Царетворец. Волчий пастырь Делакруз Алекс
Кайден прервался на полуслове: герцог, чуть склонившись, кулаком ударил его в середину груди. Юноша хакнул, упал на спину и с широко открытыми глазами безуспешно пытался вздохнуть. Десмонд схватил его за волосы и грубо швырнул с кровати ближе к креслу, рядом с которым валялись детали снятой в спешке Кайденом одежды.
– Одевайся, – с металлом в голосе, добавив эха силы, произнес герцог.
Кайден, хотя и был юн и пьян, но он был сыном Альба и Максимилиана. Так что даже в таком состоянии на повеление голоса не отреагировал. Обычный человек от слов герцога замер бы, словно замороженный, но не Кайден. Резко и сипло выдохнув, он стряхнул с себя легкое оцепенение, собираясь сказать герцогу что-то резкое, но Десмонд уже был рядом. Массивный и широкоплечий, он надвигался на Кайдена, словно скала. Еще один удар в грудь, и поднявшийся было Кайден вновь рухнул на спину.
– Я сказал: одевайся! – уже без Голоса, но убедительным тоном повторил Десмонд.
Сквозь хрип Кайдена он услышал неубитый протест. Оглянувшись вокруг, старый герцог подошел к перевернутому столику, на котором, подготовленное слугами к прибытию юного господина, стояли подносы с фруктами, мясной нарезкой, свежими морепродуктами; поодаль таял лед из рассыпавшегося ведерка, из которого выкатилась неоткрытая пузатая бутылка игристого вина.
Откинув в сторону оказавшуюся на столике часть ажурного нижнего белья Филиппы, Десмонд забрал из опрокинутой мешанины накрытого столика короткий нож для разделки устриц. Также поднял с пола почти полное ведро со льдом и вернулся к обездвиженному вторым ударом Кайдену. Высыпав тающий лед ему на голову и грудь, Десмонд в тот же миг опустился рядом с ним на одно колено. И поймав взгляд юноши, не глядя вниз воткнул нож для устриц ему в бедро. Кайден, выпучив глаза от боли, глухо и истошно взвыл, но короткий тычок костяшками пальцев в кадык заставил его захлебнуться стоном.
– Или ты сейчас одеваешься сам, и едешь со мной… Либо же я выбью из тебя дух, после чего тебя оденут другие люди, и ты поедешь со мной в состоянии овоща. Твой выбор?
Все еще сипло шипя, безуспешно пытаясь вздохнуть широко открытым ртом, Кайден, постепенно сбрасывая пелену опьянения, все же немного пришел в себя. Мутным, но уже более-менее воспринимающим реальность взглядом он осмотрел склонившегося над ним герцога. Узнав и поняв наконец, кто перед ним, Кайден мелко покивал.
– Вот и хорошо. Одевайся и делай это быстро, – поднялся Десмонд на ноги и отошел к выходу из спальни.
Справившись с дыханием и самостоятельно вырвав нож из бедра, Кайден лишь мельком посмотрел на рану. Едва морщась, он начал одеваться, слегка пошатываясь при этом.
Выходили из спальни они вместе с Десмондом. Старый герцог шел позади Кайдена, изредка подгоняя его хлесткими окриками. Ни в зале, ни в остальных помещениях особняка приехавшей с Кайденом компании больше не было. Студиозы и привезенная ими дева были не так пьяны, и канцлера Палаты лордов узнали сразу. Скрывшись моментально как можно дальше и переживая лишь о том, чтобы он не запомнил их лиц. Исчезла и Филиппа, оставив после себя лишь валяющееся в спальне белье, туфли на шпильках и легкий аромат духов.
Пройдя через гостиную, не обращая внимания на прыснувших по стенам слуг, герцог вышел из особняка и, подгоняя Кайдена на ступенях крыльца, сел в открытую гвардейцем-водителем дверь мобиля. Капитан Вальдер проследил за тем, чтобы Кайден сел в машину с другой стороны.
– Куда мы едем? – глухо поинтересовался юноша, когда мобиль отъехал от особняка.
Десмонд после его слов поморщился – в салоне и так с появлением Кайдена повис густой алкогольный дух, а уж когда он открыл рот, нормально дышать стало невозможно.
Не отвечая сразу, Десмонд покрутил ручку стеклоподъемника, приспуская окно и впуская в салон свежий и чистый воздух.
– Мы едем домой, – произнес он, когда Кайден уже и не ждал ответа.
– Домой? – глуповато переспросил Кайден.
Десмонд не ответил.
– Эм… а «домой» – это куда? – поинтересовался Кайден чуть погодя.
– Мы отправляемся в замок Арль. Это на Юпитере, в Западной Варгрии. Фамильное гнездо Дома Рейнар, – пояснил Десмонд, не оборачиваясь к Кайдену.
Юноша после этих слов вздрогнул.
Во всей Империи, во всех ее благополучных городах и весях, а тем более на Европе, варгрийских всадников Врангарда боялись едва ли не больше, чем демонов Разлома. Потому что демоны и твари Разлома были где-то далеко, за чередой застав Пограничной стражи, а вот адских всадников варгарианских равнин, жутких некромансеров и безжалостных мясников, можно было встретить и в поселениях людей вживую.
– Зачем мы туда едем?
Кайден, ни разу не бывавший в Западной Варгрии, во Врангарде, явно испугался.
– Мы с тобой обратимся к духам предков по Реке Крови, – не соврал Десмонд.
– Зачем нам Река Крови? – шепотом спросил Кайден.
– Все мои истинные сыновья и внуки погибли два дня назад. Ты теперь – наследник титула, будущий глава фамилии. Тебе нужно засвидетельствовать богине и предкам свое почтение.
Кайден не ответил, в шоке от услышанного он потерял дар речи.
Десмонд на него по-прежнему не смотрел. Глядя в окно, старый герцог вдыхал свежий воздух и думал о том, что не только Кайден, но и сам он сегодня, после обращения к предкам в Посмертии, может не дожить до рассвета. Потому что Десмонд никогда не забывал, как и чьей именно кровью заплатил за свое возвышение не только на политическом Олимпе Империи, но и в иерархии фамилии. И Десмонд знал, что рано или поздно за свой поступок ему придется ответить.
Отмеренный Десмонду век пролетел довольно быстро. И похоже, настала пора отдавать долги. Впрочем, старый герцог намеревался еще побороться и надеялся, что сегодня не умрет.
Ведь все, что он делал в своей жизни, он делал только для возвышения фамилии. Предки, чьи души жили в Реке Крови Посмертия, это видели и знали, ибо сто девятнадцать лет назад он убил своего старшего брата прямо на алтаре рода.
Сейчас же настало время узнать, одобряют ли предки его действия.
Глава 3
Осознание себя возвращалось постепенно.
Я видел и чувствовал.
Я жил. Но жил как будто неполноценно, словно пребывал в состоянии полусна, отстраненно наблюдая за происходящим вокруг. Не чувствуя собственного тела, я сейчас парил как птица, наблюдая под собой картину времен начала эпох. Я следил за происходящим с высоты птичьего полета, но при этом воспринимал картину вплоть до мельчайших деталей.
Вплоть до мельчайших деталей и даже эмоций – я невесомо парил, наблюдал, чувствовал и видел, что бегущая рядом с людьми волчья стая находится в отчаянном положении. Худой матерый волк, много лет бывший бессменным вожаком, в недавней стычке потерял глаз и теперь держался ближе к двигающемуся последним человеку – самому сильному в племени. Самому сильному в племени людей, которое находилось в еще более отчаянном положении, чем волчья стая – волчата, в отличие от человеческих детей, хотя бы имели острые зубы и могли умереть сражаясь.
Они, конечно, сцепились бы – люди и варгрийские волки – варги, волколаки. Лютые враги, они бы уже рвали бы друг друга мечами и когтями, кололи копьями и рвали зубами, пробивали стрелами.
Люди и волки давно сражались, если бы не преследовавшие их демонические твари другого мира, лезшие из Разлома. И именно поэтому бегущий последним человек, такой же седой и матерый, как волчий вожак, лишь потрепал по холке огромного зверя, позволяя занять место рядом.
Конец был близок. Все это понимали. И люди, и волки были истощены голодом, ранами; люди, кроме усталости, несли с собой детей. Старики и раненые из племени людей, как и самые ослабевшие волки, уже давно остались позади. Пытаясь своими жизнями купить сородичам, бегущим от нового, открывшегося в земле шрама Разлома, хоть капельку времени.
Это произошло тогда, когда еще была надежда на спасение. Сейчас же, когда демоны загнали беглецов к реке, все – и люди, и варги, все понимали, что бег – лишь агония. Все они знали, что и впереди, и слева, и справа изгибающаяся излучиной Великая река, которую истощенным беглецам с погоней на плечах не переплыть. Демонические твари же прекращать преследование не собирались – стылый вой то и дело слышался позади. Раздаваясь все ближе и ближе.
– Туда! – крикнул вдруг человек-вождь и показал бегущим впереди людям на путь вдоль леса. Ведущий на скальный, озаренный сиянием утес – на место, куда никогда не ступала нога обычного человека. В точку концентрации Сияния. Не Сияния неба, а Сияния земли – туда, где в скальной породе жили медленно убивающие людей зеленые кристаллы лириума, озаряющие округу слабым изумрудным мерцанием.
Место, к которому никто из обычных людей, кроме жрецов Морриган, не имел права подходить под страхом смерти. Впрочем, во время появления шрама Разлома попробовавшие остановить демонов жрецы погибли первыми. И сейчас больше никто не мог запретить вождю позволить умереть так, как он того пожелает.
Авангард демонических тварей настиг беглецов у самого подножия озаренного Сиянием холма. Первый из преследующих демонов, выскочив наперерез из подлеска, врубился в середину вереницы людей и волков. После него из чащи выскочили еще три демона. Страшные и опасные, в полтора раза выше человеческого роста, твари ломали кости ударами тяжелых копыт, разрывали когтями шкуры волков, втаптывая их в землю. Женщины, несущие детей, бежали вперед, подгоняемые криками, мужчины останавливались и умирали с оружием в руках, выкупая своими жизнями остальным немного времени.
– Вперед, вперед! – закричал чудом выживший вождь племени, проломив последнему демону, которого обездвижили сразу десяток людей и варгов, череп булавой. Люди с волками поднимались с земли и продолжили бежать, оставив за собой страшный след из изломанных и окровавленных тел. Кристаллов сияния, возле которых находился каменный алтарь Морриган, достигло меньше половины беглецов. Считанная горстка людей и волков – все окровавленные, искалеченные.
Алтарь находился прямо под вырубленной в скальном массиве статуи богини, и вокруг него собрались последние беглецы-мужчины. Оставаясь прикрывать обход тех женщин и детей, кто тянулся вниз по незаметной тропе к берегу реки. Волки все до единого остались на месте, почувствовав, что выжившие мужчины собираются принять здесь свой последний бой.
Матерый волк, вожак племени, собирался было затянуть последнюю песнь, но не стал: он недоуменно смотрел на вожака племени людей. Который достал нож и полоснул себе вдоль по руке – от запястья до локтевого сгиба, взрезая вены. Варг не понимал, зачем рвать стальным когтем себя, когда его можно попробовать воткнуть в демонов.
Вождь людей же протянул руку, из которой хлестала кровь, над кристаллами алтаря.
– Моя кровь останется на моей земле! Приди же и прими мою жертву, дева Морриган! – обратился к богине вождь.
И богиня пришла.
Я чувствовал ее присутствие – чувствовал, как меня словно мягкими крыльями подхватывает, все выше поднимая в воздух. И от касаний вороньих крыльев к моему телу постепенно возвращалась чувствительность.
При этом все так же с высоты птичьего полета я видел, как вместо того, чтобы превратиться в нежить, принесшие себя в жертву мужчины, наделенные силой богини, в алтарном круге дают отпор демонам. Видел, как на месте круга силы появляется поселение, вырастающее в замок. Видел, как ширятся владения племени, народа, варгрийской нации, породнившихся кровью с варгами людей; смотрел, как вырастают массивные башни замка Арль, как двигаются по Врангарду колонны воинов и стаи варгов, как трепещут черно-зеленые знамена на флагштоках.
Сквозь мелькающие столетия я видел историю варгарианцев и видел историю дома Рейнар – с того самого момента открытия второго и третьего шрамов Разлома, разделившего Запад и Восток Септиколии.
И я видел все это уже второй раз – первый раз было во время испытания посвящения, когда я принял силу Сияния. Сейчас же я видел все это второй раз…
Почему?
Осознанные мысли, чувства, эмоции и осознание возвращались постепенно. Сначала меня отпустила фокусировка на истории народа и фамилии, и я понемногу начал ощущать собственное тело.
А потом я понял и вспомнил, кто я такой.
Толстая каменная плита подо мной легко вибрировала, в голове раздавался шепот тысячи голосов; перед внутренним взором мелькали множества призрачных лиц, взглядов, осколков образов минувших поколений и эпох. Все это обволакивало меня теплым ветром родной энергии – Река Крови рода Рейнар прощалась и отпускала в мир живых меня, Доминика Веспасиана из Дома Рейнар.
После того, как осознал себя вернувшимся из Посмертия в мир живых, вернулись и воспоминания: детство, юность, гимназия, Имперский Лицей и Корпус Спарты, доблесть и трусость, штандарты легионов и гербы индигетов, война и мир, пыль военных дорог и белоснежные одеяния светских приемов, страдания и наслаждения, скандалы и почести, и… смерть?
Вот только как я умер? Это воспоминание было преградой, стеной, которую было сложно сломать. Пытаясь вспомнить, как именно покинул бренный мир, я распахнул глаза. В этот самый момент я, впервые за время, прошедшее с осознания себя, вздохнул. Поняв вдруг, что это мой первый самостоятельный вдох после того, как я вернулся по Реке Крови из Посмертия, воскреснув на родовом алтаре.
То, что я в замке Арль – в родовом гнезде Дома Рейнар, сомнений никаких: на потолке искусно выполненный, непроглядно черный силуэт ворона. Ворон Дома Рейнар – единственной варгрийской фамилии индигетов, которая вместо изображения лютого северного волка, варга, использует в гербе крылья ворона.
Знак девы Морриган, покровительствующей нам богини.
Силуэт ворона был настолько темен, что казалось поглощал свет. Он выглядел самым настоящим черным провалом в иной план бытия. Но по самому краю крылья ворона были подсвечены мягким зеленым светом – знак касания девы Морриган, триединой хранительницы любви, жизни и смерти.
Зеленые лоскутья отблесков Сияния мерцали и по стенам – алтарный зал Дома Рейнар, вырубленный глубоко в скале, находился в центре Источника, в одном из богатейших месторождений кристаллов зеленого лириума на Юпитере.
Голос памяти между тем стих, в зале повисла полная звенящая тишина; защита алтарного круга погасла, как и зеленый отсвет очертаний крыльев ворона. Богиня ушла, забрав с собой освещающий крылья отблеск. Но при этом на несколько мгновений в центре непроглядного мрака силуэта ворона загорелись очертания моего личного герба – знак пробуждения крови, возвращения в этот мир.
Я пошевелил пальцами – надо же, как приятно может быть элементарное действо. Особенно когда ты… Сколько лет, интересно, я провел в полумраке забытья?
Глядя на пятно мрака на куполе зала, я вспоминал. Словно блок стоял – сохраняя мне рассудок, отодвигая момент, когда я вспомню момент своей смерти. Я знал, чувствовал, как умирал – казалось, это произошло совсем недавно; знал, что это случилось, но не мог вспомнить как именно.
Нет, уже мог.
– Десмонд, – практически беззвучно пробормотал, даже прохрипел я.
Десмонд. Меня убил мой собственный брат. Убил здесь, в этом самом зале, подлым ударом в спину. И умирая, я сумел оглянуться, посмотреть ему в глаза.
– Прости, брат, – эхом в памяти прозвучали сказанные им тогда, в момент удара в спину, слова.
Так.
А это было и не эхо – голос определенно Десмонда. Но этот голос совсем не тот звонкий и молодой, что прозвучал, как казалось совсем недавно, под сводами этого зала.
Сжав кулаки, я поочередно напряг мышцы рук, ног; пошевелился, чувствуя, как в тело возвращается чувствительность. И только окончательно придя в себя, я приподнялся и сел на каменной плите алтаря.
– Прости, брат, – снова повторил Десмонд.
Он изменился. Я помнил его двадцатисемилетним, полным сил и энергии. Сейчас же передо мной стоял пусть и внушительного вида, полный силы, широкоплечий, но… старый человек.
Это же сколько же лет прошло?
– Сто девятнадцать лет, – ответил он на мой невысказанный вопрос.
«Сто девятнадцать лет», – замер даже я от навалившегося осознания.
Вернувшуюся было в тело жизнь, радость от вернувшихся ощущений, словно перерубили топором, почти оборвав связь с реальность. У меня же через неделю… через неделю, только сто девятнадцать лет назад должна была состояться свадьба…
Подавив импульс задать вопрос Десмонду, я промолчал. Сто девятнадцать лет – вряд ли Джессика меня ждала столько времени. Даже если и ждала, мы немного разминулись в реке времени – ей сейчас уже сто сорок шесть.
От осознания того, сколько времени я провел в Посмертии, впал в прострацию. Несколько долгих секунд я даже не дышал, пытаясь оценить услышанное. И только после этого почувствовал, что сжал кулаки настолько сильно, что ногти впились в кожу. Разумом понимая, но сердцем не желая воспринимать услышанное, я впал в странное оцепенение. Через которое, чувствуя, но не обращая внимания на боль, опустил взгляд и принялся рассматривать сжатые кулаки.
Не мои руки. Раскрыв ладони, я посмотрел на длинные и тонкие холеные пальцы, на ухоженные, также длинные (вот почему больно было) ногти. Причем ногти, некоторые из которых были покрашены в черный цвет.
Это так модно сейчас у молодежи? В мое время такого не было.
Не обращая внимания на Десмонда, пока не обращая внимания, я рассматривал руки и ноги своего нового тела. Юнец, причем… не то чтобы женоподобный, нет. Но очень уж… прилизанный. Нет, и в мое время мы щеголяли эпатажным внешним видом, но тогда все же мода более выраженно делилась на моду мужскую и моду женскую. Но сейчас, глядя на эти длинные ногти, на аляповатый красный цвет пиджака, на V-образный, растянутый почти до пупка вырез футболки, через который видно голую грудь и крупную золотую цепь, подкатанные почти до колен узкие, обтягивающие ноги штаны… я немного растерялся.
Так, как я сейчас одет, в мое время могла бы выглядеть куртизанка из борделей Антверпена, Амальфи или Любека. А вот в Спарте или в Новогороде такую одежду даже у куртизанки бы не поняли. Не говоря уже о… Вдруг, я почувствовал слабое касание по щекам, как будто теплый ветерок подул. Касание, и эхо эмоций – спокойно-уверенных, покровительственных.
«Ну да, ну да. Понятно все, умолкаю», – подумал я, вспомнив, как на нашу молодежную моду реагировало старшее поколение. Которое, памятью предков, сейчас мне об этом отчетливо напомнило, устыдив мое брюзжание при виде внешнего вида моего нового тела.
Но, кроме эха памяти предков, было и еще кое-что, отчего оказалось легко отставить мысли о своем внешнем виде в сторону. Потому что в тот момент, когда я присел и опустил взгляд, осматривая себя, заметил, как в поле зрения мелькнули пепельные волосы.
Ни у кого в Доме Рейнар не было таких светлых волос. Кровь варгов – не водица, и все члены нашей фамилии, в мое время, были с темными как ночь волосами.
Так. А я вообще теперь кто?
– Это… кто? – поднял я взгляд на Десмонда, разведя руки в стороны.
– Это теперь ты.
– Дес, не делай из меня идиота и ответь на вопрос.
– Еще час назад это был мой… внук. Кайден Доминик Альба, наследник титула и будущий глава Дома Рейнар.
Кайден Доминик Альба. Альба. Великий Дом – чья кровь, получается, оказалась сильнее крови Рейнаров. Вот и разгадка светлых пепельных волос. У Альба, правда, волосы были белоснежными, как снег вершин Варгрийского хребта.
Кровь фамилий Рейнар и Альба вместе, надо же. Кто бы мог подумать. В результате и получилось у меня на голове такое пепельно-сизое недоразумение.
– Твой внук?
– Это долгая история, и я готов тебе ее рассказать.
– Кайден Доминик Альба… ты назвал сына моим именем?
– Да. Младшего сына.
– Что ты сказал отцу?
Десмонд открыл было рот, и… закрыл. Глубоко вздохнув, он попытался собраться с силами, снова открыл рот… и снова закрыл.
Я вопрос повторять не стал. Опустив взгляд еще раз, осмотрел себя. Спрыгнул с алтаря, опустился на корточки и одну за другой раскатал штанины так, что они теперь не оголяли щиколотки. Снял с шеи золотую цепь, жалея, что рядом нет ножниц – хотелось обрезать эту странную косу на голове. Нет, я без предубеждения к длинным волосам, в Гильдии авантюристов те же ведьмаки с длинными хвостами ходят, как и половина охотников; но не так же фигурно выбривать, как гриву у ухоженного скакового жеребца? Боже, еще и несколько тонких длинных косичек заплетено…
Выполнив весь набор действий, который в ситуации позволил мне хоть чуточку избавиться от аляповатости в облике, я принялся аккуратно ходить взад-вперед. Делая вид, что волнуюсь.
Сам же слушал свое тело. И с каждым шагом мне становилось все грустнее и грустнее. Тело теперь было полностью мое, я его чувствовал и двигался вполне плавно. На чужой взгляд – на взгляд обычного человека, двигался я плавно… Сам себе я же казался неуклюжим пьяным клоуном, который впервые попробовал передвигаться на ходулях.
Попытался сформировать пару знаков – пальцы даже не гнулись; разворачиваясь, обозначил намек на боевой пируэт девятого круга, но в нужном моменте даже до уровня четвертого не повернулся.
Навыки знаний со мной остались, вот только новое тело не было к ним готово. И зная, как воззвать к силе, способной сжечь сотню демонов, я сейчас даже против десятка легионеров пехоты не выстою в тренировочном бою. Против десятка – пфф, мне бы и с одним справиться.
Я не готов. Мое тело не готово.
Это тело юнца, не прошедшего ни посвящения, ни принявшего Сияние.
Я вдруг отчетливо почувствовал себя беззащитным и голым. Ни щит поставить, ни знак простейший сформировать. Силы – пшик. Нетренированные мышцы не слушаются, отзвука Сияния не ощущаю. И если я попробую применить что-то из прежних навыков… Спешите видеть: гвоздь сезона, юный Кайден Альба Рейнар пытается показать боевую связку девятого круга, и у него ничего не выходит! Как вы думаете, почему?
Я зачем-то снова попробовал потянуться к силе Сияния – молчание. Уже не утаивая оценку возможностей нового тела от Десмонда, спустил пиджак с левого плеча – кожа чистая, метки варга нет. Как так?
Этот Кайден…
Этот я…
Я…
Это теперь «не этот Кайден», не «тот парень», а «я» – сказал я сам себе, заставляя принять новое мироощущение. И я почему-то еще даже адской боли от Когтя варга не отведал – хотя буквально каждому европейцу известно, что любой Рейнар пробует на вкус адское пламя раньше, чем начинает сосать материнскую грудь.
Поведя плечом, надев пиджак обратно, я пристально смотрел на младшего брата, который за минувший век так сильно изменился. Не думаю, что он вызывал из Посмертия именно меня – кому суждено вернуться, решает… а я и не знаю, кто решает. Может быть коллективный разум предков фамилии, может воля богини, может быть коллегиально. Никто этого не знает – после возвращения воспоминания о Посмертии стерты. Не врут семейные и национальные предания, не врут.
Я глубоко вздохнул.
Сейчас передо мной стоял младший брат, который когда-то меня убил. Но это тогда Дес мне был младшим братом, сознательно отказавшимся от магии слабосилком во владении, но подающим надежды в политике; сейчас же он – судя по мундиру с пурпурными лентами в золотой тесьме, канцлер Палаты Лордов.
Надо же. Первый человек Септиколии – вне императорских земель, конечно же.
Глыба просто. Скала.
Кто бы мог подумать. Нет, я конечно знал, что в искусстве интриг Дес невероятно талантлив, но добиться подобного выходцу из Дома Рейнар, причем за одну жизнь, всего за сто девятнадцать лет… Невероятно.
И я уверен, что вернул Десмонд меня не за тем, чтобы попросить прощения – а вернул определенно как инструмент, который должен ему помочь подняться на очередную ступень.
Инструмент, кстати, в лице меня был категорически против. Но для того, чтобы об этом заявить – делом, а не словом, мне нужно для начала хотя бы понять, куда я попал и зачем Десмонд обратился к Реке Крови предков. Понять, что за нужда заставила его отправить в Посмертие собственного внука?
Между тем Десмонд, под моим внимательным взглядом, сухо сглотнул.
– Так что ты сказал отцу… брат? – посмотрел я ему в глаза.
От слова «брат» Десмонд заметно вздрогнул.
– Я сказал, что убил тебя в честном поединке.
– Ты. Сказал. Что убил меня… В честном поединке, – раздельно, все еще осмысливая услышанное, говорил я, шаг за шагом подходя к нему ближе.
Одно откровение за другим – не знаю даже, что меня больше поразило. То, что Дес стал канцлером Палаты лордов, или то, что он так нагло соврал отцу.
– Да. Я сказал, что убил тебя в честном поединке.
– Какая же ты мразь. Брат.
– Я сделал это ради благополучия Дома! И сделал это ради…
Десмонд прервался на полуслове – хакнув, он согнулся, прижав руки к животу.
А парнишка этот… Кайден, хоть и разодет как шлюха из-под красных фонарей Любека, физически – для еще не принявшего посвящение, подготовлен неплохо. Явно прошел полный курс трансмутации и занимался с хорошими, если не лучшими мастерами меча.
«Неплохо» – в смысле недосягаемо для обычного человека. Но не для индигета первого сословия и тем более не для той планки умений первого меча Запада, на которой я закончил жизнь.
– Я сделал это ради… – вновь заговорил Десмонд.
Я снова ударил его. Несколько раз, а завершающий апперкот в подбородок заставил Десмонда замолчать. Пошатнувшись, он с трудом удержался на ногах.
– Молчи, лучше. Брат, – сказал я, как плюнул. – Молчи, а то не все твои зубы доживут до намечающегося нашего с тобой серьезного разговора.
Кулаки непроизвольно сжимались и разжимались. Страсть как хотелось кого-нибудь убить.
– Я! Сделал это! Во имя благополучия нашего… – Десмонд выпрямился и ощерился, показав окровавленные из-за рассеченных десен зубы.
Вот упрямый, а?
Договорить я ему не дал. Носком ботинка врезал в голень, обработал уже длинной серией ударов, как по манекену, и добавил пару раз коленом в голову. Десмонд едва не упал, пошатнувшись и присев на одно колено. Но не упал.
– Перед лицом богини и предков я попросил тебя молчать, – тяжело дыша, сквозь зубы произнес я. – Или я тебя сам здесь просто убью, а содержание нашего предстоящего важного разговора пройдет мимо меня.
Десмонд, скривившись, положил руку на колено, затем оттолкнулся, выпрямился и поднялся.
– Я не сопротивляюсь тебе, заметь. Я действовал в своем праве, и если ты продолжишь меня бить…
Хлесткий прямой удар, и действительно потерявший пару зубов (а я ведь предупреждал) Десмонд дернул головой. Отступать ему было уже некуда и затылком он ударился о каменную стену зала.
– Я тебя попросил молчать.
Избиение не имело никакого смысла. И я понимал, что Десмонд сейчас, через сто девятнадцать лет – единственная возможность узнать кусочек правды о происходящем там, в мире за пределом алтарного зала. Узнать о новых реалиях нового для меня времени.
Но в то же время я не хотел слышать его голос. Не хотел оставить последнее слово за ним – тем более последнее слово в оправдание воткнутого им мне в спину отравленного красным лириумом меча.
Десмонд всегда был упрямым, как и все в нашей семье. И никогда не терпел, когда кто-то в беседе с ним, по его мнению, неправ. Импульсный звук силового поля, резкий взмах руки, и я отпрыгнул от мелькнувшего перед лицом фамильного меча, который материализовался в руке Десмонда.
– Я сейчас сильнее тебя! Я понимаю твои чувства, но больше не позволю избивать себя как…
Мои возможности сейчас – смех по сравнению с правильно воспитанным и владеющим индигетом, прошедшим посвящение. Но кое-что от своего тела я все же добился – и мне, против Десмонда, который всю жизнь занимался политикой, а не войной, этого хватило.
Скользящим шагом, в раскачке маятника рвано меняя скорость движения, я врубился прямо в центр поставленного им силового щита. Кожу ожгло болью – я как будто протискивался среди острых шипов. Десмонда мой маневр застал врасплох, наверное, никогда не сталкивался с таким. Я же в полупируэте прошел совсем рядом с мечом, коснувшимся обжигающе холодным лезвием моей щеки – и через миг раздался сухой треск кости.
Десмонд глухо вскрикнул от боли и выронил из сломанной руки меч. А после, после моей подсечки, упал сам. Он сразу попытался подняться, но я вбил ступню ему в затылок, так что его лицо со звучным шлепком ткнулось в каменный пол.
– Не позволит он… позволялка за сто девятнадцать лет так и не выросла, – сплюнул я густую, ставшую красной слюну. Преодоление импульсного силового щита даром не прошло: кровь бежала из носа и из лопнувшей брови, во рту появился резкий медный привкус. Но это сейчас казалось настолько мелочью, что я даже почти не замечал.
Десмонд, хрипя – все же упрямство у Рейнаров в крови, вновь попытался подняться на четвереньки, и вновь – после того как я толкнул ступней его затылок, врезался лицом в каменный пол.
– Я спартанец, даже в этом хилом теле! – упав на колени рядом с ним, за волосы я поднял его голову, глядя в залитые кровью глаза. – Такой как ты может меня убить только исподтишка. Ты слышишь? Ты слышишь меня… брат?
Десмонд что-то прохрипел, а я опустил его голову и, выпрямившись, не справился с собой. Рванувшаяся ярость – «сто девятнадцать лет!» – захлестнула разум, и я несколько раз ударил его ногой. Совсем не сдерживаясь – на все имеющемся в новом теле силы. После пятого или шестого удара остановился. Тяжело дыша и сам уже хрипя, как после первого преодоления дистанции на полигоне новичков-кандидатов в Корпус.
Наклонившись, уперев руки в колени, постоял немного, приводя в порядок дыхание. Наблюдая при этом, как из носа на пол капают увесистые капли крови. Отдышавшись наконец, я выпрямился. Звучно выдохнув, развернулся и прошел к алтарю, вытирая текущую по лицу кровь.
– Достопочтенные, – положив окровавленные ладони на алтарь, склонил я голову. – Прошу простить, был немного несдержан.
Тысячи лиц предков взирали на меня из непроглядной тьмы глубины веков, зеленоватый отблеск света богини (вернувшейся и наблюдающей) вновь озарял крылья ворона и алтарь.
В ответ на мои слова предки, как и богиня, промолчали.
Надеюсь, не сильно я их оскорбил семейной разборкой. Еще раз низко поклонившись и предкам, и деве Морриган, я направился к выходу из алтарного зала. По пути подхватил за ногу бесчувственного Десмонда, потащив волоком.
Отпустил его сразу за порогом алтарного зала, так чтобы слуги могли подобрать. Уже в одиночку, не оборачиваясь, двинулся наверх по высоким, тысячелетним каменным ступеням: сердце фамилии, сердце Дома Рейнар, его родовой Источник и Алтарь, находились в глубоком, вырубленном в теле замковой скалы зале.
Наверху, в холле – куда выходила лестница из сердца горы, меня уже ждали. Кастелян замка, горничные, дворецкие, охрана, несколько варгрийских всадников – знакомая униформа и мундиры, незнакомые все лица. И все смотрели на меня в немом изумлении.
– Лорд Десмонд случайно упал с лестницы, потерял сознание и несколько зубов. Отправьте ему лекаря, он на пороге алтарного зала. Когда лорд придет в себя, скажите, что я жду его в… в его кабинете, – чуть было не сказал я «в своем кабинете».
Подумал немного и добавил:
– Пришлите ко мне, в кабинет лорда, цирюльника и портного. И еще лекаря, как только тот подлечит моего бр-р-ра… – осекся я вовремя, снова едва не совершив ошибку. – …моего бравого многоуважаемого деда. Выполнять.
Кастелян кивнул и без единого вопроса мне принялся отдавать указания. Я хотел было добавить, чтобы Десмонда привели в чувство побыстрее, но нужды в этом не было – движение и так началось стремительное, четкое и направленное. Лекарь, как оказалось, был среди комитета по встрече и уже почти бежал в сторону лестницы вниз.
– Ты, – ткнул я пальцем в абсолютно седого, с угольно-черным шрамом на лице варгрийца в форме адского всадника. – За мной.
И, даже не оглядываясь на возникшую за спиной суету, я двинулся к парадной лестнице. Лорды Врангарда, герцоги Дома Рейнар, в своем фамильном замке традиционно занимали кабинет в Восточной башне. Я, пока не умер от руки Десмонда, также, как и многие герцоги до меня, жил и работал там. Не думаю, что Десмонд решил сломать традицию.
Миновав первый широкий пролет парадной лестницы, я замер.
«Дьяболо!» – беззвучно и мысленно выругался я, увидев на лестнице двух девочек-близняшек лет тринадцати-четырнадцати. Обе с широко раскрытыми глазами, полными ужаса, обе не отрываясь смотрели на меня.
Хм. Судя по всему, близняшки и мои сестры: темные волосы, широкие скулы, знакомый разлет бровей, миндалевидные глаза с изумрудной, цвета июньской зелени яркой радужкой – узнаваемые не только во всей Септиколии, но и во всем обитаемом мире черты Рейнаров.
Не очень удачное время и вид для встречи с младшими членами фамилии – я растрепанный, весь в крови. Старшие не должны так показываться младшим. Правда, совсем скоро я узнал, что девочки – не Младшие, а Старшие фамилии. Причем принятые в род Десмондом только сегодня. Он, как оказалось, сделал это в алтарном зале прямо перед тем, как отправить своего внука в Посмертие, открывая моей душе путь возвращения. Сейчас же я жил еще в старой системе координат – думая, что фамилия наша, как и раньше, раскидистое ветвистое древо.
– Миледи, прошу простить мой неподобающий вид, – кивнул я юным близняшкам. – Давайте сделаем вид, что ни я вас, ни вы меня не видели, – нашел я, как показалось, оптимальный вариант в данной ситуации и двинулся наверх.
Близняшки одновременно опустили глаза в пол, я сразу же прошел мимо. Прошел мимо них и седовласый капитан гвардии, двигающийся за мной бесшумной тенью.
«Сто девятнадцать лет!» – с каждым шагом билось в висках понимание, пока я поднимался наверх.
Понимание того, что пусть я и воскрес волей предков, вернувших в мир мою душу по Реки Крови, старый я, герцог Доминик Веспасиан де Рейнар, военный трибун, карающая длань Императора и первый меч Запада, для всех окружающих давным-давно умер.
Впрочем, на это – на «всех» мне было совершенно наплевать.
Я умер для Джессики. Для Джессики Агилар из Дома Лариан. С которой у нас через неделю, в моем неслучившемся будущем сто девятнадцать лет назад, должна была состояться свадьба.
И кое-кто, по имени Десмонд, за это заплатит. Определенно заплатит.
Вот только для начала мне нужно понять, насколько все плохо – раз уж Десмонд, зная, что я волей предков могу вернуться из Посмертия, обратился к богине и нашей Реке Крови за помощью.
Глава 4
Переступив порог кабинета, я прошел к окну, осматривая родные просторы на огромной излучине Великой реки, поблескивающей в свете Сияния далеко на горизонте. Услышав, как позади щелкнул замок, обернулся к вошедшему следом за мной и остановившемуся у двери седому варгрийцу.
– Имя?
– Вальдер.
– Должность?
– Капитан личной гвардии Дома Рейнар.
– Вальдер, у меня есть для тебя задание, – начав было говорить, я каждое слово произносил все тише и тише.
Ага, как же. Задание у меня есть – так он меня и послушал. Седой варгриец, с уродующим его лицо чернильным шрамом от адского огня (все остальные шрамы лекари умеют убирать, как не было), пусть внешне и демонстрировал почтение мне, как члену фамилии Рейнар, но… смотрел он четко над моим плечом, не глядя в глаза, а вид как полагается любому служаке имел лихой и крайне внимательный.
Все забываю в динамике событий, что я больше не герцог Доминик Веспасиан, а какая-то сизая приблуда. Тем более для варгрийских всадников. «Альба» в имени, конечно, добавит мне веского авторитета в Септиколии и на Европе (о Боги-боги-божечки, Великий Дом!), но точно не здесь, на Севере.
Любое мое указание для капитана – пустой звук. Нет, он конечно выслушает, начнет кипучую деятельность и даже выполнит что-то – но результат даст лишь после того, как мое указание одобрит истинный Рейнар, герцог Десмонд. А Десмонд, если мы сейчас с ним не договоримся, вполне может отдать приказ отправить меня обратно в Посмертие.
«М-да. И как в короткий срок завоевать расположение капитана адских всадников? Да проще простого», – усмехнулся я своим мыслям.
– Капитан. Дайте-ка посмотреть ваш варгрийский коготь, – приказным тоном попросил я.
Поколебавшись несколько мгновений, капитан, явно преодолевая внутренний протест, вытащил из ножен короткий меч, передавая его мне.
Знаменитый во всей Септиколии варгарианский клинок, вооружение адских всадников. Короткий, сантиметров в сорок; широкое, и изогнутое словно в пламени волнистое лезвие, массивная рукоять. В эфесе которой, удерживаемый артефакторный привязкой, в сфере пустоты плавает Око Силы – ограненный кристалл, заряженный лириумом.
Кристалл красного цвета.
К месторождениям красного лириума или пряности, кровавой пыли, сухой крови – как его только не называли, у северян доступа никогда не было. Свой красный лириум мы всегда добывали из крови демонов.
Поэтому адских всадников так и опасались, с… с долей нелюбви, так скажем. Мы, варгарианцы, мало того, что почитали некромантов и, будучи неупокоенными, причиняли много проблем после смерти (если не похоронить павшего по обряду), так мы еще и били демонических тварей их же оружием. Поэтому были в Империи – в основном в незнающих прорывов Европе и императорских землях Рима, те, кто ставил варгарианцев едва ли не на одну доску с демонами.
Читать бесплатно другие книги:
