Почему они убивают. Как ФБР вычисляет серийных убийц Олшейкер Марк

Пытаясь разобраться в том, что произошло, офицеры из офиса шерифа округа Монтгомери и полицейские детективы узнали, что Брэд, против обыкновения, первого марта рано ушел с работы, пожаловавшись на простуду. Он был расстроен, поскольку не получил повышения. Ранее в тот же день он снял с банковского счета 400 долларов, а по пути домой притормозил у магазина «Сирс» в Монтгомери-Молл и купил тяжелую кувалду и канистру на пять галлонов, с которой поехал на заправку «Тексако» и наполнил ее бензином.

Хотя соседи ничего подозрительного не слышали, следователи предположили, что тем же вечером Бишоп кувалдой забил до смерти свою жену, мать и троих сыновей. Он положил трупы в багажник «Шевроле» и поехал на юг, к границе Северной Каролины.

Судя по состоянию тел и по месту преступления можно было сказать, что произошло все примерно так.

Сначала Бишоп напал на Аннетт в холле. Когда он ее убил, Лобелия вернулась домой с прогулки с Лео. Он попытался прикрыть тело своей курткой, потом набросился на мать и убил ее тоже. Дальше Бишоп поднялся наверх, в комнаты, где спали мальчики, и забил до смерти всех троих. Тела он завернул в одеяла, погрузил в семейный мини-вэн и всю ночь ехал в Северную Каролину в сопровождении пса Лео – единственного «члена семьи», которого оставил в живых, – благополучно миновав несколько станций оплаты, где никто не обратил внимания на его жуткий «багаж».

Судя по чекам, он использовал кредитную карту второго марта, купив кеды в спортивном магазине в Джексонвилле, Северная Каролина, примерно в ста милях к югу от места, где были обнаружены трупы. Полиции удалось найти свидетелей, которые подтвердили, что покупку совершил сам Бишоп. Неизвестная темнокожая женщина островной внешности держала собаку Бишопа на поводке, пока он расплачивался. Владелец магазина запомнил, что Бишоп держался очень вежливо и предупредительно, и они с женщиной выглядели как влюбленная пара.

В следующие недели Бишопа видели туристы в Аппалачах, а также в других местах по Юго-Восточному побережью, вплоть до Дейтона-Бич во Флориде.

Уильям Брэдфорд Бишоп-младший скрывается по сей день. Предположительно его видели в самых разных точках мира, но ни одно из заявлений свидетелей не подтвердилось, а признавать его погибшим власти отказываются, поскольку убийство – это преступление, не имеющее срока давности.

Спустя около двух лет после убийств, в июле 1978 года, знакомый Бишопа сообщил, что видел его на улице в Стокгольме, Швеция. Шведка, которая познакомилась с ним во время службы в Эфиопии в 1960-х, утверждала, что дважды замечала его в Стокгольме, но не подошла к нему и не обратилась в полицию, потому что забыла, что в США его разыскивают за убийство. Она говорила, что он был с бородой и очень хорошо одет. Шведская полиция не нашла никаких подтверждений пребывания Бишопа на территории страны, но там не принято разворачивать громкие кампании по поводу беглецов. Некоторые газеты даже отказываются публиковать имена и фотографии подозреваемых в преступлениях.

Затем, в январе 1979-го, служащий Госдепартамента, отдыхавший в Сорренто, Италия, заявил, что видел там Бишопа в общественном туалете. По его словам, Бишоп все еще носил бороду, но одет был плохо и выглядел опустившимся. Раньше Бишоп уже жил в Италии – в Вероне, когда служил в армии, во Флоренции во время учебы, и в Милане как дипломат, – и отлично знал эту страну.

Мы в Куантико составили его профиль, который обновляли ежегодно. В отличие от Джона Листа или даже Одри Хилли, которые наверняка постарались бы вернуться к прежним занятиям и увлечениям (когда Листа поймали, он занимался примерно тем же, чем и в прошлой жизни; Хилли нашли поблизости от ее места рождения), благодаря службе в разведке, знанию языков и социальным навыкам Бишоп смог бы устроиться практически в любой части мира. А поскольку власти других стран не стали бы искать его с тем же рвением, что американские, эти страны – особенно Европа – были для него безопасной территорией. Мы копались в его жизни, пытаясь понять, какой момент в ней являлся для него самым счастливым, и в какое место ему больше всего захотелось бы вернуться. Однако несмотря на все усилия с нашей стороны, а также на то, что какое-то время Бишоп входил в список десяти наиболее разыскиваемых преступников, ему удалось остаться безнаказанным. Если он до сих пор жив, его еще можно поймать, но тут понадобится немалая удача. Джон Лист не был подготовлен к тому, чтобы уехать в такие края, где не показывают «Их разыскивают в Америке». А Уильям Брэдфорд Бишоп-младший – да.

Брэдфорд Бишоп, конечно, не был официально обвинен, и потому на него до сих пор распространяется презумпция невиновности. Однако давайте на время представим, что его признали виновным. Сходство с делом Листа пятилетней давности бросается в глаза. Оба были образованными, семейными жителями дорогих пригородов, у обоих была жена, властная мать и трое детей. И в какой-то момент, расстроенные тем, какой оборот принимает их жизнь, они перебили своих родных прямо в собственных домах и сбежали.

Однако и различия бросаются в глаза тоже. Сложно найти двух столь же не похожих друг на друга людей, чем Джон Лист и Уильям Брэдфорд Бишоп-младший. Лист был тихим, обсессивно-компульсивным бухгалтером за сорок, практически без навыков общения, причем крайне религиозным. Бишоп – профессиональным дипломатом старше тридцати, с дипломатическими же талантами и способностями, умением выживать в дикой природе и опытом длительного пребывания за границей. Лист выглядел жалким; Бишопу все вокруг завидовали.

Разница в поведении после преступления тоже очевидна. Лист после убийств остался в доме, позавтракал там на следующее утро, и только потом сбежал – что было одной-единственной чертой дезорганизованного преступника в его поведении. Зато тела он разложил, как мы отмечали, в особом порядке, чего обычно и ожидаешь от убийцы, имевшего с жертвой тесные взаимоотношения.

Бишоп же сбежал из дома сразу после убийств и прихватил с собой улики. Карты, оставшиеся в машине, свидетельствуют о высоком уровне подготовленности и планирования. Необычным (конечно, в относительном смысле – тут все необычно, и слава богу) и удивительным кажется способ, которым он разделался с семьей: в тесном контакте и очень жестоко. Это не было «чистым» убийством, как внезапный выстрел в голову со спины. Бишопов в буквальном смысле забили до смерти – включая пятилетнего малыша, спавшего мирным сном. Сам будучи отцом, я знаю, насколько – даже в самые сложные моменты жизни – зрелище мирно спящих детей успокаивает и внушает чувство любви. Даже если днем ребенок вел себя отвратительно, он или она во сне выглядит прекрасным и невинным. Спящие дети обладают потрясающей способностью трогать родителей за душу, пробуждая трепет и безграничную любовь. Вот почему мне кажется противоестественным даже подумать о том, чтобы напасть на спящего ребенка – не то что безжалостно забить его кувалдой! А ведь если Бишоп действительно всех их перебил, то это был с его стороны намеренный и запланированный акт. Он должен был представлять себе, какого результата ждет от своих действий. И от этой мысли меня продирает мороз. Дальше ему предстояло избавиться от трупов, и он постарался уничтожить их, нисколько не заботясь о достоинстве мертвых и их вечном покое.

Однако давайте вернемся к поведению – к тому, каким образом преступление было совершено. Чтобы забить до смерти всех членов семьи, нужно испытывать глубоко укоренившийся, неукротимый гнев, которого не было, например, у Листа. Даже если вы страдаете маниакально-депрессивным психозом, и вам кажется, что ваша жизнь катится под откос, вы не пойдете просто так покупать кувалду и бензин и разделываться со своими родными. Для этого надо созреть. Соответственно, идея о том, что он собирается совершить, в той или иной форме посещала Бишопа на протяжении определенного времени вплоть до 1 марта 1976 года, когда этот человек покрыл себя кровью своей жены, матери и детей.

Если предположить, что Бишоп и есть убийца, то что вызвало в нем такой гнев и отчаяние? Разочарование от того, что его впервые за всю блестящую карьеру обошли по службе? Депрессия? (Он лечился у психиатра.) Напряженные отношения с матерью? Тайная любовница? Все это не выглядит убедительным мотивом – и уж точно не объясняет манеру, в которой было совершено преступление. Внутренние причины тоже неясны – в отличие от Листа, которого еще можно как-то понять. В целом у Бишопа все шло прекрасно. Он вполне мог просто развестись или сменить работу – не правда ли?

Мне пришлось повидать случаи, в которых преступники представляли себе успех совсем по-другому, нежели другие люди. Когда они достигают сорокалетнего возраста и понимают, что их жизнь сложилась не совсем так, как они хотели, у них может произойти нервный срыв.

Несмотря на то что нам известно немало, значительная часть жизни Бишопа остается загадкой. Относительно Листа я могу с большой долей уверенности утверждать, что правильно понял его мотивы. Но с Брэдом Бишопом я отнюдь не так уверен. Мне пришлось повидать случаи, в которых преступники представляли себе успех совсем по-другому, нежели другие люди, – так, больная анорексией видит себя иначе, чем окружающие, которые пытаются ей внушить, что лишнего веса у нее нет. Человек вроде Бишопа мог испытывать большие проблемы с тем, чтобы признать неудачу в браке. Ведь тогда он перестал бы считать себя идеальным. То же самое касается продвижения по службе. У подобных людей отмечается феномен, который мы называем «опасные сорок лет». Когда они достигают этого возраста и понимают, что их жизнь сложилась не совсем так, как они хотели, у них может произойти нервный срыв.

Помимо того факта, что Бишоп лечился у психиатра, следователи обнаружили у него и финансовые проблемы – но ничего экстраординарного для людей за тридцать, живущих в подобном окружении. Существовало небольшое напряжение и в отношениях с матерью; Аннетт не очень хотелось отказываться от очередного дорогостоящего путешествия. Однако все это не те стрессоры, какие обычно рассчитываешь найти. И даже несмотря на рассказы о женщине, которая держала Лео на поводке в магазине спортивных товаров, не имеется убедительного подтверждения того, что у Бишопа была внебрачная связь. В общем, картинка не складывается.

Сомнительно и то, что Бишоп бежал в одиночку, без помощи – как Лист. Его не только видели в сопровождении другой женщины на следующий день после убийства, но он еще и бросил свою машину посреди национального парка. Тогда как он выбрался оттуда? Пешком? На каноэ? И что дальше? Скорее всего, побег был тщательно спланирован.

Как и про Листа, про Бишопа стоит задать вопрос – убьет ли он еще раз. Ответ будет тот же самый. Если все пойдет хорошо, Бишоп не будет представлять опасности. Однако если у него на пути возникнут серьезные препятствия, то в действие вступят те же подспудные силы. Хотя тот и другой разделались со своими семьями, Бишоп (опять же, если это его рук дело) кажется гораздо более жестоким преступником, чем Лист. Он лучше подготовлен, и, если ему будет грозить поимка, он наверняка не проявит ту же уступчивость. Трусом его никак не назовешь. Думаю, под угрозой ареста он, скорее, предпочтет совершить самоубийство.

Поэтому, как Д. Б. Купер, угонщик самолета, который спрыгнул с парашютом с борта «Нортвест ориент» где-то между Портлендом и Сиэтлом, забрав с собой выкуп в 200 тысяч долларов, в ноябре 1971-го и бесследно пропал (трупа его тоже не нашли), Уильям Брэдфорд Бишоп-младший превратился в своего рода легенду, увековеченную в романах, телефильмах и передачах по радио. ФБР до сих пор разыскивает его, а офис шерифа округа Монтгомери, штат Мэриленд, никогда не прекращавший охоту, мечтает его поймать и предать суду.

Я тоже присоединяюсь, потому что в данном случае, даже больше, чем в остальных, испытываю всепоглощающую потребность понять: почему?

Как печально прославившиеся Чарльз Старквезер и Кэрил Энн Фьюгейт, терроризировавшие среднезападные штаты чередой преступлений зимой 1957 года, Элтон Коулман и Дебра Дениз Браун устроили собственный террор на Среднем Западе летом 1984-го. За свою карьеру мне редко приходилось сталкиваться со столь жестокими людьми, как Элтон Коулман, готовый насиловать и убивать практически все, что движется, совершенно не беспокоясь о последствиях.

Он родился в Уокигане, штат Иллинойс, в 1955 году, у проститутки, уже имевшей еще двоих детей. Растила его в основном мать; ровесники дразнили мальчика «писуном» за то, что он мочился в штаны. В юности он попал в уличную банду чернокожих и положил начало длинному списку изнасилований. В девятом классе бросил школу; когда Коулману было восемнадцать, его арестовали за изнасилование и ограбление пожилой женщины в Уокигане, но ему удалось заключить с правосудием сделку, так что сидел он только за грабеж. Срок Коулман отбывал в тюрьме Джолиет, где я интервьюировал многих опасных и жестоких преступников. Образцовым заключенным он не был: сексуально домогался к сокамерникам вплоть до условно-досрочного освобождения. Очень скоро, в 1970-х, возобновил нападения с изнасилованиями, но по двум случаям адвокаты сумели доказать присяжным, что секс произошел по взаимному согласию. Одной из жертв Коулмана в тот период стала его племянница. Из-за неблагоприятных условий в детстве и психологического склада Коулман как будто был совсем лишен совести и не сознавал ни чувств, ни боли других людей. Такие преступники обычно считают, что им самим ничего не дали и что окружающим на них плевать, поэтому они имеют право брать то, что хочется, и не беспокоиться о чувствах остальных.

Обвинения в изнасилованиях продолжали накапливаться, и в 1982-м его заподозрили в изнасиловании и убийстве пятнадцатилетней девочки. Он находился на свободе, под залогом, ожидая очередного суда за изнасилование, когда в 1984-м начался его расстрельный марш. К этому времени Коулман успел жениться на девушке-подростке, которая бросила его и обратилась в полицию за защитой. Теперь, двадцативосьмилетний, он состоял в отношениях с двадцатиоднолетней Деброй Браун – женщиной из обеспеченной, благополучной среды, которая разорвала помолвку с другим мужчиной, когда познакомилась с Коулманом и переехала к нему. За всю жизнь Коулман не имел ни одной стабильной долгосрочной работы.

29 мая 1984 года с помощью сообщников Коулман и Браун убедили девятилетнюю девочку из Киноша, штат Висконсин, по имени Вернита Уит, поехать с ними в Уокиган. Они так и не вернулись, а мать Верниты быстро опознала на полицейских фото человека, увезшего ее дочь. Большое жюри штата вынесло против обоих похитителей обвинение в киднеппинге, и следствие передали ФБР.

18 июня Коулман и Браун приехали в Гэри, штат Индиана. Они остановились, завидев двух девочек – семилетнюю Тамику Теркс и ее девятилетнюю родственницу, – идущих по улице. Спросили, как проехать куда-то, и пообещали девочкам деньги, если те сядут в машину и покажут дорогу. Они завезли девочек в лес неподалеку, и пока Браун удерживала Тамику на земле, Коулман изнасиловал ее и задушил. Вторую девочку тоже изнасиловали и избили, но ей удалось сбежать. Она опознала преступников по фотографиям.

На следующий день Донна Уильямс, двадцатипятилетняя парикмахер из Гэри, пропала после того, как согласилась проводить «пару из Бостона», которая заходила к ней в салон, до церкви. Другие сотрудники салона опознали Коулмана и Браун по фото в полиции. В тот же день было обнаружено тело Верниты Уит – она лежала, задушенная, в заброшенном здании в Уокигане.

24 июня Коулман и Браун, теперь уже в Детройте, похитили женщину, угрожая ножом, возле ее собственного дома и приказали отвезти их на машине в Огайо. Она специально врезалась в припаркованный грузовик, выскочила на дорогу и сбежала. Двое преступников скрылись на ее машине. Четыре дня спустя они вломились в дом семьи Джонсов в Дирборн-Хайтс, когда его хозяева, супруги средних лет, завтракали; они избили обоих, украли небольшую сумму наличными и забрали автомобиль. К этому времени за ними уже гнались и ФБР, и полиция этой части страны.

2 июля Коулман и Браун ворвались в дом другой четы средних лет в окрестностях Детройта, избили хозяев и угнали машину. На ней они поехали в Толедо, штат Огайо, где вломились в еще один дом, напали на владельцев и тоже угнали автомобиль. Позднее они явились в бар и попытались похитить одного из посетителей, однако бармен бросился за ними с пистолетом. Им удалось скрыться, и 7 июля они изнасиловали и задушили Вирджинию Темпл, тридцати лет, и ее десятилетнюю дочь Рошель, бросили их тела под лестницей и ограбили дом. 11 июля, когда в Детройте было найдено тело парикмахера Донны Уильямс, Элтона Коулмана включили в приоритетный список разыскиваемых ФБР, хоть тот уже был полон. Его, в качестве исключения, сделали номером одиннадцать.

В Цинциннати пропала пятнадцатилетняя Тонни Стори. Снова свидетели указывали на Коулмана и Браун, говоря, что в последний раз девочку видели с ними. Ее тело было обнаружено четыре дня спустя, с множественными ножевыми ранениями и пулевым отверстием в голове.

Пока что все жертвы были чернокожими, хотя явно случайными, и в возрасте от детского до пожилого. 13 июля Коулман проник в дом белой четы за сорок, Гарри и Марлен Уолтерс, в пригороде Цинциннати Норвуд, под тем предлогом, что хочет купить у них дом на колесах, который стоял припаркованный на подъездной дорожке с табличкой «Продается». Обоих он жестоко избил, хоть Гарри и умолял преступника не трогать его жену. Марлен умерла от побоев. В полицейском отчете указывалось, что у нее отсутствовала задняя часть черепа, которую Коулман начисто снес ударом лома. Жертв обнаружила их дочь-подросток, Шери, по возвращении домой. Гарри, пролежавший в больнице больше трех месяцев, описал полицейским молодую чернокожую пару, которая явилась к ним на велосипедах, а скрылась на его автомобиле.

Три дня спустя они похитили преподавателя колледжа Олина Кармайкла и украли его машину; заперев хозяина в кузове, они доехали до Дейтона, штат Огайо, где бросили фургон и – что было для них нехарактерно – оставили владельца живым. На следующий день его спасли; он утверждал, что его похитили двое мужчин и женщина – это расхождение вскоре удалось объяснить. В тот же день престарелый священник в Дейтоне и его жена были избиты в их доме, но пережили нападение. Они сообщили полиции, что несколько дней у них гостила молодая пара и что святой отец возил их в Цинциннати на молитвенное собрание. Но потом пара вернулась, напала на хозяев и угнала их машину.

Машину нашли на следующий день в Индианаполисе, брошенную возле автомойки, владелец которой, семидесятисемилетний Юджин Скотт, подвергся нападению, и у него тоже угнали автомобиль. Скотта обнаружили несколько часов спустя, как и несовершеннолетнюю Тонни Стори до него, в канаве, с ножевыми ранениями и пулей в голове. Этим двоим было все равно, кого убивать.

Тем временем полиция Дейтона арестовала некоего Томаса Харриса, который сознался, что участвовал в похищении профессора Кармайкла, и заявил, что отговорил Коулмана убивать свою жертву, чем и объяснялся тот факт, что Кармайкл остался в живых.

Мой отдел в Куантико провел быструю оценку действий Коулмана и Браун. Несмотря на крайнюю жестокость, я понимал, что они, в отличие, например, от Брэдфорда Бишопа, не являются особо умными или искушенными. Они повторяли одно и то же преступление, и пока что это сходило им с рук. Однако они оставляли улики и отпечатки пальцев и даже не пытались скрываться, хоть и знали, что Коулмана разыскивают, как сбежавшего из-под залога. Я не считал, что Браун – его жертва-сообщник, поскольку она следовала за Коулманом по собственному желанию, но стрелял всегда он. И хотя она была в него влюблена, я подозревал, что тут есть доля страха и доминирования.

Это хорошо увязывалась с предположительным мотивом Коулмана. Несмотря на чудовищность его преступлений, мотив был прост: по мере того как я изучал его биографию и эпизоды изнасилований, мне становилось все яснее, что с ранних лет Коулмана преследовали фантазии о сексуальном доминировании и контроле над другими людьми, потому что, как многие другие насильники, он только в эти моменты чувствовал себя удовлетворенным и довольным жизнью. У него не было никаких других личных достижений, никаких отношений с людьми. И тот факт, что в ранние годы он насиловал только чернокожих, указывал на исходную сексуальную природу его преступлений, а не просто гнев на общество в целом, который тоже возник и отразился в более поздних эпизодах. Когда он напал на чернокожую супружескую пару средних лет в их доме в Детройте, то разразился несвязной тирадой о том, как черные заставляют его убивать других черных, словно это как-то объясняло или оправдывало его действия. Поскольку он с юности жил вне закона, Коулман сделал преступления чем-то вроде своей работы. Иными словами, он не только насиловал и избивал, а то и убивал своих жертв, но также грабил их и угонял машины. Обычно такие люди рассматривают преступление как свою основную деятельность. Зачем вы ходите на работу? Потому что так положено. Вот и Коулман думал примерно так же.

Поскольку Коулман с юности жил вне закона, он сделал преступления чем-то вроде своей работы. Обычно такие люди рассматривают преступление как свою основную деятельность. Зачем вы ходите на работу? Потому что так положено.

Составив карту его преступлений и связав все даты и перемещения, мы поняли, что Коулман не уезжал слишком далеко от тех мест, которые считал знакомыми и безопасными. За пределами Уокигана в окрестностях Чикаго он не чувствовал себя уверенным. Я решил, что в природе этого убийцы возвращаться к своим корням, туда, где ему спокойно. Собственно, он был настолько предсказуем, что позднее нам удалось вычислить даже шоссе, по которому он вернется домой. Мы сразу сообщили властям, что Коулман вернется в Уокиган или, возможно, в Чикаго; им надо искать его там и распространять его фото и описания.

20 июля полиция Эванстона, городка на полпути от Уокигана до Чикаго, среагировала на анонимный звонок от знакомого Коулмана, который утверждал, что видел их с Браун. Преступников нашли в парке, на трибунах у баскетбольной площадки. Вооруженные полицейские окружили их, и тем пришлось сдаться. Коулман назвался чужим именем, Браун сообщила свое настоящее. У Коулмана было при себе два окровавленных ножа, а у Браун в сумке револьвер 38-го калибра. У нее также нашли солнечные очки, принадлежавшие Шери Уолтерс, дочери одной из жертв. Тем же вечером полиция обнаружила машину Юджина Скотта в нескольких кварталах от парка. Криминалисты сумели снять в салоне отпечатки пальцев Браун.

Элтон Коулман и Дебра Дениз Браун обвинялись по нескольким преступлениям в судах разной юрисдикции. Обоих признали виновными и приговорили к смертной казни. С мая 1985 по январь 1987 года Коулман получил четыре отдельных смертных приговора в нескольких штатах, а Браун – два. В январе 1991-го губернатор штата Огайо Ричард Селесте, противник смертной казни, заменил Браун (и еще шести смертникам) казнь на пожизненное заключение, сославшись на отчет своих советников о том, что Браун умственно отсталая. Но в штате Индиана ее смертный приговор за убийство Тамики Теркс никто не отменял. На момент написания книги Коулман по-прежнему ведет апелляционный процесс по своим смертным приговорам.

На разных процессах самым, пожалуй, странным и привлекающим внимание аспектом поведения Коулмана были попытки самому выступать в роли адвоката. Он защищал себя на процессе по убийству Марлен Уолтерс в округе Гамильтон, штат Огайо, в Апелляционном суде первой инстанции, и на финальном процессе в Висконсине, по убийству девятилетней Верниты Уит. Он считал, что лучше справится с защитой, чем любой назначенный ему адвокат.

Браун тоже практически не сотрудничала со своими адвокатами. Во время процесса по убийству Марлен Уолтерс и жестокого нападения на Гарри Уолтерса, она отказалась свидетельствовать сама или вызывать свидетелей, которые могли бы подтвердить ее статус жертвы-сообщницы.

Адвокат из Дейтона Деннис Либерман, защищавший пару на процессе о похищении профессора Кармайкла, заявил «Чикаго трибьюн»: «Я могу с уверенностью сказать, что их защита была худшим эпизодом в моей карьере». Далее он добавил, в весьма показательном и точном замечании, что Браун «решила связать свое будущее с Коулманом, невзирая на последствия. Это тревожило меня с самого начала – она была словно в трансе, под гипнозом. Для меня нет никаких сомнений, что Элтон Коулман оказал значительное влияние на Дебру Браун».

Сразу после того, как участие Дебры Браун рассмотрела отдельная коллегия присяжных, и на их мнение ничто больше не могло повлиять, ее вызвали как свидетеля по делу – вы уже догадались, – Элтона Коулмана, который являлся на процессе и обвиняемым, и адвокатом защиты.

Коулман спросил ее, под присягой, она ли убила Марлен Уолтерс.

– Я бы сказала, да, – ответила Браун.

– Ты можешь пояснить? Я делал это или не делал?

– Нет, – сказала Браун.

– Ты отвела ее вниз, в подвал?

Браун заколебалась, но потом ответила:

– Да, отвела.

– Ты ударила ее по голове?

– Ударила, но не помню, по голове ли.

– Где я был, когда ты ходила в подвал?

– Наверху.

Коулман утверждал, что пытался только «усмирить» жертв, когда бил их по головам четырехфутовым деревянным подсвечником, но Браун вышла из себя и убила миссис Уолтерс.

Невероятно, но во время допроса Коулман даже набрался наглости спросить у Браун:

– Дебра, ты боишься, не правда ли?

– Да, – ответила она.

– Доверься мне, Дебра. Конечно, это нелегко.

Во время перекрестного допроса прокурор Карл Вольман подвел Дебру к тому, что она отказалась от своего заявления и признала, что употребляла кокаин и марихуану, когда они совершали преступления. Коулман пил водку. Когда Вольман спросил ее, сколько крови было в подвале, она ответила:

– Не знаю. Я там не была.

В своем обращении к присяжным Коулман сказал, что очень любит Дебру, и что с ее стороны мужественно было сказать, что это не он убил миссис Уолтерс.

Коулман таже потребовал, чтобы им с Браун, раз они являются фактически мужем и женой, позволили заниматься сексом в тюрьме. Судья Ричард Нейхаус требование не удовлетворил. Он заявил репортерам, что поведение Коулмана в суде было «выходящим из ряда вон», и добавил: «Я никогда не видел ничего подобного. И надеюсь больше никогда не увидеть».

В попытке спасти любовника от электрического стула Браун сказала под присягой:

– Я убила эту суку, и мне на нее наплевать. Я здорово повеселилась.

Коулману на этом процессе вынесли смертный приговор. Браун приговорили к пожизненному заключению. В своих рассуждениях о процессе Браун, когда тот закончился, один из присяжных сожалел, что и ее тоже не послали на электрический стул.

Далее, на процессе по убийству Уит в Иллинойсе, недовольный стратегией назначенных ему адвокатов, Коулман попросил судью округа Лейк Фреда Гигера позволить ему самостоятельно защищать свои интересы, и это разрешение судья, хоть и неохотно, ему дал. Когда присяжные признали Коулмана виновным и оставалось только определить приговор, тот попросил судью вернуть ему адвокатов. Хотя прокурор Мэтью Ченси возражал, что у подзащитного была возможность воспользоваться их услугами, но он решил, что они для него недостаточно хороши, судья Гигер удовлетворил просьбу, сказав: «Я думаю, что мистер Коулман только сейчас проявляет здравый смысл».

Однако вмешательство адвокатов мало что изменило. Присяжные, после четырехчасового заседания, рассмотрев все обстоятельства дела, постановили, как и на других процессах ранее, что Элтон Коулман за свои преступления должен быть казнен.

После того как суды закончились, я интервьюировал Дебру Браун в тюрьме. Не знаю, была ли она умственно отсталой – это не моя сфера, – но мне она показалась очень пассивным, покорным человеком, на которого мог бы оказать влияние кто угодно – хоть Элтон Коулман, хоть мать Тереза. Это подтвердило мою теорию, сформировавшуюся еще в процессе розыска. Ее отношения с Коулманом были практически как у рабыни с хозяином. Самостоятельно такая женщина точно ни за что не смогла бы воспротивиться Коулману или сбежать от него, когда ситуация вышла из-под контроля, став слишком пугающей. Еще больше она боялась навлечь на себя его гнев.

Пока они находились в бегах, я предложил упомянуть в прессе о том, что мы считаем Браун его жертвой и что риск для нее неуклонно растет. Так мы хотели ее убедить, что вины на ней нет и она должна обратиться в полицию ради собственного блага. Если бы их не удалось тогда поймать, мы применили бы эту стратегию еще более настойчиво.

Хочу здесь добавить, что хотя жертвы-сообщники бывают разными, Дебра Браун являлась все-таки скорее сообщницей, чем жертвой. В конце концов, эта женщина прижимала к земле перепуганную девочку, пока любовник ее насиловал. С другой стороны, говоря, например, о Патти Херст, которая грабила банки вместе с Симбионистсткой армией освобождения после того, как ее похитили и промыли ей мозги, если не учитывать ее собственных утверждений о пребывании под замком и изнасилованиях, я бы настаивал, скорее, на виктимизации, нежели на подчинении. Женщина вроде Карлы Хомолки, жены канадского убийцы и садистического насильника Пола Бернардо, которая помогала мужу в его преступлениях, описанных в нашей предыдущей книге, «Путешествие во тьму» (Journey Into Darkness), включая смертельную дозу наркотиков и изнасилование его собственной младшей сестры, находится где-то посередине спектра: она и жертва, и преступница.

Это не означает, что любая женщина, вступившая в контакт с Элтоном Коулманом или Полом Бернардо, рисковала стать жертвой-сообщницей. Тут важнее ее собственная личность, нежели личность преступника; мы все делаем собственный выбор. Когда я выступал по радио на Западном побережье в ходе книжного тура, в эфир позвонила обеспокоенная женщина, которая утверждала, что ее дочь познакомилась с убийцей, уже отсидевшим один срок и ждущим нового приговора, Гленом Роджерсом, которого удалось поймать в ходе автомобильной погони в Кентукки в 1995 году и который из-за своих неуемных аппетитов и взрывного темперамента стал универсальным подозреваемым по практически всем нераскрытым убийствам на сексуальной почве на юге и юго-западе.

Рождерса держали в заключении, но даже мысль о том, что ее дочь знакома с ним, приводила мать в ужас.

– Какова вероятность, что он убьет мою дочь? – спросила она меня.

Я ответил:

– Видите ли, причина того, что ваша дочь не пострадала и с ней не произошло ничего плохого заключается в том, что она, видимо, отнюдь не пассивный человек, правильно?

– Да, так и есть, – ответила женщина.

– Наверняка она настойчивая, агрессивная и импульсивная, так?

– Совершенно верно, – подтвердила женщина, как будто я провидец.

– Чем она занимается? – спросил я.

– Держит бар.

Я ответил:

– Давайте посмотрим. Она умеет позаботиться о себе. Контактирует с большим количеством людей. Не позволяет, чтобы ей вешали лапшу на уши. Поэтому такие парни – вроде Роджерса, – даже если и знакомятся с ней, не могут подчинить ее себе, доминировать. В жертвы Роджерс выбирает людей, которых может контролировать: неуверенных, с низкой самооценкой, переживших развод или другую психологическую травму. Преступники отлично умеют разглядеть таких женщин, они словно чувствуют их на расстоянии.

Точно так же, как мы говорим родителям, что лучшим оружием против растлителей малолетних является внушение детям уважения к себе, я сказал своей радиоаудитории, что преступники на сексуальной почве выбирают жертв, которые лишены ощущения собственной ценности – тех, кого могут подчинить, использовать для своих целей, отделить от семьи, друзей и человеческих ценностей.

Элтон Коулман нашел все, что ему требовалось, в Дебре Браун.

Браун сильно отличалась от Одри Хилли или Стеллы Никелл. Не думаю, что она сама пустилась бы в подобный расстрельный поход. Но означает ли это, что она не представляет опасности? Не обязательно. Люди вроде Элтона Коулмана всегда находят таких, как Дебра Браун. Я не устаю повторять, что насилие зависит от ситуации. Например, тот факт, что растлитель малолетних образцово ведет себя в тюрьме, не является гарантией того, что он не возьмется за старое, как только его выпустят на свободу и у него появится такая возможность. Точно так же и Дебра Браун – сама по себе она «безопасна», но не испытывает раскаяния, и я не уверен в том, что, окажись рядом с ней опять человек вроде Элтона Коулмана, она не вернется на прежнюю стезю. Коулманом двигали ярость и сексуальная обсессия, а ею – стремление подчиняться и следовать за другим человеком по жизни, вне зависимости от того, насколько жуткое направление он выбирал.

Они оба, каждый по-своему, отражают в моем представлении то, что философ Ханна Арендт называла «банальностью зла». Каждый из них сделал выбор, и, вне зависимости от моего анализа поведения Коулмана и интервью с Браун, я убежден, что они не предавались моральным терзаниям и не боролись с собой. И это, на мой взгляд, является основной причиной того, чтобы больше не давать Элтону Коулману и Дебре Браун возможности выбора, пока они живы.

Будучи добропорядочными гражданами, мы все, сталкиваясь с человеком, способным на убийство, чувствуем инстинктивное отвращение. Обстоятельства преступления не имеют для нас значения. Но для профессионалов, занимающихся криминологическим анализом, обстоятельства, несмотря на то же самое отвращение, очень важны. В ФБР мы подразделяем тех, кто совершил убийство не единожды, на три категории: серийный, массовый и цепной, или «запойный». И у каждой категории имеется собственный набор мотиваций, которые мы смогли изучить.

Но сначала определения.

Серийный убийца – тот, кто убивал как минимум трижды, и между убийствами проходил так называемый период охлаждения. Этот период может продолжаться несколько дней, недель, месяцев, даже лет. Бывает, что он длится лишь пару часов. Но здесь важно то, что каждый эпизод эмоционально отделен от других.

Массовый убийца убивает четыре или более жертвы на одной локации в ходе одного эпизода. Локацией может быть здание с многочисленными комнатами, а эпизод может продолжаться минуты или часы, но убийства относятся к единому эмоциональному опыту.

Цепной, или «запойный», убийца, – тот, кто убивает на двух или более отдельных локациях, но без эмоционального охлаждения между эпизодами. Убийства, соответственно, происходят в короткий отрезок времени, хотя и у серийного убийцы период охлаждения может сокращаться, и фактически он станет действовать быстрее цепного.

Большую часть своей карьеры я ловил и изучал серийных убийц, потому что, честно говоря, именно их приходится выслеживать дольше всего и изучать максимально тщательно, чтобы вывести из игры. Мы все знаем их имена: Тед Банди, Джон Уэйн Гэси, «Сын Сэма». Клиффорд Олсон и Майкл Росс. Серийные убийцы внушают такой ужас, что их влияние на общество непропорционально реальной численности, и они навсегда укоренились в нашем коллективном бессознательном. Однако два других типа убийц тоже необходимо хорошо понимать. В делах, которых мы успели коснуться в этой книге, – Томас Уотт Хэмильтон (убийца из Данблейна), Джон Лист и Уильям Брэдфорд Бишоп-младший, – относятся к массовым убийцам. Коулман и Браун – цепные, или «запойные», поэтому, думаю, именно с этой категории логично будет продолжить.

Один тот факт, что серийных убийц называют серийными, означает, что определенного успеха они уже добились и по мере его обретения стали увереннее. Они считают себя умнее следователей, которые не могут их поймать, и наслаждаются ощущением собственного превосходства.

Почему обстоятельства имеют такое значение? Потому что напрямую указывают на мотивацию, на то, чего преступник «хочет» и что рассчитывает получить от своих действий.

Это, конечно, обобщение, но если говорить о мотивации, то серийный убийца рассчитывает остаться ненайденным, массовый – не рассчитывает, а цепной вообще не заходит в своих размышлениях так далеко. Помимо манипулирования, доминирования и контроля у серийных убийц, как правило, наличествует сексуальная мотивация, даже если их преступления – вспомните Дэвида Берковица, «Сына Сэма» – не имеют открытой сексуальной подоплеки. Они совершают их, потому что получают от этого удовлетворение, и будут совершать, пока смогут. Один тот факт, что их называют серийными убийцами, означает, что определенного успеха они уже добились и по мере его обретения стали увереннее. Они считают себя умнее полицейских и следователей, которые не могут их поймать, и наслаждаются ощущением собственного превосходства.

Массовые убийцы делятся на две категории. Это те, кто идет в общественное или просто общедоступное место (в офис или школу) и, например, открывает огонь. Такие люди хотят громко о чем-то заявить – и это для них настолько важно, настолько захватывает всю их жизнь, что они готовы пожертвовать ею, лишь бы их услышали. Когда человек вроде Хэмильтона заходит во двор школы с оружием, он не рассчитывает остаться в живых. Его цель – исполнить свою миссию. Такие люди словно пишут роман о самих себе, последней главой которого является жестокая смерть.

Если преступление совершается вдали от чужих глаз, то у преступника больше шансов остаться непойманным. Джон Лист сказал следователям, что не рассчитывал пробыть на свободе так долго, но, судя по его поведению, он вообще надеялся выйти сухим из воды. То же самое касается Брэда Бишопа.

Цепные убийцы достаточно быстро переключаются с одного эпизода на другой и через некоторое время просто впадают в «запой». Из трех перечисленных типов эти, как я выяснил, думают о будущем меньше всего – оно у них либо будет, либо нет. Я не думаю, что Элтон Коулман сильно волновался о том, сколько еще продлится его преступный марш. Преступники вроде Чарльза Старквезера понимают, конечно, что их скоро поймают или убьют, но эта мысль туманна, и они не принимают ее во внимание.

Мы обычно не знаем личность серийного убийцы, пока его не поймают. У массового убийцы мы узнаем ее по факту, когда разбираем обстоятельства преступления. У цепного убийцы личность, как правило, известна, и мы преследуем его как беглеца. И это важно, потому что стресс и напряжение от того, что мы знаем, кто он – и ищем изо всех сил, – помогает нам тем, что ложится на плечи преступника дополнительным грузом: он начинает пить или принимать наркотики, чтобы справиться с эмоциями, и совершает ошибки.

Точно так же, как место преступления может иметь смешанные черты организованного и дезорганизованного убийцы, иногда и типы преступников смешиваются между собой. Чаще всего серийные убийцы превращаются в цепных, как произошло в конце с Тедом Банди. Он разогнался так, что периоды охлаждения у него практически исчезли, стал невнимательным и потерял здравое суждение о том, как правильно скрываться. Мы всегда ждем этой фазы у преступника, который сорвался с цепи и стал действовать открыто.

Часто, когда какое-то преступление или серия преступлений привлекают внимание прессы, мои бывшие коллеги и я обращаемся к продюсерам на телевидении и радио с просьбой высказаться и с нашей точки зрения. Это неоднократно происходило в деле Симпсон-Голдман[2], то же самое было с Гленом Роджерсом[3], со взрывами в Оклахома-Сити и поимкой Унабомбера – если перечислить самые памятные. Но я никогда не сталкивался с такой шумихой, какая поднялась в СМИ, когда возле своего дома в Майами 15 июля 1997 года был убит модельер Джанни Версаче. Убийцей считали Эндрю Филипа Кьюненена, который оставил за собой кровавый след практически через всю страну. Интерес к делу и страх перед убийцей были столь велики, что мало какие новостные каналы и телешоу в США не попытались связаться со мной.

Складывалось впечатление, что этот юноша и совершенное им бессмысленное, похожее на казнь убийство каким-то образом кристаллизовали все, что мы знаем об убийцах и о нашей собственной уязвимости.

Эндрю Филип Кьюненен родился 31 августа 1969 года, был младшим из четверых детей, и вырос в красивом пригороде для среднего класса, Ранчо-Бернардо, в Сан-Диего, Калифорния. Его отец, Модесто – все звали его Пит, – был родом с Филиппин, служил в американских военно-воздушных войсках, а после увольнения в 1972-м стал биржевым брокером. Эндрю рос умным и пытливым, рано начал читать и, по утверждениям множества свидетелей, в том числе его матери, Мэри-Энн, никогда не попадал в серьезные неприятности. Сама она была ревностной католичкой и старалась внушить религиозные ценности своим детям. В двенадцать лет Эндрю уже был очень высоким, темноволосым и привлекательным. Благодаря красоте и уму он выделялся на фоне других детей в школе Бишопа в Сан-Диего, куда родители отдали его, хоть им и пришлось для этого пойти на финансовые жертвы.

Если посмотреть, что влияло на Эндрю в детстве, выясняются любопытные факты. По его собственным словам, Модесто был приверженцем строгой дисциплины и телесных наказаний, от которых у сына нередко оставались синяки. У такого умного и чувствительного ребенка, как Эндрю, это могло стать причиной острого гнева и стремления к мести, а еще – внушить чувство вины, ведь это он якобы довел отца до применения физических мер. Эндрю считал, что его саморазрушительное поведение сформировалось как реакция на жесткую дисциплину. Но когда позднее опрашивали его брата и сестру, ни один из них не вспомнил никаких серьезных телесных наказаний. Наоборот, они утверждали, что Эндрю в семье был любимчиком, даже баловнем. Сам Модесто в интервью АВС-СВN говорил, что «Эндрю никогда не видел насилия в доме. И не испытывал его на себе, когда рос».

Мэри-Энн сама по себе являлась доминирующей фигурой. Родственники замечали, что они с Эндрю были особенно близки, и она всегда проверяла, с кем общается ее сын, чтобы оградить его от неподходящих друзей.

Далее, конечно, следует упомянуть тот факт, что, еще будучи подростком, Кьюненен открыто проявлял свою гомосексуальность – по крайней мере, вне дома. Первый сексуальный опыт с другим мальчиком он получил в тринадцать лет, и вместо того, чтобы скрывать, хвастался им напропалую. И, как большинство фактов его жизни, этот трактуется его родственниками и знакомыми радикально противоположным образом. Одни говорят, что то было здоровое проявление самоуважения и уверенности в своем сексуальном выборе. Другие – что Эндрю просто был эгоистичным и стремился всегда находиться в центре внимания, манипулировал другими, чтобы получить желаемое, и даже не замечал, когда ранил чьи-то чувства. Это одна из ключевых черт, которые прослеживаются в развитии индивидуумов, вырастающих склонными к насилию и антисоциальными.

В выпускном альбоме под фотографией Кьюненена была подпись: «Незабываемый».

Он был не только красив, но и выглядел старше своих лет. В пятнадцать он казался восемнадцатилетним, посещал гей-бары в Хиллкрест, Сан-Диего. Ему казалось, что «Кьюненен» звучит чересчур по-филиппински, и он придумывал себе романтические псевдонимы, а к ним и целые биографии: то был Эндрю де Сильвой, то Дэвидом Моралесом. Завел отношения со взрослым женатым мужчиной, который покупал ему дорогие подарки, снимал квартиру в Хиллкрест и давал ту роскошную жизнь, к которой Эндрю всегда стремился. Их отношения закончились, когда мужчина обнаружил одежду другого любовника Эндрю у того в квартире. Эндрю пришлось вернуться домой, что он считал для себя унижением. Ему было сложно скрывать свои сексуальные похождения от матери, которая тогда еще не подозревала о его гомосексуальности, хотя отец уже все знал. На шестнадцатый день рождения родители подарили ему подержанный красный «Ниссан-300ZX», пытаясь любой ценой удержать сына дома. По словам приятеля, Эндрю разгадал их замысел и заявил, что они «жалки» в своих попытках «купить его любовь».

Убийца Версаче стремился всегда находиться в центре внимания, манипулировал другими, чтобы получить желаемое, и даже не замечал, когда ранил чьи-то чувства. Это одна из ключевых черт в развитии индивидуумов, вырастающих склонными к насилию и антисоциальными.

К тому времени, как ему действительно исполнилось восемнадцать, Эндрю регулярно встречался с мужчинами гораздо старше себя, которые открывали ему доступ в богатые круги Сан-Диего. Он жил за их счет и умел выжимать максимум из любой ситуации. Такие навыки соблазнения и манипулирования – еще одна из черт, присущих раннему развитию будущих убийц на сексуальной почве.

В октябре 1988 года, когда девятнадцатилетний Эндрю учился на первом курсе Университета Калифорнии в Сан-Диего, Модесто уволили и обвинили в нецелевом использовании 100 тысяч долларов из средств клиентов. Он продал дом и сказал жене пожить пока на проценты от этой продажи, пока он на Филиппинах не найдет новую работу. Средств от продажи дома и военной пенсии Модесто едва хватало Мэри-Энн с Эндрю на то, чтобы как-то существовать. Напряжение росло, и по меньшей мере однажды в жестокой ссоре с матерью из-за его гомосексуальности Эндрю ударил ее о стену. С точки зрения личностного развития у Эндрю не прослеживались признаки «триады убийцы»: энурез, пиромания и жестокое обращение с животными, свойственные для сексуальных убийц-хищников; эта импульсивная эмоциональная вспышка больше указывала на склад «запойного» убийцы.

После ссоры с матерью Эндрю бросил колледж и уехал к отцу в крошечный городок под Манилой. По прибытии он был шокирован тем, что отец живет в полуразвалившейся хижине без водопровода и торгует на улице разной дешевкой, а теперь ожидает, что и сын займется тем же. Для юноши, столь озабоченного своим имиджем, как Эндрю, это стало тяжелым ударом. Он заработал денег на билет обратно в США проституцией (иногда переодеваясь в женщину); его клиентурой были преимущественно дипломаты.

Вернувшись в Америку весной 1989 года, Эндрю переехал в пансион в районе Кастро в Сан-Франциско и нашел себе подработку, чтобы держаться на плаву. Он придумывал себе все новые личности, которые лучше служили бы его целям: морской офицер, выпускник школы Шоэт и Йеля, начинающий актер, строительный подрядчик; у одного из них даже имелись бывшая жена и дети. У каждого персонажа был собственный гардероб, особенности характера и свои странности; Кьюненен оказался таким хорошим актером, что люди, знавшие его в одном образе, не узнавали в другом. Целью Кьюненена, как всегда, был богатый, искушенный взрослый мужчина, способный дать ему тот образ жизни, который он давно мечтает вести: носить дизайнерскую одежду, пить лучшее шампанское, курить дорогие сигары и получать роскошные подарки плюс щедрое месячное содержание. Пока же он торговал на улице марихуаной и соблазнял мужчин постарше, с которыми периодически знакомился. Он мог одеваться и строго, если это было нужно, чтобы какой-нибудь влиятельный знакомый не стеснялся своей сексуальной ориентации, если их увидят вместе. Но, несмотря на весь свой шарм, утонченность и претенциозность, он был не из тех, кто попытается найти себе достойную работу, и предпочитал зависеть от временных подачек.

В ночь Хеллоуина 1989 года Кьюненен познакомился с пожилым актером, который вскоре переселил его к себе и стал говорить всем, что Эндрю – его секретарь. Кьюненен продолжал встречаться с молодыми парнями, но жил с актером и сопровождал его в театры, в оперу и на вечеринки, которые устраивали богатые и знаменитые. Предположительно он мог встретиться с Джанни Версаче на приеме в ресторане в следующем октябре. Актер, с которым жил Эндрю, по слухам, познакомил его с садомазохистскими утехами.

К 1992 году он опять сменил партнера – на еще одного пожилого мужчину, который дал ему кредитную карту; на его деньги Эндрю развлекал своих молодых любовников и друзей. Когда эти отношения закончились, он вернулся в Сан-Диего и быстро нашел нового любовника, который позволял ему жить в свое удовольствие и бросаться деньгами, сколько будет угодно, чтобы впечатлить окружающих. Однако летом деньги закончились, и Эндрю был вынужден переехать к матери, чтобы они оба могли удержаться на плаву. Хотя Мэри-Энн больше не возмущалась образом жизни сына, она настаивала, чтобы он ходил в церковь. Совместная жизнь была в тягость и ей, и ему.

Как пишет Уэнсли Кларксон в своей книге «Смерть на каждой остановке», чтобы угодить другу и за плату в тысячу долларов Кьюненен женился на испанке, чтобы она могла получить грин-карту. Сразу после брачной церемонии они расстались, но пару месяцев спустя случайно пересеклись снова, и у них завязался роман. Кьюненен признавал, что эта женщина действительно ему нравится, и удивлялся своей бисексуальности. Она забеременела, и они даже подумывали о том, чтобы жить семьей. Но это означало найти работу, а не тянуть деньги из богатеньких папиков, что никак не вписывалось в образ жизни Кьюненена. Поэтому к моменту рождения ребенка, пишет Кларксон, единственные значимые гетеросексуальные отношения в его жизни закончились.

Эндрю тщательно продумывал требования к мужчине, которого хочет встретить: точно так же делают серийные убийцы, насильники и растлители детей. В его случае это был богатый мужчина, гей, не обремененный семьей, и именно в подобные круги Кьюненен стремился попасть.

На следующий год он завязал отношения с Норманом Блэчфордом, бизнесменом за шестьдесят, частично отошедшим от дел, который выплачивал ему месячное содержание и подарил новенькую зеленую «Инфинити». Благодаря ему Эндрю съехал от матери; та, в отсутствие финансовой поддержки от сына, была вынуждена покинуть квартиру и оказалась в социальном жилье в Эуреке, штат Иллинойс, поблизости от брата Эндрю, Кристофера.

Связь с Блэчфордом дала Эндрю доступ к еще большей роскоши, кошелек, полный кредитных карт, и путешествия в Европу. Однако история повторилась, и их отношения закончились, когда Блэчфорд устал от того, что бойфренд тратит его деньги на других своих любовников. Ловкий Эндрю немедленно закрутил с богатым дизайнером интерьеров пятидесяти лет, с которым познакомился через Блэчфорда, и этот мужчина вовлек его в новые круги, где можно было поискать обеспеченных партнеров. Но, думаю, тот факт, что его мать оказалась в социальном жилье, постоянно напоминал Эндрю, насколько хрупка и мимолетна его роскошная жизнь.

Один из молодых мужчин, с которыми встречался Кьюненен, увлекся красавчиком военным, выпускником десантной академии по имени Джеффри Трейл, служившим на базе в Сан-Диего. Кьюненен влюбился в него, но морской офицер, хранивший свою гомосексуальность в секрете, согласился только на платонические отношения. Когда в 1996-м Трейл закончил службу и уехал из Калифорнии с новым любовником, Эндрю был раздавлен. Но следующая травма стала для него, пожалуй, решающей; она до сих пор представляет одну из наибольших загадок в биографии Эндрю Кьюненена.

В январе 1997-го он заболел, и хотя симптомы не были острыми, не обращать на них внимания Эндрю не мог. Он стал волноваться, что мог заразиться ВИЧ, сдал анализы и обратился к психотерапевту. В ходе психотерапии он так и не сообщил, знает ли свой ВИЧ-статус и каков он, поэтому мы до сих пор не можем сказать, повлияло ли это на него.

Джефф Трейл находился в Миннесоте, работал менеджером в местной газовой компании, в Блумингтоне. Узнав, что они с партнером расстались, Кьюненен отправляется к Джеффу в Миннеаполис, где живет несколько недель. Там он заводит дружбу с приятелем Трейла, Дэвидом Мэдсоном, привлекательным блондином и талантливым архитектором тридцати трех лет, которого немного знал еще в Сан-Диего. На этот раз они втроем прекрасно ладят между собой. Кьюненен платит за дорогие рестораны и швыряется деньгами, как миллионер. Он сильно увлекается Мэдсоном, которого впоследствии будет называть любовью всей своей жизни. Но Мэдсон отдаляется от него, начиная понимать, что Кьюненен многое скрывает (даже свой адрес и номер телефона), и что, по сути, о нем ничего не известно. И если, как многие подозревают, Эндрю продает и употребляет наркотики, он может быть просто опасен.

Вернувшись в Южную Калифорнию, Кьюненен продолжает вращаться в роскошных кругах, не принадлежа к ним. На вечеринке он встречает Мадонну, но она смотрит на него, как на пустое место – которым он, собственно, и является. Только подумайте: он настолько эгоистичный и самовлюбленный, что раздражается, когда звезда не воспринимает его как равного. Кьюненен живет в мире фантазий. На другой вечеринке Эндрю знакомят с Элизабет Херли, которая тоже игнорирует его. Он приходит в ярость, поскольку недавно безуспешно пробовался на небольшую роль в фильме ее бойфренда Хью Гранта, «Девять месяцев».

Ему никак не удается подцепить нового богатого ухажера. А без него Эндрю беспомощен, и его эмоциональное состояние быстро ухудшается. Он боится, что теряет красоту, которая всегда служила ему пропуском в высшие сферы. В его ремесле возраст под тридцать – еще не путь под откос, но определенно его начало. Он набирает вес, перестает заниматься спортом. Весной 1997-го он около недели торгует собой на улицах Лос-Анджелеса как проститутка-трансвестит.

Вернувшись в Хиллкрест, Кьюненен продает машину и снимает вместе с приятелем небольшую квартирку. Свою комнату он превращает в святилище актера Тома Круза, заклеивает все стены его постерами и говорит соседу, что хочет связать Круза и заставить его «умолять о продолжении». Он признается, что мог бы убить жену Круза, Николь Кидман, чтобы актер полностью принадлежал ему. Это классическое поведение сталкера – навязчивая увлеченность и магическое мышление, подсказывающее, что если изменить какой-то один фактор, то они с объектом его «страсти» смогут наслаждаться жизнью вместе. В данном случае интересным и важным фактором является то, что сталкинг нередко проявляется у ассасинов – тех, кто покушается на политических лидеров или представителей шоу-бизнеса, – перед попытками настоящего нападения. Мы еще поговорим о нем в следующей главе, но пока что ясно, что личность Эндрю Кьюненена приобретает черты ассасина.

В апреле 1997 года он объявляет, что навсегда уезжает обратно в Сан-Франциско. После грандиозной прощальной вечерники друзья обсуждают между собой его плачевный внешний вид – он выглядит опухшим и уже не так следит за своей прической и одеждой, – ходят слухи, что у него ВИЧ или СПИД. Примерно в это же время он устраивает по телефону громкий скандал с Джеффом Трейлом, которого подозревает в любовной связи с Дэйвом Мэдсоном у него за спиной. Они кое-как мирятся, но Кьюненен еще несколько раз грозит убить Трейла, и Трейл начинает беспокоиться.

Вместо того чтобы вернуться в Сан-Франциско, Кьюненен летит в Миннеаполис, где, несмотря на ссору, Дэйв Мэдсон 26 апреля встречает его в аэропорту и везет к себе в лофт. Важно отметить, что несмотря на превышение лимита по кредитной карте, Кьюненен все-таки купил билет в один конец до Миннеаполиса – забыв о том, как всем наговорил, что едет в Сан-Франциско. Они с Мэдсоном и его друзьями ужинают в ресторане. На следующий вечер Кьюненен приглашает Джеффа Трейла, который живет с другим мужчиной, к Мэдсону в лофт.

Когда Трейл приходит, между ними вспыхивает ссора. Мы не знаем точно, что у них случилось, но соседи слышали крики и шум; следователи предположили, что Кьюненен ворвался в кухню, схватил из ящика молоток, вернулся в гостиную, набросился на Трейла и стал избивать, пока тот не свалился на пол. Пол и стены в лофте были забрызганы кровью Трейла. Когда полиция несколько дней спустя исследовала тело, выяснилось, что часы Трейла остановились в 21:55. Не надо быть большим знатоком мотивов, чтобы понять, что двигало Кьюнененом в тот день: больше тридцати ударов молотком указывают на то самое «чрезмерное убийство», которое возможно только в случаях, когда убийца хорошо знает свою жертву. Обуреваемый ревностью и внезапным гневом, Кьюненен подтвердил таким образом версию об убийстве по личным причинам.

Кьюненен с Мэдсоном заворачивают тело в восточный ковер из спальни и прячут его в лофте. Позднее будут выдвигаться версии о том, что Мэдсон действовал по принуждению, но убедительных доказательств в их пользу нет. Двоих мужчин видят выгуливающими собаку Мэдсона уже после убийства. Коллеги Мэдсона начинают волноваться, что он не пришел на работу и не позвонил. Они связываются с консьержем здания, который заходит с соседом проверить квартиру, видит кровь и находит труп. Возможно, Кьюненен с Мэдсоном в этот момент еще находятся в лофте. Консьерж звонит в полицию. Когда полицейские приезжают, то обнаруживают спортивную сумку Кьюненена и пустую кобуру, принадлежавшую Трейлу, а также пустую коробку из-под патронов. Они пока не знают, что Дэйв Мэдсон совершил главную ошибку в своей жизни.

Я всегда напоминаю, что если вам не повезло, и вы оказались жертвой преступления, а преступник приказывает вам сесть с ним в машину, никогда этого не делайте! Ваш шанс выжить уменьшается в разы, если вы подчиняетесь приказанию и уезжаете с ним.

Однако Эндрю и Дэйв все-таки уехали на красном «Джипе Чероки», принадлежавшем Мэдсону. 2 мая их видели в ресторане «Полная луна» в Старке, Миннесота, возле 35-го шоссе к северу от Миннеаполиса. По словам очевидцев, Мэдсон выглядел встревоженным, но напряженности в их с Кьюнененом общении не наблюдалось. Они даже держались за руки, сидя напротив друг друга за столом.

После ланча они продолжили движение на север, пока Кьюненен не свернул с дороги на проселок, ведущий к заброшенной ферме. Судя по месту преступления, он, похоже, приказал Мэдсону вылезти из машины, а потом несколько раз выстрелил из пистолета Трейла ему в голову и спину; один выстрел попал прямо в глаз. Такой способ убийства дает важную подсказку: даже если бы Кьюненена и Мэдсона не видели вместе, выстрел в лицо с близкого расстояния указывает на убийство по личным причинам. Несколько часов спустя рыбаки находят труп Дэйва Мэдсона. Когда шериф округа Чикаго, Миннесота, Рэндалл Швегман осматривает тело, то замечает защитные раны на пальцах, подтверждающие, что жертва знала – ее сейчас убьют.

Семья Мэдсона не только потрясена случившимся, но и сильно шокирована. Они настаивают, что он ни в коем случае не мог быть причастен к убийству Трейла. Родители Мэдсона убеждены, что он вошел в лофт в момент преступления, и Кьюненен взял его в заложники, а потом убил, когда тот стал грозить, что сбежит и донесет на него. Есть подтверждения того, что Мэдсон действительно мог войти в квартиру уже после убийства. Как правило, он водил своего далматинца на прогулку около десяти часов вечера. И хотя на полу было много крови и следов ног, соседи не слышали лая, и отпечатков лап в крови не осталось. Если собаки не было в квартире на момент убийства, там не было и Мэдсона. Когда полиция вскрывает квартиру Мэдсона, пса находят там.

Мотив убийства Дэйва Мэдсона определить сложнее – тут, видимо, сыграло роль несколько факторов. Во-первых, практическая задача – не дать свидетелю обратиться в полицию. Но, что еще более важно, Кьюненен уже начал сводить счеты. Если он убил Джеффа Трейла за измену, то теперь наступила очередь Дэйва Мэдсона. Если бы Кьюненену позволили убивать и дальше, он отомстил бы всем, кто изменял ему в его несчастной жизни.

Шериф Швегман отправился в Сан-Диего и с помощью местной полиции обыскал квартиру Кьюненена в поисках наводок. Его потряс алтарь Тома Круза, и он приказал усилить защитные меры в отношении актера. Он обнаружил также садомазохистское видео, в том числе с участием животных.

К этому моменту об Эндрю Кьюненене уже знали и активно его разыскивали. Полиция следила за его квартирой на случай, если преступник вернется. По всему штату рассылали его фотографии, общественность была в курсе, что новый серийный убийца сорвался с цепи.

Следующей остановкой Кьюненена стал Чикаго, где он заглянул в несколько гей-баров и поспал в «Джипе» Мэдсона, потому что у него закончились деньги. Вечером он поехал в знаменитый район Голд-Кост, где остановился перед особняком из коричневого песчаника, принадлежавшим Ли Миглину и его жене Мэрилин, с которой он прожил тридцать восемь лет. Миглин, семидесяти двух лет, был богатым девелопером, родоначальником концепции бизнес-парков, в которые он переделывал заброшенные склады. Сын латвийского эмигранта, он прошел путь от нищеты до богатства, но оставался скромным, тихим человеком, отличался выдающимся умом и создал себе великолепную репутацию в деловых и благотворительных кругах. Пятидесятидевятилетняя Мэрилин владела собственным многомиллионным косметическим бизнесом. У них было двое взрослых детей. В ту ночь Мэрилин находилась в Токио по работе.

Каким-то образом – это одна из многих деталей, так и оставшихся неясными, – Кьюненен получил доступ в дом. Днем Миглин работал в гараже, с открытой дверью, поэтому такой способ проникновения кажется наиболее вероятным. Возможно, Кьюненен хотел украсть у Миглина наличные, которые, по его мнению, наверняка должны были иметься в роскошном особняке. Но, оказавшись внутри, он сорвался с катушек. В гараже он связал Миглина оранжевым электрическим проводом, а всю голову ему замотал изолентой, оставив только отверстие возле носа. Дальше он подверг Миглина зверским пыткам, нанося ему раны ответкой, а затем распилил ему шею пилой, наблюдая за тем, как из артерий хлещет кровь. Потом сел в зеленый «Лексус» Миглина 1994 года и несколько раз переехал тело на полу в гараже. Затолкал тело жертвы под другую машину, ворвался в дом, набрал себе еды из холодильника и улегся спать в спальне. На следующее утро взял несколько тысяч долларов наличными, кожаную куртку и дорогие наручные часы и уехал прочь на том же «Лексусе».

Почему он с такой яростью набросился на человека, с которым не встречался раньше и не имел причин для личной неприязни, до сих пор не ясно. Но я могу предположить, что Миглин сделал или сказал нечто, спровоцировавшее его ярость. Возможно, он ответил молодому бездельнику, что не отдаст ему машину или деньги – пусть пойдет и устроится на чертову работу. Миглин был настоящим бизнесменом. Несмотря на возраст, его вряд ли мог сильно напугать молодой грабитель. Однако такое сопротивление могло напомнить Кьюненену о главной проблеме в его жизни, отчего ему захотелось отомстить успешному мужчине, который это в нем распознал и попытался унизить. Он убил Миглина не только по стратегическим причинам – ему захотелось возвыситься над ним по причинам эмоциональным. Миглин стал для него своего рода символом. Мог даже превратиться для Кьюненена в образ осуждающего и негодующего отца.

Из-за такой ярости и ожесточенности я предполагаю, что даже если Кьюненен начинал как серийный убийца, к моменту нападения на Миглина он уже превратился в цепного. Места преступлений тоже это подтверждают. В некоторых случаях он убивает ради манипулирования, доминирования и контроля, которые раньше отсутствовали в его жизни. В других расправляется с жертвами в порыве гнева, либо потому, что ему что-то от них нужно. Тот факт, что он никак не пытается замести следы, говорит против версии о преступлениях на сексуальной почве.

На мой взгляд, в отличие от большинства цепных убийц, Кьюненен все-таки являлся сексуальным хищником, о чем свидетельствуют многие аспекты его личной жизни. То, что он не убивал до эпизода с Трейлом, объясняется тем фактом, что ему все-таки удавалось контролировать ситуацию. И я не думаю, что он пригласил Трейла, рассчитывая его убить. Орудие он выбрал случайно, прямо на месте преступления. Но, единожды начав, он начал испытывать неутолимую жажду продолжать еще и еще. Возможно, сознательно на тот момент он и не следовал стратегии «игры на поражение», но точно не загадывал наперед. Он не старался прятать улики, как делают серийные убийцы. Кьюненен больше не был НС – он превратился в беглеца. Он жил одним днем, от преступления к преступлению, и если и думал о будущем, то вряд ли рассчитывал надолго остаться живым.

Кьюненен по многим параметрам соответствует профилю цепного убийцы: он белый мужчина, убивающий в пределах своей расы. Без определенных занятий. Умный, но не добившийся успеха, никак не реализовавший себя. В отличие от серийных убийц, которые фантазируют о преступлении, прежде чем его совершить, про него такого не скажешь – относительно убийств Трейла или Мэдсона. Ярость у цепного убийцы возникает незапланированно и непредсказуемо. Вот почему Кьюненен оставляет улики и использует собственное имя. Дело в том, что с цепным убийцей приходится выяснять не столько кто он такой, сколько где он сейчас – и куда отправится дальше. И, позвольте добавить, эту группу изучать напрямую гораздо труднее (как я изучал серийных преступников), потому что они редко оказываются в тюрьме, где с ними можно переговорить. Обычно их путь заканчивается на столе патологоанатома.

Ярость у цепного убийцы возникает незапланированно и непредсказуемо. Вот почему Кьюненен оставлял улики и использует собственное имя. С цепным убийцей приходится выяснять не столько кто он такой, сколько где он сейчас – и куда отправится дальше.

Вернувшись в Чикаго 4 мая, Мэрилин Миглин сразу забеспокоилась: муж не встретил ее в аэропорту. Приехав домой, она увидела следы преступления и позвонила в полицию. Полицейские обнаружили изуродованное тело Ли в гараже. Следов взлома не было, поэтому полиция предположила, что Миглин мог знать убийцу. Однако впоследствии, кроме крайне маловероятной возможности, что Кьюненен был знаком с сыном Миглинов, актером, в Лос-Анджелесе, что сам молодой Миглин отрицал, – никаких связей между ними проследить не удалось.

Это было преступление, которое легко могло сбить детективов со следа. Представьте, что Кьюненен на стал бы угонять «Джип» Мэдсона, не украл бы легко узнаваемые предметы вроде коллекционной золотой монеты у Миглина и вообще вел бы себя более разумно – с криминальной точки зрения, – и не оставлял следов повсюду, где появлялся, и у следствия не было бы никаких причин связать Эндрю Кьюненена с этим убийством, включив его в цепочку. Скорее всего, его расследовали бы как убийство по личным причинам, основываясь на отсутствии следов взлома и чрезмерной жестокости. Следователи потеряли бы кучу времени, раз за разом заходя в тупик.

На самом деле полиция нашла красный «Джип» Дэйва Мэдсона меньше чем в квартале от особняка Миглина, где тот уже набрал несколько штрафов за просроченную парковку. Имелись фотографии Кьюненена в машине и прочие свидетельства того, что он ей пользовался. В садомазохистском видео из его квартиры в Сан-Диего присутствовала точно такая же сцена – практически сценарий того, что он сделал с Миглином.

Из Чикаго Кьюненен отправился на восток, в Филадельфию, и с сотового телефона Миглина позвонил приятелю в Сан-Диего. Но тут услышал по радио, что полиция преследует его, отслеживая сигнал, и выбросил телефон в реку с моста. В пятницу 9 мая он пробрался в домик смотрителя на кладбище «Финнс-Поинт» в Пеннсвилле, Нью-Джерси, где похоронены ветераны Гражданской войны. Смотритель, сорокапятилетний Уильям Риз, электрик по профессии, был увлеченным исследователем Гражданской войны и принимал участие в костюмированных реконструкциях. У них с женой, Ребеккой, библиотекарем в начальной школе, был двенадцатилетний сын.

Кьюненен, судя по всему, обратился к Ризу с вопросом, как куда-то проехать. Затем он вытащил пистолет Трейла, заставил Риза отдать ему ключи от своего пикапа «Шевроле» 1995 года, и выстрелил ему в затылок, как на казни. «Лексус» он бросил, не заботясь об уликах – там лежали чеки с заправок, отвертка, которой он бил Миглина, и паспорт – и уехал на пикапе. Позднее в тот же день Ребекка Риз пришла проведать мужа. Когда она увидела, что пикапа нет, а на его месте стоит другая машина, то сразу позвонила в офис шерифа. Тело Риза нашли лежащим на его рабочем столе.

Это указывает на отчаяние, в которое к тому времени впал Кьюненен – и полное отсутствие криминальной изощренности. Если бы он не поменял автомобили и не использовал то же самое оружие, у полиции не было бы причин заподозрить его в этом преступлении. Более того, чтобы обзавестись транспортом, у преступников есть множество других способов, кроме убийства! Кьюненен же понимает, что ему нужна другая машина, но он не настолько опытен, чтобы угнать ее или завести, замкнув провода, любой автомобиль на безлюдной парковке. Единственное, что приходит ему в голову – это убить владельца и забрать ключи.

Откуда мы знаем, что Кьюнененом руководила лишь потребность завладеть другим автомобилем? Это первое убийство, в котором нет эмоционального элемента: в отличие от множественных ран/выстрелов/пыток в предыдущих случаях, которые указывали на гнев и ярость, вызванные личным знакомством с жертвой или (в случае Миглина) с тем, что жертва олицетворяла для преступника и как реагировала на него. Риза он никак не мучил и не пытал. Добавим виктимологию: вне реконструкций на поле боя, в реальной жизни Билл Риз был приятным человеком и совсем не имел врагов. Он просто оказался не в том месте не в то время.

«Запой» у убийцы в самом разгаре; Кьюненен делает все, что в его силах, чтобы он продолжался дольше, но чем больше неопытный преступник старается держать ситуацию под контролем, тем больше теряет этот контроль – обычный феномен у цепных убийц. Что также характерно для этого типа, в «Лексусе» у Кьюненена были вырезки из газет со статьями о предыдущих его убийствах. Многие серийные преступники, с которыми я разговаривал, рассказывали, зачем это делали – чтобы документировать свои «достижения» и переживать из заново, перечитывая подробности своих «подвигов» в периоды охлаждения. Цепной убийца не может позволить себе такую роскошь. Как правило, он находится в бегах, вынужден вечно оглядываться – у него нет времени остановиться и вспомнить прошлое. Если он и читает про предыдущие преступления, то ради сбора информации, чтобы знать, как воспринимаются его действия и где полиция собирается его искать – а это только добавляет напряжения.

После убийства Риза Кьюненен узнает, что включен в список самых разыскиваемых преступников. О нем раз за разом упоминают в «Их разыскивают в Америке». Теперь общественность начинает волноваться. Его серийные убийства – не просто разборки между гомосексуалистами. Он убивает всех подряд.

Несмотря на замутненное сознание, Кьюненену хватает ума, оказавшись на парковке «Кеймарт» во Флоренс, Южная Каролина, поменяться номерами с точно таким же пикапом, стоящим неподалеку.

10 мая он заселяется в отель «Нормандия-Плаза» на Майами-Бич, с видом на океан, платит сразу за неделю и использует один из своих псевдонимов, Эндрю де Сильва. Дешевый отель с розовым оштукатуренным фасадом далек от тех люксовых обиталищ, к которым он привык. Неделю спустя он вносит плату за другой номер, этажом выше, а потом переселяется в третий, еще выше, оплатив его на месяц. Еще в начале его пребывания там служащий из закусочной «Майами Сабс Гриль», в паре кварталов от отеля, узнает его по фотографиям, которые показывали по телевидению, и звонит 911, однако к моменту появления полиции Кьюненен успевает уйти.

Ночами он слоняется по барам и посещает модные гей-клубы на Саут-Бич. Днем в основном сидит у себя в номере, смотрит телевизор и листает садомазохистскую порнографию, питаясь фастфудом и пиццей. Тем временем его мать переезжает обратно в Сан-Диего и после убийства Миглина заявляет властям, что опасается, как бы сын не напал на нее. К ней приставляют вооруженную охрану.

7 июля после обеда Кьюненен отправляется в ломбард возле отеля под названием «Наличные на пляже» и закладывает золотую монету, украденную у Ли Миглина. Он использует собственный паспорт и указывает вместо адреса отель «Нормандия-Плаза». Он также делает отпечаток пальца. Однако владелец ломбарда его не узнает. В соответствии с требованиями закона он отправляет копию свидетельства о залоге в полицию Майами, но это рутинная процедура, и свидетельство попадает на стол к обычному клерку. Кьюненена замечают еще раз – теннисист Дэвид Тодини, который узнает беглеца, гуляющего по Коллинз-авеню, главному проспекту Майами-Бич. Тодини вызывает полицию, но его опять не удается поймать.

Некоторые трактуют такие рискованные появления на публике – и улики, которые Кьюненен оставляет, – как попытку подразнить полицию. Но на самом деле это просто беспечность, которая указывает и на ментальное состояние преступника, и на отсутствие у него искушенности, несмотря на сложившийся в глазах общественности образ. В отличие от большинства убийц на сексуальной почве, он проник в высшую лигу, не проведя достаточно времени в первой, совершенствуя свою технику на менее громких преступлениях. Все его действия – это чистое самоубийство. Несмотря на интервал между последними преступлениями, периода охлаждения у него, по сути, нет.

Одним из самых знаменитых обитателей Саут-Бич является Джанни Версаче, который купил пару полуразвалившихся особняков на Оушен-Драйв и потратил миллионы долларов на их переделку в настоящий дворец, который назвал Каза Казуарина. Переселение Версаче в этот район в 1991 году отражает трансформацию Саут-Бич из унылого и мрачного призрака прошлого Майами в современный, бурлящий жизнью дорогой район в стиле ар-деко для богатых и знаменитых. Там все возможно. И хотя пятидесятиоднолетний Версаче уже владеет роскошными жилищами на Манхэттене и в Милане, а также громадной виллой на озере Комо, ему нравится проводить время здесь, чувствуя себя свободным и имея возможность ходить, куда вздумается. В этот раз он прибывает сюда со свитой 12 июля. Кьюненен сразу узнает о его приезде и, по данным полицейской реконструкции, начинает высматривать Версаче у Каза Казуарина, которая находится в двух кварталах от гаража, где Кьюненен припарковал свой пикап.

Около 8:30 утра во вторник, 15 июля, Версаче выходит из дома и идет в «Ньюс-Кафе», расположенное неподалеку, где покупает кофе и несколько журналов. Вернувшись домой через несколько минут, он начинает отпирать кованые железные ворота. В этот момент, по словам женщины, которую полиция называет своим самым надежным свидетелем, молодой парень в белой рубашке, серых шортах и черной бейсболке, с черным рюкзаком за плечами, подходит и стреляет ему в спину. Версаче падает на каменные ступени – он смертельно ранен. Убийца наклоняется над ним и стреляет еще раз, в голову, а потом убегает. Партнер Версаче, Антонио Д’Амико, слышит выстрелы из дома и бросается на улицу, догонять убийцу, который разворачивается и наставляет на него пистолет, а потом скрывается в направлении близлежащего гаража.

Когда полицейские обыскивают гараж, они находят красный пикап «Шевроле» Уильяма Риза с крадеными номерами; на лобовом стекле у него штрафы за просроченную парковку. В кабине лежит испачканная кровью одежда – по словам Д’Амико, именно так был одет нападавший, – и паспорт США на имя Эндрю Филипа Кьюненена. Также там находят новые вырезки из газет, один из чеков Кьюненена, выданный «Банком Америки», и список других знаменитостей, которых он избрал своими мишенями. Двое из них – Мадонна и певец Хулио Иглесиас – живут неподалеку от дома Версаче. Всех их сразу предупреждают.

Две стреляные гильзы, обнаруженные на месте преступления, совпадают с теми, которые лежали возле трупа Дэвида Мэнсона. Камера наблюдения засекала Кьюненена в ночном клубе «Твист», где Версаче был частым гостем. Сотрудники и посетители соседних заведений подтверждают, что Кьюненен появлялся там в предыдущие несколько недель – то есть он следил за Версаче и его резиденцией.

Следователи пытаются выявить связь между Версаче и его убийцей. Дизайнер обычно не выходит из дому один, поэтому не исключено, что Кьюненен сначала позвонил ему и договорился о встрече, но доказательств этого нет. К расследованию привлекают ФБР – оно превращается в одну из самых громких охот на человека в истории США. Полицейские наблюдают за похоронами Версаче в надежде, что убийца будет там.

Убийство знаменитости на пороге собственного дома приводит всю страну в ужас. Кьюненен может нанести удар где угодно в любое время. Теперь, когда прослежен весь его кровавый путь, с учетом других личин и костюмов, пресса превращает Кьюненена в суперубийцу, мастера преображений. Он – хамелеон, который может замешаться в любую среду, говорят нам, и полицейские даже его не заметят. Со времен вымышленного Ганнибала Лектора в мире не бывало таких гениальных преступников. Улики выставляют как подтверждение того, что он играет со следствием в кошки-мышки, показывая, насколько умен. Один из бывших приятелей получает на свой автоответчик сообщение от Кьюненена, где тот говорит: «Привет, это Энди. ФБР меня никогда не поймает – я для них слишком умен». Мне это, однако, кажется подтверждением того, что он начинает верить в сложившиеся вокруг него мифы, в чем отчаянно нуждается. Вот только это всегда рискованно – чем бы вы ни занимались.

Такой образ подтверждается, когда 17 июля полиция Метро Дейд, явившись на вызов по поводу взлома, обнаруживает обнаженное тело доктора Сильвио Альфонсо в его доме в Майами-Бич, в десяти милях от особняка Версаче. Как Версаче, Альфонсо застрелен в голову – словно на казни. Человека, подходящего под описание Кьюненена, видели убегающим оттуда. Но через несколько дней, когда Кьюненен еще на свободе, арестовывают другого мужчину, тоже подходящего под описание, и предъявляют ему обвинение: его мотив – их с Альфонсо финансовые разногласия.

Количество заявлений о том, что Кьюненена видели то здесь, то там, растет подобно лавине.

В реальной жизни Кьюненен, конечно же, нисколько не похож на преступного гения, которым его выставляют. Он далеко не так искушен, как Брэдфорд Бишоп, Джон Лист или Одри Хилли. Он просто отчаявшийся, растерявшийся неудачник, который стремительно катится к печальному финалу. Сообщение на автоответчике – попытка выдать желаемое за действительное. Он уже понимает, что, дав своей ярости вырваться наружу и убив Джеффа Трейла, отрезал себе путь к прошлой жизни. Нет, он отнюдь не умен – просто система плохо приспособлена к подобным преступлениям. Упущено множество возможностей его поймать. И я говорю не только о ломбарде – когда полиция, наконец, добирается до его отеля, сразу после убийства Версаче, то обыскивает не те номера. Она допускает и другие промахи, которые, к несчастью, нередки в расследованиях: криминология не точная наука и, несмотря на такие прорывы, как анализ ДНК и лазерное сканирование, никогда таковой не будет. Кроме того, Кьюненену просто везет: всякий раз, когда полиция приезжает по наводке, его уже нет – ушел пару минут назад.

Как я объяснял ранее, по моему мнению, улики, которые он оставляет, не имеют никакого отношения к хитроумной игре в кошки-мышки; это просто доказательства небрежности преступника, время которого истекает. Большая проблема, как пишем мы с Марком Олшейкером в нашей колонке в «Уолл-стрит джорнэл» в среду 23 июля, в том, что в нашей стране слишком много разрозненных полицейских структур, и пока они координируют свои действия, серийному убийце легко оставаться на свободе. Тем не менее, утверждаем мы, очень скоро его поймают. Мы уверены, что он уже на пределе и долго не пробудет в бегах – он уже стал слишком небрежным, потому что впал в отчаяние. С его стремлением к контролю он вряд ли сдастся полиции и сядет в тюрьму. Скорее всего, он покончит с собой или подстроит так, чтобы полиция убила его в рамках самообороны. Второй вариант более вероятен, если, как утверждают слухи, одним из триггеров для его «запойных» убийств стало заражение ВИЧ – тогда ему грозит медленная и мучительная смерть от СПИДа. Однако на тот момент – до опубликования отчета патологоанатома, – этот вопрос остается открытым.

Вечером того же дня, когда выходит наша статья, Фернандо Каррейра, семидесятиоднолетний охранник двухэтажного дома-лодки, который стоит на якоре в порту Майами-Бич «Индиан Крик», замечает внутри незнакомца, слышит одиночный выстрел и звонит в полицию, которая окружает весь район, пока спецназ пытается проникнуть на лодку. Процесс поимки преступника транслируют по телевидению. Многочисленные предсказатели – и некоторые мои бывшие коллеги – выступают на ток-шоу, рассуждая о том, Кьюненен там или нет, а если это он, то сдастся ли мирно. Многие из них утверждают, что это не может быть Эндрю Кьюненен – такой поступок не вписывается в их представления о нем; он слишком умен и изворотлив, чтобы поставить себя в столь невыгодное положение. Скорее всего, он давно скрылся из Майами, почему его и видели в других частях страны, в том числе практически под носом у ФБР в Вашингтоне. Смотря на все это, я предвкушаю, как через пару часов они будут раскаиваться в своих словах.

Около девяти вечера, после долгой подготовки и наблюдения, спецназ бросает на лодку гранаты со слезоточивым газом и врывается на борт с оружием наготове. Они находят Эндрю Кьюненена лежащего на кровати лицом вниз, в одних трусах. Он выстрелил себе в рот из того же пистолета сорокового калибра, которым до этого убил еще четверых. На себя Кьюненен потратил последнюю пулю. Изуродовал лицо, которое больше не могло служить его потребностям. Судя по обстановке, он провел на лодке около недели. Как я предсказывал, предсмертной записки он не оставил.

С точки зрения психологии очень соблазнительно строить теории о том, что Джанни Версаче олицетворял для Кьюненена образ могущественного взрослого мужчины-гея, одного из тех, от кого он всегда зависел, и он убил дизайнера, чтобы символически отомстить им всем – возможно, тут даже есть доля правды. У многих преступлений есть по нескольку предшествующих факторов и детерминант. Однако основываясь на собственных исследованиях данного типа преступников, я считаю, что главным элементом в убийстве Версаче было то, что тот представлял собой личность, которой Кьюненен никогда не стал бы, знаменитостью, стиль жизни которой был ему недоступен без чужой поддержки. Версаче был творцом, состоявшимся человеком, он добился всего собственными усилиями и талантом, и мог жить так, как ему заблагорассудится. Кьюненен же был привлекательной, но пустой оболочкой, он постепенно лишался своей красоты и все сильней удалялся от образа жизни, о котором мечтал. Нищее суровое существование, которое он только и мог себе позволить, казалось ему невыносимым. Скорее всего, если бы Версаче задержался в Европе еще на неделю-другую, отчаявшийся Кьюненен, без средств к существованию, выбрал бы себе другую мишень на богатом знаменитостями Саут-Бич и все равно совершил бы громкое преступление. Другой выдающийся человек погиб бы вместо Версаче прямо при свете дня – совершенно точно при свете, потому что преступнику было важно, чтобы убийство получило широкую огласку.

Я также считаю, что, оказавшись в роскошном доме Ли Миглина, Кьюненен, хоть между ними и не было отношений, представил его кем-то вроде Версаче – Миглин был успешным и трудолюбивым человеком, владевшим всеми благами, которых Кьюненен сам никогда бы не смог себе позволить. Иными словами, в его возрасте Миглин олицетворял будущее, которое Кьюненену было заказано. Если рассматривать убийцу за сорок, который убивает в отчаянии от того, что много лет работал, имеет жену и детей, но так и не достиг того, на что рассчитывал, то Кьюненен – совсем другой случай: он убийца-сталкер, который убивает в возрасте около тридцати, поняв, что в принципе не может наладить собственную жизнь. В каждой профессии есть свой поворотный момент, когда ты понимаешь, добьешься успеха или нет. Для таких преступников, как Кьюненен – как для спортсменов, – этот момент наступает при приближении к тридцати годам.

Кьюненен был гомосексуалом, как и Версаче, поэтому мог сравнивать себя в ним. Но, помимо этого, гомосексуальность в данном случае является чистым совпадением. Ожесточенность и поведение Кьюненена в целом больше соответствуют преступникам-гетеросексуалам. Вне зависимости от ориентации он превратился в сталкера и, наконец, в ассасина.

Главным элементом в убийстве Версаче было то, что тот представлял собой личность, которой Кьюненен никогда не стал бы. Версаче был творцом, он добился всего собственными усилиями и талантом. Кьюненен же был привлекательной, но пустой оболочкой.

И потому, как другие сталкеры, решил уничтожить объект, которым больше всего восхищался, которому больше всего завидовал, чтобы совершить хоть что-то значительное. Сталкеры и неполитические ассасины обычно одержимы объектом своего увлечения и/или тем, что он для них представляет. В некоторых случаях, как с Марком Дэвидом Чэпменом, убийцей Джона Леннона, они просто хотят стать этим человеком. Но не могут – и потому решают, что и никто другой не может им быть. Думаю, в каком-то смысле так произошло и у Эндрю Кьюненена с Джанни Версаче, который, если и знал его, то лишь мельком. Кьюненен решил уйти громко – насколько смог. И как Чэпмен с Джоном Ленноном, Джон Хинкли с актрисой Джоди Фостер, и другие сталкеры, Кьюненен мечтал навсегда остаться связанным со своим кумиром – что действительно произошло.

Когда мы изучаем «запойные» убийства, подобные этому, нам приходится учитывать многочисленные аспекты мотивации и поведения. Как у любых других типов преступлений, главное здесь – самое первое. Первые убийства Кьюненен совершает вне своей физической зоны комфорта – предположительно она находится в Хиллкресте, в Сан-Диего, – но его жертвы близки к нему, то есть принадлежат к эмоциональной зоне комфорта убийцы. К ним легко подобраться и легко нанести удар. Первое преступление и, пожалуй, второе, он совершает на почве эмоций. Усвоив, что это возможно, он расширяет границы, пока не срывается в «запой». И здесь мы снова видим, какую важность играют улики, оставленные Кьюнененом, в выявлении всех звеньев цепи. Если бы у нас так и оставались только данные, например по Ризу, то расследование пошло бы совсем другим путем. Вот почему я советую при расследовании серийных преступлений, которые поначалу могут казаться хаотичными, всегда ставить вопрос о том, действительно ли первое из них – первое, которое совершил конкретный человек.

Позвольте мне также добавить, что хотя я считал Кьюненена недальновидным, обуреваемым яростью любителем, а не преступным гением, и продолжаю так считать, мне есть что возразить так называемым экспертам, которые утверждали, будто он подсознательно хочет, чтобы его поймали. На мой взгляд, ничто в его поведении, профиле или последних действиях не указывает на это. Оставайся у него возможность, он продолжал бы убивать. У него не было никаких причин останавливаться.

У каждого преступника нужно учитывать его собственные триггеры и слабости. Элтон Коулмен действовал гораздо эффективнее и был – если сравнивать продолжительность его «запоя» и количество жертв – гораздо «успешнее», чем Эндрю Кьюненен. Он обладал большим опытом. И сам упростил себе задачу – просто повторял одно и то же преступление раз за разом. У него, однако, не было навыков для того, чтобы уходить далеко от зоны комфорта, смешиваться с толпой. Кьюненен это умел, он мог путешествовать. Чем больше мы узнаем о каждом преступнике, тем больше можем сделать. Например – хотя кое-что из этого и применялось, – я думаю, что власти, включая ФБР, могли быть более проактивными в отношении Кьюненена. Мы заранее знали, что он, где бы ни оказался, будет возникать на местной ночной гей-сцене. У нас были подтверждения того, что он был – и находится – в Майами-Бич. И мы знали, что само гей-сообщество обеспокоено появлением в их среде такого человека. Логично было уделить больше внимания распространению его фотографий и описаний по ресторанам и клубам, и одновременно – что еще более важно, – наладить механизм немедленного реагирования на сообщения. Обычное время прибытия полиции, как мы выяснили, оказалось слишком долгим.

Как с большинством серийных убийц, предотвратить первое преступление было крайне затруднительно. Но если и есть урок, который следует извлечь из дела Кьюненена, то он заключается в следующем (как мы писали в «Уолл-стрит джорнэл»): нам нужна единая, общегосударственная правоохранительная структура для розыска преступников и своевременного распространения информации. Она не остановит серийных или цепных убийц в самом начале, но поможет быстро их обезвредить. А когда жестокий преступник пускается в бега, именно этого от нас и ждут.