Второй шанс: Начало. Снайпер. Счастливчик Мишин Виктор
– Так, Мурат. Танки не взрывать, сольем бензину.
Казах кивнул. Выходя из леса, Мурат показал мне небольшой холмик.
– Вот оттуда у тебя все как на ладони будет, командир. Хочешь я останусь? Только я из нее не стрелял никогда, – он ткнул пальцем в висевшую у меня за спиной «Светку».
– Я вроде привык к ней, сам отсюда поработаю. А ты рули сам, раз все здесь исползал, – сказал я казаху. Тот повел людей дальше, а я разместился на холмике. Положил взятую из БТРа немецкую шинель, тоже не хочу жопу морозить, выложил перед собой три магазина, взглянул в оптику. Нашел своих и стал ждать.
Ждать пришлось недолго, Толя с Зиминым вылезли на дорогу и демонстративно пошли прямо по ней. Было видно, как при подходе к гансам от них отделился давешний уроженец Кельна. Зимин поставил канистры на землю и стал отчаянно махать руками. Круглов стоял за ним. Махнув Сане рукой, фриц повел их к танкам. Сначала наполнили канистры из запасных бочек, стоявших рядом с танком. На одном откинулся башенный люк, и показалась чья-то голова. Голова приобрела руки и начала ими размахивать, явно выражая свое недовольство. Наш знакомый из Кельна тоже махнул рукой, только в его сторону. Танкист стал залезать обратно, но тут-то все и началось. От выстрела в упор полетел на землю фельдфебель, Толя, вспрыгнув на танк, забросил в люк гранату. Едва он спрыгнул, раздался взрыв и выплеснулось пламя. Зимин уже стрелял в сидящих у костра солдат. Из палаток стали вылезать отдыхающие, но со сна явно для боя готовы не были. Круглов с Зиминым расстреливали их, не давая поднять оружие. Я тем временем старался не терять из вида второй танк, показалась голова танкиста, я выстрелил, мимо, с третьего выстрела наполовину высунувшийся танкист, повис на башне. Тут появился Мурат, закинул в люк одну за другой две гранаты. Я смотрел, как он бежит в сторону, затем грохнул приглушенный взрыв, а за ним второй, но такой силы! У второго танка, видимо, детонировал боезапас, башню сорвало и бросило в сторону. В это время, Зимин и Толя уже заканчивали добивать оставшихся в живых немцев.
Мы расхреначили этот пост почти без последствий для нас. Когда вернулись к БТРу, осмотрелись. Казах на этот раз не увернулся. Его контузило от близкого взрыва, даже из уха кровь текла, но немного. Толя отделался порванным ватником. У Сани Зимина была рассечена щека.
– Слышь, унтер-офицер, о чем ты там с приятелем-то беседовал? – спросил я.
– Да поплакался я ему, сказал, что нас командир ждет, а тут топливо кончилось. Объяснил, что шланг порвался и бензин вытек. Ну, он проникся и помог, – развел руки Зимин.
– А танкист чего, против был?
– Ага, а ты как догадался? Все орал, что жаловаться будет. Не имел фельдфебель права нас заправлять. Я чего и стрелять начал, он ведь в танк полез по рации связаться. Доложить о «беспределе» пехтуры, ну и пришлось форсировать. Хорошо Толян понял все и гранату ему вдогонку послал, иначе…
– Ясно, – коротко закончил за него я и посмотрел на других.
Все остальные оказались целыми, особенно я. Одного танкиста только и успел завалить, и то – с третьей попытки. Связались с Истоминым, те были на ходу, ехали медленно, я посоветовал им поднажать.
Казаху в этот раз я запретил бегать по округе, заставил его поспать. Тот не сильно возражал, залез в кузов «Ганомага» и вскоре уснул. Я решил сам пройтись по окрестностям, не давал мне покоя патруль на двух мотоциклах. Если послали в одну сторону, почему бы не послать и в другую. Взял Круглова и Вано, Зимина с дедом оставил при БТРе со спящим казахом. Пройти удалось на два километра, когда впереди показались немцы, осторожно пробиравшиеся на двух «байках». Видимо, услышали. Еще бы, шумели знатно. Разглядели их случайно, скорее услышали. Три гранаты полетели в их сторону разом, оказалось не достаточно. Стрелять пришлось со всех стволов. Бой был на короткой дистанции, целиться просто было некогда. Даже руки затряслись. Вот ведь как, это тебе не с большого расстояния, тут противник смотрит тебе чуть не прямо в глаза. Страшно было. Это я потом понял, когда Вано меня по плечу ударил. Вроде не впервой, а все равно не по себе как-то.
Мотоциклам пришел писец. Оттолкали в кусты поглубже, туда же стащили ошметки немецких солдат. Думать было некогда, впереди, уже близко, Синявинские высоты, а там – жопа. Решил отправить Вано к майору с докладом, пусть решает, или двигаются вперед, или ждут нас обратно. Они как раз должны уже подъехать к месту ухоронки, где БТР стоит. Договорились так, если майор прикажет нам идти к ним, то пошлет Вано обратно к нам. Мы ждем два часа, если он не вернется, то выходим вперед. Идти-то надо быстрее. Хотя, если честно, лучше бы самолетом летели, там хоть шансы повыше. Не пройдем мы, думаю. И майор бешеный, именно из-за того же. Сам понимает всю несостоятельность операции. Для такой экспедиции нужно было или бойцов побольше, или самолет. Но самолет был недоступен, так как погода была просто «жесть». Хотя ведь мы же стольким бойцам сегодня жизни спасли, да еще и поучаствовали в избиении фрицев на железной дороге. Пушкари наши артиллерию немецкую уничтожили с нашей помощью. Окруженцев вывели, оружия им подбросили. Так что, ни фига не зря шли.
Сидели с Кругловым под елкой. Холодно уже, а костер развести нельзя. Разговор начался сам собой. Я видел, как его трясло, решил поддержать, хотя и сам-то еле отошел.
– Серег, мне раньше никогда не приходилось столько стрелять, а главное убивать. Чего-то страшно даже.
– Сам боюсь, но война же идет. Знаешь, я видел, сколько стреляют на передовой, нам-то хоть отойти можно. А там люди сидят без возможности отойти, ждут приказа, а он иногда и вовсе не приходит. В окопе жить, любому из нас, две минуты, если бой серьезный. Так что отдыхай, – я успокаивал Толяна, а сам думал, бля, ну почему я такой черствый, может, менталитет человека из будущего играет роль.
– Я ведь первый раз убивал, перед глазами стоит, – Толян зажмурился.
– Держи вот, – я достал из сидора флягу, – поправь здоровье, полегчает. Истомин рекомендует.
– А ты? – он взял флягу у меня из рук.
– Да я не пью. Язвенник. – Я засмеялся.
Толян тихо выругался.
– Ты еще смеяться можешь, а я так завыл бы, да боюсь немчуру привлечь.
Вспомнил, что сегодня уже десятое ноября. А ведь дорогу по Ладоге вроде в ноябре запустят. В конце ноября, если память не изменяет. Может, предложить майору подождать, хотя вряд ли согласится. Ему приказано торопиться. Ладно, будем посмотреть. Мы просидели в кустах не два, а три часа. Я решил добавить времени и не зря. Когда к нам вышел Вано, мы начинали собираться. Вано был весь в мыле. Еще бы, набегался.
– Майор приказывает вернуться, но в другое место. Мы по пути присмотрели, они остались там, а меня за вами послали.
– Хорошо, веди, – мы тронулись в обратную сторону. Через час Вано завел нас в такой бурелом, что еле продрались.
– Ты как хоть здесь шел-то? – едва увернувшись от ветки, которая чуть не хлестнула по лицу, спросил я.
– Да как-то пролез, ты бы видел, как мы технику протаскивали. Вряд ли сюда фрицы нагрянут.
Наконец мы увидели в темноте силуэты машин. Нас окрикнули, во, даже дозоры поставили.
– Стой, кто идет? – проговорили из темноты.
– Свои, – коротко ответил Вано и добавил, – три.
– Восемь, – произнес тот же голос.
– Давайте быстрее, командир заждался.
Эту систему паролей я сам и предложил Истомину, надо же, он вспомнил и решил воспользоваться. На сегодня видимо пароль 11. Майор встретил меня у палатки. Я заметил, что их стояло целых четыре.
– Жрать хотите? – спросил он вместо приветствия.
– Здравия желаю, товарищ майор, конечно, хотим, – ответил я.
– Пошли ко мне в палатку. Только сам собирался перекусить.
В палатке горела какая-то коптилка, Истомин выставил передо мной на ящик банку тушенки, положил хлеб и стал наливать что-то в кружку.
– Это ж водка, – поморщившись, заметил я.
– Это от простуды, – Истомин решительно пододвинул мне кружку.
– Вы же знаете, не пью я. Совсем! – вздохнул я.
– Чего и для здоровья не выпьешь? – удивленно поднял брови майор.
– Чаю нет? – тихо спросил я.
– Сейчас спрошу, вроде инженеры кипятили.
Он вышел, а я стал метать «тушняк». Когда вернулся майор, я уже вылизывал ложку.
– Вот, держи! – Истомин поставил передо мной котелок с дымящимся чаем.
– Зашибись, как раз его мне и не хватало, – я с вожделением взглянул в котелок.
– Как постреляли? – к моему удивлению, майор не кричал, даже голос не повысил.
– Нормально, ну никак не получается по-тихому.
– Ладно уж, по-другому тут и не получится. Чего думаешь предложить?
– Вот мелькнула мысль, а нельзя ли подождать немного.
– В смысле? Не понял?
– Насколько помню, скоро заработает дорога по льду Ладоги. По ней бы прошли легче, – высказал я точку зрения, хотя и понимал, что зря.
– Как скоро это произойдет? – навострил уши майор.
– В конце месяца, – робко ответил я.
– Ты охренел? У наших подопечных приказ – наладить производство к концу месяца. Каким образом этого достичь?
– Я не охренел, просто впереди – Синявино. Тут всего, если верить карте, километров двадцать. А там – жопа! В прямом смысле.
– Я помню. А вот ты забыл. Двенадцатого ноября состоится контрнаступление, я же говорил, будет большой налет авиации, под это дело операцию и рассчитывали.
– Вы уверены, что оно принесет нам пользу. В смысле поможет нам?
– А вот для этого и была нужна твоя группа. Общий план такой: подходим как можно ближе и ждем. Твои гаврики будут выдвинуты на самое острие. По их сигналу будем осуществлять прорыв. От берега в любом случае немцев откинут, сил хватит, мы должны просто во время успеть. А про Синявино – я помню. Говоришь, большие потери будут?
– Сейчас везде много убитых, но там, да, очень много.
– Война, – задумчиво произнес Петрович и продолжил: – Ты опять со своими пойдешь? Я так думаю, что приказывать тебе без толку, все равно найдешь доводы?
– Да зачем чего-то искать, просто пойду, да и все. Я нужен им.
– Ты и нам нужен. Всем.
Я достал трофейную карту, на ней было изображение котла, на Синявинских высотах. На данный момент у немцев там стояли два стрелковых полка со средствами усиления. Но по той же карте выходило, что туда идет танковый полк. А это уже серьезно. Чего бы наши не задумали, в этом месте им будут нужны серьезные силы. Майор говорил об авианалете, но у немцев прекрасно налажена взаимосвязь с авиацией, как бы не спустили на землю наших соколов, еще до того, как они смогут отбомбиться.
Глава 24
Выдвигаться решили рано утром. Сейчас все свободные от караула спали как убитые. В первую очередь, спали мои разведчики и я сам. Разбудили нас в пять утра. Светает поздно, успеем по темноте далеко пройти. Можно было бы раньше выйти, но Истомин решил дать нам отдохнуть. И так почти сутки на ногах. С утра, когда вылез из палатки, чуть не окоченел, ночью ударил мороз, не знаю, но думаю градусов двадцать. «Дубак» был серьезный. Быстро собравшись, глотнул чаю, Саня Зимин позаботился – молодчага. Стал собирать парней. Казах оклемался вроде, остальные в порядке. Вышли уже через двадцать минут. Хотел я ехать на «Ганомаге», но майор не дал. Слишком опасно было, пришлось топать.
– Зато не замерзнешь! – сказал с ухмылкой Истомин.
Двигались больше часа. Болота не промерзали, приходилось осторожничать, обходить. Иногда где-то в стороне вспыхивала стрельба, но довольно вялая. Партизаны или окруженцы, их тут вроде много должно быть. Не знаю. Еще через час услышали уже что-то посерьезней, похоже, мы где-то близко к позициям, отчетливо слышится грохот артиллерии.
– Серег, это чего, фронт? – спросил Зимин.
– Наверное, слышишь хреначат как? – показал я рукой в направлении грохота.
– Да уж, вроде даже огонь видно, – добавил Вано.
– А много там фашистов? – задал вопрос дед.
– Не знаю, должно быть много. Мало бы сюда не дошло, – заключаю я.
Дальше двигались молча, тишину нарушал хруст ледяного наста под ногами да редкие матюги, когда кто-нибудь запинался. Странно, но никого еще не встретили, хотя мы уже явно близко. Я чего-то представлял, что будут какие-нибудь штабы, госпитали или еще что, а вокруг – никого.
Вскоре послышался гул моторов, казах поднял в небо взгляд и указал рукой.
– Немчура, наши таким количеством не летают.
Я тоже поднял голову и увидел медленно проплывающую в небе тучу из самолетов. Шли они, делая пологую дугу, куда-то на северо-запад.
– Наверное, Ленинград бомбить, – произнес Зимин.
– Может быть. Смотри как их много, – откуда-то в небо устремились трассы выстрелов, зенитки долбили, но явно не попадая. Да и сложно это.
– Суки, весь город разбомбят, – показал кулак в небо Круглов, – я был в Ленинграде до войны, такой красивый город.
– Это точно, – поддакнул я.
– Тише вы, – рыкнул на нас Мурат. – Влево, метров двести, – он указал направление. Приглядевшись, я увидел вдалеке движение и не одно.
– Похоже, начинаются тылы, – продолжил Мурат.
– Скорее всего, – кивнул я. – Давай, Мурат, проверь, только как всегда – тихо.
– Обижаешь, командир, – шепнул он и пополз вперед.
Мы залегли, осторожно поглядывая вокруг.
– Наши это, – доложил вернувшийся через пять минут, казах.
– Точно? – переспросил я.
– Да! Вряд ли немцы могут ТАК ругаться. Крыли какого-то Евсюка.
– Ну, так только наши могут. Сидите здесь, – приказал я бойцам, – если все нормально, свистну.
Махнув казаху следовать за мной, я преодолел открытый участок и оказался в тени деревьев. Да, ни фига не лето, на нас ватники, но от холода все равно сопли застывают, не долетая до земли.
Передо мной что-то чернело, приглядевшись, понял – воронка. Ни хрена это не тылы, это же линия обороны, была. Вон и остатки полузасыпанных окопов. Двинулся дальше, через несколько метров наткнулся на изувеченный труп. Судя по остаткам формы – наш боец. Рядом лежала винтовка с расщепленным прикладом. Передернуло, бля, под бомбежку попали. Господи, да сколько их тут? Вокруг, то тут, то там, виднелись фрагменты тел. Некоторые были целы, но со множественными осколочными ранениями. Спустившись в траншею, пополз дальше, прислушиваясь. Где-то в стороне рвались снаряды. Слышалась редкая стрельба. Вдруг мне в затылок что-то уперлось, и тут же я услышал голос:
– Товарищ старшина, вот, гада поймал. Мародерит или шпионит тут.
Второй голос раздался где-то в стороне.
– Тащи его сюда, третий уже за утро. Чего они все здесь лазают? – Второй голос был с хрипотцой, явно не молодого бойца.
– Вставай, курва! – меня чувствительно пнули в бок. Ватник толстый, смягчил удар, но я все же сжался. – Вставай, говорю, а то еще добавлю.
– Хотя бы спросил для приличия, кто я такой. А вы сразу пинаться, – недовольно пробормотал я и оглянулся, пытаясь рассмотреть казаха.
– Заткнись, сейчас доведу до старшины, он и спросит. Или шлепнет, как и других, – угрюмо проворчал мой конвоир.
Во дела, как встречаюсь с кем-то на фронте, обязательно бьют. Пока не буду нашим свистеть, а то, правда, шлепнут, не спросят, как зовут. Пройдя метров пятьдесят по траншее, увидел кучку бойцов. Сидели все вместе на дне окопа. Кто-то курил, кто-то дремал. При моем приближении поднялся один красноармеец.
– Наверное это и есть, старшина, – подумал я, глядя на человека лет пятидесяти, в каске и с ППШ в руках.
– Да сколько их еще там ползает? – спросил кто-то.
– Кто такой? – задал вопрос старшина.
– А вы кто, что можете задавать вопросы? – ответил я по-еврейски.
– Ты гля, какой борзый, – опять раздался чей-то голос, но старшина, не оценил шутку.
– Голованов, замолкни! – приказал он и повернулся ко мне. Внимательно оглядел меня и, видимо, что-то почуяв, ответил:
– Старшина Евсюк, – коротко пробормотал он, не вдаваясь в подробности.
– Младший лейтенант государственной безопасности Новиков, кто у вас за командира, старшина?
Все сразу подскочили, старшина выпрямился, а ствол, упиравшийся мне в спину, опустился. Я достал корочки и показал их старшине.
– Извините, товарищ лейтенант, – стал извиняться старшина, застегивая ворот на гимнастерке.
– Отставить, старшина, сядьте все, а то немцы увидят. За бдительность – хвалю, но ты, – я повернулся к бойцу, который меня поймал, – все-таки не пинайся, до выяснения. Вдруг какого генерала затопчешь, – и я усмехнулся.
– Виноват, – тихо сказал парень и уставился в землю.
– Ладно, проехали. Кто, говорю, главный у вас? – повторил я.
– Капитан Лобачев!
– Капитан?
– Да, командир батальона погиб, капитан и принял командование.
– Ясно, отведите меня к нему. Хотя, отставить. Старшина, я возьму у вас этого ретивого служаку? – указал я на своего пленителя. Тот опять стушевался.
– А куда, товарищ лейтенант, можно спросить?
– Тут недалеко, туда, откуда он меня привел. Я не один здесь.
– А сколько вас? – навострил уши старшина.
– Увидите, – коротко бросил я. Пройдя по траншее обратно, пригнулся и, выйдя с позиций батальона, я три раза свистнул. Тотчас откуда-то вылез казах, затем показались остальные.
– Ты чего, рядом прятался? – спросил я у Мурата.
– Да, видел как тебя скрутили, хотел уж выручать идти.
– Хорошо не пошел, тут ребята бдительные и злые, – показал я на совсем смущенного бойца. – Да ладно тебе, успокойся, не было ничего.
Парень шумно выдохнул и улыбнулся. Наверное, подумал, что я его теперь загоняю.
– Мурат, собирай всех, будете ждать меня здесь, с этими веселыми парнями. При опасности уходить в лес. Все понятно?
– Да, командир.
– Вперед. Ну а с тобой, боец, мы пойдем к твоему начальству. Веди.
Парень козырнул, повернулся и пошагал в глубь оборонительных сооружений. Хотя, какие тут сооружения, все раздавлено давно. Бойцы больше в воронках сидят, чем в окопах, только брустверы небольшие накидали.
Капитан встретил меня настороженно, на его лице читалась накопившаяся усталость.
– Здравия желаю, товарищ капитан, младший лейтенант госбезопасности Новиков, – я протянул ему документы.
Тот внимательно их изучил, поднялся, вернул документы и протянул руку.
– Будем знакомы, капитан Лобачев. Каким ветром, лейтенант?
– Исключительно порывистым. Разведка местности. У меня приказ найти дорогу в обход Синявино, дорогу для транспорта.
– А чего там делать, к Ленинграду рветесь? – спросил капитан, прищурив глаза.
– Извините, товарищ капитан, большего сказать не могу, не имею права, – я развел руками.
– Ясно, где же я тебе дорогу найду, лейтенант? Видел ведь, сами как мыши ползаем. У меня бойцов осталось три десятка. С оружием – беда. Патронов почти нет. Со штабом полка нет связи, да и штаба-то, наверное, уже нет. Немец прет и прет, как ужаленный.
– Когда прибудет мое начальство, думаю со стволами и патронами, немного поможем, – я не врал, у всех гансов, что мы расхреначили по дороге, мы старательно собирали оружие, не брали только винтовки. Но там и автоматического скопилось навалом. И гранат было много. – Но пройти нам надо.
– Со стороны Ленинграда, под Шлиссельбургом, стоит наша дивизия, там, наверное, бойня. Немцы их окружить пытались, комдив, при последнем сеансе, говорил. Вот по нам и ударили, скинуть хотели и выйти в тыл основным силам. Все бы ничего, только связи нет, – махнул рукой капитан в отчаянии.
– Сейчас мои бойцы подойдут, да, наверное, уже в окопе, у нас радист с собой.
– Выручай, лейтенант! – вдруг вскрикнул Лобачев. – Мы ведь без связи больше суток, нас, наверное, похоронили уже. Вдруг приказ был отойти к дивизии или к наступлению готовиться, а нас просто не могут вызвать.
– Да ладно вам, товарищ капитан, сейчас позову радиста, попробуем связаться.
Выйдя из землянки, я быстренько сбегал к ребятам. Они и вправду уже сидели в окопе, вместе с бойцами капитана. Позвав деда, сказал, чтобы тот прихватил рацию.
Связь удалось наладить довольно быстро. Капитан доложил о ситуации, ему обещали помощь, вот только когда и в каком виде, умолчали. Вот блин, знать бы, что здесь такая жопа, можно было всех встреченных окруженцев сюда вести. Подождав, пока капитан наговорится, взял у него тангенту и спросил о важном для своей группы. Узнал, что соседям обещали серьезное подкрепление, это доказывало то, что говорил майор о контрударе. Также соседи сообщили о наступающей на них большой группе танков, сказали, что пока Лобачеву придется держаться, а мне посоветовали им помочь. Я сослался на задание, меня объявили трусом. Истомин приедет, посмотрим, может, и правда поможем, я ведь не против, но как начальство, не знаю. Потом связался и с Истоминым, сообщил ситуацию. Выслушал приказ сидеть на жопе и никуда не соваться. Обещал выполнить.
Читать бесплатно другие книги:
