Хладные легионы Морган Ричард

Юноша опять смущенно улыбнулся.

– Да, но…

Эгар разогнул два пальца на руке, которой сжимал нож, ухватил Харата за воротник и рванул ближе. Прищурился, стиснул зубы. Прошипел, как змея, готовая к атаке:

– Тебе же заплатили, маджак.

Харат вырвался. Отвернулся, облизнул губы.

– Глянь… кажется, это Алнарх там, внизу, – пробормотал он.

– Славно. Тебе же легче будет. Отплатишь за все это дерьмо. Разберись с ним, двух других я беру на себя.

Молодой человек нерешительно кивнул. Эгар не смог сдержать неистовое чувство удовлетворения. «Такие вот долбаные последствия твоих действий и денег, которые ты согласился взять, малец». Он взмахнул рукой с ножом, и они тихонько спустились по ступенькам, прячась в тени балюстрад. Добрались до последней лестничной площадки и последнего угла, за которым можно было спрятаться. Харат замер. Опять облизнул губы.

Эгар широко раскрыл глаза, дернул подбородком. «Ну же, за дело».

Харат встал. Спустился по последним ступенькам к игрокам в кости, не пытаясь спрятаться.

Увидев его, они вскочили и схватились за оружие.

– А ну, стоять!

– Ни шагу больше, говнюк!

Харат фыркнул.

– Ух ты, ребята, какие у вас большие ножики.

Потрясенная тишина. Вглядываясь через балюстраду, Эгар рассмотрел короткие мечи и, кажется, топор. Но копья остались прислоненными к стене. Убийственные семифутовые маджакские копья с двойными лезвиями пока были вне игры.

Один из ишлинаков чуть опустил меч.

– Харат… это ты, приятель?

– Заткнись, Элкрет. Он изгой. Какого хрена ты сюда явился, Харат? Кто тебя впустил?

Харат спустился с лестницы, широко разведя руки. Он, похоже, начал получать удовольствие от происходящего.

– Привет, Алнарх. Как делишки? Трахнул какую-нибудь одобренную Откровением телочку?

Алнарх дернулся в сторону копья, прислоненного к стене.

– Я спрашиваю, кто тебя впустил?!

– «Впустил»? Ты, мудак тупорылый, считаешь, что мне нужно чье-то разрешение? Я же тебе говорил, Алнарх. То, как ты устроил охрану этого места, не спасет твою гребаную…

«Пора».

Эгар перепрыгнул через перила, пролетел десять футов, словно камень из катапульты, с ножами наизготовку. Он приземлился прямо за спиной Элкрета, замахнулся, рубанул, и ишлинак с воплем упал. Алнарх развернулся на звук, и времени ему как раз хватило, чтобы заорать:

– Нас атакуют!

Эгар тем временем повернулся к третьему ишлинаку, который так и остался безымянным. Противнику повезло, он блокировал удар рукоятью топорика – Эгар запыхтел, напрягая предплечье, а потом толкнул в ответ, отбил защиту и ткнул наотмашь куда-то вниз. Лезвие ножа воткнулось выше бедра и ушло по самую рукоять. Ишлинак дернулся и завопил. Краем глаза Эгар увидел, как справа от него Алнарх схватил наконец свое копье и повернулся к Харату, который как раз атаковал. Копье взметнулось наискось, блокируя удар, и двое мужчин превратились в вихрь, извергающий ругательства. Эгар повернул нож и вытащил – кровь брызнула на руку, такая горячая, что почти обжигала. Ишлинак, которого он заколол, упал с выражением мольбы на лице, хватаясь за рукав Драконьей Погибели. Они пристально смотрели друг другу в глаза – оба инстинктивно знали, что произошло.

Позади возник Элкрет.

Эгар быстро обернулся. Элкрет держал в левой руке длинный нож, но двигался медленно, потому что был ранен. «Видать, повезло мне с первым ударом». Эгар не видел раны, но такую атаку он отбил бы и во сне. Он шагнул в сторону от ножа, ухватил противника за запястье, дернул и зажал. Поднял правую руку, сжимая рукоять своего ножа в кулаке, и ударил по левому локтю Элкрета, сломав ему сустав. В помещении, озаренном мерцающим светом фонарей, раздался приглушенный треск, за которым последовал сдавленный вопль ишлинака. Длинный нож выпал из его хватки. Эгар подобрался ближе, схватил противника за волосы и рванул назад, обнажая горло…

– Нет, постой!

Это был хриплый голос Харата. Эгар с усилием прервал удар. Развернул Элкрета, чтобы увидеть, откуда раздался крик. Нож продолжал прижимать к шее ишлинака.

– Не рыпайся, – пробормотал он и почувствовал, как Элкрет напрягся от прикосновения стали.

– Не надо, не убивай его. – Харат, пошатываясь, выпрямился над бездыханным телом Алнарха, тяжело дыша после битвы. – Хватит, друг. Ты не обязан так поступать.

– Вообще-то, я думаю, мы оба обязаны.

Но Драконья Погибель уже чувствовал, как ускользает решимость. Сражение вышло слишком коротким, чтобы пробудить в нем боевую ярость берсеркера, и теперь случившееся казалось грязным и бессмысленным.

Харат шагнул вперед, протягивая руки и пытаясь выровнять дыхание.

– Да ладно тебе, брат. Он друг.

– Мне он никакой не друг, мать твою. – Эгар вздохнул и толкнул Элкрета прочь, чуть ли не в объятия Харату. – Ладно, брат. Он видел твою физиономию. Делай, что хочешь.

Харат упустил собрата – Элкрет упал мимо него. Раненый ишлинак рухнул на колени, его здоровая рука повисла так же безвольно, как и раненая. Он глядел, не отрываясь, на труп Алнарха.

– Блядь, мужик, что ты натворил… – пробормотал он. – Что ты натворил?

Было непонятно, к кому он обращается. Так или иначе, Алнарх не мог ответить: Харат раздавил старому товарищу горло древком копья, которое все еще лежало поперек шеи трупа. Глаза вылезли из орбит, язык вывалился наружу. В мерцающем свете фонаря лицо ишлинака казалось комично-уродливой маской демона из Шактура.

– Нам лучше убраться отсюда, – пробормотал Харат.

– О нет. Мы сюда пришли не просто так. – Эгар кивком указал на дверь. – Открывай. У кого-то из них должны быть ключи.

– Харат, что ты натворил?

– Послушай, мы сильно нашумели. Они…

– Мне что, опять напомнить, под чью дудочку ты должен плясать, раз взял деньги? Ищи гребаный ключ.

Харат дернулся, но начал ощупывать труп Алнарха. Эгар некоторое время за ним наблюдал, потом подошел к третьему ишлинаку, которого заколол насмерть.

На пыльном полу вокруг мертвеца натекло много крови; вид был такой, словно он упал с взбрыкнувшей лошади в лужу стоячей воды посреди дороги в полночь. Драконья Погибель присел, чтобы поискать в одежде ключи, наклонился и увидел смутное отражение собственной головы и плеч на поверхности кровавой лужи. На один головокружительный миг ему показалось, что кто-то глядит на него оттуда.

– …что ты натворил, Харат…

– Да заткнись наконец, – прошипел Харат, чье разочарование и угрызения совести вот-вот должны были перейти в гнев. – Ты, блядь, живой? Живой. Это, чтобы ты знал, Драконья Погибель. Хоть понимаешь, что он мог легко перерезать тебе глотку, словно какой-нибудь скотине? Нашел! Вот он, этот сраный ключ!

Эгар вздрогнул и оторвал взгляд от своего двойника в кровавом зеркале. Встал, отдаляясь от черной лужи с чувством, до странности похожим на облегчение. Повернулся к остальным.

Элкрет стоял на коленях на прежнем месте, как один из слабоумных кающихся, которых иногда видели у Шафрановых ворот. Харат стоял рядом с ним, держа в руках богато украшенный железный ключ. Вид у него все еще был немного больной, но губы растянулись в измученной улыбке.

– Лады?

– Открывай уже.

Элкрет посмотрел на Драконью Погибель, заслышав его голос. Лицо ишлинака было совершенно пустым от потрясения.

– Лучше убирайтесь отсюда, – тихо проговорил он. – Пока они не пришли.

У Эгара по спине побежали мурашки. Он окинул взглядом темное помещение.

– Пока кто не пришел?

– Ангелы.

– Ангелам я ни к чему, сынок. Я не новообращенный.

– Не важно, – сказал ему Элкрет. – Они следят сверху. Тронешь то, что им принадлежит, и они придут. Так нам обещали. Мы все отмечены как их слуги, наши страдания будут искуплены.

Произнесенное напоминало священный текст, цитатами из которых местные так и сыпали, объясняя любое событие. Эгар однажды спросил Имрану, есть ли стишок, объясняющий, как правильно срать, и она ответила с серьезным видом, что да, разумеется – для очищения существуют свои ритуалы, как и для всего остального. Он так и не понял, пошутила она или нет.

Но в том, что эти слова прозвучали из уст маджака, ощущалось нечто до странности неправильное.

– Эй, на хрен это дерьмо! – рявкнул Харат, явно разделяя отвращение Эгара. – У тебя в этом драном городе в башке все сгнило, Элкрет. Мы маджаки – Небожители следят за нами. Для меня этого достаточно, брат.

– Небожители их не остановят. Это свет, перед которым никто не устоит. Я это видел.

Эгар кивнул, натянуто улыбнулся и ударил ишлинака – прямой, как клинок, ладонью, суставом большого пальца в висок. Это был старый трюк конокрадов, позволяющий мгновенно вырубить противника. Элкрет рухнул без единого звука.

– Ну что, поторопимся, ладно?

Харат уставился на упавшего товарища.

– Ты не должен был этого делать.

– Еще как должен. А теперь пошли. От этого места у меня мурашки.

Помещения для рабов по другую сторону дверей были обустроены лучше некоторых гаремов, куда Эгару доводилось вламываться в свое время. Пространства предостаточно – неудивительно для пустующего храма, и по обе стороны располагались комнаты, словно бесконечная череда финтов, которыми сыплет налево и направо хилый ножевой боец при отступлении. Судя по тому, что они разглядели в свете фонаря, кто-то пытался привести это место в порядок. По комнатам была расставлена кое-какая мебель, разноцветные шали и прочие самодельные занавески висели на окнах, подрагивая на ночном ветру. В воздухе витали призрачные ароматы дешевого мыла и какой-то еды.

Рабы рассеялись по всему помещению, в точности как и мебель. Они спали на тонких матрасах на полу или на резных каменных скамьях в альковах, прикрываясь одеялами. Насколько Эгар мог судить, в основном это были молодые женщины, хотя ему попалась на глаза и пара юношей. Все с виду северяне, их лица в полумраке выглядели бледными пятнами. Когда два маджака шли мимо, некоторые рабы поднимали головы, словно гончие, дремлющие у камина, при виде хозяина. Но они не говорили ни слова, просто глядели на пришлецов настороженными сонными глазами.

Эгар погонял Харата туда-сюда, пока план этого места не стал более-менее ясным. Похоже, эта часть храма представляла собой «восьмерку», опоясывающую два узких внутренних двора с крышами из каменных решеток. Ощущение бесконечности возникало благодаря тому, что маленькие комнаты искусно располагались по обе стороны главного коридора, тут и там. Наверное, раньше они были монашескими кельями или чем-то вроде…

Маджаки остановились под карнизом в углу одного из дворов.

– Нашел ее? – спросил Эгар Харата.

– Не-а, – раздраженно огрызнулся ишлинак. – Ее тут нет. Сколько мы еще будем…

Эгар бросил на юношу злой взгляд, и тот примирительно вскинул руки.

– Да понял, брат, я понял. Мне заплатили. Знаю. Но они меняют охрану в полночь. Что мы тут делаем? Какой у нас план?

В его словах был смысл.

«Что бы ни привело тебя сюда, Драконья Погибель, пришла пора с этим разобраться и приступить к делу».

– Иди со мной.

Эгар снова нырнул внутрь и подошел в одном из альковов к девушке, которая приподнялась на локте, когда они проходили мимо. Лет пятнадцать-шестнадцать, с мягкими чертами лица, курносая и с маленькими испуганными глазками. Он поставил фонарь на пол и присел рядом, чтобы не казаться слишком большим и грозным. Ткнул большим пальцем в Харата и тихим, успокаивающим тоном спросил по-тетаннски:

– Послушай, ты его знаешь?

Девушка съежилась, попыталась спрятаться в маленьком алькове. Опустила лицо и затрясла головой.

– Уверена? У него была интрижка с одной из здешних девушек пару недель назад.

– Пару месяцев, – уточнил Харат.

Она проговорила чуть слышно:

– Я не… нам нельзя… это запрещено… пожалуйста…

Эгар вскинул руки, невольно подражая жесту, к которому принудил Харата во внутреннем дворе совсем недавно.

– Послушай, я не хочу тебя обидеть, даже не трону тебя. Мне просто нужно узнать про ту, другую, девушку.

– Ее больше нет. – В глазах рабыни была мольба.

– Мы это и так видим, сучка. Куда она подевалась?

Эгар вскочил, повернулся к Харату и прошипел:

– Ты не хочешь заткнуться на минуту? – Его опять охватило сильное желание врезать молодому ишлинаку по физиономии. – Сделай что-нибудь полезное. Ступай во внутренний двор и проверь, нельзя ли забраться к той решетке и через нее попасть на крышу. Валяй. Я тут сам разберусь.

Харат обиделся, но ушел. Эгар опять присел перед девушкой. Она так вжималась в стенку алькова, что мышцы напряглись от усилий. Еще она прикрылась одеялом чуть ли не целиком, словно хотела завернуться в него, как героиня волшебной сказки, и исчезнуть.

– Не беспокойся из-за него. Просто расскажи мне все, что тебе известно об этой девушке. Ты знаешь ее имя?

Испуганные глаза снова взглянули на него поверх высоко натянутого одеяла.

– Он сказал, что заберет ее отсюда. Он пообещал. Она всю неделю ждала, что он вернется.

Эгар вздохнул.

– Ну что тебе сказать… Есть поговорка «Не доверяй ишлинаку, если не накинул на него аркан». И что с ней случилось?

Рабыня нервно сглотнула.

– Пришли они.

– Они?

– Жрецы, надзиратели. Вытащили ее, стали задавать вопросы, били по лицу, орали. Они были очень рассержены. Мы должны оставаться чистыми. Нетронутыми.

Эгар нахмурился. Наверное, такую ерунду внушали дочерям по всему миру. Но рабыни? И кое-кто из женщин здесь не выглядел сильно моложе тридцати. Если Менкарак считает, что держит в заточении ораву девственниц, значит, он свихнулся сильнее, чем предполагает Арчет.

– Почему нетронутыми?

Она вздрогнула всем телом.

– Ангелы нас избрали. Когда придет время, они явятся сюда за нами.

– Ангелы, значит. – Он начал от этого уставать.

– Ты мне не веришь, – прошептала она. Ее взгляд погас, костяшки пальцев сквозь одеяло прижались ко рту, будто ее затошнило. Она пробормотала так тихо, что он едва расслышал: – Ты родом с севера, даже севернее, чем я. С чего тебе верить в такое? Тебе и таким, как ты.

А потом, будто последние слова что-то в ней пробудили, девушка снова широко распахнула глаза. Встретилась с ним взглядом.

– Вытащи меня отсюда, – вырвалось у нее. – Умоляю, вытащи меня отсюда!

– Э-э-э, послушай…

– Умоляю! Я что угодно для тебя сделаю. Я хорошая, меня обучали в Парашале, я могу… ты можешь… – Она сглотнула. – Что угодно. Но ты должен забрать меня с собой прямо сейчас.

– Но…

– Ты не понимаешь. – В отчаянии она заговорила отрывисто, сжимая челюсти. – Я их видела! Видела этих сраных ангелов собственными глазами. В точности как жрецы и говорили. Они пришли, и меня осудили. Синее пламя. Синее пламя и голоса, словно играющие чудовища.

«Синее пламя…»

Эгар отпрянул, словно рабыня дала ему пощечину.

Внезапно он вновь оказался посреди туманных болот Эннишмина: притаился у бывалых искателей артефактов, наблюдая за слабым мерцанием синего пламени вдалеке.

«Болотный призрак, – пробормотал один из мужчин, остальные схватились за амулеты. – Мы туда не пойдем».

И позже, в таверне с Рингилом, он увидел, как дряхлый старик растаял, излучая такой же синий свет. Увидел, что скрывалось за фальшивой человеческой личиной…

Рингил вечно твердил, что двенды не смогут явиться сюда, в Ихельтет. Дескать, ни за что не пойдут в край, где солнце похоже на испепеляющий белый взрыв в небесах.

Но в алтарной комнате Эгар видел приземистые черные статуи из глиршта.

«Для двенд они что-то вроде маяков».

Он почти обернулся, чтобы бросить взгляд через плечо туда, откуда они пришли. Увидеть то, что могло преградить им путь.

Однажды, почти двадцать лет назад, на перевале Дхашара он один вломился в гробницу и обнаружил, что та стала логовом горной пантеры. Саркофаг был перевернут, огромные куски крышки валялись на земляном полу. Повсюду разбросаны кости, а в пыли отпечатались следы лап с крепкими как сталь когтями.

Выйти из пещеры можно было лишь тем же путем, каким он в нее проник: через холодный и извилистый туннель в скале тридцати ярдов длиной. Он пробирался по нему во тьме, ссутулившись, фут за футом, ожидая услышать впереди скрежет когтей и низкое рычание вернувшегося в логово хищника. Мысленно взывал к Небожителям, умолял – он был готов принять смерть с радостью, согласно их воле, только пусть это случится под открытым небом.

Выбравшись под жаркие лучи горного солнца, он будто заново родился.

– Ни хрена не получится, – проворчал Харат, возвращаясь из внутреннего двора. – Камень твердый, словно решетку только что вытесали. Чтобы ее проломить, нужно пыхтеть неделю.

– Ясно. Значит, уходим тем же путем. Бери фонарь. Нам пора.

– О, слава сиськам Вавады…

Эгар протянул руку девушке.

– Хочешь на свободу, детка? Ну, вперед. Идем.

Рабыня разинула рот от недоверия, затем схватила его за руку, как утопающая. Харат гоготнул. Эгар ценой немалых усилий сдержался и не врезал ему. Вместо этого помог девушке встать. Под одеялом на ней была тонкая, почти прозрачная хлопковая сорочка, едва доходившая до голеней. Под тканью, облепившей грудь, выделялись темные соски. Харат издал гортанный звук, выражая одобрение, и потянулся пощупать один из мягких холмиков. Эгар стукнул его по руке.

– Мы спешим, – резко сказал он.

– Ты унылый старикашка, Драконья Погибель. – Ишлинак одарил его грязной ухмылкой. – Я же, мать твою, говорил – если тебе надо…

Эгар бросил на Харата взгляд, и тот заткнулся.

– А я тебе говорю, что мы торопимся. Возьми эту гребаную лампу.

Возможно, в его голосе прозвучало напряжение, подобное натянутой струне, и это заставило Харата взять себя в руки. Или ишлинак чувствовал то, в чем Эгар не желал признаваться самому себе. Из каждого темного алькова и проема, из каждой комнаты к ним подкрадывалось нечто зловещее, словно призрак мести за убитых братьев.

«Что-то приближается».

Они помчались обратно через бесконечные комнаты, держа наготове ножи. Не обращая внимания на завернутые в одеяла тела слева и справа, не замечая, просыпаются ли те, наблюдают ли за ними. Неслись в темпе, как на битву, только мусор хрустел под ногами, бежало торопливое пятно света от фонаря, а позади простиралась зловещая тишина. Босоногая рабыня, спотыкаясь, изо всех сил старалась не отставать.

Они выскочили из главных дверей, ведущих в помещение для рабов, и увидели, что трупы никто не тронул. Другие фонари продолжали гореть, отбрасывая уродливо вытянутые, подрагивающие тени. А наверху лестница, по которой они пришли…

Эгар остановился как вкопанный.

Девушка тоже это увидела и издала тихий гортанный стон.

Синее пламя.

Глава двадцать третья

Компания Хьила медленно уходила от костра к походным постелям и шатрам, размещенным на древней площади. Рингил наблюдал, как они укладываются спать, словно призраки во тьме, словно духи, плывущие к своим могилам после ночи шумного веселья в компании других немертвых. Дольше всех задержались двое, которые прижимались друг к другу и делили почти пустую флягу с вином. Женщина несколько раз дернула мужчину за рукав, многозначительно поглядывая на него, и в конце концов он ответил: неуклюже поднялся, шатаясь, и потянул спутницу за собой.

– Ну, споки-ночи, господа, – пробормотал он.

– Спи спокойно, Кортин. – Хьил не взглянул на него из-под полей шляпы. – И ты, Энит.

Женщина улыбнулась в слабом мерцании костра.

– Сыграешь нам колыбельную, Хьил?

Музыкант кивнул, хотя явно не был расположен этого делать. Его пальцы извлекли из мандолины нежный каскад нот, и женщина увела спутника прочь, ступая слегка в такт мелодии. Мужчина позволил себя увести, а напоследок обернулся и подмигнул Рингилу. Затем пара исчезла во тьме.

Песня мандолины потихоньку завершилась. Поля шляпы приподнялись, и глаза Хьила сверкнули, отражая угли в костре.

– Куда ты смотришь? – тихо спросил Рингил.

– Не уверен. – Одна рука поднялась с грифа мандолины и обратилась к нему открытой ладонью. – Может, в зеркало? На то, чем я мог бы стать, если бы в нужный момент сделал другой выбор?

Рингил почувствовал, как что-то забралось по его хребту, перебирая ледяными коготками, и устроилось возле угла челюсти, словно демон-фамильяр. Он ссутулился от этого прикосновения и изобразил улыбку.

– Да, в прошлый раз в твоих словах тоже было не особенно много смысла.

– Вполне возможно. – Колдун сыграл пару аккордов и позволил им утихнуть. Сквозь колыхание горячего воздуха над костром было видно, что его глаза все еще блестят, но Рингилу показалось, что они больше не глядят на него. – А я тебе говорил в прошлый раз – ну, или в будущий, без разницы, – что мои предки некогда были королями?

– Да, что-то такое припоминаю. Хотя, по правде говоря, мы были заняты совсем другими вещами.

Хьил проигнорировал флирт либо не распознал.

– Значит, я тебе рассказал – расскажу – эту историю. Видимо, в этом есть логика, хотя я никогда раньше не замечал, чтобы Задворки сыграли с кем-нибудь такую шутку. Сдается мне, она не предвещает ничего хорошего.

Поля шляпы опустились, на мгновение закрыв глаза. Когда поля снова поднялись, Рингилу показалось, что он видит в их тени намек на улыбку.

– Неплохая афера, верно? Оборванная банда артистов и примкнувших заявляет, что они – потомки королевского двора, который скрывается от всех уже тысячу лет. Аристократы-в-изгнании, вот это все. Странствующий менестрель и заклинатель – на самом деле законный король, лишенный трона. Знаток оценит, до чего хороша работа.

Рингил пожал плечами.

– Заметь, не я об этом сказал.

– Задворки помогают, конечно. Они то накрывают болото, как прилив, то убегают прочь, то затапливают руины на часы и месяцы, то выплевывают назад. Живя рядом с чем-то подобным, поневоле начинаешь верить в сказки.

– Ты сказал «прилив»?

– Да, – рассеянно прозвучало в ответ. Хьил, похоже, не заметил, что это слово Рингилу незнакомо. – Разве ты не чувствуешь разницы? Мы покинули Серые Края, тени убывают… пока. Но не каждый раз все складывается так удобно. Тот, кто блуждает неосторожно, может потеряться навсегда или лишь на пару десятилетий, которые отнимут у него любимых. Есть истории о…

– Да, слышал. – Рингил поерзал. В его мире болотные обитатели все время рассказывали такие истории, обычно на своих точках на рынке Стров, нетерпеливо протягивая руки за деньгами. – Слышал все, от начала до конца и наоборот.

Поля шляпы опустились, возможно, в знак признательности.

– Ну да. А вот чего ты, возможно, не слышал, так это того, что даже странники, которые действуют с умом, руководствуясь картами, вероятно, обзаведутся дарами, в лучшем случае сомнительными, и шрамами, без которых могли бы обойтись. И если ты вырос, зная эту истину, – что ж, почему не предположить, что тощие и пестро одетые актеры с безумными глазами впрямь могли когда-то быть могущественной династией. Они ведь, в конце концов, многого не просят, и спектакль – истинное наслаждение, особенно для детей. Почему не кинуть им пару монет? Почему не поделиться едой и кровом, на пару часов выйдя из колеса мирской жизни и погрузившись в экзотическую фантазию, которую они предлагают взамен? Почему не поверить в то, во что верится без труда?

– А ты?

– Что я? Верю ли в то, что я прямой потомок некогда великих королей-волшебников Дрел-эн-илинира? Что мои предки сбежали на Задворки, не сумев одолеть Бедствие с Юга, и что милостивые подданные продолжают защищать и поддерживать их по сей день, несмотря на то что Бедствие давно предано забвению? Что мой род просто ждет момента, чтобы вновь воспрянуть? – Улыбка Хьила мелькнула опять, словно уголек в костре. – С чего бы мне в это не верить?

– Я не знаю. Может, с того, что это просто куча свинячьего навоза?

Музыкант кивнул с серьезным видом.

– Такая вероятность есть всегда. Но какая разница, навоз или нет? Судьбу, какой бы потертой и неправдоподобной она ни была, удобно носить в собственном кармане.

– Ну, как скажешь… Князь-из-грязи.

– Да, я именно так и говорю. – Хьил некоторое время глядел в пламя. Если он и обиделся, то не показал этого. – Люди в этом мире легкие, Рингил Эскиат: они летают туда-сюда, повинуясь собственным неуправляемым стремлениям, как семена болотных цветков, подхваченные весенней бурей. Любой может увидеть, что им нужно закрепиться. Явное предназначение – даже общее с кем-нибудь, потертое и бывшее в употреблении – становится балластом для отдельного человека и связующими узами для народа. И если на самом деле все эти люди верят в общую ложь, разве это так важно?

– Если бы ты носил меч, знал бы ответ на свой вопрос.

– Да, если бы я носил меч. Но, как видишь… – Руки вспорхнули над мандолиной, струны тихонько тренькнули. – …не ношу.

– Какой же ты счастливчик.

Рингил уставился на угли костра со своей стороны, прислушался к потрескиванию умирающего пламени. Утешения это не принесло. Сквозь звуки, которые издавал огонь, он будто услышал крики и далекий плач. Интересно, что видел Хьил? Рингил знал, что музыкант за ним наблюдает, но внезапно понял, что не хочет поднять глаза и встретиться взглядом с фигурой в шляпе по другую сторону завесы из горячего воздуха.

– Ты встретился с этой тварью, не так ли? – мягко проговорил Хьил, и это был не вопрос. – На перекрестке.

Демон-фамильяр опять впился ледяными коготками.

– Ее прикосновение оставило на тебе след, Рингил Эскиат. Так кожаная одежда остается холодной еще долго после того, как ее владелец спрячется от холода в доме. Обездоленный или нет, я происхожу из древнего рода колдунов, и на это моих способностей точно хватает. Не отрицай, что тебя там не было. – Долгая пауза. – Что она тебе сказала?

Рингил поднял глаза. Во взгляде мужчины, сидящего по другую сторону костра, не было вызова. От Хьила Обездоленного исходило нечто вроде отчаяния.

– Ты тоже ее видел?

Хьил придвинулся к огню.

– Моя семья давно с ней связана. Семейная легенда гласит, что мои предки изгнали тварь на Задворки, когда основали город, и в итоге были прокляты. Кто его знает… Но каждый из нас, каждый старший наследник после наступления совершеннолетия должен отправиться к ней на Задворки, разыскать ее на перекрестке и попросить о каком-нибудь даре – на ее усмотрение.

– Вы ее изгнали, и она взамен вас одаривает?

Ответом Рингилу стала болезненная улыбка.

– Говорят, у твари есть чувство юмора. И ее дары… двусмысленны. Кое-кто из моих предков вернулся с триумфом, кое-кто сломленным. А некоторые не вернулись вовсе.

– А ты? – Рингил осознал, что наклонился вперед, ловя каждое слово.

Хьил пожал плечами.

– Ну, я вернулся.

– И что она тебе подарила?

Череда мелодичных звуков сорвалась со струн мандолины и улетела, точно стайка птиц, во тьму.

– Не догадался?

Огонь тихонько потрескивал и пощелкивал, будто разговаривал сам с собой.

Страницы: «« « ... 1011121314151617 » ... »»