Лазарь Кеплер Ларс

Глава 3

Йона Линна медленно подъехал к дальней теплице. Обочины узкой асфальтовой дорожки поросли травой и кустарником.

Одна рука Йоны покоилась на руле.

Лицо было задумчивым, а в серых, как морской лед, глазах затаилось одиночество.

Йона стригся коротко – стоило немного затянуть с походом в парикмахерскую, и светлые волосы начинали торчать во все стороны.

Высокий и мускулистый, он имел вид человека, у которого после десятилетий тренировок все мышцы, все сухожилия и связки работают в полном согласии между собой.

Темно-серый пиджак, ворот белой рубашки расстегнут.

На пассажирском сиденье рядом с Йоной лежал завернутый в бумагу букет красных роз.

До поступления в полицейскую академию Йона служил в армии, участвовал в спецоперациях, а специализацию получил в Нидерландах, и самую передовую: нетрадиционный рукопашный бой, новейшие виды оружия и партизанская война в условиях города.

За годы службы в полиции Йона раскрыл больше запутанных убийств, чем любой другой комиссар уголовного розыска; равных ему не было во всей Скандинавии.

Когда его приговорили к четырем годам тюрьмы, многие сочли приговор стокгольмского суда первой инстанции несправедливым.

Йона не стал обжаловать приговор. Он знал, чем рисковал, спасая друга.

Прошлой осенью тюремное заключение Йоне заменили на общественные работы. Теперь он служил участковым полицейским в стокгольмском районе Норрмальм и жил в одной из квартир полицейского департамента, на Рёрстрандсгатан, напротив Филадельфийской церкви. Всего через несколько недель Йону снова ждали должность комиссара уголовной полиции и его прежний кабинет в полицейском управлении.

Йона выбрался из машины в ночную прохладу.

В домике Валерии горел свет, входная дверь была открыта настежь.

Свет из кухонного окна падал, рассеиваясь, на голые ветки плакучих берез и прихваченную морозом траву.

В лесу что-то хрустнуло, и Йона обернулся. Между стволами прыгал слабый свет, под чьими-то шагами шуршали листья. Все ближе и ближе.

Йона осторожно, одной рукой расстегнул кобуру.

Из леса вышла Валерия с фонариком в руке. В красном халате и резиновых сапогах, бледная, с мокрыми волосами.

– Ты что делала в лесу?

– Просто ходила проверить теплицы. – Взгляд у Валерии был странный, словно мысли ее витали далеко отсюда.

– В халате?

– Ты рано приехал, – заметила Валерия.

– Знаю, это невежливо. Я старался ехать помедленнее. – Йона достал букет.

Валерия сказала “спасибо” и, взглянув на него большими темно-карими глазами, позвала в дом.

В кухне пахло дровяной печью и лавровым листом. Йона заикнулся было, что проголодался, но передумал и стал говорить, что знает – он приехал слишком рано и вовсе не торопится сесть за стол.

– Будет готово через полчаса, – улыбнулась Валерия.

– Отлично.

Валерия положила цветы на стол и подошла к кастрюле. Подняла крышку, помешала, надела очки и, заглянув в поваренную книгу, высыпала в кастрюлю рубленую петрушку и кориандр.

– Останешься на ночь? – спросила она.

– Если не помешаю.

– Я имела в виду, можно ли тебе вино. – Она покраснела.

– Я понял.

– Ты понял, – чуть улыбнувшись, передразнила Валерия его финский акцент.

Достав из верхнего шкафчика два бокала, она открыла бутылку и разлила вино.

– Я постелила в гостевой комнате, положила полотенце и зубную щетку.

– Спасибо. – Йона взял у нее бокал.

Они молча чокнулись, отпили, посмотрели друг на друга.

– В Кумле[1] такого не нальют, – заметил Йона.

Валерия осмотрела стебли роз, поставила цветы в вазу и посерьезнела.

– Не буду ходить вокруг да около, – начала она, теребя поясок старого халата. – Прости, что я тогда такое устроила…

– Ты уже извинялась.

– Я хотела извиниться, глядя тебе в глаза… поняла, что ты по-прежнему служишь в полиции – и развела детский сад.

– Ты решила, что я тебе врал, но я…

– Дело не только в этом, – перебила Валерия и покраснела.

– Полицейских ведь все очень любят?

– Ага. – Валерия попыталась сдержать улыбку, отчего у нее сморщился подбородок, снова помешала в кастрюле, закрыла ее крышкой и убавила жар.

– Если что-нибудь нужно – скажи.

– Ничего, я только… я хотела уложить волосы и подкраситься к твоему приходу, так что пойду-ка наверх.

– Ладно.

– Подождешь здесь или поднимешься со мной?

– Поднимусь, – улыбнулся Йона.

Забрав с собой бокалы, они поднялись в спальню. Желтое платье ждало на застеленной кровати.

– Садись, вот кресло, – тихо сказала Валерия.

– Спасибо.

– Теперь не смотри.

Йона отвернулся. Валерия надела желтое платье и стала застегивать пуговки на лифе.

– Не так часто я наряжаюсь в платья. Если только летом, когда еду в город, – сказала она своему отражению в зеркале.

– Как красиво.

– Не подглядывай, – улыбнулась она, застегивая последние пуговицы на груди.

– Не могу.

Валерия подошла к зеркалу и заколола влажные волосы шпильками.

Йона смотрел на ее длинную шею; Валерия наклонилась и подкрасила губы. Взяв с ночного столика сережки, она села на кровать, стала вдевать их в уши – и встретилась взглядом с Йоной.

– Мне кажется, я так реагирую из-за того случая в Мёрбю… мне до сих пор стыдно, – тихо сказала Валерия. – Даже предположить страшно, что ты про меня тогда подумал.

– Одна из моих первых операций в качестве стокгольмского патрульного. – Йона опустил глаза.

– Я была наркоманкой.

– У каждого свой путь, так уж устроено. – Йона посмотрел ей в лицо.

– Но ты так расстроился! Я же видела… и помню, как пыталась отнестись к этому с презрением.

– У меня была только одна твоя фотография, из гимназии… ты не отвечала на письма, я отслужил и уехал за границу.

– А я оказалась в Хинсеберге[2].

– Валерия…

– Надо же было так бессмысленно, как-то не по-взрослому все исковеркать… А потом я опять чуть все не испортила.

– Ты была не готова к тому, что я останусь на полицейской службе, – спокойно заметил Йона.

– Ты хоть знаешь, почему я села в тюрьму?

– Я читал приговор. Твоя вина была не больше моей.

– Ладно. Просто, чтобы ты знал, что я вовсе не пай-девочка.

– Ну-ну.

Валерия не сводила с Йоны взгляда, словно хотела высмотреть в нем что-то еще, словно ей должно было открыться что-то, доселе скрытое.

– Йона, – серьезно сказала она. – Я знаю, ты считаешь, что быть рядом с тобой опасно. Что ты подвергаешь опасности дорогих тебе людей.

– Нет…

– Ты долго мучился. Но разве обязательно мучиться всю жизнь?

Глава 4

Йона съел еще одну, последнюю, порцию, хотя был уже сыт, Валерия водила кусочком хлеба по тарелке. Чтобы видеть друг друга, они переставили вазу с цветами.

– Помнишь, как мы ходили на уроки гребли? – спросила Валерия, выливая остатки вина Йоне в бокал.

– Я часто вспоминаю тот год.

Тем летом они как-то заночевали вдвоем на островке в бухте. Островок был с двуспальную кровать; на нем уместились скала и пять деревьев.

Валерия стерла с края бокала губную помаду и сказала, не глядя на Йону:

– Кто знает, как пошла бы наша жизнь, если бы не та гроза.

– Как же я был влюблен в тебя в гимназии. – Йона ощутил, как чувства снова захлестывают его.

– А для меня ничего не кончилось.

Йона положил руку на ее ладонь. У Валерии блестели глаза; она взяла еще хлеба.

Йона вытер губы салфеткой и откинулся на скрипнувшую спинку стула.

– Как Люми? – спросила Валерия. – Нравится ей в Париже?

– Я звонил ей в субботу. Вроде довольна, собирается на какой-то праздник в “Пероттин” – галерею, которую я, как предполагается, должен знать… а я стал спрашивать, не слишком ли поздно все закончится и как она будет возвращаться домой.

– Тревожный отец, – насмешливо констатировала Валерия.

– Она сказала, что возьмет такси. Я, наверное, перегнул палку. Сказал, чтобы садилась прямо за водителем и обязательно пристегнулась.

– Ну-ну, – улыбнулась Валерия.

– Она явно хотела закончить разговор, но я не удержался, сказал, чтобы она сфотографировала удостоверение таксиста, отправила снимок мне…

– А она ничего не прислала, да?

– Не прислала, – рассмеялся Йона.

– Подросткам нравится, когда о них заботятся, а не когда их в чем-то подозревают… не доверяют им.

– Знаю. Просто я мыслю как полицейский – ничего не могу с собой поделать.

Они еще посидели за столом – в бокалах осталось немного вина. Разговор пошел о садовом хозяйстве Валерии и о двух ее сыновьях.

За окном кухни окончательно сгустилась тьма. Йона поблагодарил за ужин и стал убирать со стола. Валерия смущенно спросила:

– Показать тебе, где гостевая?

Звякнула лампа – Йона, вставая, ударился о нее головой. По скрипучей лестнице они поднялись в узкую комнатку с глубокой оконной нишей, и Йона остановился на пороге, за спиной у Валерии. Она обернулась и оказалась неожиданно близко, отступила назад, неловко указала на шкаф.

– Там еще подушки… и пледы, если замерзнешь.

– Спасибо.

– Но если хочешь – можешь спать и в моей постели. – И Валерия потянула Йону за собой.

На пороге спальни она повернулась, встала на цыпочки и поцеловала его. Йона обнял ее, приподнял и прошептал:

– Устроим палатку из одеяла?

– Как тогда, – улыбнулась Валерия, чувствуя, как забилось сердце.

Она расстегнула на Йоне рубашку, обняла, взглянула на него.

– Как странно… я помню твое тело, но тогда ты был просто долговязым мальчишкой. А теперь – гора мускулов, шрамы…

Йона расстегнул на ней платье, поцеловал в шею под ухом, вгляделся в нее – стройную женщину с маленькой грудью.

Он помнил, какие темные у нее соски.

Теперь на обоих плечах красовались татуировки, руки стали мускулистыми, их покрывали царапины от ежевичных шипов.

– Валерия… зачем ты такая красивая?

Валерия стянула трусы, и они упали на пол.

Волосы на лобке были черными и слегка вились.

Дрожащими руками Валерия стала расстегивать на Йоне брюки, но пряжка ремня никак не поддавалась: Валерия лишь туже затянула ее. Валерия хихикнула: “прости!”, покраснела и отвернулась, стараясь не смотреть, как он снимает брюки.

Устроив из большого одеяла на кровати подобие палатки, они уселись под ним и, смеясь, принялись целоваться в полумраке.

Повалившись на бок, они откинули одеяло. Оба снова чувствовали себя подростками – и все же взрослыми. Были словно незнакомцами – и в то же время странно знакомыми друг другу.

Валерия тяжело задышала, когда Йона поцеловал ее в шею, в губы; она опустилась на спину, глядя в его глубокие серые глаза. Ее омывал поток невыразимого счастья.

Йона стал целовать ее груди, нежно посасывая соски. Валерия прижала к себе его голову, и он услышал, как быстро бьется ее сердце.

– Иди ко мне, – прошептала Валерия и раздвинула ноги.

Йона не мог оторвать от нее взгляда – серьезные глаза, полуоткрытый рот, ямка между ключицами, шея.

Валерия притянула Йону к себе, чувствуя, как он входит в нее.

Тяжесть мужского тела вдавила ее в матрас; чувствуя, как натянулась кожа в промежности, Валерия развела ноги пошире.

Влажный жар ее тела охватил Йону, и он задохнулся, чувствуя, как Валерия изогнулась под ним.

Валерия открыла глаза и прочитала на его лице нежность и желание.

Извиваясь, она прижалась к нему, и слабый жар потек по груди, животу, бедрам.

Валерия задышала быстрее, откинула голову назад и закрыла глаза.

Одеяло сползло на пол.

Вода в стакане на ночном столике колебалась, снова и снова отбрасывая овальные блики на потолок.

Глава 5

Воскресное зимнее утро выдалось темным, словно солнце уже зашло. Йона провел у Валерии две ночи, но близился понедельник, пора было на дежурство.

Валерия сидела в спальне за письменным столом и просматривала кое-какие пришедшие по электронной почте предложения, когда послышался шум мотора. Кто-то подъехал к дому.

Выглянув в окно, она увидела, что Йона положил лопату в тачку и машет белому “ягуару” на подъездной дорожке.

Йона пытался жестами остановить Нолена, но тот въехал прямо в пластмассовые горшки с гиацинтами. Горшки с хрустом треснули, влажная земля полетела во все стороны. Машина, въехав одним колесом на высокий бордюр, остановилась.

Стоя у окна, Валерия смотрела, как из накренившейся машины выбирается долговязый мужчина в очках-“пилотах”. Под расстегнутым дафлкотом у незнакомца виднелся белый медицинский халат. Узкий нос с горбинкой, седой “ежик”.

Нолен – профессор судебной медицины Каролинского института – был одним из ведущих европейских медэкспертов.

Пожимая руку старому другу, Йона отметил, что тот выглядит бледнее обычного.

– Тебе бы стоило надеть шарф. – Он попытался застегнуть Нолену воротник.

– Адрес мне дала Анья, – без улыбки ответил Нолен. – Мне надо…

Он резко замолчал, увидев Валерию – она спускалась по лестнице.

– Что случилось? – спросил Йона.

– Мне надо поговорить с тобой с глазу на глаз. – Узкие губы Нолена были бледными, взгляд затравленным.

Подойдя, Валерия протянула долговязому руку.

– Это Валерия, – сказал Йона.

– Профессор Нильс Олен, – церемонно представился Нолен.

– Рада встрече, – улыбнулась Валерия.

– Нам с Ноленом надо поговорить, – объяснил Йона. – Мы можем посидеть на кухне?

– Конечно. – Валерия повела их в дом.

– Простите, что испортил вам воскресенье, – извинился Нолен.

– Ничего страшного, я работаю, сижу на втором этаже. – Валерия стала подниматься по лестнице. Йона сказал ей вслед:

– Не спускайся пока. Я скажу, когда мы закончим.

– Ладно.

Йона проводил Нолена на кухню. За дверцами дровяной печи потрескивал огонь.

– Выпьешь кофе?

– Нет, спасибо… я не… – Нолен замолчал и опустился на стул.

– Ты вообще как себя чувствуешь?

– Дело не во мне, – озабоченно ответил Нолен.

– Да что случилось?

Нолен, не глядя ему в глаза, разглаживал ладонью скатерть.

– У меня тесные контакты с коллегами из Норвегии, – медленно начал он. – Недавно позвонили из Института здравоохранения… отделение клинической судебной медицины теперь там.

– Я знаю.

Нолен сглотнул, снял очки и сделал вялую попытку протереть их, после чего снова надел.

– Йона, я приехал сюда, но не знаю, как объяснить… в смысле, чтобы ты не…

– Говори, в чем дело. – Йона налил воды и поставил стакан перед Ноленом.

– Насколько я понимаю, полиция Осло передала нашей уголовке одно расследование… в Осло в многоквартирном доме нашли убитого. Все указывало на обычную пьяную ссору, но в морозилке у жертвы обнаружились части человеческих тел… на разных стадиях разложения… Полиция разрабатывает версию, что убитый был ранее неизвестным осквернителем могил… возможно, некрофил и каннибал… как бы то ни было, он ездил по округе как торговец антиквариатом, бывал на ярмарках, участвовал в аукционах, а заодно вскрывал местные могилы и забирал трофеи.

Нолен отпил воды и дрожащим пальцем вытер верхнюю губу.

– Какое это к нам имеет отношение?

– Не хочу тебя шокировать, – Нолен в первый раз взглянул Йоне в глаза, – но у него в морозилке обнаружили череп Суммы.

– Моей Суммы?

Йона схватился за разделочный стол и опрокинул пустую винную бутылку, но даже не заметил, как она упала в раковину, где стояли стаканы и фарфоровые чашки. В ушах зазвенело, перед глазами возник образ жены.

– Ты уверен? – прошептал он, глядя в окно, на теплицы.

Нолен поправил очки и стал рассказывать, как полиция при помощи ДНК пыталась определить, куски чьих тел оказались в морозилке убитого. К расследованию подключили Европол, финские и скандинавские полицейские базы.

– Полицейские нашли зубную карту Суммы… а так как свидетельство о смерти подписал я, они позвонили мне.

– Понимаю. – Йона сел напротив друга.

– У него дома обнаружились подтверждения, куда и когда он ездил… в середине ноября он посетил аукцион в Елливаре… это недалеко от могилы Суммы.

– Ты уверен? – повторил Йона.

– Да.

– Можно посмотреть фотографии?

– Нет, – прошептал Нолен.

– Я в порядке. – Йона посмотрел Нолену в глаза.

– Нет, – прошептал тот. – Не смотри.

Но Йона уже достал из его сумки папку с эмблемой уголовной полиции и стал одну за другой выкладывать фотографии на кухонный стол.

На первом снимке камера смотрела прямо в открытую морозилку. Из ледяного кома торчала посеревшая детская ножка. Рядом с бородатым лицом и окровавленным языком угадывался позвоночник.

Йона перебирал фотографии полуразмороженных частей тел, разложенных на стальном столе. Вот сердце, разложение зашло далеко; голень с коленной чашечкой; младенец целиком; три чистых черепа; зубы и целый торс с грудью и руками.

На кухню вдруг вошла Валерия; она поставила на стол рядом с мойкой две кофейные чашки.

– Черт! – Йона попытался прикрыть фотографии, хотя уже понял, что она все видела. Валерия тихо пробормотала: “прости!” и торопливо вышла.

Йона встал, одной рукой оперся о стену, взглянул на теплицы, потом снова на фотографии.

Череп Суммы.

Это просто случайное совпадение, говорил он себе. Осквернитель могил не знал, кто она. Ее имени нет на надгробии, ее нет ни в одной базе данных.

– Что известно о преступнике? – спросил он, слушая, как Валерия поднимается по лестнице.

– Ничего. Никаких следов.

– А жертва?

– Судя по всему, в квартире произошла ссора. У убитого в крови на момент смерти было высокое содержание алкоголя.

– Разве не странно, что полиция не нашла вообще никаких следов второго участника?