Соль. Судьба первородной Александрова Марина
— Я хочу в туалет, — припечатала я. — А потом пить, — решив, что второй раз могут не предложить, решила-таки пользоваться ситуацией. — И есть, — немного поразмыслив, добавила я.
Рэйнхард никак не показал, что мои три желания его как-то задели или удивили, хотя если подумать, то ничего сверхъестественного я не потребовала. Раз благодарен, то сперва напои, накорми, маленькую просьбу исполни, а потом уж и ответ вели держать. Как-то так…
— Сэптим, — коротко позвал он, и тут же из небольшой ниши в стене, куда не доходил свет, выступил пожилой мужчина-человек. — Ты слышал, о чем просит гость, — позаботься.
— Прошу вас, — склонился мужчина и, указав рукой на ту самую нишу, как бы предложил туда проследовать.
Спорить и противиться я не собиралась, потому как если не там, то здесь это случится. И лучше уж в теньке…
Как оказалось, зря я так переживала. Мне не предложили нагадить в углу, а всего лишь проследовать в отдельную уборную. Вернулась я в прекрасном расположении духа. И теперь мои разбитые ладони, колени, мучавшие меня голод и жажда не казались чем-то уж настолько существенным, без чего я не могла бы обойтись. Потому следовало бы изначально решить все насущные вопросы, купить себе время и безопасное существование, прежде чем в очередной раз вырваться из-под гнета власти, и начать жизнь заново. Не в первый раз, дай Двуликий, и не в последний. Так что когда я села перед старшим Ариен, чувствовала себя не в пример увереннее, чем прежде. Придется потерпеть, а это я могу.
Все это время Рэйнхард наблюдал за мной, будто бы позволяя прийти в себя, а заодно и открыться перед ним. Но тут он не угадал, это вообще не про меня.
— Мой брат, — начал он, — сказал, что вы спасли его. Это так?
— Разве не ясно, раз он жив и здоров, ersento (поганец), — добавила я на мертвом языке своей родины.
— Да, это так. Но еще он сказал, что вы первородный… — вновь замолчал Рэйнхард, будто выжидая, что я на это ему скажу, когда у него такой аргумент.
Я тоже молчала. Ибо жизнь нищего человеческого деда — это всего лишь сор у ног аланита. Жизнь первородного — звезда на темном небе для любого из живых. И тем не менее я не собираюсь разживаться манерами и подлизываться ни к одному из них. Да, я люблю жизнь. Мне нравится жить. И я хочу жить. Но и смерть приходит рано или поздно ко всем. Мою, конечно, надо бы еще поискать. А жить прогнувшись — какой в этом смысл?
— …Так ли это? — должно быть, решив, что я туповат, все же спросил он. А по его на мгновение прикрытым векам я поняла, что он примерно такого же мнения о словах братца, как я о самом братце.
— Я, как мои братья и сестры, родился в землях благословенной Эйлирии. Уж не знаю, помнят ли до сих пор те времена. Но когда-то это был плодородный вечнозеленый край, богатейшее из королевств. С нашим рождением Эйлирия перестала существовать. Так распорядился Двуликий, что сила нашей земли перешла к нам, в то время как моя родина превратилась в пустыню, которую имперцы называют Элио. Любой дар моего Бога — это и благословение, и проклятие, смотря для кого и когда. Таков мой Бог, таков его дар, об этом стоит помнить…
— То есть вы утверждаете, что слова моего брата — правда?
— Это все, что ты услышал?
— Это первое, чему я хочу услышать подтверждение, — жестко сказал Рэйнхард, а я усмехнулась. Мозг есть — жить будет.
— Если тебе надо все повторять по два раза, то учти сразу, терпения и вежливости у меня хватает лишь на один. Да, это правда, ты понял или еще повторить?
— Провоцируете меня?
— Я в следующий раз табличку подниму, чтоб понятно было, с каким посылом я говорю те или иные вещи, — против воли заворчала я. На самом деле свой прелестный характер я собиралась вручить ему бесплатным приложением, от которого не отказываются, но вышло немного иначе… Опять не дотерпела.
— Что ж, мой брат был прав и насчет вашего характера.
— Сразу предупреждаю, либо принимай его и не жалуйся, либо закончим все прямо сейчас. Я не меняюсь ни рядом с императором, ни с детьми, ни с девами юных лет. Я тот, кто я есть, и слишком стар, чтобы говорить то, что призвано услаждать чей бы то ни было слух.
— Если то, что вы первородный, правда, то я могу с этим смириться, конечно…
О, вот оно! Ну наконец-то.
— …Если и вы будете полезны…
— Кому конкретно полезен, могу я узнать?
— Империи, — тут же ответил он.
— Надо же, — усмехнулась я. Вот уж не думала, что мною захотят делиться. — Даже так, — я позволила себе откинуться на спинку кресла, предвкушая длинный разговор и торг. То, что торг будет, я была уверена. Насильно из целителя много не выжать, мы слабеем, когда находимся в жестокости и боли постоянно. Это общеизвестный факт. Потому с первородными лучше договариваться, если хочешь выжать их до последнего.
— Я ожидал, что будет яростный спор и мне придется вас заставить, — признался собеседник, видя мою реакцию.
— Ты заставляешь, но я не спорю, потому как хоть и стар, но маразм еще только на пути ко мне. Если думаешь, что раз я в годах, то, стало быть, слаб умом, то не стоит мечтать понапрасну.
— Что вы хотите?
— Зависит от того, что буду должен.
— Что ж, — задумчиво протянул мой собеседник, — думаю, это справедливо. Мне нужен целитель, который, обладая огромным опытом, сумеет передать свои знания тем, кто только готовится встать на этот путь. Целитель, который будет не только просиживать днями и ночами в аудиториях академии, но и практиковать. Думаю, именно таким образом вы, Соль, будете полезны моей стране…
— О как, — хмыкнула я. Должна сказать, запросы у старшего Ариен были, что называется, впечатляющими. — Это все?
— Как вам сказать. Прежде чем позволить вам работать на империю, я должен убедиться, что вы не шарлатан, так что, — встал он со своего кресла, подошел ко мне и легким движением руки скинул самую ненавистную вещь для любого первородного. Петлю, которая блокировала все наши силы и ощущения, делая нас совершенно обычными людьми, и к которой ни один из нас не мог прикоснуться.
Ощущения в тот же миг накрыли меня с головой, заставляя болезненно поморщиться. И дело было не в том, что все мои ссадины тут же начало нещадно щипать из-за ускоренной регенерации. На меня так ощутимо дыхнуло тленом, болью и застарелой болезнью, что мне с трудом удалось сглотнуть горечь во рту и удержаться от рвотного позыва. Рэйнхард смотрел прямо мне в глаза и, думаю, заметил мою реакцию на себя.
— Что скажете? — тем временем невозмутимо поинтересовался он.
— Надеюсь, сынок, ты не под кайфом, иначе у меня нет уверенности, что все наши договоренности будут иметь силу.
— Откуда такой вопрос?
— Иначе ума не приложу, как ты все это можешь терпеть, — просто сказала я.
Боль, которую должен испытывать этот человек, была из разряда невыносимой. Не понимаю, как он может сидеть, стоять, говорить, а не орать во всю силу легких от того, что с ним происходит.
— Что ж, я понял все, что мне нужно. То, что я хочу взамен, — это жалованье согласно занимаемым мной должностям, свой личный дом подальше от людей и личного ассистента…
— Ассистента?
— Да, он висит внизу, аккурат напротив того места, где недавно болтался я. Беру его, так что можете за ним кого-нибудь послать. Далее, перерабатывать я не собираюсь, так что планируйте график не более десяти часов в день, дежурства по ночам буду брать не чаще двух раз в неделю, и еще мне нужен один выходной и подъемные. А, да: ассистенту жалованье тоже вы платить будете, у меня денег нет. Еще мне лошадь и женщину…
— Женщину? — изумленно воскликнул он.
Я лишь обреченно закатила глаза. Мужчины всегда такие мужчины…
— Чтоб приходила ко мне в обед, убирала и готовила до моего возвращения, в вещах не копошилась, разве что стирала то, что я буду специально для нее оставлять.
— Это все?
— Не совсем, толстож…х пациентов, то есть элитных пациентов, в отдельный день буду принимать, ясно? А теперь — меня покормить, помыть и начнем с тебя.
— Вы что, — усмехнулся он, — хотите сказать, что можете меня вылечить?
— Именно это я и сказал, — прямо взглянула я на старшего Ариен, который, судя по всему, несколько ошалел от моей напористости.
Но это он зря, я еще только начала.
— И еще кое-что: прошу отдельно запомнить, что мне нервы не трепать и не доставать по пустякам, я этого не люблю. Стиль в одежде я не меняю. Я сын Элио, так было, есть и будет. Так что в ваши имперские платья влезать не собираюсь. — Имперцы и впрямь в одежде отдавали предпочтение тогам и туникам. Разве что стоящий передо мной аланит не показывал обнаженных ног и под туникой носил черные широкие штаны, заправленные в сапоги. — Отдельно запомни, что в душу ко мне лезть не стоит, личные вопросы игнорируются вне зависимости от того, кто их задает. Если будешь соблюдать договор, то и я буду полезен для тебя. Так что? Договоримся?
— Что ж, — медленно проследовав до занимаемого им кресла, начал Рэйнхард. — Все вами перечисленное вполне приемлемо для меня, но, как вы и сказали, сперва я должен увидеть, чего стоят ваши умения, — осторожно сел он в кресло, и это было неудивительно, учитывая его состояние. — Пока вы и ваш ассистент разместитесь в доме семьи Ариен. У вас будет время до вечера, чтобы отдохнуть и привести себя в порядок. Вечером же мы встретимся в моих покоях. Сэптим…
— Погоди-ка, который сейчас час, сначала скажи?
— Два часа ночи, — тут же ответил он. — Все?
— Теперь да. Сэптим! — позвала я.
— Проводи гостя, — закончил за меня мужчина, никак не показав своего отношения к состоявшемуся разговору.
Как бы странно это ни прозвучало, но я была довольна тем, как заканчивается этот день. В нем не нашлось места насилию над моей замечательной личностью. Конечно, то, что мне как следует дали по голове, надели петлю Двуликого, приковали цепями к стене, чуть не дали умереть от разрыва мочевого пузыря, поваляли по каменному полу, было малоприятно, но не сказать, чтобы настолько ужасно, чтобы я долго об этом переживала. Конечно, я не была в восторге и от предстоящих перспектив относительно работы на благо империи. И вовсе уж не собиралась задерживаться тут. Должно быть, если бы на меня взглянул кто-то со стороны, то сказал бы, что я избалованная себялюбивая гадина, раз не желаю делиться тем, чем так щедро наградил меня Двуликий. Возможно, так оно и есть. Хотя лично для меня все выглядит в несколько ином свете. За прожитые годы, как мне кажется, я отдала достаточно за непрошеный Дар и давно уже никому и ничего не должна. Все, чего я так давно жажду, — это покой. Мой Бог коварен, он многолик, и дары его никогда не бывают однозначны. Это понимаешь с годами, но понимаешь…
Вот такие меланхоличные мысли роились у меня в голове, в то время как я устало плелась за пожилым человеческим мужчиной. Молчал он, молчала я, и ни один из нас не чувствовал себя вправе нарушать уединение друг друга… ну ладно, просто нам не о чем было говорить. Я устала и все, чего хотела, — это есть, спать и мыться. Но, как бы ни мечталось все сделать именно в такой последовательности, придется начать с последнего.
Бесконечные коридоры сменялись подъемами и вновь перетекали в коридоры, и как-то так незаметно мы оказались на открытой галерее, ведущей в жилую часть этого родового гнезда, которое было отделено от городской суеты внушительной каменной стеной, парками, садами и даже крошечной речушкой. Ночной теплый ветер, пропитанный ароматами жаркого летнего дня, ночных южных цветов и трав, нес толику морской прохлады и умиротворения. Я с удовольствием прикрыла глаза, подставив лицо под искусные ласки ветра, с тоской и нежностью вспоминая время, когда такие ночи были только нашими. Когда мы, тогда еще совсем юные первородные целители, вступали на жизненный путь предназначения и долга. Тогда все казалось другим: проще, интереснее и непременно с прекрасным светлым будущим впереди.
— Вы идете? — вывел меня из не к месту начавшейся меланхолии мой сопровождающий. — Ваша комната наверняка уже готова.
— Радостно слышать, — буркнула я. — И не вздумайте мне ассистента под бочок подсунуть. Он не для таких дел мне надобен, так что выделите ему отдельную комнату и довольствие.
— Само собой, — несколько смутившись, кивнул Сэптим.
Прежде чем ступить с открытой галереи в жилую часть дома, я в последний раз бросила взгляд на бескрайнее черное покрывало ночного неба и тяжело вздохнула. Последняя свободная ночь, пока клеймо не легло на мое запястье, накрывая меня вместе с мнимым покровительством Дома Ариен, особой меткой, которая всегда скажет этому Дому, где я и как далеко от него. Обычная практика для особо важных «гостей». Сколько меток перебывало на моем теле, так и не вспомнишь. Одной больше, одной меньше. Они думают, что их плюшки на моей коже способны привязать меня к этому месту. Ну, пусть думают, мне не жалко.
Комната оказалась на удивление просторной и вовсе не напоминала собой кладовку для швабр. В ней были и окно, и кровать, и даже маленькая ванная с нужником. Что еще нужно для счастья старому деду после столь бурного дня? Правильно, уединение.
— Стелла и Арма помогут вам, — начал было Сэптим, когда в углу комнаты обнаружились две смуглые девушки с туго собранными в пучки темными волосами.
— С чем это?
— Эм, ну совершить омовение…
— Не многовато ли рук для такого нехитрого занятия? — вопросительно изогнув бровь, взглянула я исподлобья на провожатого. — Забирай-ка своих девок, Сэптим, и ступай совершай с ними сам хоть омовение, хоть еще что более интересное. Мне ваши рожи уже до того опостылели за этот день, что не знаю, как усну теперь! Так что взялись за руки и шуруйте отсюда, пока я вам не наподдал для скорости, я понятно объясняю? Эй, ты, кучерявая, — поспешила я остановить одну из девушек, которая в спешке почему-то схватилась за поднос с едой. — Посуду оставь, есть я буду. И вещи мои заберешь чуть позже у двери — постираешь, а завтра принеси и там же положи. Всё, теперь мыться буду, — ворчливо добавила я, надеясь, что эта моя фраза даст им понять, что пора бы уже оставить меня в покое.
— Но господин Рэйнхард дал четкие инструкции, — попытался было настоять на своем Сэптим. На что я, уже не выдержав всех перипетий этого дня, просто сказала:
— Пошел он в зад…у вместе со своими инструкциями.
Резко развернулась и, уже слыша, как они направляются к двери, сама проследовала в дальнюю комнату, которая и должна была быть моей личной купальней.
Когда я начала раздеваться, то ощущения были такими, что я смогу поставить свою куртку на пол — и она не упадет, настолько пропыленной и грязной я себя ощущала. Но обошлось. Одежда упала ворохом тряпья, а я взглянула на себя в небольшое зеркало, что висело на стене. Внешность каждого первородного была особенной, если сравнивать нас с общепринятыми нормами. Мой лучший друг Там-Там был похож на «нечто». Вспоминая его, я до сих пор не могла сдержать улыбки. Огненно-рыжие волосы, смуглая кожа, почти коричневая, и ярко-зеленые глаза. Он выглядел забавно, мягко говоря, учитывая его рост под два метра. Айрин же могла похвастаться столь ценимой в империи белоснежной кожей, совершенно белыми волосами, черными будто ночь глазами и такими же бровями. Каждый из нас был немного странным, не таким, как все. С чем это было связано? Лично мне доподлинно неизвестно, но в свое время люди любили рассказывать сказки, будто бы жрецы Двуликого несут в себе не только частичку его силы, но и многогранность внешности божества. Короче, кто его знает, почему у моих совершенно обычных блондинистых родителей родилась смуглокожая дочь с совершенно черными волосами и яркими аквамариновыми глазами. Не подумайте, я не выпендриваюсь, называя банальный голубой «аквамарином». Подозреваю, мой папочка проел плешь мамочке, откуда взялось такое дивное создание в их семье, и перебрал не одно имя знакомых или случайно встреченных мужчин за последние девять месяцев, что захаживали к ним в дом или просто слонялись неподалеку. Грыз себя и окружающих родитель ровно до тех пор, пока на моем виске не распустилась алая лилия Двуликого. Благо, цветет сия фигура под волосами, а виска касается лишь один из ее лепестков. Похожа она то ли на татуировку, то ли на родимое пятно, и у каждого из нас появлялась эта метка в самых неожиданных местах. Так что мне, можно сказать, повезло, что сию отметину можно было скрыть волосами. Большую ее часть.
На самом деле я не боялась того, что кто-то узнает, что я женщина, больше меня волновало, что они запомнят мое лицо. Хотя и тут я особенно не переживала и цепляться за свое инкогнито до трясущихся поджилок не собиралась. Пусть все идет как идет, а там я о себе позабочусь. Но быть стариком мне все же нравилось. Старость давала мне свободу в общении, а это уже было много!
Глава 2
Как же сильно меня вымотало это семейство Ариен, если я совершенно не помнила, как уснула. Казалось, что кто-то просто погасил свет в моем сознании, а уже в следующий миг яркое солнце проникало сквозь копну темных волос, что так старательно отгораживали меня от окружающего мира.
Назойливое «бум-бум-бум» заставило болезненно сморщиться и оторвать голову от подушки.
— Господин целитель. — Ишь ты?! «Господин целитель» мне понравилось. — Если вы не выйдете, стражники сломают дверь, — данное замечание мне совсем не понравилось.
— Если они сломают дверь, то я сломаю их, — недовольно заметила я. И поскольку голосовые связки все еще были изменены, то прозвучало это довольно угрожающе. — Чё те надо, Сэптик?
— Я Сэптим, — терпеливо поправил он. — Мой господин желает видеть вас за завтраком. Позвольте проводить вас до столовой и откройте уже дверь! Где вы раздобыли замок?
Ну не дурак? Или он думает, что целитель — это только бинты изводить?
— Секрет, — зловредно отозвалась я, призывая его мозг к работе. — Иди подумай, а я пока вещи заберу. Кучерявая простирнула?
— Арма все сделала, и я могу подать вам ваш наряд и помочь облачиться.
— Иди бабуле Ариен помоги, а у меня пока все шевелится, чтоб собственные порты натянуть.
Тяжело оторвавшись от подушки, я прошла в ту самую маленькую комнатку, где находились мои личные удобства, и сняла магический замок с двери.
— Положи на кровать и жди за дверью, скоро выйду.
— Но господин велел проследить, — в последний раз попытался возмутиться слуга.
— Так передай ему, что у меня все как и у него, только зад более обвислый, — уже зло шикнула я из-за двери.
Ну что за люди!
— Я тебя слышу, — уже через несколько минут ответила я, заметив, что старый слуга так и не собирается давать мне пространство, чтобы переодеться. — И нечего пыхтеть, иди отсюда! Я не нанимался ходить перед всякими, светя голым задом!
— Но господин велел, — как-то жалостливо проблеял он.
— Да хоть сама Лурес! — рявкнула я, слыша торопливые шаги и хлопок, ознаменовавший то, что Сэптим наконец-то понял, что от него хотят.
Свое временное пристанище я покидала уже в полном облачении. Не могу сказать, что мне так уж нравилось ходить с головы до ног укутанной в тряпки, но ко всему привыкаешь. А со временем так и вовсе перестаешь придавать значение тому, что когда-то не нравилось. Я даже есть умела так, чтобы не открывать лицо, научившись подвязывать ткань особым образом.
— Смею заметить, — сказал Сэптим, как только увидел меня в проходе, — что в столовой семьи Ариен никогда не было песчаных бурь.
— Какое тонкое замечание, друг мой, не передать, как я этому рад, — проворчала я.
— Я говорю это к тому, — невозмутимо продолжил он, — что прикрывать лицо нет особой нужды. Вы можете снять это, давайте я вам помогу, — потянулся он уже было к моему лицу, как моя рука тут же сомкнулась на его запястье.
— Ты не смотри, что я маленький да худенький, так вдарю — звезды до самой ночи считать будешь! Еще раз меня решишь потрогать или одежду мою стянуть попробуешь, я тебе устрою хронический геморрой, понял?
— Но… — попытался Сэптим вырвать свою руку, но, поняв, что хватка у меня и впрямь что надо, оставил попытки. — Я понял, понял, господин.
— Вот и ладно, — отпустив его руку и посмотрев по сторонам, я уже спокойно поинтересовалась: — Куда идти? Показывай.
Дом, принадлежавший непосредственно членам семьи Ариен, был огромен, роскошен и безупречен, с какой бы точки зрения я на него ни посмотрела. Эта семья умела тратить деньги на свой собственный комфорт так, что роскошь не переходила грань, превращаясь в вульгарность, и все, на что бы ни упал мой взор, выглядело дорого… баснословно дорого и в то же время скромно. Как так выходило — я не знаю и, если честно, то и знать не хочу. Единственное, что мне удалось украсить за всю свою жизнь, — так это мое выпускное платье… чего уж там, на тот момент это было моим единственным платьем. И решив, что неплохо было бы приляпать к нему белый воротник в честь торжественного события, я приготовила все то же серое платье, но с торжественным слюнявчиком по вороту. Одним словом, больше я не экспериментировала, пытаясь вызнать, не додал ли мне Двуликий еще какого-нибудь таланта помимо основного. Так что, шествуя за своим провожатым, я с интересом разглядывала обстановку, по большей части с целью запомнить, что где находится.
Высокие стеклянные двери приоткрылись передо мной, и две молоденькие служанки в темно-синих тогах застыли в глубоком поклоне. Я решительно шагнула внутрь.
Они сидели за огромным овальным столом на стульях с высокими тонкими спинками, как если бы эти стулья были сделаны специально под их крылья, которые аланиты показывали лишь в определенных ситуациях. В обычной же жизни каждый из них был внешне похож на человека, но сходство это было весьма и весьма обманчивым. Они были иными. Это витало вокруг них, и даже если в тебе не было ни грамма магии, ты все равно бы почувствовал это отличие на каком-то зверином уровне. Уловил бы в четкости и выверенности движений, в манере вести себя так, будто именно они истинные хозяева этой жизни. Невольно залюбовался бы внешностью, которая показалась бы тебе необычной, правильной, притягательной. Так поет магия в их крови, отражаясь в реальности через внешность. Никогда нельзя поддаваться этой манящей песни крови, забывая, кто перед тобой.
Во главе стола, спиной к широкому окну, сидел мой вчерашний знакомый. Облаченный во все черное, казалось, он возвышается над членами своей семьи, подавляя каждого из них своей внутренней силой. И даже находясь в таком плачевном состоянии, он казался сильнее любого из них. По правую руку от Рэйнхарда сидели двое, мужчина и женщина, и судя по их месту за столом, это были родители либо же более старшие, но близкие родственники. Мужчина был очень похож на старшего сына семьи. Те же черные волосы, тот же суровый сосредоточенный взгляд. Но энергетика не столь мощная, и это чувствовалось. Женщина на фоне этих двух мужчин выглядела хрупкой и несколько ранимой. Ее утонченная красота была не броской, а скорее изысканной. Светлые, немного вьющиеся волосы убраны в высокую прическу и открывают взору длинную шею. Длинное платье из струящегося бледно-голубого шелка. Но вся эта внешняя ранимость была лишь иллюзией, потому как девица была одной из сильнейших, кто сейчас находился в этой комнате. Чувствуют ли они ее так же, как могу это делать я? Слева от главы семьи располагались еще трое — двое мужчин и одна девушка. Одного из мужчин я уже знала — и будь моя воля, то подошла бы и врезала ему промеж глаз. Рядом с ним сидел совсем еще юный аланит, который едва перешагнул грань, что разделяет ребенка и уже юношу, и точно такая же юная девушка. Брат и сестра, и скорее всего двойняшки, что само по себе редкость для семей аланитов, были точной копией матери. Конечно, если я правильно определила родство.
Все честное семейство с интересом пялилось в мою сторону. Мой недавний пациент нервно подпрыгивал на заднице, силясь унять словесный поток бессмыслицы, что вот-вот грозил обрушиться на всех присутствующих.
— Это Соль, — просто сказал Рэйнхард, после посмотрел на меня и, сдержанно кивнув, обратился уже ко мне: — Присаживайтесь и разделите с нами хлеб.
— Благодарю, — скупо бросила я, отодвинув единственный свободный стул и заняв указанное место.
— Соль? — тонкий мелодичный голос преобразил мое имя, и я невольно вздрогнула. Как если бы меня позвал кто-то из прошлого. — Кто этот господин, Рэйн? — с улыбкой поинтересовалась женщина, которую я посчитала матерью одного конкретного идиота и, возможно, остальных троих. Не в том смысле, что она могла быть матерью лишь для одного, просто остальные свою склонность к идиотизму пока не проявили.
— Это человек, который спас Эрдана, — коротко пояснил Рэйн, не вникая в подробности.
— Это правда? — несколько возбужденно встрепенулась женщина, устремив на меня лихорадочный взор синих глаз.
— Что, не стоило? — пробурчала я, изогнув бровь.
— Ч-что? — немного растерялась она.
— Не обращай внимания, мам, — все же не удержав словесных нечистот, заговорил «Эрдан-поганый-уродец-неблагодарная-скотина». — Соль — довольно необычный человек. К нему нужно привыкнуть, но Рэйн прав, он спас меня, когда никто бы не смог!
— О Лурес, это правда?! — в очередной раз воскликнула женщина, а я подумала, что вот он — корень идиотизма этого дома.
— Да, — нарочито медленно, не теряя зрительного контакта, ответила я в надежде, что в четвертый раз она уже постесняется спросить.
— Вы даже не представляете, как много это значит для нашей семьи! Прошу вас быть не просто нашим гостем — станьте нашим другом! — воскликнула она.
Мое молчание на данное предложение было тут же растолковано как восторг, который попросту отнял у меня способность к связной речи.
— Когда мой Эрдан пропал, я столько слез пролила, молясь всем богам. Вы даже не представляете, как может страдать сердце матери!
«Куда уж мне», — мысленно скривилась я.
— О боги, вот опять, — схватилась она за белоснежную салфетку, что лежала рядом с ее тарелкой, и начала утирать невидимые слезы. Хотя, может, это только мне их не видно, все остальные как по команде сложили бровки домиком и скорчили умилительные рожи. Все, кроме Рэйна. — Стоит мне только подумать, что я могла его потерять… Слава Лурес, вы встретились на его пути! Не иначе сама богиня откликнулась на мои молитвы и привела вас к нему в столь ужасный час его жизни, так ведь?
Будто хищная птица, она резко повернулась ко мне и уставилась так, что, скажи я ей, что была б моя воля, то десятой дорогой обошла засранца, она тут же выдрала бы мне глаза.
— Теперь я знаю, кому обязан, — кивнула я. — Непременно вознесу молитву за подаренный шанс познакомиться со столь замечательной семьей. Мы есть будем или как? — все же задала я насущный вопрос, решив прервать стенания этой женщины.
— О, вы голодны?! Конечно-конечно, — встрепенулась тетка и подала знак прислуге.
Мне же стало интересно: в этой семье умеет еще кто-нибудь говорить, кроме нее и «Эрдана-неубиваемого-поганца»? Надолго моей выдержки не хватит, а насколько я знаю, не стоит хамить мамам, чьи дети могут на вполне легальных основаниях отлупить вас розгами.
Уже через несколько секунд после отданного распоряжения распахнулись двери и в столовую вошли сразу с десяток служанок и расставили перед собравшимися тарелки с едой, напитки, свежую выпечку и фрукты. Я уже очень давно не считаю себя гурманом. И поскольку от ядов в пище испытываю лишь изжогу и несварение, то ем, особо не задумываясь, то, что есть. Жизнь отшельника дает возможность не мудрить над пищей, да и для организма полезнее простая еда. Так что стоило тарелке оказаться передо мной, я мысленно плюнула на собравшихся и тут же занялась тем, ради чего, собственно, пришла. Ела я всегда быстро, так что уже совсем скоро в тарелке показалось дно, и я сыто откинулась на спинку стула, едва не рухнув на пол, совершенно забыв, для кого эти самые стулья сделаны.
— Вот зараза, — сдержанно выругалась я, возвращая себе равновесие.
И только в этот момент я поняла, что шесть пар глаз неотрывно следят за мной, будто бы выжидая чего-то.
— Все хорошо? — участливо спросила «мама». Этот Рэйнхард мог бы и представить своих родственничков, а так придется самой знакомиться.
— Вполне, госпожа… — кивнула я, мысленно соображая, чем теперь себя занять, пока эта трапеза не закончилась. Ведь, кроме меня, никто и не пытался поторопиться.
— Филиция, для вас, Соль, я просто Филиция. Это меньшее, чем я могу отблагодарить…
Да ё..! Если б я только знала о щедрости вознаграждения, то на руках бы донесла ее сына до дома!
— Эрдана и Рэйнхарда вы уже знаете, мой муж и отец наших детей Димитрий. — На этих ее словах мужчина коротко кивнул, но так и не обронил ни слова. — Димитрий соблюдает обет, ему сейчас нельзя говорить, — скромно заметила Филиция, а я подумала, что вот она, ощутимая польза религии. — И наши младшие дети, Аргус и Джемма, они двойняшки…
— А правда, что вы первородный?! — раскрасневшись будто помидор, буквально выплюнул младший Ариен и впился в меня взглядом.
— Нет, — коротко возразила я, ухватившись за края вазы с фруктами и притянув ее к себе.
— Но как же… — разочарованно протянул пацан, устремив обиженный взгляд на старшего брата. — А Эрдан сказал, что вы первородный, потому как никому иному его спасти бы не удалось.
— Ну, ему-то, конечно, виднее с его медицинским образованием и опытом…
— Но у Эрдана нет медицинского образования, — растерянно пробормотал Аргус. — У Эрдана вообще нет образования…
— Вот именно, — серьезно кивнула я, выудив из кучи фруктов замечательного вида яблоко. Оно почему-то показалось самым аппетитным из всего, что было.
— Аргус имеет в виду, что я еще не защитил диплом, но уже этой зимой он у меня будет.
— Самоуверенно, — фыркнула я.
— А почему вы не снимаете повязку, когда едите? — теперь уже младшая Ариен решила отметиться в разговоре.
— Зубы мои выпали с десяток лет назад, и когда я ем, то слюни у меня летят во все стороны, а это негигиенично, потому стараюсь не смущать окружающих, — я откровенно устала от этого завтрака, а глупые вопросы не добавляли мне хорошего настроения.
— Зачем же вам тогда яблоко? — наивно хлопнув огромными голубыми глазищами, поинтересовалась девочка.
— У меня в комнате терка есть, с собой возьму, — фыркнула я, сунув замечательный плод в карман.
Этот завтрак длился и длился. Лично мне казалось, что столько времени тратить на еду — просто верх глупости! Но славная чета продолжала трапезничать, без умолку болтая о всякой ерунде и задавая по большей части нелепые вопросы мне. Стиснув зубы, я отвечала и время от времени посматривала на молчаливо наблюдающего за мной старшего сына семьи. Казалось, что не только Димитрий соблюдал лишь богам ведомый обет, но и сам Рэйнхард. За все время завтрака он не проронил ни слова. Впрочем, и к нему самому никто не пытался обратиться, чтобы вовлечь его в разговор. Я же ему искренне завидовала.
Наконец глава семьи встал из-за стола, и это послужило сигналом для всех остальных. Словно солдаты хорошо вымуштрованного подразделения, они изящно отложили столовые приборы и уставились на старшего.
— Буду в девять, — коротко бросил он, направляясь к выходу. — Соль, проводите меня, — опять же, сказано это было не как приказ, а скорее как просьба. И в то же время у меня и мысли не возникло перечить.
Я поднялась и последовала за мужчиной, который и не думал дожидаться меня в дверях. Нагнав его уже в коридоре, я молчаливо следовала за ним.
— Я решил, что совместный завтрак поможет вам узнать мою семью, — заговорил он. — В принципе, это не имеет особого значения для вас, но все же я не планирую строить из себя рабовладельца.
— Иллюзия равноправия? — изогнув бровь, спросила я.
— Разве это плохой вариант сотрудничества?
— Не худший, — согласилась я.
— Как мы и договаривались, сегодня вечером я жду вас у себя.
— Прежде я хочу увидеть своего ассистента. Где он?
— Его должны были поселить на этаже для слуг. И несмотря на то что я знаю, что он всего лишь мелкая сошка в том деле, которое рассматривает тайная служба, но пока он находится в этом доме, к нему будет приставлена стража и я запрещаю ему покидать выделенную ему комнату.
— Справедливо, — кивнула я и, не видя более смысла следовать за этим мужчиной, решила попрощаться прямо сейчас. — Что ж, тогда до вечера.
— Обычно это я говорю, когда пришло время прощаться, — холодно заметил старший Ариен.
— Обычно я просто ухожу, — более не дожидаясь ответа, я повернулась спиной к своему пленителю и направилась в сторону служебных коридоров, по которым этой ночью вел меня его личный слуга.
— Я еще не закончил! — несколько раздраженно донеслось мне в спину.
— Остальное мне не интересно, — фыркнула я.
На самом деле я давно переросла тот возраст, когда наивно полагаешь, что глава тайной службы может что-либо сделать просто так. Зачем он посадил меня за стол со своими близкими? К чему этот спектакль? Признания в дружбе, благодарность? Ощущения у меня были весьма противоречивыми после этого. Как если бы меня решили разыграть… Я не верю, что люди, и тем более нелюди, наделенные властью, могут быть открыты, любезны и глупы. Это сочетание равно смерть в этом мире. Хорошо, Аргус и Джемма еще совсем юные создания. Им простительно, но такая женщина, что отхватила себе в мужья на тот момент наследника… Хотя стоп, какого наследника? Будь это так, Димитрий сидел бы во главе стола. Он еще достаточно молод, чтобы быть старшим в доме. А это значит…
— Чей ты сын, дорогуша? — прошептала я, замерев на лестнице, ведущей вниз.
Не то чтобы мне было это интересно, но это могло бы дать зацепку… Нет, пока ничего это не дает. Того, что я ощущаю, недостаточно. Только когда начну лечение, смогу сказать точно.
Досадливо врезав кулаком по стене, я зло уставилась себе под ноги и начала быстро спускаться вниз.
Только этого мне не хватало! Мне вообще наплевать, пусть хоть всем семейством на тот свет отправятся! Это не мое дело, что там у них происходит! Не мое!
Зачем он посадил меня за стол вместе со своей семьей? Неужели хотел, чтобы я подумала…
— Ублюдок, да плевать мне! — шипела я себе под нос. — Хрена с два я стану тебе в этом помогать! И ты, сволочь, знал: если меня это зацепит, то я пойду с пациентом до конца! Знал, гад, и все равно… У-у, гадина, такой же, как и твой братец! Все только для себя!
— Вы кого-то ищете? — Сэптим возник на лестнице неожиданно и едва не стал жертвой моего испуга, а в моем случае страх равно устранить угрозу немедленно.
— Ты чего пугаешь?! Хорошо, у меня посох забрали, считай, тебе повезло, — проворчала я, проходя мимо слуги Рэйнхарда. — Кстати, где моя палка? — зло прищурившись, глянула я на него.
— Я… не знаю, — растерянно пожал он плечами.
— Так ты узнай, — с напором добавила я. — Вот тебе-то хорошо, пока ноги волочешь, а мне знаешь как тяжело! Уж постарше тебя буду. Доживешь до моих годов, так поймешь. Все вы, пока молодые, думаете, что это раз и навсегда, а как за шестой десяток перевалит, так и успевай ловить подарки: то одно откажет, то другое заскрипит…
— Я… я узнаю, господин, не волнуйтесь так.
— То-то же, — покивала я. — Где мой ассистент?
— Э…
— Тощий, грязный, вонючий, — перечислила я основные приметы.
— А! Я провожу, — спохватился мужчина и тут же побежал вперед меня.
Надо сказать, шли мы недолго, и стоило спуститься по лестнице и попасть в крыло для слуг, как перед нами возникло двое стражников, стоящих напротив невзрачной двери. К моему удивлению, меня никто не спросил, разрешено ли мне войти. Должно быть, Рэйнхард дал особые указания на этот случай. Так что, не тратя времени даром, я вошла внутрь и тут же скривилась. Мало того, что они поселили пацана в кладовке, так еще никто не озаботился тем, чтобы дать ему хотя бы таз с водой и чистые порты.
— Сэптим, — позвала я, пока дверь за моей спиной не успела захлопнуться. — У тебя столько народу в распоряжении, так пусть кто-нибудь выделит моему ассистенту чистые порты и рубаху, таз с водой и миску супа.
— Господин Рэйнхард не давал указаний на этот счет…
— А самому сообразить никак? — фыркнула я. — Мне чуть в штаны не залез, а парень без сознания лежит, как будто так и надо!
— Я…
— Иди отсюда, не доводи до греха! Тащи все, что велено, и не бубукай!
— Да, господин, — глубоко вздохнув, сказал слуга, едва сдерживая раздражение.
— Поскрипи-поскрипи мне зубами — последние выпадут — поверь на слово, — пробормотала я, захлопнув дверь перед его носом и тут же подойдя к небольшому топчану, на котором лежал мальчик.
Сейчас он казался еще младше. Лицо его было осунувшимся, лоб покрывал пот лихорадки. Немудрено, если учитывать тот факт, сколько времени ему пришлось провести в том сыром подвале без еды и воды.
Я провела рукой по его спутанным волосам, лицу и шее. В принципе, пока ничего серьезного, может и сам восстановиться при надлежащем уходе. Вот только ухаживать, похоже, никто не станет, а мне особо и не дадут. Да и не лучшая это идея — оставить его слабым в логове врага. На самом деле я не была поклонником того, чтобы лечить болезнь при помощи дара, когда ресурсы организма позволяют исцелиться самостоятельно при помощи правильной терапии. Но тут уж ничего иного не остается.
Мой дар… как я пользуюсь им? Как это работает? На самом деле это совсем не похоже на то, как работает простой целитель при помощи инструментов, лекарств, знаний: он ставит диагноз, назначает лечение, ведет пациента на протяжении всего периода выздоровления. Процесс этот высокоинтеллектуальный, не терпящий ошибок, напряженный и весьма трудоемкий. Я помню то, как впервые почувствовала себя первородной. На тот момент мне было около семи лет и в мою не слишком состоятельную… да чего уж там, нищую семью постучалось горе. Слегла мать. Не слишком знающий в этом вопросе отец пытался поить супругу какими-то корешками, травами, боги ведают, чем еще. Приводил домой дряхлых старушенций, у которых на фоне маразма открывались способности к ведовству и знахарству. Те что-то шептали, жгли свечи или пучки каких-то трав, окуривали ими наше жилище, потом бесновались во дворе, изображая исход болезни из дома. Затем говорили, что Луресc запрещает им брать с нас денег (еще бы, у нас их отродясь не водилось), но припадочного поросенка, которого то и дело била эпилепсия, они с удовольствием возьмут и сожрут за наше здоровье. Была и такая, что приметив, что я не похожа на своих родителей, предложила меня сжечь, поскольку чернява я не от природы и именно во мне — корень всех несчастий и болезней моей семьи. Хорошо, батюшка мой сообразил, что это маленько перебор, и отказался от такого способа возвращения благосостояния в семью. Когда же местные сумасшедшие закончились, он решился отправиться в город на поиски врача.
Все это время я ощущала, что происходящее — это неправильно! Меня раздражали эти женщины, которым казалось, что они наделены даром и силой. Мне безумно хотелось выгнать их за порог нашего дома, чтобы они не мешали мне быть рядом с мамой. Как только она заболела, я все время проводила у ее постели, и тогда мне казалось, что внутри меня есть теплое слепящее голубое «нечто». Оно будто живое, перетекает в тело моей матери, стоит мне прикоснуться к ней. В этот момент оно как будто превращалось в некий образ, пронизанный серебряными нитями. В каких-то местах эти нити истончались, где-то обрывались и казались обугленными. И именно в такие моменты я будто бы уговаривала то «нечто», что жило у меня внутри, направиться к этим обугленным ниточкам, восстановить их, склеить. Зачастую на то, чтобы увидеть эти ниточки, у меня уходил целый день, и стоило мне уговорить свою силу восстановить их, как возвращался отец с очередной старой ведьмой и, несмотря на мои крики, выпроваживал меня на улицу.
И вот наконец, когда он отправился в город, я поняла одну простую вещь: если не сделать задуманного сейчас, то завтра может и не наступить. Я до сих пор слышу, как скрипит половица под моими босыми ногами, чувствую, как зябко подрагивают мои плечи под легкой сорочкой. Вижу восковый профиль мамы в свете луны. Помню ее запах, когда прижималась к ней всем телом и представляла, представляла… как восстанавливаются эти обугленные нити, как срастаются они, заполняясь этим самым «нечто», что жило внутри меня. Это было похоже на сон или на одержимость, уж и не знаю. Но уже на следующее утро моя мама пришла в себя, а вот я проспала три дня. Просто пролежала, как если бы умерла, не чувствуя и не слыша ничего и никого вокруг. То были три последних дня, что я провела в кругу семьи. Три последних дня, которые подарили мне возможность вернуть долг жизни той, что мне ее подарила. А потом вернулся отец… не один. Пока я еще была маленькой, я думала, что целитель согласился прийти к нам в дом за те пол-асса, что были у отца. Немного позже я уже точно знала, что он искал детей, таких как я, и путь его пролегал именно через нашу деревню.
Следующие двадцать лет я провела за стенами Эйлирской медицинской академии, чередуя лекции, что давали в Академии Магии Эйлирии. Детство мое закончилось стремительно, так и не успев толком начаться. Первая моя попытка осознанного лечения едва не закончилась моей смертью. Как выяснилось позже, дару Двуликого невозможно противиться, но и нещадно эксплуатировать его тоже не лучший вариант. Потому я рада, что все сложилось так, как сложилось, и уж тем более не жалею о том времени, что ушло на мое обучение. Как ни крути, но то были самые счастливые годы моей жизни.
Интересно, если бы король Эйлирии знал тогда, чем закончится для его королевства становление сорока семи жрецов Двуликого, не обезглавил бы он нас вместо того, чтобы взращивать будто редкие хрупкие цветы?
Как бы там ни было, прошлое осталось в прошлом, а то, что было важно сейчас, лежало у моих ног, дрожа будто осиновый лист на ветру. Я опустилась на колени рядом с мальчиком, сняла перчатки и осторожно обхватила его голову ладонями. Больше мне не нужно было часами сосредотачиваться на том, чтобы увидеть, что не так с человеком, которого мне необходимо вылечить. Умения, столь долго взращиваемые и оттачиваемые, давали полную картину происходящего. Какую-то простую хворь я могла преодолеть всего за один раз, как например ту, что одолевала сейчас моего будущего ассистента. Иные болезни напоминали собой поле сражения, когда день за днем приходилось отвоевывать пострадавшие участки чужого тела. Это может прозвучать дико, но порой для того, чтобы лучше понять, что с человеком, мне нужно было пробовать его кровь. Двуликий изрядно пошутил, создавая мне подобных, потому как то, что у него вышло, оказалось, мягко говоря, странным, как внешне, так и внутренне. Но как бы там ни было, прежде всего я целитель, а потом уже первородный. Так нас учили и воспитывали. Быть независимыми от дара, полноценными профессионалами своего дела. Знания — вот то, что делает из простого человека того, на кого можно положиться в сложной ситуации.
Стоило моим ладоням соприкоснуться с его обнаженной кожей, как перед мысленным взором вспыхнула картинка-образ. Я видела каждый энергетический поток, сплетающий образ тела подростка, ощущала каждый орган, чувствовала, что и как функционирует. Так открывалась первая ступень дара — диагностика. Уже через несколько секунд я знала, куда следует направить свою силу, как сделать его тело вновь здоровым. От кончиков моих пальцев потянулись сотни тончайших, мерцающих нежно-голубым нитей, они, будто корни растения, пронизывали тело ребенка, проникая внутрь, устремляя потоки энергии к пострадавшим системам организма, питая их, выправляя и приводя в норму. Каждый раз, когда я это делаю, я пытаюсь понять, как такое возможно, но даже спустя столько лет не знаю ответа. Но зато вижу процесс и чувствую себя проводником воли Двуликого, чтобы уже в следующий миг увидеть результат.
Вдруг дверь в каморку открылась, и на пороге возник Сэптим с подносом в руках. Мужчина пораженно замер, смотря на меня во все глаза. Хорошо, что мне уже далеко не восемнадцать, иначе я просто потеряла бы концентрацию и все было бы напрасно. А так меня даже забавляло, когда неподготовленный зритель видел нечто подобное. Ведь мои глаза в момент лечения сияют, будто две сапфировые звезды, да еще и исходит сияние от рук — одним словом, выгляжу я божественно… в прямом смысле слова.
— Чё замер, дует же! — возмущенно проворчала я.
— Э… — проблеял Сэптим, так и не рискнув моргнуть, а вместе с тем и двинуться с места.
— Бэ, — передразнила я, — дверь закрой.
— Д-да, г-господин, с-сейчас.
Протиснувшись в проем двери, он дрожащими руками опустил на пол поднос с миской супа и ломтем хлеба, попутно нещадно расплескав содержимое.
— Ну что ты в самом деле, окосел, что ли? — покачала я головой. — Поесть пацану оставь хоть немножко.
— П-простите, г-г-г…
Читать бесплатно другие книги:
