Темный маг Лисина Александра

Глава 19

Когда я вернулся в реальный мир, герцог Аарон Искадо лежал на земле с закрытыми глазами. Выглядел он по-прежнему плохо, был бледным как лесная поганка, но при этом больше не собирался возвращаться во Тьму и весьма бодро дышал, пока стремительно теряющий заряд амулет приводил в порядок его изуродованное тело. На то, чтобы закрыть рану полностью, артефакта, конечно, не хватило, поэтому в сознание маг до сих пор не пришел. Да и его раны закрылись не полностью. Но опасности для жизни уже не было. К тому же служитель Абоса до того рьяно молился над его телом, что жабоподобный бог наверняка услышал, а затем приложил к чудесному исцелению свою пухлую руку. Так что скупо раздаваемая им удача все же подправила линию судьбы милорда, позволив ему задержаться в мире живых.

– Рэйш, ты вообще понимаешь, что сейчас сделал? – тихо спросил Эрроуз, когда я осмотрел лорда Искадо и хлопнул по плечу шмыгнувшего носом мальчишку.

Я промолчал.

Потом, Грэг… все вопросы потом. Мне сейчас не до тебя, если честно.

– Рэйш!

«Арт, они закончили ритуал, – снова ожил в моей голове голос Мэла, а не получивший ответа коллега, с немалым трудом приняв сидячее положение, воззрился на меня со смесью раздражения и злости. – Воронка на пике, а нижний слой аж сияет от выброса энергии. Вовремя вы оттуда убрались».

Я оскалился и, во второй раз проигнорировав темного, бегом кинулся к дому: э нет, дорогой мой враг, ничего еще не закончилось. Сегодня ты, правда, многих убил, но такому, как я, даже воронка не страшна. И защиту мы вдвоем с Мэлом наверняка проломим. Для этого всего-то и надо, что…

– Мастер Рэйш! Сзади! – отвлек меня от кровожадных мыслей истошный мальчишечий крик.

Я на полном ходу рухнул лицом вниз, одновременно отмахиваясь прыгнувшей в ладонь секирой. Услышал звонкое «дзанг!», ощутил, как рухнуло на древко что-то тяжелое, и в один миг провалился на темную сторону. Уже там бодро откатился в сторону, прямо на ходу создал прямую тропу, юркнул в нее, выкатился на другой стороне лужайки. И, выхватив из Тьмы вторую секиру, подскочил на ноги, одновременно разворачиваясь к тому, кто посмел напасть на меня с темной стороны, да еще так, что едва не достал в реальном мире.

Тьфу ты! Отец Иол, демона вам в душу, вы просто ДОЛЖНЫ БЫЛИ предупредить нас о том, что ваш купол способен НАСТОЛЬКО истончать границу между мирами!

Сказать, что увиденное сильно меня удивило, не могу. Рано или поздно мы бы все равно встретились. Лицом к лицу, как сейчас. Или он напал бы исподтишка, как делал один мой знакомый служитель… хотя стоило признать, что стоящая напротив тварь внушала уважение. Рослая, в полтора меня ростом, с хорошо развитым торсом, восемью мощными паучьими лапами, зловеще поблескивающими секирами на месте верхней пары рук и с приличными по размеру зачарованными клинками во второй… даже морда у него была такой же бесстрастной. С теми же мутными бельмами на месте глаз и таким же кроваво-красным ртом, в котором наверняка имелись острые зубы.

Прямо брат-близнец. Не иначе. Видимо, прав был отец Иол – наш изобретательный враг и впрямь успел не только изучить образец, но и создал полноценную копию.

«А он, пожалуй, побольше тебя будет», – хладнокровно заметил я, изучая замершего в десятке шагов Палача.

Невидимый Мэл фыркнул.

«Ему всего шестьдесят лет от роду. А я больше двух веков людям головы рубил, так что у меня опыта больше».

«Логично, – вынужденно согласился я, чувствуя, как холодит кожу Тьма под одеждой. Доспехом она обеспечила меня на этот раз сама, без напоминаний. Более того, Ал тоже счел нужным вмешаться, поэтому на лезвии моих секир появился знакомый серебристый налет. Совсем немного, по краешку, чтобы раньше времени себя не выдать. Но я все равно ухмыльнулся и, демонстративно взвесив оружие на руке, сделал Палачу приглашающий жест. – Ну что, брат, попробуем его уделать?»

«А то», – рыкнул по поводку служитель. В следующий миг Палач все-таки прыгнул, а на меня во второй раз за сутки снизошло удивительное спокойствие. Тем более что зрелище несущейся во весь опор твари с огромными секирами вместо рук было мне хорошо знакомо. Но на этот раз я не собирался убегать и тем более атаковать в лоб. Нет. Дождавшись, когда Палач окажется совсем близко, я просто ушел на нижний слой. А когда тварь без раздумий провалилась следом, там ее ждал не только я.

Наверное, я еще ни разу не ощущал такого всплеска эмоций по связывавшему нас с Мэлом поводку. Более того, пожалуй, поспешил назвать его человеком – бывших Палачей, как оказалось, не бывает. Но если раньше он убивал бездумно и бесстрастно, то сейчас в его чувствах преобладала жажда крови. В отличие, кстати, от явившегося по мою душу монстра, которого интересовало лишь одно – выполнение приказа хозяина.

Собственно, в этом и была его слабость: на прикрытого зеркальным доспехом Мэла Палач внимания не обратил. И не задумался, почему рядом со мной временами так странно переливается воздух. А если и задумался, то ненадолго, не говоря уж о том, что напасть ему наличие непонятного явления не помешало.

На этот раз меня никто и ни в чем не обвинял. Мне не вынесли приговор. И даже степень моей угрозы хозяину не соизволили обозначить. Палач напал молча, словно и вовсе не умел говорить. Зато стремительно, как настоящий ураган. И… озадаченно замер, когда я уклонился от бешеной атаки, одновременно ударив в ответ, и на землю с приглушенным стуком упали отрубленные по локоть культяпки.

Ал не подвел – лезвия секир вошли в чужую плоть, как горячий нож в масло. Ни малейшего сопротивления, ни мимолетного ощущения, что я рублю покрытую сверхпрочным панцирем тварь, не появилось. Боли этот Палач, как неожиданно выяснилось, не испытывал вообще и, потеряв сразу две конечности, больше растерялся, чем по-настоящему расстроился. А затем ему стало не до размышлений, потому что Мэл не собирался упускать такую возможность. Воспользовавшись невидимостью, он метнулся к озадаченно замершему собрату и одним стремительным движением подрубил ему лапы с левой стороны. А когда не ожидавший такой подлости Палач пошатнулся, брат проворно запрыгнул ему на спину и с воинственным рыком воткнул секиры в то место, где паучье тело переходило в мускулистый мужской торс.

И вот тогда Палача проняло. Испустив пронзительный, пробирающий до печенок рев, он запрокинул голову, одновременно умудрившись встать на дыбы в попытке сбросить с себя невидимого соперника. Замолотил по воздуху оставшимися конечностями. Каким-то образом не упал, чудом удержав равновесие на искалеченных лапах. Взревел снова, на этот раз – раздраженно и почти зло. Но в этот момент одна из моих секир легонько чиркнула его по горлу, и на землю со стуком упала срубленная у основания голова. Абсолютно лысая, с мертво глядящими в пустоту бельмами и распахнутым в беззвучном крике ртом, где из последних сил трепетал раздвоенный язык.

– И всего-то делов, – пробормотал я, слегка удивившись легкости, с которой мы прибили опасную тварь. – Вот что значит опыт… Мэл, ты как?

– Сожги его, – бросил в ответ служитель, спрыгивая с бьющегося в судорогах тела. – Если хоть одна косточка уцелеет, то со временем он обязательно восстановится.

Я молча бросил в корчащуюся в агонии тварь сгусток огня. А затем еще один – в укатившуюся вбок голову. Ожидал, что на этом все закончится, и изрядно удивился, обнаружив, что башка прекрасно вспыхнула и мгновенно обуглилась, а вот агонизирующее тело только задымилось. Да и то кое-как.

– Это что еще такое? – нахмурился я, разглядев на мохнатом пузе твари какую-то побрякушку. Затем наклонился, кончик секиры подцепил вплавленную прямо в кожу Палача золотую пластинку с непонятными символами, и подтолкнул ногой к Мэлу. – Ты такое раньше видел?

Бывший Палач машинально потер нижней правой рукой то место, где его торс переходил в паучье брюхо.

– Нет, брат. В мое время ничего подобного не было.

Я оттолкнул побрякушку подальше, а затем снова швырнул в тварь сгусток огня. И на этот раз все прошло как надо – обезглавленный монстр моментально вспыхнул и всего через один удар сердца обратился в неопознаваемую кучку праха. А вот артефакт я подобрал – потом жрецам его покажу. Если наш враг столь сведущ в темном искусстве, что нашел способ противостоять моей Тьме, то это определенно стоило обсудить со служителями Фола.

Убрав пластинку в карман, я повернулся к дому и поморщился.

– Тьфу. Они успели завершить ритуал.

Мэл покосился на объятый Тьмой призрачный чердак и пылающий светом, такой же призрачный пол на первом этаже и неохотно кивнул:

– Да. Палач появился совсем некстати.

– Зато последний приказ своего хозяина он выполнил на «отлично». Полагаю, внутри уже никого нет, так что спешить больше нет смысла.

– Думаешь, тот маг отправил его умирать?

– Скорее, отвлечь, – вздохнул я, не торопясь развеивать секиры. – И дать остальным возможность закончить с одиннадцатым знаком.

По поводку пришла волна разочарования, негодования и досады.

«У нас остался еще один дом, так что не все потеряно, – напомнил я, рывком уходя на верхний слой. – Я отправлю Роберта вместе с выжившими в ГУСС. Там есть толковые целители, да и защита какая-никакая присутствует. Присмотри, чтобы по дороге с ними ничего не случилось. А я возвращаюсь на Сенную».

Мэл прислал в ответ волну одобрения и молча заверил, что все сделает, так что хотя бы за этих разумных я могу сегодня не волноваться.

Когда я проверил дом и вернулся в реальный мир, намереваясь повесить на полуживого Эрроуза миссию по охране милорда герцога и его малолетнего сына, оказалось, что поляна перед особняком уже не пустует и на нее один за другим выходят невесть откуда взявшиеся жрецы. Причем много жрецов, десятка два с половиной, как темных, так и светлых. Но что самое непонятное, вместо того чтобы заниматься убитыми или расспрашивать выживших о том, что случилось, они окружили разбросанные во дворе тела и, не обращая на нас никакого внимания, затянули негромкую молитву.

Озадаченно осмотрев образованный ими огромный круг, я повернулся к чудом уцелевшему служителю Абоса.

– Что происходит?

Измазанный чужой кровью паренек со слабой улыбкой порылся под рясой и выудил наружу невзрачный камешек, который, судя по скромному внешнему виду, являлся очередным храмовым артефактом.

– Мои братья хотят вернуть павших, мастер Рэйш.

– Чего? – недоверчиво переспросил я, но пацан лишь понимающе улыбнулся.

– Это камень душ, мастер Рэйш. Вам известно, что это такое?

– Почти всем нам такие выдали перед началом операции, – раздраженно бросил сбоку Эрроуз и распахнул куртку, под которой на обычной веревочке висел точно такой же камешек-артефакт. – Отец Иол постарался.

Я посмотрел на камешки через линзы, но демон меня задери… у лежащих на земле магов не было аур! Да и в артефактах не имелось ничего необычного, словно передо мной находились не легендарные камни душ – одна из самых охраняемых тайн жреческого Ордена, а обычная галька! Неудивительно, что я не заметил их сразу! Неудивительно, что и умруны не придали им значения! Ведь если бы они заподозрили, в чем истинная ценность этих непримечательных камней, они бы наизнанку вывернулись… костьми бы легли, но сорвали их все до одного! Это же надо… настоящие камни душ! Да за один такой любой некромант душу демону продаст!

Ай да Корн! Ай да сукин сын! Неужто он и впрямь подозревал меня так сильно, что не дал полного расклада? Но это ж каким гадом надо быть, чтобы сказать о камнях всем, кроме меня! И каким больным на всю голову маньяком, чтобы до последнего держать меня на виду, при этом смутно надеясь, что убийства – все-таки не моя работа!

Все, решено. Когда вернусь, сам его убью. А когда вытащу его душу из тела, то подробно обо всем расспрошу и только потом… может быть… запихну ее обратно.

Жрецы тем временем затянули молитву громче, увереннее, и вот тогда на темной стороне появилось какое-то движение. Эрроуз, успевший где-то потерять визуализатор, этого не заметил, а я как во сне уставился на расцветившие Тьму серебристые точки, которые одновременно, словно по команде, засветились в складках чужой одежды… как раз там, где прятались уникальные артефакты… и, отделившись от них крохотными облачками, зависли над распластанными телами.

Сколько здесь было народу? Шестеро жрецов, три боевых пятерки магов, плюс Эрроуз и его люди… человек тридцать в общей сложности наберется. Гм. И правда: вон те пять искорок горят намного ярче других. Прямо как душа у отца Кана. Значит, не соврал пацан – это и впрямь те самые камни. Даже странно, что мне об этом никто не сказал.

– Всех, к сожалению, воскресить не удастся, – тихо заметил служитель Абоса, пока я лихорадочно соображал, что к чему.

Некоторые освященные храмовые камни, если верить слухам, обладали уникальными свойствами. Кто и как именно их создавал, жрецы не говорили, но они могли вбирать в себя человеческие души. Да, ненадолго. На полсвечи или на свечу, редко больше. Говорят, во время войны с Лотэйном жрецы использовали их, чтобы воскрешать погибших. На поле боя ведь не всегда успеваешь добежать до раненого бойца. А тут и бежать не надо – камень сохранит отлетевшую душу, а потом жрец спокойно вернет ее обратно, если, конечно, боги не будут против.

Но неужели отец Иол решился отдать сыскарям такое сокровище?!

– Тела, которые повреждены слишком сильно, не смогут принять в себя отлетевшую душу, – вздохнул молодой жрец, заставив меня мысленно осечься. – С оторванной головой даже владыка ночи ничего поделать не сможет. Но у остальных еще есть шанс.

Словно подтверждая его слова, несколько искорок, ненадолго зависнув над землей, коротко вспыхнули и растворились во Тьме. Вероятно, умруны успели кого-то порвать слишком сильно. Но остальным, можно сказать, повезло – твари так торопились уничтожить артефакты, что не могли вдосталь поиздеваться над мертвыми. Большинству магов досталось всего по одному удару, поэтому сейчас… Фолова бездна… их души действительно возвращались! И под действием стремительно набирающей силу молитвы начали одна за другой устремляться обратно в тела!

Убрав линзы, я взглянул на убитых еще раз и вздрогнул, обнаружив, что одно из тел внезапно пошевелилось. Из круга жрецов тут же вышел служитель Фола и, опустившись перед уби… нет, уже перед тяжело раненным на колени, принялся читать молитву только для него одного.

Еще через мгновение стон раздался с другой стороны поляны. Затем еще и еще… после чего из круга начали по очереди выходить жрецы и спешили к другим моим коллегам. Я, правда, сперва не понял, почему к кому-то подходили светлые жрецы, а к кому-то темные. Как не понял, почему под действием обычной молитвы прямо на глазах стали затягиваться жуткие раны. Но потом все же догадался посмотреть на магов и жрецов через две линзы. Увидел, что тот темный, к которому подбежал служитель Фола, носил на лбу такую же метку, что имелась и на моем плече, а у светлого, к которому подошел служитель Рода, на коже горел знакомый круг, и вот тогда с моей души упал такой огромный камень, что просто не передать словами.

Отец Иол, честное слово, вы потрясающий человек! Более того, все наше Управление… все сыскари и люди герцога с этой ночи будут вам сильно обязаны! Это ж сколько камней вы выудили из секретного орденского хранилища?! И какой бой выдержали с коллегами, если в итоге руководство Ордена все же дало добро на раскрытие одной из своих многочисленных тайн?!

– Вернуть душу с темной стороны способен лишь жрец того бога, которому был посвящен убитый, – сообщил служитель Абоса, когда я выразительно на него посмотрел. – Не всегда, конечно, но сегодня особый случай.

Это уж точно!

– Насколько я знаю, есть и еще одно ограничение, – нейтральным тоном заметил я.

– Да. Убитый должен накануне получить благословение. Но почти все твои коллеги получили его еще вчера, поэтому большинство из них оживут.

– А как насчет жрецов?

– Умруны сделали все, чтобы максимально повредить их тела, – помрачнел паренек. – Мои братья были их настоящей целью. Но мы знали, на что шли. Так что гнева богов можно не опасаться – это была добровольная жертва.

– Скольких вам не удалось поднять? – спросил я, следя за тем, как жрецы скользят по поляне и оказывают помощь пострадавшим.

– Служители Сола и Ремоса оставили этот мир. Из твоих коллег безвозвратно ушли всего четверо. Остальных мы успели спасти.

Я облегченно вздохнул: всего шестеро… не так уж много, если учесть, что мы едва не потеряли всех до одного.

– Да, Рэйш, – кивнул Эрроуз, когда я покосился в его сторону. – Я пару лет тому прошел посвящение Рейсу, если тебя это интересует.

– А герцог Искадо – Роду… но почему же тогда он едва не погиб?

– Умрун сорвал с него амулет, – неохотно сообщил служитель Абоса и взглядом указал на уже подсыхающую лужу крови, в которой едва угадывались очертания еще одного камешка. – Если бы вы ему не помогли, мастер Рэйш, то одной душой в чертогах Рода стало бы сегодня больше.

Сидящий на коленях Роберт сжал руку отца и беспрекословно подвинулся в сторону, когда один из жрецов… разумеется, служитель Рода… отделился от остальных и склонился над герцогом. Его источающие золотистый свет ладони ненадолго легли на лоб милорда Искадо. Затем сияние перетекло с рук жреца на тело герцога, заключив его в подобие кокона. И когда сияние угасло, на груди его сиятельства не осталось ран, а тяжелое беспамятство перешло в целительный сон, по окончании которого отец Роберта должен был проснуться здоровым.

– Тебе повезло с учителем, мальчик, – с улыбкой посмотрел на юного лорда жрец. – И ты хороший ученик. Теперь с твоим отцом все будет в порядке.

Мальчишка с достоинством поклонился, пряча от посторонних бешено горящие глаза, а затем снова уселся рядом с отцом и взял его за руку. Жрец Рода улыбнулся во второй раз, а затем повернулся ко мне и коротко наклонил голову:

– Закончи свою работу, брат. Как и твой враг, ты уже давно ходишь по краю, но нам было велено не мешать.

Эрроуз от таких заявлений впал в ступор. Я, если честно, тоже. А жрец отвернулся и ушел, оставив нас разбираться между собой. У меня, правда, опыт в общении со служителями храма уже был, поэтому в себя я пришел первым. А когда понял, что именно сейчас произошло, то мысленно обозвал жреца нехорошим словом и счел за лучшее провалиться на темную сторону, чтобы не отвечать на неудобные вопросы.

– Уходим на Седьмую, – бросил я невидимому Мэлу, когда Тьма окутала меня привычным холодком. – Надо проверить, сколько там уцелело народу.

– РЭЙШ! – во весь голос гаркнул Эрроуз, чересчур быстро оказавшийся рядом.

– Потом, – буркнул я, открыв тропу прямо у него перед носом. И нагло свалил, оставив покрывшегося инеем коллегу возмущенно хрипеть, сипеть, кашлять и давиться нехорошими словами, которые у меня не было ни малейшего желания выслушивать.

Глава 20

На Седьмой мы надолго не задержались – только заскочили на пару ударов сердца, убедились, что и там процесс воскрешения идет полным ходом. Успокоились за судьбу Илджа и Роша. Подсчитали безвозвратно ушедших, которых оказалось не так много, как можно было бы ожидать. Проверили окрестности, но убедились, что никто на оживающих магов не покушается, и только тогда разошлись в разные стороны.

Мэла я отправил к Роберту – проследить, чтобы мальчишка и его отец благополучно добрались до ГУССа. А сам помчался на Сенную, к Йену и остальным, прекрасно понимая, что ночь еще не закончилась.

Признаться, по возвращении я ожидал увидеть всякое. То, что к этому времени вокруг сферы уже будут нарезать круги полчища моргулов и умрунов, приползут с ближайшего кладбища зомби, личи или объявится хотя бы один плохонький демон. Я спешил туда с мыслью, что, быть может, с ходу придется вступить в бой… Но совсем не ожидал, что на темной стороне Сенная улица меня встретит воистину гробовой тишиной.

Выбравшись с очередной тропы и не увидев над нужным домом сияния храмовой сферы, я недоверчиво замер. А затем двумя короткими прыжками добрался до крыши соседнего здания. Извиваясь на черепице, как червь на сковородке, подобрался к низенькому парапету. И, холодея от дурного предчувствия, выглянул наружу: на месте дома под номером два виднелось громадное пепелище. Огромное, выжженное дочерна пространство, где не осталось ни дома, ни остовов деревьев, ни даже каменной ограды, неподалеку от которой жрецы устанавливали один из трех артефактов.

Жрецы здесь тоже были… причем в гораздо большем количестве, чем на Седьмой или Сорок второй. И они все прибывали и прибывали, выныривая из темных закутков, а затем вставали в круг над разбросанными по пепелищу телами и один за другим начинали молиться.

Тьма…

Уже ни от кого не скрываясь, я слетел с крыши и переметнулся через дорогу, выбрасывая далеко вперед чувствительные щупальца из Тьмы. Но особняк и впрямь был пуст. А когда я бросился на нижний слой, из моей груди вырвался невольный стон: из подвала проклятого дома сочился совершенно неуместный на темной стороне свет. А над полупрозрачной крышей уже затихала громадная воронка, которую сегодня я был готов увидеть где угодно, но только не здесь.

Фол… да что же это за рок?! И как такое вообще могло произойти, ведь я уничтожил всю нежить в пределах сферы, а отец Иол дал слово, что, помимо меня, никто через купол не войдет и не выйдет? Неужели нас действительно предали?! Но кто?! И главное, как, если даже после гибели двух групп хотя бы одна во главе с подозрительным, недоверчивым и обожающим все контролировать Корном, а также с шестью жрецами вместо пяти, должна была уцелеть?!

Добравшись до пепелища, я вернулся на привычный слой и первым же делом снова проверил дом, однако там действительно никого не было. Ни темных магов, ни светлых, ни простых смертных. Ни амулетов, ни артефактов, ни чужих следов… от особняка вообще ничего не осталось, кроме двух обезглавленных трупов, обгоревших стен, искореженных непонятной силой балок и едкого привкуса горечи, к которому я оказался совершенно не готов.

Заметив, что на краю поляны теплится несколько аур, я бросился в ту сторону и, убедившись, что там действительно остался кто-то живой, с неимоверным облегчением выдохнул. Однако когда я вынырнул в реальный мир, с тревогой всматриваясь в чужие лица… когда услышал тягучую мелодию молитвы, творимой множеством голосов, и увидел горстку сгрудившихся у покореженной ограды людей, среди которых осталось всего несколько магов, у меня болезненно сжалось сердце. А из груди при виде распластанных на покрытой пеплом земле черно-белых ряс вырвался невольный вздох.

Фол… как же ты мог это допустить?!

От некогда сплоченного отряда численностью более пятидесяти человек в живых осталась всего дюжина. Из них на ногах держалась едва ли половина. Остальные кто лежал, кто сидел, безучастно глядя куда-то в сторону, и большинство выглядели так, словно вышли из тяжелейшего боя. Окровавленные, израненные, в драных лохмотьях, в которых с трудом можно было признать кожаные доспехи. Вся лужайка перед сгоревшим домом была усеяна растерзанными, разрубленными надвое, обезглавленными и настолько поврежденными огнем телами, что даже с камнями душ жрецы ничем не могли помочь: из множества высвободившихся душ на месте осталась лишь четверть. Тогда как остальные прямо на моих глазах одна за другой растворялись во Тьме.

Боже! Но как такое могло произойти?! И почему именно на Сенной безвозвратно погибших оказалось так много?! Неужто умруны учли свои прежние ошибки? Стали наносить не одну, а сразу по несколько смертельных ран, стремясь максимально повредить тела, чтобы жрецы потом не смогли никого воскресить?

Но как сюда попала нежить, если я собственноручно уничтожил тех шестерых и дотла выжег единственную оставшуюся каверну?! Я не мог… не должен был никого пропустить! И мой огонь…

Я вдруг вспомнил вплавленную в пузо Палача пластинку, благодаря которой огонь так плохо на него подействовал, и похолодел.

Да нет… не может этого быть!

– Артур! – вдруг окликнули меня слабым голосом.

Я почти бегом бросился в ту сторону, обшаривая знакомые и полузнакомые лица. А затем наткнулся на лежащего на земле отца Иола, окруженного двумя светлыми и одним темным жрецами, и замер.

Увы. Больше из служителей храма не уцелел никто. Их изрубленные до неузнаваемости тела я уже видел. Как видел и то, что спешащие на помощь служители старательно обходят их стороной. Отец Иол тоже выглядел так, словно вот-вот собирался уйти за грань. Его черная ряса была щедро покрыта темными разводами и разорвана в нескольких местах, на губах при каждом вздохе пузырилась кровь. А на жутковато побелевшем лице живыми оставались только глаза – непроницаемо черные, подернутые мутной пленкой и неподвижно смотрящие куда-то мимо меня.

Чуть дальше, неестественно прижав к груди левую руку, на земле сидел измученный Тори. На его левой щеке едва-едва успели подсохнуть четыре уродливые раны от когтей. На виске набухала громадная шишка. Сам он был потрепан, грязен, но все же жив. И даже достаточно смел, чтобы второй рукой неловко гладить по плечу сидящую рядом, горестно и безнадежно всхлипывающую Лиз.

Живые… честное слово, при виде этих двоих у меня немного отлегло от сердца. Видимо, молодежи повезло чуть больше, чем тем, через чьи тела мне приходилось перешагивать. А вот Хокк, к сожалению, не повезло. Да, снова. Не зря девчонка так убивалась над ее неподвижным телом. Не зря едва не захлебывалась слезами и выла в голос: моя напарница уже не дышала. И ауры над ее телом не было. Больших ран, впрочем тоже. Амулет в кармане куртки, насколько я мог видеть, оказался разряжен. А за новым она, конечно же, не пошла. И даже камень души, если я не ошибаюсь, эта ненормальная не надела, потому что он наверняка вступил бы в конфликт с тем амулетом, который я ей дал.

Хокк… эх, Хокк… ну как ты могла так оплошать? Почему ты снова выбрала смерть, а не жизнь?! И почему рискнула остаться с Триш, прекрасно зная, что первый же поход на темную сторону ее попросту ослабит, а тебя гарантированно убьет?!

Я сжал челюсти и отвернулся от бездыханной напарницы. А потом увидел сидящего на коленях, сгорбившегося на телом Триш Йена, и тоска резанула по сердцу с новой силой.

Фолова бездна…

И эта, похоже, нарвалась. На груди девчонки зияла такая рана, словно оттуда сердце вырвали. Скорее всего вместе с храмовым камнем. А без этого у нее не осталось ни единого шанса – не успевшая нырнуть во временное вместилище душа просто отлетела. Да. Похоже, что насовсем. Но резануло больше не это, а помертвевшее выражение на смертельно бледном лице друга. Его остановившийся, такой же помертвевший взгляд, на дне которого плескалось подступающее безумие. И некогда темные, а теперь абсолютно седые волосы, которые легонько трепал летний ветерок, словно пытаясь отвлечь Норриди от всецело поглотившего его отчаяния.

При виде убитого горем друга у меня перехватило дыхание. Совсем как тогда, когда я… тогда еще дурной и ничего не понимающий в жизни сопляк… увидел проклятую заметку в газете.

Прости, Йен…

И вы, девчонки, простите. Я не успел вам помочь. Не пришел. Не услышал. Хотя понятно, почему я не принял вашего зова. Монетка Хокк умерла в тот самый момент, когда магичка перестала дышать. А Йен… со смертью Триш ему, разумеется, стало не до меня. Он попросту сгорел. А вернее, уже остыл. Тогда как неосторожно призванная им Тьма медленно, но верно пожирала изнутри его душу, в которой больше не осталось ничего, кроме отчаяния.

С тяжелым сердцем отвернувшись от впавшего в магический транс, теперь уже одаренного… скорее всего ненадолго… друга, я переступил через очередное тело, в котором с немалым трудом опознал знакомого мага Смерти из команды герцога, и опустился перед отцом Иолом на колени.

При моем приближении жрецы одновременно встрепенулись. Чудом не растерявшие заряд камешки, которые двое из служителей держали в ладонях, едва не выстрелили в меня какой-то гадостью, но я не обратил на них внимания. Просто взял безвольную руку старика и тихонько ее сжал в надежде, что душа святого отца находится не так далеко, как мне показалось.

– Артур? – едва слышно повторил отец Иол и слепо зашарил по округе второй рукой. – Это ты, брат?

– Я, святой отец. Что произошло?

– Мы не удержали сферу… не смогли… прости меня за твоих друзей…

– Как вы могли ее не удержать? – подавив рвущийся наружу рык, спросил я. – Кто нас предал?!

– Не злись, брат. Это не твоя вина, – едва слышно прошептал старик. – Это я не подумал. И я забыл…

– О чем?!

– Когда вы ушли, мы не смогли сразу закрыть щель в куполе, – тихо признался один из светлых жрецов. – Наверное, он ждал этого… наблюдал из-за засады и, как только представилась возможность, тут же атаковал.

– Он – это кто? – с трудом взял себя в руки я.

– Палач… – прошептал отец Иол. И после этих слов в моей душе снова, как когда-то давно, что-то умерло. Мне стало холодно. Так холодно, что земля вокруг стала стремительно покрываться инеем, а рванувшая наружу Тьма принялась укутывать слабеющего жреца плотным коконом, мешая душе покинуть израненное тело.

Значит, Палач был не один… я не хотел об этом думать. Я не проверил каверну перед уходом. Я просто мысли не допускал, что дух-служитель или любая другая нежить могут оказаться невосприимчивы к темному огню. К тому же я был уверен, что убил эту тварь. Это не мог быть тот Палач, которого мы сожгли на Сорок второй. У него просто не хватило бы времени перебить магов тут, а затем явиться туда, чтобы попытаться устроить еще одну бойню!

Я опустил голову.

Дурак… болван… идиот самоуверенный! Стоило сразу подумать, что раз убийца сумел вырастить и подчинил себе одну тварь, то ничто не мешало ему создать вторую! Имея опытный и отменно функционирующий образец он мог годами экспериментировать с материалом! Если уж он магию переходов столько времени пытался подчинить, то чем был хуже Палач? Или моргул? Или умруны, которых у него в подчинении тоже имелось немало?! Наверное, и вампиры были из той же серии! Его работа. Всегда только его. Одного-единственного, долгоживущего, до отвращения умного и весьма осмотрительного мага, который годами… десятилетиями продумывал свой непонятный план и сумел предугадать все наши действия. В том числе, вмешательство жрецов. Совокупные возможности магов сразу трех ведомств и даже силу воздействия жреческих артефактов, которые оказались вовсе не такими хорошими, как мы надеялись.

«Если бы я не ушел, они могли остаться в живых, – с тоской понял я, тяжелым взглядом окинув усеянное телами пепелище. – Если бы я только проверил каверну, мы могли бы их спасти»…

«Если бы ты не ушел, то мог лежать здесь сейчас вместе с ними, – возразил слышащий мои мысли Мэл. – Мальчик и остальные уже направляются в ГУСС. Держись, брат. Я скоро буду».

– Мы не сразу поняли, что произошло, – снова прошептал отец Иол, сжав мои похолодевшие пальцы. – Он напал лишь когда целостность купола была восстановлена. Напал с нижнего слоя. А потом стало поздно, и мне пришлось разбить артефакты, чтобы хоть как-то уравнять силы.

Я ненадолго прикрыл глаза.

Нет, святой отец. Не мог Палач проскользнуть с нижнего слоя через ту щель – для него она была слишком мала. А вот притаиться в глубокой каверне… выждать время, когда отбушует мой огонь… убедиться, что больше ему никто не помешает… на это он был вполне способен. Он не стал на меня нападать, то ли почувствовав что-то, а то ли получив приказ хозяина. Он не выдал себя, когда я убивал умрунов. Он терпеливо сидел в своей норе до тех пор, пока мои друзья не остались без защиты. И лишь убедившись, что меня нет рядом, он выбрался на свободу. А оказавшись в замкнутом пространстве, в котором маги не могли применять атакующие заклинания и где не осталось никого, кто мог бы его заметить…

Тьма! Это была бойня! Палач, не встретив достойного сопротивления, порезвился вовсю. Кого-то беззастенчиво вспарывал секирами, оставаясь при этом недосягаемым для оружия и заклинаний. Кого-то рвал на части второй парой рук. Для ускорения, так сказать, процесса. Большинству просто снес головы. Кого сперва искалечил, а потом убил. И никто не смог ничего ему противопоставить. До тех пор, пока жрецы не очнулись от ступора и не приняли единственно верное решение – выпустить храмовую магию из-под контроля и дать ей вступить в конфликт с магией обычных людей. В условиях, когда под куполом их методично вырезала почти бессмертная, неуязвимая и стремительно перемещающаяся в обоих мирах тварь, это был единственный способ ее остановить. Купол они бы все равно потеряли. Поэтому отец Иол решил рискнуть и попробовать остановить Палача до того, как он перебьет их всех.

Вероятно, еще до того, как жрец уничтожил артефакт, одну из групп они все-таки потеряли, и часть сферы приоткрыла ту часть особняка, где можно было проводить ритуал. Прибывший на место темный маг, вероятно, понимал, насколько опасно такое соседство, но обряд все же провел. В спешке. Быть может, даже с ошибками. А затем ушел, не став мешать жрецам устраивать запланированное самоубийство. После чего тут рвануло так, что не только сфера, даже добротно выстроенный, сложенный на века дом не выдержал магического удара. Неудивительно, что тут сгорели не только следы, но и часть растерзанных Палачом людей. Хороших людей. Правильных. Наверное, поэтому я до сих пор не увидел среди них тела Нельсона Корна?

Кстати, Палача среди мертвых тоже не было. Так что, полагаю, если его не разорвало на части магией артефактов, мы с ним еще встретимся. И довольно скоро.

– Прости меня, брат, – из последних сил повторил отец Иол, измученно закрыв набрякшие веки. – Мы знали, на что шли, в отличие от твоих коллег. Я не успел их предупредить. Они погибли, считая, что умирают от удара в спину… Но гнева богов не будет, не волнуйся. Все мои братья отдали жизнь по доброй воле. Я скоро отвечу за свои грехи перед Фолом. Но мне будет легче, если хотя бы ты не станешь меня винить.

– Я не волнуюсь, святой отец, и не злюсь, – ровно ответил я, и Тьма легла на мое лицо непроницаемой маской. – Вы действовали так, как было нужно, иначе мы потеряли бы всех. Вы не убили пять десятков людей, а сохранили жизнь тем, кому могли. Поэтому мы с вами вместе будем скорбеть по погибшим. Но не сегодня, святой отец. Пока еще не время. А сейчас я должен сделать кое-что другое.

– У тебя еще есть время… – исступленно прошептал старик прежде, чем я поднялся и отошел в сторону. – Для завершения обряда ему необходимо принести жертвы всем богам… всем! Понимаешь?!

Я наклонил закрытую глухим шлемом голову.

– Я помню про тринадцатый знак, брат.

– Хорошо, – обмяк жрец. – Тогда ступай. И знай: времени на его поиски у тебя всего до полудня.

Я недобро прищурился.

Убийца снова сокращает сроки? Что ж, спасибо, святой отец. Учту.

Низко поклонившись едва дышащему старику, я в два шага добрался до измученно посмотревшего на меня Тори и знаком указал ему на сдавленно всхлипывающую, все еще цепляющуюся за куртку Хокк Лизу.

– Вызови кеб. Обеспечь доставку уцелевших до ГУССа. Там сейчас относительно безопасно.

– М-мастер Рэйш… – подняла на меня заплаканные глаза Лиз и вздрогнула, обнаружив перед собой закованную в доспех фигуру. – П-простите. Я не смогла ее уберечь. Она меня оттолкнула, когда пришел Палач. Ее амулет сгорел, отбросив его назад, но забрав при этом весь ее резерв! И у меня не получилось снова его наполнить! Простите!

– Вон, – сухо велел я, опустившись перед напарницей на одно колено. Сорвавшаяся с моих пальцев Тьма окутала ее тело плотным коконом. Недовольно зашепталась, с негодованием взвилась, поняв, что именно я заставляю ее делать. Но потом все-таки смирилась. И послушно впиталась в тело темной магини, свернувшись клубком в районе солнечного сплетения и принявшись размеренно пульсировать. Словно в такт биению чужого сердца, которому по всем правилам было положено больше никогда не завестись.

– Тьма, к тебе взываю, – шепнул я, надавив ладонью на грудь напарницы. – Ты же знаешь: ее душа привязана к моей. Если уйдет она, рано или поздно и меня с собой утянет. Неужто ты захочешь рисковать?

Кожу под шлемом обожгло, а закружившаяся вокруг нас Тьма негодующе взвыла. Громко, визгливо, словно у нее отбирали желанную добычу. Но то была не моя Тьма. Чужая, недобрая. Тогда как моя… вот она… сочится потихоньку в чужое тело. Ищет отлетевшую душу. Зовет. А затем с облегчением устремляется обратно, по пути пробудив пульсирующий внутри Хокк комочек. И бесследно растворяется в моей руке, совершив то, о чем я беззвучно ее попросил.

Мне, правда, показалось, что перед этим в затылок дохнуло знакомым холодком. Но Леди в белом ничего не сказала, когда я дерзко украл у нее душу. Просто прошла мимо. Из чего я заключил, что Хокк не так уж сильно была ей нужна, и молча поблагодарил свою давнюю знакомую за столь щедрый дар, за который с меня наверняка когда-нибудь спросят.

– Мастер Рэйш! – пораженно прошептала Лиз, когда Хокк дрогнула и сделала свой первый в новой жизни вдох. – Как вы?!.

– Кеб. Живо, – сухо напомнил я, поднимаясь. – Тори, отвечаешь за них головой.

– Так точно! – восторженно выдохнул Норн и судорожно зашарил по карманам в поисках переговорного амулета. Я тем временем добрался до безучастно сидящего друга и тронул его за плечо.

– Йен…

Норриди не ответил, продолжая крепко прижимать к груди тело Триш и размеренно раскачиваться вперед-назад.

– Йен, отдай ее мне.

– Зачем? – глухо спросил он, не поднимая взгляда. – Триш одна из немногих, кто не прошел посвящение никому из богов. А на секиры Палача она насадилась сама, когда поняла, что нужна ему живой.

– Ее раны смертельны, ты прав. Но смерть – еще не конец для темного мага. Отдай, Йен. Я попробую помочь.

Норриди медленно-медленно поднял голову и уставился на меня до боли знакомыми, выцветшими от горя глазами, в которых отражалась моя черная маска. Какое-то время молча ее изучал, больше ничему не удивляясь и ничего не боясь. А затем так же молча разжал руки и позволил мне забрать тело женщины, которая, как оказалось, не просто ему очень нравилась, а которую этот дурак успел полюбить больше жизни.

Молча кивнув, я подхватил ее на руки и ушел на темную сторону, прямо от дома создав тропу. В главном храме Алтира меня, разумеется, никто в это время не ждал. Почти все жрецы находились перед трижды проклятыми домами на улицах Седьмой, Сенной и Сорок второй, надеясь вернуть к жизни моих собратьев. А прихожан в такое позднее время не было. Хотя в отличие от Верля двери именно этого храма никогда не закрывались.

Смахнув рукой стоящие на алтаре ритуальные чаши, я уложил Триш у основания статуи Фола и, наплевав на обагрившие камень потеки крови, негромко сказал:

– Тебе жертвую, Фол. Если тебе нужны в пастве строптивые маги, то вот, смотри. Молодая, сильная, дерзкая… по-моему, отличный вариант! Не считаешь?

В храме, как мне показалось, потемнело. Но с телом, как ни странно, ничего не произошло. Ни кровь не исчезла, ни рана не заросла.

– Что тебя не устраивает? – хмуро осведомился я, поняв, что жертву не приняли.

– Сделка… – пророкотало в храме, а у возвышающегося над алтарем бога недобро полыхнули глаза.

Я без раздумий кивнул.

– Сделка так сделка: ты возвращаешь ее к жизни, а я отказываюсь от условий нашего с тобой договора. Никаких вопросов от меня, никаких обязательств от тебя. Устроит?

– НЕТ.

– Хорошо. Как ты смотришь на то, что в обмен на ее жизнь я восстановлю тебе первохрам?

Фол задумался, но глаза у него стали чуточку менее злыми.

– У тебя есть время до полудня. Если не справишься, умрете вы оба, – наконец проворчало из темноты, и полыхнувшие раздражением глаза владыки ночи тут же погасли.

Я снова кивнул:

– Договорились.

После чего стащил с алтаря по-прежнему бездыханное тело, нагло создал у постамента еще одну тропу и, выбравшись из Тьмы на том же пепелище, откуда недавно пришел, сгрузил тяжеленькую магичку на руки Йену. Тот, едва взглянув на ее лицо, с которого волшебным образом исчезли грязь и кровь, неверяще замер. Затем уложил девчонку на землю, осторожно развернул изрезанную Палачом куртку. Недоверчиво дотронулся кончиками пальцев до гладкой кожи и поднял на меня горящий безумием взгляд.

– Арт…

– Если повезет, к полудню она снова будет дышать. А теперь поднимайся. Садись в кеб и не задавай дурацких вопросов. Тори, ты взывал экипаж?

– Да, мастер Рэйш! – звенящим от восторга голосом отрапортовал парень. Цепляющаяся за его плечо Лиз радостно шмыгнула носом, а жрецы, когда я повернул к ним голову, лишь коротко поклонились.

– Не потеряй свой свет, Артур Рэйш, – прошептал отец Иол, когда трое братьев с величайшей осторожностью подняли его и аккуратно понесли в сторону искореженных ворот. – Тьма есть Тьма. Она воистину вечна. Но это не значит, что в тебе нет ничего другого.

– Я запомню, святой отец, – оскалился под шлемом я, одновременно получив сигнал от Мэла, и снова открыл тропу на темную сторону. Времени Фол выделил нам совсем немного, но до следующего полудня так или иначе должно было что-то решиться. Так что со второй сделкой я не прогадал: если не выгорит, мне в любом случае придется сдохнуть, зато если все правильно рассчитать…

– Мастер Рэйш! – в последний момент окликнула меня Лиз. Я неохотно обернулся. – А вы найдете господина Корна?

– Он что, еще жив?!

– Палач забрал его с собой, – тихо призналась девчонка, и на ее глазах снова показались слезы. – Корн тоже не проходил посвящения, так что если он сегодня умрет, это уже навсегда.

Глава 21

Поскольку времени нам Фол отмерил совсем немного, то глупостей делать я не стал и не помчался в город в попытках отыскать тринадцатый знак или место, где убийца намеревался принести в жертву последнюю пару магов. С учетом того, что на улице начинало светать, сделать это в одиночку было невозможно. Даже вдвоем с Мэлом мы не смогли бы охватить до полудня всю столицу. Тем более не так давно он ее уже исследовал и никаких подозрительных строений не нашел.

Возникает вопрос: если не в столице, то тогда где это место? И почему ради того, чтобы скрыть его от нас, убийца решил забрать с собой отрубленные головы? Значит ли это, что место – довольно известное или часто посещаемое? Или же расположение знака на теле жертв могло подтолкнуть нас к правильному ответу?

Вернувшись в храм, я остановился перед алтарем Фола и, прикрыв глаза, молча к нему воззвал.

Давай, владыка… услышь меня снова. Ты ведь даешь своим служителям прозрения, если захочешь. Дай и мне. Всего раз, чтобы я хотя бы понял, в каком направлении двигаться! Я ведь не прошу о помощи, не требую сил или, упаси небо, каких-то привилегий! Все, что мне нужно, это намек. Знак. А все остальное я сделаю сам – ты ведь для этого привел меня в столицу, верно?

Фол, по обыкновению, не ответил. Но когда я вплотную подошел к алтарю и с досадой двинул по нему кулаком, мою руку пронзило холодом до самого локтя. А потом и в грудь стрельнуло, да так, что от боли помутилось в глазах.