Хладные легионы Морган Ричард
– Да что ты говоришь.
Она изо всех сил пыталась не оправдываться.
– Сейчас все… сложно.
– Не сомневаюсь. Кринзанц – коварный наркотик.
– Да я не об этом! Я была во дворце…
– Само по себе это замечательно, да. Молодец. Тем не менее, дочь Флараднама, ты должна была прийти ко мне с этим раньше.
– У меня, знаешь ли, собственное имя есть.
Даже для ее собственных ушей эти слова прозвучали по-детски обидно. Но после расставания с Рингилом у реки она пребывала во власти усталости и угрюмой печали, боролась с сомнениями и гневом, у которого не было четкой цели. Поэтому растянулась за письменным столом и сердито глядела на непостижимые, испещренные стеклянными «глазами» потроха Ангфала, проклиная ослиное упрямство, которое не давало совершить набег на запас криновой настойки в кладовой. От жажды наркотика Арчет казалось, что каждый ее нерв – веревка, прогрызаемая крошечной крысой.
– Выходит, ты стремишься порвать со всем, что связывает тебя с народом отца?
– Ну, они-то со мной порвали, верно? – Она раздраженно пнула стопку книг на углу стола, освобождая место для ног. Пара томов грохнулись на пол. – Сколько ты здесь видишь гребаных кириатов?
– Половину одного. И она ведет себя плохо.
– Ну да, конечно. – Арчет изучила ноготь на большом пальце правой руки, который недавно отгрызла до мяса. Она не помнила, как и почему. – Но эта половина, по крайней мере, что-то делает. Не можем же мы все висеть на стене, оттачивая язвительное остроумие и позволяя миру катиться в преисподнюю. Или можем?
– Полагаю, ты только что признала миссию, которую выполнял народ твоего отца.
– И бросил.
– Тем не менее…
– Просто называй меня по имени, мать твою!!! – Она вскочила со стула, оперлась обеими руками о стол и устремила взгляд вверх. – Неужели я прошу так много? Мне больше ничего не нужно, Ангфал. Просто хватит хрени про чью-то там дочь. Ну и что, что Флараднам Мудрый был моим отцом? По-твоему, это помогает делу, упрощает то, с чем мне приходится справляться? Думаешь, я хочу, чтобы каждый гребаный раз, когда я сюда прихожу, мне напоминали о том, как…
Она быстро заморгала. Уставилась на свои руки.
Спустя мгновение снова села и тихо проговорила:
– Просто называй меня по имени. Ладно?
Последовала долгая пауза.
– Ты должна была прийти ко мне с этим раньше, Арчет Индаманинармал.
Она хрипло рассмеялась.
– Ладно, ладно. Поняла. Но я подумала, что ты об этом и так знаешь. Что ты как-то – понятия не имею как – следишь за происходящим. Манатан ведь знает обо всем, что происходит за пределами Ан-Монала. Анашарал может подслушивать разговоры за сотню ярдов. А вообще, откуда мне знать, может, ему и мили не помеха.
– Сейчас он тебя не слышит.
– Правда? – Она откинулась на спинку стула. – Ты в этом уверен?
– Я позаботился о том, чтобы он не смог тебя услышать.
Червячок сомнения шевельнулся внутри.
– Хочешь сказать, я не могу доверять Анашаралу?
Последовала долгая пауза – Ангфал к такому не был склонен, когда чувствовал, что главенствует в разговоре.
– Я хочу сказать, – он будто говорил через силу, – что сейчас он нас не слышит.
Арчет моргнула, встрепенулась. Трудно было сказать наверняка, но ей показалось, что свет в рассеянных по телу Кормчего стеклянных «глазках» изменился: одни сделались ярче, другие потускнели. Желтый стал зеленым, потом снова желтым. Ее взгляд заметался, пытаясь запечатлеть в памяти, как выглядит каждый «глаз». Раньше она ни разу не видела, чтобы подобное происходило с Ангфалом или другим Кормчим.
– Ангфал?
– Да, до… – На этот раз сомнений не было. Скопище «глаз» вблизи от нижней части паукообразного тела определенно потускнело. – Да, Арчет Индаманинармал. Я тебя слышу.
– Что происходит, Ангфал?
– Мир вращается, надвигается буря, твой народ защищал человечество от нее так долго, как мог. Вы призвали нас, и мы сотворили заклинания, которые охватили вечность и приковали нас к вам. Но от неопределенности никуда не денешься.
Это было слишком загадочно даже для Кормчего.
– Нельзя рубить с плеча, Арчет. Противоречивые версии неизбежны, необходимы!
Она подалась вперед и ткнула пальцем в «паучье» тело.
– Почему ты ведешь такие речи? Почему не даешь Анашаралу услышать нас?
– Когда-то я командовал «Лепестком розы в осеннем пламени», теперь командую тобой.
Она нахмурилась.
– Размечтался.
– Но вести невоспитанную полукровку в безопасное место – не то же самое, что управлять кораблем. – На миг почудилось, что Ангфал вот-вот сорвется и пронзительно завопит. – Грашгал… я не подхожу для этой задачи!
– Хочешь сказать, Анашарал представляет собой угрозу? – Она с грохотом водрузила ногу в сапоге на стол. Стопки книг от резкого движения зашатались. – Клянусь яйцами Пророка, Ангфал, ты несешь бессмыслицу!
– Мы возникли на границах возможного и по-прежнему обитаем там. Нас взяли на поводок ради вашей безопасности, а не нашей. Хочешь больше смысла, Арчет Индаманинармал? Твой разум не сможет его принять, если я и впрямь им с тобой поделюсь.
– Так! – Она раздраженно всплеснула руками. – И что тогда? Мне отменить экспедицию в Ан-Кирилнар? Скажи хотя бы об этом. Дай мне хоть что-то.
– Ан-Кирилнар – это…
Кормчий замолчал так резко, что она лишь через секунду поняла: фраза закончилась. Стеклянные «глаза» опять ненадолго изменили свечение. На этот раз она уже не сомневалась в увиденном.
– Ангфал?
– Поиски – это предлог, Арчет. Это сказки, вербальные одеяла, в которые можно закутаться, чтобы укрыться от невыносимого холода.
– Тогда… – Она опять всплеснула руками. – Как быть? Мы никуда не едем?
– Я этого не говорил.
– А как еще понимать сказанное тобой? Ты по-прежнему несешь какую-то ерунду, Ангфал, – она вскочила от избытка чувств. Схватила лампу. – Забудь! Просто на хрен забудь об этом, ладно? Я пришла к тебе за помощью, а не за гребаными загадками. Я сказала Рингилу, что ты поможешь. И теперь он…
Она сглотнула. Ангфал ничего не ответил. Она бросила сердитый взгляд на раздутое железное «тело», а потом повернулась к нему спиной, в сердцах бросив:
– Зря не прихватила с собой сраный лом.
Она была на полпути к двери кабинета, когда послышался голос Ангфала:
– Человек идет из пункта А в пункт Б, Арчет Индаманинармал. Расстояние по прямой линии невелико, около ста ярдов или меньше. Но он постоянно поворачивает то налево, то направо, все время возвращается по своим собственным следам, прежде чем снова направиться к месту назначения. Он останавливается, снова и снова колеблется. Что я описываю, Арчет?
Она остановилась лицом к двери.
– Понятия не имею. Какого-то маньяка, судя по всему. Это не…
– А если я скажу тебе, что этот человек пересекает Таркаманское поле?
– Лабиринт? – Она невольно оглянулась на Кормчего, висящего на стене. – Он в Лабиринте Сабала?
– Теперь в методе продвижения этого человека больше смысла?
– Да уж… и если бы ты сразу сказал мне про лабиринт, было бы гораздо лучше.
– Не все лабиринты легко воспринимаются как таковые, Арчет. Не все ограничения видны наблюдателю.
И опять что-то шевельнулось внутри от беспокойства. Она села на первый подвернувшийся сундук. Осторожно поставила лампу на пол, найдя место подальше от книг и свитков.
– Хочешь сказать, ты… несвободен? В том, что можешь мне говорить, обсуждать со мной?
Тишина. Взгляды разноцветных стекляшек.
– И… кто тебя ограничивает? – Она покачала головой. – Нет, забудь. В той стороне тупик.
Мерцание огоньков. Трепет бликов на черном железе.
– Если ты не даешь Анашаралу услышать этот разговор, значит, вы враждуете, – она медленно пробиралась сквозь лабиринт бессмыслицы. – Но за Анашаралом меня послал Манатан. Означает ли это, что ты враждуешь и с Манатаном?
– Манатан действует в интересах кириатской миссии, – проговорил Ангфал таким голосом, словно ему выдирали зубы. – Всегда. Иначе он не послал бы тебя туда.
– А ты?
Огоньки мигнули, переключились с желтого на зеленый и обратно.
– Грашгал поручил мне присматривать за тобой, Арчет Индаманинармал. Как тебе хорошо известно. Помогать изо всех сил.
– Даже если это противоречит хваленой кириатской миссии?
– Такого еще не случалось. Никто не ожидал, что это когда-нибудь произойдет.
– А сейчас?
– Это предстоит выяснить. Инструкции, которые нам оставили, по необходимости неоднозначны. Нельзя рубить с плеча, нужно выдвигать противоречивые версии. Однако мои предписания по поводу твоей безопасности ясны. Грашгал поставил передо мной недвусмысленную задачу.
Арчет задумалась. Попыталась нащупать невидимые очертания лабиринта, скрытого в речах Кормчего. Казалось, ее пальцы во тьме касаются резной каменной кладки. Она не могла различить детали, но знала, что они там есть.
– Ты намекаешь, что мне надо держаться от Ан-Кирилнара подальше?
– Нет, – это прозвучало неохотно. – Там ты будешь в такой же безопасности, как и здесь, в Ихельтете.
Она испуганно вскинула голову.
– Это должно меня успокоить?
– Это должно помочь тебе принять решение.
Воспоминание со щелчком встало на место, словно клинок, возвращаясь в ножны. Она осторожно тронула его. Перевернула, будто смутно знакомый артефакт, извлеченный из праха Кириатских пустошей.
– Анашарал говорит… – она откашлялась, – приближается нечто темное.
– Да, – согласился Кормчий. – И, вероятно, оно уже здесь.
Позже она лежала на подушках в своей постели: ни толики кринзанца в крови, и дневные заботы навалились всей тяжестью, как любовница, удовлетворившая страсть. Лампа у кровати отбрасывала на стены комнаты трепещущие тени – совсем как те, что она наблюдала в кабинете, пока Ангфал говорил. Казалось, полукровка привела тени к себе в спальню; она тупо смотрела на их движение, не в силах погасить лампу и уснуть.
Кормчий не помог найти выход: Ангфал не стал ни подталкивать ее к экспедиции в Ан-Кирилнар, ни отговаривать. Арчет гонялась за ответом, прислушивалась к намекам, пыталась определить форму ограничений, сковывающих Кормчего, по его словам. Никакого толку. Она вышла из кабинета ничуть не мудрее, чем вошла, зато разволновалась пуще прежнего. А теперь к этому добавилось смутное ощущение беззащитности, падения крепостных стен – будто щит, который она всегда считала чем-то, самим собой разумеющимся, внезапно исчез.
Это было похоже на тот день, когда Рингил принес ей известие о смерти отца.
Тем временем Эгар сидел в тюрьме, раненый и опозоренный, под угрозой казни. Рингил крался в темноте, готовый сразиться один на один, если верить Драконьей Погибели, с теми же врагами из мерцающего синего пламени, с которыми они столкнулись в Бексанаре.
А Арчет уютно устроилась в своей постели.
Слов не подберешь, до какой степени это неправильно.
Но Джирал запретил ей сопровождать Рингила.
«Ты не убийца, Арчет, – мягко сказал он, – несмотря на все твои недавние попытки доказать обратное. Ты нужна мне здесь, для менее грубых целей».
Она повернула голову, отыскивая на подушке более прохладное местечко. «Ну да, это в любом случае глупо». Кожа и глаза привлекли бы внимание за милю до стен Цитадели. Пришлось бы отправиться на миссию закутанной с ног до головы, как демлашаранская жена. И какой тогда от нее толк? Хотя она вышла на поле боя с Чешуйчатыми, как все кириаты, хотя с детства училась быть воином, как заведено у ее народа, хотя в прошлом году она убила надзирателя в припадке ярости, похожей на вспышку, – невзирая на все это, она не была уверена, что в ее глазах полыхает то же пламя, что и у Рингила. Наверное, она не сумела бы перерезать горло спящему.
Кто-то постучал в дверь.
– Да, – каркнула она. Горло свело от долгого молчания. Она притворилась, что встает, но потом сдалась. – Я не сплю, Кеф. Заходи.
Дверь открылась вовнутрь. Это был не Кефанин.
На пороге стояла Ишгрим в простой хлопковой рубахе кремового цвета, доходящей до середины бедра и обнажающей стройные голые ноги. Длинные волосы зачесаны назад, изящные пальцы сжимают свечу того же цвета, что и шевелюра. Лицо превратилось в полумаску из света и тени. Свет проливался на рубашку…
Арчет оттолкнулась от подушек.
…сквозь хлопок просвечивали темные соски, притягивая взгляд к большим, нетронутым грудям, выпирающим из-под ткани. Она чем-то подкрасила губы, и…
– Ишгрим, – Арчет услышала себя со стороны: это была просьба, это была жажда. Она сглотнула с трудом. – Ишгрим, я думала, мы договорились, что…
– Меня послал Кормчий, – поспешно сказала девушка. – Кормчий сказал, что я нужна вам.
Арчет нахмурилась.
– Ангфал так сказал?
– Нет, госпожа. Другой, новый. Он заговорил со мной из пустоты.
«Анашарал, вот говнюк. Если я тебя ломом до конца недели не уделаю, то…»
Ишгрим приблизилась к кровати. Арчет села.
– Ишгрим, послушай, я… – Она едва не выбралась из кровати, но вспомнила о своей наготе и замерла, одной рукой прижимая к себе край простыни. Девушка – «Рабыня, Арчиди, рабыня!» – остановилась в четырех футах от кровати. Хлопковая рубашка всколыхнулась, подол качнулся, коснулся бедер. Арчет ощутила запахи солей для ванной и пряностей, а сквозь них…
Свет лампы скользнул по темному треугольнику у основания ее живота, скрытому хлопком, но…
Вспыхнуло воспоминание, яркое, как огонь в печи, и жаркое: первый раз, когда она увидел Ишгрим в Палате разоблаченных секретов в прошлом году, обнаженной от шеи вниз, лишь официальная гаремная вуаль закрывала ее лицо и волосы. Ее аромат на пальцах Джирала.
«Новенькая. Как она тебе? Послать ее в твою спальню, когда я сам с ней закончу?»
Все было выставлено напоказ, еще одно тщательно продуманное Джиралом доказательство силы, и теперь она поняла, что помнит каждый изгиб и покатый склон наизусть.
Она вспомнила, как через несколько дней обнаружила Ишгрим в своей постели. Джирал, верный императорскому слову, вручил ей свою собственность.
«Мне приказали доставить вам удовольствие, госпожа. Любым способом, какой вы сочтете нужным».
В тот раз она немыслимым усилием слепой воли вынудила себя стоять и смотреть сверху вниз на эту бледнокожую красоту, такую доступную. И сухо проговорить:
«Я, несомненно, подыщу для тебя работу в моем доме, но прямо сейчас мне не приходит в голову ничего подходящего».
Сила кринзанца. Теперь Арчет знала, что это была именно она, поскольку – вот сюрприз! – больше ничего подобного не испытывала. Она таяла, как свеча в пальцах Ишгрим.
«Она же рабыня, Арчет!»
Девять месяцев на кринзанце и силе воли. Три сезона похороненной жажды, и все это время Ишгрим маячила у нее перед глазами, медленно исцеляясь, превращаясь из застенчивой и запуганной девушки в кого-то другого – в того, кто время от времени смеялся, отбрасывал волосы с лица, бросал на Арчет взгляд искоса и…
Она вскочила с кровати, прежде чем поняла, что собирается делать. Ее дрожащая ладонь замерла в нескольких дюймах от лица девушки. Голос прозвучал хрипло.
– Ишгрим…
Северянка приблизила к ней лицо.
– Да, моя госпожа.
Рука Арчет опустилась к свече и погасила пламя мозолистыми пальцами. Правая сторона лица Ишгрим погрузилась в тень, под стать левой. Она улыбнулась, и последние изъеденные ржавчиной замки железной выдержки Арчет рассыпались в труху. Она схватила Ишгрим за плечи, развернула, бросила на кровать и оседлала. Наклонилась, чтобы поцеловать, приоткрыла ее губы и отыскала язык, начала нежно его посасывать, в то время как сердце колотилось все быстрее, а одна рука нащупывала одну из вожделенных грудей.
Ишгрим издала тихий, сводящий с ума звук.
«Она же ра…»
Арчет отпрянула, дрожа. Тяжело дыша, уставилась девушке в глаза, почувствовала пульсацию в паху, которым сильно прижималась к животу северянки.
– Скажи мне…
– Что, моя госпожа?
– Скажи, что не хочешь этого. Скажи! Сейчас, пока еще можешь. Скажи, и я остановлюсь.
Ишгрим нерешительно протянула руку и коснулась ее щеки.
– Вы были моим спасением, госпожа. Я ни в чем не могу вам отказать. Я и не стану отказывать.
Арчет скрипнула зубами.
– Это не…
Ишгрим подняла другую руку. Взяла лицо Арчет в свои ладони. Из невинной девочки превратилась в кого-то другого. Ее губы приоткрылись. Арчет почувствовала, как длинные ноги северянки из Трелейна раздвинулись, и одно длинное бедро прижалось к ее телу сзади.
– Это значит «да», – сказала она, и голос с трелейнским акцентом прозвучал с неожиданной страстью. – Да, да. Трахни меня. Немедленно.
Она села на кровати так быстро, что едва не ударила Арчет лбом по носу. Арчет моргнула и отпрянула. Девушка подняла руки, пытаясь освободиться от сорочки. Арчет поспешила назад, чтобы помочь ей, подняла тонкую ткань через голову и потянула. Ишгрим нетерпеливо заерзала, вытащила ткань из-под собственного зада. Сорвала одежду, и студенистая масса грудей, прижатых сорочкой, на миг приподнялась, а затем снова опустилась. У Арчет перехватило дыхание от их вида. Затем показалось лицо Ишгрим, порозовевшее от усилий, с взлохмаченными волосами. Одну руку никак не удавалось высвободить, и обе рассмеялись, когда поняли – северянка все еще держала свечу и забыла разжать пальцы.
Теперь она это сделала и освободилась. Снова схватила лицо Арчет обеими ладонями, крепко поцеловала в губы и откинулась на постель, упираясь локтями.
– Да, – повторила она, тяжело дыша. – Да. Делай со мной что хочешь. Покажи, чего ты желаешь.
И Арчет обрушилась на нее с неотвратимостью деревянного фасада, объятого пожаром.
Плоть к плоти – до чего жарким было это ощущение после немыслимо долгого перерыва, – и сильные поцелуи взасос по всему бледному телу, которое она ласкала, водила по нему руками, овладевая, пока пальцы не оказались на стыке бедер Ишгрим, в то время как другой рукой она притянула девушку к себе и заглянула ей в глаза с расстояния в несколько дюймов. Сдерживая собственную жажду, от которой голова кружилась, словно во хмелю, подпитывая ее полуоткрытыми губами северянки, полузакрытыми глазами и стоном, перешедшим в быстрое дыхание, когда она проникла внутрь, тем, как Ишгрим отчаянно и все более напряженно стискивала запястье Арчет, чьи пальцы уходили все глубже, движения становились все нетерпеливее, и вот она вскрикнула, извернулась, напряглась – а потом, рыдая, кончила.
Арчет выпрямилась, высвободила руку, которой ублажала девушку, и оседлала грудь Ишгрим с ее мягкими изгибами. Та улыбнулась ей, все еще тяжело дыша, кивнула, поднесла руки с длинными пальцами к раздвинутым бедрам Арчет. Ишгрим, Ишгрим, Ишгрим…
Арчет почувствовала, как плавится от неутоленной страсти.
– Теперь я, – она настойчиво повторяла это снова и снова. – Теперь я.
И опустилась навстречу жадному рту и языку северянки.
После того как они некоторое время лежали, переплетясь друг с другом, под простынями с мускусным запахом пота, бормоча друг другу на ухо ласковые слова и делясь впечатлениями; после того, как Арчет взяла свечу и показала Ишгрим, как использовать ее; после того, как Ишгрим смущенно попросила сделать то же самое с ней, – после всего этого девушка уснула, свернувшись клубочком на сгибе руки Арчет, удовлетворенная, а сама Арчет лежала и смотрела, как на стенах комнаты трепещут тени от светильника.
Капли пота ползли у корней волос, щекоча. Сон не шел. Она посмотрела на лицо спящей девушки и внезапно поняла, что боится ее потерять. Что новые ошибки непозволительны, и ни в коем случае нельзя лишиться своего преимущества.
Тревожные мысли зашевелились, подкрались из глубин памяти. Всякое подобие мимолетного забвения, которым она окутала себя, испарилось, растаяло в воспоминаниях о разговоре с Ангфалом.
«Анашарал говорит, что приближается нечто темное».
«Да. И, вероятно, оно уже здесь».
Глава сорок вторая
Ему потребовался час и три смерти, чтобы добраться до покоев Менкарака.
Первая смерть была дурацким стечением обстоятельств. Пробираясь по узкому коридору у основания южной стены, он свернул за угол и наткнулся на молодого надзирателя, который куда-то спешил. Они столкнулись, отскочили друг от друга, но не упали. В полумраке надзиратель на одну фатальную секунду растерялся, а потом разинул рот, чтобы заорать.
Рингил атаковал.
В руке у него был кинжал из драконьего клыка; плащ всколыхнулся точно крылья. Свободной рукой он зажал разинутый рот, приглушил крик и повалил надзирателя на пол, вскинув клинок. Юноша заметался, широко раскрыв глаза, отчаянно замотал головой, сквозь прижатую ладонь невнятно умоляя Гила о пощаде. Рингил ухватил его большим пальцем за подбородок, дернул голову в сторону и вверх, перерезал горло. Быстро отвел руку с ножом, чтобы не испачкаться в хлынувшей крови, и внимательно проследил за тем, как лицо надзирателя обмякло.
Перевел дух и выпрямился.
«Вот дерьмо».
Уставился на дело своих рук. Кровь надзирателя растеклась по каменным плитам, чернея в тусклом свете. Глаза мертвеца слепо глядели в потолок. Рингил проверил коридор, посмотрел за угол. Вокруг никого, но спрятать тело было негде. Он вызвал в памяти карту Цитадели, отыскал на ней место, где находился. В той стороне, откуда он пришел, одним уровнем выше, во внутреннем дворе был разбит маленький декоративный фруктовый сад. Но если нести тело так далеко, он сильно перемажется в крови…
«Становимся щепетильными к старости, да, Гил?»
Он наклонился, ухватил безвольное мертвое тело под мышки и подтащил к стене коридора. Потом взвалил труп на правое плечо, с усилием выпрямился – «А они много жрут, эти надзиратели!» – и побрел искать лестницу. На каменном полу оставались широкие кровавые полосы, но ничего не поделаешь. В этой части коридора не было факелов, и он надеялся, что случайный прохожий не заметит пятен в темноте. Если повезет, до рассвета никто сюда не спустится.
«Ну да, конечно. В последнее время ты слишком полагаешься на удачу».
Он поморщился во тьме, под тяжестью ноши.
«Ладно, Даковаш. Беру свои слова обратно. Я буду твоим псом.
Квелгриш. Ты спасла меня от чумы неспроста, верно? Поговори с госпожой Фирфирдар, будь добра. Пусть эта сучка отсосет мое гребаное невезение.
В конце концов, для чего еще нужны боги?»
Он добрался до сада, никого не встретив. Поди разбери, помог ли в этом Темный Двор. Прошел сквозь пахнущий яблоками внутренний двор и бесцеремонно сбросил тело надзирателя у дальней стены. Усадил труп спиной к дереву по другую сторону от главного входа во двор. Ненадолго прислонился к стволу сам, над головой мертвеца, чтобы перевести дух. Вытер пот со лба рукавом, проверил, есть ли кровь на плаще – ее было немало, – и закатил глаза. «Отлично… и это мы еще не добрались до крыла старших надзирателей». Тяжело вздохнул, отсалютовал мертвецу, коснувшись пальцем виска, и ушел.
Выходя, увидел сову, наблюдавшую за ним с ветки одного из деревьев. Птица ничего не сказала и не взмыла в небо, тяжело хлопая крыльями, унося его удачу в когтях или что-то в этом роде. Она загадочно моргала и топорщила перья – только и всего.
«Потому что это просто долбаная сова, Гил. Не предзнаменование, не психопомп, не демон-фамильяр, явившийся откуда-то из-за Ленты.
А теперь возьми себя в руки и давай покончим с этим».
Он выскользнул из сада и снова пустился в путь по темным коридорам.
Где-то по пути пробудилась икинри’ска.
Возможно, Рингил ее призвал, или она сама почувствовала, что время пришло. Хьил однажды сказал ему – где-то, когда-то, там, на болотах, – что чем глубже погружаешься в эту силу, тем меньше она делается инструментом, который можно использовать, и тем больше ты сам превращаешься во врата и канал для ее мощи. «В конце концов, – сказал он, – вы с ней соединяетесь, и нельзя понять, где кончается она и начинаешься ты».
Теперь он чувствовал, как она просачивается сквозь кончики пальцев, исходит из его сердца и легких, пляшет внутри черепа, и предупреждение Хьила приобрело до дрожи отчетливый смысл, который он раньше игнорировал. Леденящая душу песня сирены звучала теперь на краю его воли, в его крови. По туго натянутым нервам бегали черные молнии, будто он перебрал кринзанца за час до рассвета.
Стоило признать, такая сила оказалась не лучшим спутником в подобный момент.
Но она была в Рингиле, когда он вошел в еще один двор, на этот раз озаренный теплым факельным светом, и там его мгновенно заметил стражник сверху на стене.
Их взгляды встретились. Человек на стене попятился от того места, где мгновение назад стоял, облокотившись о край, и мирно созерцал землю внизу. Схватился за короткий меч. Крик зародился в его горле и вот-вот должен был вырваться на волю…
Рингил вскинул руку и сжал пальцы, будто мог физически дотянуться до этого человека, проникнуть в его рот и вырвать звук. Он сделал конвульсивный запрещающий жест рукой – «Замолчи!» – и крик умер, не родившись. Стражник согнулся пополам, кашляя. Рингил переменил позу, вдохнул трепещущий потенциал, встряхнул пальцами поднятой правой руки и начертил в воздухе символ: «Завеса».
– Ты меня не видишь.
Рингил прошипел эти слова на старом мирликском, и фраза прозвучала как дребезжание хвоста гремучей змеи – голос мало походил на его собственный. Колдун снова растаял во тьме.
– Что с тобой, Дараш? – Второй стражник неторопливо приблизился по галерее с другой стороны стены, зевая. – Опять украл цыпленка и жрешь?
Первый стражник с трудом подавил кашель. Из теней на краю двора Рингил увидел, как он нахмурился.
– Нет. Мне показалось, я увидел…
– Что увидел? – Второй стражник присмотрелся к озаренному светом факелов двору и пожал плечами. – Там ничего нет, дружище.
– Ага, – Дараш покачал головой. – Странная какая-то хрень…
К этому моменту Рингила там действительно не было: он невидимкой пересек двор и проник в коридоры, ведущие в крыло старших надзирателей. Мигающий свет факелов будто огибал его на пути.
На верхних уровнях восточной крепости инструкции Монарших гонцов сменялись догадками и теориями. Они приблизительно понимали, где должен обитать Менкарак, учитывая его происхождение и недавнее продвижение в иерархии, полагались на слухи и донесения, которые будто сужали круг поисков, а на самом деле были не очень достоверны. Они знали, что Менкарак любит встречать рассвет каждое утро на своем балконе, и еще, если верить слухам, недавно у него случилась серьезная размолвка с другим старшим надзирателем, выражающим более умеренные взгляды; бедолага, как сообщали, подавился кусочком хряща за ужином и умер, а Менкарак получил его просторные покои. У них имелись основания полагать, что его комнаты были относительно скромными, и он большей частью избегал роскоши, доступной священникам его ранга.
И так далее.
В общем, с какой стороны ни глянь, он мог обитать в дюжине разных покоев.
Пришло время сузить пространство для поисков.
Рингил крался во мраке, ища огни. В конце концов он нашел еще одного надзирателя, бодрого седовласого старика в мантии, который склонился над развернутым свитком в кабинете, озаренном свечами. Рингил некоторое время наблюдал за ним через окно, стоя в крытой галерее, а потом, когда убедился, что священник трудится в одиночестве, поднял задвижку и тихонько вошел.
Надзиратель не оторвал взгляда от свитков и чернил.
– Если это еще один ордер против еретиков, Наксен, – мягко проговорил он, царапая пергамент пером, – дело подождет до утра. Я уже говорил тебе об этом. К тому же… – Он тщательно прорисовал какой-то символ с черточкой и точкой, – …я сказал его преосвященству, что у нас в городе и так дел по горло. У нас попросту не хватает людей, чтобы вынудить…
Кинжал из драконьего клыка скользнул ему под подбородок. Рука прижалась к затылку.
– Ордер тут ни при чем, – сказал ему Рингил.
Надзиратель напрягся.
– Что тебе надо?
– Молодец. Я ищу Пашлу Менкарака. Где его покои?
Старик попытался повернуться. Его жилистое тело оказалось удивительно сильным. Рингил убрал кинжал, прижал горло надзирателя предплечьем и надавил сильнее.
Читать бесплатно другие книги:
