Тайна трех государей Миропольский Дмитрий

Безумный профессор

Профессор Арцишев был великолепен.

На следующий день после встречи с Муниным и его знакомыми Ева сидела в аудитории среди участников семинара, слушала вводную лекцию Арцишева и разглядывала его самого. Только завистники могли сравнивать учёного с Безумным Профессором из давнего американского фильма, хотя именно это сравнение попалось Еве несколько раз, когда она читала про своего будущего преподавателя.

Не верилось, что Арцишеву перевалило за шестьдесят: в напряжённом рабочем графике этого подтянутого мужчины явно оставалось время для занятий спортом. Он неторопливо расхаживал перед слушателями; мягкий шаг и отточенная жестикуляция холёных рук выдавали поклонника гимнастики тайчи – Ева знала в этом толк. Здоровая кожа профессора, тронутая загаром, в сумрачном мартовском Петербурге напоминала о солнце горнолыжных курортов и тропических стран, а седые виски отливали сталью.

Настоящей женщине одежда и обувь мужчины могут рассказать о нём если не всё, то многое. Арцишев одевался ярко. Лиловая рубашка с шейным платком и песочного цвета пиджак с искрой сначала насторожили Еву. Но разглядев крой и то, насколько естественно держался владелец костюма, американка вынуждена была признать стиль профессора безупречным. Благородно сияющие туфли знаменитого бренда; очки в тончашей, едва заметной золотой оправе…

Завершённость образу придавала улыбка. Русские мало улыбаются, думала Ева, а профессор не экономит на мимике – он много работал за границей и знает, что иностранцы не доверяют хмурым.

Арцишев действительно произнёс несколько приветственных фраз на хорошем английском, но потом перешёл на русский.

– Я скажу вам, почему предпочитаю говорить по-русски, хотя многие из вас приехали из-за рубежа. По этой же причине мы собрались в России, хотя можно было провести этот семинар в другой стране, и я постоянно получаю такие предложения. Россия, а ещё лучше сказать, Петербург для меня – место силы. Здесь я рос, учился и многие годы успешно работаю. Вообще же научная мысль не должна знать географических границ. В Петербурге думается ничуть не хуже, чем в Оксфорде или Гарварде, а на мой пристрастный взгляд – даже лучше. Все вы в большей или меньшей степени владеете русским языком. Если же знаний будет не хватать, к вашим услугам опытные синхронные переводчики, которых я давно и долго отбираю как раз для таких случаев.

Ева потеребила гарнитуру с наушником, выданную ей как иностранной участнице, но предпочла и дальше слушать выступление профессора по-русски – для тренировки. Участников семинара было около сорока; некоторые воспользовались переводом.

– Прошу вас, не стесняйтесь и задавайте вопросы, – продолжал Арцишев, прохаживаясь вдоль кафедры и с лёгкой улыбкой оглядывая аудиторию. – Всегда есть время остановиться и разобраться. Мы с вами пойдём, как альпинисты. У них не бывает, чтобы самые сильные уже покорили вершину, а те, что слабее, ещё ползли где-то внизу. Вся группа движется в одной связке. Прошли очередной участок, закрепились, отдохнули – и двинулись дальше. Только так.

– А куда пойдём? – громко спросил из первого ряда мужчина азиатской наружности, улыбаясь в ответ профессору. – Какие вершины будем брать?

– Очень правильный вопрос! – Арцишев прицелился в азиата указательным пальцем. – Как говорят китайцы, для того, кто не знает, куда идёт, все дороги хороши. Мы же с вами для начала точно выберем цель, а уж потом станем общими усилиями искать к ней подходы. Но ещё раньше, самым первым делом я хотел бы рассказать вам, кто вы такие.

Профессор остановился и раскинул руки, обводя аудиторию.

– Каждый из вас всё знает про себя, но наверняка задавался как минимум двумя вопросами. Первый: почему именно меня пригласили на этот семинар? И второй: если пригласили меня, то где же тот, кого должны были позвать раньше? Согласитесь, что у каждого из вас есть хотя бы один конкурент, который немного более удачлив, немного более знаменит и немного чаще публикуется, причём его статьи имеют более высокий индекс цитирования. Так всё же почему именно вы, а не кто-то другой?

Арцишев стоял с раскинутыми руками и поворачивался то в одну сторону, то в другую. Ева отметила радужные переливы шёлковой подкладки пиджака.

– Потому что мы лучшие, – не очень уверенно сказал парень, сидящий неподалёку от Евы: как раз он своей косматой шевелюрой действительно напоминал Безумного Профессора в молодости.

– Само собой! – Арцишев улыбнулся парню персонально. – Но лучшие в чём?

Аудитория молчала, и он продолжил:

– В детстве я заметил интересную вещь. Знаете, все эти развлечения в лагерях для бойскаутов – у нас они назывались пионерскими… Вы залезаете ногами в мешок и бежите наперегонки. Так вот. На соревнованиях по бегу в мешках побеждает не тот, кто быстрее всех бегает, а тот, кто быстрее всех бегает в мешке.

Слушатели хохотнули.

– И ещё одна мысль, которая тоже вряд ли покажется вам новой, – сказал профессор. – Чем дальше, тем чаще открытия делаются в смешанных научных дисциплинах. Ещё давным-давно Ломоносов предвосхитил появление физической химии. Пришло время – и на стыке двух наук появилась биофизика. Уже на нашем веку Джону Нэшу за работы по теории игр присудили Нобелевскую премию в области экономики, хотя он – чистый математик и в экономике ни бельмеса не смыслил… Простите, если иногда я буду говорить банальности и разъяснять какие-то общие места, потому что у многих из вас на языке вертится всё тот же вопрос: что я вообще здесь делаю? Зачем Арцишев меня вытащил?

Женщина средних лет подняла пухлую руку, привлекая внимание профессора:

– Как раз хотела спросить в перерыве. Может быть, это ошибка? Меня привезли через всю страну, я из Владивостока сама. Оплатили самолёт, поселили в хорошую гостиницу, обещали шикарную программу – экскурсии, музеи и всё прочее… – Она помахала в воздухе буклетом. – Спасибо, конечно. Но ваш семинар называется… я и прочесть-то с ходу не могу… «От колебаний в энергетике единого поля к использованию бесконечных энергетических ресурсов Вселенной». Для меня энергетика – это лампочку включить, а поле – это где цветы растут. Я биолог вообще-то.

– Кто ещё считает, что его пригласили по ошибке? – спросил профессор и оглядел слушателей, многие из которых подняли руки. – Прекрасно. Да, здесь есть биологи, есть историки, математики, химики… Есть даже музыканты и богословы. Как организатор семинара, со всей ответственностью заявляю: это не ошибка. Я лично выбрал каждого из вас. Меня не интересовало, кто вы – мужчина или женщина, молоды или нет, и где живёте. Выбор делался по анкетам, которые мои помощники составляли по заданному алгоритму.

– Главное, – сказал профессор, – чем вы занимаетесь и каков ваш потенциал. Причём потенциал не только индивидуальный: мне важно, чтобы вы наилучшим образом влились в команду. Потому что нам предстоит бежать в мешке. Мы будем нащупывать суперпозицию – или, иными словами, совокупность специальных знаний, которая позволит совершить исторический прорыв в науке. То, чего физики вроде меня не могут сделать самостоятельно, будет сделано с вашей помощью.

– Некоторым из вас известно, что такое эгргор, – продолжал Арцишев, прохаживаясь перед аудиторией. – Остальным тоже неплохо знать, что эгрегор – это энергоинформационное поле, обладающее особенными свойствами… гм… Ну, например, совокупность эмоций верующих создаёт религиозный эгрегор как мощнейший источник энергии. Верующий человек входит в церковь – и чувствует прилив сил. Он может исцелиться от болезни, прикоснувшись к святыне. А на неверующего даже самое намоленное место не действует. Он воспринимает церковь как архитектурное сооружение. Туринская плащаница или иконы Андрея Рублёва для него – просто музейные экспонаты. Это не значит, что верующий – хороший, а неверующий – плохой, или наоборот. Просто один из них использует ресурсы религиозного эгрегора, а другой – нет… Однако это сфера слишком деликатная, я её упомянул просто для примера. Вот смотрите-ка.

Профессор взял с кафедры пульт и нажал на кнопку. Ева и остальные увидели на экране за спиной Арцишева большую прямоугольную картинку, составленную из четырёх фотографий – две вверху и две внизу. Профессор обернулся, критически оглядел снимки и снова повернулся к собравшимся.

– Кто мне скажет, что здесь изображено? – спросил он.

– Цветы! – крикнул азиат. – Жёлтые.

– Наверное, дикие, раз в горах растут, – предположил косматый парень.

– Совершенно верно, – согласился профессор. – Четыре снимка диких жёлтых цветов. Госпожа биолог, вы можете что-то добавить?

– Это горные фиалки «виола унифлора», – сказала толстушка из Владивостока. – Фиалки бывают не только фиолетовыми.

– Обратите внимание: у наших фиалок цвет один, а оттенки разные. По-моему, это хорошо заметно, – Арцишев ткнул большим пальцем через плечо в сторону экрана и поискал глазами в аудитории. – Среди вас должен быть геофизик…

– Это я, – помахала ему рукой сухощавая коротко стриженная блондинка в свитере с канадским флагом на плече. – Простите, я плохо говорю русский. Можно, я буду говорить английский?.. Цвет фиалок – это маркер. Чем желтее лепестки, тем больше цинка в почве, на которой растут цветы. Так на глаз оценивают состав горной породы. Вы понимаете?

– Вы понимаете? – повторил Арцишев по-русски для всех, продолжая показывать на экран, и снова с улыбкой обвёл взглядом аудиторию. – Мы смотрим на одно и то же, но видим то-то своё. А если каждый объединит свою энергию и знания по своей специальности с энергией и знаниями остальных – возникнет эгрегор, поднимающий нас всех на качественно более высокий уровень. В этом новом состоянии, в новом энергоинформационном пространстве можно будет решать самые сложные задачи, которые каждому по отдельности не под силу.

Профессор нажал кнопку пульта, и цветы на экране сменила карта древнего мира. Стрелки на ней вели из центральной Африки на север, в центральную Азию, и оттуда расходились веером: одни на восток до Китая, другие – на запад и северо-запад Европы.

– Биолога, историка или социолога пугают колебания в энергетике единого поля, – Арцишев улыбнулся. – Звучит непривычно. А вы представьте перемещения народов и связанное с ними развитие знаний. Например, мы пользуемся индийскими цифрами, но называем их арабскими – почему? Потому что когда-то арабы по пути на восток прошли через Индию и там научились цифрам. Потом они двинулись в обратную сторону, на запад, и принесли цифры в Европу.

Профессор с его плавными движениями у карты напоминал Еве синоптика, который рассказывает о погоде в теленовостях и показывает перемещение атмосферных фронтов.

– Туда – сюда, видите? – говорил Арцишев. – Те же колебания, только не в физической среде, а в обществе. Туда – сюда. Если мы говорим о едином поле, то принципиальной разницы нет. Любые колебания описываются схожим образом. Во Вселенной вообще всё подчиняется одним и тем же законам. Просто какие-то из них уже открыты, а какие-то нет. Вот этими белыми пятнами мы с вами и займёмся.

Гонки на выживание

Система тоже была детищем Псурцева.

«Продвижение и реализация через заинтересованные государственные структуры прогрессивных научных и технических разработок, отвечающих задаче обеспечения безопасности нации», – много лет назад записал в уставе Академии предусмотрительный генерал.

Одни академики присмотрели перспективный студенческий стартап. Другие купили его за копейки. Третьи наняли тех же студентов, чтобы довести до ума интересную разработку. Четвёртые занялись грамотным оформлением документов и патентной защитой. Пятые – и тут уже Псурцев участвовал лично – пристроили изобретение в заинтересованные государственные структуры, которые упоминал устав; протолкнули серийное производство оборудования, обеспечили достойное бюджетное финансирование – и запустили систему в эксплуатацию.

Академия на этом солидно зарабатывала, а Петербург и другие города год за годом всё плотнее опутывала сеть видеокамер, которые контролировали дорожное движение и по номерному знаку могли не только найти любой автомобиль, но и проследить его маршрут. Так что Вараксу вычислили быстро: «вольво» обнаружилась где-то в середине Московского проспекта и спустя некоторое время встала у головной станции сети «47». Адрес тут же передали Салтаханову…

…который теперь рулил туда на своём БМВ. Следом ехали два микроавтобуса с тонированными стёклами, за которыми скрывались больше двадцати бойцов с автоматами, в касках и бронежилетах. Ещё столько же оперативников на четырёх седанах и «тахо» замыкали караван. Генерал по-быстрому договорился с каким-то знакомым из полиции, так что на захват Вараксы отправилась целая армия.

– Думаете, он там? – спросил Салтаханов командующего армией, который сел к нему в БМВ.

– По уму должен быть, – отозвался офицер.

– А если поменял машину и уехал?

– Вряд ли. Он же тёртый. Похитрее бы следы путал, если бы хотел. А так просто в офис надо было… Хотя вообще хрен его знает.

– Проверить бы, – сказал Салтаханов.

– Сообразим, – пообещал оперативник и дал по рации остальным команду перестроиться.

На станции недоумевали. Среди дня Вараксе срочно понадобился небольшой автофургон. Фургоны в хозяйстве были, но с утра до ночи ездили по заказам. Варакса потребовал снять с маршрута грузо-пассажирский «мерседес», пригнать на станцию и передать в его распоряжение как можно скорее. Пока логистики урегулировали неожиданную проблему, Варакса озадачил своего заместителя:

– Сергеич, раз уж всё равно груши околачиваем, давай, что ли, баланс подбивать. Конец квартала скоро. И вообще я взглянуть хочу, как у нас дела… в целом.

Все знали: хозяин любит, чтобы всё делалось вовремя, и терпеть не может авралов. Сейчас он вёл себя странно. Сергеич, который работал на станции с первого дня уже двадцать лет, а Вараксу знал ещё дольше, удивлённо посмотрел на начальника.

– Всё в порядке? – спросил он. – Или ты бизнес продавать собираешься?

– А ты что, хочешь купить? – осклабился Варакса. – Бумаги тащи.

Они сели в директорском кабинете, разложили документы и часа два ни на что не отвлекались. Потом диспетчер сообщил по интеркому, что фургон пригонят с минуты на минуту.

– Вот и ладушки, – сказал ему Варакса, отодвигая бумаги. – Закиньте туда сразу два лома, пару лопат штыковых и бухту троса подлиннее.

– Ты что затеял? – спросил Сергеич. – Помощь нужна?

– Когда будет нужна, обращусь, – пообещал Варакса. – Всё, меня нет, а ты заканчивай с бумажками.

В дверях он вытащил из кармана запиликавший мобильный телефон, глянул на дисплей – звонили со скрытого номера, – и поднёс аппарат к уху.

– Я слушаю. Кто это?

– Варакса, немедленно уходите, – ответил незнакомый мужской голос. – Прямо сейчас уходите через чёрный ход, пока не поздно.

– Я спрашиваю, кто это говорит, – повторил Варакса.

– Неважно. Вас обкладывают со всех сторон. Уходите немедленно.

Сергеич молча шевелил седыми усами, наблюдая за происходящим. Под его пристальным взглядом Варакса закончил разговор и вернулся к своему столу. Сбоку на стене висели экраны, подключённые к десятку камер слежения по периметру и внутри станции. Варакса увидел, как в один из боксов въезжает «мерседес», которого он ждал, но сейчас было важно совсем другое. И это другое ему не понравилось.

– Двигатель не глушите и ворота не закрывайте, – скомандовал Варакса, позвонив по интеркому в бокс.

Он отпер личный сейф в тумбе стола и вытащил оттуда небольшую спортивную сумку, в которой глухо звякнул металл. Во внутренний карман куртки сунул пачку денег и ещё несколько пачек бросил на стол. В его руке появился ПСС. Варакса вынул обойму, проверил патроны, вставил обратно и передёрнул затвор.

– А я, значит, не при делах? – спросил Сергеич. – Это зря.

– Не зря, – отрезал Варакса, засовывая пистолет за пояс. – Ты мне здесь нужен. Значит, так. Я умом тронулся, то-сё, личные проблемы, а ты по бухгалтерской части, твоя хата с краю… В общем, сообразишь, не первый раз замужем. Если позвонит Одинцов – наизнанку вывернись, но помоги. Не важно, о чём он попросит. Наизнанку, понял? Деньги тоже ему. Всё, бывай здоров.

Варакса крепко пожал Сергеичу руку и вышел из кабинета с сумкой на плече.

Автофургон встретил его в боксе тихим урчанием дизельного двигателя, работавшего на холостых оборотах. Варакса положил сумку на переднее сиденье и пошёл к открытым воротам.

Мимо по проспекту медленно проплыл чёрный «лендкрузер». Из его салона двое в кипах проводили взглядами Вараксу, появившегося в проёме ворот.

– Он остался, – сказал тот, что помоложе, сидевший за рулём. – Ты слишком поздно позвонил. И что теперь?

– Я позвонил сразу же, как появились эти, – ответил второй, с глазами спаниеля. – Теперь посмотрим. Развернись пока и встань на той стороне.

Варакса прикуривал, горстью прикрывая огонёк от сырого ветра, и быстро осматривался. К проспекту тянулась небольшая асфальтированная площадка. От неё по обе стороны у поребриков встали два микроавтобуса с тонированными стёклами; рядом с ними у легковушек переговаривались несколько мужчин в штатском. Варакса усмехнулся. Сзади к станции примыкала парковка: на мониторах он видел, как туда заезжает «тахо» и ещё пара машин. Обложили действительно по-взрослому. Интересно, кто же всё-таки пытался его предупредить…

…но теперь надо было предупредить Одинцова, что их вычислили, и дать кое-какие инструкции. Варакса выудил из кармана детский телефон, использованный в торговом центре, и нажал на кнопку. Прослушивать его не могли, но бережёного бог бережёт. К тому же от проспекта к станции повернула БМВ с мигающей аварийкой и остановилась на площадке против открытых ворот. Пассажир остался сидеть в машине, а к Вараксе вышел водитель – коренастый рыжеватый кавказец в щегольском пальто и остроносых ботинках.

– Я коротнько, – сказал Варакса в телефон. – Песенка у меня в голове крутится. «А в России зацвела гречиха. Там не бродит дикий папуас. Тара-та-та-тара…». И дальше ни слова, хоть убей. Если вспомнишь, буду благодарен по гроб жизни. Да, и насчёт рыбалки. Я не смогу, извини. Может, потом догоню. А ты, если свободен – не откладывай, лёд ждать не будет. Места всякие секретные знаешь, так что и без меня разберёшься. Всё, давай, работы много.

От Салтаханова требовалось попасть внутрь станции и прощупать обстановку. Решили так: если орешек окажется академикам не по зубам – они сдадут Вараксу полиции как убийцу двух офицеров на Кирочной. Тогда у полицейских появятся основания штурмовать станцию, и они запишут себе в актив успешную спецоперацию. Но Псурцев приказал придержать этот козырь на крайний случай: Варакса был нужен ему самому.

Салтаханов не предполагал столкнуться нос к носу с вышедшим навстречу Вараксой и, когда тот убрал телефон, неожиданно для себя заговорил с чеченским акцентом:

– Добрый вечер, брат. Из начальства есть кто? Тут, короче, такое дело, машину по-быстрому поправить надо. Какой-то баран, короче, подрезал, я таких уничтожаю вообще…

– Не вопрос, брат, – в тон ему ответил Варакса и снайперски бросил окурок в урну. – Заезжай в крайние ворота, поправим.

Он развернулся и спокойно пошёл обратно в бокс. Салтаханов, продолжая играть роль простого клиента, тоже направился к БМВ. Шум за спиной заставил его оглянуться. В следующее мгновение Салтаханов отпрыгнул в сторону и покатился по слякоти асфальта. Из ворот задним ходом вылетел грузовой фургон, ударил его машину и, не снижая скорости, вытолкал её с площадки на проезжую часть.

Завизжали тормоза. Юркий «мини-купер» успел увильнуть от столкновения, но тут же в машину Салтаханова врезался какой-то джип, а в него – продуктовый грузовичок и следом такси. «Мерседес» опять взревел, словно оттолкнулся от изувеченной БМВ и помчался по проспекту мимо академиков, которые успели выхватить оружие. Хлопнули выстрелы. Стёкла в автобусе посекло густой паутиной трещин.

– Не стрелять!!! – гаркнул Салтаханов, стоя на коленях в луже и рукавом утирая лицо. – Не стрелять! За ним!

Варакса выжимал из «мерседеса» всё, что мог. Эх, был бы движок бензиновым, а не дизельным, и был бы это не грузовик! На такой лайбе класс не покажешь. Тяжёлый фургон разгонялся медленно, его ширина мешала маневрировать среди других машин, а отбойник на разделительной полосе не давал развернуться на встречную. Попутные водители сторонились вправо, пропускали мигающего фарами придурка и протяжно сигналили вслед…

…а тех, кто не успел или не хотел посторониться, Варакса со скрежетом отодвигал с пути. Только бы уйти в отрыв – он свернёт во дворы и бросит машину. Тогда ищи-свищи его.

– Как это всё не вовремя, – снова вслух сказал Варакса. – Чуть бы попозже… ещё самую чуточку…

Кровь заливала правый глаз. Он пытался стереть её ладонью, но всё равно видел хуже и хуже. Отбросив БМВ и рванув по проспекту, фургон был в нескольких метрах от академиков каких-то пару секунд. Промахнуться с такого расстояния невозможно, и они не промахнулись. Одна пуля только слегка контузила Вараксу и разорвала кожу на лбу, а вот вторая…

Вторая попала в шею. Потеряла от удара о стекло часть убойной силы и не прошла навылет, но застряла в мышцах и, видимо, острым краем разорванной оболочки чуть зацепила артерию.

Варакса прижал рукой рану, из которой толчками выплёскивалась горячая кровь. Потому и пелена перед глазами – не от контузии или рассечённого лба. Потому и уплывает всё куда-то. Худо дело. Совсем худо. И в отрыв уже не уйти. Не успеть. Ничего больше не успеть.

– Ещё бы чуть-чуть попозже, – повторил Варакса, отпустил шею и липкой от крови рукой потянул к себе тяжёлую сумку с соседнего сиденья.

«Мерседес» блокировали, когда он уже стоял, уткнувшись в бетонный строительный забор у обочины. В воздухе клубился едкий пар антифриза из разбитого радиатора. Преследователи полукругом оцепили фургон, держа оружие на изготовку.

– Выйти из машины! – орали они голосами, срывающимися от страха и охотничьего азарта. – Выйти из машины! Покажи руки! Руки!

Один оказался самым смелым – пригибаясь, он подскочил к фургону и рванул водительскую дверь. Оттуда спиной вперёд, прижав согнутые руки к груди, тяжело вывалился Варакса. На залитом кровью лице белели широко раскрытые глаза. Губы дрогнули.

– Скажите «бум», – прошептал Варакса и разжал пальцы.

Об асфальт лязгнули четыре фугасных гранаты.

Тайник великого магистра

– Не молчи! – потребовал Одинцов. – Говори что-нибудь.

После звонка Вараксы они с Муниным стремительно собрались и через четверть часа уже ехали в машине. Варакса вернул Одинцову песенку про папуаса как сигнал опасности – только уже смертельной – и дал понять, что в Старую Ладогу надо попасть как можно скорее. Сто тридцать километров от Петербурга, не нарушая правил и не привлекая внимания.

Одинцов через Московский проспект и кольцевую магистраль выбрался из города на Мурманское шоссе, там пристроил свой «лендровер» за ходкой фурой и глянул на сидящего рядом Мунина. По лицу историка текли слёзы.

– Чего ревёшь? Он же сказал, что потом догонит. – Одинцов сам себе не верил. – Давай, говори, не молчи.

– Что… говорить? – всхлипнув, спросил Мунин.

– Не знаю. Что хочешь. Говори, чем занимался последнее время по работе. Это было как-то связано с исследованием? Может, тебя ещё раньше зацепили, и мы не там ищем? Утрись и рассказывай.

Мунин вытащил из бардачка салфетки, промокнул слёзы и долго сморкался.

– Никак это не было связано, – наконец, заговорил он. – То есть с Павлом связано, конечно. По линии музея. Вы же про шняву «Фрау Марта» читали, наверное?.. Не читали? Это такое старинное парусное судно – шнява. «Фрау Марта» затонула на Балтике, а недавно её нашли, подняли, и всё, что там было, передали к нам в Михайловский замок.

– Почему?

– Ну, как… Груз в основном предназначался Павлу. Это тысяча семьсот восемьдесят первый год. Кое-что для Екатерины, но большей частью для него. Статуэтки, скульптуры, картины – их покупали в Европе по списку. – Что-нибудь интересное? – Одинцов спрашивал машинально, чтобы отвлечь Мунина от мрачных мыслей, да и самому отвлечься. – Там же, наверное, давно сгнило всё, за столько лет на дне.

– Ничего не сгнило. Разве что мебель деревянная. И то её песок законсервировал. Со статуэтками сейчас реставраторы работают, а картинам вообще хоть бы что. Их перед отправкой запаяли в свинцовые тубусы. Так можно и тысячу лет пролежать.

Одинцов отогнал мысль про запаянный цинковый гроб – стандартную тару для «груза двести». Не хотелось верить, что Вараксы больше нет, но тут без вариантов. Скомандовал уезжать без него – значит, нашли и обложили. Что живым он академикам не дастся, сомнений не было.

– Значит, свинцовые трубы, – продолжал Одинцов, – а внутри что? Натюрморты и пейзажики пасторальные?

– Не без этого, – согласился Мунин. – В списке часть картин перечислены по жанру, а часть – по тематике. Правда, тематических всего раз-два и обчёлся. Мне для них поручили справки составить. История сюжета и тому подобное. Я как раз о тамплиерах писал… а потом это началось.

Он снова зашмыгал носом.