тяжело вздохнула. Нет, определенно, с хозяином книжной лавки в разведку ни за что не пойду!

Ленар по-прежнему с интересом, достойным лучшего применения, изучал книгу по домоводству. Я бы поверила, будто переезд из столицы в глухомань разбудил в нем инстинкт гнездования, да только уголок красивого рта снова изогнулся в ироничной ухмылке. Точно слышал разговор и мысленно издевался! Он просто не догадывался, как некоторые благородные девицы ненавидели выглядеть смешными и становились ужасно мстительными.

Дядюшка наконец узрел, какую именно книгу ищет студентка, и вытянул губы трубочкой. В немом диалоге он продемонстрировал мне бумажку с надписью «трактат о постельных утехах».

«Точно это? Не ошиблась?»

«Точнее некуда», – кивнула я.

– Откуда ж вам, бедняжкам, еще опыта-то набраться? – вздохнул он и объяснил: – Я, конечно, закажу книжечку-то, да только она очень редкая. Пока найду, пока из Аскорда придет, лето уже наступит. Да и стоить будет не меньше двадцати шиллингов.

– Серьезно?! – поменялась я в лице, не зная, чему удивилась больше: времени доставки или стоимости книги.

Обычно заказы дольше одной недели не занимали и дороже трех шиллингов не стоили. Денег таких сейчас не имелось, да и лето меня никак не устраивало. Закончить роман «надо было еще вчера», а справочную литературу изъял противный Ленар.

– Записываю заказ? – уточнил дядюшка.

– Не надо, – вздохнула я, понимая, что впустую потрачу шиллинги.

– Да ты не переживай, девонька. Дурное-то дело нехитрое… – Он снова покосился на Кристофа за моей спиной. – Поверь старику, я три раза был женат и все на юных девицах. В этом вопросе книжки не помогут, заранее не начитаешься. Только практический опыт!

Болтун примолк, видимо, заметив, как у меня вытянулось лицо. Что ж, иногда молчание, желательно гробовое, на вес золота! Если я когда-нибудь надумаю написать продолжение «мужиконедельки», то не дайте святые угодники вдохновиться подобным практическим опытом.

– Может, тебе новенький сборник стишков дать? Ты же любишь поэтов? – немедленно нашелся он.

– Поэзию, – сдержанно поправила я.

– И это тоже.

– А Бевиса Броза нет? – прошептала, чтобы Ленар не услышал.

Дядюшка отрицательно покачал головой:

– Приходи на следующей неделе, отложу.

– Буду благодарна, – едва заметно улыбнулась я и в глубокой задумчивости смяла бумажку с названием восточного трактата. Придется воспользоваться рукописями Риты и переработать пару сцен из уже опубликованных романов Бевиса Броза. В конце концов, ничего нового в процессе плотских утех еще не придумали. Можно, к примеру, поменять постель на стол или стол на стул. И вообще, сколько предметов мебели в спальнях у дам! Да даже окно!

Моментально перед мысленным взором возникла картинка, как главные герои, облюбовав широкий каменный подоконник, занимались тем, чем занимались, а снаружи к стеклу прижимала ладони мамаша мужчины. Она видела голые телеса во всей первозданной красе и падала замертво. Тьфу! Некромантский МЖМ! Надо сделать пометку, что окна на первых этажах для нетривиальных занятий неприкосновенны.

– Куда вас проводить, София? – вернул меня в реальность голос Ленара.

С изумлением я обнаружила, что мы, едва ли не тычась носами, ютились под зонтом на мостовой. За пределами матерчатого купола хлестал ливень. Тугие, яростные струи выбивали в огромных лужах пузыри. Холодный ветер швырял пригоршни влажной пудры, оседавшей на одежде, лице и волосах. На стеклышках очков у Ленара дрожали капли. Заставь его сбросить личину простачка, и выйдет идеальный образчик любовника для эротической истории Бевиса Броза. Надо бы описать его в следующем романе.

– Я сама добегу, – отказалась я от дальнейших услуг проводника и, выскочив из-под зонтика, наперерез ливню бросилась к кондитерской.

В маленьком заведении подавали нечеловечески вкусные пирожные и ромашковый чай. Говорили, что для бодрости лучше пить кофе, но я терпеть не могла горький вкус и не понимала, отчего люди закатывали глаза в блаженных судорогах, когда нюхали запашок заваренного напитка дегтярного цвета. Я вбежала в светлый зал, где по случаю дурной погоды и царивших на улице дневных сумерек горели светильники с магическими камнями. Тео, светловолосый синеглазый парень, сидел у окна. Он оглянулся на перезвон колокольчика, висевшего над входной дверью, и расцвел открытой улыбкой, вызвавшей на щеках милые ямочки.

Готова официально заявить, что Теодор ди Ланс являлся самым очаровательным из знакомых мне мужчин! Он был трепетным и нежным, так что совершенно не вписывался в эротические романы. Внесу ясность, для автора бульварной литературы это обстоятельство считалось неоспоримым достоинством.

