Хладные легионы Морган Ричард
В целом, мужчины были под стать оружию: грязные, покрытые шрамами и битые жизнью.
«Ну… только не думай, что сам сейчас выглядишь блистательно, Гил».
Собравшаяся компания, похоже, пришла к тому же выводу. Они взглянули на него без любопытства, когда он вышел на свет, признали за своего и вернулись к разговорам вполголоса и играм в кости, занимавшим их ранее. Один седой и бородатый пожилой воин дернул в его сторону подбородком, что вполне могло означать дружелюбие.
Рингил ответил таким же кивком и заговорил по-наомски, но с сильным ихельтетским акцентом:
– А многолюдно тут сегодня. Что-то приключилось?
– Ты не слышал? – Бледный мечник с повязкой на глазу отвлекся от маленького спора, который вел с владельцем фальшивого маджакского копья. – Этим утром какие-то подонки с большой дороги расправились с большим караваном рабов. Менее чем в десяти милях от городских стен. Средь бела дня, блядь. Освободили около пятисот рабов и поубивали нахуй остальных. Где же ты пропадал, приятель? Весь долбаный город гудит от таких новостей.
Рингил взмахнул рукой.
– Пришел через ворота Черных Парусов полчаса назад. Ларанинтал из Шеншената. Впервые за год вернулся на территорию Лиги. О скольких головах мы говорим?
– Всех и каждому достанет, – проворчал кто-то, грубо копируя южный акцент Гила и нарочно коверкая наомскую грамматику, как часто делали имперцы. Словно мелькнул клинок и обнажились в презрительной ухмылке зубы. Но потом возобладало скучающее и язвительное высокомерие. – Просто займи свое место в сраной очереди, южанин.
Вслед за этим замечанием раздались сдавленные смешки. Похоже, их центром была компания, играющая в кости. Кубики прогремели и покатились, и мужчина, который их бросил, посмотрел на Рингила, проверяя, обиделся ли тот. Судя по напускному равнодушию во взгляде, ему было все равно.
– По меньшей мере двадцать, а то и тридцать голов, – поспешил сообщить бородач. – Никак иначе, ведь караваны хорошо охраняются. Похоже, пограничный патруль прикончил около десятка, сражаясь с арьергардом, но остальные убежали.
Рингил отвел взгляд от игрока в кости и заглянул в контору, где позевывающий клерк корпел над открытым фолиантом с пером в руке. Позади него суетилась еще парочка, с бухгалтерскими книгами и свитками. Несколько охотников за головами предпочли устроиться внутри – они сидели у края комнаты и наблюдали за бумажной работой.
– Итак… – От необходимости сдерживать дрожь было проще изображать ихельтетский акцент, потому что он стискивал зубы, и наомские слоги звучали гортанно. – Пятьдесят разбойников прячутся в лесу. Звучит довольно расплывчато. Это все, что у них есть?
Наемник с повязкой на глазу возбужденно покачал головой и отбросил длинные жидкие патлы с лица. Если не обращать внимания на вертикальный шрам, который виднелся сверху и снизу повязки, словно протыкая ее, он выглядел моложе, чем сперва показалось Рингилу.
– Нет, приятель, это не все. Говорят, этими парнями командовал колдун – какой-то напичканный магией говнюк из Трелейна, с клинком Черного народа. Говорят, его на севере уже разыскивают за измену, и там за его голову назначена награда в двадцать пять тысяч флоринов!
– Двадцать пять тысяч… – с придыханием повторил Рингил, тщательно изображая недоверие. – Быть того не может.
– Я серьезно, старик. Пограничный дозор взял пленных, их доставили в Крепость и сейчас допрашивают. Кое-кого из рабов тоже. Такие слухи ходят. Ебучий колдун, да-да. – Молодой охотник за головами кивком указал на клерков. – Спроси сам, если мне не веришь.
Рингил скептически посмотрел на него, пожал плечами и переступил порог открытых дверей, войдя в освещенную лампами контору.
Клерк поднял глаза:
– Слушаю?
– Человек снаружи говорит, вы охотитесь на колдуна.
– Это не подтверждено. – Клерк отложил перо и устало потер глаз полусогнутым пальцем. – Прошлой ночью случился налет на караван, шедший по Трелейнской дороге, и нападавшие еще на свободе. Наверное, их очень много. Мы ждем имена.
– Сколько платите за головы?
– Пятьдесят. За живого сотню. Может, позднее цена поднимется, если владельцы каравана сами выставят награду.
– За живого? – Рингил скривился. – В Тланмаре мне платили сотню, и без разницы, живая была добыча или мертвая. Причем в имперских элементалях в пересчете это будет сто двадцать флоринов, да уж, почти то же самое.
Клерк пожал плечами.
– Так езжай обратно в Тланмар и работай там. Здесь ты получишь пятьдесят флоринов за голову, сотню – за пленника. Тебя включить в список, или как?
Рингил изобразил сердитую нерешительность, краем глаза заметив, как увлеченные зрелищем наемники в углу комнаты подталкивают друг друга локтями и ухмыляются. Он решил, что спектакль удался, прочистил горло и сделал оскорбительный жест.
– Ну ладно. Включай меня в список, да. Ларанинтал из Шеншената. Капитан, в отставке, 62-й имперский призыв. Записывай.
– Да уж, вот тебе и жизнь в отставке… – негромко сказал один из охотников за головами. – Так, приятель?
Остальные посмеивались, тихонько и безразлично. Рингил повернулся к говорившему. Увидел плащ и куртку военного образца, выданные Лигой и знававшие лучшие дни, меч в кожаных ножнах на поясе и еще один, обнаженный, на спине. Лицо и выбритый череп мужчины хранили следы от клинков; часть уха он потерял. Но в его лице не было вызова, и свое замечание он сделал, похоже, не желая оскорбить.
– Я служил общему делу, – жестко проговорил Рингил, придерживаясь роли. – Я служил моему императору и защищал мой народ. Этой платы мне достаточно.
Бритоголовый кивнул.
– Ага. И теперь ты охотишься на бандитов в чужой стране, по пятьдесят флоринов за башку.
– Не вздумайте буянить, – предупредил клерк. – Только начните, и ваши имена будут вычеркнуты из списка. Это и тебя касается, Клитрен.
Охотник за головами отмахнулся.
– Да никто не собирается буянить, чернильная твоя душа. Мы все обычные трудяги, обмениваемся слухами и ждем имена, чтобы приступить к работе. Я правильно говорю, Шеншенат?
Рингил коротко кивнул и повернулся к столу.
– Насчет этого колдуна. Снаружи говорят, в Трелейне за него дают двадцать пять тысяч флоринов.
– Я тебе уже сказал, – проговорил клерк, не переставая строчить в своем журнале и не глядя на Рингила. – Это не подтверждено. Все, что нам известно на данный момент – это то, что предводителем бандитов был северянин, и у него, возможно, есть кириатский клинок.
– А описание есть?
– Ага. Высокий, страшный, со шрамом на лице.
Со стороны охотников за головами опять послышались сухие смешки. Этому описанию соответствовали по меньшей мере трое из находившихся в комнате и, наверное, половина тех, кто ждал снаружи. Этакая карикатура, годная для баек, рассказываемых у костра.
«В этом нынче твоя суть, Гил. В этом суть».
Перо царапнуло по странице журнала, и клерк потянулся к чернильнице. Бросил взгляд на Рингила, словно удивляясь, что тот еще не ушел.
– Вот и все, готово. Ты в списке. Возвращайся на заре или садись и жди, сам выбирай.
– Вы ждете имен до рассвета?
– В Крепости умеют допрашивать, – встрял бритоголовый наемник. – Не думаю, что хоть кто-то из этих ребят с большой дороги выстоит. Там ведь есть и раненые, и просто трусы. Они точно все сломаются.
«Никаких сомнений».
Рингил уже видел, как допрашивают пленников, и кое-кто из них не был трусом. В конечном итоге это не имело значения. Ломались все.
«О да. Ломались и говорили в точности то, что, по их мнению, хотели услышать мучители. Я это сделал, да, я виновен, да. Отравил, да, все верно. Зарубил, да, прям как вы говорите, и клинок бросил в море. Я это сделал с помощью черной магии, конечно, вы правы – с помощью магии и крошечных сраных феечек».
