Сын своего отца Кистяева Марина
– Посмотри на меня.
Слава, точно сомнамбула, выполнила его просьбу.
Она смотрела на любимое лицо мужчины и почему-то не видела его.
– У тебя шок. Сейчас ты будешь умненькой девочкой, встанешь и поедешь со мной.
В дом вошли чужие люди. Она слышала шаги, приглушенные голоса. Они пришли за Анатолием… за его телом.
Каждую мышцу Славы сковало холодом, и девушка покачала головой.
– Ты мог его ранить. Не убивать.
Иван сжал челюсти с такой силой, что послышался легкий скрип.
– Слава, всё хорошо. Поехали со мной.
– Ваня, ты меня слышишь?.. Ты. Убил. Человека.
– Он… – начал говорить Иван, но резко замолчал. Потом поднялся и рывком поднял Славу. Та вскрикнула. Но Ковалю оказалось мало. Он встряхнул её, отчего голова девушки качнулась вперед-назад, как у тряпичной куклы. – Приди в себя, Слава!
– Не кричи на меня, – упрямо повторила девушка. – И… не трогай.
Чуть позже она поймет, что именно последние слова привели к сходу лавины, к стихийному бедствию.
Лицо мужчины изменилось до неузнаваемости. Челюсти сжались, выступили вперед, ноздри раздулись от бешенства.
Одно мгновение – и крепкие руки переместились на талию, подхватили Славу и усадили на стол. Девушка запротестовала, уперлась руками в грудную клетку Ивана, до конца не воспринимая, что происходит.
Всё, как в тумане…
Осознание случившегося придет потом. И оно раздавит, приплющит пластом.
– Не трогать тебя?! Да что мы говорим, – его слова сочились ядом, который ранил и оставлял следы на бледной коже девушки. – Я трогал и буду тебя трогать, Веснушка, запомни это! И да! Я не претендую и никогда не претендовал на роль святоши! – он сжал ладонями её лицо не больно. Скорее, ощутимо. Но так, что не вырвешься. Иван зафиксировал её голову, чтобы Слава смотрела ему в лицо. В пылающие яростью холодные серые глаза. – Но…
Он сделал паузу, за время которой земля в восприятии Славы остановилась.
– Никто из нас не хороший и не плохой. Ты, возможно, исключение. Я не буду оригинальным и не стану говорить, что моё темное «я» потянулось к свету. Эти признания неуместны. Я в своем праве защищать то, что мне дорого и тех, кого я люблю. И если для защиты своей семьи мне потребуется убить, расчленить и прикопать останки во дворе, я это сделаю без зазрения совести.
– Ты…
– Кто я? Чудовище, милая? – не сказал – выплюнул Коваль, скалясь, отчего его верхняя губа дернулась, придавая мужчине более агрессивный вид. – Если ради твоей безопасности мне придется убить дюжину ушлепков, я это сделаю. Потому что жизнь, она, млять, такая! Умеет, сука, бить по самому больному! Я тебе сейчас неприятен, да? Отталкиваешь? Как ты там сказала? Не трогать тебя? А если я трону, что тогда, сука? Ещё как трону, то что?
На Славе было простое льняное платье. Достаточно свободное. Когда Иван сажал её на стол, оно уже задралось, обнажая колени.
Дальше последовало какое-то необоснованное безумие. Продолжая нависать над ней, яростно дыша, морально подавляя Славу, пугая её и медленно сужая реальность до сверкающих решимостью антрацитовых глаз, на дне которых зарождалось нечто ужасное. То, к чему Слава никогда не будет готова.
Она открыла рот, не зная, что скажет, но не успела. Иван сжал шею девушки сзади, зафиксировав её иначе. Второй рукой рваными жестокими движениями задрал подол платья.
На Славу нашло оцепенение. Один ужас перерастал в другой.
Она снова открыла рот, жадно хапнув воздух. Но он не проникал в легкие, застрял в горле.
Мир закружился перед глазами.
