Не ты Резник Юлия
— Ну, почти! А я с кем говорю?
— Это Самохин… — нервно бросил в трубку мужчина, как будто его фамилия могла о чем-то сказать незнакомке на том конце провода. — Так я могу услышать Машу?
— Самохин? Тот самый Самохин?! Как же вы вовремя, боже!
— Что случилось?! — мгновенно насторожился тот.
— Да, дерьмо случилось редкое! Вот, что! Скажите, вы сейчас можете приехать?
— Приехать? Куда?
— Знаете, на Мира клуб Гараж?
— Да, видел что-то такое…
— Пожалуйста, приезжайте скорее! Похоже, что Маше что-то подсыпали. Я не знаю, что мне теперь делать!
— Буду через пятнадцать минут…
Самохин летел, как будто за ним гнались все демоны ада сразу. В затылке ломило, слова Машкиной подруги звенели в голове. Он боялся, что будет поздно. Маленькая дурочка! Ничего не смыслит в этой жизни. Верит всем без оглядки. Доверчивая, как ребенок! Разве таким можно в эту грязь? Куда только полезла! И куда смотрела подруга? Ничего! С этой он позже поговорит… Если успеет, если не случится ничего непоправимого. Понимал ведь прекрасно, зачем девчонок опаивают. Значит, она уже на крючке у какой-то твари. Девочка его… Его девочка! С визгом притормозил, чуть не пропустив поворот, припарковался на полупустой стоянке. Логично. Сюда в основном приезжают на такси, и уезжают так же, заранее понимая, что без алкоголя… или чего позабористее дело точно не обойдется. Хлопнул дверцей машины, огляделся растерянно по сторонам. Догадался позвонить.
— Мы в небольшом скверике. Видите, чуть правей…
Он немного выдохнул, только когда увидел ее между деревьев. То, что с Машей что-то не так, просек сразу. В трезвом уме вряд ли бы она стала танцевать посреди улицы, подпевая сама себе.
— Ну, ты че стоишь, Лизка?! Скучная такая… Пойдем в клуб! Там вееесееелоо!
— Да навеселилась уже, — буркнула подруга, поймав глазами взгляд Самохина.
Маша взмахнула руками, подняла растрёпанные пряди вверх и провокационно качнула бедрами. Красиво. Ужасно красиво. Он бы оценил. Если бы этот танец предназначался для него.
— Маша, — позвал тихонько.
— Ммм? — растерянно обернулась та и громко хихикнула, — Дмииитрий Николаааевич! А вы здесь какими судьбами?
— За тобой приехал, — вздохнул Самохин. — Пойдем.
Он взял девушку за локоть и несильно потянул. Но она зло вырвала руку и снова принялась медленно раскачиваться:
— Неужели вспомнили обо мне? Ну, надо же…
— Эй, Мур… Поехали домой, подруга, — вмешалась в разговор симпатичная блондинка, с которой он, наверное, и разговаривал по телефону.
— А не хочу! Рано еще… И вообще! Давай оторвемся…
Маша опустила веки и медленно-медленно повела плечами. Переступила ногами, резко взмахнула рукой и сделала какое-то невообразимое па. Дима подошел ближе:
— Поехали! — снова протянул руку Самохин.
— Куда? — подозрительно осведомилась Маша, сощурив глаза с непривычно расширенными зрачками. Сейчас они казались бездонными провалами на ее бледном лице.
— Веселиться, — соврал Дима. А Маша улыбнулась глупо, повернулась к подруге, — ну, видишь?! Что я тебе говорю? Веселиться! Пойдем! — приказала она и уверенно зашагала по дорожке.
— Нам в другую сторону, — вздохнул Самохин, удерживая ее за запястье.
— Нам в другую сторону, — повторила за ним девушка и рассмеялась, как будто только что выдала лучшую шутку в мире, — Лизетта! Пойдем…
Машу усадили на заднее сидение, рядом с Самохиным уселась обеспокоенная Лиза.
— Много она выпила? — спросил Дима, стреляя глазами в зеркало заднего вида.
— Да нет… Мы с Машкой по три коктейля оприходовали. Легких совсем. Говорю же… Не в этом дело. По-любому, этот придурок Лут ей какой-то х*йни подсыпал, утырок конченый! Попадется он мне!
— Что за Лут?
— Друг одного нашего знакомого… А вот и он объявился! — зло бросила Лиза, глядя на мигающий входящим вызовом телефон. — Алло, — бросила в трубку, — ну, ты и гонд*н, Сева! Ах, с чего насыпаю? А ты не в курсе, значит?! Тогда у своего дружка спроси, какой х*йни он Муре подсыпал… И перестань уже корчить из себя невинную овечку, м*дак! Это она добренькая, можно на жалость надавить! А со мной этот номер не прокатит. Понял?! Где она? Ну, надо же! Озаботился! Не твоего ума это дело! Но я тебе скажу! За ней ее мужик приехал! — добавила зло, отбрасывая телефонную трубку. — Это, кстати, Машкин телефон… — добавила, нахмурившись.
Дмитрий молча наблюдал за метаниями Лизетты. С каким-то уважением даже. Было видно, что она за подругу кого хочешь, порвет. Вон… сразу просекла, что Самохин «ее мужик»! Или Машка той о нем рассказывала? Наверное. У девчонок заведено трепаться на эти темы, что с них возьмешь? А вот парень, которого Лизка отбрила, почему-то Диму конкретно взбесил. Куда только смотрел, ушлепок?!
— Тебя куда подвезти?
— На Майскую… Но я могу и пешком…
— Да, брось, — отмахнулся Самохин.
С Машей наедине остались только через полчаса. Похоже, она уже поняла, что он не собирается ее везти ни на какое веселье. Ее взгляд изменился. Что-то другое, потустороннее, поселилось в нем.
— Ну? — немного вызывающе спросила она, сдувая челку с влажного лба. — И куда ты меня везешь?
— К себе. Не нужно, чтобы дед тебя видел такой.
— Какой? Веселой? А что, мне, по-твоему, нужно было? Сдохнуть от тоски? Или бегать за тобой собачонкой, в ожидании ласки?
Самохин удивленно оглянулся. Похоже… похоже, что он конкретно налажал. Не учел, что под красивой, искусно вылепленной маской, легкой и практически незаметной для окружающих, скрывается очень сложная девочка. Покрытая трещинами, ранками и комплексами, разрушенная раковой опухолью нелюбви, но сумевшая как-то выстоять… Сильная девочка с хрупкой душой. И ведь знал же, что с ней будет непросто. Так почему сразу не додумался, почему сразу не понял, что для нее его отсутствие без объяснений — станет горькой пилюлей? Что она этого не поймет, не примет, не сможет найти оправданий? Не потому ли, что сам жил совсем по-другому? Не потому ли, что за сорок лет не было в его жизни человека, которому было бы не все равно? Ни перед кем ведь раньше не отчитывался, и даже успел забыть, что в нормальных… парах, да, наверное, пока так… в нормальных парах все совсем по-другому. Привык к какой-то извращенной современным миром — миром денег, реальности… В которой до тебя никому нет дела, а ей… Ей было. И та боль, которую он увидел на донышке ее зеленых глаз, была явным тому доказательством. Стало… страшно. Страшно, что не сможет соответствовать. Что по своей чёрствости упустит что-то важное в который раз, и причинит ненароком боль.
— Не хотел, Маш… Заработался. Устал. Почти умер. Простишь?
— Прощу…
На ходу Маша перелезла на переднее сидение. Он немного сбавил скорость, понимая, что ничто ее в таком состоянии не остановит. Дождался, пока она не плюхнется в кресло возле него, и только после утопил педаль в пол. Хотелось ее дома увидеть. В знакомой, привычной обстановке, в которую Маша так классно вписывалась. Хотелось уже прилечь и немного расслабиться, сбросить груз чертовых дедлайнов и вспомнить о себе. Самохин понимал, что в таком состоянии между ними быть ничего не может, но… Просто прилечь. Просто прикрыть глаза, и полностью расслабиться, зная, что Маша рядом. Почему он не сделал этого раньше?
Дома было тихо и пусто. Маша стащила босоножки и нерешительно замерла, оглядываясь по сторонам. Наркотик все еще действовал. Самохин это прекрасно видел — Маша сейчас мало походила на себя прежнюю. Движения слишком дерганые и резкие, взгляд — расфокусированный, с поволокой, губы сухие — и она то и дело смачивала их языком. Он понятия не имел, как ей помочь. Что вообще делать, чтобы это дерьмо побыстрее вышло из ее организма? Под пристальным взглядом девушки пошарил в комоде, достал чистое полотенце темно-синего цвета, протянул гостье:
— Вот… Думаю, тебе нужно освежиться.
Возможно, и правда, контрастный душ поможет привести ее в чувство. Попробовать точно стоит. Все так же лихорадочно сверкая глазами, Маша кивнула и пошла в ванную:
— Только покажи, как там краны включаются. Помнится, моя последняя попытка обернулась тем, что меня окатило с ног до головы…
Самохин улыбнулся, осторожно приподнял рычаг, покрутил из стороны в сторону, демонстрируя Маше работу хитроумного механизма, чуть сместил голову, чтобы убедиться, что она все поняла и… Черт! Она стояла так близко… И была явно возбуждена. Похоже, его ждет нелёгкая ночка…
— Так, ну… думаю, ты поняла. Я подожду тебя в… комнате.
Самохин сбежал. Трусливо сбежал, потому как еще немного — и для него перестало бы иметь значение даже то, что она находилась под кайфом, и вряд ли отдавала отчет происходящему. Но он-то был в трезвой памяти! И понимал прекрасно, что за Машу сейчас говорит дрянь, которую ей подсыпали! Что наутро она тысячу раз пожалеет о том, что случилось. Он не мог этого допустить. Не мог. Сунул голову под кран в кухне, снял опостылевшую рубашку. Вспомнил, что не дал ей ничего, во что она могла бы переодеться, стукнул себя по лбу.
— Маш, тут я на ручку футболку повесил… Тебе — как платье будет.
Дверь в ванную открылась, и перед его глазами возникла завернутая в полотенце гостья. Это было огромное, истинно-мужское полотенце. Почти простыня! Оно целомудренно закрывало ее от груди до колен, открывая для взгляда разве что тонкие дуги ключиц и маленькие ножки с аккуратными пальчиками. Но ему, как оказалось, больше ничего и не нужно было. Его и без того подрывало…
— Пойдем… Я тебе постелю…
Маша медленно покачала головой и сделала по направлению к нему один маленький шаг.
— Лучше поцелуй меня, Дима… Как тогда, помнишь?
Он не смог ей отказать. В конце концов, поцелуй — это не секс. Поцелуй, наверное, можно… Главное, вовремя остановиться. И Машку остановить, потому что решимость в ее глазах не оставляла ему ни единого шанса.
Языком по алым, немного шершавым губам. Вкусно. Ее дыхание сбивается, на волю вырываются короткие сладкие вздохи, они как спички поджигают его изнутри. Вместо крови по венам — жидкий огонь, в легких — ее рваные вдохи.
— Тише, тише, Машенька… остановись…
— Нет, Дима, я не могу, пожалуйста…
Ее взгляд невменяемый, сумасшедший. Он закручивает его, ему хочется подчиниться, но…
— Маленькая, ты просто под кайфом…
— Я тебя хочу! Никого не хотела, а тебя хочу…
— Это все наркотик…
— Нет! — Маша обхватила себя руками и нервно покачала головой, — я просто тебя хочу. Всегда… Не только сегодня.
Слова Маши стали для него искушением, которому невозможно было противостоять. Не давая себе ни единого шанса, Самохин резко отступил. Решительно покачал головой, и принялся заправлять чистые простыни.
— Ты не понимаешь, что говоришь…
— Я хочу свой первый раз провести с тобой, — прошептала Маша. — Что здесь непонятного?
Глава 12
Может, ей все и было понятно, а вот Самохин как-то не сразу сообразил, о чем Маша толкует. Замер на несколько секунд, заправил подушку в наволочку и медленно оглянулся.
— Что? — переспросил, как дурак.
— Я хочу свой первый раз провести с тобой, — с достоинством вздернув подбородок, повторила Маша.
— О, Боже…
Ничего лучше Самохин сказать не мог. Маша его нокаутировала. Выбила из него дерьмо всего парой слов. А потом добила, плевать, что лежачих не бьют, медленно развязав узел на полотенце. Он сглотнул, проследив взглядом за его скольжением. Отложил в сторону злосчастную подушку. Зажмурился, и снова открыл глаза, но видение никуда не исчезало. Маша все так же стояла перед ним — голая, и… нереально красивая. Самохин не ошибся. Бледные веснушки покрывали все ее тело. Он хотел поцеловать каждую… Скулы сводило от желания напасть на них ртом, подмять Машу под себя, придавить собственной тяжестью, и тереться о ее нежную алебастровую кожу всем телом, оставляя на ней ярко-красные метки.
— Я тебя хочу… — еще раз повторила Маша, делая шаг к мужчине. А Дима стоял, как изваяние, в отчаянной попытке обрести контроль над кипящими внутри эмоциями. Бесперспективно. Они мощными гейзерами вырывались наружу. Они прожигали его до костей.
— А ты… ты меня совсем не хочешь, да?
— Нет! Ну, что ты, солнышко… Просто… Не под наркотой, ладно? Чтобы ты потом не пожалела.
— Я не пожалею, Дима. Я так давно этого хочу…
Маша взяла его руку и положила себе на грудь. Если он выдержит эту пытку — можно уже ничего не бояться… Ее губы прижались к его груди.
— Я столько о тебе мечтала, Дима…
Ну, после этого он, конечно, не выдержал. Собрал красное золото ее волос в кулак, потянул легонько, запрокидывая голову.
— Мечтала? — требовательно переспросил, метнувшись взглядом по ее красивому лицу без грамма косметики.
— Каждую ночь… когда ласкала себя, я представляла, что это делаешь ты.
У нее не было шансов после этого. Ну, и что, что не хотел торопиться? Ей-то он может сделать приятно?! Впился в рот, подхватил под аккуратную попку ладонями, и Маша, не раздумывая ни секунды, оплела его пояс ногами. Да… Они шикарно смотрятся на фоне его загорелой кожи. Он знал, что так и будет. Он… тоже мечтал. Взгляд метнулся вниз, туда, где она была розовой и открытой… Осторожно, придерживая за хрупкую спину, опустил девушку на кровать.
— Покажи… — шевельнул губами у ее покрытого влагой виска.
— Что? — не поняла Мура, замерев на мгновение.
— Покажи, как ты себя ласкала.
Ее глаза сумасшедшие, дикие, неуправляемые. Немного растерянные, но покорные. В них готовность ему подчиниться. Самохина конкретно трясет. Мышцы непроизвольно сокращаются, член стоит, как каменный, доставляет ему дискомфорт, но он не собирается давать себе волю. Только ей… Дима перекатывается на бок, берет в свою руку ее небольшую ладошку и переплетенными пальцами скользит по Машиной шее, ключицам и ниже, к напряжённым, налитым грудям с голубыми узорами вен, по плоскому, подрагивающему животику. Подталкивает ее пальцы к розовой сердцевине и выдыхает свою просьбу еще раз:
— Покажи, Машенька… Я хочу знать, как это было.
Она зажмуривается, бледный румянец разливается по щекам и сползает ниже, на самую грудь. Бутоны сосков темнеют, его рот наполняется слюной — так хочется попробовать их на вкус. Тонкие пальцы касаются идеально гладкого лобка и медленно-медленно перетекают ниже. Трогают вытянутый напряженный бугорок, и они синхронно вдыхают воздух. Самохин лбом прижимается к виску девушки, трется открытым ртом, целует, но его взгляд… Его взгляд сосредоточен на уверенных движениях ее пальцев.
С губ Маши срываются тихие нежные звуки. Они резонирует с тем, что звучит внутри у Самохина, и вибрацией распространяются по всему его телу.
— Уммм… — дыхание Маши становится тяжелым, движения руки — отрывистыми. Ноги напряжены так, что каждую мышцу видно, лицо запрокинуто к потолку. Красиво… Невероятно красиво!
Самохин смещается вниз, устраивается между ее широко разведенных бедер, вдыхает аромат ее страсти, и с удовольствием приступает к десерту. Маша стонет, когда его губы касаются ее нижних губ. Стонет, когда он их нежно посасывает, втягивает в рот клитор и медленно перекатывает его на языке. Она шепчет что-то бессвязное, открываясь еще сильнее, крепко удерживая Диму за волосы, а потом кричит звонко, когда ее накрывает оргазм.
Это невероятно. Невозможно. Ничего прекраснее он в жизни не видел. Не чувствовал, не ощущал. И толку, что в штанах мокро, потому что он, как подросток, не удержался? Кого это волнует?
— Машенька, девочка моя хорошая, солнышко… Какая же ты красивая, ласковая, невероятная!
Маша улыбнулась вымученно. Ее тело все еще подрагивало, кончики груди трепетали, оргазм отнял ее последние силы.
— Мне холодно, Дима…
Еще бы! Уже, наверное, начинается отходняк!
— А я согрею тебя, маленькая. Иди сюда…
— Мне нужно Ивану позвонить, сказать, что не приду.
— Ивану?
— Брату, — едва ворочая языком, прошептала Мура.
Самохин взвесил ее слова в уме и пришел к выводу, что Маше действительно лучше позвонить. Незачем её родным волноваться. Он бы сам все им объяснил, да только понимал, что лишь хуже сделает. Не так нужно знакомиться с родней своей половинки. Не так… Лучше утром, на свежую голову. Проводит Машу домой и… представится. Прятаться он ни в коем случае не собирался, хотя прекрасно понимал, что такой жених вряд ли придется ко двору. Как-то не верилось, что они готовы спокойно принять их с Машей разницу в возрасте, да и то, что он ее шеф — Дмитрию баллов не добавляло. Напротив, опошляло все до неприличия.
Пока Самохин размышлял — Маша уснула сладко. Вот тебе и позвонила… Дима осторожно прикрыл девушку простыней и встал. Ее телефон обнаружится на тумбочке в прихожей, Самохин нерешительно взял его, нашел в контактах «Братик», путаясь в непривычной ему операционке, быстро набрал «Не ждите меня сегодня. Планы поменялись» и, ни секунды больше не раздумывая, отправил.
Вернулся в комнату. Сел на кровать и, не боясь потревожить Машу, погладил её по волосам. Девочка-девочка… Вот, и как теперь? Никогда не думал, что такое бывает. Не представлял, что его может так накрыть от понимания того, что он будет первым. Ну, не глупость ли? Всегда опытных предпочитал, а тут!
«Я хочу свой первый раз провести с тобой…»
Так просто! И так сложно одновременно. Стоит, притихшая — только глаза сверкают. А у него, мать его, ядерный взрыв внутри. А у него что-то страшное за грудиной закручивается, а тело по капле занимает безумный голод. Перед ней ли, или перед этой острой необходимостью обладать — непонятно. Только факт — если бы Маша в тот момент могла заглянуть к нему в душу — бежала бы без оглядки. Наверняка бы бежала… Он и сам до трясучки боялся того, что внутри. Подходил осторожно, на цыпочках, к краю обрыва, но, не успев ничего разглядеть — в страхе зажмуривался и отступал. В страхе от самого себя… В страхе за себя! Потому что это действительно страшно — в последний раз… вот так потеряться в ком-то.
— Маша. Машенька… Мура, — впрочем, последнее прозвище ей совсем не идет, и Самохин поморщился, понимая, что никогда больше не будет так ее назвать, — кто же ты, девочка? Кем ты для меня станешь? Счастьем или погибелью…
Она молчит. Ночь скользит тенями по ее прекрасному лицу, задевает ресницы. Дыхание девушки тихое-тихое, с легким алкогольным амбре, но даже это его ничуть не отталкивает. Самохин ложится рядом, опираясь на предплечье, скользит жадным взглядом ниже. Только когда тело вновь оживает от увиденного, вспоминает о том, что ему надо бы в душ. Обычно он любит поплескаться подольше, но в этот раз справляется в рекордные сроки. Потому что дико хочется к ней… Наконец, укладывается рядом. В бок что-то давит, пошарив рукой, Самохин нащупывает Машин телефон. Рука тянется к тумбочке, но на полпути замирает. Он хочет знать, чем она живет! Чем она дышит? И это желание в какой-то момент пересиливает. Дмитрий сдается ему в плен, ведь нет никакой возможности ждать до утра, чтобы узнать о Маше еще хоть что-то…
Что может о ней рассказать больше, чем страничка в соцсети? Недолго думая, Самохин решительно нажимает на голубую иконку. Он не собирается читать личные сообщения. Только то, что находится в публичной плоскости — фото на стене, какие-то записи… Все, что обычно хранят на своих страницах девчонки. Залипает на фото на аватаре. Никаких томных поз и кривляния. Естественная, как в жизни. Брови чуть нахмурены, взгляд из-подо лба, на голове капюшон, но рыжие волосы все же видны. В камеру Маша смотрит будто нехотя, а ее раскрытая ладонь и вовсе закрывает часть лица. От кого ты прячешься, девочка? Самохин провел пальцем по ее лицу и листнул ленту ниже. Информации практически нет. Так, несколько треков, да тупые однотипные открытки, которые шлют всем подряд на праздники. Венчает ленту цитата:
«Держи друзей близко, а врагов еще ближе, мы останемся бесполезными, даже, если выживем…»
Отчего-то холодеет в сердце. И хочется растолкать её и прокричать: Неправда! Непонятно, как она вообще может думать о таком, когда он… Когда он по ней с ума сходит?
И прямо под цитатой закреплен трек. Он на паузе, как будто она его слушала совсем недавно. Наушников нет, но если сделать потише…
Держи друзей близко, а врагов еще ближе,
мы останемся бесполезными, даже, если выживем…
и даже, если всё хорошо, вижу только п*здец,
и сам рисую ссадины на сердце1.
Нет, к черту все… Слишком много всего будит в нем это всё. Слишком пугает осознание того, что под тысячей слоев прячется. Лучше двигаться постепенно, не торопясь. Чтобы успевать пережевывать все, что откроется, а откроется, совершенно точно, немало. А пока спать. Прижать к себе ее голое тело, закрыть глаза и попытаться уснуть… Самохин отложил телефон, в последний раз провел осторожно пальцами по ее лицу и, прижавшись к Маше всем телом, закрыл глаза.
А утром… проснулся от Машкиных трепыханий. Медленно поднял веки и едва не рассмеялся.
— Доброе утро, — прохрипел, удобнее устраиваясь на подушке.
— Доброе, — прошептала Маша, натягивая простыню едва не на голову. Он в жизни не видел, чтобы кто-то так мучительно-остро стеснялся. Было похоже, что Машкин румянец достиг даже кончиков пальцев, которые трогательно выглядывали из-под простыни.
— Маш…
— Дмитрий Николаевич, я не знаю, как такое произошло, вы меня извините, пожалуйста, я…
— Жалеешь? — напрягся Дима.
— Разве что о том, что вы меня видели в таком состоянии… Ох…
— Плохо? — вскочил Самохин.
Маша кивнула головой и, отбросив простыню, уже без всякого стеснения помчалась к ванной, где её долго рвало.
Дима включил воду в кране:
— Становись под душ, может, полегчает, а я пойду, поищу, чем тебя покормить… Домработница должна была что-то оставить…
У Маши не было сил на споры. У нее вообще ни на что не было сил. Прошлый вечер она помнила какими-то урывками, и если хоть половина из них — не плод больного воображения, то лучше уж она бы умерла, не просыпаясь! Прислонившись лбом к мраморной плитке, Мура тяжело вздохнула… Как Самохин узнал, где она находится? Почему привез к себе, безобразно пьяную, и… не только! Похоже, история опять повторяется. Да только ужасно не хочется верить, что её опоили с подачи Севы…
— Эй, ты как, солнышко? Я полотенце принес…
Вот, и что ей делать? Стыдиться, похоже, бессмысленно… Ну, если все картинки в ее голове — реальны.
— Я… у нас что-то было, да?
Самохин развернул перед девушкой полотенце и, дождавшись, пока Маша ступит в него, сомкнул руки у нее на спине и прижался губами к виску:
— Совсем немного…
— Я… извини меня. Похоже, я здорово облажалась…
— Тсс… Глупости какие говоришь. Лично мне все понравилось.
— Правда? — Маша говорила так тихо, что Самохин был вынужден прислушиваться.
— Честное слово. За исключением, разве что, одного момента.
— Какого?
— Я бы хотел, чтобы ты была трезвой.
— Извини, — голова Маши опустилась еще ниже, — я никогда не напивалась до такого состояния…
— Я знаю. Теперь это уже неважно.
— А что важно? — шепнула девушка.
— Важно, что ты вне опасности. Важно, что я успел… и что никуда тебя больше не отпущу.
Маша резко вдохнула и быстро-быстро заморгала глазами.
— Правда?
— Сто процентов, солнышко. Слово даю.
1 — слова из трека STED.D — Время смеяться.
Глава 13
— Я не хочу есть, — Маша отложила вилку и немного смущенно покосилась на Самохина, который, сложив руки на груди, сидел напротив и внимательно за ней наблюдал.
— Не вкусно?
— Вкусно! Очень… Просто меня все еще мутит.
— Расскажешь, как это случилось? — осторожно поинтересовался Дима, скрывая от Машиных глаз свои настоящие эмоции. Лучше ей не знать, что с ним на самом деле творится, когда он думает о том, чем для нее мог обернуться вчерашний вечер. Мужчина и сам старался об этом не вспоминать, что, впрочем, никоим образом ему не мешало представлять, как его руки смыкаются на тонкой шее ублюдка, позволившего себе опоить его девочку.
— Да глупо так вышло! Сама виновата. Знаю ведь, что нужно в оба смотреть…
Знает — и то хорошо. А то Самохин уже целую лекцию приготовил на тему, как нельзя себя вести в ночном клубе с сомнительной репутацией. Чувствовал себя квочкой какой-то, ей богу!
— Ты знаешь, кто это был? — ненавязчиво, будто бы между прочим, спросил Самохин. Зачем Маше знать, для чего ему понадобится эта информация? Оно ей и даром не нужно!
— Не уверена. Был там парень странный, но… я бы на сто процентов не стала утверждать, что это сделал именно он.
— Ты вообще сама как там очутилась? Куда смотрели твои друзья?
— Ну… Меня приятель один пригласил на выступление. Ему поддержка нужна была, вот мы з Лизеттой и пошли. Столиков свободных не было, нас подсадили за чужой, ну, а дальше ты знаешь.
— Маша…
— Да знаю, знаю… глупая я.
— Доверчивая… — возразил мужчина.
— Угу, — Маша мягко улыбнулась и встала из-за стола, — не видел мой телефон?
— Видел. Он на тумбочке в спальне. Я там похозяйничал немножко, — признался Дима, и в ответ на заинтересованный взгляд девушки пояснил: — Брату твоему смс скинул.
— Спасибо.
— Ага…
Маша прошла в спальню, схватила телефон, на котором было три десятка пропущенных. Одиннадцать от Лизетты и девятнадцать — с номера Севы. И куча сообщений от них же. Накатав подруге жизнеутверждающую смс-ку, чтобы та не волновалась, Маша перешла к аудиосообщениям Богатырева. Сначала, правда, хотела удалить все подчистую, но потом решила дать парню шанс оправдаться.
«Маш… Позвони мне, как только будет такая возможность. Я волнуюсь!»
«Маш, я не могу отыскать Лута, чтобы узнать, какого хрена произошло! Скажи мне, что ты в порядке!»
«Я его урою, когда найду. Я урою этого утырка, веришь?»
Мура не знала. Не знала, можно ли верить Севе. Глупой она не была, да и наивной, по большому счету, тоже, хотя Дима и думал иначе. То, что произошло, могло быть спланировано — факт. Но могло и не быть. В таком случае ее недоверие больно бы ударило по Богатыреву, голос которого звучал по-настоящему обеспокоенно. И с каждым новым месседжем градус его волнения лишь нарастал. Вряд ли бы Сева мог так отыграть, да и с чего бы ему напрягаться?
— Все в порядке? — раздался тихий голос за спиной.
Маша обернулась. Кивнула гудящей головой, сделала пару шагов навстречу. Ей было ужасно плохо. В голове стучали тысячи молотов, на виски давило, к горлу то и дело подкатывала тошнота, но даже это не смогло омрачить её счастья.
— Да, — выдохнула ему в грудь — выше не доставала.
— Полежишь еще? Или пойдем знакомиться с братом?
Маша отстранилась от мужчины, задрала голову, чтобы поймать его взгляд:
— Ты хочешь познакомиться с Иваном?
— Так будет правильно, Маш. Чтобы они не волновались на тему, где ты и с кем. А ты… ты, что, против?
— Нет. Я просто… не ожидала, что ты захочешь. Так быстро…
Самохин вжал ее в грудь, погладил по мягкому шелку волос, не удержавшись, прижался губами к макушке. Что ей сказать? Что он и сам не ожидал? А потом, вдруг, понял, что никак иначе с ней быть просто не может. Только так. По серьезному. С обязательствами.
— Захочу! Ну, так как?
— Давай лучше попозже. Я не очень хорошо себя чувствую, да и выгляжу — жуть.
— Неправда… Но если хочешь поваляться, подожди, пока я сменю простыни.
— Я и сама могу, мне уже неудобно…
— Неудобно спать на потолке. Лучше киношку какую-нибудь выбери…
— Киношку? — удивилась Мура.
— Ну, да… Или ты что-то другое хочешь? Так говори, я здесь один совсем одичал.
Самохин и правда не знал, чем может Машу развлечь. Между ними была пропасть в двадцать лет, а мостик, перекинутый через эту пропасть, был еще слишком шатким и неустойчивым. Им ещё предстояло построить что-то более основательное, а пока приходилось вот так… на свой страх и риск двигаться.
— Нет, кино вполне подойдет! — улыбнулась девушка, — ты какие фильмы предпочитаешь?
— Ты лучше спроси, когда я в последний раз что-то смотрел, — хмыкнул Дима, стаскивая влажные простыни. Ночью Машу конкретно знобило, она буквально обливалась потом. Бедняжка. Уроет утырков, которые с ней это сделали! В землю втопчет.
— Ну, и когда?
— Не помню, солнышко. С этим расширением… А! — Самохин с досадой взмахнул рукой.
— Знаешь, а я злилась на тебя, — видимо в продолжение темы тихонько призналась Маша, — не могла понять, почему ты… ну, я не знаю… не сказал мне ничего, не позвонил! Пробегал мимо, а я… Я такой ненужной себя чувствовала, Дима.
Этот разговор сейчас был совершенно лишний. Она настолько дерьмово себя чувствовала, что даже самой себе не могла ответить, зачем вообще его завела, но и отступать уже было поздно. Самохин отложил подушку и напряженно на нее уставился.
— Такого больше не повторится, — наконец пообещал он.
— А почему в этот раз так случилось? — Муре действительно было интересно.
— Потому что я до конца не понимал, как это важно для тебя. Потому что раньше жил по-другому.
Читать бесплатно другие книги:
