Брачные узы Дэр Тесса
– Это ни к чему, – сказал Логан.
– Может, необходимости в том и нет, – сказала тетя Тея, – но зато как нам всем будет приятно. Вы такой милый.
Ну вот, сначала его обозвали чутким, потом милым. Куда катится мир?
– Никто не захочет их слушать, – не зная, как еще отвертеться, произнес Логан.
Хитрая физиономия Каллума расплылась в ухмылке.
– Я хочу.
И тут его поддержали все остальные, за исключением Гранта.
– Может, в другой раз, тетя Тея, – предложила Мэдди. – Мы все сидим за столом, а письма лежат у меня в туалетном столике в спальне, на самом верху. Неприлично хозяйке надолго оставлять гостей.
– О том, чтобы тебе уйти, и речи быть не может, – сказал Логан.
– Никто и не спорит, – согласилась тетя Тея. – Оставайся здесь, Мэдлин. Я сама за ними схожу.
Легкая, как козочка, тетя Тея выпорхнула из-за стола раньше, чем Логан и его бойцы успели встать в знак уважения к даме.
После ухода тети Теи Логан наклонился к своей невесте и шепотом спросил:
– О каких письмах она говорила?
Мэдди для маскировки поднесла бокал к губам и также тихо ответила:
– Переписка потому так и называется, что у нее две стороны. Не обессудьте, но мне пришлось сочинять ответы за вас.
– И что именно писал вам этот «ваш» капитан Маккензи?
В темных глазах Мэдди блеснула смешинка.
– Возможно, вам следовало бы поинтересоваться этим до того, как принуждать меня к браку. Что бы ни написал «мой» капитан Маккензи, авторство припишут вам.
Логана передернуло от отвращения при мысли о том, что могла вложить ему в уста наивная шестнадцатилетняя английская аристократка.
«Не к добру это все. Ох, не к добру».
– Может, совершим обмен, – шепотом предложила Мэдлин. – Я отдам вам ваши письма, а вы мне вернете мои.
– У вас в столе лежат не мои письма.
– Те письма, что я отправляла по почте, тоже не ваши. А вы, тем не менее, заявляете на них права. Нельзя одновременно открещиваться от них и признавать своими. Так не бывает.
Мэдлин кокетливо захлопала ресницами. Вот она, оказывается, какая. Дашь ей палец, руку откусит. Стоило ему только проявить слабину, как она уже готова была прибрать его к рукам, соблазнительница. Интриганка.
И, черт побери, ему это понравилось. Уверенность в собственной привлекательности творит с женщиной чудеса. Никакие румяна не могут сделать того, что творит вера в свои силы. Темные глаза ее загадочно блестели. Эти смешливые искорки обладали громадной зажигательной мощью.
Между тем в столовую вернулась тетя Тея.
– Вот мы и здесь, – сказала она и выложила на стол стопку пухлых конвертов. Их количество впечатляло. Здесь было не меньше сотни писем. Стопка была аккуратно перевязана красной бархатной лентой, которую тетя Тея принялась развязывать.
Логан тихо вздохнул.
Он и прежде догадывался, что ничего хорошего ждать не стоит, но теперь видел, что его ждет неизгладимый позор.
Рабби встал и, прочистив горло, произнес:
– Буду рад предложить свои услуги декламатора.
Логану очень хотелось пырнуть Рабби вилкой в бок.
– В твоих услугах не будет нужды.
– Так вы сами будете читать? – не удержалась от вопроса Мэдди.
– Да.
На самом деле, меньше всего на свете Логану хотелось читать эти письма. Лучше уж сквозь землю провалиться к паукам и прочей нечисти. Но у него не было выбора. Логан не мог допустить, чтобы хоть одно из этих писем попало в руки кому-то из его бойцов. Почерк своего командира они отлично знали.
Мэдди была права. Что бы ни содержали эти послания, он не мог откреститься от них, потому что отказавшись признавать себя автором этих писем, он должен был бы отказаться и от своих притязаний. И тогда он уже не сможет обеспечить своих товарищей землей, в которой они отчаянно нуждались.
– Давайте их мне, тетя Тея, – сказала Мэдди. – Я выберу свое любимое.
– Только одно, – предупредил ее Логан.
Да, он прочтет это единственное письмо, после чего сожжет их все и больше никогда ни словом о них не обмолвится и другим заикнуться не даст. Даже под пыткой.
Судя по тому, с каким довольным видом ухмылялась его невеста, Логана ждало бесчестье, которое ему вовек не забыть.
– Вот, прочтите, – сказала Мэдди, и Логан по выражению ее лица понял: пришла его погибель. – Это письмо в стихах.
Мэдди с уже знакомой ему завораживающей пристальностью смотрела на него. Изучала его реакцию.
– В стихах, – эхом откликнулся Логан.
Удивительное дело: он произносил слова, не размыкая зубов. Как такое возможно?
– Да. Там целых два стихотворения, – произнесла Мэдди, потягивая вино и со злорадным торжеством наблюдая за капитаном.
Вот и на ее улице настал праздник. Да, этот горец явился к ней, взяв на себя функции ангела мщения. Он не оставил ей выбора. Какое бы решение она ни приняла, ее жизнь уже не будет такой безмятежной и благополучной, как раньше. Мэдди не строила иллюзий: в этой войне ей не выиграть. И все же она не сдалась без боя. Хоть одну высоту, но ей удалось удержать.
Рабби засмеялся с полным ртом.
– Мы и не знали, что ты у нас поэт, капитан.
– Никакой я не поэт.
– О, не скромничайте, – сказала тетя Тея. – Я знаю, Маккензи отправил Мэдди несколько писем в стихах, и среди этих стихов есть одно-два очень неплохих.
– Это – мое любимое, – с улыбкой сказала Мэдди.
Логан со вздохом развернул письмо. Затем он положил листок на стол, порылся у себя в сумке и достал нечто совершенно неожиданное.
Очки.
Маккензи надел очки и сразу преобразился.
Очки сильно изменили его к лучшему.
По крайней мере, в глазах Мэдди.
Не умаляя его мужественности, очки, пусть только внешне, добавили ему интеллекта. А сила и ум – роковое сочетание для мужчины. Очень зажигательная смесь.
Мэдди пришло на ум сравнение со львом, который, даже одетый во фрак и щеголяющий безупречными манерами, остается львом – опасным и кровожадным хищником.
Бойцы капитана Маккензи уже теряли терпение.
– В чем дело, капитан?
– Передай письмо сюда, я прочту.
– Я не буду против, если ваши стихи прочтет кто-нибудь из ваших друзей, – сказала Мэдди.
Логан злобно посмотрел на нее из-под очков.
От этого взгляда волоски на всем ее теле встали дыбом.
Наконец, Логан прочистил горло.
– Моя дорогая Мэдлин, – без всякого выражения прочел он, – ночи здесь долгие и холодные, но мысли о вас согревают меня.
Солдаты одобрительно забарабанили по столу.
– Я часто думаю о вашем чарующем лице, об этих темных глазах и о вашей нежной, сливочного цвета коже. – На лбу у капитана от напряжения стала скапливаться испарина.
Рабби присвистнул.
– Вот уж, капитан, удивил так удивил.
– Молодец, капитан, – поддержал товарища Каллум.
Логан, судя по всему, не чаял добраться до конца послания как можно скорее.
– Когда война закончится, я обниму вас крепко-крепко и больше никогда не отпущу. А пока… Пока, любовь моя, я посылаю вам этот стих.
– А дальше что? – не выдержав затянувшейся паузы, поинтересовался Рабби.
Мэдди пришлось зажать рот рукой, чтобы не расхохотаться. Как все-таки хорошо, что ее таланты ограничивались рисованием и никак не распространялись на поэзию. Хорошо, что под этими виршами стояла не ее подпись, а подпись капитана Маккензи.
– Посвящается той, кого я буду любить всю жизнь, – прочел Логан.
– Читайте дальше, – подбодрила его Мэдди. Я помню все ваши стихи наизусть. Если там клякса или чернила выцвели, я всегда подскажу.
– Обойдусь без посторонней помощи, – сказал Логан.
Мэдди заглянула в листок.
– Оно начинается так: «Ах, если бы был птицей я…»
Логан перевел дух и с решимостью смертника бросился в бой.
Стихи он декламировал своим раскатистым звонким басом:
- Ах, если бы был птицей я,
- То пел бы только для тебя.
- А если бы шмелем я был,
- То жалил всех, кто вам не мил.
- А если бы утесом стал,
- Для вас до неба я б достал.
- А был бы дудочкою я…
Чтение пришлось прервать, потому что Каллумом овладел сильнейший приступ кашля. Рабби изо всех сил дубасил его по спине.
– Все, довольно с вас? – спросил Логан. – Ты что, собрался помирать, Каллум?
Каллум, красный от натуги, замотал головой.
– А жаль. Я-то надеялся, что ты помрешь.
– Не обращай на меня внимания, – выдавил Каллум. – Продолжай читать.
- А был бы дудочкою я,
- Играл бы только для тебя.
Отчего-то кашель Каллума оказался заразительным. Приступ охватил всех присутствующих, включая слуг. Мэдди тоже боролась с приступом удушья. Логан не унимался. Очевидно, он задался целью убить их всех, чтобы не осталось в живых ни одного свидетеля его унижения.
- А если бы конем мне стать,
- Одной тебе на мне скакать.
- Лесным пожаром был бы я,
- Я все спалил бы для тебя.
- Но раз мужчиной создан я,
- Мне суждено хотеть тебя.
Логан швырнул листок на стол и, сняв очки, протер салфеткой стекла.
– От всей души, с любовью и так далее. Вот и конец.
Мэдди показалось, что она услышала, как он добавил шепотом:
– Конец моему чувству собственного достоинства.
Словно по мановению волшебной палочки, у всех разом прекратился кашель. Повисла тишина.
– У меня в аптечке имеется самое лучшее лекарство от кашля. – Первой оправилась тетя Тея. – Капитан, я готова с вами поделиться. Некоторым вашим товарищам мое лекарство не повредит.
Мэдди дала знак прислуге убирать тарелки и нести десерт.
– Я вот только одного понять не могу, – сказал Рабби. – Почему она решила, что ты умер?
Мэдди оказалась в трудном положении. До сих пор у нее никто не требовал официального свидетельства о смерти капитана Маккензи. Ей верили на слово.
– У меня в сумке лежало прощальное письмо, – сказал Логан. – С адресом Мэдлин и надписью на конверте: «Отправить в случае смерти в бою». Я думал, что потерял его, но, как оказалось, сам отправил его по ошибке.
Рабби наморщил лоб.
– Это объясняет, почему она перестала писать тебе. Но почему ты перестал ей писать?
Тут решил вмешаться Каллум.
– Неужели не ясно? Он решил, что Мэдлин больше его не любит. Разве с нашими любимыми такого не случилось?
– Ему бы стоило верить в меня, – сказала Мэдди и нежно пожала Логану руку. – Ах, ты мой глупенький.
Логан послал Мэдди суровый взгляд, словно хотел сказать, что «ты мой глупенький» – уже перебор. У Мэдди возникло тревожное ощущение, что Логан этого так не оставит. Как только они останутся наедине, он нанесет ответный удар.
Глава 9
Дурное предчувствие не покидало Мэдди. С тяжелым сердцем она пожелала гостям и тете спокойной ночи. Супруги поднимались по лестнице в напряженном молчании.
– Я велела Бекки приготовить для вас отдельную комнату, – сказала Мэдди, когда они подошли к дверям ее спальни. – Она в конце коридора.
Логан покачал головой.
– Мы будем жить вместе, детка. В одной комнате, – сказал он и, распахнув дверь в ее спальню, решительно переступил порог. Логан чувствовал себя здесь как дома.
– В тех местах, откуда я родом, каждый из супругов имеет отдельную спальню.
– Теперь ты живешь в Шотландском нагорье, детка. У нас тут свои обычаи. – Логан снял сапог и кинул его в угол. – Если ты думаешь, что я выстрадал твое проклятое стихотворение, чтобы спать как пес под дверью, ты сильно ошибаешься.
Логан стащил второй сапог и принялся раздеваться.
Мэдди хоть и понимала, что ведет себя неприлично, не могла отвести от него взгляд. Интересно, капитан осознает, насколько хорош собой? И, вроде бы, Логан ничего особенного не делал для того, чтобы ее привлечь. Просто готовился ко сну. Но как он при этом двигался! Каждое движение скупое и точное. Совершенное.
Он стащил рубашку и откинул ее в сторону. В неровном свете углей, тлеющих в камине, мышцы плеч и спины проступали четкими контурами. Логан подошел к умывальнику, плеснул воды в таз, намылил лицо и шею, смыл водой, намочил мочалку и протер тело до пояса. Теперь он будет пахнуть этим мылом. И еще собой.
Мэдлин мысленно встряхнула себя.
– Вам действительно так важно, чтобы ваши люди поверили в этот фарс, да? Я имею в виду наш брак.
Логан еще раз ополоснул лицо, затем провел рукой по волосам.
– Не приведи бог кому увидеть и пережить то, что пережили они на войне. А когда они вернулись домой, оказалось, что дома у них нет. Я не хочу, чтобы мои товарищи волновались из-за того, что их и отсюда могут выгнать.
Мэдлин в который раз восхитилась его преданностью друзьям. Но, какую бы симпатию ни вызывала в ней эта, безусловно, достойная черта характера ее так называемого мужа, она не могла позволить своей симпатии увести ее в сторону от насущной проблемы.
– Вы, – сказала Мэдди, – законченный лицемер.
Логан ответил ей, не прерывая чистки зубов. И потому речь его была не совсем членораздельной.
– С чего это вы взяли?
– Вы готовы меня огнем пытать за то, что я солгала, будучи наивной шестнадцатилетней девушкой, а сами словно не замечаете того, что точно так же обманывали всех окружающих на протяжении того же длительного отрезка времени, что и я.
Логан прополоскал рот и повернулся к ней лицом.
– Я не лгал, а просто…
– Вы просто не опровергали ложные предположения. И это длилось годами. Вы ничем не лучше меня, Логан. Вы позволили своим товарищам поверить в то, что у нас с вами роман, и теперь вы точно так же, как и я, по уши завязли во всей этой липкой истории. И вам точно так же, как и мне, необходимо поддерживать в окружающих созданную вами иллюзию. Знаете, что я думаю? Вы блефуете. Я могу отказаться вступить с вами в сговор, выгнать вас из замка, и вы никогда не отдадите эти письма владельцам скандальных газет.
– Недооценивая меня, вы совершаете ошибку, – с угрозой в голосе произнес он.
– О нет, я вас не недооцениваю. Я прекрасно понимаю, как много вы инвестировали в собственную гордость. Как много для вас значит почитание вас теми солдатами, что вы привели с собой.
– Я не жажду их почитания, как вы говорите. Мне важно не обмануть их доверие. Да, их доверие для меня многое значит. Я обещал им, что если они будут стоять друг за друга и за меня, их командира, на поле битвы, то потом, вернувшись в родную Шотландию, они не будут знать горя. И я ни перед чем не постою, чтобы сдержать слово. Ни перед воровством, ни перед шантажом.
Логан, набычившись, шагнул к ней, и Мэдди в страхе отступила.
На шаг, потом еще на шаг. Пока не уперлась икрами в кровать. Он загнал ее в угол.
– Говоря об общих для нас особенностях характера, – сказал Логан и провел пальцем по ее ключице, – я кое-что о тебе теперь знаю. Я заметил, как ты там, внизу, со мной флиртовала.
– Флиртовала? Что за чепуха!
– Ты только на меня и смотришь. Словно я тебя приворожил.
– Дело не в вас, дело в вашем килте.
– Могу допустить, что тебе понравился мой килт, но еще больше тебе нравится моя стать.
– Стать? – Мэдди попыталась рассмеяться, но вышло не очень убедительно. Капитан Маккензи и правда был статным парнем.
– Ты раздевала меня взглядом.
– Что? – Мэдди вдруг осипла, и вопрос ее сильно напоминал мышиный писк. Она прочистила горло и предприняла вторую попытку. – Даже если бы я это делала, а я этого не делала, то я бы делала это из чисто художественного интереса.
– Скажи это моей заднице! Придумала тоже: художественный интерес.
– Мне неприятно вам об этом говорить, но у меня не возникло – пока не возникло – художественного интереса к вашей заднице.
Логан наклонился к ее уху и прошептал:
– Тебе точно так же не терпится консумировать этот брак.
– Вы слишком много на себя берете!
– Детка, я так не думаю.
Мэдди уперлась ладонью в его грудь: отчасти чтобы его оттолкнуть и отчасти чтобы получить удовольствие от прикосновения к его обнаженному телу. Он был таким теплым и твердым. Тверже, чем она думала. И жесткие пружинки волос на его груди приятно щекотали ладонь.
«О, Мэдди, ты попала!»
Она должна была как можно скорее вернуть себе главенствующие позиции. По крайней мере, в разговоре с ним.
– Вы говорите о необходимости обрести дом, о том, что кочевой жизни надо положить конец… Но ведь вы не только о своих товарищах печетесь. Не бывает у людей такой самоотверженности. Должно быть, вам и самому нужна эта земля.
Логан отшатнулся, прервав телесный контакт.
– Начнем с того, что у меня никогда не было дома. Так что мне и терять было нечего. В этом смысле я счастливчик.
О нет, только не это. Опять жалостливая история несчастного сироты.
Глупое сердце ее сочувственно сжалось.
Мэдди схватила ночную рубашку и шмыгнула за ширму, поскорее спрятаться от него, от его сиротского детства и от своего к нему сочувствия.
Натягивая рубашку, она напоминала себе, что сирот на свете немало. Что сиротство его не оправдывает. Мэдди и сама потеряла мать в далеком детстве.
Но, с другой стороны, дом был у нее всегда. И, вот уж точно, ей не приходилось спать в хлеву с баранами и овцами, а также питаться тремя корочками хлеба в день.
И вновь сердце ее сжалось от сострадания.
Мэдди решила игнорировать сердечные посылы. Логан Маккензи загнал ее в этот брак с помощью беззастенчивого, наглого шантажа. Он подарил ей обручальную брошь – считай, обручальное кольцо, если мыслить в привычных ей, англичанке, категориях – уже бывшую в употреблении. Если абстрагироваться от эмоций и следовать логике, она не должна испытывать к нему никакого сочувствия и никакой симпатии. Должно быть, природа наградила ее избыточной чувствительностью. Слишком много в ней было нежности и ласки, а тратить эту нежность и ласку не на кого. У нее даже нормальных домашних питомцев не было. Одни дохлые жуки и фригидные крабы. Мэдди тянула время: сначала умывалась перед сном, потом расчесывала волосы, потом застегивала рубашку на все тридцать две пуговицы до самого подбородка. Втайне Мэдди надеялась, что Маккензи уснет еще до того, как она закончит приготовления ко сну. Ну, если не уснет, то поостынет.
Когда Мэдди вышла из-за ширмы, в ней окончательно окрепла уверенность, что ей не составит труда оказать ему должное сопротивление.
И зря. Сбылись ее худшие опасения.
Сердце ее громко екнуло.
Потом еще.
Потом застучало быстро-быстро.
Логан лежал в кровати, закинув руку за голову. В глубоком вырезе сорочки виднелась волосатая грудь. Брови его были сосредоточенно сдвинуты, на переносице уже знакомые Мэдди очки, и в левой руке он держал…
Да поможет ей Бог! Он держал не просто книгу, а ту самую книгу в зеленом переплете.
Мэдди была на грани обморока.
Логан оторвал глаза от книги и, встретив ошеломленный взгляд Мэдди, поинтересовался, все ли у нее в порядке.
– Логан, это ужасно!
– Что именно?
– Я изо всех сил стараюсь на корню затоптать любые ростки симпатии к вам, чтобы не стать жертвой глупой иллюзии, и вдруг я застаю вас за чтением!
С тем же успехом капитан мог бы подарить ей корзинку с котятами, принести в спальню бутылку шампанского и, раздевшись догола, улечься посреди кровати с розой в зубах.
Логан состроил недовольную мину.
– Я всего лишь пытаюсь немного отдохнуть и расслабиться. Я всегда читаю на ночь, потому что чтение помогает поскорее уснуть.
Логан перевернул страницу большим пальцем, удерживая книгу одной рукой, другую руку положив под голову.
По состоянию страниц можно было судить о том, что книгу эту перечитывали не раз и не два.
Значит, он читает только для того, чтобы уснуть? Так она ему и поверила!
Впервые в жизни Мэдди встретила такого же, как она, книгочея. Все равно, что повстречать родную душу на чужбине! Для болезненно застенчивой девочки книги были полноценной заменой общению с себе подобными. Мысленно она разговаривала с автором и героями, даже спорила. Ругалась иногда. А сейчас у нее возникла куча вопросов к Логану. Сколько книг он прочел? На каких языках? Какие из них он перечитывал по нескольку раз? О каких книгах он мог бы сказать, что они словно для него написаны?
Логан перевернул еще одну страницу. Он прочел ее меньше, чем за минуту.
– Вы, – прокурорским тоном припечатала его Мэдди, – книголюб. Будьте честны передо мной.
Теперь Мэдди понимала, что ничего необычного в любви Логана к чтению не было. Кто еще стал бы читать и перечитывать несвязную писанину шестнадцатилетней дурочки?
Только тот, кто жить не может без чтения и готов довольствоваться тем, что есть, если под рукой нет ничего хорошего.
– Ладно, – сказал капитан, – я люблю читать. И что с того? Трудно учиться в университете, если у тебя нет привычки к чтению.
– Так вы еще и в университете учились?
– Всего несколько месяцев.
Мэдди нырнула под одеяло, тщательно следя за тем, чтобы не прикоснуться к Логану.
– Когда вы говорили, что у вас не было дома, я решила, что возможности учиться у вас тоже не было.
– Мой социальный статус при рождении оставлял мне очень мало надежды даже на то, чтобы выжить, не то что образование получить.
– Тогда как получилось, что вы поступили в университет?
– Когда мне было лет десять, меня взял к себе местный викарий. Он кормил и одевал меня, и он дал мне такое же образование, как и своим сыновьям.
– Ваш викарий – человек щедрый.
– Щедрый? Пожалуй. Но он был щедрым не по доброте душевной, это точно. Он даже называл меня своим сыном. Но, когда началась мобилизация и от каждой семьи надо было послать на войну одного сына, он отправил меня, и тем самым спас своих настоящих сыновей.
Мэдди болезненно поморщилась.
– Действительно, какая уж тут доброта. Мне так вас жаль, – добавила она и, лишь встретив недоуменный взгляд Логана, осознала, что, желая продемонстрировать свое сочувствие, коснулась его руки и даже ее погладила.
– Мне очень жаль, – повторила Мэдди и убрала руку.
Логан пожал плечами и пробурчал, что ему все равно, жаль ей его или нет.
Впрочем, такого рода ужимки еще не обманули ни одну женщину.
– Мне было где и на чем спать, что надеть, чем питаться. Я даже получил кое-какое образование. С учетом того, какой могла бы быть моя жизнь, если бы не викарий, жаловаться мне не на что, – сказал Логан, снял очки и положил книгу на тумбочку.
Нет, жаловаться ему действительно было не на что и не на кого. Но горький осадок остался. В материальном плане все у него было в порядке, но ни любви, ни даже ласки ему не досталось.
Не зря говорят о женщине, жалеет, значит любит. И как ей было не пожалеть бедного сироту, которого никто не любил и который, как и она, любил читать? Ужас, что творилось сейчас у Мэдди на сердце.
Читать бесплатно другие книги:
