Соль. Судьба первородной Александрова Марина

— Вы не ответили на вопрос…

— Ах, это, — посмотрела я на поврежденную руку, — решил сынка подучить ловкости в управлении с ножом, да вот незадача, руки в моем возрасте трясутся, точно я с бутылкой не расстаюсь. Промазал маленько.

На миг Рэйн опустил взгляд, точно обдумывая, какую расправу ему учинить. Глубоко вздохнул, а после прямо посмотрел мне в глаза.

— Я устал, Соль, так что просто скажите, что вам было нужно, раз я притащился сюда в такое время, поднял своих людей, что сейчас держат оцепление вокруг вашего дома. Не думал, что такие игры в вашем духе.

— Хреново ты меня знаешь, — пробурчала я себе под нос, но уже громче добавила: — Чаю?

Тягостный вдох послужил утвердительным ответом и знаком для Кита.

Мы сидели за широким кухонным столом, в то время как Кит разливал по чашкам ароматный напиток родом из самого Ис’шера, чей аромат было трудно спутать с той бурдой, что продавалась на рынках империи. Уж не знаю кто, наверное Фертиций, расщедрился и сунул нам мешочек с чаем в шкаф, но мы с удовольствием его пили. Все же вкуснее вдвойне, когда знаешь, сколько стоит одна такая чашечка в городских кафе.

— Стоит ли мне завести светскую беседу и поинтересоваться, как вам нравится чай, что оставили для вас мои люди?

Несмотря на то, что вопрос был задан исключительно вежливым тоном, Рэйн смотрел на меня так, будто бы стоит мне кивнуть, как он тут же свернет мне шею.

— Ну зачем же, — пожала я плечами, — чай — не чай, как говаривала моя бабуля, все, что боженька пошлет, — человек к рукам и приберет, — отмахнулась я. — Так что не стесняйтесь, любой халяве мы очень рады. Кит — так тот вообще, задарма будет есть, пока не треснет. Вон погляди, — кивнула я на мусорное ведро в углу кухни, полное костей, огрызков и объедков, — и это только поужинали, — печально вздохнула я, в то время как рука Кита дрогнула — и часть кипятка «случайно» попала мне на ногу. Подавив зародившееся негодование, я все же продолжила: — Ну а что ж жаловаться, у ассистента растущий организм, кормить надо, да и какой зарплаты на такого прожорливого хватит, — тягостно вздохнула я. — Но зато помощник золотой…

— Я понял, — кивнул Рэйн, достав из кармана увесистый кошель и положив его на стол. — Надеюсь, на ближайшее время будет достаточно? — изогнув бровь, поинтересовался он.

— И я, — вздохнула я, смахнув кошелек себе на колени. — Ну, так чего, собственно, позвал, — опершись на стол локтями, заговорила я, дав знак Киту выйти из кухни. Мальчик был не глуп и пусть и с неохотой, но вышел. Какое-то время я смотрела на затворившуюся дверь, собираясь с мыслями. Ни одна из них не радовала меня своей перспективой. Как если бы стоять на краю пропасти и пытаться сделать последний вдох, чтобы решиться прыгнуть. Часть меня кричала, что я полная дура, раз хочу сделать этот шаг. Она же твердила, что надо бежать. Что только дуры идут вперед, умные прячутся и сидят тихо-тихо… Но разве теперь я могу сидеть «тихо»? Как я смогу жить дальше, зная, что из-за своей трусости упустила возможность пролить свет на Его судьбу. Если есть хотя бы минимальная возможность, что Он жив… я приду к нему.

«Двуликий, оберни мой страх в решимость! Помоги повернуть бегство в движение вперед! Даруй мне отражение для моих мыслей и чувств», — про себя молилась я, когда мои губы говорили совершенно иное.

— Я решил, что могу сопроводить тебя на пьянку к императору, — милостиво поведала я.

— Да ладно, — притворно изумился Рэйн, а его губы на миг искривились в восторженной улыбке, после чего вид он приобрел весьма сосредоточенный и серьезный. — С чего бы?

— Возможно, — начала я, тяжело вздохнув, — если бы я родился в землях Алании простым человеком, мне достаточно было бы простого слова хозяина, чтобы делать или не делать что-то, одного твоего желания. Прости, Рэйн, я не был рожден рабом. Твои слова, желания, приказы просто… пфф, — так и не подобрав нужного слова, попыталась передать я звуком то, что думала. — Никогда, до прихода в земли аланитов, мне не приходилось носить это, — указала я пальцем на свою повязку. — Я был свободным человеком, который по своей воле принимал свои обязанности и ответственность. Даже то, кем меня сотворил Двуликий, — я принял и не пытался избежать своей судьбы. Да и зачем? — пожала я плечами. — Мое естество приносило удовлетворение моей душе. Я не был несчастен, у меня было все, что делает людей счастливыми… Ну ладно, почти все, — отмахнулась я. — Но оно, наверное, и к лучшему, ведь абсолютно счастливы лишь идиоты. Эх.

— Соль, к чему этот разговор? — вновь повторил свой вопрос Рэйн.

— Не перебивай меня, мелкий ты засранец, — возмутилась я, хлопнув по столу открытой ладонью, от чего кожу на ней стало жечь, а Рэйн, недовольно поморщившись, примирительно поднял руки.

— Молчу, — хмыкнул он.

— Сейчас я, можно сказать, иду тебе навстречу, рассказать хочу то, что никому до сих пор не рассказывал! Так что сделай милость, не жужжи, и так двух слов связать не могу…

Убедившись, что Рэйнхард готов внимать, я вновь глубоко вздохнула, призывая себя к спокойствию, и продолжила:

— Однажды я был во дворце вашего императора. Это было давно, и, насколько я знаю, сейчас правит его сын, но моя встреча с его отцом была весьма запоминающейся. Это случилось на исходе войны… Бездна, — всплеснула я руками, — вот уж не думал, что всю эту хрень будет так сложно воссоздать в пересказе.

— Может, вина? — как-то робко предложил Рэйн, а я, подумав немного, кивнула. Без бутылки и впрямь не разберешься. — Кит? — позвал он и не ошибся: паренек если и ушел, то недалеко. Потому и появился быстро, поставив на стол бутылку из темного стекла и два бокала, после чего вновь вышел за дверь, но, судя по всему, теперь с официальным разрешением подслушивать.

Терпкий вкус темно-красного напитка расцвел на языке, горяча кровь и согревая изнутри. Иллюзия комфорта, которая порой бывает жизненно необходима. Я рассказала в эту ночь о том, как изменилась моя жизнь, о том самом дне… Кое-что скрыла — думаю, не стоит говорить о том, что весть о моей половой принадлежности сегодня была бы лишней. Но вот все остальное… Сначала было тяжело. Каждое слово приходилось буквально выдавливать из себя. Я так привыкла молчать о том, с чем жила эти века, что просто не знала, как воплотить в слова все, что так давно надежно укрыто под песками Элио. Но чем больше было выпито, тем живее становились картины прошлого, тем проще было описывать их словами. Рассказала и о подземелье, и о том, что случилось с моими собратьями, об императоре и придворном маге.

— Как вы выбрались из дворца? — спросил Рэйн, а я с удивлением поняла, что молчу уже несколько минут, хотя мне почему-то казалось, что я продолжаю рассказывать о случившимся.

— А? — вопросительно посмотрела я на него, будто очнувшись ото сна. — Я умер.

Пьяно сощурившись, я посмотрела на рукав своей куртки, на котором сумела разглядеть крошечное перышко, что каким-то чудом переплелось с нитями ткани. Осторожно вытащила его, подняла руку и разжала пальцы.

— Я падал, падал, падал, — усмехнулась я, проследив за полетом перышка. — Потом не помню, — покачала я головой. — Было темно и холодно. Больно, конечно, тоже, но это много позже.

Наконец оторвав взгляд от упавшего на пол пера, я посмотрела на Рэйна, и в этот момент мне вдруг стало не по себе. Легче, когда на тебя смотрят холодно, безразлично, с налетом надменности. Так правда легче. Это дает тебе повод защищаться, становиться сильнее, до последнего держать свои щиты. Тяжелее, когда в твое одиночество врывается тот, кто пытается тебя понять, заставляя почувствовать себя беззащитной и слабой. В этот самый миг тебе вдруг кажется, что ты всего лишь женщина, которой так хочется не быть одной…

— Я, — прочистив горло, вновь заговорила я, — нашел своих собратьев в том месте, где провел последующие столетия.

— Вы жили не один? Но, как я понял, они были не в себе во время вашей последней встречи…

— Нет, — прерывая его поток предположений, я подняла ладонь, — я прожил эти столетия один, потому как собратья мои были мертвы.

— Но…

— Но мы не можем умереть, я в курсе, — усмехнулась я. — Тем не менее я нашел тела всех, кроме одного… И теперь, прежде чем я расскажу тебе о причине, по которой я согласен сопровождать тебя, хочу спросить, готов ли ты стать для меня тем, на кого я смогу положиться?

— Вы, как всегда, прямолинейны, а как насчет того, что все врут?

Я не смогла не улыбнуться в ответ.

— Да, я знаю, что обмануть меня не составит труда. Ты можешь мне пообещать все что угодно, и это в конечном счете окажется пустотой. Но неужели, милый мальчик, ты думаешь, что я поверю тебе?

— Тогда почему спрашиваете?

— Потому, что мне больше некого просить быть на моей стороне.

На какое-то время в комнате воцарилась гнетущая тишина. Рэйн молчал. Его черные как ночь глаза будто бы стали еще темнее, а черты лица словно заострились.

— Я ценю то, что вы сказали, — наконец заговорил он, — откровенность в нашем мире дороже золота. Но порой мне кажется, что когда говорю я, Соль, вы мирно посапываете с открытыми глазами. Я обещаю вам, что вы войдете во дворец и выйдете из него вместе со мной, потому что я взял на себя ответственность за вас…

— Даже если дело касается Элтрайса Дриэлла?

Рэйн внимательно посмотрел на меня, в глазах его появился странный огонек, который в моем подвыпившем состоянии напугал меня до айдовых бесов, а потом он сказал:

— Я слушаю.

Вот так я сделала первый шаг навстречу этому мужчине. Все, что было прежде, как мне кажется, не считается, потому как раньше это не касалось меня лично. Хотя, конечно, кто-то скажет — куда уж более «лично», когда тебя клеймят или ты спасаешь человеку жизнь. Но в моем понимании все это ерунда в сравнении с тем, когда я рассказываю о себе. Айр всегда говорила, что я с «приветом», но я никогда и не спорила. Сердце женщины — оно такое… странное. В нем много потайных ходов, секретных комнат, темных коридоров и несуществующих для всех остальных дверей, вот только вход всего один, а отворить его даже чуть-чуть с годами становится все сложнее. Я могу говорить что угодно, вести себя как мне хочется, быть сильной и смелой, дерзкой и смешной, но это все одно что менять маски, пытаясь скрыть ту, кто я на самом деле есть. Ту, с которой случилось слишком много для одной жизни.

— Дочк, а что ща носют? — подслеповато щурясь, пристально рассматривала я выставленные на продажу ткани. Кит упорно делал вид, что меня не знает, молоденькая продавщица растерянно топталась с ноги на ногу, соображая, чего от нее хочет старик, что ранним утром зашел в ее модную среди светских дамочек лавочку.

— В к-каком смысле?

Я наконец-то отвлеклась от своего занятия и теперь уже щурилась прямо на нее. Почему так выходило, что я могла переварить любой яд, а похмелье случалось все равно, я не знала.

— А в каком смысле может быть?

— Э… — молоденькая аланиточка явно смутилась и теперь уже обдумывала способ спровадить надоедливого старика.

— Нет, — помахала я рукой, — слишком глубокомысленно для меня сейчас, я лучше поясню вопрос. Мне нужна нарядная… э… — обрисовала я указательным пальцем тогу, в которую была замотана девушка, — простыня, чтоб не стыдно в люди выйти, — подытожила я свой запрос. Эта мода на обматывание тряпками была не слишком мною любима, казалось, вот-вот развяжется какой узелок или булавка в задницу вопьется, а то и наступишь на подол — так и вовсе все размотается, и будешь при всем честном народе слои накручивать.

— Ммм… вам зачем? — наконец разродилась она.

— За «надом», — пробурчала я.

— Да нет, — улыбнулась девушка, — вы меня не так поняли…

— Как же мне тебя понять, если ты ничего не говоришь? Мне нужна нарядная тряпка с узорами или чевой там у вас нынче в моде, чтоб не хуже, чем у других… эх… — поморщилась я. Вся моя нелюбовь к имперцам, к их быту, традициям, устоям выливалась наружу, стоило только подумать о том, что когда-нибудь мне придется носить их одежду. Я ненавидела саму мысль об этом, потому начинала вести себя хуже ребенка. Воистину: старые — что малые.

— Моему дедушке нужна тога для моей сестры, — голос Кита, раздавшийся со спины, стал полнейшей неожиданностью.

— Сестры? Ах, ну теперь мне все понятно. Какая она?

— Что? — переспросил мальчик.

— Ну, опишите мне ее, чтобы можно было подобрать подходящий вариант.

— Она… красивая, — несколько смущаясь, начал он, почему-то смотря мне в глаза. — У нее смуглая кожа и глаза как у моего дедушки, такие же яркие. Волосы у нее черные и… Короче, она вполне себе ничего, — явно засмущавшись, пробормотал он.

Молоденькая продавщица почему-то захихикала и тут же нырнула под прилавок, выуживая на стол ткани от лучших мастеров Ис’шера. Газовые и воздушные, блестящие и атласные, тяжелые и плотные из-за обилия серебристых и золотых нитей, что были вплетены в полотно.

— Вот, — покивала девушка, — лучшее, что пришло ко мне за последние недели…

— Эту, — даже не спрашивая моего мнения, обнаглевший помощник ткнул пальцем в темно-синюю газовую ткань, расшитую по краю серебристым орнаментом. — Просвечивать не будет?

— Что вы, — вновь гнусно захихикала продавщица, — подберу вам все в лучшем виде.

Уже на улице, когда я смогла расплатиться за целый ворох ткани и булавок, Кит, таща мои покупки, все же решил заговорить со мной:

— Зачем тебе это все?

— А что? — посмотрела я на него.

— Только не говори, что собралась во дворец в этом?

— Не скажу.

— Тогда зачем?

— Потому что, — фыркнула я.

— С тобой невозможно разговаривать! — возмутился он.

— Это ты начал со мной разговаривать, — пожала я плечами. — Вот, возьми, — сунула я ему в руки кошель с деньгами, что получила вчера от Рэйна.

— Зачем ты отдаешь его мне? — споткнувшись на полушаге, он растерянно замер посреди улицы.

— Будешь носить с собой, чтобы я не спустила все, — легко пожала я плечами. — Знаешь, я такая транжира. Кстати, чего замер, идем, еще в одно место надо сходить.

— Куда? До начала занятий еще три часа, а ты ведешь себя слишком странно сегодня. Встала ни свет ни заря… Ты вообще ложилась, кстати? Эй, да постой же, с кем я вообще разговариваю?! — возмущенно раздалось со спины, в то время как я уходила в совершенно противоположном от здания университета направлении. Сегодня мне нужно было кое с кем встретиться, потому мои ноги несли меня к океану.

— Сегодня я не ложилась, — ответила я, как только Кит нагнал меня, — иначе бы не встала.

Я буквально кожей чувствовала, сколько вопросов вертится в голове мальчика, но он не пытался больше спрашивать, верно уловив, что у меня нет желания отвечать. Мы нашли свободного извозчика и оставшуюся часть пути проделали уже внутри небольшой повозки. Нам нужно было попасть на окраину города, там, где у самого обрыва росло танцующее дерево ольтис. Его изогнутый ствол уже невозможно было обнять, а ведь когда-то он было тоньше моего мизинца. Теперь же этот исполин точно парил на самом краю обрыва.

— Что мы тут забыли и… Это место, я был тут раньше, кажется? Точно был, помню это дерево, — внимательно всматривался он в открывшийся пейзаж. — Да, перед тем, как отца забрали в очередную военную кампанию империи, он приводил меня сюда. Когда же это было? Что-то около десяти лет тому назад… Да, где-то так.

— Он не сказал тебе зачем? — поинтересовалась я, стараясь говорить легко и непринужденно.

— Говорил, но я не очень помню, — пожал плечами паренек. — Что-то вроде того, что это место… важное для нашей семьи, не знаю, что он имел в виду.

— Ясно, — кивнула я, поднимаясь по крутому пригорку вверх. — Чудны пути твои, Двуликий. Чудны и запутанны.

— Что? — переспросил Кит, нагоняя меня.

— Ничего, все так…

Чувствовала ли я нечто общее с этим ребенком, когда впервые увидела его? С того самого момента, когда взглянула в его глаза. Хотя, быть может, и раньше. Я чувствовала в нем некую общность с собой. Я всегда ощущала детей Дорина, его внуков и правнуков. Не знаю, как правильно описать это ощущение. Просто представьте, что есть две детали одного механизма, и когда они встречаются, происходит щелчок и пазы совмещаются — и ты понимаешь, что это детали из одной конструкции. Все правильно и все так. Сейчас, поднимаясь на крутой склон, где когда-то очень давно нашел свое последнее пристанище мой сын, я чувствовала себя донельзя странно. Никогда мое сердце не перестанет болеть по Дорину, как никогда я не перестану скучать по нему. Но он прожил хорошую жизнь. Долгую, светлую — и никогда не позволял бремени своего происхождения влиять на свою жизнь. Он был сильным человеком, мой мальчик. Мы с Кираном оставили своих потомков не потому, что нам было все равно. Как раз-таки напротив, было до такой степени не все равно, что испытывать эти чувства стало однажды слишком больно. Раз за разом любить их, быть участником их жизни, видеть, как они растут, меняются, взрослеют, стареют… Это слишком. И сейчас мне хотелось прийти в это место вместе с Китом, пока была такая возможность. Хотелось почувствовать незримую поддержку сына и заручиться его покровительством. Конечно, все это, должно быть, предрассудки, но думаю, мне простительно быть немножко суеверной. Мне хотелось верить, что где-то там Дорин узнает о том, что я хочу попытаться защитить его наследие. Пусть его мать и не так сильна, как ей бы хотелось, довольно труслива и не слишком-то умна, когда дело касается дворцовых интриг, но она очень хочет сохранить то, что должна.

— А какая история связывает тебя с этим местом? — спросил Кит, когда мы оказались на самом верху холма под тенистой кроной дерева, что так давно мы с Кираном посадили. Сколько еще оно будет расти, учитывая то, какая уйма наших сил была влита в него?

— Гм… — задумчиво протянула я, смотря на горизонт, — очень светлая история, хотя и печальная…

— Очередная загадка? — поинтересовался он, вставая рядом со мной. Его темно-рыжие кудри трепал озорной морской бриз, и сейчас он, пожалуй, как никогда казался мне знакомым…

— Нет, — усмехнулась я. — Совершенно простая, житейская история, — пожала я плечами. — Здесь похоронен очень дорогой мне человек.

— Где? Прямо здесь? — немного испуганно посмотрел он себе под ноги. — Но ведь так не принято, в империи же сжигают…

— Тогда не было империи и тогда было принято иначе…

— Твой любимый? — немного робко спросил Кит.

— Самый любимый.

Дворец аланитов, оплот их цивилизации, символ Великой Империи и власти. Пожалуй, мало кто задумывается, чем на самом деле является это потрясающее сооружение, когда видит невероятной красоты здание, что, кажется, вырастает из самой горы. Простой обыватель скажет, что он прекрасен, что его могли создать лишь боги, потому как среди живых не может родиться мастер, способный на такое. Те, кто работают во дворце, чтобы помогать его обитателям жить ни в чем не нуждаясь и наслаждаться тайнами, интригами, светской жизнью и благами, что дает положение в обществе, смогут сказать, что это место столь же красиво снаружи, сколь прекрасно внутри. Место, где сбываются мечты, если тебе свезло родиться в нужной семье. Роскошь, богатство, лучшие развлечения и утехи для любых пороков, что только способны родиться в живом избалованном сердце. Каждый слуга мечтает стать господином в этом месте. Каждый господин не знает, что его слуги — живые существа, у которых бывают мечты. Если ты вошел под своды имперского дворца как господин, то это место очарует тебя. Оно сможет дать и показать тебе такое, о чем ты не смел и мечтать. Оно усладит твой взор, усыпит твой разум, а потом уже будет слишком поздно, чтобы что-то изменить. Но есть и еще одна сторона дворца, о которой знают лишь те, кто приходит сюда править, а не сгорать. За многослойной вуалью из роскоши, богатства и вседозволенности живут те, кто уже очень давно не видит лишнего вокруг. Элтрайс Дриэлл за долгие годы будто бы стал частью этого места. Он словно врос в эти стены, окружение. Пока одни, точно мухи в меду, залипали среди этого множества слоев удовольствия, он жил и делал то, что считал нужным для себя, ну, и возможно, для страны.

Сейчас он уверенной походкой спускался на нижние ярусы дворца, который уже очень давно называл не иначе как своим домом. Конечно, был император, который слишком слаб, чтобы попытаться взять власть в свои руки, невзирая на последствия. Парень никогда не сможет твердо стоять на ногах. Не тогда, когда живы подобные Элтрайсу, что уже не позволят ограничить собственную власть.

Есть ли предел у власти? У желания обладать? Смог бы он сказать, что сыт этим, если бы однажды они не вошли в земли Аттавии? Если бы тогда он не открыл для себя храм Двуликого и не вошел в святая святых этих целителей? Не узнал бы о возможности извлечения той божественной силы, что дарила им бессмертие… Для чего первородные вели эти исследования? Зачем сохранили эти знания? Но в тот момент, когда Элтрайс понял, что попало в его руки, разве мог он сказать тогда, что ему больше не нужно ничего в этой жизни? Сколько бы ни дали боги его расе, сколь щедро бы ни одарили долголетием, но его жизнь все одно рано или поздно закончилась бы. Этого оказалось достаточно, чтобы взять то, что случайно попало в его руки, и уже не отпускать. Исследования были неполными. Ему пришлось самому дорабатывать то, что однажды бросили первородные. Клеймить целителей, заставить их жить на пределе возможного — все это было необходимо, чтобы в нужный момент они не стали цепляться за свой дар. Но Айд бы знал, что пошло не так триста лет назад! Айд бы знал?! Они просто исчезли. Умерли их пациенты, а сами целители просто растворились, словно их никогда и не было прежде. Ритуал он замкнул на себя, но вместо того, чтобы стать бессмертным, он получил изоляцию от внешних магических потоков! Безупречную защиту от любого воздействия…

— И на том спасибо, — все еще злясь на былое, прошипел Дриэлл сквозь сжатые зубы.

Когда перед ним оказалась неприметная дверь, сколоченная из плотно сбитых досок, слишком простая и на вид потрепанная для дворца. Он приложил открытую ладонь к самому ее центру, по поверхности прошла изумрудная рябь, обрисовывая очертания защитного плетения, раздался глухой щелчок — и дверь тихонько приотворилась. Войдя, он привычно перенастроил зрение, чтобы лучше видеть в полумраке огромной залы, и тут же встретился взглядом с хищным прищуром изумрудных глаз.

— Чем обязан? — спросил мужчина, голос которого даже Трайса заставлял нервно вздрагивать. Пожалуй, если бы не то неимоверное количество подчиняющих заклятий, что он однажды навесил на последнего из первородных, что вследствие его эксперимента потерял свою способность исцелять, он бы чувствовал себя и вовсе крайне некомфортно рядом с ним.

— Сегодня я встречался с тем, кто выдает себя за первородного, — уведомил мужчину Трайс.

— Я уже говорил, что вряд ли он один из нас, — пожал плечами Киран, возвращаясь к своему занятию. В этой полутьме мужчина весьма увлеченно читал или по крайней мере делал вид, что читает.

Трайсу порой казалось, что этот человек не в себе. И как бы смешно это ни прозвучало, но общение с ним пугало его. Против воли все у него внутри немело, обмирало и падало куда-то в бездну, стоило пробыть с этим человеком дольше необходимого. Почему он тогда оставил его при себе? Бесполезного, потерявшего возможность исцелять? Все просто: этот человек еще был бессмертен, а стало быть — мог бы ему пригодиться однажды. Но всякий раз смотря ему в глаза, он уговаривал себя отринуть страх, потому как знал, что этот мужчина полностью в его власти, но всякий раз его естество не верило и не поддавалось уговорам.

— Все же я хочу, чтобы ты посмотрел на него…

— Хорошо, — без единой интонации в голосе отозвался мужчина. — Что-то еще? — исподлобья взглянул на него Киран своими необыкновенными зелеными глазами.

— Этот человек помог исцелиться Рэйнхарду Эль Ариен…

— И?

— Ты говорил, что яд Серой Моры невозможно обратить…

— В империи это так, — кивнул Киран, — здесь не осталось толковых целителей. Что происходит вне империи — мне неведомо. Мир велик, и никогда не стоит утверждать что-то категорично, — с ленцой в голосе прокомментировал он.

— Кто-то убил Филицию, пока она была в его подвалах, — зло прошипел Трайс, подходя ближе к мужчине. — Я бы, наверное, и сам поступил так же, ведь из-за нее я потерял детей…

— Из-за нее? — перевернув страницу книги, спросил Киран, скорее из вежливости, нежели из интереса.

— Из-за кого же еще, — зло сжал кулаки Трайс. — Это была ее ошибка, результатом которой стали мои потери.

— Тогда, конечно, ей стоило умереть.

— Но ведь и ты виноват, — прошипел Трайс.

— Я? — уголок губ мужчины пополз вверх в ленивой усмешке, в то время как сам Киран и не думал отвлекаться от чтения.

— Если бы яд, предложенный тобой, действовал быстрее или был сто процентов эффективен без всяких «если», то мне не пришлось бы столкнуться с неудобствами!

— Я дал тебе то, о чем ты просил, — холодно сказал Киран, наконец оторвавшись от книги и взглянув Трайсу в глаза. — Впредь знай, чего желаешь, и проси, когда уверен, — жестко отчеканил каждое слово этот человек. Самый невероятный человек из всех, когда-либо встреченных Трайсом в этом мире. Порой ему казалось, что, стоя перед собственным рабом, он находится перед истинным императором Алании. Именно такая невероятная тяжелая энергетика окружала мужчину, что волей-неволей хотелось спросить дозволения, чтобы сказать или войти.

— Ты забываешься, — сквозь зубы процедил маг, с силой сжав кулаки и упрямо смотря на своего раба.

— Так убей меня за дерзость, — усмехнулся Киран, вновь погружаясь в чтение.

— Это мы уже проходили, — фыркнул Трайс, поворачиваясь к нему спиной и направляясь в сторону выхода.

После того как за Трайсом затворилась дверь, Киран осторожно отодвинул книгу, поднялся со стула и медленно выпрямился, потягиваясь, словно ленивая кошка. Используя истинное зрение, он с интересом посмотрел на свое запястье. В этом месте появилось новое клеймо. Маг пришел с подарком. На энергетическом уровне все эти подобия оков воспринимались так, будто какой-то идиот пытался приляпать розовые бантики к его дорогому черному костюму из ис’шерского шелка. Честное слово, это было так нелепо. Не сдержавшись, он фыркнул и провел ладонью по тому самому месту, куда маг повесил очередную дребедень собственного производства. Энергия, что теперь питала его тело словно освежающий бриз, коснулась этого места, накрывая собой клеймо и впитывая его. То же самое он сделал и с теми оковами, что были наложены прежде. Его энергия просто поглотила их, усвоила и впитала внутрь себя, чтобы, когда это будет нужно, вернуть на место. В его новом мире были свои плюсы. Это жизнь робко просит дозволения существовать, смерть берет что хочет и не спрашивая.

Относительно недавно он пребывал «во власти» мага, через многое прошел, прежде чем его вот так вот стали просто оставлять одного. Но оно того стоило, как ему кажется. Сначала, когда он только узнал, кто убил Соль, ему хотелось прийти в дом к этому человеку, выпить его жизнь, пока он спит, и не дать ему ни единой возможности сопротивляться. Ярость, что затмевала собой любые возможные варианты, мешала мыслить. Так, будучи невидимым для любых охранных заклятий, он пришел в спальню к императору. Не стоит думать, что это было так уж просто. Вовсе нет. Это заняло годы подготовки. Но он это сделал. И прежде, чем сорвать последний вдох с губ императора, он узнал много интересного о том, что эти двое сотворили с ними. Стоя у изголовья уже мертвого правителя, он с разочарованием понимал лишь одно — эта смерть не принесла облегчения. Не дала удовлетворения и не придала смысла его нынешней жизни. В ту ночь он сжег их храм. Сжег, прекрасно понимая, что уничтожает бесценное наследие для будущих поколений, но ему было все равно. Хотя нет, ему просто было слишком больно, чтобы пытаться понять других.

С этого самого дня Киран нашел способ продлить свою жизнь, наполненную смыслом. И смысл для него стал один. Не смерть мага, сделавшего это с ними, не месть всем аланитам, не безотчетные убийства всех подряд. Он хотел другого. Он хотел краха империи. Хотел, чтобы все эти великие Дома Алании перестали существовать, оказавшись на самом дне. Это стало его мечтой. Почти триста лет он шел к ней, и сейчас, когда империя наконец была на краю очередной масштабной войны, он чувствовал, что как никогда близок к своей цели. Он сам пришел к тому, кого столько лет мечтал уничтожить, вытерпел то, что многим и не привиделось в самых изощренных кошмарах, лишь с одной целью — быть рядом, когда этот карточный домик под названием Алания сложится, словно его никогда и не существовало.

За эти триста лет он снискал славу во многих странах, что окружали империю. Заимел десятки имен. Сумел свести нужных людей и нелюдей, а от лишних просто избавился. Его знали те, кто был нужен, а другие, должно быть, и не подозревали о его существовании. Он работал с разведками тех государств, что совсем недавно заключили военный альянс против империи, и останавливаться не собирался, что бы ни случилось. Его новый дом позволял ему чувствовать себя в полной безопасности — разве может быть место безопаснее и менее всего вызывающее подозрения, чем «темница» врага. Хотя назвать то место темницей он бы не решился, все же, несмотря на то что Трайс запирал его, тут было все необходимое для существования.

Сделав несколько шагов по направлению к двери, из которой совсем недавно вышел Трайс, Киран глубоко вздохнул, и от его фигуры будто бы отделился странный сгусток бесформенной тьмы, тут же преобразовываясь в очертания фигуры мужчины, точно это была простая тень. Фигура замерла, потом сделала несколько шагов по направлению к столу и опустилась на стул. В полутьме комнаты мало кто смог бы опознать в получившемся очертании человека фантома.

— Скоро буду, — хмыкнул мужчина, без каких-либо манипуляций открывая дверь темницы.

Сколько раз Киран вот так покидал свою темницу, он даже не пытался считать, просто делал это, когда было нужно. Но стоит кому-либо войти в его «покои», как его собственная энергия притянет его обратно. Даже амулет не нужен, чтобы вернуться. Странные эти создания, аланиты, лучше бы уж обычный замок повесили — и то толку бы больше было.

Слова Трайса о том, что, возможно, появился еще один первородный, оставили его совершенно равнодушным. Он точно знал, что этого не могло быть. Так что если маг хочет, чтобы он посмотрел на того, кто выдает себя за его собратьев, что ж, так тому и быть. Ему не сложно. Только вот страшно представить, чем это может обернуться для несчастного афериста, хотя какая разница…

— Ну скажи…

— Нет, — коротко и ясно.

— Ну поче-е-ему? — заныл Кит, заставив меня усмехнуться. Как-то не вязался этот высокий парень с такой детской манерой поведения, хотя по сути ведь — дите дитем.

— По-то-му-у, — в тон ему проныла я.

— Нет, скажи!

— Потопай еще, — посоветовала я. — И так все думают, что ты дурачок, а тут даже сомневающихся не останется.

— Из-за кого, интересно, они так думают? — прошипел он.

— Вести себя надо по-нормальному, тогда ни у кого бы и мысли не возникло, — посоветовала я, начиная подниматься по ступеням в учебный корпус.

— И все же я хочу знать, зачем тебе женская тога!

— Да что ж ты орешь-то так, — возмутилась я, сбежав обратно по лестнице к упрямо замершему внизу пацану. — Совсем ополоумел!

— Тогда скажи зачем? — серьезно посмотрел он на меня своими зелеными глазищами. — Неужели ты так собралась во дворец?

— Я что, больная, по-твоему?

— Ну…

— Лучше молчи, если ответ может повлиять на твое здоровье!

— Тогда зачем? — упрямо скрестив руки на груди, продолжил он настаивать.

— Потому что без этого, — указала я на свою повязку, — меня никто и никогда не видел, и возможно, что совсем скоро мне будет нужно лицо, которое никто не знает.

— Ты хочешь сбежать? — тихо спросил он.

— Нет, — покачала я головой, — мы хотим.

Добавлять, что получится, возможно, не у «нас двоих», я не стала.

В этот раз занятия прошли без каких-либо эксцессов. Пятеро студентов оказались на своих местах, успешно прошли опрос по пройденным ранее темам и в полном молчании записали новые темы все из той же контрольной, которую мы разбирали уже не первый день. А вот в госпитале нас всех ждал не очень приятный сюрприз. Первое, что насторожило, — это слишком большое количество товарищей в белых тогах, топчущихся по «лицу Зориса» в самом центре приемного покоя. Следом к честному собранию присоединился главный целитель городской больницы Саймон Тор собственной персоной. Мужчина выглядел непривычно взволнованным, особую комичность его появлению придавало то, что в тех несуразных сандалиях, что были в моде у аланитов, он ужасно скользил на мраморном полу, но все же старался идти быстро. Выглядело это так, словно корову вывели на лед и хлестнули по заднице, заставляя шевелиться побыстрее.

— Хорошо, — своим непередаваемо высоким голосом обратился он к собравшимся, — все свободные от срочных дел целители в сборе, выдвигаемся сразу после того, как получите обратные «порты» на возвращение и наборы неотложной помощи. Раненых много, так что прошу вас расходовать время экономно. Всех срочных сразу же доставляйте сюда, тут их будут принимать вторые группы. Руководитель второй группы приема?

— Да, господин, — от группы целителей в центре залы отошел пожилой мужчина-человек.

— Аймон, начинай готовиться.

Я уже поняла, что дело ничем хорошим не пахнет. Стоило задуматься, как незаметно сдать назад так, чтобы стоящая позади меня оборотница даже пикнуть не успела, как нас бы вынесло за дверь. И именно в этот момент Саймон Тор заметил нашу группу, замершую в дверях.

— О, как удачно! — воскликнул он, а на лице его возникла откровенно восторженная улыбка. — Вы будете так кстати! Прорыв в пограничной крепости, много раненых!

— Счастье-то какое, не поспоришь, — пробормотала я себе под нос, подходя к ожидающему нас мужчине.

— Соль, — с непонятным мне придыханием в голосе и преданностью в глазах заговорил до этого момента вполне себе вменяемый мужик, — прошу вас присоединиться к группе целителей, что идет на границу. Вы согласны?

— Просто не могу отказать, когда меня так просят, — в тон ему ответила я. — Только из студентов возьму двух оборотней и своего ассистента, оставшиеся трое присоединятся ко второй группе, идет?

— Как скажете…

— Надо же, — пробормотала я себе под нос, поворачиваясь к своим студентам, — Белобрысая Стерва и Кудрявый за мной, Плакса, Ботаник и ты, — просто ткнула пальцем в оборотня, которому никак не могла подобрать прозвище, а называть его Серобурокозявчатым, как я кликала его про себя, было бы уж совсем обидно, — идете к вон тому пухлому дядечке в белой простыночке и делаете все, что он скажет. Без фанатизма! — наставительно крикнула я, когда трое студентов отправились в указанном направлении. — Где мы можем получить все необходимое? — на этот раз спрашивать пришлось у очередного целителя, что стоял аккурат на носу у Зориса и теперь был моим соседом по очереди.

— У стойки регистрации, — как-то неохотно отозвался он.

На самом деле очередь продвигалась достаточно быстро. У той самой стойки несколько младших целителей, судя по вкраплениям синих и желтых полос на оторочке тог, выдавали всем стоящим в очереди сумки с перевязочным материалом, некоторые медикаменты и телепорт с уже установленными координатами, который срабатывал лишь туда и обратно и был рассчитан на разовое перемещение до трех человек. То есть один целитель мог перенести двух пострадавших.

— Я не знаю, как там обстоят дела, — совершенно серьезно обратилась я к своим подопечным, — но есть два правила, которые я запрещаю вам нарушать. Первое: не смейте отходить от меня дальше чем на пятьдесят шагов, второе: все, что от вас требуется, — это найти раненого, остановить кровотечение и доставить его сюда. Это понятно? Никто не ждет, что вы будете воскрешать кого-то в чистом поле, потому не тратьте ни свое время, ни время того, кому нужна ваша помощь. Работать будем в парах. Вы двое, я и мой ассистент. Нашли раненого, остановили кровотечение, активировали порт и сдали больного с рук на руки. Это понятно?

— Да, — кивнула волчица, — а что, если…

— В случае «если» позовешь меня.

Я впервые участвовала в подобной операции. Надо отметить, что до прихода имперцев целителей прикрепляли к тому или иному объекту, где они какое-то время жили и работали, пока не передавали свои полномочия следующей команде. Естественно, что нас было слишком мало, чтобы обеспечивать всю страну необходимой медицинской помощью, потому в основном это делали простые целители, учившиеся у нас. Но все меняется… Сейчас квалифицированных целителей было слишком мало, чтобы обеспечивать ими гарнизоны в достаточном количестве. А если, как сказал Саймон Тор, были еще и десятки пострадавших, то тут на сцену выходили маги, что организовывали мобильный переброс туда и обратно уже с ранеными.

Стоило нам получить наши сумки и амулеты для перехода, которые активировались простым нажатием небольшого красного камешка в самом центре металлического медальона, как мы, отойдя немного в сторону от толпившихся в центре залы, совершили переход.

За те столетия, что я жила в одиночестве, я выходила к людям, но никогда не совалась туда, где происходили военные конфликты. Назовите меня малодушной, но я до темных кругов перед глазами боялась… Не крови, не того, что пострадаю, — я боялась смотреть на то, как живые убивают друг друга. Это зрелище вымораживало все внутри. Когда двое существ, одаренные магией, долгожительством и силой, чтобы найти способ убить друг друга, берут в руки оружие, которое способно перерубить магические артерии в теле, воспрепятствовать естественной регенерации тканей, прекратить само существование разумной жизни, — я испытывала боль. И я очень устала смотреть на это. За годы своего существования, за десятилетия бесконечной войны я просто устала. И сейчас мне предстояло взглянуть в глаза демонам, что пугали меня в ночных кошмарах. В песнях, балладах и сказаниях войны и сражения преподносятся как подвиг героев, но почему-то никто не говорит, насколько грязным и отвратительным является этот самый подвиг. Никто не поет о зловонии, что царит на поле битвы. Никто не восхваляет тысячи трупов молодых мужчин, сваленных в кучу и разлагающихся под палящими лучами солнца, стервятников, что слетаются на пир из человеческого мяса и костей. Мало кто говорит о ненависти, голоде, отчаянии и о том, что выживают не сильнейшие, а те, кому чуточку повезло. Я никогда не понимала, для чего нужна война. Если в молодости такое чувство, как патриотизм, еще существовало в моем восприятии жизни (я любила Эйлирию, это место было моим домом), то с течением лет границы стран стали понятием весьма расплывчатым. Я поняла, что я человек мира, в котором была рождена. Меняются правители, страны сменяют названия, но по сути своей все мы живем под одним небом, да и солнце все то же для всех…

Нас выкинуло в самом центре небольшой крепостной площади, со всех сторон окруженной высокими каменными стенами. Я примерно понимала, что увижу здесь, но все равно оказалась не готова столкнуться с этим вновь. В воздухе пахло гарью и дымом, чуть сладковатый запах витал для тех, кто был магически одарен. Этот тошнотворный аромат говорил о том, что совсем недавно здесь были использованы смертоносные заклятья. Повсюду слышались стоны пострадавших людей. Судя по тому, насколько тут было жарко, это скорее всего восточная часть империи. Сейчас тут царили палящее солнце и засуха. А где-то совсем рядом был мой дом…

— Работайте быстро, — наставляла я, делая решительный шаг туда, где чувствовала наиболее острую боль живого существа. — Никто не знает, будет ли повторная атака, поэтому сопли не размазываем, кровь остановили, влили в пасть настойку…

— Семицветника? — просто спросил кудрявый, а я едва не споткнулась на ровном месте.

— Можешь и ее, — покивала я, — только у тебя ее в сумке нет. Зато есть пузырек с красной водичкой, которая позволит переместить даже смертельно раненного без вреда, потому что мы должны быть уже в курсе на четвертом году обучения, что телепортация существа с разорванными магическими артериями весьма… что?

— О-опасна?

— Ну, как бы да, — кивнула я. — Он просто сдохнет, если ты его таким втащишь в порт. Но тут уж на твое усмотрение: если парень тебе не шибко понравится, можешь так и сделать, — кивнула я.

— Серьезно? — шокированно осведомился кудрявый.

— Ты идиот? — осведомилась уже я.

— Нет…

— Я потом лично проверю всех, кого ты будешь перемещать, а ты проследи, — кивнула я волчице, — чтобы он не напортачил. Большего от вас никто не требует, ясно? — Оборотни вроде бы как кивнули в ответ, хотя я уже начала жалеть, что взяла этих двоих с собой. Ну да ни к чему такие мысли — целителями не рождаются, на все нужно время и труд. — Ваш клиент, — указала я пальцем на поваленную каменную плиту, из-за которой едва слышалось тяжелое, рваное дыхание. Волки, не сговариваясь, кинулись в указанную мной сторону, в то время как я уже знала, что именно ждет меня в десяти шагах дальше.

— Если не уверен, что тебе по силам смотреть на подобное, просто постой тут и проследи, чтобы следом за мной никто не сунулся, — обратилась я к Киту. — Как только закончу, перенесу тебя с ними, — кивнула я в ту сторону, куда шла, — в больницу.

— А сама?

— Ну, сразу за тобой, — улыбнулась я. — Давай, просто постой тут, — похлопала я его по плечу, заходя за угол полуразрушенного здания.

Кругом валялись осколки камней. Нещадно дымило то, что, судя по всему, недавно было общехозяйственной постройкой. Вдали мелькали фигуры в белых тогах, спешащие на помощь к тем, кто нуждался в этом. Площадь заполнялась солдатами, что прибывали на замену пострадавшим, и магами, что должны были установить защитный контур, пока будут вестись восстановительные работы. Но все это было чуть дальше, ближе к самому центру гарнизона, мы же сейчас находились у западной стены. Не стоит думать, что направление я выбрала случайно. Еще в те времена, когда мне приходилось бывать в зоне военных действий или катастроф с большим числом пострадавших, я научилась чувствовать места, где была нужнее всего. Мы все научились этому, а иначе хаос из боли и чужих страданий просто дезориентировал.

Стоило пройти еще несколько шагов, чтобы увидеть искомое. Солдат лежал на земле, кожа его была покрыта грязью и кровью, он не кричал, просто, скорчившись в позе эмбриона, прижимал к груди пострадавшую руку… почти отрубленную руку. Мужчина не был человеком. Оборотень, потому и не впал в состояние шока и все еще был в сознании. Каким-то чудом парень затянул кожаный шнурок выше локтя, остановив кровотечение, а теперь с остекленевшим взглядом смотрел в никуда, изо всех сил держа руку, должно быть, надеясь на регенерацию. Лицо его было искажено частичной трансформацией, на полную не решался, потому как, видимо, понимал, что руку тогда точно потеряет.

Я подошла быстро, ни секунды не медля опустилась к нему. Думаю, не стоит говорить, что раненые животные опасны, так вот — пострадавшие оборотни — просто невменяемые полудурки. Потому я не очень обиделась, когда этот доходяга попытался укусить меня, стоило мне приблизиться. Надеюсь, и он не запомнит, как его вырубил тщедушный старикашка.

— Поспи, боец, некогда с тобой сюсюкать.

К сумке, что выдали мне в больнице, я даже не притрагивалась, все, что мне было нужно, было у меня внутри. Потому, положив руку на его пострадавшую конечность, я просто стала делать то, в чем действительно была хороша. Срастив кости, озаботившись тем, чтобы правильно зажили все связки, сосуды, вены и нервы, я не стала сводить края кожи и часть мышечной ткани, просто наложила тугую бинтовую повязку. Ни к чему это. Само зарастет через несколько часов, а парень пусть думает, какой у него сильный и здоровый организм.

Все это время я думала о том, кто мог осуществить это нападение? Никто из соседей империи на восточной границе, как мне кажется, не был достаточно оснащен ни магически, ни физически для организации нападения на крепость Алании. Восточная часть империи не сразу обрывается на границе с Элио. Между моим домом и началом империи есть, так сказать, буферная зона, которая вроде бы как формально ничья, но фактически ее населяют дикие племена кочевников, отверженных, бандитов и прочей разномастной шушеры. Земли там неплодородные, почти мертвые, но не настолько, как в пустыне. По сути своей, содержать границу вдали от Элио проще и удобнее, с другой стороны, караванщики, идущие на восток, частенько сталкиваются с набегами тех, кто не прочь выживать за их счет. Но в масштабах Алании все это такие мелочи, что для поддержания относительного порядка всегда было достаточно небольшого гарнизона. Но стоит заметить — не простого гарнизона, а оснащенного магическими охранными заклятьями, магами, которые в состоянии использовать силу крыльев, выбрасывая энергию в окружающий мир и преобразуя ее, а также солдатами-контрактниками, что само по себе означает, что они профессиональные военные.

Мой мир, Айрис, населен множеством видов и рас. Уже достаточно давно в той части мира, где привыкла жить я, главенствующие позиции по магическому и не только потенциалу занимают именно аланиты. Все люди и оборотни, живущие в пределах и рядом с империей, привыкли к этой мысли как к данности, общеизвестному факту. Который вовсе не отменяет того, что в нашем мире существуют и иные существа, способные противостоять этой силе на равных, но вот ранее не изъявляющие желания этого делать. И больше всего на свете я боялась, что эта стычка на восточной границе — предвестник чего-то большего, масштабного, что совсем скоро ударит по всей стране.

Тем временем отойдя от спящего оборотня, я прошла вдоль обрушенной стены туда, где чувствовала чужую боль. На полу лежала молодая женщина-человек. Судя по всему, она без сознания, и это было хорошо, учитывая то, в каком она состоянии. Нижнюю часть ее тела привалило куском разрушенной стены, кости и позвоночник были сильно повреждены. И если ей не помочь уже сейчас, то совсем скоро может быть поздно даже для меня. Внутреннее кровотечение при таких травмах — это то, чего стоит опасаться чуть ли не в первую очередь. И именно его я вполне ожидаемо обнаружила. Пока кровило несильно, но это вовсе не значило, что оно сойдет на нет само собой. Ухватившись за кусок каменной стены, я попыталась отодвинуть его, но, ничего не вышло. Как бы сильно мне этого ни хотелось, но кроме дара исцеления, мне не досталось ни силы десятерых мужчин, ни чего-то еще полезного в этой жизни.

— Кит! — закричала я, зовя парня и понимая, что сама не справлюсь, а медлить было нельзя. — Иди сюда!

Каково же было мое удивление, когда вместо него из-за угла здания вышел Рэйнхард Эль Ариен. Как и всегда — весь в черном. Его взгляд словно обжигал. Выглядел он предельно серьезным и сосредоточенным. Он остро взглянул на меня, потом на женщину, что лежала рядом, а после довольно небрежно, одной рукой отбросил камень в сторону. Так просто, будто он и не весил ничего вовсе.

— С вами все хорошо, — даже не спросил, просто констатировал он.

— Нормально, — ответила я, начиная заниматься пациентом, который сейчас нуждался в моем внимании куда больше, чем этот мужчина. — Где мой ассистент?

— Я попросил его оставаться на месте.

Когда нежно-голубые нити, исходящие от моих ладоней, проникли в тело женщины, я полностью сосредоточилась на пациенте. Как бы ни было велико мое желание расспросить Рэйна о том, что ему известно о произошедшем, гораздо важнее был человек, чья жизнь сейчас зависела от моего мастерства. За годы отшельничества я стала гораздо сильнее как целитель. Не знаю, с чем это связано, но иногда мне кажется, что если попробую объять каждого присутствующего здесь и сейчас нитями своей силы, то у меня это непременно получится. Как будто внутри меня есть показатель, который дает уверенность в своих силах. Но за все эти годы я ни разу не пыталась так широко использовать свою силу. И не потому, что боялась быть раскрытой — я боялась последствий. Мой Бог всегда дает двойную цену за все. Что со мной будет, если я позволю себе открыть свой потенциал? Стану ли я рабом своего предназначения в той степени, когда моя воля перестанет иметь хоть какое-то значение? Пока же каждый день я проживала так, будто бы сила моя была зажата в тугих тисках, и я время от времени сливала ее излишки в окружающий мир. Но лучше так. Для меня так лучше. Хотя что может быть хуже, когда твое сердце и разум в постоянном противостоянии?

— Что здесь произошло? — спросила я, как только дыхание женщины стало ровным и размеренным и она была готова к переносу. На память о произошедшем я оставила ей лишь несколько трещин в ребрах и огромный синяк чуть ниже поясницы. Ну а как иначе? И так отъелась на казенных харчах: судя по всему, за весьма короткий срок набрала около пятнадцати килограммов, а тут лишний раз и не присядет, схуднет немного. Расхитительница кладовых имперского гарнизона тягостно вздохнула и сладко засопела.

— На гарнизон напали, — коротко ответил Рэйн, и, судя по тому, что он замолчал, это была вся информация, которой он хотел со мной поделиться.

— Ну, слава богу, — радостно выдохнула я, — а то я уж подумал, что это все просто досадное недоразумение. Знаешь, как бывает: один упал и толкнул головой второго, который со всей силы повалился на стену дома, стена рухнула и придавила повариху, повариха упала на яблоки, что выскользнули из под нее и устремились в разные стороны, пробивая черепа и ломая ноги окружающим… Да, — кивнула я, — именно так я и думал, а тут вон как оказалось.

— Я не могу сказать вам большего. Эта информация не может покинуть тот круг лиц, для которых она предназначена.

— Да? — Хотя умом я понимала, что не стоит лезть туда, куда не стоит, но я предпочитала быть в курсе, кого бояться и откуда прилетит, если что.

— Да, — спокойно ответил Рэйн, встречаясь со мной взглядом, давая понять, что ему ровным счетом все равно, что я скажу или сделаю, но он мне ничего не расскажет.

— Ну и хрен с тобой, — зло фыркнула я. — Кит, иди сюда и завязывай уже подслушивать. Он в курсе, что ты не идиот! — позвала я паренька, который, судя по всему, решил натренировать свой слуховой нерв до небывалой чувствительности.

Кит выглянул из-за стены дома, при этом выглядел оскорбленным до глубины души, но кого он пытался обмануть, подслушивая за аланитом? У Рэйна и слух, и чувствительность к постороннему присутствию были гораздо лучше, чем у любого человека. Я же… просто чувствовала живых вокруг себя.