– Мы здесь, София! – приподнявшись из-за столика, помахал он мне рукой.

Стоп-стоп! Что значит «мы»? Ты, шляпа и кружка с чаем?

Тут же, словно услышав зов, из дамской комнаты выплыла Диара. На фоне хорошенькой сокурсницы я в испачканном платье и с мокрой шевелюрой явно проигрывала. Оставляя на дощатом полу следы, я прошлепала к столику.

– София, какая приятная неожиданность, – улыбнулась Ди одними губами.

Пожалуй, в следующем романе стоило придумать проходную героиню, избалованную дочь хозяина мануфактур, и прикончить. Нет! Сначала отдать на увеселение диким кочевникам, а потом прикончить. Все-таки писатели – страшные люди! Сидит кто-нибудь за столиком, холеной физиономией портит соседке по комнате свидание и не догадывается, что уже поруган в разных позах мерзкими негодяями.

– Я решил пораньше прийти, а тут вдруг Диара в кондитерской оказалась, – не сводил с меня блестящего взгляда Тео. – Чудесно выглядишь.

– Спасибо, – улыбнулась я, как зачарованная разглядывая его моложавое лицо.

Никогда в жизни не скажешь, что Тео уже двадцать пять, разве что врать он умел как взрослый мужчина. Мы все понимали, что всклокоченное, мокрое создание в запачканном платье чудесно будет выглядеть только в темной комнате.

– Перед отъездом из Аскорда я виделся с Иветтой, – спохватился Тео. – Твоя сестрица в добром здравии и по-прежнему ненавидит пансион.

– Она мне писала, – призналась я.

– Тео, а как там, в столице? – вклинилась Ди.

– Шумно.

– Какие дамы носят моды?

– Разноцветные, – коротко отозвался он и спросил: – Как твоя учеба, София?

– Терпимо.

– Наверное, мне стоит уйти. – Диара наконец догадалась, кто в нашем треугольнике лишний.

Она попрощалась, и я вздохнула с облегчением. Но едва Ди добралась до выхода, как дверь отворилась и бочком из дождливой улицы в залу перетек Кристоф, облаченный в образ непутевого преподавателя.

– На кого ты смотришь? – удивился Тео и оглянулся через плечо.

– Новый лектор из института, – кивнула я в сторону Ленара.

Он как раз пытался разойтись с Ди. Эти двое тыркались в разные стороны и все время сталкивались. Они застыли, посмотрели друг на друга, точно договариваясь, и снова принялись слаженно топтаться. Вправо-влево, как неповоротливые утки. Кажется, вся кондитерская, в том числе хозяйка, замерла, с интересом наблюдая за танцем. Наконец парочка благополучно разминулась под одобрительные вздохи посетителей.

– Какой странный тип, – отозвался Тео.

– Скажи? – фыркнула я, внимательно наблюдая за Ленаром.

В тот момент, когда он уселся за столик, наши взгляды встретились. Темная бровь едва заметно изогнулась. Мол, изучаете, госпожа Вермонт? Я немедленно отвернулась. Кому ты нужен, будущая жертва эротического романа? Через некоторое время я бросила случайный взгляд (клянусь, случайный) в его сторону, а столик уже пустовал.

Время за разговорами с Тео прошло незаметно. Скоро с почтовой площади обратно в институт уходил дилижанс. Замок находился на холме, и если я не хотела топать под дождем по колено в грязи, то стоило свернуть чайные посиделки. Заметив, как я с сомнением проверила время на часиках, висевших на шее, приятель спросил:

– Уже пора?

– Да, – поморщилась я, отчаянно не желая покидать теплую, вкусно пахнущую сахарной глазурью кондитерскую.

– Тогда держи вот это. – Тео положил на стол папку, завязанную на тесемки. – Новенькое для преданной поклонницы. Ты первая, кто прочтет.

«И последняя».

– С удовольствием почитаю, – приняла я стихи и мысленно содрогнулась. Тео не прочтения просил, а восхваления.

– Пока путешествовал по королевству, столько мыслей в голове роилось… – сверкнул он очаровательными ямочками.

При всем моем уважении к приятелю, умения рифмовать слова «кровь» и «любовь» поэзией не являлось. С другой стороны, не судите, да не судимы будете. Эротические романы с семью рыцарями и одной залюбленной до мозолей девой литературой тоже назвать очень сложно.

Дождь уже успокоился. Серый воздух был холоден и свеж. Ветер разносил по огромным лужам рябь и забирался под пальто. Пальцы на руках стыли, в ногах путались длинные юбки. Тео взялся меня провожать к дилижансу. Когда мы добрались до почтовой площади, она пустовала. В душе шевельнулось нехорошее подозрение, что экипаж отбыл в институт, а денег на кеб у меня решительно не имелось.

– Сейчас, скорее всего, подъедет, – нервно улыбнулась я.

Надежда таяла. Хмурый день стремительно перерождался в грязные предвечерние сумерки. Снова закапало.

– Ты, наверное, уже иди, – попыталась отослать я Теодора, страшно стесняясь сказать, что не в состоянии наскрести на извозчика, а потому потопаю собственными ноженьками до самых институтских ворот. Глядишь, страшно повезет, успею до комендантского часа, и тогда не придется лезть через тайный лаз.

– Я поймаю кеб – дождь опять начинается, – немедленно предложил услужливый приятель.

– Нет! – выпалила я, и тот в ответ ошарашенно моргнул. – Я сама.

Тут раздались звонкий стук лошадиных копыт и грохот кареты. По выщербленной мостовой прокатился черный экипаж и остановился рядом с нашим «институтским» столбом, помеченным табличкой с королевским гербом. Из окошка выглянул Кристоф Ленар.

– Госпожа Вермонт, дилижанс уехал уже полчаса назад. Вас подвезти?

– Благодарю.

Никогда я не забиралась в карету с такой резвостью! Извозчик немедленно тронулся с места, и я выглянула в окошко.

– До встречи на следующей неделе!

– Всего наилучшего, София! – помахал Тео рукой.

Я откинулась на жестком сиденье и вытянула ноги. Носы промокших башмаков уткнулись в туфли Ленара.

– Извините, – буркнула я, вынужденная поджать ноги. Впрочем, кто оплачивает дорогу, тот и едет с привилегией вытянутых ног.

Любоваться на мокрые печальные окрестности института, еще не до конца очнувшиеся от зимнего сна, не хотелось, а таращиться на преподавателя было конфузно. Прижав к груди папку, я прикрыла глаза и сделала вид, будто сомлела, хотя ледяной холод салона вовсе не располагал к расслабленной дреме.

– Он ваш жених? – вдруг раздалось в тишине.

Я приоткрыла один глаз, но тут же закрыла обратно, обнаружив, что Ленар без стеснения меня разглядывал. И все-таки не выдержала:

– Почему интересуетесь?

– Любопытство.

– Я помогаю ему с редактурой, – туманно отозвалась я, по-прежнему изображая из себя благородную девицу во сне.

– Он пишет?

– Стихи.

– Это мило.

Услышав в голосе собеседника неприкрытую иронию, я резко открыла глаза и одарила насмешника осуждающим взглядом. На его губах застыла уже знакомая усмешка, изгибавшая уголок красивого рта.

– Мило? – вкрадчиво уточнила я, вдруг ужасно оскорбившись за Тео. – Почему в вашем тоне прозвучала снисходительность?

– Девушкам нравятся поэзия и любовные романы, – пояснил он.

Вот тут я по-настоящему напряглась.

– Я ничего не говорила о любовных романах.

Мы смотрели глаза в глаза.

– Значит, послышалось, – соврал Ленар. – Он хороший поэт?

– Лучший из всех мне известных, – буркнула я.

– Позволите? – протянул он руку, прося папку.

– Не думаю, что учитель по семейному праву способен по достоинству оценить значимость стихов Теодора ди Ланса, – выкрутилась я, не желая показывать, что приятель был чудовищно бездарен. – Знаете, какое прозвище у судебных заступников? Столетние баранки!

Неожиданно карету чудовищным образом швырнуло вбок. Дверца резко распахнулась, и экипаж попытался вытряхнуть пассажиров в дыру, как надоедливых мошек. Папка выскользнула из рук. Слава святым угодникам, она была хорошенько завязана на узел, и салон не засыпало «гениальными» творениями!

Не успела я взвизгнуть, как вдруг оказалась крепко-накрепко прижатой к твердому телу. Ленар так приплюснул мою голову к груди, что дышать было сложно. Накрененный экипаж встал. Возница с огоньком покрывал окрестности и дурные дороги залихватскими ругательствами. Пожалуй, если бы он с привратником поместья Вермонт участвовал в конкурсе на самую красноречивую брань, то взял бы кубок.

– Вы в порядке? – тихо спросил Кристоф.

– Угу.

Он разжал руки. Карета скособочилась. Я попыталась отодвинуться, но стекла обратно под преподавательский бок, словно по ледяной горке. Сам Ленар вжимался плечом в стенку. Очки куда-то исчезли. Кряхтя, я нагнулась за папкой, втиснулась щекой в мужские колени, и он оцепенел.

– Что… что вы делаете, София?

– Не шевелитесь, – пропыхтела я, дотягиваясь до вместилища стихов. – Обещаю, что кусать не стану.

– Мм… – ошеломленно поднял он руки.

– Святые угодники, да поддержите меня, страшный человек! – фыркнула я, дотянувшись до папки, но Кристоф точно превратился в каменное изваяние. Даже дышать боялся. Нежный какой!

В этой двусмысленной позе нас застал недовольный возница. Похоже, мужик видел пассажиров в разных ракурсах и состояниях, поэтому даже не моргнул. Пока он проверял поломку, я снова попыталась отодвинуться от Ленара, но тщетно. Мы походили на сросшихся боками близнецов.

– Ось сломалась, – недовольно объявил извозчик, заглянув в салон. – Дальше везти не смогу.