– Что? Не нравятся мои прикосновения, а, Веснушка? А утром ты кайфовала! А сейчас, значит, нос воротишь от моих рук? Что, запачкались они кровью? Так, милая, я больше скажу, они по локоть в крови! И ими я трогаю тебя! И буду!
Он с силой сжал бедро, оставляя на нем синеватые отметины.
Слава что-то пискнула, жалобно, надрывно.
Нет… Её мир не может рухнуть… Только не сейчас.
И не здесь!
Глаза Ивана прищурились. Мужчина глухо застонал и рванул девушку на себя, отчего та едва не слетела со стола. Она непременно упала бы, если бы Иван своим телом не удержал её. Он впечатал её в себя почти до боли и набросился с поцелуем, обжигая и травмируя губы. Слава не успела отреагировать, как он всунул язык между раскрытых губ.
Так мужчина её еще не целовал. Больно. Надсадно. Кусая и царапая.
Клеймя…
Оставляя на ней свои следы.
Славу прорвало, и долго сдерживаемые слезы побежали по щекам. Девушка не вырывалась, не билась.
Её держали крепко. И просить… Она знала: бессмысленно.
Но это же Иван… Её Ваня…
Он оторвался от неё так же неожиданно. Отодвинулся на несколько миллиметров и глухо, едва слышно, почти не размыкая губ, выдохнул:
– Ты плачешь…
Почему-то в его голосе слышалось удивление. Или даже недоверие.
Секунда сменялась другой. Слава не двигалась, сидела, не шевелясь.
Иван в прямом смысле этого слова оттолкнул себя от неё, как пьяный, шатаясь, сделал шаг назад, покачал головой, точно сам для себя что-то решая, развернулся и вышел из кухни.
Славу больше никто не держал, и она рухнула на пол, вовремя успев выставить ладони, чтобы не удариться лицом о плитку.
Физической боли девушка не чувствовала.
Душевная полностью поглотила её.
Глава 25
Слава знала, что Иван не придет.
Ни ночью.
Ни на следующий день.
Она говорила себе, что и не ждет.
Он – убийца! Он плохой человек.
Он…
Она снова скатывалась в истерику, зажимая рот рукой и отказываясь думать, прячась от себя в ванной.
В доме ничего не напоминало о случившейся трагедии. Пришли люди и убрались. Извинились за причинённые неудобства. Даже, черт возьми, полы в кабинете отмыли и дедушкины вещи, сброшенные на пол, тоже почистили.
Слава долго приходила в себя.
Сначала с час сидела в ванне. Набирала воду, та остывала, тогда девушка снова включала кран. И плакала. Успокаивалась и снова плакала.
Он не тронул её…
Мог.
Но не тронул.
Но он…
Не её человек, понимаете?
Не её.
Или… её?
Откуда ей знать, кто предназначен Судьбой? И почему после очередной поездки к шаманам дедушка начал постоянно вести разговоры о Ковалях?
Воскресенье Слава провела, забаррикадировав дверь и отключив телефон. Она не помнила, ела ли вообще. Вроде бы чай пила с печеньем. Ничего другое не лезло в горле.
Вечером в доме начала уборку сама. Никто не уберется так, как хозяйка! Ни одна клининговая компания! Она драила всё, что видела. Чистила, протирала, отправляла в стирку. Когда дошла до кухни, села на пол и долго смотрела на стол.
Иван не тронул её… ушел…
В понедельник Слава позвонила в универ и сообщила, что заболела. Какую она будет потом предоставлять справку – не думала. Не до неё. Придумает что-нибудь. Или не будет. Ложь ей всегда плохо давалась. Девушка ненавидела ложь и, когда приходилось изворачиваться, ненавидела себя за это.
Но иначе в эти дни Слава не могла.
Во вторник всё же вышла на учебу. Её отправили домой сами преподаватели.
– Ставрис, отлежись. В пятницу позвонишь и скажешь, как себя чувствуешь.
Как она себя чувствовала?
Хреново.
К тому же, стало ясно, что Иван убил Анатолия. Слава до последнего надеялась, что он его ранил, что тот в больнице.
Нет. Убил.
По её вине…
Вот от этой мысли её организм взбунтовался. Никто не заставлял Анатолия проникать к ней в дом! Вооруженным! Если бы он не навел на неё пушку, какова вероятность того, что Коваль выстрелил бы? Минимальная.
И всё же произошло убийство. И это… угнетало, давило, раздирало Славу изнутри.
Она спрашивала себя: а если бы Толя выстрелил? В неё? А что было бы, если бы Иван не пришел?
На этих вопросах она запретила себе думать о случившемся. Иначе сойдет с ума.
Было сложно заново учиться по утрам открывать глаза и принимать новый мир. Прежним для Славы он никогда не будет.
Она связывалась с девчонками, Наташа попыталась прикольнуться, что красавчик-олигарх бросил Славу. Слава скинула вызов. Ната перезвонила.
– Прости, бес попутал. И зачем сразу сбрасывать? Что за дурная привычка? Я, между прочим, могу и не перезвонить! А если серьезно… Слав, ты, конечно, у нас с прибамбасами и немного не от мира сего, но ты клевая! Так что не расстраивайся, перезвонит тебе твой красавчик и приедет. Лекции сейчас кину на мыло.
Иван не звонил и не приезжал.
Наверное, это правильно. Он подумал и принял решение, что им не по пути. Почему тогда так больно, точно тысяча демонов, восставших из ада, сдирали со Славы кожу живьем? Она пыталась учиться, пыталась читать. Выходило плохо.
Несколько раз брала в руки телефон и вертела его. Открывала, перечитывала их недолгие переписки. Коваль предпочитал звонить.
Неделя тянулась бесконечно долго. Девчонки снова в субботу позвали её в клуб, и снова Слава отказалась.
Она не хотела никого видеть. И улыбаться сквозь слезы, через силу тоже не хотела.
Кто-то умеет боль и отчаяние снимать весельем, пускаются во все тяжкие, заливают в себя алкоголь. Первый день, второй. И в какой-то момент боль притуплялась, отступала. Слава не относилась к числу таких людей.
В субботу она приготовила вкусный компот, выбрала книгу, перетащила на веранду кресло-качалку и отыскала клетчатый плед.
В доме было две веранды. Одна располагалась за домом, имела выход с кухни. Обычно Слава предпочитала её. Тишина внутреннего дворика располагала к душевному спокойствию.
Сегодня пришлось изменить обычному распорядку. Воспоминания о горьком поцелуе Ивана, случившемся на кухонном столе, бередили Славу. Ей же необходимо немного забыться. Поэтому пришлось выбрать меньшую веранду. К тому же выход на неё шел из библиотеки, что тоже было удобно при выборе литературы. Если не зайдет одна книга, Слава выберет другую. Правда, столика на этом балкончике не было, она убрала его с год назад. Девушка решила, что обойдется и небольшим пуфиком. Для удобства много не требовалось.
Компот поставила на порог.
Вечерело. Накануне прошел дождь, забрав с собой дневной зной. Поэтому старый видавший виды плед оказался как нельзя кстати.
Слава плотнее укуталась в кофту, открыла книгу и погрузилась в вымышленный фэнтезийный мир. Прочла несколько глав, но от чтения её оторвал звук резко тормозящего автомобиля, с юзом и с поднятием пыли и гравия.
С веранды хорошо просматривалась вся улица, их с дедушкой дом был тупиковым. Слава по-прежнему смотрела в книгу, хотя буквы и строчки запрыгали, размылись. Девушка постаралась не реагировать на приехавшую машину. Мало ли к кому… Через дорогу жили Афанасьевы, у них двое парней выросли: один заканчивал школу, другой уже работал. К школьнику иногда приезжали друзья на пару лет старше его и так же дрейфили, как сейчас.
Это к нему… Да, к нему…
Слава отчего-то зажмурилась.
Звук громко хлопнувшей двери заставил девушку вздрогнуть.
Дальше ничего не происходило.
Тишина…
Ни шагов к дому Афанасьевых, ни приглушенных голосов и смеха ребят.
Слава снова попыталась читать, заставляя себя не смотреть на подъехавшую машину. Любопытство уместно в меру, её не должна касаться жизнь других людей.
И всё же Слава не удержалась. Нет ничего предосудительного, если она посмотрит, кто приехал.
Девушка повернула голову, и мир взорвался.
Она ждала Ивана… Зачем лукавить? И всё же когда он приехал к ней, девушка оказалась неготовой. Адреналин в крови хлестанул, щеки тотчас затопил румянец. Слава сильнее вцепилась в книгу, точно та была последним оплотом её спокойствия.
Иван стоял у машины. Расстояние всё же было приличным, и Слава не могла в точности рассмотреть его лица. А очень хотелось… Он уперся бедрами в одну из дверей. Одетый в черные джинсы и такую же черную полностью распахнутую рубашку, он выглядел расхристанным. Своим видом, присутствием он кидал вызов окружающим.
А ещё у него в руках была бутылка с алкоголем.
Которой он отсалютовал Славе, как только увидел, что она посмотрела в его сторону, и принялся пить прямо из горла.
Слава, движимая инстинктами, отложила в сторону книгу и встала. Она не могла сидеть, невидимая сила толкала её вперед. Плед непременно соскользнул с плеч, но девушка в последний момент его удержала, сильнее сжав концы на груди. Для посиделок на свежем воздухе она надела теплую пижаму и не менее теплые гольфы.
Слава подошла к перилам и свободной рукой вцепилась в них. Теперь она стояла на метр ближе к Ивану.
Между ними двор… калитка…
И целые миры.
Его.
Её.
Иван сделал несколько глотков и снова посмотрел на Славу. Несмотря на разделявшие их десятки метров, его взгляд, как и вечность назад, обжигал. Он смотрел, прищурившись, и молчал.
Слава сильнее вцепилась в перила.
Пусть он хотя бы что-то скажет. Крикнет. Она не знала… Ей жизненно необходима была его реакция, его движение, чтобы она могла тоже что-то ответить, как-то проявить себя.
Но Иван ничего не говорил. Он снова поднял бутылку и уже не успокоился, пока полностью не допил её. Сердце Славы гулко заныло. Зачем он пьет? А что потом? Сядет за руль? Она пыталась рассмотреть, был ли кто-то в машине ещё. Пожалуйста, пусть будет. Он не может сесть за руль после целой выпитой бутылки! Он же пьяный, он может не справиться с управлением.
Надо его остановить.
Никуда не пустить.
К черту гордость! Гордой она станет завтра! Сегодня другие эмоции в приоритете.
Слава оттолкнулась от перил и быстро направилась к двери. Так. Главное затащить Ивана в дом. Ей почему-то казалось, что он будет противиться. Даже насмехаться над ней и говорить гадости. Люди под алкогольным опьянением не контролируют себя.
Она спешила. Правда, у основания лестницы на втором этаже остановилась, чтобы перевести дыхание. Грудь снова пекло, мелкая дрожь сотрясала всё тело. Если и дальше общение с Иваном будет проходить столь эмоционально, мини-инфаркт ей обеспечен.
И о чем она только думает…
Слава спускалась по лестнице, подыскивая слова, какие скажет Ивану при встрече. Пофиг. Главное завести его в дом и связаться с его людьми. Остальное – второстепенное.
Она почти спустилась, когда услышала юз шин по гравию. Сердце споткнулось в груди. Что за черт! Слава ускорилась, почти побежала, скинув плед, который мешал.
Иван не мог уехать! Какого лешего! Он же пьяный!
Как назло, дополнительный дверной ночной засов, которым она почти раньше никогда не пользовалась, и вот тут решила начать, не поддавался. Руки дрожали, соскальзывали с металла. Когда же Слава выбежала на крыльцо, машины Ивана на месте не оказалось.
Ей этого было мало, Слава, как была в носках, побежала по дороге к калитке, распахнула её и… лишь тогда обессиленно припала к столбцу.
Улица оказалась пустой.
Глава 26
На следующее утро Славу разбудил телефонный звонок. Девушка подорвалась, вскочила с кровати, едва не упала, запутавшись в простыне. Надо же, всегда оставляла телефон на прикроватной тумбочке, а вчера положила на трюмо.
Ещё не добежав до него, Слава бросила взгляд на настенные часы. 8–25.
Вроде бы и не рано, но кто может ей звонить в выходной?
Номер высветился незнакомый.
Пожалуйста… Пусть будет он… Пусть будет он…
Она надеялась услышать знакомый голос.
И услышала.
Но не тот.
– Слушаю.
– Привет, сестренка.
Надя.
От неожиданности Слава распрямила плечи. Как интересно…
Значит, несколько недель тишина. Ни слуха, ни духа, а тут ранний звонок.
– Здравствуй.
В трубке послышался смешок, от которого Славу передернуло.
Она её не простила и ничего не забыла.
– Ты в доме одна?
– К чему такой вопрос?
– К тому.
– Если ты позвонила хамить, я скидываю звонок.
– Нет! Подожди! Просто… – Надя выдержала паузу. Голос у названой сестры был странноватым, и лишь когда она продолжила, Слава поняла, что пьяным. – Ты просто скажи: Коваль рядом или нет?
У Славы брови поползли кверху.
– К чему такой вопрос?
– К тому, сука! – внезапно сорвалась на крик Надежда, чем ещё сильнее удивила Славу. У последней возникло желание всё же прервать разговор, но она пересилила себя. Надя звонила не просто так. Это очевидно.
– Выбирай выражения.
– Ах вот ты как заговорила… Да? Что, понравилось, как он тебя драл?
– Спасибо твоим стараниям, – тщательно выговаривая каждое слово, ответила Слава, чувствуя, как начинает злиться.
– Моим стараниям? – Надежда истерически засмеялась. – Конечно, моим! А ты что, правда думала, что я буду тебе помогать? С какой стати? Да тебе, дрянь, всегда всё доставалось просто так! Без всяких усилий! По щелчку пальцев! Это мне с раннего возраста надо было всё выгрызать! Зубами и когтями! Любой успех! А ты… ты ни хера никогда ничего не делала! И сейчас! Что, укатила с любовничком с базы? Да? А ты знаешь, что сделали со мной? Твой… отправил меня на границу с арабами! А ты в курсе, что они делают с женщинами? Знаешь?!
Слава прикрыла глаза…
«Дыши», – приказала себе.
– Надя, скажи мне, пожалуйста, вот что. Тебя удерживают в плену?
– Нет, конечно, что за бред ты несешь?
– Тогда кто, черт побери, тебя заставляет спать с этими арабами? – Слава перешла на повышенный тон, не замечая, как от злости впилась ногтями в мягкую кожу ладоней. – Кто? У тебя отобрали паспорт? Ты не можешь сегодня же всё бросить и вернуться домой? У тебя нет денег? Я вышлю! Говори куда.
– Ты! – по вибрациям и тону чувствовалось, что Надя задыхается от ярости, что ей нечего сказать. – Да пошла ты, сука!
– Я-то пойду. Но прежде послушай-ка меня. Ты родилась в хорошей непьющей семье. Случилась беда. Но семья от тебя не отвернулась. Мой папа принял тебя, как родную. Одевал, обувал. Помог поступить. Где тебе тут что пришлось выгрызать? Ты голодала? Слонялась по свалкам? Спала в подвалах? А в училище? – Слава перевела дыхание. – Тебя изнасиловали или что? Это ты сама решила стать подстилкой! Ты и только ты! Даже сейчас ты выбрала путь обвинения! Начни с себя. Ты меня предала. Ты меня отправила на базу, зная, что там будет Иван, и зная, что он меня примет за девушку легкого поведения! Ты слова мне не сказала, не предупредила, даже отговорить не пыталась. Потому что хотела что? Отомстить? Только за что? Поэтому нечего мне звонить и сетовать на Судьбу!
Слава кинула трубку. Девушку лихорадило. Снова раздался звонок с того же номера. Девушка протяжно выдохнула, взяла телефон и занесла номер в черный список.
Настроение, которого и так не было, упало ниже плинтуса. Слава шмыгнула носом, нашла взглядом плед, накинула его на плечи и направилась вниз. Там она вчера оставила ноутбук.
Всю ночь девушка ворочалась, не находя себе места. Переживала за Ивана. С ним могло случиться что угодно. Он мог разогнать машину до максимальной скорости, мог не справиться с управлением. Слава, грешница, даже звонила ему ночью. Его номер не обслуживался. Она накручивала себя час от часа.
Почему она не крикнула вчера с балкона, что выходит? Почему молчала, как дура? Почему…
Слава снова открыла ноутбук и начала проверять полицейские сводки. Её интересовали аварии и несчастные случаи. Она вчитывалась в информацию, грызла ногти. Так нельзя…
Просидев с час, прошла на кухню и заварила черный кофе. Сделала несколько глотков и с чашкой направилась наверх. В интернете не было информации про аварии с участием черного спортивного автомобиля.
Слава взяла в руки телефон и снова набрала номер Ивана.
Тот молчал.
Эта неделя далась Славе легче.
Лишь вечерами хотелось выть от отчаяния и тоски, которая с каждым днем становилась всё ярче, всё острее. Слава не представляла, что можно с такой оглушающей, неподдающейся вразумлению силой скучать по кому-то.
Занятия закончились раньше, и девушка долго гуляла по городу. Домой возвращаться не спешила. Началась сессия, сдавала она её успешно. Зубрила по ночам то, что пропустила. Ей не спалось. Девчонки с завистью говорили, что она схуднула. Слава в этом не видела плюсов. Вчера она решила, что будет заставлять себя есть, иначе не оберется потом проблем со здоровьем.
От несчастной любви никто не умирал.
Будет жить и она.
Прошло две недели с той злосчастной субботы. Много или мало – Слава не знала. Иногда ей казалось, что целая жизнь.
Девушка гуляла так долго, пока не заболели ноги. Поняв, что ушла в незнакомую часть города, долго добиралась до своего района с двумя пересадками.
К дому подходила, когда уже стемнело.
Слава всерьез задумывалась о водительских курсах. Пора двигаться дальше. Авантюристка из неё никудышная. На вторую часть лета можно спланировать какую-то интересную поездку, чем-то занять себя, а осенью начать присматривать автомобиль. Новый покупать она не планировала. Сначала надо научиться безаварийно ездить. Сегодня зайдет на сайт подержанных автомобилей и изучит предложения.
Ей необходимо себя чем-то занять. Встряхнуть мозги, перезагрузиться.
Слава вошла в дом, кинула рюкзак на диван и успела сделать себе чай, когда в гостиной прозвучал звонок. Гостей она не ждала.
Половина десятого… Такое ощущение, что незваный гость ждал её прихода.
Слава не загадывала, кто может стоять за дверью.
Звонили в калитку, что уже хорошо и безопасно.
Девушка не успела раздеться, поэтому вышла, как была – в джинсах и тенниске с большим воротником. На ноги надела балетки.
За калиткой стояла невысокая блондинка в изящном брючном костюме. Слава видела эту женщину впервые. Девушка остановилась в метре от калитки, немного хмурясь. Женщина, увидев Славу, приветливо улыбнулась и сразу же сказала:
– Ярослава, добрый вечер. Извините за поздний визит. Я рассчитывала с вами поговорить раньше. Меня зовут Екатерина Викторовна Коваль. Вы можете мне уделить полчаса?
Слава сразу поняла, чья матушка перед ней стоит. Она ожидала увидеть кого угодно, но не маму Ивана.
– Здравствуйте, – отозвалась девушка, переборов первое смущение. – Да, конечно, проходите. Сейчас открою.
Слава могла бесконечно гадать, зачем к ней пожаловала Екатерина Викторовна, но все ее домыслы были бы мимо.
– Пойдемте в дом. Что я вам могу предложить? Чай? Кофе? Воды?
– Воды, пожалуйста.