Полоса черная, полоса белая Островская Екатерина

Кстати, действующий полковник Коптев, ставший теперь начальником районного управления, – один из учредителей охранного предприятия «Сфера», которое, помимо того, что охраняет универсамы, торгово-развлекательные комплексы, имеет договор и с этим банком.

– У тебя есть кто-то? – спросила тетка.

– В каком смысле?

– В прямом! – не выдержала тетка. – У тебя есть девушка или женщина?

– Нет вроде, – ответил Ерохин.

– А как ты тогда дальше жить собираешься? Вот твой отец так же, когда Лиза вас бросила, тоже маялся… Маялся, никого не заводил, хотя такой интересный мужчина был. А потом и вовсе запил. Я своей однокласснице тогда говорю: «Двенадцать лет – не разница…»

– Прости, – перебил Нину Ерохин, – у меня весь день крутится в голове песенка одна. Откуда я ее знаю, не могу вспомнить. Может, ты мне ее в детстве пела. «Лунная дорожка, добрый мягкий свет. Никого дороже, лучше мамы нет. И по всей квартире блестки серебра. Сколько в нашем мире счастья и добра».

– Не знаю я такой песни, – ответила Нина, разозленная, что он ушел от важного разговора, – я тебе про елочку пела и про усталые игрушки. И Лиза точно не пела. Она вообще…

– Через пару дней студент с моей квартиры съедет, я вернусь к себе и сразу заведу девушку, – пообещал Ерохин, – ты не переживай.

Мама бросила их, когда ему еще не было семи. Она даже в первый класс его не отводила. Вели отец и Нина. Мама за год до этого устроилась на работу в совместное предприятие, о чем тогда в стране мечтали многие. И почти сразу у нее возник роман с одним из директоров – пятидесятилетним американцем.

Вскоре мама переехала к нему, а потом уж родители развелись. А когда отец спросил свою неверную жену, зачем она бросает сына, ответила, что как раз для Сережки старается. Она уедет в Штаты и будет присылать им деньги, одежду, вкусную еду, потому что в Советском Союзе нет никакой.

Она и в самом деле присыла посылки, которые отец называл гуманитарной помощью.

Сережа ходил в дорогих джинсах, кроссовках, за что его любили девочки и ненавидели одноклассники. Что-то мама присылала и отцу, но он все отдавал кому-то из друзей, уверяя, что ему не подходит ни по размеру, ни по фасону.

Мама еще звонила, пыталась разговаривать с сыном. Поначалу Сережка слушал ее вранье о том, что она очень скучает и скоро приедет, а потом перестал подходить к телефону. Мама присылала посылки и Нине, а сыну все те же джинсы или все те же кроссовки и рубашки с маечками. А когда отец попал под машину, позвонила на мобильный сына, узнав номер, скорее всего, у Нины, и сказала, что очень сожалеет.

– Все из-за тебя! Ничего не присылай мне больше, – ответил тогда Ерохин и сбросил вызов, чтобы не слышать ее голос.

Воспоминания не приносили ничего, кроме обиды.

Но, с другой стороны, у Сергея в Штатах было четыре сестры, и все они уже были замужем. Наверняка у них были уже свои дети – его племянники и племянницы, а, значит, у всех американских родственников дела шли хорошо…

– Мой совет, – произнесла тетка, – выбирай такую, чтобы без претензий. Можно даже с ребенком: такая лишний раз никуда не убежит. Ты на службе: не бросать же ребенка одного.

– Я, кстати, сегодня уволился, – объявил Сергей, – душно там чего-то стало. Да и вообще я опер, а не охранник.

– Так, может, сейчас какие-то частные структуры есть? – предположила Нина. – Туда обратись, раз обратно в полицию не берут. У тебя опыт и желание. Главное – опыт, конечно. Если есть такие агентства…

– Есть, – подтвердил Ерохин, – я в такое сразу, как уволился, пошел наниматься. Агентство «ВЕРА». Очень известное, и начальница у них опытным следаком была. Но была, как говорится, да сплыла. Теперь это не что иное, как модельное агентство.

– Так будешь ходить по подиуму. Ходишь туда-сюда и деньги получаешь.

– Я не в том смысле. Просто они там все прилизанные какие-то.

Тетка рассмеялась:

– Так и я пошутила.

Сергей задумался, стоит ли рассказывать, и продолжил:

– Я пришел к этой Бережной к назначенному времени. Она на полчаса опоздала, а потом появилась – такая вся из себя разэтакая. Разодетая, как с обложки. С сумочкой. В кабинетик проскакивает и мне говорит: «Подождите секундочку». И все с такой улыбочкой.

– Симпатичная хоть?

– Да не в этом дело. Она в кабинетик свой заскочила, а я смотрю: один мой знакомый в коридоре из своего кабинета появляется. Не то что хороший знакомый, но пересекались мы как-то раза два. Знаю, что зовут его Иваном, он в ОМОНе служил. Здоровый парень. А тут он в костюмчике при галстуке. Опер, называется! Узнал он меня, подошел, руку протягивает, улыбается. «К нам, что ли, наниматься пришел? Ну, давай, конечно, если возьмет она тебя. У нас тут работы выше крыши». И кто бы мне это говорил – офисный хомячок в костюме. А бойцом он был классным. Так вот приглашает меня в кабинет свой эта самая их начальница. Усаживаюсь за стол, а перед моим носом на столешнице лежит на боку сумочка «Луи Виттон». Жена моя бывшая о таких мечтала. Даже матери в Америку звонила – просила выслать.

– Выслала? – поинтересовалась Нина.

– Выслала. Но не в том дело. Сумочка открыта, я краем глаза вижу, что в сумочке пистолетик, духи какие-то, ключи от машины с брелоком «Ренжровер». И так во мне все закипело! Опера, блин! Следователи, мать их! Поднялся, говорю: «Простите, я, кажется, ошибся». А она мне: «Чего приходили?» Хотел объяснить, но только рукой махнул. А эта фифа Бережная вдруг заявляет: «А я вас помню: вы на Васильевском в убойном работали. Нам бы такого специалиста».

– И чего ты ей ответил?

– Да ничего. Послал их всех.

– Сережа, ты правду говоришь?

Ерохин кивнул.

– Так и сказал: «Пошли вы все!» И ушел. Вышел на крыльцо, а там припаркованы и «Ренжровер», и «БМВ»… а потом еще «Мерседес»-кабриолет подкатывает. А оттуда вылезает тоже бывший мент, который тоже в убойном, как и я, но в Приморском районе. Руку мне протягивает, счастливый такой. Я ему говорю: «Тебе не жирно тут?» Он не понимает, а я объясняю. Дескать, с трудов праведных не получишь палат каменных. И ушел пешком, потому что «девятка» моя ржавая в очередной раз в ремонте была.

– Какой-то ты злой сегодня, Сережа, – вздохнула тетка, – да и в последнее время тоже какой-то не такой. Найди себе девушку. Только прошу: скромную, без претензий.

– Ты уже говорила, – отмахнулся Ерохин и посмотрел на тетку. – Сама-то чего замуж не вышла: ты же вроде без претензий?

– А когда мне выходить? Я на втором курсе была, когда Лиза упорхнула. Я все время с тобой. С тобой ведь и погулять, и уроки приготовить, накормить, спать уложить. Времени даже на учебу не оставалось.

– А потом?

– Потом суп с котом. Не встретила достойного. А теперь уж и поздно.

– У меня есть на примете для тебя жених, – рассмеялся Сергей, – ему, правда, пятьдесят девять… Или пятьдесят восемь.

– Мне тоже не шишнадцать. Чем он занимается?

– Вообще он бомж. Но особо не пьет, ловит рыбку, сдает на реализацию, подрабатывает дворником, потому что во время его отсидки бывшая жена продала его квартиру…

– Я думала: ты серьезно, – обиделась тетка.

– Я и в самом деле серьезно. Он – хороший мужик. Занимался бизнесом. Ему в оплату за поставки подсунули фальшивые векселя Минфина, хотя он носил их в банк для уточнения подлинности. Нарвался на мошенников. Но суд не принял во внимание смягчающие обстоятельства и назначил ему восемь лет, которые он отзвонил по полной. Тихий человек, работящий, образованный.

– Я, пожалуй, подумаю.

– Что я! – хлопнул себя по лбу Ерохин. – Он же сегодня в теплые края отправился на ПМЖ. А других мужиков у меня нет таких же положительных. Все остальные мои знакомые – тусовщики.

Сергей вспомнил Калошу, все, что тот рассказал, и то, что увидел сегодня в подвальчике.

Он поднялся из-за стола, сказал Нине, что хочет посмотреть телевизор. Закрыл за собой дверь в комнату, расположился в кресле и, когда загорелся экран, достал из кармана банковскую карту, переданную ему Калошиным, и начал ее разглядывать.

По виду вполне обычная. Неужели из-за нее убили человека, труп которого выловил бомж? А потом не ее ли искали в сапожной мастерской?

– Нина! – позвал Сергей, а когда тетка вошла, спросил: – У тебя ведь финансовое образование, и в банке ты работала, стало быть, в кредитках разбираешься?

И протянул ей карту.

– Во-первых, это не кредитка, а дебетовая карта, – объяснила тетка. – Не простая, а платиновая. Корпоративная. Некая западная компания, судя по всему, загнала туда деньги, скорее всего, под инвестиционный проект или получает свои проценты. Сумма может быть значительной, хотя это не обязательно. Платиновая карта дает некоторые привилегии: например, в аэропорту пользоваться ВИП-залом, скидки на авиабилеты, возврат купленных товаров, если товар с карты был оплачен, а потом его украли в течение суток. Кэшбек на приобретение товаров в магазинах-партнерах может быть больше, чем у держателей других карт. Но годовое обслуживание такой карты дорогое: долларов пятьсот или больше в зависимости от банка.

– А про этот «Лоял» слышала что-нибудь?

– Не помню точно, – пожала плечами тетка, – но кажется, это где-то на Карибах или на Багамах. Швейцарские фонды через него деньги пропускают, чтобы сэкономить на налогах. Но я не уверена. Откуда она у тебя?

– На хранение оставили.

Такой ответ Нину вполне удовлетворил, и она села на диван, чтобы тоже насладиться общением с телевизионным экраном.

Ерохин предложил свое кресло, а сам направился к выходу. Открывая входную дверь, услышал, как тетка крикнула ему вслед:

– Ты куда?

– С девушкой знакомиться.

Что касается девушек, то у Ерохина с этим были некоторые проблемы. То есть проблем не было, как и девушек.

Не то что он опасался женского пола, как раз наоборот, – просто считал, что никому он не нужен такой: тридцатисемилетний, неприкаянный и нищий.

Даже работы у него не было постоянной. Был когда-то ментом, но это не самая престижная профессия. После того как поперли из полиции, устроился водителем-охранником к одному бизнесмену. Возил его на работу и обратно, на разные деловые встречи и в сауну. Иногда возил по бутикам жену бизнесмена, которая таскала водителя по торговым залам, набирала разной одежды, а потом примеряла все в кабинках, выскакивая, чтобы продемонстрировать все Сергею… «Как вам это?.. А вот такое платьице?..»

Это бесило, а потому Ерохин одобрял все и в результате всегда был виноват во всех ее необдуманных решениях. Приходилось ездить и сдавать кое-что обратно.

Так длилось почти год, пока жена бизнесмена не утащила лежавшие в стеллаже в прихожей ключи от «Ренжровера», чтобы самой куда-то отправиться.

Далеко уехать не смогла, при выезде со двора нажала на педаль газа, вылетела на улицу и ударила в бок проезжавший мимо «Бентли», за рулем которого сидела такая же курица, как и она сама.

Примчался хозяин, тут же обвинил во всем Сергея, сказав, что в договоре был пункт, по которому водитель обязуется не передавать ключи от машины посторонним лицам.

«Ну, если ваша жена – постороннее вам лицо, то вы правы», – отреагировал Ерохин.

Но рядом стояла виновница происшествия с расцарапанным лицом. А в «Бентли» на плече другого бизнесмена рыдала от злости блондинка с фиолетовым фингалом под глазом.

Хозяин посмотрел на жену, потом на другую участницу ДТП, на ее худосочного мужа и кивнул своему водителю:

– Ты уволен.

Но платил он неплохо, а потому последующие месяца три, пока были деньги, Ерохин подыскивал себе приличную работу, но ничего не получалось.

В результате стал заведовать автоматическими мойками, вернее, получать деньги с операторов. Но те пытались зажать часть выручки.

Однажды пытались даже напасть на него возле дома. Трое выскочили из темноты, и Ерохин с трудом, но отбился. Потом сотрудники сговорились и составили на него коллективную жалобу, обвиняя в вымогательствах, и требовали его наказания, угрожая коллективным увольнением.

Руководство долго размышляло, но все же попросило Сергея остаться, потому что за время его работы выручка увеличилась. Но он ушел сам, понимая, что за первым нападением будет и следующее – наверняка более подготовленное и серьезное.

Потом позвали руководить службой безопасности финансовой компании, но компания оказалась типичной пирамидой, и он ушел сам.

Полгода трудился вышибалой в ночном клубе. Потом страховым агентом, но быстро ушел оттуда. После чего оказался в охранном предприятии «Сфера», из которого его теперь поперли.

За все эти годы нельзя сказать, что у него не было любовных связей.

Сначала бывшая сокурсница по юридическому, которая прибегала к нему после работы и редко оставалась на ночь. Как потом выяснилось, у нее был и муж, и другой любовник.

В пирамиде сошелся с коллегой, которая организовывала массовое веселье клиентов, подписавших договоры.

Но связь с ней продлилась недолго – всего два раза встретились, один раз после корпоратива, а второй раз по глупости, когда она просила ее подвезти.

Вот когда работал вышибалой, то там приходилось даже отбиваться от желающих провести с ним вечер и ночь… Что и случалось периодически. И почти каждый раз очередная любительница ночной жизни, открывая глаза и видя убогую обстановку его квартирки, шептала: «Господи, как низко я пала…»

Правда, когда только развелся, еще работая в убойном, стал иногда посещать питейные заведения. Потому что если квасить дома, то это алкоголизм, а если в баре, то это проведение культурного досуга.

В очередной раз, когда он сидел в таком заведении, попивая дешевый разбавленный виски, увидел компанию девушек: было их пять или шесть.

Девочки что-то отмечали, веселились, произносили тосты и смеялись. Но он особо их и не разглядывал, потому что уже плохо видел – все расплывалось перед глазами, и желание было одно: скорее уйти отсюда. Голова кружилась, а он сидел и о чем-то переговаривался с барменом. И вдруг раздались крики, потому что к компании девочек подошли трое парней, расположились за их столиками и даже потанцевали с кем-то, а потом стали грубо прихватывать и что-то требовать.

Одна из девушек подскочила к стойке и попросила вызвать полицию.

Бармен ответил, что тревожная кнопка не работает, дескать, разбирайтесь сами.

К девушке подскочил парень, схватил за руку, и той ничего не оставалось, как закричать: «Полиция!»…

– Полиция уже здесь! – еле выговорил Ерохин и достал служебное удостоверение.

И тут же ему прилетело.

Сергей еще не отошел от первого удара, как получил второй. Ноги не удержали его, и он полетел на барные стульчики, сметая их в процессе своего полета.

Драка была долгой. Девочки спрятались за стойкой и взвизгивали от ужаса.

Последнего противника Ерохин добивал уже на улице, когда тот попытался выбраться. Двое остались лежать в разгромленном зале. Девушки выскочили и бросились прочь, только одна подошла и поблагодарила.

Ерохин кивнул в ответ, а голова его гудела как чугунный колокол.

– У вас все лицо разбито, – тихо произнесла девушка.

Он снова кивнул, потому что знал это, кровь из рассеченной брови заливала распухший глаз. Были разбиты губы, саднило скулу и челюсть.

– Как вы решились против троих? – спросила она. – Они такие накачанные.

Он пожал плечами.

– И куда теперь? – продолжала допрашивать девушка.

Он снова пожал плечами и наконец выговорил:

– Домой на Васильевский.

– Так это через весь город. В метро не пустят, да и ни один таксист вас такого не возьмет. Давайте зайдем ко мне, умоетесь, в себя придете и тогда поедете…

Он не запомнил ее адреса, хотя память у него должна была быть профессиональной. Помнил, как она смачивала его раны какой-то влажной салфеткой, потом они пили кофе, о чем-то говорили. Он начал клевать носом и пришел в себя только ночью в постели.

Рядом в темноте лежала девушка.

Сергей почти протрезвел, голова еще немного гудела, и вдруг ему захотелось выговориться… Начал что-то говорить, рассказывал про свою работу, про жену, которая его бросила и которая изменяла ему постоянно, а он об этом не знал, не догадывался даже, а, когда на это намекали ее подружки, просто уходил, чтобы не ссориться с ними и с Ларисой. Он рассказывал и вдруг почувствовал, что она гладит его по плечу, успокаивая, взглянул на ее лицо, подумал, что показалось, и потрогал ладонью ее щеки: девушка тихо плакала. И тогда он приблизился к ней…

Он не запомнил адреса, а может, и не хотел запоминать. Он даже не помнил ее лица…

Потому что сначала был пьян в дупель, а потом была кромешная мгла, в которой не было ничего, кроме ее голоса и тихих стонов…

Не помнил ее совсем, только в тумане памяти растворялась худенькая фигурка, тихий голос, светлые волосы и совсем мягкие губы. Он ушел утром до рассвета, даже не пытаясь заснуть.

Выбрался из кровати, сняв со своей груди ее руку, оделся и, держа в руках кроссовки, осторожно вышел на лестничную площадку, там обулся и спустился вниз, не вызывая лифта, чтобы ее не разбудить.

Так и не узнав, на каком этаже он был, на седьмом или на девятом, но ему казалось, что он спускается с неба.

Он не мог представить ее лица, и даже имя не мог вспомнить.

Сначала ему казалось, что ее звали Лида, потом почему-то вспоминал о ней как о Люде. Даже собирался вернуться. Адрес не важен – он отыскал бы… Опер как-никак.

Но как раз в этот день все и завертелось. Не надо было ехать на службу, а он рванул как раз туда, потому что, заехав домой, чтобы сменить окровавленную куртку и брюки, наверняка опоздал бы к привычным для себя восьми тридцати.

Приехал и попал под раздачу.

Отговориться, объяснить, что попал в аварию, было невозможно, потому что дежурная служба уже знала все.

Дело в том, что он обронил в том треклятом баре удостоверение, и теперь история выглядела так, будто перебравший сверх меры оперативный сотрудник напал на троих молодых людей без всякой причины и зверски избил их, в результате чего все трое оказались в больнице.

Даже полковник Коптев по такому событию прибыл на службу к девяти часам, а не к одиннадцати, как обычно.

Начали служебное расследование.

Свидетелей не было, разве что бармен, который сказал, что ничего не видел. Якобы вышел в туалет, вернулся, а в зале уже драка. Едва не возбудили уголовное дело, но главк не позволил.

Естественно, его вызвали в городское управление. Сначала ругали, потом журили, затем покачали головами и сказали, что им жаль терять такого перспективного сотрудника.

– Зачем в драку ввязался? – спросил генерал.

– Так они к девушкам пристали, те звали на помощь, – ответил Ерохин, – я же писал в объяснительной.

– Поговорил бы с ними, в конце концов, вызвал бы наряд.

– Не успел, они стали сразу молотить.

– Ладно, – сказал генерал, – повезло тебе, считай, – все трое мастера по вольной борьбе – на соревнованиях здесь были. Ну, все равно пострадал ты за дело. Короче, если нужна будет работа по специальности, обратись в агентство «ВЕРА» к Бережной, если слышал про такую. У них, по слухам, хорошо дела идут, и оклады не в пример нашим.

Странно было слышать про мизерные полицейские оклады от генерала, Ерохин не придал тогда этому значения.

К никакой Бережной он, естественно, сразу не поехал. Была мысль отыскать Лиду-Люду, но все завертелось так стремительно.

Развод, увольнение. Потом, после очередной пьянки, вспомнил телефон бывшей сокурсницы и пригласил к себе. Вызвал просто поговорить, но та просто так говорить не умела и как-то все это затянулось.

А потом уже ехать к той девушке не было смелости, словно он предал ее, предал память о той ночи, когда почти освободился от всего того, что его мучило и заставляло страдать.

К Бережной он съездил потом, конечно, но выскочил из ее офиса как ошпаренный, увидев то, что, по его убеждениям, никак не походило на пропотевшие ментовские будни…

И вот теперь в субботний вечер он сидит на скамеечке неподалеку от своего бывшего отдела. Видит светящиеся окна дежурки, окна кабинета дежурного следователя, окна своего отдела. Во дворе стоят служебные машины и еще иномарки, судя по всему, машины сотрудников.

Неожиданно захотелось вернуться сейчас туда, встретиться со старыми друзьями, от которых когда-то отказался сам, а они и не звонят теперь.

Можно просто открыть дверь, войти, обнять всех и объявить: «Вот я и вернулся!» Но, во-первых, это вряд ли кого обрадует. Его забыли давно, а те, кто и остался на службе, наверняка ушли на повышение, а новые люди не знают его и отмахнутся, как от назойливой мухи.

Надо что-то делать. Необходимо самому узнать, кто застрелил Акопа, и сотрудника ГИБДД, за что все-таки убили молодого человека, тело которого сбросили с причала заброшенного и разрушенного судоремонтного заводика. Надо этим делом заняться. Может, и жизнь станет тогда осмысленнее и спокойнее.

Ерохин поднялся и направился в сторону своего дома, точнее, в сторону дома тетки: идти-то всего минут двадцать. Но, не пройдя и половины пути, он повернулся и через темные дворы побрел к домику, где в своем подвальчике обитал Калоша. Еще сегодня утром он проснулся у себя дома, потом туда пришел Акоп – так начался день, который обоим не принес ничего хорошего. Да и у самого Ерохина день не задался. Его уволили… А может, это и лучше, что уволили. Он мент, а не охранник.

Вход в мастерскую сапожника был огорожен желтой лентой, дверь была закрыта и опечатана. Делать тут было нечего.

Сергей пошел вдоль дома, и сразу наткнулся на ту самую женщину, которую уже видел здесь сразу после того, как обнаружил убитого Акопа.

Похоже, и она его узнала. Поймав его взгляд, отшатнулась.

– А что здесь произошло? – спросил он весело, как будто только что размышлял о чем-то очень смешном.

– Так это… убили тут армянина, который обувь всему дому ремонтировал. Так вы же…

– Так я же ему обувь в ремонт сдал. Я приходил утром – закрыто было… Сейчас гляжу: ленточка. А кто убил-то? Нашли убийцу?

– Так сбежал он. Искать-то будут и найдут.

– Так кого искать?

– Да Лешу, который здесь жил. Дворник. Тихий такой с виду, а вон каким оказался. Он ведь уголовник, как только теперь выяснилось, в тюрьме долго сидел. А мы-то ему доверяли. Что-то с Акопом, видать, не поделили. И он его прикончил.

– Ужас, – покачал головой Ерохин, – а как мне ботинки свои получить? Дорогая обувь. «Оксфорд» называется. Светло-бежевые такие.

– Я уж не знаю. Вам теперь в полицию надо… А знаете что? Обратитесь-ка лучше к нашему участковому.

– Кто у вас теперь?

– Тот же, что и был. Он лет двадцать на участке.

– Тарасенко, что ли? А разве он не на пенсии?

– А что ему на пенсии делать? У нас тут место тихое. За пять лет в нашем доме всего второе убийство. Да как-то и не верится, что Леша это сделал, но ведь он в тюрьме сидел.

– Да он не за убийство сидел, – произнес Ерохин, – я сам из полиции, знаю точно. Он ведь известным бизнесменом был. Но ни особняков, ни яхт… Все для народа. Поставлял на строительство кольцевой дороги щебень и песок, а подрядчики и городские чиновники рассчитались с ним фальшивыми векселями. Он пошел их в банк на деньги обменивать, там его и скрутили. Сделали нищим и в тюрьму на восемь лет. А чиновники эти теперь жируют на его деньги и радуются. Особняки себе строят, яхты покупают…

– Правда? – не поверила старушка.

– Истинный крест, – перекрестился Ерохин, – это я вам как оперативный сотрудник говорю. Прокуратура, судьи, адвокаты – все знали, что Калошин не виновен, а все равно упрятали.

– А может, и его теперь, как Акопа? – шепнула старушка.

Сергей пожал плечами.

А старушка его внимательно осматривала, потом махнула рукой и приблизилась, переходя на шепот:

– Ну, ты не очень-то на полицейского похож, скорее на милиционера, а потому я тебе вот что скажу. И пусть меня за такие слова тоже сажают. Революцию надо делать, можно даже без КПСС. Выберет народ нового Ленина… А лучше – такого, как Сталин, и всех этих чиновников к ногтю…

– Лучше к стенке.

– Можно и туда. Но сначала – отобрать у них то, что они нахапали. Яхты у них, говоришь. А мой дед – сорок шесть лет трудового стажа, все мечтает себе лодку надувную купить. А надувать-то ее уже нечем. Воздуха народу не хватает. А так выдадут ему реквизированную яхту Абрамовича – и лови себе рыбку на здоровье, большую и маленькую.