Дочь Генерала. Книга 1 Кистяева Марина

Она ещё не отошла от его действий, как услышала твердый приказ:

– Обними мой торс ногами.

Девушка пискнула и уперлась руками ему в плечи, пытаясь оттолкнуть.

– Даша, – прорычал мужчина, сверкнув глазами. – Обними.

Она напоминала ему испуганную лань. Вроде бы и бежать надо, сломя голову. А куда?

Правильно, зараза ты этакая, никуда.

У Седого сместилась планка. Крышу сорвало.

Он искренне надеялся на свою выдержку. Всё-таки не мальчик. Видел в сексе многое. Женской вагиной его не удивишь.

Так он, наивный, думал.

Ему надо было уйти. Ведь знал, идиот, что если увидит Снегурку распаренной, с помутневшим взглядом, такую доступную, мягкую, не выдержит. Самоуверенность дала сбой, подвела его. Какой на хрен дорогой парфюм? Самый лучший афродизиак – естественный запах кожи. Розовой, безумно притягательной с едва различимыми капельками, что остались после парной.

Он не мог не прикоснуться.

А уж когда увидел мокрые трусики, которые ничего не скрывали! Обозначили красивые губки, щелку между ними, показали тонкую полоску волосков. Желание огненной лавой опалило пах. Член дернулся, яйца заломило с невероятной силой. Хоть доставай и дрочи. Он, долбанный маньяк, даже представил эту картину – как кончает Даше на живот и на грудь. Или на губы…

Его останавливало лишь одно – что она девственна.

Даже возникла идея – проверить. Так ли… Или его дурачат? Потому что если Снегурка соврала, расплата будет неминуемой. Он плюнет на все. На свою жизненную позицию не обижать женщин. Хотя некоторых и учил. Когда вступают во взрослые игры, надо уметь просчитывать ходы.

Стоит проверить. Определенно.

Потому что…

Он поймал Дашу в бассейне. Она с такой прытью сиганула, что он даже не успел рассмотреть её тело.

Тот момент, когда раздевал, не в счет.

Она снова попыталась его оттолкнуть. Уперлась ладонями, не понимая, что сопротивление только подогревает его страсть.

Доступная… Красивая. И в его руках.

Почти голенькая.

С ума сойти.

– Перестань вырываться. Хватит. Ты уже в моих руках, Даш. Будешь сопротивляться, разозлюсь. Тебе хочется находиться в компании злого мужика? По глазам вижу – нет. Поэтому делай, как я говорю, и всё будет хорошо. Не собираюсь я тебя тут трахать. Я только потрогаю. И да, тихо… Тихо, я сказал. Трогать буду. Сопротивляйся или нет… Тут тебе решать.

Она как-то разом перестала отталкивать его от себя. Лишь глаза распахнула ещё шире.

– Умница моя, – он едва ли не замурлыкал от накатившего удовольствия. – А теперь ножки закидывай. Хочу тебя чувствовать.

Время потекло медленно, растворяясь на слегка колышущейся от их движений воде. У самого Гриши всё вибрировало внутри. Прожженный циник и любимец женщин, что сидел в нем, искренне не понимал, почему он не может отодвинуть тонкую полоску никчемных трусиков и насадить желанную девочку на себя. По самые яйца. До упора.

Даша послушалась его. Крепче уцепилась за плечи. Сначала закинула одну ножку, потом вторую. Гриша сразу же подхватил её под попу, собственнически распластав пальцы.

Девушка прикрыла глаза и слегка откинула голову назад, не понимая, что тем самым сильнее провоцирует его, подставляя шею для поцелуев.

Или всё она понимала?

Гриша сжал зубы. Она дождется!

И одновременно с бушующей разрывающей его на части похотью приходило четкое осознание, что он не хочет её обижать. Никак. Она и так ни в какую не хотела подпускать его близко, всё время сопротивлялась. Будь её воля, она давно бы уехала из этого дома. Он, конечно, нашел бы её, и они поговорили бы иначе. Пока же нужно исходить из того, что имеется.

Нет, не обидит. Как бы ни хотелось…

Он наклонил голову и впился губами в нежную кожу шеи. Даша ахнула. Громко, словно у неё разом закончился воздух в груди. По позвоночнику Седого пронесся электрический разряд, член дернулся сильнее, просясь в уютное теплое местечко, которое как никогда ранее находилось в соблазнительной близости.

Нельзя…

Зимин скользил губами, трогал, ласкал, ловя малейший отклик девочки. А он был! И сильный! Унося его за черту, где разум уступал эмоциям. Снегурка затрепетала в его руках, задрожала, и даже на мгновение Седому показалось, что она прильнула к нему плотнее. Ноготки вонзила в плечи – факт. И если в отношении любовниц он был категоричен и сразу же пресекал подобное, его раздражало, когда его пытались пометить якобы в неконтролируемом порыве страсти, Даше он позволил.

Ему, черт побери, даже понравилось! Зато появилась возможность ответить.

Он нагнул Снегурку сильнее, уже добираясь до сладкой соблазнительной ложбинки на груди.

Её грудь прикрывала вода. Прикрывала слабо, и если бы не приглушенный свет в комнате, он давно бы всё рассмотрел бы ее. Какого цвета ареолы сосков… Какой формы сами соски? Маленькие или чуть вытянутые? В зубах появилась ломота, до такой степени захотелось сжать её соски губами.

Григорий где-то всё же потерял контроль. Он сосредоточился на шее и груди Даши, позабыв про руки. Его палец самопроизвольно отодвинул намокшую ткань трусиков и скользнул за неё.

К слегка припухшим складочкам.

Чтобы сразу по привычке проникнуть внутрь.

Снегурка дернулась в его руках, сильнее царапнула плечи и почти различимо выдохнула:

– Грииишааа…

Утром Снегурка завтракать не пришла.

Собственно, и самого завтрака тоже не было.

– Григорий Максимович, тосты?

– Давай.

Сам он начал делать фреш. Кофе – потом.

То, что Даша не спустилась – плохо.

Каково?..

Он её вчера отпустил. Хотя хотелось сцапать и утащить к себе в комнату, как неандертальцу. Поставить на четвереньки, намотать волосы на кулак и трахать, пока в яйцах не перестанет звенеть.

Её тихий стон с его именем долго будет звенеть в его ушах.

Этот стон пробрал его до костей. Опрокинул на лопатки. И возникла потребность слышать его снова и снова. Но чтобы Зимин придавливал Снегурку своим весом, жадно и резко вторгаясь в её сладкое узкое тело.

– Даша не вышла завтракать. Может, что с ней случилось?

Вопрос Антона вывел Седого на новые эмоции. Он поставил стакан с соком на стол, аккуратно, медленно и негромко спросил:

– Антон, ты самоубийца?

Парень непонимающе моргнул, подавшись назад, упираясь спиной в спинку стула.

– Григорий Максимович, вы о чем говорите?

– О том. Я тебе, кажется, говорил. Ты не понял.

Бледность проступила даже сквозь загар и легкую небритость.

– Я всё понял, Григорий Максимович. Девочка – ваша. Не претендую. Не смотрю. Не трогаю. Я лишь волнуюсь. За неё, как за человека. Мало ли что.

Вот это «мало ли что» подбросило Гришу на ноги.

Он, глотая ревность и мучаясь уже привычным утренним – да и не только утренний, мать вашу! – стояком и подумать не мог, что со Снегуркой могло что-то случиться. Девочка могла элементарно заболеть! Поднялась температура, например. Да мало ли что!

В доме имелась шикарная аптечка. Как говорится, на все случаи жизни. Причем с такими медикаментами, которые никогда не будут продаваться в розницу.

Григорий в последний момент, скорее инстинктивно, чем осознанно, удержал стул от падения. Кофе неприятно горчил во рту. Ему самому необходимо было подумать про здоровье Даши. То, что она заговорила – прекрасно. Но проблемы со здоровьем не решены. Ранее он хотел ей предложить медикаменты, побоялся вызвать аллергию или кому. Возможно, у Снегурки есть противопоказания.

Он успел выйти из-за стола, когда услышал легкие шаги.

Их услышал и Антон, сразу подобрался, готовый уйти.

В дверном проеме показалась Даша. В его футболке и в лосинах.

Босая. Снова. Да что ж такое!..

Волосы заплетены в две косы, которые она перекинула через плечи на грудь. Истинная Снегурка, как пить дать. Шубки со снежинками да кокошника не хватает.

От той Снегурки, что они привыкли с раннего детства видеть на открытках и по телевидению, а также на утренниках её отличало ещё одно – заплаканные глаза.

Вид слегка припухших глазок с красноватыми следами неприятно поразил Григория.

– Здравствуйте.

Её голосок прозвучал хрипло. Ей по-прежнему было больно говорить. Слова доставляли дискомфорт в горле.

– Привет, Даша, – вкрадчиво ответил он.

– Доброе утро, – вторил ему Антон.

Григорий попутно отметил, что голос водителя прозвучал довольно нейтрально. Вот и славно. Больше Зимин с ним беседовать по поводу Даши не будет. И так довольно много раз предупреждал.

Если Антон и обратил внимание, что она заговорила, не подал виду.

– Проходи, Даш. Что будешь на завтрак?

– Кофе.

– С тостами.

– Нет. Просто… кофе.

Она выглядела ещё робей, чем раньше. Жалась. Вся фигурка выражала некую надломленность.

И эти глазки…

– Я пойду, Григорий Максимович.

– Давай.

Даша прошла в комнату, пропуская Антона. Зимин проследил за водилой. Тот вышел, не посмотрев на Дашу даже мельком. Вот и славно. Каждый должен понимать своё место. Антон ему нравился. Преданный парень, и до «гляделок» на Снегурку у него к нему претензий не было. Ни одной. Хотелось бы думать, что и дальше не будет. При необходимости он с Антоном попрощается без сожалений.

– Как самочувствие, Даша? Горло сильно болит?

– Нет, – она негромко кашлянула.

– При разговоре дискомфорт есть?

Григорий поставил чашку под кофемашину.

– Немного.

Даша опустилась на диван, и сразу подобрала ножки, сверкнув розовыми пальчиками. Где её носки?! Почему она их не носит? Свои что ли выдать…

– Значит, будем разговаривать. Наконец-то, пообщаемся. Надеюсь, Снегурка ты понимаешь, что разговор будет долгим? И продуктивным.

– Продуктивным?

– Да. Я хочу получить ответы на интересующие меня вопросы. Кофе готов. Сахар? Сливки?

– Нет. Ничего…

Она хотела подорваться и ринуться ему навстречу, но Гриша остановил её:

– Я подам.

Снегурка подобралась, выпрямила спину и покраснела.

– Спасибо.

Чашку у него принимала осторожно. Как же, а то вдруг до него дотронется! Пальчиками своими.

Сжав зубы и передав ей чашку, Зимин развернул стоящий неподалеку к ней стул, оседлал его, положив руки на спинку, и требовательно сказал:

– Рассказывай.

Даша не спешила выполнять его распоряжение. Поднесла аккуратно чашку к губам, сложила их трубочкой и чуть ощутимо подула. Григорий сам не понял, что завис, наблюдая за её нехитрыми манипуляциями. По крови снова потекла раскаленная лава неудовлетворенности и жажды заполучить себе эту девочку с колдовскими зелеными глазами.

– Что… рассказывать?

– Почему оказалась на дороге в тот злополучный вечер. Почему шарахаешься от меня, как от прокаженного. Почему глаза заплаканные.

Даша грустно улыбнулась, обхватила небольшую, по сути, чашку обеими руками и ответила:

– Плакала, потому что страшно и грустно. Чувствую себя в западне. Шарахаюсь от вас, потому что вы говорите, что не тронете и тотчас лезете в трусы, – сглотнула и продолжила: – Оказалась на дороге, потому что сбежала из чужого дома, где меня пытались… подложить под мужчину. Вот и все. Как-то так.

Иногда правда воспринимается двояко. Все мы требуем честности в отношении себя, но не всегда готовы услышать её.

С Григорием случилось нечто подобное.

Его Снегурка ответила на поставленные вопросы. И каждый ответ ему не понравился.

– Начнем по порядку. То, что тебе грустно… Ладно, это я ещё как-то могу принять. Всё-таки ты в незнакомом месте снезнакомыми людьми. Дальше. По поводу «трогать». Даша, тут готов протестовать. В мужском понимании… трогать – это чуть больше, чем то, что я… – Гриша тормознул, не в состоянии подобрать слова, что для него оказалось неприятным сюрпризом. – Что было вчера между нами. Это мы ещё обсудим. И подробнее разберем. Меня больше заинтересовало последнее. Кто и под кого тебя пытался подложить?

Даша опустила глаза, сделав вид, что нашла нечто завораживающе интересное на дне чашки. Отвечать не спешила. И это было плохо. Потому что чем дольше она молчала, тем активнее работало воображение Зимина. Он такого мог надумать про «подкладывание». Начиная от подстав ему лично и заканчивая продажами вот таких невинных красивых Снегурок извращенцам. Девственность неожиданно резко скакнула в цене за последние годы. Григорий вспомнил, как слышал недавно про «подарок» на пятидесятилетие одному крупному столичному бизнесмену. Решили друзья встряхнуть якобы старичка. Подарили ему «девочку», молодость вспомнить.

– Нет, Григорий.

Её мягкий отказ он воспринял спокойно. Ожидал нечто подобное.

– Не хочешь говорить, значит? Зря. Не доверяешь?

И снова тихое:

– Нет.

Гриша чуть подался назад, уперев раскрытые ладони в спинку стула, и прищурился.

– Я узнаю. Как только закончится буря.

Его слова не понравились Снегурке. Легкое изумление промелькнуло в глазах, она поспешно моргнула, чтобы скрыть эмоции.

– Зачем вам узнавать?

– Хочу понять.

– Что?

– Не что. А кто. Кто тебя обидел.

– Не понимаю…

– Что тут не понимать, Снегурка? Мой интерес к тебе очевиден.

Разговаривать с ней оказалось приятным занятием, несмотря на то, что сейчас она напоминала ежика, готового спрятаться и выставить иголки.

– Как ваша фамилия, Григорий?

– Давай-ка на «ты», Даша. Это первое. Второе, Григорий – слишком официально. Не имею ничего против домашнего «Гриша». Моя фамилия Зимин.

Подобного вопроса он ожидал. Если девочка хотя бы поверхностно интересуется теми, кто владеет заводами и пароходами, или при ней велись соответствующие беседы, она отреагирует на его фамилию.

Так и получилось.

Рука с чашкой замерла, а потом медленно опустилась на колено.

– Григорий Зимин… Я точно слышала что-то про вас.

– Про тебя, – поправил он, затаившись.

– Про тебя, – послушно повторила она, сильнее хмурясь.

– И что ты про меня слышала?

– Не помню.

– Врать нехорошо, Даша.

– Откуда мысли, что вру?

– Интуиция.

Не будет же он ей рассказывать про курсы нейролингвистического программирования.

– У тебя хорошо развитая интуиция.

– Даша, не уходи от ответа.

– А если я не хочу отвечать?

– Придется.

– Придется – и всё тут, да? – голос Снегурки дрогнул, и она поспешно поджала губы. Даже ножки притянула плотнее к груди. – Странный разговор у нас получается, – она прокашлялась. – Как это выглядит с моей стороны, хотите… хочешь расскажу?

– Хочу.

Черт побери, барышня, знала бы ты, что я хочу с тобой сделать!

– С тобой сложно. Очень. Мой паспорт у тебя. Ты видел, сколько мне лет. Я молодая девушка, ты взрослый мужчина. На вид тридцать два-тридцать четыре года.

– Тридцать два, – решил он всё же уточнить.

Проницательная…

– Не суть. Всё равно разница гигантская. Лично для меня – астрономическая.

– А вот это неприятно.

– Я продолжу?

– Давай.

– Я хочу сказать, что… не привыкла к общению с настолько взрослыми мужчинами. Я тушуюсь. Смущаюсь. Не знаю, что говорить. Это… сложно. Но ещё сложнее понимать, что меня… – она снова прокашлялась, – не воспринимают никак. Наверное, я изначально повела себя неправильно, раз… такое отношение. Твой вопрос про девственность – тому подтверждение. Я искренне убеждена, что если бы не была… девственницей, вы бы… ты бы меня давно принудил к сексу, не обращая внимания на мой протест. Это тоже относится к твоему первому вопросу.

Седого неприятно торкнуло. Не успел он ответить, как услышал негромкое продолжение:

– Не факт, что и не принудишь.

Он разозлился. В его жизни бывало разное. Но воевал он в основном с мужчинами и прожжёнными дамами, которых и дамами, порой, язык не поворачивался назвать. Отдавал указания, не делающие ему чести, не потому что очень хотел, а потому что обязан был.

И тут сидит перед ним мелкая зарвавшаяся пигалица, вокруг которой он черт знает который день подряд разводит хороводы, и которая с невинными пусть, бл…ть, и заплаканными глазками говорит, что он её принуждает. Зимин! Который привык, что любая особь женского пола, на которую он обратит внимание, сама скидывает трусики на полпути к кровати.

Как здесь удержаться, чтобы не запустить стул в стену, не сорваться, не перекинуть заразу через колено и не выпороть? Именно выпороть, чтобы задница горела огнем! И сидеть она на ней не могла день минимум.

– Если бы я был таким ублюдком, каким ты меня только что выставила, барышня, я бы давно тебя нагнул и трахал куда и как хотел. Но спасибо за правду. Ценю.

Видимо его слова прозвучали резко, потому что Снегурка как-то подорвалась.

– Я ещё кофе…

– А ну села на место. Мы ещё не закончили разговор. И много кофе с утра вредно. Продолжай. Ты же не договорила. Хочу послушать дальнейшие твои впечатления от общения со мной.

– Ты разозлился.

– Есть такое дело. Ты активно эти дни намекала, что от меня веет насилием, сегодня открыто заявила.

Девушка занервничала.

– Я не туда ушла в разговоре, извини, – она провела рукой по лицу. – Просто ты… давишь. Очень сильно. Я не могу расслабиться в твоем обществе.

– Давлю, значит.

– Да. Поэтому и говорю, что сильно чувствуется разница в возрасте. А ещё… Сила. Я не знаю, как объяснить. Та самая давящая… Я бы любого из своих ровесников послала куда подальше, с тобой же…

– Хм. Ну да, меня посылать не надо.

Он даже улыбнулся. Хорошо, что хоть не оскалился.

Вот тебе и Снегурка. Уделала его по всем фронтам. Аккуратно.

С одной стороны, Зимину оказалась полезной информация о том, что о нем думает девочка с двумя косами и розовыми пальчиками – его личным фетишем.

С другой стороны, если бы его спросили, изменилось ли в нем что-то, собирается ли он как-то иначе вести разговор и контролировать свои действия, он бы, не колеблясь, ответил отрицательно.

Не такое слышал.

– Сколько будет ещё бушевать метель?

Переводит тему. Аккуратно так.

– Откуда ж мне знать. День, два, а то и больше.

Снегурка вздохнула и закусила губу.

– Я очень хочу отсюда уехать.

Зимин не смог удержаться от ироничной ухмылки.

– Я только вот что не пойму, Даша. Ты производишь впечатление неглупой девочки. Осторожничаешь. Присматриваешься. Стараешься максимально меня не провоцировать, хотя у тебя не всегда получается. Даже сейчас. Ты не идешь на контакт. Не желаешь со мной вести диалог. Настраиваешь себя против меня. Настраиваешь, не спорь. Ты сознательно меня не подпускаешь ближе. Но сейчас заявляешь, что хочешь уйти. Уехать. Отлично, я понимаю твоё желание. Только у меня тогда ещё один вопрос: а как ты это сделаешь?

Она не ожидала от него подобной напористой агрессии, приправленной цинизмом. Растерянно заморгала, снова вцепившись в несчастную чашку.

Григорий продолжил:

– Я даже доставлю тебя до той точки, откуда забрал. Отвезу. На этом, предположим, мои джентльменские порывы завершатся. Рассказать, что тебя ожидает? С машиной можешь попрощаться. Если её никто не разобрал и не эвакуировал, можешь, конечно, попытаться это сделать. Думаю, чек за эвакуацию будет соответствовать стоимости трети машины. Да, вряд ли трасса будет полностью очищена. Не знаю, тут надо подумать над развитием событий. Может, я и нагнетаю краски, и с машиной всё отлично. Вызовешь кого-то, приедут с бензином. Стоп, там у тебя же дело не в бензине, а в поломке. В общем, надо разбираться. Я этого делать не буду. Избавишься от моего общества окончательно и бесповоротно, раз оно тебя так угнетает.