Он по достоинству оценил людей, которых нанял – «…а потом бросил, Гил, давай не будем забывать об этой мелочи…» – и знал, что большинство из них выложат все, что им известно, при первом обжигающем прикосновении раскаленного железа к плоти. Что ж, удачно, что они мало знают. Нехватка подробностей должна разозлить дознавателей, которые в подобных обстоятельствах находятся под сильнейшим давлением – от них требуют результатов, – и жуткая логика ситуации подтолкнет их к тому, чтобы пренебречь обычными правилами и убедиться, что пленники и впрямь ничего не утаили. Поэтому бедолаги будут страдать, несмотря на изначальные признания, выкрикивать любые имена и факты, какие останутся нетронутыми в бурлящем месиве ужаса и боли – да еще и приукрасят их сотней безумных способов, стремясь угодить мучителям. Правда или ложь, здравый смысл или бред, да что угодно, если пленнику – вопящему, рыдающему, трясущемуся – покажется, что поток чуши уменьшит мучения, остановит – «…умоляю, хватит!» – овеянный мраком подземелья кошмар сломанных костей и раздавленной, опаленной плоти.
В общем, да: пленники скажут, что с ними был колдун-северянин с волшебным мечом и шрамами на лице; они скажут, что это был имперский ренегат в полном кириатском доспехе во главе взвода пограничной легкой пехоты; они скажут, что это были гребаные степные кочевники, стоит лишь намекнуть. Любые крупицы истины во всем этом будут испорчены и искалечены до неузнаваемости.
– Слухи, ложь и дым от костра, – резюмировал он позже, когда они с Эрилом сидели в таверне за пряным вином, очистив тарелки. – Сейчас это все, что у них есть.
Головорез из Болотного братства кивнул.
– Думаешь, так и останется?
– На какое-то время. Они думают, что где-то в лесу прячется пара десятков деморализованных бандитов. Многие крутые охотники за головами, нетерпеливые ребята, убеждены, что такой шанс упускать нельзя. Утром они отправятся в поход, выслеживать добычу.
Эрил выломал длинный осколок кости из птичьей тушки на блюде между ними, откинулся на спинку скамьи и начал ковырять в зубах. Поглядывая на него, Рингил вдруг к собственному удивлению вспомнил, как то же самое делал Эгар, и – в той же степени неожиданно и внезапно – почувствовал, что глаза увлажнились.
«Какого хрена?..»
Драконья Погибель уже несколько месяцев не посещал его мысли.
Он сморгнул слезы. Гребаная простуда.
Эрил вынул осколок кости изо рта и задумчиво указал им на товарища.
– А если они сообщат в Трелейн? Подтвердят выкуп за твою голову и развесят по всему городу рисунки?
Рингил покачал головой, устало попытался собраться с мыслями.
– Даже если так, это займет какое-то время. На путь туда и обратно у особо важного курьера уйдет почти неделя. А обычную почту будут доставлять и того дольше. Между тем у них есть задачи посерьезнее.
Его спутник нахмурился.
– Например?
– Например, нужно скрыть убийство имперского легата. Я тебе гарантирую, что сейчас в Крепости все обгадились по уши. Им нужно, чтобы никто ни о чем не узнал, и подольше, пока не станет ясно, как вести себя с командиром Тланмарского гарнизона, когда он нагрянет с визитом. Это пограничный город. Им есть что терять, если запахнет жареным.
– На площади про легата никто не говорил?
– Никто. Будто ничего не было.
Эрил хмыкнул. Он был профессиональным преступником и понимал, к чему все идет. Рингил налил им обоим еще вина.
– Как-то так. И кое-что еще. – Он поставил кувшин на стол, взял свой кубок и изучил содержимое без особого энтузиазма. Одной из любимых тем для нытья Шенда было то, что Хинерион не славился виноделием. – Эти ребята заполучили почти тысячу рабов, которые слоняются по окрестностям, не имея видимого владельца. Это куча деньжат для города, если их сумеют оприходовать, пока хозяева в Трелейне не узнали.
– Ух ты.
– Ага. Хочешь знать мое мнение? В ближайшие дни ты увидишь открытый аукцион для городской казны. И я сомневаюсь, что они пошлют официальных гонцов в Трелейн до того, как разберутся с этим делом.
– Значит, у нас есть немного времени?
– Ну да. – Рингил глотнул вина. Скривился и опять убрал кубок подальше. – Немного есть. Итак… ты нашел в гавани что-нибудь подходящее?
Наемник из Болотного братства указал осколком кости на окно с дешевым стеклом, возле которого они сидели. Комнатушка в общем зале таверны располагалась на первом этаже гостиницы, и снаружи совсем стемнело; но даже сквозь грязное кривое стекло и освещенный фонарем мрак можно было разглядеть лес мачт над крышами соседних домов.
– У южного причала стоит каравелла под знаменем с изображением болотной маргаритки. Имя отсюда не разглядеть даже через подзорную трубу, но корабль не выглядит знакомым. – Он пожал плечами. – Ничего удивительного. Половина торговцев из Трелейна цепляет эти знамена, чтобы отпугнуть пиратов.
– Но они должны платить взносы, верно?
– Взносы, ага. – Эрил скривился. – Полная ерунда, вот что они такое. Когда я был мальцом, все в городе знали наперечет названия и оснастку каждой посудины, ходившей под маргариткой, и можно было не сомневаться, что в команде там все до единого свои, из Братства. А теперь… – Он опять пожал плечами и воткнул осколок кости в тушку птицы. – Теперь это знамя – обычная тряпка, которую можно купить.
Рингил попытался проявить хоть какое-то воодушевление. Еда чуть сгладила симптомы загадочного недуга, а от корабля под знаменем с болотной маргариткой повеяло долгожданной удачей. Будто темная владычица Фирфирдар, сидя на своем железном троне, сдула призрачное семечко с пальцев им навстречу, и оно, заплясав, озарило путь.
– Ну смотри, – рассудительно проговорил он, сдерживая нарастающую дрожь. – По меньшей мере корабль вышел из Трелейна и в какой-то момент туда вернется. Надо это учесть и поторговаться, или, быть может, чуток надавить на капитана… Я бы сказал, мы почти дома.
Эрил кивнул.
– Надавить, ага. Я ему так надавлю, что…
Кто-то торопливо постучал в дверь комнатушки. Оба мужчины напряглись и обернулись на звук. Рука Эрила без суеты скользнула под куртку. Рингил расстегнул рукав, в котором прятал кинжал из драконьего клыка.
– Да?
Дверь приоткрылась. Мальчишка, который обслуживал их раньше, высунул из-за косяка голову и костлявое плечо.
– Господин Ларанинтал? – выпалил он, от волнения коверкая тетаннские слоги. В свете лампы на бледном лице поблескивали капли пота. Рингилом овладела хладнокровная готовность к драке.
– Что такое?
– Э-э-э… Кое-кто хочет вас видеть, господин. Это… э-э-э… – Мальчик сглотнул и облизнул губы. – Это солдаты, господин.
Глава четырнадцатая
Лавку ростовщика он нашел без особого труда: на этом участке Ан-Моналской дороги их было несколько, но лишь в двух сдавались комнаты наверху. С учетом времени, которое понадобилось, чтобы по одной из лестниц взобраться на Мост Черного народа и перейти кириатское творение от края до края, на поиски ушло немногим больше часа.
Ростовщик, жилистый старик с повязкой на глазу, купился на «семейную историю», как и трактирщик из «Головы ящера». Он взмахом руки велел Эгару пересечь затхлую лавку и выйти на задний двор. Там шаткая наружная лестница вела к ряду дверей на втором этаже, под карнизом.
– Вторая комната, – хрипло проговорил старик. – Скажи, что сегодня вечером он мне понадобится.
Эгар поднялся по ступенькам. Пару раз постучал костяшками пальцев по выгоревшим на солнце доскам.
– Какого хрена тебе нужно? – прорычали внутри на плохом тетаннском.
«Кажется, у кого-то похмелье».
Эгар ухмыльнулся и ответил по-маджакски:
– Разве можно так разговаривать с братом?
Внезапно наступила тишина. Эгару показалось, что он слышит скрип – будто кто-то встает с койки. Он ощутил, как чья-то рука аккуратно берет оружие, прислоненное к стене.
– Харат? Давай не будем начинать знакомство с ерунды, сынок.
Голос за дверью зазвучал опять, тоже по-маджакски.
– Чего надо, братец?
Юношеская издевка и ишлинакский говор, чуть сгладившийся за время, проведенное вдали от степей. И густой, безошибочно узнаваемый дух недоверия. Эгар заговорил, тщательно подбирая слова:
– О, это долгая история. Может, я сперва куплю тебе чего пожрать и пинту пива?
– Тебя прислал этот урод Алнарх? Если он хочет моей смерти, пусть придет и все сделает сам – если у него яйца еще есть.
– Никто меня не присылал. Я просто хочу задать тебе пару вопросов. Про драку в «Голове ящера».
Шаги по доскам внутри. Эгар рассудил, что другой маджак в добрых трех футах от двери и, вероятно, чуть в стороне. Он бы принял те же меры предосторожности. Если дверь внезапно распахнется вовнутрь, нужно пространство для маневра.
– Видишь ли, я сам невеликий поклонник Цитадели. Подумал, вдруг ты мне поможешь.
Тишина. Скрипнула половица. Наконец Харат прочистил горло.
– Я не расслышал твоего имени, брат.
– Эгар. Из скаранаков. Меня кличут Драконьей Погибелью.
То ли кашель, то ли смех.
– Ну да, конечно…
– Слушай, ты! – Эгаром овладел внезапный приступ неподдельного гнева. – Дверь сраную открывать будешь, или как?
Опять установилась тишина, но ее тон изменился, и Эгар понял, что победа близка. Он стал ждать. Внутри сдвинулся засов. Дверь из выбеленных досок открылась вовнутрь – с неохотой, на ширину ладони, – и в щели показалась сердитая физиономия молодого маджака. Жидкая борода, длинные нечесаные патлы и налитые кровью глаза. Харат из племени ишлинаков уставился на Драконью Погибель мутным взглядом и, похоже, не осознал угрозы.
– Любой, кто скажет тебе, что драку начал я, врет как сивый мерин.
Эгар кивнул.
– Я потому и пришел, чтобы расспросить. Не хочешь меня впустить?
Юноша без особой любезности пожал плечами и открыл дверь шире. Отступил на пару шагов и вытянул перед собой обе руки, словно продавец, демонстрирующий товар, или человек, позволяющий Городской страже себя обыскать.
– Конечно. Осторожно, низкая притолока.
Комната за дверью, расположенная под самой крышей, была душной и тесной. Выпрямиться в полный рост в ней можно было только в самом центре. Харат заполнял пространство, просто потому что стоял посередине – он был крупным малым, все еще по-юношески стройным, но с широкими плечами и бедрами от многолетней езды верхом и тренировок с копьем-посохом. За ним Эгар увидел низкую койку под крошечным окном, испачканные и мятые простыни, изношенную матерчатую занавеску, которая самую малость приглушала врывающийся в комнату солнечный свет. В углу стоял ночной горшок, но медвежий дух пропитал здесь все без остатка.
– Поделитесь теплом очага и истиной сердца, преломите хлеб и отведайте пищи под небом, что одно на всех. – Ритуальные обезоруживающие фразы вообще-то не действовали за пределами степи, в городе, но Харат все равно пробормотал нужные слова невыразительным тоном: – Тепло моего пламени – твое тепло.
– Как благодарный сородич, я занимаю свое место.
– Ну да… – Харат показал разделочный нож, который держал за спиной. Взмахнул рукой с виноватым видом, потом сунул нож в чехол на поясе и зевнул. Он стоял посреди комнаты в рубашке и бриджах, которые не снимал со вчерашнего дня, его волосы даже по маджакским меркам выглядели всклокоченными. Их разделял целый ярд, но Эгар все равно ощутил, как от парня несет перегаром. – Осторожность не повредит, знаешь ли. В этом гребаном городе даже братьям нельзя доверять. Я не про маджаков из других краев, ребят вроде тебя – с вами всегда все было сложно, да? Я про ишлинаков, кровную, мать ее за ногу, родню.
Эгар скорчил гримасу, которая, как он надеялся, выражала сочувствие. Большей частью он просто старался не вдыхать источаемый Харатом смрад.
– По правде говоря, я ушам своим не поверил, когда услышал.
– Да уж, старик, такие дела. – Харат побрел обратно к койке и плюхнулся на нее так, что заскрипели доски. – Сраный Ихельтет… Прям впивается зубами, ага. Иногда жалею, что узнал об этом месте. Все из-за Алнарха, а ведь я с ним познакомился еще в Ишлин-ичане. Знавал его родню в степи. Ну да, он уже тогда был болтливым придурком, но ему всегда можно было довериться в драке. Я не сомневался, что он защитит братскую спину.
– Мне сказали, он перешел в их веру, – рискнул заметить Эгар. – Правда, что ли?
– Ага, такая вот хрень. – Харат почесал живот сквозь рубашку. – Ну вообще-то мы все перешли – от таких деньжищ не отказываются. Не обратишься – тебя не наймут, и мы такие: и чего, бля? Все равно что жениться на воронакской шлюхе или бабе из другого племени; придется потом делать подношения ихним остромордым ледяным божкам, иначе ее семейка ни за что не взглянет в твою сторону, ага? Здесь та же ерунда. Типа, представление: ты посвящаешь свой клинок служению ихней книжке. Читаешь стишок, нюхаешь благовония, и дело с концом.
– И что пошло не так?
– Да хрен его знает. Мы поссорились несколько месяцев назад из-за рабыни. Маленькая такая штучка из Лиги, с вертлявым задом – ты ведь понимаешь, о чем я, да?
Эгар рассеянно кивнул – перед его внутренним взором заплясал неестественно яркий образ Ишгрим.
Ишлинак устало ухмыльнулся.
– Ты себе не представляешь, брат, какие у ней были сиськи. И когда я ее оприходовал, Алнарху это не понравилось. Он и в лучшие времена был ревнивым придурком. Но тут… – Харат провел ладонями по лицу и запустил пальцы в шевелюру. Тряхнул головой. – Он странно вел себя задолго до того. Будто всерьез поверил в это их Откровение. Заводил разговоры о нем, и у него делался такой взгляд… Приказывал нам при нем не поминать Небожителей в ругательствах. Нес какую-то ерунду – дескать, это оскорбляет ангелов. И прочая хрень. Я думал, остальные его приструнят – пару человек ему родня куда ближе меня, Ларг так вообще двоюродный брат или что-то в этом роде. Но они просто все ему прощали. И когда появился Менкарак…
– Менкарак? – выпалил Эгар и запоздало сообразил, что повел себя неправильно. – Ты хочешь сказать, Пашла Менкарак?
– Точно. – Харат посмотрел на него снизу вверх. – Слушай, скаранак, не пойми меня неправильно, но какого хрена тебе здесь нужно?
– Да все как обычно. – Драконья Погибель попытался изобразить беспечность наемника. – Подрядился охранять одну придворную дамочку, а у нее какие-то дрязги с Цитаделью. Ладно, всякое бывает, но потом я узнал, что святоши нанимают братьев, а это кое-что новенькое. Я и не думал, когда соглашался на эту работу, что буду драться с соплеменниками.
Харат угрюмо пожал плечами.
– Деньги есть деньги.
– Ага… Кстати, о деньгах – старикан внизу сказал, что сегодня вечером ты ему понадобишься. Если понимаешь, что он имел в виду.
Ишлинак скривился.
– Еще бы.
– Отрабатываешь проживание?
– Выбиваю долги. – Харат зевнул и взмахнул рукой. – Гребаный город. Но мне надо платить за жилье, сам понимаешь.
– Да, в твоем возрасте я разок-другой этим занимался.
– Не стану притворяться, что мне это сильно нравится. – Молодой ишлинак взял ночной горшок, заглянул в него, опять скорчил рожу и поставил обратно. – То приходится лупить юнца, возвращая деньги, которые он одолжил, чтобы купить кольцо или впечатлить приятелей. То – как на прошлой неделе – стращать военную вдову, которая попыталась прокормить детей, когда налог на рис взяли и удвоили. Чаще всего я просто стою за спиной у старого хрыча, сложив руки на груди. С вдовами этого обычно достаточно. Денег у них нет, поэтому они приглашают его за занавеску или велят это сделать какой-нибудь из дочерей. Ему это нравится, и чаще всего он прощает долг. Но, твою мать, если бы я в Ишлин-ичане знал, что буду так зарабатывать на хлеб…
– Деньги есть деньги, – напомнил ему Эгар.
– Да, но их получается маловато. К тому времени, как он списывает арендную плату, мне остается хорошо если пару монет в день. – Лицо Харата изменилось, внезапно сделавшись моложе. – А ты правда Драконья Погибель?
– Правда.
– Смелый, значит?
– И удачливый, – сказал Эгар, пресекая тему. – Ты не думал поднять ставки? Отправиться в Демлашаран, заработать денежку там?
Харат бросил на него сердитый взгляд.
– Так я туда в прошлом году дважды ездил. Мне хватило. Сраная дыра. Ты сам-то бывал?
– Во время войны. – Эгар пожал плечами. – Наверное, все изменилось.
– Не знаю, что там было раньше, но теперь… Вот что я тебе скажу, Драконья Погибель: они там все на хрен спятили. Наверное, от жары.
Эгар вспомнил жару: она напоминала тяжелого бронзового идола, изображающего толстяка, которого приходилось всюду таскать на своем горбу, и жирные полированные бедра обвивались вокруг шеи, давили на грудь. В степи летом бывали знойные деньки, но они не шли ни в какое сравнение с тем, что он испытал в Демлашаране. И Харат сказал правду: местные жители были в основном чокнутые. Он ни в чем не винил ишлинака, сам туда по доброй воле не вернулся бы.
Даже ради того, чтобы поглядеть на кости долбаного дракона.
– Если хочешь знать, что я думаю, – пробормотал молодой ишлинак, – в Демлашаране Империя впустую тратит время. Сколько бы людей там ни положили, одолеть местных не получится. Тем ребятам больше нечем заняться, кроме как вешать друг друга за неправильно произнесенные слова из Откровения, пропади оно пропадом. Лучше бы отправиться домой прямо сейчас. Да там и нет ничего стоящего. Это впрямь дыра. Ничего не растет, везунчикам удается разводить коз. Так отдали бы им этих коз, гребаные каменные храмы и тарабарские тексты вместе с акрами бесполезного песка. Ну, кому все это нужно?
Эгар огляделся в поисках места, где можно присесть, но в комнате была только койка. Ему вдруг стало тесно.
– Когда в следующий раз буду при дворе, передам твой стратегический совет.
Харат бросил на него голодный взгляд.
– Ты правда работаешь на аристократку, да?
– Ага. Как я и сказал.
– И она хорошо платит?
Эгар кивнул.
– Очень хорошо. Может, пообедаем?
Они нашли таверну на улочке, круто сбегающей вниз, с видом на Мост и устье реки. Харат, похоже, бывал здесь в дни мотовства – до того, как Менкарак его уволил. Два маджака заняли столик на балконе. Заказали эль, чтобы притупить похмелье Харата.
– Вообще-то он это сделал не лично, – продолжил рассказывать ишлинак, выныривая из пенной шапки на кружке. – Алнарху приказали все мне передать. Он и передал, с оскалом от уха до уха, сучонок. Сказал, дескать, раз я «не могу себя вести как правоверный», мне нет места среди тех, кто охраняет имущество Цитадели. Будто он сам не набросился бы на ту рабыню, удели она ему хоть взгляд.
– Так все случилось из-за девки?
Харат уставился на реку.
– Ну, типа того. Как я уже говорил, Алнарх был какой-то дерганый задолго до того, но от истории с рабыней окончательно двинулся. Ебанутый псих. Будто не мог другую выбрать.
– Другую?
– Ну да, там же целое стадо. Есть и мальчики, для тех, кому такое интересно.
Эгар нахмурился.
– «Там»? В Цитадели?
– Да нет же – в Афа’мараге. – Харат большим пальцем указал себе за спину, куда-то вверх по течению реки. – В старом храме коневодов, у шлюзов. Менкарак приказал его снова открыть весной. Жуткое местечко. Ты о нем не знал?
– Нет. И что там делают, в этом Афа’мараге? Кроме того, что держат рабов.
– Хрен его знает. Я никогда не присматривался к происходящему, мне хорошо платили за то, чтобы я сторожил ворота и носил еду рабам. Алнарх и Ларг вызвались добровольцами для дежурств в святилище – подлизывались к Менкараку, как обычно. – Молодой ишлинак покачал головой. – А я решил обойтись без очищающих молитв и заучивания всякой хрени. Кому это нужно?
Принесли еду. Харат на нее накинулся, а Эгар смотрел, как он ест, и для вида ковырялся в собственной тарелке. На самом деле он обдумывал услышанное. Сопоставлял ворчливый рассказ Харата с тем, что уже знал из инструкций Арчет, полученных в прошлом году, а также придворных слухов, пересказанных Имраной. Пытался собрать из этого расклад, на который можно хоть что-то поставить.
Надзиратель Пашла Менкарак – сын великого надзирателя Анвара Менкарака, да и сам ныне большая шишка. Громкий голос посреди молодой поросли убийственно серьезных засранцев-священнослужителей, которых взращивали в Цитадели. «Прославленный автор церковных мнений и толкователь священных текстов», – пару месяцев назад зачитывала ему Имрана придворное официальное сообщение, которое получила из вторых рук. Она признавала, что некогда он был хитрым политическим игроком, а теперь открыто критиковал Империю, говоря о неудачных попытках завоевать территорию неверных, имевших место после войны. Монаршие гонцы подозревали его в прямых связях с демлашаранскими вожаками, но, похоже, пока ничего не могли доказать. А учитывая, как складывались отношения между дворцом и Цитаделью, прямо сейчас Менкараку ничто не угрожало.
В прошлом году у Арчет произошла стычка с этим козлом, и император ее поддержал. Момент был неприятный: казалось, напряженность между дворцом и Цитаделью вот-вот приведет к расколу. Но среди церковников нашлись здравомыслящие, которые заставили Менкарака извиниться, после чего он уполз в нору, зализывать раны и обдумывать месть. Больше прямых столкновений не было, но Арчет полагала, что с той поры за каждым грозным жестом со стороны Цитадели стоял Менкарак или надзиратели, разделявшие его кретинские взгляды.
Чем бы маленький говнюк ни занимался в старом храме выше по течению реки, на это стоило взглянуть.
– Ты не мог бы меня туда провести? – спросил Драконья Погибель.
Харат замер, поднеся вилку ко рту.
– Куда? В Афа’мараг? Сомневаюсь. После того как меня вышвырнули, Алнарх запретил остальным иметь со мной дело.
– Я и не думал заходить через парадную дверь.
– А-а. – Медленный кивок. Ишлинак сунул еду в рот и ухмыльнулся, не переставая жевать. – Ладно, я тебя понял. Такое можно устроить. Храм древний, разваливается на части. Там куча мест, где пробраться внутрь можно с помощью одной гнутой булавки. Я тебе покажу, если хочешь.
– А как насчет пойти со мной?
Харат замялся. Проглотил еду и откинулся на спинку стула.
– В чем дело, скаранак? Зачем ты хочешь туда попасть? Я серьезно. Друг, если ты ищешь дешевую киску из Лиги, я могу сводить тебя в пару…
– Дело не в девках, – перебил Эгар и поспешно добавил: – И не в мальчиках. Как я и сказал, Менкарак угрожает той, кого я охраняю, и мне нужно какое-то преимущество перед ним. Я лишь хочу туда пробраться, немного поразнюхать, вдруг чего найду. Потом я уйду, не поднимая шума.
– Я не хочу драться с кем-то из ребят, что там остались. Я не обнажу клинка.
– И не придется.
– Они же раньше были моими друзьями, верно? И остались бы ими, если бы не Алнарх. Та заварушка в «Голове ящера» случилась только потому, что я купил Элкрету выпивку, а Алнарх велел ему все вылить. Вот хер какой.
Эгар подался вперед.
– Сынок, взгляни на меня. Мы не станем драться с твоими друзьями. Мы вообще ни с кем не будем драться. Проникнем туда, осмотримся, может, зададим рабам пару вопросов и уйдем. Если сделаем все верно, никто не догадается, что мы там были. Но мне нужно, чтобы ты показал, как туда попасть, и прикрывал меня, пока я внутри. Если согласишься, оплачу тебе жилье до конца месяца и прибавлю еще пятьдесят элементалей наличными. Какое-то время тебе не придется колошматить вдов.
Харат снова принялся за еду. Пожал плечами. Усмехнулся, отламывая кусок хлеба.
– Лады, дружище, что тут говорить-то? Я весь твой. Деньги есть деньги.
– Деньги есть деньги, – согласился Эгар. – И я добавлю еще двадцать, когда закончим. Хочешь знать, для чего?
Читать бесплатно другие книги:
