Когда темные боги шутят Лисина Александра
– Такими темпами ты скоро будешь жить на улице, – с уверенностью предрек кутающийся в пальто начальник, первым спустившись по ступенькам. – И когда это случится, не вздумай просить у меня помощи – даже на порог не пущу.
Я оскалился, ни на миг не усомнившись в доброте госпожи Одди, благодаря которой уже третий год имею нормальную крышу над головой. А Йен поспешил забраться в повозку.
– Что за шутки с осадками в этом году? Еще дождей толком не было, а уже сугробы наметает… совсем с ума сошла небесная канцелярия – всю погоду попутала.
– Помолись Ферзе, – равнодушно посоветовал я, забираясь следом. – Вдруг откликнется?
– Я если и соберусь помолиться, то только Ремосу, – нахохлился Йен, упорно считавший, что человек должен достигать всего сам, а не оглядываться на богов. – Да и то когда совсем прижмет. Кэбмен! На Кузнечную!
– Как прикажете, – клацнул зубами возница, и застоявшаяся лошадь тронулась с места, с хрустом раздавливая тонкий ледок на замерзших лужах.
– Гляжу, тебе стало лучше, – скупо заметил я, когда повозка затряслась на ухабах.
Йен, физиономия которого и впрямь перестала быть такой кислой, как утром, выразительно скривился.
– Отваров напился. Свечи на две, надеюсь, хватит.
– Ты что, к знахарке ходил? – чуть не поперхнулся я, воззрившись на начальство в искреннем изумлении. Но наткнулся на свирепый взгляд и понял, что дальше лучше не уточнять: Хога Йен на дух не переносил. Особенно после того, как маг на приеме у бургомистра однажды выразил свое отношение к умственным способностям столичного начальства, назначающего на руководящие посты в городском сыске «всяких молокососов, едва закончивших университет». Говорил он при этом тихо, в уголке, в кругу хорошо знакомых ему людей, от которых не нужно было ждать подставы. Но увы, не заметил одного из упомянутых «молокососов» и не учел его тонкий слух. Вследствие чего был удостоен мягкого порицания со стороны бургомистра и приобрел весьма упорного и крайне злопамятного если не врага, то уж точно недруга, который даже спустя два с половиной года не простил оскорбления.
Поняв по глазам Йена, что дальше эту тему продолжать не стоит, я пожал плечами и отвернулся, скользя по проносящимся мимо домам рассеянным взором. Второе зрение отключать не стал – гулей по округе шастало предостаточно, и упускать их из виду я не собирался. Но из-за раздвоенности восприятия, которая мешала нормально ориентироваться, оставил тончайшую линзу из Тьмы только в одном глазу. Левом. Тогда как правый снова сделал нормальным и видел им лишь то, что мог увидеть самый обычный человек.
Как вскоре выяснилось, так было намного удобнее, чем когда картинки накладывались друг на друга. Риск заработать косоглазие, конечно, возрос стократно, да и результаты несколько отличались от первоначальных, зато я не потерял в информативности. И мог в любой момент проследить, что происходит в обоих мирах, не боясь чего-то упустить.
– Что у тебя с лицом? – неожиданно спросил Йен, когда я приспособился к двойному зрению и принялся экспериментировать дальше, стараясь получше разглядеть детали.
Я непонимающе повернулся:
– А что с ним?
– Ты не знаешь? Страшнее только в гроб кладут.
Хм. Знал бы Йен, как я сейчас вижу его физиономию… впрочем, думаю, зрелище человеческого черепа, обтянутого серой кожей, лишившегося губ, одного глаза и обоих век на втором, да еще зияющего огромной дырой в районе левого виска, ему бы точно не понравилось. Не знаю, правда, почему получился такой эффект, а на месте Йена оказался полноценный мертвец… ну, будущий мертвец, видимо. Зато мне, кажется, известно, каким образом он умрет. Хотя и непонятно, когда это случится и чья именно рука проломит ему голову.
– У меня в комнате нет зеркал, – ровно отозвался я, размышляя над неисповедимыми путями темных богов, благодаря которым я делал одно «приятное» открытие за другим. – От них слишком много проблем. Так что со мной не так?
Норриди внимательно посмотрел на мою подчеркнуто спокойную физиономию и кашлянул.
– У тебя один глаз почернел.
– Ну и что?
– А когда мы выходили из дома, черными были оба. И эти пятна на коже…
– Эка невидаль, – зевнул я. – Сегодня пятна есть, завтра нет… нашел, чему удивляться.
– Сейчас они пропали, – скупо заметил Норриди, не ведясь на мое показное равнодушие. – Но когда ты вышел из комнаты, я первым делом подумал о том, где взять лопату, чтобы упокоить одного подозрительно знакомого зомби.
Я хмыкнул.
– Против зомби лопата бесполезна. Как, впрочем, и меч. Мертвецы не любят огонь, так что в следующий раз бери с собой зажженный факел.
– Спасибо за совет, – ядовито отозвался Йен, подпрыгнув вместе со мной на ухабе. – Обязательно воспользуюсь при первом подходящем случае.
Я отмахнулся.
Раз этот упрямец язвит, значит, и в самом деле чувствует себя лучше. А вот его внешность меня несколько напрягала. Да и лошадиный скелет, бодро везущий нашу повозку по городу, не добавлял оптимизма. Интересно, я теперь всех буду видеть в таком неприглядном свете: правым глазом – живых, а левым – мертвых? И если да, то надо ли мне посоветовать Йену почаще носить с собой шлем, а кэбмену – начать подыскивать новую лошадь? Или, может, вернуться к обычному зрению и не мучиться?
– Приехали, господа, – объявил возница, придерживая шумно дышащую конягу, которая знать не знала, что в скором времени переломает себе обе передние ноги. – Улица Кузнечная. К какому дому везти?
– К тому, где толчется больше всего народу, – мрачно ответил Норриди, нахохливаясь и отворачиваясь в сторону, будто от меня скверно пахло. Я же, напротив, высунулся наружу и кинул любопытный взгляд наверх. Жаль, кэбмен был закутан так, что даже нос наружу не торчал. Но вот толпа одетых в форму городской стражи скелетов, очень даже живенько топчущихся возле четвертого по счету дома справа, против воли заставила меня улыбнуться.
Нет. Пожалуй, с глазами ничего делать не буду – очень уж хотелось посмотреть вблизи на рожи Лардо и Готжа. Да и Хог наверняка где-то рядом ошивался. К тому же возле стражников уже начала собираться стая жадно облизывающихся гулей, к которым постепенно подтягивались твари из соседних домов. А их из виду точно упускать не стоило.
Посмотрев на то, какое количество нежити собралось на окрестных крышах, я вздохнул, неохотно признав, что Йен не зря вытащил меня из дома. И, машинально проведя ладонью по скрытым под плащом ножнам, первым отправился выяснять подробности.
Скелеты при ближайшем рассмотрении оказались очень даже ничего – беленькие, лысенькие, симпатичные… видимо, помрут своей смертью, так как видимых повреждений на ребятах из городской стражи я не нашел. Под пальто, конечно, не заглядывал, но полуразложившейся плоти на гладких, отполированных до блеска черепах, как у Йена, не виднелось. Хуже другое – без лиц они стали похожи друг на друга, как близнецы, поэтому мне пришлось изворачиваться и смотреть попеременно то левым, то правым глазом, чтобы никого не перепутать.
– В чем дело, Рэйш? – насторожился при моем приближении Готж, на которого я уставился с особым интересом. Зря надеялся: ничем особым, кроме более массивного костяка, Старый Морж от других не отличался. Да и Лардо рядом не было, так что сравнить, увы, не получилось. – Что-то не так?
– Усов нет, – согласно кивнул я, прищурив правый глаз. – Но фигура к старости почти не изменится, так что тебе есть чем гордиться.
Рука Готжа непроизвольно дернулась к лицу, но я уже отвернулся и, проигнорировав обернувшиеся ко мне пустые глазницы стоявших неподалеку людей, направился в дом – надо было взглянуть на место преступления. На гулей старался прямо не смотреть, хотя за крышами продолжал следить краешком глаза. Двум вежливо скалящимся скелетам у входной двери равнодушно кивнул, а когда, переступив порог, ощутил во рту знакомый горьковатый привкус, поморщился.
– Девушку нашли около лестницы, – сообщил нагнавший меня Йен. – Это прямо по коридору и направо.
– Что такое? – удивился я, оглядывая холл. – Я думал, у нас тут труп, а не девушка.
– Вообще-то у нас два трупа, – раздраженно отозвался Норриди, хлопнув дверью. – Причем один из них принадлежит девице, которую звали Сарой Лэнли, а второй – ее брату Питеру. Мертвыми их нашла соседка, зашедшая справиться о делах Сары… Трант старушку, наверное, до сих пор травами отпаивает, чтобы она могла хоть что-то внятно рассказать.
– Вообще-то госпожа Дорна уже все рассказала, – с озабоченным видом вышел из коридора Барни Трант – невысокого роста, щуплый, одетый в простое серое пальто человек. Невыразительное лицо, за которое даже натренированному взору было трудно зацепиться, рассеянный взгляд, гладко причесанные… вернее, прилизанные волосы с идеально ровным пробором посередине. Встреть такого на улице и через миг даже не вспомнишь. При этом Барни обладал редким талантом находить с людьми общий язык, с легкостью выуживал информацию даже из самых несговорчивых свидетелей, а его присутствие всегда успокаивающе действовало на начальство.
Вот и сейчас Йен мигом забыл про недавнее раздражение и с живым интересом повернулся к своему лучшему сыскарю.
– Что ты выяснил?
– Не очень много, – невозмутимо откликнулся Трант, подходя ближе. – Женщина напугана и ожидаемо зациклилась на ненужных деталях, но кое-что мне все-таки удалось узнать. Кстати, Рэйш, Хог еще наверху.
Я рассеянно кивнул, показав, что услышал, а затем отправился гулять по холлу, слушая сыскаря вполуха.
Домик, между прочим, был обставлен неплохо. Недорогая, но со вкусом подобранная мебель, интересный рисунок на шторах, претендующий на изысканность, необычные безделушки на полках, отличной работы старое, когда-то дорогое, но сейчас несколько потрепанное кожаное кресло, словно попавшее сюда из кабинета состоятельного аристократа… совсем не похоже на жилье двух обитателей бедного квартала, вынужденных думать только о хлебе насущном. Кажется, погибшие имели неплохой заработок, раз могли себе позволить такую обстановку. Но в то же время что-то помешало им продать старый дом и переехать в более престижный район.
Нелегальные доходы?
– Родители Сары и Питера погибли около пятнадцати лет назад, во время наводнения. Несчастный случай в доках, – тем временем доложил Трант. – Ближайших родственников не нашлось, поэтому после смерти четы Лэнли двое их малолетних детей едва не оказались на улице. К счастью для них, владелец доков, господин Уэссеск, взял их под свою опеку. Посчитал себя в некотором роде обязанным присмотреть за осиротевшей парочкой, поэтому дал им работу и исправно платил жалованье. На которое, к слову сказать, сироты не только могли содержать оставшийся от родителей дом, но и даже позволяли себе время от времени некоторые излишества.
– Это ты о ком? – уточнил я, изучая висящий на стене выцветший от времени гобелен с изображенной на нем симпатичной пастушкой. – Я излишества имею в виду.
– О Питере, конечно, – невозмутимо пояснил Трант. – Он был младшим в семье. Сестра, как водится, старалась его уберечь от всего на свете и, по словам соседки, «добереглась» до того, что мальчишка однажды попался на воровстве. Повезло, что господин Уэссеск не стал обращаться в городскую стражу и взял пацана на поруки. Но вскоре Питер попался снова, а после третьего раза и вовсе был выставлен за дверь. С тех пор пошло-поехало: дурной характер, неудачная компания, проблемы с работой… Сара пахала за двоих, чтобы прокормить себя и этого обормота.
– Сколько же ему было лет, что она за ним как за маленьким ходила? – осведомился я.
– Воришкой он стал в двенадцать. По-серьезному попался в четырнадцать. Через несколько дней ему должно было исполниться семнадцать… однако Палач вынес приговор раньше.
– Вовремя, – хмыкнул я, мельком покосившись на Йена. – С какого возраста у нас разрешается отправлять подростков в каменоломни?
– С восемнадцати, – буркнул наш великий знаток законов и уложений. – Как и на плаху.
– Значит, у нашего короля должен быть личный счет к убийце – за попытку сорвать поставки заключенных на ценные для короны разработки.
– Заткнись, Рэйш, – поморщился Норриди. – Без тебя тошно. Барни, у тебя все?
– Не совсем, – качнул головой сыскарь, кинув в мою сторону укоризненный взгляд. – В последние пару лет Питер пристрастился к выпивке, поэтому сестра, устав от его выходок, стала реже возвращаться домой. Госпожа Дорна ей сочувствовала, но поделать ничего не могла – младший Лэнли совсем отбился от рук и даже посмел угрожать старушке расправой, если она еще раз сунет свой нос в его дела. После этого соседка занервничала, но обратиться в городскую стражу ей помешала Сара. Не хотела, несмотря ни на что, видеть брата за решеткой. И даже каким-то образом утихомирила его на пару недель. Да так, что Питер носу из дома не казал. Однако вчера после обеда у них снова стало шумно. Госпожа Дорна слышала громкие голоса, какой-то грохот. На втором этаже все вверх дном перевернуто: окно разбито, мебель опрокинута, вещи раскиданы… пожилая дама уже хотела вызвать стражу, но ссора быстро прекратилась. После чего из дома выбежал взбешенный Питер с какой-то сумкой, и до настоящего времени его местонахождение нам неизвестно. А вот с Сарой вечером все было в порядке – через окно второго этажа соседка видела ее убирающейся в доме. Поэтому, собственно, и успокоилась. А встревожилась снова только утром, когда девушка, по обыкновению, не зашла к ней перед работой…
– Почему она должна была зайти? – встрепенулся Йен. – У них что, были настолько близкие отношения?
– С тех пор как Питер запил, Сара оставляла у госпожи Дорны некоторые вещи. Боялась, что брат по пьяни разобьет, сломает или продаст: оставшиеся от матери безделушки, новые платья, немногочисленные драгоценности…
– А там разве было что продавать?
– По словам старушки, было, – пожал плечами сыскарь. – Но сам я еще не видел, поэтому точно сказать не могу. Когда Сара не пришла в обычное время, госпожа Дорна, пользуясь отсутствием Питера, отправилась разузнать, в чем дело. Но в дом попасть не смогла – дверь была заперта изнутри. К обеду ее беспокойство усилилось настолько, что старушка рискнула пройти через задний двор… у них там калитка общая… и вошла через черную дверь. А обнаружив труп девушки, подняла крик.
– Йен, ты же сказал, что убийств было два? – осведомился я, повернувшись к сыскарям и вопросительно на них взглянув.
– Так и есть, – хмуро подтвердил Норриди.
– Но труп, получается, один?
– Пока – да.
– Убита девушка, и ее тело находится здесь? Исчез парень, и его тела никто пока не видел? А перед этим они бурно ссорились и, скорее всего, даже подрались?
– Похоже на то.
– Но ты все равно считаешь, что тут поработал Палач? – скептически заключил я, сложив руки на груди.
– А ты сам взгляни, – предложил Трант и махнул рукой в сторону единственного коридора, в глубине которого виднелась тень лестницы. – И вообще, чего ты сегодня с оружием сюда притащился? У нас что, война?
Я отвернулся и, одернув полу плаща, чтобы ножны не так бросались в глаза, буркнул:
– У кого как.
После чего запахнулся поплотнее и отправился в указанном направлении, мысленно отметив, что у неприметного сыскаря, кто бы что ни говорил, есть еще один скрытый талант – он умел подмечать детали.
– Что так долго, Рэйш? – с уставшим видом спустился со второго этажа Гордон Хог, умудрившись загородить собой коридор так, что мне пришлось бы протискиваться между ним и стеной. – Норриди две с половиной свечи назад уехал. Уже после того, как вернулся Чет и доложил, что не смог до тебя докричаться. Считай, полдня потеряли. Или ты у нас особенный, раз за тобой приходится выезжать персонально?
– А почему бы и нет? – доброжелательно улыбнулся я, щелчком пальцев приподнимая край шляпы так, чтобы стали видны мои глаза.
Хог непроизвольно отпрянул. Смешной такой, полуразложившийся человечек с наполовину выклеванным правым глазом, эффектно рассеченной щекой и разгрызенным горлом, в котором побулькивала тошнотворная красная масса.
Я даже порадовался, что не стал ничего делать со зрением. И, сполна насладившись выражением лица мага Жизни, на которого близость моей силы всегда оказывала угнетающее воздействие, спокойно прошел дальше.
– Надеюсь, тело ты не трогал? – поинтересовался напоследок, но услышал только сдавленное проклятие в спину. – Спасибо. Я это запомню.
Что там еще бурчал себе под нос маг, я уже не слушал – меня гораздо больше интересовало лежащее ничком тело, у которого отсутствовала голова. Но еще больше интересовал безголовый призрак, с печальным видом покачивающийся возле стены.
Самое же странное заключалось в том, что тело на полу действительно было женским… изящное сложение, неплохой формы икры, виднеющиеся из-под задравшегося до колен подола, покрытое засохшей кровью платье не давали в этом усомниться… а вот призрак – мужским. И при виде него я всерьез усомнился в том, что понимаю ситуацию правильно. После чего прислонился к перилам лестницы и, испытывая дикое желание закурить, вполголоса пробормотал:
– Это что-то новенькое. Кажется, у Палача появилось чувство юмора?
Глава 8
Осмотр тела много времени не занял: причина смерти была более чем очевидной. Собственно, меня заинтересовала только рана – грубый, неровный срез с рваными краями. И особенно сколы на поврежденном позвонке, которые просматривались даже сквозь запекшуюся корку крови.
Одолжив у хмурого донельзя Йена платок, я не побрезговал протереть, а затем тщательно ощупать кости позвоночника, чтобы убедиться в выводах. Затем отбросил в сторону безнадежно испорченный клочок ткани и вопросительно посмотрел на Норриди:
– Голову нашли?
– Нет, – кратко отозвался тот, проводив недовольным взглядом окровавленный платок.
– Орудие убийства?
– Тоже.
– В доме есть камин, – обронил я, поднимаясь с колен и отряхивая руки. – Сара и Питер жили недостаточно богато, чтобы содержать прислугу или покупать готовые дрова. Значит, где-то должен найтись топор.
– Думаешь, Палач мог им воспользоваться? – язвительно осведомился Хог, не торопясь покидать дом. – Или у нас появились призраки, способные держать в руках настоящее оружие?
Я повернулся к нему.
– Ты тело осматривал?
– Только поверхностно, – отчего-то насторожился маг. – Вскрытие проведу в Управлении. А что?
Я так же спокойно отвернулся.
– Теряешь квалификацию. Йен, я пройдусь по дому?
– А как же дух?! – ошарашенно спросил Норриди, неверяще на меня уставившись.
Я кинул взгляд на безголового призрака, безучастно висящего неподалеку от девушки: довольно высокий худощавый паренек, самым важным в котором, на мой взгляд, был сам факт его существования. Закатанные до колен, живописно разодранные на коленках штаны, такая же драная, распахнутая до пупа рубаха, несколько старых шрамов на полупрозрачной груди, безупречно чистый срез у самого основания шеи…
Если не считать деталей, он ничем не отличался от призрака господина Игоора. Разве что пальцем ни на кого не указывал.
Я фыркнул.
– Куда он отсюда денется?
– Ты не собираешься его осматривать?!
– Я увидел все что нужно.
Йен изумленно вскинул брови, но возражать не стал, когда я двинулся дальше по коридору, внимательно изучая стены и пол. Крови на них оказалось совсем немного – всего несколько десятков капель, веером брызнувших на доски неподалеку от тела. Некоторые из них оказались настолько мелкими, что я заметил их лишь вторым зрением. И то – только потому, что знал, где искать. Остальной коридор оказался чист. На кухне и в кладовой следов крови тоже не нашлось. А вот царящий на столе бардак и горы грязной посуды, беспорядочными грудами наваленные где попало, в том числе и на подоконнике, заставили меня поморщиться.
Нет, я не брезглив, но считаю, что место, где человек принимает пищу, должно быть чистым. А здесь словно стадо свиней порезвилось. Или одна свинья. К тому же крайне неразборчивая в еде.
Мельком оглядев сваленные в кучу тарелки с прилипшими, а кое-где и протухшими частичками пищи, я покачал головой и вышел, предварительно оценив вымазанные в чем-то неопределенном ножи и убедившись, что к убийству девушки они не имели никакого отношения. Затем прошел до задней двери, выглянул во двор и, не обратив внимания на стегнувший по лицу порыв холодного ветра, остановился на пороге.
Задний двор был ожидаемо пуст, если не считать нескольких деревьев с рано облетевшими листьями и сложенной в дальнем углу поленницы. Высокий забор, отделяющий участок от соседей, выглядел крепким, хотя и не новым. Рассохшиеся доски нигде не отваливались. Распахнутая кем-то, давно не крашенная калитка мерно поскрипывала на ветру. А тщательно подметенная дорожка, на которой парни из городской стражи успели оставить немало следов, уже начала покрываться свежим снежком.
Закрыв дверь, я вернулся к лестнице, а затем, проигнорировав вопросительный взгляд Йена и скептический – Хога, поднялся на второй этаж. Комнат наверху оказалось всего две. Одна, судя по обстановке, принадлежала убитой девушке – именно ее окна смотрели на дом госпожи Дорны. А во второй когда-то обитал ее слабохарактерный братец – незаслуженно оберегаемый неряха, вор и малолетний пьяница, чей призрак до сих пор не мог обрести покой.
То, что мальчишка умер именно здесь, сомнений не вызывало – в комнате наблюдалось необычайное оживление среди гулей: сразу четыре твари с азартом возились на полу, торопливо догрызая чужие кости и периодически сцепляясь друг с другом за особенно лакомые куски. Еще пятеро сидели на стенах, впиявив когти прямо в кладку. Двое с напряженным вниманием следили за трапезой с потолка. И штук шесть нетерпеливо бродили по чердаку, время от времени с надеждой заглядывая в зияющие в потолке дыры, будто надеясь, что и им что-нибудь перепадет.
С независимым видом войдя внутрь, я сделал вид, что не заметил внезапного прекращения возни и настороженно обернувшихся гулей. Не отдернул руку, когда один из них, зажав в зубах берцовую кость, почти ткнулся носом в мои пальцы. Затем прошел к единственному окну, протопав сапогами прямо по тому месту, где совсем недавно состоялся роскошный пир. Проигнорировал спрыгнувшую на подоконник тварь, которая сощурила пылающие зелеными огнями глаза и оскалилась мне прямо в лицо. После чего оглядел скудно обставленную комнату и с досадой констатировал, что улик на этот раз не будет: от сброшенного во Тьму тела не осталось практически ничего, кроме разбросанных по полу осколков костей и неопознаваемых лоскутков нежно-голубого цвета.
Мне даже не было смысла переходить на темную сторону: одежду Питера разорвали в клочья, мясо с костей сгрызли, за сами кости, похоже, по нескольку раз передрались, поделив добычу между сильнейшими. И даже пролившуюся на пол, кристаллизовавшуюся на холоде кровь сперва тщательно вылизали, а затем выгрызли вместе с куском ковра. И теперь спешно подбирали с пола последние капли, то и дело косясь на мою мрачную физиономию.
Да, я был недоволен, потому что опоздал. Палач сработал, как и в прошлый раз, безукоризненно точно, а гули ловко подчистили место преступления. С купцом вышло бы так же, если бы не явившийся спозаранку Робин, а в случае с Питером прошло слишком много времени. Палач ведь убивает в полночь. Хотя, может, эти сволочи командой охотятся? Он головы рубит, а гули подъедают остатки? Или он специально их приманивает, чтобы следов не оставлять?
Неожиданно мой взгляд мазнул по настенному зеркалу в обшарпанной раме. В отражении промелькнула хмурая рожа, белые волосы, упрямо выдвинутый подбородок… один глаз почернел так, что белка стало совсем не видно. Второй при таком освещении казался мутным, как у мертвеца. А губы выглядели синими, словно у утопленника.
И чего, спрашивается, Хог всполошился?
Эксперимента ради я закрыл по очереди левый и правый глаза, чтобы понять разницу, и с некоторым удивлением обнаружил, что картинка почти не изменилась. Ну разве что правым глазом я видел себя чуточку более похожим на живого, а левым – на мертвого. Но ни тебе страшных ран, ни облезлой кожи и выпавших волос, ни дырок в черепе… просто я, без всяких дополнений и необычных отметин. Видимо, с отражением мой новый дар не работает.
Убедившись, что ничего нового в зеркале не появится, я уже шагнул было к выходу, но в самый последний момент вдруг остановился и, обернувшись, нахмурился.
Зеркало…
Я, как маг Смерти, категорически не приемлю этот предмет интерьера, особенно в жилом помещении. Не потому, что не люблю лишний раз смотреть на свою страшную морду, а потому, что прекрасно знаю, на чем зиждутся человеческие страхи и почему в доме умершего закрывают плотной тканью все отражающие поверхности.
Испокон веков гадалки и ворожеи пользуются зеркалами как переходными мостиками между миром живых и миром мертвых. Медиумы с той же целью держат при себе хрустальный шар. А у нас тут две сомнительные смерти, и у каждой из жертв в комнате имелось зеркало! Причем большое, настенное или напольное, с достаточно широкой рамой, чтобы через нее прошло тело человека.
Фол! Кажется, теперь я знаю, как Палач затаскивает свои жертвы на темную сторону!
Забыв про суетящихся в комнате гулей, я отмахнулся от терпеливо дожидающегося в коридоре Йена и, стараясь не наступить на разбросанные по полу вещи, прошел в комнату девушки. Там первым делом обратил внимание на раздувающиеся на ветру шторы, за которыми виднелось разбитое окно. Выглянув наружу, еще раз убедился, что отсюда прекрасно виден дом напротив. Опустив глаза, с некоторым трудом разглядел в наметенном за сутки сугробе очертания то ли вазы, то ли цветочного горшка. Обернулся, оценив устроенный в комнате кавардак. Придирчиво осмотрел опрокинутый стол, на одном краю которого нашлись подозрительные бурые пятна. Проверил их вторым зрением. А потом опустился на первый попавшийся стул и, подперев подбородок рукой, надолго задумался.
– Что? – устав дожидаться вердикта, поторопил меня вошедший следом Йен. – Арт, что ты нашел?
Я прикрыл глаза, сосредотачиваясь на ощущениях, но мне почти не понадобилось напрягаться: он был здесь – тот, от чьих рук умерла Сара Лэнли. Отнятие чужой жизни – как кроваво-красный след, перечеркивающий ауру убийцы крест-накрест. Его невозможно перепутать или не заметить. Как яркая метка, заманчивая и дразнящая своей доступностью мишень, в которую так и хочется выстрелить. Или запах добычи, от поисков которой очень трудно отказаться.
Почувствовав его, хотелось все бросить и рвануть во Тьму, поддавшись накатившему азарту. Хотелось найти, догнать, схватить свою жертву за глотку, вдоволь насладиться ее страхом, вспомнить упоительное чувство безграничной власти над поверженным противником. Ощутить себя почти что богом. Судией. Или же палачом… как кому удобнее.
Однажды я уже поддался этому чувству. Открыл свою душу Тьме. Узнал, какой ценой дается справедливость. Итогом стал разгромленный, промороженный до самой крыши трактир, взбудораженный Орден магов, членам которого пришлось устранять последствия этого громкого происшествия, один умерший в страшных муках мужчина, из которого прямо на глазах у перепуганных посетителей вырвали душу. И сошедший с ума, поседевший в один миг паренек, сумевший удержать эту душу до прихода мастера Смерти и заставивший ее прилюдно сознаться в убийстве молодого водного мага – Дерека Алена де Ленур, найденного мертвым в своем особняке двумя месяцами раньше…
Впрочем, сегодня в услугах ищейки не было необходимости – след оказался мертвым. Идти по нему – удовольствие не из приятных, поэтому я не сдвинулся с места и не позволил инстинктам согнать меня со стула. В первую очередь потому, что уже знал, куда они меня приведут.
– Арт, ты в порядке? – в голосе Йена впервые появились нотки беспокойства. – А-арт?..
– Да, Рэйш, что-то ты бледно выглядишь, – заметил с порога Трант.
– Для похорон как раз сойдет, – фыркнул притащившийся вместе с ним Хог, но, услышав позади тяжелые шаги, поспешил отступить в коридор, уступая место Готжу.
– Что тут у вас? – прогудел заместитель Йена, выразительно оглядывая разбитое окно и трепещущие на ветру занавески.
Ощутив себя на перекрестье взглядов, я тряхнул головой, прогоняя непрошеные воспоминания, и, поднявшись со стула, шагнул к стоящему в углу шкафу. Распахнув неплотно закрытую дверцу, торопливо перебрал висящие внутри наряды. Затем перевел взгляд на застывшего в дверях Транта и спросил:
– У Сары было голубое платье?
– А я почем знаю?! – изумился сыскарь, воззрившись на меня как на больного.
– Так сходи и выясни. Если девушка тесно общалась с соседкой и хранила часть своих вещей у нее, бабка наверняка в курсе.
– Рэйш, тебе нехорошо? – соизволил выразить сомнение моими умственными способностями Трант.
Я мрачно зыркнул в его сторону.
– Со мной все нормально. Но если я не получу информацию, то пойду и спрошу сам. Тебе нужен заикающийся, страдающий недержанием и склонный к немотивированным обморокам свидетель?
Сыскарь поморщился и вышел, посчитав жестоким дополнительно травмировать психику и без того перепуганной старушки. А когда вернулся, то, кинув на меня странный взгляд, доложил:
– Платье действительно было. Выходное. Из бело-голубой ткани с рисунком на подоле. Девушка надевала его только по особым случаям, но обмолвилась, что повод скоро появится.
Я с грохотом захлопнул скрипучую дверцу.
– В шкафу его нет.
– И что? – нахмурился Готж, выразительно переглянувшись с Йеном.
– Ничего. Кроме того, что я недавно видел его обрывки в соседней комнате.
На меня снова посмотрели как на полоумного.
– Арт, в комнате чисто, – осторожно заметил Старый Морж, на всякий случай отступив к дверям. – Я только что там был.
– И разумеется, ничего не увидел. Но тебе это простительно.
– Снова труп на темной стороне? – помрачнел Йен, внимательнее всех читавший мои рапорты. – Как в случае с торговцем?
– Только на этот раз я не могу вам предоставить доказательств – парня попросту съели. Хог! Эй, Хог! Отзовись! Я знаю, ты еще не ушел!
– Чего тебе? – буркнул из коридора маг, помедлив пару мгновений.
– Время смерти Сары Лэнли!
– Около полутора суток назад. Точнее скажу позже.
– И? – вопросительно взглянул на меня Готж. – Платье-то тут при чем?
Я тяжело вздохнул.
Как же трудно порой объяснять очевидные вещи…
– Смотрите: Сара жила с братом. Однажды Питер пошел по кривой дорожке, и ей пришлось работать за двоих, чтобы прокормить себя и его. Пацан был неглупым, но слабая воля и дурной характер взяли верх – он запил, превратившись в настоящую обузу для умницы-сестры. Правда, пил он тихо, буянил, если верить соседке, редко, но при этом иногда все же становился агрессивным, что подтверждают угрозы и тот факт, что Сара в итоге предпочла уйти из дома и ночевать у подруг или на работе. Из-за этого брат и сестра, вероятно, часто ссорились, обвиняя друг друга во всех бедах. Он требовал денег. Она считала его дармоедом. Но при этом все равно любила, поэтому, несмотря ни на что, не обращалась за помощью к страже. А потом что-то изменилось – вчера около полудня Сара вернулась домой и, застав брата в очередном запое, не выдержала… или он что-то сделал, сказал… и они снова поругались. Но если раньше дело ограничивалось криками и взаимными обвинениями, то вчера в доме случилась серьезная размолвка. С бросанием ваз, опрокидыванием стульев… они боролись, не так ли?
– Мы этого точно не знаем, – нейтральным тоном отозвался Трант. – Но с высокой долей вероятности ты прав: они действительно выясняли отношения весьма бурно. И причиной, возможно, послужило агрессивное поведение юноши. Или же, что тоже не исключается, Сара сообщила брату нечто такое, от чего он пришел в ярость.
– Согласен, – кивнул я. – Но сейчас не это важно. Итогом ссоры стал побег брата из дома…
– Госпожа Дорна не солгала, – тут же влез Хог, заглянув в комнату. – Я ее проверил на амулете правды: Питер действительно покинул дом сразу после ссоры и больше не возвращался. Тогда как Сара до позднего вечера убиралась в своей комнате – соседка видела ее своими собственными глазами.
– Это несколько не вяжется с твоими словами о времени ее смерти, – насмешливо заметил я.
Хог тут же огрызнулся:
– Время пока неточное! Мне необходимо исследовать тело!
– Исследуй на здоровье. Но я уверен, что первоначальная оценка верна – Сара умерла до наступления темноты.
– Чем докажешь? – тут же сориентировался маг. – Свидетельница утверждает обратное.
– С такого расстояния твоя свидетельница могла видеть только силуэт, – парировал я. – И могла лишь предполагать, что это именно Сара убирается в комнате. Расстояние между окнами домов таково, что детали никак не разглядишь. И уж тем более не увидишь лица того, кто убирался… вернее, находился вечером в комнате. Спроси, кстати, у своей старушки, как у нее дела со зрением? И горела ли вечером свеча в комнате?
– Горела, – тут же отозвался Трант. – Но одна и очень слабо. Хотя в одном ты прав: госпожа Дорна действительно неважно видит вдаль и вполне могла ошибиться.
– Ну уж женщину от мужчины она как-то отличила? – не сдавался Хог.
– Она увидела платье, – оскалился я. – То самое, голубое. И поэтому решила, что это – Сара, ведь больше, по мнению бабки, никто не мог бы его надеть.
– На что ты намекаешь? – подозрительно осведомился Хог, переступая порог комнаты.
– Сару Лэнли убил не Палач – я нашел след ее убийцы. Здесь. В этой самой комнате. И он принадлежит обычному человеку.
– А как же отрубленная голова? – насупился Хог. – Ее ведь не нашли.
Я пожал плечами.
– Об этом надо спрашивать у убийцы. И заодно выяснить, почему он вообще решил ее украсть.
– Найти его сможешь? – тревожно спросил Йен, буравя меня глазами.
– Нет, – безмятежно улыбнулся я, наслаждаясь выражением изумления на лицах собравшихся.
– Почему?!
– Потому что он мертв. Это след мертвеца, господа, и у меня нет ни малейшего желания на него вставать. Тем более что он ведет на темную сторону, где и заканчивается. В этом же самом доме. В соседней комнате. Как раз там, где гули уже успели дожрать второй труп.
– Откуда ты знаешь? – мрачно засопел Хог, кинув по сторонам настороженный взгляд.
– Я видел его останки. Вместе с обрывками того самого платья, которое убийца надел, чтобы сбить с толку пожилую соседку. Как за Игоором, туда не полезу – я не самоубийца. Так что на этот раз придется поверить мне на слово. Или дожидаться, пока гули уберутся и я смогу без помех достать с темной стороны то, что осталось от парня.
Йен вопросительно вскинул брови.
– Ты считаешь, что убийца – Питер?
– Госпожа Дорна пару недель назад намекнула, что следит за домом, – снова кивнул я, обведя внимательным взглядом сыскарей. – И Питер накрепко усвоил, что старушка, которой большую часть дня и особенно вечера нечем заняться, не сводит с него глаз. Поэтому после смерти Сары он ушел так, чтобы попасться соседке на глаза, а затем вернулся дворами… из окон соседнего дома задняя дверь и калитка не видны… пробрался в дом, нацепил платье сестры и изобразил бурную деятельность, чтобы бабка не подняла шум раньше времени.
– Зачем такие сложности? – хмуро спросил Готж.
– Убийство вряд ли было спланированным, – откликнулся я. – С сестрой, которая всю жизнь его содержала, мальчишке делить было нечего. За ее спиной он мог развлекаться, не особенно беспокоясь о завтрашнем дне. Сара вытащила бы его из любого дерьма. Поэтому ее смерть была ему невыгодна и стала, скорее всего, случайной. Скажем, они в очередной раз поссорились… здесь, возле окна. Сара сорвалась, накричав на брата. Тот был не в себе от злости и… ну, к примеру, в сердцах швырнул в сестру цветочный горшок. На удивление попал, хотя руки отчаянно тряслись с похмелья. Горшок при этом вылетел в окно. А Сара упала, неудачно ударившись головой об угол стола, и умерла мгновенно… Хог, не дергайся – следы крови Питер тщательно затер. Теперь их вижу только я. После этого, как вы думаете, что стало с мальчишкой?
Трант задумчиво прикусил губу, Хог поморщился, а Йен с Готжем снова переглянулись.
– У него началась паника, – не дождавшись ответа, продолжил я. – Сестра мертва. Питер не знает, что делать… да, он вор и пьяница, но все же не убийца. И еще он знает, что снаружи его оплошности так и ждет любопытная бабка, которая однажды уже пообещала, что сдаст его страже. За убийство ему грозил год тюрьмы, а затем и плаха. Неудивительно, что Питер испугался и принялся лихорадочно искать выход. Безусловно, ему нужно было подумать. Решить, как незаметно скрыться и сделать так, чтобы его не заподозрили в убийстве. Глупцом он не был – я об этом уже говорил. И трусом тоже. Поэтому он не побоялся показаться соседке на глаза, а затем вернулся в собственный дом кружным путем, чтобы убедить госпожу Дорну в том, что тревогу поднимать не надо.
– Но девушку нашли внизу, – неуверенно вякнул было Хог.
– Он отнес ее туда, потому что в коридоре удобнее работать топором и намного проще вымыть пол.
– На лестнице нет крови…
– Вероятно, Питер обмотал голову Сары тканью, чтобы не капало на ковер. Топор он взял в саду. Голову, судя по всему, где-то спрятал. А рубил уже мертвое тело. Сами посмотрите: брызг на стенах совсем немного. И срез сравнительно ровный – живого человека, если он, конечно, не опоен дурманом, ударить так уверенно может лишь профессиональный палач. Зато с трупом можно творить что угодно – он сопротивления не окажет.
– Но зачем было ее обезглавливать? – мрачнее, чем обычно, осведомился Готж.
– Зачем было прятать голову? – почти одновременно с ним спросил Трант, потирая тщательно выбритый подбородок. – Не проще ли было изобразить для соседки Сару, а потом тихонько сбежать?
– Возможно, у Питера возникла более интересная мысль? – предположил я. – Возможно, он решил сымитировать нападение Палача, чтобы вину свалили на него?
– Чепуха, – фыркнул Хог, непримиримо сложив руки на груди. – О Палаче мы никому не сообщали – информация совершенно закрытая.
– Да брось. Парни из городской стражи могли от избытка чувств сболтнуть лишнее, а слухи знаешь с какой скоростью разлетаются? Стоит только одному брякнуть, что в Верле завелся маньяк, отрубающий людям головы, как на следующий день это будут обсуждать все кому не лень! Или ты сразу догадался заставить Робина дать подписку о неразглашении? А может, уверен, что у ребят Лардо, осматривавших дом и видевших безголовый труп, который я выкинул на прилавок, не развяжется язык за чаркой-другой вина?
– Хорошо, допустим, – неохотно сдался маг. – Робина мы действительно не задерживали и клятву молчать об увиденном с него не брали. Я даже готов поверить, что мальчишка услышал что-то от дружков или от кого-нибудь еще. Мало ли народу шляется по тавернам? Но он точно не мог знать подробностей – это раз. А не зная их… если уж ты утверждаешь, что он не дурак… не стоило так рисковать и надеяться запутать следствие. Намного проще было поступить так, как говорил Готж, – выиграть время своей пантомимой и незаметно скрыться, пока не подняли тревогу.
Я почесал затылок.
– Тут ты прав. Мальчишке следовало бежать, как только стало ясно, что игра удалась. Но он замешкался, пока замывал полы и прятал орудие убийства, поэтому задержался в доме допоздна. И вот тут-то и начинается самое забавное, потому что ровно в полночь объявился настоящий Палач и отрубил незадачливому имитатору голову. То ли в назидание, то ли просто обиделся. Если бы не призрак, мы бы так и считали мальчишку пропавшим без вести. Хотя если бы не он…
Мне вдруг пришла в голову любопытная мысль.
– Кстати, кто-нибудь задумывался о том, почему нашего главного убийцу… того, с кого все началось… называют именно Палачом?
– Потому что он рубит своим жертвам головы? – после небольшой заминки предположил Трант.
Йен наморщил нос.
– Потому что он ведет себя как обыкновенный палач?