Мастер снов Турчанинова Наталья

– Это мир снов, Хэл.

Я поднялся, протянул ей ладонь и помог выбраться из кровати, заметив попутно, что моя рубашка превратилась в короткую тунику, брюки оказались заправлены в высокие сапоги с мягкой подошвой. За голенищем виднелась рукоять ножа. Пуговица из ладони исчезла.

– Как я выгляжу? – Хэл вертела головой в поисках зеркала.

– Прекрасно.

Ее голову венчал тяжелый узел прически, несколько тугих завитков спускались на шею. Длинный белый хитон, заколотый на плече золотой фибулой, струился складками до самой земли.

Я предполагал, что она почувствует хотя бы легкую робость перед первым заданием, но моя ученица уверенно поспешила к выходу из дома.

– Все то же самое, – произнесла девушка с разочарованием, когда мы вышли на крыльцо.

– Не спеши. В первый раз переход должен быть плавным. Как только окажемся за калиткой, все изменится. Помнишь, что я тебе говорил?

– Да. Быть внимательной и не отходить от тебя.

– Тогда идем.

Мы не торопясь шагали по узкой тропинке, проложенной среди пышно разросшейся сныти. Деревья над головой смотрели молчаливо и угрожающе. Холодный ветер ползал среди цветов, слегка шевеля их стебли.

Хэл невольно поежилась, начиная ощущать некую враждебность окружающего.

– Как мы найдем обратную дорогу?

– Когда все закончится, сон сам выбросит нас.

Она нахмурилась, видимо осознав окончательно, куда нам предстоит погрузиться. Впереди ожидало гнетущее сновидение тяжелобольного, и, хотя девушка доверяла мне, задача вдруг показалась ей очень сложной.

– А что мы должны делать?

– Искать знаки.

– Какие?

– Твоя одежда. Что она тебе напоминает?

Хэл коснулась прически, развела длинные складки хитона, полюбовалась ремешками золотых сандалий, оплетающими голени, покрутила медальон, свисающий на длинной цепочке с шеи. Поиск ответа слегка отвлек ее от тягостных предчувствий грядущего испытания.

– Ну… похоже, я жрица какого-то храма.

– Не какого-то, а древней богини Аты. Это персонификация обмана, помрачения ума, заблуждения, глупости.

– Очень мило, – вынесла вердикт моя ученица, уже без особого удовольствия глядя на подол своего одеяния. – Для моего первого визита в мир снов в качестве видящей не могли подобрать образ поприятнее. Любви, счастья…

– Нет, все очень логично. Эйсон болен, его разум поврежден, сон тоже заражен, искажен. И ты олицетворение обмана, который окружает этого человека.

– Откуда ты знаешь?

– Давно работаю с этим пространством. Оно очень чутко реагирует на вторжение. Мы для него не враги, мы – часть сна, и этот мир переделывает наш облик под себя.

Беседуя, мы неторопливо приближались к калитке. Я настраивался на серьезную работу, Хэл пыталась узнать как можно больше за очень короткий промежуток времени.

– Но откуда этот свихнувшийся парень мог знать о богине Ате?

– Где-то слышал или читал, видел символ. Подсознание зацепило, трансформировало и выдало картинку.

– Значит, наш пациент сам создает мир, в который мы сейчас попадем? – Она потянула себя за длинный кудрявый локон и принялась в задумчивости накручивать его на палец.

– Все гораздо сложнее. Человек влияет на свое пространство, оно отражается на нем и на нас, а вся остальная огромная сфера сновидений, частью которой является сон этого человека, переделывает все, что нас окружает, по своим законам.

– Какие это законы?

– Я буду рассказывать тебе постепенно.

– Что, если человек обожает, например, фильмы про космос – мы стали бы двумя космодесантниками?

– Не исключено.

Девушка рассмеялась:

– Хорошо, я жрица обмана и сумасшествия. А кто ты, вестник света?

– Убийца.

Она уставилась на меня с глубочайшим недоумением. В серых глазах отразилось мое перевернутое лицо.

– С чего ты взял?

Я показал ей татуировку на своем запястье. Изогнутый, зазубренный нож.

– Орудие мойры Атропы, перерезающей нить человеческой жизни.

– Но почему…

– Твоя версия?

Хэл задумалась, покусывая нижнюю губу.

– Он хочет умереть, – произнесла она наконец уверенно. – И не может. Хочет прекратить страдания, но заперт в палате и в своем теле.

– Верно. Я – избавление для него.

– Так ты все-таки должен убить его?

– Освободить. Выпустить из безумия, в которое он заточен. А как мне придется это сделать, пока не ясно.

– Ты уже делал нечто подобное?

– Да.

– Ну, тогда ладно. Идем?

– Ты готова?

– Готова.

Я распахнул тугую створку. За ней была глубокая, влажная ночь, подсвеченная редкими желтыми фонарями. Мы шагнули в нее одновременно…

…и я едва успел выхватить Хэл из-под колес огромной повозки, подобной тем, какие ездили по улицам наших городов пару тысяч лет назад.

– Это что еще такое?! – воскликнула девушка, переводя дыхание.

– Колесница-бига, – ответил я, не спеша выпускать из рук талию спутницы.

– Мом тебя побери! – произнесла она тихо, но эмоционально, также не торопясь отстраняться.

Громоздкое сооружение, скрипя колесами, медленно катило по неровной мостовой, подскакивая на мокрых камнях. Две понурые лошади тащили его. Возница, с ног до головы закутанный в черный плащ, оглянулся и недвусмысленно погрозил нам кнутом.

Мы стояли в начале узкой улицы. С обеих сторон возвышались старые деревянные дома. В темноте они казались ненадежными, ветхими, шаткими конструкциями. Как попало сложенными детскими кубиками с криво прорезанными окнами. Верхние этажи нависали над нижними и грозили свалиться на мостовую, рассыпаясь трухлявыми досками. Фонари были разбросаны по фасадам так, словно их развешивали безумцы. Одни круглые кованые светильники оказались привинчены на уровне колен, освещая куски мокрой мостовой, другие на высоте человеческого роста, следующие застряли между первым и вторым этажом, а некоторые забрались под самую крышу.

Запах гнилого дерева и свежего дождя, перемешиваясь, окутывал нас влажной дымкой.

Хэл посмотрела на небо, затянутое тучами, и спросила уже без прежней самоуверенности:

– Куда теперь?

Я указал вперед. Рассохшаяся бига громыхала где-то вдали. Мы двинулись следом за ней.

Пальцы девушки, держащие меня за предплечье, вдруг сжались сильнее. Я проследил за ее взглядом и увидел, что тот упирается в покореженную черную стену.

– Они движутся, – произнесла Хэл дрогнувшим голосом.

Ближайшее пятно света под окном внезапно шевельнулось, и я разглядел гигантского жука. Его брюхо пульсировало желтым огнем, крепкие щетинистые лапы скребли по дереву, а челюсти угрожающе сдвигались.

Оригинальные фонари. Теперь понятно, почему их так разбросало по домам – они просто сами переползали с места на место.

Одно из насекомых, сидящее у самой земли, расправило крылья и, угрожающе гудя, полетело в нашу сторону. Смачно шлепнулось на камни, а затем, шевеля длинными усами, резво побежало к девушке.

Хэл взвизгнула и дернулась, собираясь отскочить.

– Прекрати, – приказал я ей и ударом ноги отшвырнул жука в сторону. Носок сапога погрузился в нечто упругое, мерзко хлюпнувшее при соприкосновении. «Фонарь» приземлился на все шесть лап, обиженно заскрипел и вновь полез на стену.

– Извини, – виновато ответила ученица, прижимаясь ко мне теплым боком. – Они противные.

И это говорила девица, управляющая толпой безглазых чудовищ в собственном мире.

– Будешь трусить, накинутся всей стаей.

Хэл поежилась, затем глубоко вздохнула, пытаясь справиться с отвращением и страхом.

Я не предложил ей вернуться в безопасную реальность, не обещал защищать и оберегать. Вместо этого сказал жестко:

– Первый закон нашего мира. Нельзя бояться. Ничего, никогда. А это, – я небрежно махнул рукой в сторону жука, грызущего доски, – самое жалкое из того, что ты можешь увидеть. Но твой ужас даст ему силы и превратит в непобедимое чудовище. Хочешь быть сновидящей – уничтожь в себе гидру страха.

Хэл отстранилась, расправила плечи, выпрямила спину – похоже, взяла себя в руки.

– Поняла. Все в порядке.

Мы снова направились вперед. Девушка больше не цеплялась за меня, но все же старалась держаться рядом.

Издали долетал невнятный гул человеческих голосов. Нестройный хор, прерывающийся внезапными паузами.

– Здесь есть люди? – Моя спутница прислушалась, склонив голову к плечу. По тяжелому узлу прически скользнул отблеск света и заиграл в волосах разноцветными искрами.

– Конечно есть.

– Кто они такие?

– Химеры, порожденные больным разумом. Воспоминания. Частицы личности Эйсона.

– Нам надо быть осторожными с ними? – Задавая этот вопрос, она старательно подбирала слова, помня о моей реакции на ее страх и не желая, чтобы я подумал, будто ученица вновь испугалась.

– С некоторыми. Остальные могут быть вполне дружелюбны.

– Как же все это странно, – пробормотала девушка.

Мостовая под ногами стала еще более неровной. Плохо обтесанные камни торчали из нее, и приходилось быть очень внимательными, чтобы не спотыкаться. Улица вдруг начала сужаться. Хэл закрутила головой, обеспокоенно оглядываясь. Дома нависли над нами, пытаясь придвинуться, чтобы сжать между замшелыми стенами, но я развел руки в стороны – и здания послушно отпрыгнули на свои места.

Одно из них покачнулось, издав долгий скрип. В деревянном фасаде мелькнул фрагмент кладки из ярко-красного кирпича. Часть его выступила вперед острым углом, другая терялась внутри стены.

Я подошел ближе.

– Что это? – тихо спросила Хэл, вместе со мной рассматривая находку.

– Пока не знаю.

Я щелкнул пальцами, и несколько жуков-фонарей, повинуясь моему жесту-приказу, поспешили подползти, чтобы осветить выщербленную поверхность алых камней.

– Почему они все тебя слушаются? – Девушка покосилась на огромных насекомых.

– Долгая практика. – Я наклонился и только теперь в неровном желтом сиянии смог разглядеть полустертый рисунок.

– Арка, – сказала Хэл. – А под ней…

– Огонь. Костер.

– Это имеет какое-то значение? – Она посмотрела на меня.

– Безусловно. Еще бы понять какое… – Я выпрямился, заметив движение неподалеку, и произнес громко: – Эй, почтенный! Можно вас на минутку?

Ученица едва не подпрыгнула от удивления, стремительно оборачиваясь, и почти столкнулась с пожилым мужчиной, спешащим на мой зов. Я не успел проследить, откуда он появился. Вполне возможно, что из ближайшего подъезда.

– Всегда рад помочь, – произнес он, глотая некоторые буквы в словах.

Хэл с жадным любопытством уставилась на химеру. Тот выглядел как обычный человек, хотя и далекий от современности – одет был в серую хламиду с обтрепанным краем. А вот голос его оказался слишком скрипучим для человеческого.

– Скажите, что это за обломок? – Я указал на край кирпичной кладки.

– О! – произнес он многозначительно. – Здесь скрыт один из жертвенников древности.

– Не понимаю ни слова, – тихо сказала Хэл.

Для нее фраза прозвучала как невнятный набор звуков.

– Потом расскажу. Значит, жертвенник? – вновь повернулся я к старику.

– Один из семи. Ходят слухи, если соединить их в цепь, откроется великий путь. Больше я ничего не знаю, к сожалению.

– Благодарю за помощь.

Химера покосился на девушку, белым тонким силуэтом стоящую рядом, и боком медленно начал отходить в сторону, не спуская с нее восторженного взгляда. Затем огляделся украдкой, схватил одного из жуков, ловко свернул ему голову и бережно положил светящуюся тушку к ногам Хэл.

– Мэтт, – умоляюще произнесла моя растерянная ученица. – Что мне делать?

– Это подношение жрице Аты, – отозвался я, сдерживая смех. – Поблагодари.

– С-спасибо, – сквозь зубы произнесла она.

Химера растроганно закивал и начал пятиться, чтобы отойти, не поворачиваясь спиной к прекрасной служительнице богини безумия.

– Берегитесь возницу, – предупредил он напоследок, прежде чем шмыгнуть за ближайшую дверь.

– И куда это теперь? – Девушка аккуратно коснулась мертвой тушки ногой, обутой в золотую сандалию.

– Возьми с собой. Выйдет отличный фонарь.

– Сам подбирай эту падаль, – скривилась Хэл.

– Мне-то не в первый раз. Знала бы ты, что и где мне приходилось подбирать. – Я развязал веревку, заменяющую мне пояс, наклонился, обвязал дохлого жука и поднял ценный артефакт в воздух. – Закон номер два. Нельзя пренебрегать дарами сна. Какими бы они ни были.

– Ну и забирай этот дар себе, – фыркнула она, отворачиваясь.

– Не могу. Он для тебя.

Хэл обреченно вздохнула.

– Понимаю. Но не хотел бы ты понести его… какое-то время?

– Ну ладно. – Я повесил «фонарь» на пояс. – Так и быть.

– И еще просьба. Понимаю, что тебе очень забавно наблюдать за мной. Наверное, я веду себя глупо. Но не мог бы ты перестать ухмыляться! Мало того что это вообще оскорбительно, так мы тут, если ты не забыл, человека спасаем, а не развлекаемся.

Мне понравилось последнее замечание, выдающее беспокойство о пациенте.

Я слышал, что настоящий актер не тот, кто торопится правильно произнести свой монолог и уйти со сцены, а тот, кто стремится как можно дольше на ней остаться, наслаждаясь каждым моментом. Похоже, я все больше становлюсь «хорошим артистом», получающим удовольствие от любой мелочи в мире снов и абсолютно не спешащим покидать его. Но для Хэл пребывание здесь – тяжелое испытание. В какой-то мере ломка сознания.

– Извини. Постараюсь быть серьезнее.

Она кивнула, довольная моим пониманием.

– Так что сказал этот тип?

– Ищем семь таких жертвенников.

– Зачем?

– Закон номер три. Сон – не хаотичное нагромождение безумных фантазий. Несмотря на все странности, он обладает очень логичной структурой. И в каждой есть особые зацепки, важные фрагменты, на которых эта реальность построена. Наша цель – найти их и правильно использовать, чтобы изменить все происходящее в свою пользу. Сон – порождение мозга. Даже если мозг болен, поврежден – то сон будет содержать в себе признаки болезни, но его структура все равно не окажется разрушена полностью.

– Ясно. Значит, ищем знаки.

– Запомни это место. Быть может, придется вернуться.

Она сосредоточенно кивнула, оглядываясь по сторонам.

Мостовая вывела нас на небольшую площадь, от которой лучами расходились улицы. Я насчитал десять абсолютно одинаковых дорог. По ним туда-сюда слонялись человеческие фигуры. С первого взгляда их перемещение казалось бессмысленным. Но после нескольких минут наблюдений стало понятно, что они подходят к постаменту в центре площади, стоят возле него и лишь потом бредут дальше.

– А вот и второй, – сказала Хэл и решительно устремилась вперед, ловко лавируя среди пешеходов.

Люди вокруг выглядели обычными прохожими – мужчины, женщины, подростки, дети, молодые, старые, совсем юные. Почти на всех были длинные серые хламиды из мешковатой ткани, хотя иногда попадались на глаза мужчины, одетые, как я, – в туниках и штанах, заправленных в сапоги. Одна Хэл сияла белоснежными складками хитона. Но на нее обращали внимания не больше, чем на меня, а если иногда встречались взглядом, то вежливо улыбались и шли дальше по своим делам.

– Интересно, Эйсон тоже бродит где-то здесь? – Хэл с любопытством осматривалась.

– Вполне возможно.

Он оправдывал свое имя, означающее – ловкий, быстро перемещающийся. И пока не показывался на глаза, скрываясь где-то.

В толпе слышались негромкие разговоры, добродушный смех, редкие выкрики детей. Но невозможно было разобрать ни слова – невнятный шум, однако я не переставал прислушиваться к нему.

На стеле в центре площади тоже оказался рисунок – на этот раз две арки и огонь под ними.

– Интересно, – глубокомысленно произнесла ученица, проводя кончиками пальцев по шершавым, крошащимся кирпичам. – Ведь это же что-то значит.

Я не ответил. Неподалеку раздался стук копыт по мостовой и поскрипывание рассохшихся бортов. Слышался равномерный свист кнута.

Люди отреагировали на него – засуетились, бессмысленно перебегая с одной стороны дороги на другую, стали сталкиваться и падать.

– Пойдем-ка отсюда. – Я взял Хэл за руку и потянул за собой.

– Разве ты не всемогущий сновидящий с огромным опытом? Тебе ли прятаться от какого-то кошмара на колесах? – шутливо спросила она, но поспешила за мной.

Мы перебежали через площадь, и, как только оказались в глухой тени, под навесом очередного искривленного дома, с соседней улицы выехала колесница. Две слепые лошади волокли ее по мостовой, гигантское сооружение подпрыгивало на неровностях дороги, раскачивалось, словно древний корабль во время шторма. Возница, закутанный в плащ, стоял выпрямившись во весь рост. Изредка его кнут взлетал в воздух и со свистом опускался на головы прохожих, в панике разбегающихся из-под колес повозки.

Хэл вздрогнула, когда черная плеть обрушилась на споткнувшегося парня. Его голову рассекло пополам. Человек упал на камни разрубленным деревом.

– Зачем он это делает? – очень тихо спросила девушка.

У меня было одно предположение, но я не спешил высказывать его.

– Понаблюдаем – поймем.

– А кто он такой?

– Вполне возможно, олицетворение болезни Эйсона.

– Ну так и сдернем его с колесницы, – хмуро сказала Хэл.

Я продолжал наблюдать за возницей. Он гнал лошадей по площади и хлестал кнутом людей, мечущихся в панике перед ним. Одним удавалось уклониться, другие выстилали ему дорогу к жертвеннику, путь к которому, как теперь становилось ясно, он пытался расчистить. И когда не осталось ни одной живой преграды, колесница рванулась к камню, стоящему в центре. Извивающаяся плеть упала на неровную кладку, раз за разом высекая красную крошку из кирпичей. Та летела во все стороны, словно брызги крови.

– Похоже, этот камень не нравится ему гораздо больше, чем люди. – Хэл неосторожно шагнула вперед, едва не выступив из тени, я удержал ее, но возница уже заметил движение.

С неправдоподобной легкостью развернув колесницу, он устремился к нам.

– Уходим! – Я снова схватил ее за руку и потащил за собой.

– Почему мы все время убегаем?

– Потому что мы еще не готовы встретиться с ним.

– И когда наступит это счастливый момент?

– Когда найдем все, что должны.

Грохот копыт за спиной становился все громче, так же как и свист плети. Но я уже потянул дверь ближайшего подъезда. Она подалась с большим трудом, издавая натужный скрип. Толкнул в темноту Хэл, нырнул следом за ней и отпустил тугую створку.

Колесница проехала рядом, зацепив бортом за грубо сколоченные доски, кое-как закрывающие вход. Ненадежная преграда затряслась. Тушка жука, по-прежнему висящая у меня на поясе, продолжала слабо светиться, но этого было достаточно, чтобы разглядеть длинную рваную щель в двери. Затем все стихло. Мы стояли еще некоторое время, прислушиваясь. Однако ничего не происходило.

Хэл глубоко вздохнула и огляделась. Подняла взгляд к потолку. Он был очень низким – я почти касался его головой. Потом заметила криво сбитые, неровные ступени лестницы, ведущие вниз, в полную темноту, и спросила негромко:

– Что там?

– Глубины сна, – так же тихо ответил я. – Те самые, что порождают чудовищ.

– Тебе приходилось там бывать? – Она приподнялась на цыпочки, чтобы разглядеть что-нибудь в глухой черноте.

– Приходилось. Раз или два.

– А нам не нужно будет спускаться?

– Нет. Тогда я выполнял другие задания. Для нашего в такие дебри забираться не требуется.

Хэл очень хотелось спросить, что я делал и что именно видел, но она придержала любопытство для более спокойной обстановки.

– Вроде бы уехал. – Девушка вновь прислушалась. – Можно выбираться.

Она вопросительно посмотрела на меня.

Я открыл дверь и первым вышел из подъезда. Улица была пуста. Кособокие дома, освещенные живыми фонарями, нависали над мостовой. В одном из окон на втором этаже мелькнула размытая тень. Все спокойно…

Громкий свист над головой заставил меня вскинуть руку, машинально защищаясь. Тонкая плеть обвилась вокруг предплечья, захлестнув металлический наруч. Совсем близко вскрикнула Хэл.

Я развернулся, запрокинул голову и увидел колесницу. Громоздкая конструкция вместе с лошадьми стояла на стене дома, словно та была продолжением мостовой, а повозка – гигантским насекомым, с легкостью забирающимся на любые отвесные поверхности. Возница смотрел на меня сверху. Его лицо по-прежнему скрывал капюшон, однако я чувствовал пристальный, едкий взгляд из темноты.

Кошмар застыл на долю секунды, похоже, еще никогда не видел, чтобы кто-то мог противостоять его оружию. Затем рванул кнут на себя, но сбить меня с ног не сумел.

– Мэтт! – прозвучал рядом испуганный вскрик Хэл.

Я дернул плеть, однако не смог вырвать кнутовище из ладони, затянутой в черную лоснящуюся перчатку.

Силы были равны. Он тоже понял это, подался вперед, ослабляя натяг, и ремень как живой сполз с моей руки.

Возница размахнулся снова, но на этот раз удар пришелся по лошадям. Они рванули вверх по стене, топча жуков-фонарей, оставляя трещины в досках, и утянули повозку на крышу.

– Мэтт, ты как? – бросилась ко мне Хэл.

– Нормально. – Я взглянул на предплечье. Наруч покрывали глубокие полосы, словно металл проплавился.

– Кем он себя возомнил?! – Возмущению ученицы не было предела. – Гениохеем? Возницей Гелиоса? Думает, ему вообще все позволено?! – Девушка смотрела наверх, надеясь разглядеть движение колесницы на крыше.

– Именно так он и считает.

Я заставил наруч исчезнуть. И внимание Хэл переключилось на этот несложный трюк.

– Как ты это делаешь?

– Воображение, Хэл.

Она хмыкнула в ответ на мой ироничный тон:

– Коротко и ясно. Ладно, как будем искать остальные жертвенники? Неужели придется тупо бродить от дома к дому?

– С помощью этого. – Я приподнял дохлого жука, все еще висящего у меня на поясе. – Заметила, что рядом с алтарями он начинает светиться сильнее?

– Нет, – нехотя призналась ученица.

– А я говорил, что нужно быть внимательной к деталям. Знаешь такую игру «холодно-горячо»?

– Конечно.