Луна Верховного. Том 1 Эльденберт Марина
От счастья.
– Я самая счастливая женщина на свете.
– Это чудесно, – Хелен улыбается, ни как обычно: сдержанной профессиональной улыбкой, а тепло, по-дружески.
– Есть сложности.
– Всегда есть сложности, все зависит о того, как мы к ним относимся. Раздуваем до невероятных размеров или решаем проблемы.
Я рассказываю ей о своей. О самой большой проблеме, которую мне может устроить Рамон, но Хелен не поддерживает меня в этом страхе.
– Людей защищает закон, а вервольфов – их альфа. Думаю, тебе стоит к нему обратиться.
Нарыдавшись, я привожу себя в порядок в туалете, прежде чем вернуться к терапии. Волчица в отражении бледная, но взгляд у меня больше не испуганный. В нем решительность. Потому что мне есть за кого бороться. Теперь точно есть за кого.
Я прощаюсь с Хелен и в этот раз шагаю к ней, обнимая женщину. Она обнимает меня легко, как мать, а для вервольфа объятия – большой шаг, мы не любим чужие прикосновения. Но сейчас мне нужна эта смелость и нужна эта поддержка.
Мне нужна вся моя храбрость, чтобы защитить моего ребенка.
Самым простым было попросить о помощи. Более того, меня этому учили с детства. Если у тебя проблемы, ты всегда можешь обратиться к альфе, и он посмотрит, как эту проблему можно решить. Стая больше чем общество, стая – семья. По крови и по духу. Стать изгоем означало лишиться всего: любой помощи рода и помощи альфы. Если человеческих капризных детей пугают отлучением от сладкого и игрушек, то волчат с плохим поведением страшат изгнанием из стаи. Но на самом деле я даже не могла представить, что окажусь на обочине жизни.
Слишком правильной я всегда была.
Меня ставили в пример моим кузинам и кузенам. Мне прочили большое будущее. Потому что я должна была стать женой альфы, а затем – матерью наследника и первой волчицей стаи.
Не стала.
Я не смогла подарить Августу волчонка, и он меня прогнал. Из стаи и из привычной жизни. Я буквально осталась на улице. Без денег. Без работы. Без связи с родом. Отец тоже от меня отказался.
Помню, как лежала на лавочке в парке и хотела, чтобы ничего этого не было. Я не могла плакать, казалось, если зареву, завою, что-то во мне окончательно сломается. А еще казалось, что на меня обрушился целый мир. Я не могла иметь детей, и в мире вервольфов это означало, что я потеряла ценность. Ни один вервольф не захочет на мне жениться, ни один альфа не примет меня в свою стаю.
Что я могу ему предложить?
Меня спасла пожилая темнокожая женщина, что выгуливала в парке свою собаку. Собачка подбежала ко мне и принялась облаивать. Я едва подавила желание оскалиться в ответ. Кучерявый зверек боялся меня, вот и защищал свою хозяйку. Правильно делал, потому что я сама была загнанным зверем. А вот женщина не разделяла его опасений.
– Владыка, что ты здесь делаешь?! – воскликнула она. – Да еще и в таком виде?
Женщина стащила с себя палантин и бесцеремонно по меркам моей расы набросила его на меня. Промозглая сырость поздней осени была последним, что волновало меня в тот момент, поэтому я села, сбросила мягкую шерсть и на этот раз зарычала, глядя ей в глаза.
– Не холодно? – переспросила она, словно читая мои мысли. – Но до беса грустно, так?
Я рыкнула в ответ, а она почему-то не испугалась, скомандовала своей собачке:
– Кекс, смирно. Она меня не тронет. Пойдем домой, – она протянула мне руку.
Я покачала головой и отвернулась. Оставь меня в покое, человек!
– Нет дома? – догадалась она. – У нас с Кексом тоже его долго не было. Но если захочешь, мы поможем тебе его найти.
Хотелось перекинуться и огорошить ее новостью: «Я не собака!» Эта женщина что, никогда не видела волков?
Но она была права: я слишком устала морально и физически, и как надоевшая собака оказалась на улице. Мне сейчас очень хотелось немного тепла, пусть даже от странной собачницы. Поэтому, когда она развернулась и пошла прочь из парка, я тоже спрыгнула с лавочки, подхватила палантин и направилась следом.
У нее оказался небольшой одноэтажный дом: две спальни, гостиная со старинной печкой и маленькая «не развернуться» кухня. Но это было гораздо лучше, чем улица. Я узнала, что ее зовут Зара Эммет, и что она ветеринар. И милейший человек изо всех, что я знала.
Я провела у нее три дня, прежде чем набраться храбрости и сменить ипостась – я просто не могла и дальше врать женщине, что меня спасла. Не просто спасла, она все это время разговаривала со мной, обещала мне, что все будет хорошо. Да и провести остаток жизни в образе бессловесного зверя я тоже не могла. Каково же было мое удивление, когда она не прогнала меня прочь!
– Ну наконец-то, – улыбнулась она закутанной в покрывало мне. – Теперь можно и дом искать.
– Я не собака, – напомнила я, хотя с Кексом мы в последнее время хорошо подружились. И даже поиграли пару раз.
– Вот-вот, у тебя гораздо больше вариантов. Например, собака не может найти работу, а ты можешь.
Я нахмурилась.
– Работу? Волчицы не работают.
По крайней мере, ради денег. Только удовольствия для.
– А люди работают, принцесса, – рассмеялась Зара.
Она не прогнала меня, разместила в свободной спальне и выслушала всю мою историю. Главное не дала снова скатиться в депрессию.
– Раз тебя вервольфы прогнали, извлекай из этого выгоду, – посоветовала она. – Будь человеком.
Это сработало. Не знаю как и почему, но сработало. Сначала я помогала Заре в клинике, но потом она сама выпроводила меня в большое плаванье. Второй моей работой стала должность консультанта в магазине одежды, а на третий раз мне повезло еще больше – меня нанял вторым секретарем сам Доминик Экрот.
Альфа Морийских лесов был настолько могущественным, а влияние его семьи настолько огромным, что ему еще тогда прочили место самого молодого старейшины и великую судьбу. Если другие вожаки могли не принять меня на работу, исключительно из опасений разозлить моего дядю или поссориться с моим бывшим супругом, то Экрот создавал свои правила.
Впрочем, я сама опасалась презрения Доминика и еще больше боялась его жалости, но, как оказалось, у меня было огромное преимущество перед другими кандидатками – я знала про мир вервольфов и правила стаи изнутри. Я сама была вервольфом, поэтому разбиралась во всех нюансах, а ему нужны были мои знания. Я три месяца провела на испытательном сроке, прежде чем Доминик обрадовал меня постоянным контрактом. Слишком постоянным. Он поставил мне условие: я должна принести ему клятву верности.
Подобную клятву приносили своему альфе все члены стаи. Клятвой это называли не просто так, она связывала вервольфа с вожаком на ментальном уровне. То, кто ее давал, не мог нанести вред альфе, его паре или детям, солгать, предать словом или делом. Если же такое происходило, клятва начинала выжигать сознание. Вервольф испытывал такую боль, что либо сходил с ума, либо погибал. По сути, он наказывал самого себя.
Но новой клятвы я боялась не поэтому.
Я не хотела снова стать бесправной, в чем честно ему призналась.
– Венера, клятва защищает не только альфу от измены. Она защищает каждого в моей стае. Только так я смогу защитить тебя. От любой угрозы извне.
– Вы поклянетесь, что не прогоните меня? Не станете ничего делать против моей воли?
Учитывая, что уже две стаи отказались от меня, этот вопрос был для меня очень важным.
– Клятва альфы, – серьезно заявил тогда Доминик. – Но все нужно сделать по правилам.
Как сейчас помнила свои эмоции, когда выходила из его кабинета. Меню вся трясло: от нервов, что посмела диктовать Экроту условия, и от радости, что я снова буду в стае. В стае, которая останется моей навсегда.
Я в это верила. Я верила Доминику. Возможно, поэтому после Хелен поехала к ним с Чарли.
Только так я могла поговорить с альфой, устроившему себе отпуск в честь рождения сына. Сейчас счастливое семейство обитало в городском особняке, поближе к цивилизации и, на всякий случай, к доктору. Несмотря на то, что роды прошли хорошо, Доминик предпочел перестраховаться. Выносить сына альфы – непростая задача, особенно если ты человек. Я волчица, мне проще.
Наверное.
– Ви? – навстречу мне вышла Шарлин. Такая по-домашнему уютная в сером халате мужа, подол которого шлейфом волочился за ней. – Ты разве сегодня должна была приехать? У меня все дни в голове перепутались.
– Нет-нет, я не планировала. Есть вопрос к Доминику. Можно?
– Конечно, – кивает Чарли, и я иду за ней на кухню.
Как и дом, кухня Экротов большая и современная, с П-образным столом, с разнообразной встроенной техникой, серым камнем и прозрачной стеной с видом на море. Сейчас море не видно, в стекле отображается хаос: везде мука, какао и ошметки крема, а запах горелого смешивается с ароматом сваренного кофе. Посреди всего этого «великолепия» стоит Доминик в джинсах и замешивает тесто, а из колонок доносятся ястребиные крики. Причуда Экрота-младшего, который в настоящий момент сладенько спит в специальном кресле-качалке.
– Здравствуй, Венера.
– Добрый вечер, альфа.
– Присаживайся. Тот стул относительно чистый.
Мука действительно осела и на барных стульях, но я смахиваю ее и устраиваюсь.
– Что случилось?
– Этот волкопупс всю беременность не давал мне есть сладкое, – Чарли проверяет Анхеля, прежде чем сесть рядом со мной. – Я решила, что заслуживаю вишнево-шоколадного кекса.
– И ты попросила Доминика его приготовить.
– Хуже! Я решила, что справлюсь с бесовым кексом сама!
– Не справилась, – подтвердил альфа, в его светло-карих глазах заиграли смешинки, а я закусила губу, чтобы спрятать улыбку. Чарли и приготовление пищи были несовместимы. Верхом ее кулинарного мастерства были сэндвичи с сыром и листьями салата, а тут – целый кекс!
– Зато узнала, что в доме прекрасно работает пожарная сигнализация, – усмехнулась Чарли и, заслонившись ладонью от мужа, сообщила мне: – И теперь припахала старейшину всея Легории готовить мне десерт.
– Дорогая, ты же в курсе, что у меня волчий слух, – напомнил Доминик.
– А ты не отвлекайся, скоро ангелочек проснется и врубит собственную сигнализацию.
– Мой сын, – в словах альфы столько гордости и любви, что у меня комок в горле, – он умеет быть настойчивым.
– Куда уж настойчивее.
Я наблюдала за тем, как они подшучивают друг над другом, и получала незабываемое удовольствие. Доминик и Чарли были не просто истинной парой, они будто реально были половинками, родственными душами.
Словно почувствовав, что про него речь, Анхель завозился в кресле, а затем раздался боевой вой.
– Началось, – Чарли подняла глаза к потолку, а потом потопала к малышу и взяла его на руки. – Зайчик, чего орем?
– Только ты можешь называть будущего альфу зайчиком, – заметил ее муж.
– А вот не надо нам тут навязывать родительские ожидания. Вырастет, сам решит, кем станет! Альфой, как папа, или, писателем, как мама. Правда, Анхель?
– Или оперным певцом, – добавила я. – Судя по крику.
Счастливые родители уставились на меня, и когда я уже решила, что перегнула, одновременно расхохотались.
Я попыталась представить на месте Чарли и Доминика себя и Рамона, но у меня не получилось. Потому что я совершенно ничего не знала о верховном: ни что ему нравится, ни что он терпеть не может. Почему-то мне казалось, что для своего наследника он наймет десять нянек, которые круглосуточно будут о нем заботиться. Я в эту картинку никак не вписывалась, как Рамон не вписывался в эту простую бытовую сцену. Такую теплую, что от нежности защемило в груди.
Но когда Шарлин поднесла Анхеля к отцу, и малыш перестал плакать, с любопытством рассматривая, что же альфа делает, я поняла одну вещь. Доминик слишком любит своего волчонка, чтобы поддержать меня в решении утаить ребенка. Он расскажет все верховному. А если не расскажет, если все-таки примет мою сторону, проблемы могут быть уже у него. Как у моего альфы.
Я не могу их так подставить.
Поэтому, когда Доминик спросил:
– Ты просто в гости или по делу?
Я ответила:
– Я могу попросить отпуск?
Глава 4
У меня почти получилось. Я почти села в самолет. Почти, да.
– Она здесь, – сообщает кому-то сотрудница аэропорта, и я чувствую вервольфов, которые подходят сзади.
Первая мысль, что Доминик, мой альфа, узнал, что я убегаю, но эти мужчины мне не знакомы. К тому же, они не легорийцы, иностранцы – об этом говорит их внешность.
– Венера Экрот? – уточняет главный, высокий и бритоголовый волк.
– Если я скажу «нет», вы не станете меня задерживать? У меня скоро рейс.
– Я как раз здесь для того, чтобы вас задержать и доставить к моему боссу.
Я сжимаю ручку чемодана настолько сильно, что она трещит, но стараюсь держать лицо.
– А ваш босс…
– Верховный старейшина Рамон Перес.
Дыхание перехватывает, мне кажется, я ослышалась.
Мне хочется надеяться, что я ослышалась.
Но бритоголовый не шутит, его приятели тоже, а девушка за стойкой не станет звать охрану, если я закричу. У людей и вервольфов разные законы, люди не вмешиваются в наши, мы – в их.
– Пойдете сами или помочь? – спрашивает главный.
– Поможете с багажом? – улыбаюсь ему так мило, что сводит губы. Вервольф не теряется, кивает одному из своих подчиненных, и он забирает мой чемодан.
– Четыре мужчины на одну маленькую волчицу? Рамон решил, что я супергероиня?
Мне никто не отвечает. Мы быстро выходим из здания аэропорта. На улице дождь – нормальная погода для крайтонского межсезонья, но никто не заботится о зонтах. Большой черный автомобиль припакован под козырьком, там, где в принципе парковаться нельзя, и эта вроде бы незначительная деталь только сильнее подчеркивает власть верховного.
Уже оказавшись внутри просторного салона, я открываю сумочку и достаю телефон, но устроившийся рядом бритологовый легко перехватывает мою руку.
– Что вы себе позволяете?! Я имею право на звонок своему альфе!
Пусть даже Доминик не обрадуется моему побегу, он лучше, чем Рамон Перес. Он защитит меня.
– Рамон приказал – никаких звонков. Сначала встреча с ним.
Я дергаю рукой, освобождаясь от его хватки, демонстративно возвращаю смартфон на место и отворачиваюсь к окну. Капли дождя напоминают слезы, они бесконечно медитативно скатываются по стеклу, но они не способны утихомирить растущее внутри меня напряжение. Тем более что дорога до центра Крайтона совсем не бесконечна.
Я почти не удивлена, что Рамон снова выбрал отель Кингстон – это лучший отель в столице и в стране. Почти – потому что этот отель вполне мог напоминать ему обо мне, а он обещал меня не вспоминать. Поэтому причина того, что меня сопровождает этот конвой всего одна – Рамон каким-то невероятным образом узнал правду. Причину, по которой я хотела навсегда улететь в Табатор.
Но как? Откуда?
Я не говорила об этом ни альфе, ни даже своей лучшей подруге, об этом знали только двое. Кто из них меня выдал? А главное – зачем?
Последний этаж. Королевский люкс.
И как удар в солнечное сплетение.
Потому что я прекрасно помню эти двери, уводящие в большую гостиную. Помню полумрак, как судорожно мы избавлялись от сковывающей наши тела одежды, как целовались, будто в последний раз…
Я смаргиваю это видение. Потому что полумрака нет. Волшебства ночи тоже.
Зато есть сидящий на диване мужчина.
Серого света за окном не хватает, настенные бра отбрасывают перекрестья лучей, будто нарисованная клетка, поэтому его лицо находится в тени. Но при моем появлении он подается вперед, припечатывая меня своей звериной аурой. Напоминая мне о том, что я пыталась забыть или списать на разыгравшуюся фантазию.
Смуглую кожу с легкой щетиной, экзотичные черты, непробиваемую мужественность. А еще на аромат. Аромат, от которого кружится голова.
Нас разделяет метров десять, а ощущение такое, что я чувствую его дыхание на своей коже. Его взгляд как прикосновение. Властная ласка, и одновременно острота зубов. Потому что я замечаю, как при взгляде на меня в глубокой тьме глаз вспыхивает ярость.
Это мужчина моих грез. То есть ночных кошмаров.
Мой истинный.
– Оставьте нас.
Ему не нужно повышать голос, у вервольфов превосходный слух. Поэтому мои сопровождающие просто возвращаются к лифту. Я слышу это по шагам, слишком мягким для таких верзил. Слышу, потому что не оглядываюсь. Предпочитаю смотреть перед собой, на картину за его спиной. Что угодно, только бы не соскальзывать взглядом на мощные плечи, на лежащую на колене ладонь, выстукивающие ритмичную мелодию пальцы. Не говоря уже о том, чтобы встретиться глазами.
Мне важно не смотреть на него, иначе сорвусь.
– Подойди.
Меня корежит от этого голоса с бархатистыми нотами. От едва уловимого южного акцента. Этот бархат способен как погладить, так и стереть кожу в кровь с остервенением напильника. Голос тут ни при чем, а вот его обладатель очень даже при чем. Он способен сделать больно парой фраз.
– Предпочитаю остаться здесь, – я складываю руки на груди, и, кажется, запоминаю каждую линию на холсте Пимелли. Да, это точно Пимелли. Либо очень хорошая репродукция.
– Подойди, – повторяет он жестче, на этот раз сильнее раскрывая ауру зверя.
«Он знает!» – сиреной орет во мне страх. Страх за своего ребенка.
Меня с силой прижимает к полу, так что будь я в другой ипостаси, у меня бы просто подкосились лапы. Дыхание перехватывает, по коже течет холодок, заставляя встать все волоски. Картина, на которой я изо всех сил желаю сосредоточиться, расплывается перед глазами.
Это не приказ альфы, я могу не подчиняться. Я не должна ему подчиняться, но, видимо, на меня каким-то странным образом действует клятая истинность. Потому что я, сама того не желая, направляюсь к нему. Притягиваюсь к верховному, как магнитом.
Правда, пройдя несколько шагов, заставляю себя остановиться и сесть – рухнуть в кресло напротив него.
– Ближе.
– Этого достаточно для разговора.
Наши взгляды все-таки соединяются, хотя вернее будет сказать – скрещиваются в яростной битве. В одном лишь взгляде столько ярости и страсти, что я едва не задыхаюсь от раскручивающих меня в воронке урагана эмоций. Не знаю, чего мне хочется больше: наброситься на него и расцарапать лицо или же просто оказаться у него на коленях и впиться в невероятно красивый рот поцелуем.
Эти два желания настолько сильные, что просто раздирают меня на части. Какие-то считаные метры, а я уже теряю контроль. Если так действует истинность, то я уже ненавижу ее. А заодно ненавижу и его.
Только если я рассчитывала на то, что он не станет приближаться ко мне, то жестоко ошиблась: одно-единственное движение – волчий бросок, и Рамон рядом со мной. Нависает надо мной. Так близко, что сердце на долю мгновения замирает в груди.
– Зачем ты хотела покинуть страну, Венера?
Я моргаю, ничего не понимая.
– Что?
– Это слишком сложный вопрос?
Простой, но совершенно не тот вопрос, которого я ждала. Совсем не тот.
– М-м-м… Лечу в отпуск.
– Одна?
Он не знает? Предки, он не знает про ребенка!
Пока не знает. И даже не почувствовал! Слишком злой, чтобы понять. Слишком зациклен на этой злости. Я о таком слышала, даже альфы не сразу способны распознать беременность своей пары. Особенно если это первый ребенок. Он просто не почувствовал изменение в моем запахе, не прислушался к биению второго крошечного сердца. Плюс малыши умеют маскироваться в минуты опасности – так было у Чарли с Анхелем. А тут еще какая опасность – злой биологический папаша!
Секундное облегчение сменяется новой мыслью: я не должна подпускать его к себе. Настолько близко подпускать. Потому что если я себя выдам, если он узнает, все же догадается…
Надо его отвлечь. Запутать. Уйти отсюда. Чем быстрее я уйду, тем лучше!
– Я свободная волчица.
– Я в курсе.
Это даже не двойной смысл: Рамон говорит прямым текстом. Зло, презрительно, но мне больше не больно. Спорить с ним – значит, оправдываться, а я не буду оправдываться перед верховным. Ни перед кем не буду.
– А я в курсе твоего мнения обо мне. – Я обвожу рукой номер: – Так зачем все это? Ты. Я. Это место.
Зачем все это, если ты не знаешь о моей беременности?
– Мне нужно было кое в чем убедиться.
Интересно!
На этот раз вперед подаюсь я:
– Дай угадаю, не можешь меня забыть. Думаешь обо мне ночами. Фантазируешь…
– Ты играешь со зверем, Венера, – его рычание лучшая музыка для моих ушей.
– О нет, с твоим зверем я больше играть не буду. Спасибо, наигралась!
Я толкаю вервольфа в грудь, но он перехватывает мои запястья и разводит их в стороны, вжимая меня собой в мягкие диванные подушки. Дыхание сбивается от его близости, а ураган внутри, кажется, выходит на новый виток. От аромата истинного, мужского, мускусного, сносит голову. Я успеваю только сделать вдох, прежде чем мои губы оказываются в его плену.
Властным, жестким поцелуем он раскрывает мой рот, без прелюдий и разрешения вторгается в него языком, будто собирается меня им трахнуть. Я рычу и кусаю его за губу. Получи! Но этот мерзавец только довольно урчит, и это урчание, больше подходящее большому дикому коту, чем волку, окончательно срывает мои тормоза.
Я отвечаю на поцелуй так же яростно, неистово. Со стоном поддаюсь этому наваждению, как в первый раз. Отдаюсь желанию, раз за разом ломающему мои внутренние барьеры, которые я выстраивала с таким трудом. И я уже сама готова ему отдаться.
Но Рамон резко отстраняется и долго смотрит на меня, а я на него. Губы все еще горят от его поцелуев, тело ноет от желания, моя волчица внутри рычит.
– Все такая же свободная Венера, – он просто говорит, а мне словно пощечину дали, по обеим щекам, потому что лицо вспыхивает от стыда и ярости. – На сегодня достаточно проверок.
Так вот зачем ты здесь! Проверка? Он отпускает меня и поднимается. Я вижу, что Рамон тоже завелся от нашего поцелуя, но сейчас самостоятельно разрывает в клочья магию нашего притяжения.
– Ты ради этого прилетел? – мой голос звучит так, словно я жевала песок – хрипло, сдавленно. – Чтобы убедиться, что по-прежнему хочешь меня?
– Нет, – отрезает он. – Чтобы убедиться, что ты такая же как все.
Мне требуется вся моя выдержка, чтобы не перекинуться в волчицу и не наброситься на него. На этот раз исключительно с желанием вцепиться в горло.
Вместо этого я поднимаюсь, расправляю плечи и смотрю ему прямо в глаза.
– Нет, не такая, Рамон. Я другая. Я единственная. Я твоя истинная.
– Это настолько редкое явление, – он усмехается краем губ, – что даже звучит смешно.
– Тогда считайте вам повезло, верховный старейшина. Вы сорвали джекпот, и до конца жизни меня не забудете. В каждой женщине будете видеть исключительно меня.
Он снова перехватывает меня, будто какую-то куклу, но на этот раз я рычу и вырываюсь. За что вервольф встряхивает меня, хватает за подбородок и заставляет запрокинуть голову.
– Мечтай, – цедит он.
Мои губы по-прежнему горят, но в душе снова все черно. Находиться к нему так близко абсолютно невыносимо, поэтому я иду с собой на компромисс:
– Пусти, – прошу я. – Ты во всем убедился, так отпусти.
А он уже склоняется надо мной, по-звериному вдыхает запах возле моей шеи.
– Твой аромат. Он изменился.
Мое сердце падает в пятки. Я хочу сказать, что он ошибается, но не могу произнести ни слова. Страх и только страх неожиданно сковывает меня. А изумление в его взгляде уже сменяется догадкой.
– Ты носишь волчонка. Моего волчонка.
В его глазах вспыхивает нечто пострашнее ярости зверя.
– Ты хотела спрятать его от меня.
Он меня запер.
Он. Меня. Запер!
Закрыл в этом злосчастном номере и ушел, не забыв оставить охрану на входе. Я слышала, чувствовала их за дверью, через которую пришла. Вторые двери вели лишь на огибающий номер балкон. Летать я не умела ни в человеческом, ни в волчьем обличии, поэтому просто постояла, рассматривая хмурые тучи Крайтона и пытаясь выровнять дыхание.
Если честно, в первую минуту, я думала, Рамон просто свернет мне шею. Его взгляд пожелтел, по лицу и кистям потекла трансформация, почти превращая мужчину в зверя. Ногти вытянулись в когти, царапая кожу, когда я дернулась. Запах моей крови, кажется, окончательно привел его в бешенство, потому что верховный отодвинул меня от себя. Лишившись опоры, я снова оказалась сидящей на диване – у меня просто подкосились ноги.
– Не вздумай навредить себе и ребенку, – прорычал он, глядя мне в глаза.
Навредить? Это он о чем? А осознав, о чем, я задохнулась от злости.
– Да как тебе такое в голову пришло?!
– Рад, что мы друг друга поняли.
Рамон развернулся и направился к двери. То, что он действительно уходит, дошло до меня только когда пиликнула блокировка замка. Я рванула следом, успела услышать:
– Хавьер, отвечаешь за нее жизнью.
Потыкала в разблокировку, но она лишь замигала красным. Тогда я с силой заколотила по двери кулаками:
– Рамон! Ты не имеешь права! Верховный! У меня есть альфа!
У меня есть альфа, который ничего не знает.
Я метнулась к своей сумочке, достала телефон и набрала Доминика, но короткие гудки сообщили, что линия занята. Я набирала снова и снова, пока, наконец-то, не прорвалась.
– Доминик, это очень срочно. Я должна тебе кое-что рассказать…
– Думаю, я знаю, о чем речь. – В голос альфы вплелась жесткость. – Я только что разговаривал с верховным старейшиной Пересом.
Успел, койот! И здесь успел!
Я сдавила телефон так, что еще немного и экран пошел бы трещинами. Потому что меня словно острием ножа кольнуло чувством вины. Потому что это я должна была все рассказать Доминику. Я! Не Рамон.
– Что он тебе сказал?
– Важно то, чего он не сказал. Мне нужна твоя версия. Венера, для того чтобы защитить тебя, мне нужна правда.
Читать бесплатно другие книги:
