Протокол «Сигма» Ладлэм Роберт
Они принялись дергать за ручки дверей, но все попытки оказались тщетными. Кнопки дверных замков тоже не поддавались.
— Где ваш пистолет? — прошептал Бен.
— У меня его нет!
Автомобиль, включив дальний свет, выскочил на четырехполосную автостраду. Они теперь, несомненно, очутились за пределами города. Бен принялся обоими кулаками барабанить по плексигласовой перегородке, но ни водитель, ни пассажир с переднего сиденья даже не повернули головы.
Автомобиль резко свернул в сторону, и вскоре они помчались по неосвещенной узкой дороге, вдоль которой с обеих сторон тянулись почти сплошные барьеры из высоких деревьев, а затем так же неожиданно машина снова свернула и въехала в густую высокую темную рощу, где дорога заканчивалась тупиком.
Двигатель смолк. На мгновение воцарилась тишина, которую нарушал лишь слабый звук проезжавшего где-то вдалеке автомобиля.
Двое мужчин, сидевших впереди, похоже, совещались между собой. Затем пассажир вылез, обошел вокруг автомобиля и открыл багажник.
Через мгновение он возвратился к своей стороне автомобиля, держа в левой руке что-то, похожее на тряпку. В правой он сжимал пистолет. Водитель тоже вышел из машины и достал оружие из наплечной кобуры. Затем они отперли задние двери.
Водитель, который, похоже, был главным, распахнул дверь с той стороны, где сидела Анна, и махнул ей пистолетом. Она медленно вышла и подняла руки. Он немного отступил и свободной левой рукой захлопнул дверь, оставив Бена одного на заднем сиденье.
Пустынная проселочная дорога, оружие... ведь это же классическая бандитская казнь.
Второй фальшивый полицейский — хотя, возможно, они были и настоящими, какая разница? — подошел к стоявшей с поднятыми руками Анне и принялся обыскивать ее на предмет оружия, начав с подмышек. Его руки задержались на ее груди, затем он провел ладонями по ее бокам, просунул их между ног, где тоже слишком уж долго шарил пальцами, и прощупал ноги с внутренней стороны вплоть до лодыжек. Затем он отступил, похоже, решая, не представляет ли она опасности. После недолгого раздумья он взял свою тряпку — оказалось, что это мешок, — надел его Анне на голову и завязал вокруг шеи.
Водитель пролаял какой-то приказ, и Анна упала на колени, сложив руки за спиной.
Бен с ужасом следил за происходившим, ожидая, что же будет дальше.
— Нет! — пробормотал он.
Водитель выкрикнул другой приказ, и более молодой “полицейский” открыл автомобильную дверь, держа оружие направленным на Бена.
— Выходите медленно, — сказал он. Похоже, он свободно владел английским языком.
Не было ни единого шанса на то, что ему удастся убежать на оживленную дорогу или же схватить Анну и утащить ее в какое-нибудь безопасное место. Только не в том случае, когда ты стоишь перед двумя людьми, держащими оружие наготове. Он вышел из автомобиля, поднял руки над головой, и младший принялся обыскивать его. На сей раз он действовал куда грубее, чем когда шмонал Анну.
— No este enfierrado, — доложил “полицейский”. Вероятно, это значило, что оружия не оказалось. И добавил непринужденным тоном, обращаясь к Бену: — Любое резкое движение, и мы вас убьем. Понятно?
“Да, мне понятно, — подумал Бен. — Они убьют нас обоих”.
Ему на голову накинули воняющий конюшней мешок. Веревку на шее затянули слишком туго, так, что она душила его. Он абсолютно ничего не видел.
— Эй, полегче! — прохрипел он.
— Заткнись! — отозвался один из “полицейских”. Судя по голосу, это был старший. — Или я убью тебя, и твой труп будет валяться здесь, пока его не разыщут недели через две, слышишь?
Он услышал шепот Анны:
— Надо пока что во всем с ними соглашаться. У нас нет никакого выбора.
Он почувствовал, как ему в затылок уперлось что-то твердое.
— Встать на колени! — приказал голос.
Бен послушно опустился на колени и, не дожидаясь приказа, сложил руки за спиной.
— Что вы хотите? — спросил он.
— Заткнись, сука! — рявкнул кто-то из “полицейских”, и Бена ударили по голове чем-то твердым. Он застонал от боли. Похитители не желают говорить с ними.
Им предстояло умереть на какой-то заброшенной поляне, неподалеку от темной дороги, в глубине совершенно незнакомой ему страны. Бен подумал о том, как все это началось: на Банхофплатц в Цюрихе, когда он чудом остался жив, или все же с исчезновения Питера? Он вспомнил муки, которые испытал, оказавшись свидетелем убийства Питера в швейцарской сельской гостинице, но, вместо того чтобы деморализовать его, это воспоминание придало ему решимости. Если ему предстоит быть убитым здесь, то он по крайней мере может утешиться тем, что знает: он сделал все возможное, чтобы найти убийц брата, и если ему не удалось предать их в руки правосудия или выяснить, какова была их цель, то он все же сумел подобраться к ним вплотную. У него нет ни жены, ни ребенка, друзья через некоторое время позабудут о нем, но ведь для истории мира все наши жизни ничуть не длиннее, чем вспышки светлячков, порхающих в летней ночи, ну, а самого себя ему нисколько не жаль.
Еще он подумал о своем отце, исчезнувшем неведомо куда, и пожалел лишь о том, что ему так и не суждено узнать всю правду об этом человеке.
От этих мыслей его отвлек голос. Говорил старший.
— А теперь вы ответите на несколько вопросов. Что, черт возьми, вам нужно от Йозефа Штрассера?
Значит, они все же решили поговорить. Эти жлобы защищали Штрассера.
Он немного подождал — не начнет ли первой Анна — и, не услышав ее голоса, заговорил сам:
— Я адвокат. Американский адвокат. Я занимаюсь наследственными делами — в смысле, пытаюсь получить и передать завещанные ему деньги.
Его с силой ударили по голове сбоку.
— Мне нужна правда, а не твои го...ные выдумки!
— Я говорю правду. — Бен еле-еле ворочал языком. — Эта женщина здесь совершенно ни при чем — это просто моя подружка. Она никаким боком не причастна ко всем этим делам. Я взял ее с собой, она никогда не была в Буэнос-Айре...
— Заткнись! — в очередной раз взревел кто-то из “полицейских”. Носок ботинка врезался Бену в поясницу как раз напротив правой почки, и он грохнулся, ткнувшись лицом в землю сквозь грубую мешковину. Боль была настолько сильной и резкой, что он не смог даже застонать. А затем его так же жестоко ударили ногой в лицо, он ощутил вкус и запах крови и почувствовал, что вот-вот потеряет сознание.
— Стойте! — закричал он. — Что вы хотите? Я расскажу вам все, что вы хотите!
Бен кое-как поднялся на колени и согнулся, прикрыв лицо руками, задыхаясь от непередаваемой боли и чувствуя, как изо рта стекает кровь. Он напрягся в ожидании следующего удара, но какое-то мгновение ничего не происходило.
А затем раздался голос старшего, негромкий и деловитый, как будто этот человек намеревался высказать весомое утверждение в дружеском споре.
— Эта женщина не просто “твоя подружка”. Это агент Анна Наварро, и она числится в штате министерства юстиции Соединенных Штатов. Это нам известно. Эй ты, мы хотим узнать все остальное.
— Я помогаю ей, — сумел он выдавить из себя и тут же получил очередной резкий удар по голове с другой стороны. От боли ему показалось, что у него вот-вот лопнут глаза. Боль теперь сделалась постоянной, была настолько сильной, прямо-таки сокрушительной, и он подумал, что, возможно, не перенесет ее.
Затем последовала пауза, небольшой перерыв в пытке, сопровождавшийся полной тишиной: по-видимому, палачи ожидали, когда он снова заговорит.
Но Бен мало что соображал. Кто такие эти люди и откуда? От человека, называвшего себя Юргеном Ленцем? Из самой “Сигмы”? Для этого их методы казались слишком уж примитивными. Kameradenwerk? Это было более вероятно. Какой ответ может удовлетворить их, как положить конец избиению и предотвратить гибель?
Заговорила Анна. Уши Бена были заложены, вероятно, от крови, и он с трудом разбирал ее слова.
— Если вы защищаете Штрассера, — произнесла она удивительно твердым голосом, — то, конечно, вас должно интересовать, что я здесь делаю. Я прибыла в Буэнос-Айрес, чтобы предупредить его, а не добиваться его экстрадиции.
Один из мужчин рассмеялся, но она продолжала говорить. Ее голос, казалось, доносился откуда-то издалека.
— Вы знаете, что за несколько последних недель было убито множество товарищей Штрассера?
Никакого ответа не последовало.
— Мы получили информацию, что Штрассера должны убить. Американское министерство юстиции нисколько не заинтересовано в его захвате — если бы мы хотели, то давно уже сделали бы это. Какие бы ужасные вещи он ни совершил в свое время, его не разыскивают как военного преступника. Я пытаюсь предотвратить его убийство, и значит, мне можно говорить с ним.
— Ложь! — крикнул один из мучителей. Послышался глухой удар, и Анна вскрикнула.
— Стойте! — надтреснутым голосом выкрикнула она. — У вас наверняка имеются способы проверить, что я говорю правду! Мы должны встретиться со Штрассером, чтобы предупредить его! Если вы убьете нас, то очень сильно навредите ему!
— Анна! — заорал Бен. Ему было необходимо хоть таким образом связаться с нею. — Анна, ты в порядке? Скажи мне только одно: ты в порядке?
Ему показалось, что его горло сейчас разорвется, в голове пульсировала — нет, отчаянно билась! — невыносимая боль. Тишина. А затем ее приглушенный голос:
— Я в порядке.
Это было последнее, что он услышал перед тем, как весь мир исчез.
Глава 37
Бен проснулся в кровати в большой незнакомой комнате с высоким потолком и высокими окнами, из которых открывался вид на незнакомую ему улицу.
Вечер, доносящийся с улицы шум, мелькающие огни.
Худощавая женщина с усталым лицом, темно-каштановыми волосами и карими глазами, одетая в футболку и черные велосипедные шорты из лайкры, сидела, свернувшись, в кресле и смотрела на него.
Анна.
В голове пульсировала боль.
— Эй... — негромко окликнула его Анна.
— Эй! — отозвался он. — Я живой.
В памяти понемногу складывался вчерашний кошмар, но он никак не мог вспомнить, когда именно потерял сознание. Она улыбнулась:
— Как ты себя чувствуешь?
Бен немного подумал:
— Ну, примерно как человек, который упал с крыши небоскреба, а кто-то высунулся из окна десятого этажа и спросил у него: ну, как дела? А тот ему ответил, что пока все замечательно.
Анна хихикнула.
— У меня чуть-чуть болит голова. — Он повертел головой туда-сюда и почувствовал обжигающую боль, перед глазами замелькали искры. — А может, и не чуть-чуть.
— Тебя очень сильно избили. Я какое-то время думала, что у тебя сотрясение мозга, но, по-моему, все обошлось. Вроде бы. — Она помолчала и добавила: — Меня-то били совсем немного, они сосредоточились в основном на тебе.
— Настоящие джентльмены. — Некоторое время Бен пытался сообразить, где находится. — Как я сюда попал?
— Скорее всего они устали тебя бить или, может, испугались, когда ты потерял сознание. Во всяком случае, они доставили нас обратно в город и выкинули где-то в Ла Бока.
Единственный свет в комнате давала лампа, стоящая возле его кровати. Он начал соображать, что его лоб и бок перевязаны.
— Кто это сделал?
— Что ты имеешь в виду — кто они были? Или кто накладывал повязки?
— Кто меня починил?
— Moi[69], — сказала она, скромно склонив голову. — Медикаменты мне любезно предоставили в “Сфинксе”, в основном перекись водорода и бетадин.
— Спасибо. — Его мысли были расплывчатыми и медленными. — Итак, кто эти парни?
— Ну, поскольку мы живы, — сказала Анна, — то я думаю, что это местные громилы. Наемные бандиты, здесь их зовут pistoleros.
— Но полицейский автомобиль...
— Аргентинская полиция знаменита своей коррумпированностью. Многие из полицейских по совместительству работают pistoleros. Но я не думаю, что они связаны с “Сигмой”.
Это скорее всего “Kameradenwerk”, или что-то в этом роде — убийцы, которые заботятся о благополучии престарелых немцев. Их могли предупредить множеством разных путей. Во-первых, их мог поставить в известность хотя бы мой дружок из Интерпола — я назвалась не своим именем, но он мог видеть ориентировку. Не исключено также, что это сработала моя посылка, украденная из “Америкен Экспресс”. Или мой детектив — Мачадо. Или твой священник с пистолетом. Но ладно, хватит вопросов. Я не хочу, чтобы ты волновался.
Бен попытался сесть, почувствовал боль в боку и снова лег. Только сейчас он вспомнил, куда его били: в живот, в пах, по почкам...
Веки слипались, комната то расплывалась перед глазами, то вновь обретала четкость, и вскоре он уснул.
Когда он снова проснулся, еще стояла ночь, было почти совсем темно. Комнату освещал только свет, падавший с улицы, но и его Бену вполне хватило для того, чтобы разглядеть человеческую фигуру в кровати рядом с ним. Он почувствовал слабый запах духов Анны. “А теперь она не против того, чтобы разделить со мной постель”, — подумал он и снова провалился в сон.
Когда он проснулся в следующий раз, комната была ярко освещена. Бен попытался оглядеться, и его глазам стало больно от света. Он услышал шум льющейся воды в ванной и с усилием сел.
В облаке пара, кутаясь в банное полотенце, появилась Анна.
— Проснулся, — сказала она. — Как самочувствие?
— Немного лучше.
— Вот и прекрасно. Хочешь, я попрошу, чтобы принесли кофе?
— У них тут даже можно заказать кофе в номер?
— Да тебе явно лучше, — со смехом заявила она. — К тебе начало возвращаться чувство юмора.
— Я хочу есть.
— Понятно. Мы ведь вчера так и не смогли пообедать. — Она повернулась, чтобы уйти в ванную.
Бен был одет в чистую футболку и боксерские трусы.
— А кто меня переодел?
— Я.
— И трусы тоже?
— Хм-хм. Там все было вымазано кровью.
“Ну-ну, — подумал он, усмехнувшись про себя, — я ухитрился проспать момент нашей первой интимной близости”.
Анна отправилась чистить зубы и через несколько минут появилась снова, уже с макияжем на лице, одетая в белую футболку и фиолетовые спортивные шорты.
— Как ты думаешь, что же все-таки произошло? — спросил он. В голове начинало проясняться. — Когда ты звонила своему частному детективу, как-там-бишь-его, вас подслушали?
— Вполне может быть.
— Значит, теперь будем пользоваться только моим цифровым сотовым телефоном. Коммутатор “Сфинкса” тоже может прослушиваться.
Анна положила рядом с ним две подушки. Сегодня она не стала душиться, но от нее приятно пахло мылом и шампунем.
— Ты не будешь против, если я возьму твой телефон и позвоню в тот отель, из которого мы съехали? Мой вашингтонский друг, конечно, считает, что я все еще там, и, возможно, пытается со мной связаться.
Она сунула ему номер “Интернейшнл геральд трибьюн”:
— Расслабься. Почитай или поспи, как хочешь.
— Проверь, заряжен ли телефон. Можешь поставить его на подзарядку.
Он откинулся на спину и лениво пробежал глазами газетные страницы. Землетрясение в индийском штате Гуджарат, акционеры в Калифорнии подали в суд на компанию, оказывающую коммунальные услуги, лидеры мировых правительств собираются открыть Международный форум по вопросам здоровья детей. Бен отложил газету и закрыл глаза, но только для того, чтобы дать им отдых. Он уже вполне выспался. Он лежал и слушал, как Анна разговаривает по телефону с отелем “Ла Риколетта”. Ее голос действовал на него успокаивающе, ее смех был живым и заразительным.
Она уже не казалась Бену такой жесткой и неприступной, как раньше. Теперь она выглядела уверенной в себе и неуязвимой. Может быть, это его слабость вынудила ее стать сильной. Может быть, ей просто нравится возиться со слабыми. Может быть, всему виной совместное приключение, в которое они вчера попали, или его забота о ней, или она жалела его за то, что ему так досталось, или же это просто неуместное чувство вины. А может быть, все сразу.
Она закончила разговор:
— Да, это интересно...
— Х-м-м? — он открыл глаза.
Анна стояла около кровати, ее волосы были взъерошены, грудь отчетливо вырисовывалась под белой хлопчатобумажной футболкой. Бен почувствовал, что на него резко нахлынула волна возбуждения.
— Поступило сообщение от Серхио, моего частного детектива: он просит прощения за опоздание, его задержало неотложное дело. Звучит вполне невинно.
— В отеле вполне могли подслушать ваш разговор.
— Я собираюсь встретиться с ним.
— Ты с ума сошла? Не слишком ли много риска для одной-единственной жизни?
— Встреча будет полностью на моих условиях.
— Не надо.
— Я знаю, что делаю. Я могу провалиться — и даже иногда проваливаюсь, но, знаешь, я, как ни удивительно, считаюсь очень хорошим специалистом своего дела.
— Я не сомневаюсь. Но ты же не занимаешься борьбой против организованной преступности, не участвуешь в перестрелках. По-моему, мы оба рискуем головой.
Он испытывал к ней странное покровительственное чувство, невзирая даже на то, что она, без сомнения, умела стрелять намного лучше, чем он, и лучше могла постоять за себя. К тому же — и это еще больше сбивало его с толку — он чувствовал себя в большей безопасности, когда она была рядом.
Анна подошла и села на кровать. Он немного подвинулся, освобождая ей место.
— Спасибо, что беспокоишься обо мне, — сказала она. — Но я хорошо обучена, и я была полевым агентом.
— Прости, я вовсе не хотел...
— Извиняться не обязательно. Я совсем не обиделась.
Бен мельком взглянул на нее. Ему хотелось сказать: “Боже мой, как ты прекрасна!” — но он не знал, как воспримет Анна подобное проявление чувств. Манера ее поведения все еще казалась ему довольно отчужденной.
— Ты делаешь это ради отца или ради брата? — спросила она.
Вопрос застал его врасплох. Он не ожидал такой прямоты. И понял, что ответить будет непросто.
— Скорее всего ради них обоих, — сказал он, — но в большей степени, конечно, ради Питера.
— Какие у вас с Питером были отношения?
— Тебе когда-нибудь приходилось общаться с близнецами? — спросил он.
— Можно сказать, что нет.
— Я думаю, что это самое близкое родство, какое только может быть, гораздо ближе, чем между большинством мужей и жен. Хотя это — насчет мужей и жен — в большой степени мои догадки. Но мы с ним защищали друг друга. Мы чуть ли не читали мысли друг друга. Даже когда мы дрались, а мы дрались, можешь мне поверить, то потом мы чувствовали себя не столько злыми, сколько виноватыми. Мы соревновались между собой в спорте и во всем прочем, но не более того. Когда он был счастлив, я тоже был счастлив. Когда с ним случалось что-нибудь хорошее, то я чувствовал себя так, как будто это случилось со мной. И наоборот.
К своему удивлению, он заметил слезы в ее глазах. Почему-то на его глаза тоже навернулись слезы.
Он продолжал:
— Я говорил, что мы с ним были близки, но это неподходящее определение. Ведь не скажешь же, что ты “близок” со своей ногой или рукой, да? Он был как часть меня.
Внезапно на него нахлынули беспорядочные воспоминания, вернее, образы. Убийство Питера. Его потрясающее возвращение. Они с ним, смеясь, словно дети, бегут по дому. Похороны Питера.
Он в замешательстве отвернулся, закрыв лицо руками, не в силах сдержать плач.
Он услышал тихие всхлипывания и понял, что Анна тоже плачет. Это удивило его и даже тронуло. Она взяла его ладонь обеими руками и крепко сжала. Ее щеки блестели от слез, она мягко положила ему руку на плечо, затем вторую — на шею и осторожно, чтобы не потревожить раны, обняла его, нежно прижалась лицом к его плечу. Этот момент близости потряс его, но одновременно оказался абсолютно естественным — Анна, которую он постепенно узнавал все лучше и лучше, повернулась к нему другой, исполненной страсти стороной своего “я”. Он искал утешения у нее, а она у него. Он чувствовал, как ее сердце колотится прямо о его ребра, ощущал тепло ее тела. Она убрала голову с его плеча и медленно, как бы пробуя, прикоснулась губами к его губам; ее глаза были плотно закрыты. Они поцеловались — сначала медленно и нежно, затем глубоко и страстно. Его руки обвили ее гибкое тело, его пальцы стремительно изучали ее, и то же самое делали губы и язык. Они переступили черту. Они оба перешагнули через границу — незримую, но прочную преграду, которую сами же недавно провели каждый для себя, — высокую стену между природными желаниями, сдерживавшую и нейтрализовавшую те мощные электрические разряды, которые сейчас с такой неудержимой силой кинули их друг к другу. И почему-то, когда они дошли до крайней степени близости, все у них оказалось вовсе не так неловко, как он поначалу представлял себе, когда позволял себе представлять такие вещи. И, наконец, обессиленные, они провалились в короткий — на какие-нибудь полчаса — сон, прильнув друг к другу.
Когда Бен проснулся, Анны уже не было в номере.
Седоволосый мужчина припарковал арендованный “Мерседес” и пошел по Эстомба. Он миновал несколько кварталов, застроенных каменными зданиями, пока не нашел нужный ему дом. Мужчина находился в самом сердце Бельграно — одного из пригородов Буэнос-Айреса, населенного богатыми, вернее, богатейшими людьми. Мимо прошел молодой парень, выгуливавший сразу шестерых собак. Седоволосый мужчина в хорошо сшитом синем костюме по-соседски улыбнулся ему.
Нужный ему дом оказался георгианским особняком из красного кирпича. Мужчина прошел мимо него, делая вид, что любуется архитектурой, затем повернул обратно, отметив для себя будку охранника, установленную на тротуаре прямо перед домом: стандартная караульная кабинка с не очень чистыми окнами, в будке стоял человек, одетый в униформу и ярко-оранжевую светоотражающую жилетку. Скорее всего такие будки имелись здесь в каждом квартале.
“Очень безопасное и спокойное место”, — подумал Тревор Гриффин. Охранник внимательно посмотрел на него. Тревор приветливо кивнул ему и направился к будке, как будто бы собирался о чем-то спросить.
Тщательно упаковав взятую у Бена фотографию, Анна отнесла ее в офис “Ди-Эйч-Эл”, заплатив за то, чтобы посылку доставили по адресу Деннина на Дюпон-серкл как можно скорее. Все, что она делала, было сопряжено с некоторым риском, но она не говорила о “Ди-Эйч-Эл” ни по телефону, ни даже Бену, когда они находились в номере, и теперь была уверена, что за ней никто не следит. Она была уверена — и знала, что ее уверенность имеет основания, — что с фотографией ничего не случится.
Теперь же она стояла у дверей магазина, под красной рекламой “Лаки Страйк” и наблюдала за окнами кафе, расположенного на углу Юнин и Виамонте, недалеко от Facultad Меdecma[70]. Кафе называлось “Энтре Тиемпо”, это название было написано на зеркальном стекле корявыми буквами, долженствующими, видимо, символизировать царящее внутри эксцентричное веселье. Мимо проходили поглощенные друг другом парочки, целые толпы непрерывно болтающих между собой студентов с рюкзачками, мелькали черно-желтые такси.
В это время дня здесь не должно быть никаких сюрпризов.
Анна заблаговременно разведала это место и условилась встретиться с Серхио Мачадо здесь ровно в половине седьмого. Пришла же она сюда на целых пятнадцать минут раньше. Многолюдное место, ясный день. Она попросила его сесть за столик у окна или же, если не получится, как можно ближе к окну. И взять с собой мобильный телефон. Мачадо ее предосторожности скорее сбили с толку, чем разсердили.
В двадцать пять минут седьмого в кафе вошел седой мужчина в синем блейзере и голубой рубашке с расстегнутой верхней пуговицей. Его внешность совпадала с описанием, которое он дал ей по телефону. Где-то через минуту он сел за столик у окна и посмотрел на улицу. Анна быстро зашла в магазин, чтобы ее не было видно, и продолжала наблюдение через стеклянную дверь. Продавцу она заранее объяснила, что ждет мужа.
В тридцать пять минут седьмого Мачадо подозвал официанта.
Еще через пять минут официант поставил на его столик бутылку “Кока-Колы”.
Если Мачадо причастен к их похищению вчера ночью, то где-то поблизости, несомненно, должны быть и остальные, но Анна не заметила никаких признаков чьего-либо присутствия. Никто не слонялся по улице, делая вид, что разглядывает витрины, никто не стоял праздно возле стоек с газетами, никто не сидел в припаркованных у тротуара автомобилях. Анна знала, что следует искать и на что именно следует обращать внимание. Мачадо был один.
Может быть, остальные поджидают ее в кафе?
Вполне возможно. Но она учла и этот вариант.
В шесть сорок пять она включила взятый у Бена телефон и позвонила Мачадо на сотовый.
На другом конце линии раздался гудок.
— Si?
— Это Анна Наварро.
— Вы что, заблудились?
— О, боже, этот город такой запутанный, — сказала она, — По-моему, я попала не туда, я вас очень прошу, можете встретиться со мной прямо здесь, где я сейчас нахожусь? Я просто уверена, что я опять потеряюсь! — Она назвала ему кафе, расположенное в нескольких кварталах отсюда.
Анна проследила, как он встал, оставил сдачу и вышел, не подавая никому из посетителей, находившихся в кафе, каких-либо знаков, ни с кем не советуясь. Она знала, как он выглядит, но он скорее всего не должен узнать ее.
Он пересек улицу и прошел мимо нее, так что она смогла прекрасно его рассмотреть. Седина оказалась ранней — Мачадо было немногим более сорока, у него были мягкие карие глаза, он производил приятное впечатление. У него не было с собой ни портфеля, ни какой-нибудь папки, один только телефон.
Она выждала несколько секунд и последовала за ним.
Мачадо легко отыскал кафе, вошел внутрь. Анна подошла к нему минутой позже.
— Объясните мне, пожалуйста, что все это значит, — попросил Мачадо.
Анна рассказала ему, что произошло с ней и Беном накануне вечером. Она внимательно изучала выражение его лица — Мачадо казался встревоженным.
У Мачадо был угрюмый взгляд, словно у итальянских кинозвезд шестидесятых годов. И очень смуглая кожа. На шее висела тонкая золотая цепочка, еще одна цепочка украшала левое запястье. Между близко посаженными карими глазами пролегала глубокая вертикальная морщина, придававшая ему озабоченное выражение. Обручального кольца на руке не было.
— Здешняя полиция полностью коррумпирована, вы абсолютно правы, — сказал он. — Они даже наняли меня в качестве консультанта со стороны, поскольку не доверяют сами себе!
— Неудивительно. — Страх, еще не прошедший до конца после похищения, сменялся гневом.
— Вы знаете, у нас в Аргентине нет фильмов о героях-полицейских, как у вас, потому что наши полицейские отнюдь не герои. Наши полицейские — подонки. Мне это хорошо известно. Я двадцать один год отработал в Федеральной полиции. А потом вышел на пенсию.
За длинным столом неподалеку от них какие-то студенты — возможно, целая учебная группа — громко расхохотались.
— Тут все боятся полиции, — возбужденно продолжал Мачадо. — Жестокости полицейских. Они берут деньги, если кто-то просит их о помощи. Они стреляют в кого хотят и когда хотят. Как вам нравится их форма?
— Они похожи на нью-йоркских полицейских.
— Это оттого, что их форма была в точности скопирована с NYPD[71]. И это все, что они оттуда скопировали, — на лице Мачадо вспыхнула подкупающая улыбка. — Итак, что я могу для вас сделать?
— Мне нужно найти человека по имени Йозеф Штрассер.
Мачадо широко раскрыл глаза:
— Ну, вы, конечно, понимаете, что этот старый ублюдок живет под другим именем. Я не знаю, где он живет, но могу кое-кого спросить. Это не так легко. Вы разыскиваете его, чтобы добиваться экстрадиции?
— Нет. На самом деле мне очень нужно с ним поговорить.
Он выпрямился:
— Действительно?
— Может быть, я смогу и сама найти его, но мне нужна ваша помощь. — Она рассказала ему про встречу Бена со вдовой Ленца. — Если Вера Ленц и ее пасынок связаны со Штрассером и они предупредили его по телефону, то скажите, можете ли вы установить, на какой номер они звонили?
— Да, — сказал Мачадо, — пара пустяков. Могу, конечно, если только вы сможете достать телефон сеньоры Ленц.
Анна протянула ему полоску бумаги с номером.
— В Аргентине телефонные компании записывают начало и конец каждого разговора, вызываемый номер и продолжительность разговора. У них это называется системой “Эскалибур”. Мои друзья в полиции могут за подходящую цену установить все звонки, сделанные с этого номера.
И словно в доказательство того, как это просто, он набрал номер, быстро поговорил и продиктовал номер телефона с клочка бумаги.
— Никаких проблем, — сказал он. — Скоро мы все узнаем. Пойдемте, я куплю вам бифштекс.
Они прошли несколько кварталов до автомобиля Мачадо — белого “Форда Эскорт”, заднее сиденье которого зачем-то было снято. Мачадо отвез ее в старомодный ресторан возле Цементерио де ла Реколета. Ресторан назывался “Эстило Мюнич”, его стены были украшены кабаньими и оленьими головами. Пол выложен мрамором, но выглядел, словно тусклый линолеум, потолок покрыт звукоизолирующей плиткой. Усталые официанты медленной шаркающей походкой двигались между столами.
— Я возьму вам bife de chorizo[72], — сказал Мачадо, — с соусом chimichurri. Jugoso[73]. Хорошо?
— Да, я очень его люблю. А почему вы привели меня именно в ресторан под названием “Мюнич”? В этом есть какая-то символика?
— Они готовят лучшие бифштексы в Буэнос-Айресе, а наш город знает толк в бифштексах, — он заговорщицки взглянул на Анну. — В Буэнос-Айресе множество ресторанов, в название которых входит Мюнхен — в свое время они были очень модными. Теперь уже их значительно меньше.
— Теперь здесь не так много немцев.
Мачадо отхлебнул “карраскал”. Его сотовый телефон зазвонил. Мачадо быстро поговорил и сунул телефон в карман.
— Моя подружка, — извиняющимся тоном объяснил он. — Я рассчитывал, что уже могут поступить какие-то результаты поиска, но их пока нет.
— Если Штрассер намеревался прожить здесь много лет и надеялся остаться необнаруженным, значит, у него должны быть качественные фальшивые документы.
Читать бесплатно другие книги:
