Песочный человек Кеплер Ларс

Глава 37

Светящиеся сквозь густой снегопад далекие корпуса Южной больницы напоминали надгробия.

Сидя в машине, Рейдар лунатическими движениями застегнул рубашку и заправил ее в брюки. Он слышал переговоры полицейских – пациент, опознанный как Микаэль Колер-Фрост, переведен из отделения интенсивной терапии в палату, – но события все еще происходили словно в параллельной реальности.

Если кто-то действительно умирает, а тело так и не находят, в Швеции его близкие через год могут ходатайствовать о том, чтобы объявить его умершим. Рейдар шесть лет ждал, когда найдут тела его детей, а потом подал ходатайство.

Центральное управление по налогам и регистрации граждан приняло его заявление. Решение о признании Микаэля и Фелисии Колер-Фрост умершими огласили, и через полгода оно вступило в силу.

И вот Рейдар следом за одетой в гражданское женщиной из полиции шел по длинному коридору. Он не помнил, в какое именно отделение они направляются, он просто шел за ней, не отрывая глаз от пластиковых ковриков на полу и пересекающихся следов, оставленных колесами каталок.

Рейдар пытался уговорить самого себя не слишком надеяться, ведь полиция могла и ошибиться.

Тринадцать лет назад его дети, Фелисия и Микаэль, пропали, отправившись вечером к приятелю поиграть.

Водолазы обшарили всю Лилла-Вертан от Линдшера до Бьёрндалена. В первые дни было организовано прочесывание местности, в воздух подняли вертолеты.

Чтобы упростить и ускорить поиски, Рейдар оставил полиции фотографии, отпечатки пальцев, зубные карты и образцы ДНК обоих детей.

Проверили всех известных правонарушителей, но, по окончательной версии полиции, кто-то из детей упал в холодную мартовскую воду, а второго утащило на дно, когда он пытался спасти первого.

По секрету Рейдар обратился в детективное бюро, чтобы изучить другие возможные следы, в первую очередь – ближайшее окружение детей: учителей, воспитателей, футбольного тренера, соседей, почтальона, водителей автобусов, садовника, продавцов из ближайших магазинов, официантов кафе – вообще всех, с кем контактировали дети, по телефону или в интернете. Проверили родителей одноклассников и даже родственников самого Рейдара.

Полиция прекратила поиски. Детективное агентство проверило каждого человека с самой дальней периферии в окружении детей. Через некоторое время Рейдар начал понимать, что все кончено. Но еще долго он каждый день приходил к морю в надежде, что волны вынесут на берег его детей.

Рейдар и светловолосая женщина из полиции подождали, пока кровать с пожилой дамой вкатят в лифт. Подошли к дверям отделения, надели голубые бахилы.

Рейдар пошатнулся, оперся о стену. Несколько раз ему казалось, что он теряет сознание, но ему удавалось не провалиться в черноту.

Они с женщиной из полиции прошли по отделению, мимо медсестер в белом. Рейдар ощущал, как где-то внутри него затянулся жесткий узел, но продолжал быстро шагать следом за провожатой.

Он улавливал тихий гул, исходивший от других людей, но внутри него самого царила странная тишина.

Палата номер четыре располагалась в глубине коридора. Рейдар задел тележку с ужином, упали несколько поставленных одна на другую чашек.

Войдя в палату и увидев лежащего в койке юношу, Рейдар словно выпал из реальности. В руку юноши был вставлен катетер, в нос – кислородная трубка. Мешок с инфузионным раствором висел на капельнице, рядом с белым пульсоксиметром, соединенным с указательным пальцем левой руки.

Рейдар остановился и провел рукой по губам, чувствуя, что теряет контроль над лицом. Реальность вернулась, оглушила чувствами.

– Микаэль, – осторожно позвал Рейдар.

Молодой человек медленно открыл глаза, и Рейдар увидел, насколько он похож на мать. Рейдар тихо положил ладонь на щеку сына. Губы у него так дрожали, что ему было трудно говорить.

– Где же ты был? – спросил он, чувствуя, что по щекам текут слезы.

– Папа, – прошептал Микаэль.

Лицо сына было пугающе бледно, глаза – измученные. Тринадцать лет прошло, и детское лицо, оставшееся в памяти Рейдара, превратилось в мужское, но так исхудало, что Рейдар вспомнил, как сын, родившийся недоношенным, лежал в инкубаторе.

– Теперь я снова стану счастливым, – прошептал Рейдар, гладя сына по голове.

Глава 38

Диса наконец вернулась в Стокгольм. Сейчас она ждала Йону в его квартире, на верхнем этаже дома номер тридцать один по Валлингатан. Комиссар направлялся домой. Он купил треску. Сегодня на ужин – жареная рыба с соусом ремулад.

На тротуаре возле перил, где никто не ходил, было сантиметров двадцать снега. Уличные фонари и фары машин светили, как в тумане.

На Каммакаргатан Йона услышал вдалеке возбужденные голоса. Темная сторона города. Тени от сугробов и припаркованных машин. На понурых спинах домов – ручейки растаявшего снега.

– Нет, ты мне отдашь мои деньги! – хрипло кричал какой-то мужчина.

Вдалеке маячили две фигуры. Они медленно ворочались возле перил Далатраппан. Йона двинулся вперед.

Двое мужчин уставились друг на друга, ссутулившись. Оба пьяные, злые. Один был одет в клетчатую стеганую куртку и меховую шапку.

– Говносос, – хрипел он, – чертов…

Второй, заросший бородой, был в черном плаще, швы которого разошлись на плечах. Бородатый размахивал перед собой пустой винной бутылкой.

– Ты мне отдашь деньги с процентами, – повторил он.

– Kiskoa korkoa, – ответил второй и сплюнул кровью в снег.

Атлетически сложенная женщина лет шестидесяти наклонилась к синему пластмассовому ящику, откуда брали песок посыпать лестницу. Огонек сигареты мелькал у ее одутловатого лица.

Мужчина с бутылкой, пятясь, отошел под большое дерево с заснеженными ветвями. Второй, пошатываясь, двинулся за ним. Выскочило лезвие ножа, блеснуло. Бородатый отпрянул назад, ударил второго бутылкой – прямо по макушке. Бутылка разбилась, с меховой шапки дождем посыпались зеленые осколки. Рука Йоны сама потянулась за пистолетом, хотя комиссар знал, что пистолет лежит в оружейном шкафчике.

Человек с ножом пошатнулся, но не упал. Второй выставил перед собой “розочку” с острыми краями.

Послышался крик. Йона побежал через набросанный снег и глыбы льда, сорвавшиеся с водосточных труб.

Бородатый поскользнулся и упал на спину, зашарил рукой по металлическим перилам лестницы.

– Мои деньги, – повторил он и закашлялся.

Йона сдвинул к себе снег с припаркованной машины, слепил снежок.

Мужчина в клетчатой куртке и с ножом, пошатываясь, приближался к лежащему:

– Я тебя выпотрошу и набью деньгами…

Йона бросил снежок и попал человеку с ножом в шею. Снежок с сухим звуком разлетелся от удара.

– Perkele, – сказал от неожиданности человек с ножом и обернулся.

– Играем в снежки, ребята! – воскликнул комиссар и слепил новый снежок.

Человек с ножом посмотрел на него, и его мрачные глаза засветились.

Йона бросил снежок в лежащего, попал прямо в грудь, снег попал бородатому на лицо.

Человек с ножом взглянул на него и злорадно рассмеялся:

– Lumiukko.

Лежащий швырнул в него снегом. Второй отступил, спрятал нож и слепил снежок. Бородатый, шатаясь, поднялся и вцепился в перила.

– В снежки у меня отлично получается, – пробормотал он заплетающимся языком и слепил снежок.

Человек в клетчатой куртке прицелился во второго, но вдруг развернулся, бросил снежок в Йону и попал в комиссару в плечо.

Несколько минут снежки летели во всех направлениях. Йона поскользнулся и упал. Клетчатый потерял свою шапку, его неприятель мигом схватил ее и набил снегом.

Женщина захлопала в ладоши и тут же получила снежком в лоб. Снежок не упал, и у женщины на лбу выросла белая шишка. Клетчатый захохотал во всю глотку и сел прямо в кучу старых новогодних елок. Человек в клетчатой куртке ногой взрыхлил снег, пнул в сторону противника, но продолжать уже не мог. Пыхтя, он повернулся к Йоне и спросил:

– Ты откуда взялся?

– Из уголовной полиции. – Йона отряхнул с себя снег.

– Из полиции?

– Вы забрали моего ребенка, – пробормотала женщина.

Йона подобрал меховую шапку, стряхнул с нее снег и передал человеку в стеганой куртке.

– Спасибо.

– Я видела падающую звезду, – продолжала рассказывать пьяная, глядя Йоне в глаза. – Видела, когда мне было семь лет… и загадала, что ты сгоришь в аду и будешь вопить, как…

– Придержи язык, – прохрипел мужчина в стеганой куртке. – Хорошо, что я не пырнул брата…

– Отдай мои деньги! – улыбаясь, прокричал второй.

Глава 39

Когда Йона вошел, в ванной горел свет. Йона приоткрыл дверь. Диса лежала в пенной ванне, закрыв глаза, и что-то чуть слышно напевала. На полу кучей валялась ее перепачканная одежда.

– Я думала, тебя посадили в тюрьму, – сказала Диса. – Уже приготовилась присматривать за твоей квартирой.

Зимой делом Йоны занималась прокуратура – отдел по делам полиции. Йону обвиняли в том, что он сорвал долго проводившуюся слежку и подверг риску жизнь полицейских из Службы безопасности.

– Я, безусловно, виновен. – Комиссар поднял одежду с пола, положил в стиральную машину.

– Я это с самого начала говорила.

– Да…

Глаза у него вдруг потемнели, словно небо перед дождем.

– Еще что-то?

– День был долгий. – Комиссар прошел на кухню.

– Не уходи.

Он не вернулся. Диса вылезла из ванны, вытерлась, надела тонкий халатик. Бежевый шелк облепил разгоряченное тело.

Когда она вошла, Йона поджаривал маленькие длинные картофелины.

– Так что случилось?

Йона коротко взглянул на нее:

– Вернулась одна из жертв Юрека Вальтера… Все это время его удерживали.

– Значит, ты оказался прав – у Вальтера есть сообщник.

– Да, – вздохнул комиссар.

Диса подошла к нему, легко положила руки ему на грудь.

– Ты можешь поймать его?

– Надеюсь, – серьезно ответил Йона. – У меня не было возможности как следует поговорить с мальчиком, он страшно истощен. Но он мог бы привести нас туда.

Йона отставил сковородку, повернулся и посмотрел на Дису.

– Что? – У нее сделался испуганный вид.

– Диса, соглашайся участвовать в бразильском проекте.

– Я уже говорила, что не хочу, – выпалила Диса и только потом сообразила, что он имел в виду. – Не говори так. Мне наплевать на Вальтера, я не боюсь, я не позволю страху управлять собой.

Йона нежно отвел упавшие ей на лицо мокрые волосы.

– Очень ненадолго, – сказал он. – Пока я не разберусь с этим делом.

Она положила голову ему на грудь, слушая глухие сдвоенные удары.

– Такого, как ты, нет и не будет, – просто сказала она. – Когда ты жил у меня после несчастья с твоей семьей, тогда, знаешь… ты стал частью моего мира, я… потеряла свое сердце, как говорится… но это правда.

– Я просто боюсь за тебя.

Диса погладила его руку, шепча, что не хочет никуда ехать. Ее голос прервался – комиссар прижал ее к себе и поцеловал.

– Но мы же давно встречаемся. – Диса посмотрела ему в лицо. – Если сообщник Вальтера, который нам угрожает, существует, то почему ничего не происходит? Неувязка…

– Я знаю, и я согласен с тобой, но все же… Я должен выследить и поймать его. Сейчас все решается.

Диса почувствовала, как рыдания поднимаются к горлу. Она проглотила слезы и отвернулась. Когда-то она дружила с Суммой. Так они и встретились. И когда его жизнь полетела под откос, Диса оказалась рядом с ним.

Когда комиссару стало совсем невыносимо, ему пришлось перебраться жить к Дисе.

Он спал у нее на диване. Каждую ночь Диса слышала, как он ворочается, и понимала: он знает, что она лежит без сна в соседней комнате. Он смотрел на дверь ее спальни, думая: вот она лежит там, недоумевая и печалясь его отстраненности, его холодности. И в одну прекрасную ночь он встал, оделся и покинул ее дом.

– Я останусь, – прошептала Диса и вытерла слезы.

– Тебе надо уехать.

– Почему?

– Потому что я люблю тебя. Знай это…

– И ты думаешь, после таких слов я уеду? – спросила она, широко улыбаясь.

Глава 40

На одном из больших мониторов – Юрек Вальтер. Словно зверь в клетке, он ходит кругами по дневной комнате – прошел мимо дивана, свернул налево, бредет вдоль стены, мимо телевизора. Обогнул беговую дорожку, ушел влево, потом направился в свою камеру.

Андерс Рённ увидел его на одном и тут же – на другом экране.

Юрек умылся и, не вытираясь, сел на пластмассовый стул. Он не сводил глаз с двери, ведущей в коридор, а вода капала ему на рубашку и высыхала.

Мю сидела в кресле оператора. Она взглянула на часы, подождала полминуты, посмотрела на Вальтера, отметила зону в компьютере и отперла дверь дневной комнаты.

– Сегодня у него на ужин рубленая котлета… он любит, – сказала она.

– Правда?

Андерс уже начал думать, что действия, совершаемые ежедневно с этим, одним-единственным, пациентом, столь однообразны, что трудно было бы отличить один день от другого, если бы не совещание наверху, в отделении номер тридцать. Другие врачи рассказывали о своих пациентах, о планах лечения. Никто даже не ждал, пока он повторит, что ситуация в отделении не меняется.

– Ты когда-нибудь говорила с пациентом? – спросил Андерс.

– С Юреком? Это запрещено, – ответила Мю, почесывая татуированную подмышку. – Он просто… говорит вещи, которые невозможно забыть.

Андерс не разговаривал с Вальтером с того самого первого дня. Он только следил за тем, чтобы пациенту делали инъекции нейролептика.

– Ты не знаешь, как тут с компьютером? – спросил Андерс. – Не могу разлогиниться и выйти из системы медицинских записей.

– Значит, домой не пойдешь.

– Но…

– Я пошутила. Здесь компьютеры вечно виснут…

Мю встала, взяла со стола бутылку фанты и вышла в коридор. Юрек на мониторе перед Андерсом так и сидел неподвижно, раскрыв глаза.

Не так уж здорово выполнять профессиональные обязанности глубоко под землей, за бронированными дверями и шлюзами. Но Андерс напомнил себе, что его мечта – работать близко к дому и проводить вечера с Агнес – сбылась, и последовал за Мю. Он расслабленно шагал по коридору, где уже погасили свет. Когда Мю вошла в светлый кабинет, он увидел, что сквозь белую ткань форменных брюк у нее просвечивают красные трусы.

– Посмотрим, посмотрим, – пробормотала она, садясь на стул и выводя компьютер из “спящего” состояния. С довольной физиономией она принудительно закрыла программу и залогинилась по новой.

Андерс сказал “спасибо”, поинтересовался, кто работает ночью, и попросил ее заполнить передвижную аптечку, если успеет.

– Не забудь потом подписать список лекарств, – сказала Мю и ушла.

Андерс повернул в другой коридор и вошел в раздевалку. В отделении царила тишина. Он не знал, что двигало им, когда он открывал шкафчик Мю и дрожащими руками шарил в спортивной сумке. Осторожно отложил влажную футболку и серые тренировочные штаны и нашел пропитанные потом трусики. Вытащил, прижал к лицу, глубоко вдохнул запах Мю. Вдруг ему пришо в голову, что если Мю уже вернулась на свой пост, то может видеть его на одном из мониторов.

Глава 41

Когда Андерс вернулся домой, в доме было тихо и свет в комнате Агнес не горел. Он запер входную дверь и прошел на кухню. Петра стояла у мойки и вытирала чашу блендера.

На ней была удобная домашняя одежда: великоватая ей футболка с надписью Chicago White Sox и желтые лосины, которые она поддернула до колен. Андерс подошел сзади, обнял ее, вдохнул запах ее волос и нового дезодоранта. Жена не обернулась, но он обхватил ее руками, погладил тяжелую грудь.

– Как Агнес? – спросил он, выпуская ее.

– Получила в садике самую лучшую оценку, – широко улыбнулась Петра. – Там есть один мальчик, пришел на прошлой неделе, он явно влюблен в нее… Не знаю, насколько это взаимно, но она утверждает, что он подарил ей детальку от “Лего”.

– Да, это любовь. – Андерс сел.

– Устал?

– Я бы выпил вина. Хочешь? – спросил он.

– Хочу?

Жена взглянула ему в глаза и улыбнулась так, как не улыбалась уже давно.

– Ну что такое? – спросил он.

– Читаешь мои желания? – прошептала она.

Андерс кивнул, и жена посмотрела на него заискрившимися глазами. Оба молча прошли в спальню. Андерс запер дверь, ведущую в коридор, Петра тем временем откатила зеркальную дверь платяного шкафа и выдвинула ящик. Она подняла стопку белья и достала пластиковый пакет.

– Так вот где ты прячешь игрушки?

– Не смущай меня, – ответила Петра.

Андерс откинул покрывало, и Петра вытряхнула на кровать содержимое пакета, который они купили после того, как она прочитала “Пятьдесят оттенков серого”. Андерс достал мягкую веревку, связал жене руки, протащил веревку между прутьями кровати, потянул (жена оказалась лежащей на спине с руками над головой) и внахлест набросил веревку на столбики изножья. Петра извивалась, сжав ноги, пока он стаскивал с нее колготки и трусы.

Потом он снова ослабил веревку, набросил петлю на левую лодыжку жены, намотал веревку на столбик кровати, потом на другой и накинул еще одну петлю на правую ногу.

Осторожно потянул за веревку так, что ноги Петры медленно раздвинулись.

Петра смотрела на мужа, ее щеки пылали.

Вдруг он дернул сильнее, и ее ноги оказались раздвинутыми на максимальную ширину.

– Осторожнее, – быстро сказала она.

– Лежи и молчи, – жестко сказал он и увидел, что жена довольно улыбается.

Андерс закрепил веревки, задрал футболку жене на лицо, чтобы та его не видела. Груди жены задрожали, когда она помотала головой, пытаясь сдвинуть футболку с лица.

Освободиться было невозможно – она оказалась беспомощной, руки за головой, ноги раздвинуты настолько широко, что стало больно в промежности.

Андерс стоял, смотрел, как она трясет головой, и его сердце билось все быстрее и тяжелее. Он медленно расстегнул брюки. Промежность жены уже увлажнилась и блестела.

Глава 42

Войдя в палату, Йона увидел, что возле кровати Микаэля сидит немолодой мужчина. Комиссар почти сразу понял, что видит Рейдара Фроста. В последний раз они виделись много лет назад, и Рейдар сильно постарел с тех пор. Юноша спал, Рейдар сидел рядом, держа его руку в своих.

– Вы тогда не верили, что мои дети утонули, – приглушенно сказал он.

– Не верил.

Рейдар скользнул взглядом по лицу спящего Микаэля, повернулся к Йоне и сказал:

– Спасибо, что не рассказали об убийце.

Подозрения, что Микаэль и Фелисия Колер-Фрост стали очередными жертвами Юрека Вальтера, усиливались тем, что он и раньше похищал детей, а также тем, что Йона с Самюэлем увидели его у дома, где жила мать Микаэля и Фелисии.

Йона рассматривал узкое лицо молодого человека: редкая щетина на подбородке, ввалившиеся щеки, капли пота блестели на лбу – у юноши был жар.

Слова Микаэля о том, как все было в самом начале, подумал Йона. О времени, когда их было много и когда мальчик видел Ребекку Мендель. А ведь это – первые недели заключения Юрека Вальтера.

После этого он просидел взаперти больше десяти лет. Но ему удалось бежать – значит, это место вполне можно найти.

– Я никогда не прекращал поиски, – вполголоса сказал Йона Рейдару.

Рейдар посмотрел на сына, и его рот сам собой расползся в улыбке. Рейдар не первый час сидел на этом стуле, но никак не мог насмотреться на свое дитя.

– Врачи говорят, он поправится, обещают, они обещают, что с ним все будет в порядке, – хрипло проговорил он.

– Вы говорили с ним? – спросил Йона.

– Ему дают много обезболивающего, и он почти все время спит, но врачи говорят, что это нормально, что ему это нужно.

– Конечно.

– Он выкарабкается… и психически тоже. Даже если это растянется надолго.

– Он что-нибудь говорил?

– Он шептал мне что-то, но я не расслышал, – сказал Рейдар. – Как будто бредил. Но он меня узнал.

Йона понимал, насколько важно поговорить о случившемся как можно скорее, запустить машину. Воспоминания – решающая часть лечебного процесса. Микаэлю понадобится какое-то время, но его не оставят в покое. Спрашивать будут все требовательнее, а риск того, что перенесший травму человек закроется окончательно, есть всегда.

Да и спешить пока некуда, повторял себе Йона.

На то, чтобы восстановить картину событий, могут уйти месяцы, но самый важный вопрос надо задать уже сегодня.

Я должен понять, известно ли Микаэлю о сообщнике, подумал он, чувствуя, как тяжело забилось сердце.

Если только он знает имя или назовет отчетливую примету – кошмару конец.

– Мне надо поговорить с ним, как только он проснется, – сказал комиссар. – Всего два-три конкретных вопроса, хотя ему и это может оказаться трудновато.