Королевство Кинзи Алексеева Оксана
После трапезы я отправилась вслед за Ив в комнату. К счастью, она не попыталась захлопнуть дверь перед моим носом – а может, просто не заметила преследования. Потом окатила меня не слишком довольным взглядом, но спорить не стала – направилась к бару, откуда достала бутылку красного вина и бокал.
– Составишь компанию, Клэрис?
Я покачала головой:
– Давай поговорим, Ив.
– Говори.
– Хочу знать, все ли у тебя в порядке.
– Разве не видишь? У меня все прекрасно.
– Ив… Разведись с Дином и возвращайся домой. Родители никуда не денутся, если их поставить перед фактом! Обещаю, что поддержу тебя.
– А кто сказал, что я хочу разводиться?
Я не нашлась с ответом. Думала, что ее желание очевидно обеим. Разве не свою загубленную жизнь она заливает бесконечной рекой спиртного? Ив залпом осушила бокал, налила еще, но потом задумчиво уставилась в пол. Я не торопила – она будет откровенной, только если сама захочет. И дождалась:
– Знаешь, сестренка, я тебе важное скажу… – на меня она не смотрела. – И можешь думать, что я просто пьяна – мне все равно.
Она надолго задумалась, потому я переспросила:
– О чем?
– Помнишь мою свадьбу, Клэрис? – она направила туманный взгляд в стену, мои подтверждения ей не требовались. – Я тогда еще назвала Дина жирной свиньей, помнишь? Отец разорался, что я напилась до церемонии. А я ведь не пила… Дин же сделал вид, что не расслышал… Так вот, он всегда, с самого первого дня знакомства, был для меня жирной свиньей, которой требовались только мои акции.
Дин Дойл внешне был не самым привлекательным мужчиной, но по характеру спокойный и вдумчивый. Узнав его ближе, я уже не могла относиться к нему исключительно плохо. И отец его уважает как мозговитого специалиста. В конце концов, не он первый и не он последний, кто вступил в брак только по расчету – не самое тяжкое преступление в мире. Но я не спорила. Ив продолжила:
– Первый год он извивался передо мной ужом. Ну, знаешь, цветы в постель, шутки по поводу и без, ужины… будто меня, с моим-то воспитанием, можно удивить цветочками или дорогими ресторанами. Но он никак не унимался, выводя меня из себя… На второй год он успокоился: никакого лишнего внимания, только то, что неизбежно – разговоры за столом, холодные приветствия… и еще более холодные супружеские ночи. Тогда я и решила, что мой лучший друг – это бренди вперемешку с текилой. На третий год Дин наконец-то оставил меня наедине с моим лучшим другом. Он даже в другую спальню переселился… С тех пор все так, как есть.
– А как есть? – осторожно поинтересовалась я.
– Никак. Мы просто живем в одном доме, но почти не разговариваем.
– Подожди. Говоришь так, будто тебя это не устраивает.
Ив меня словно не слышала:
– Может быть, Дин завел любовницу или просто перестал пытаться наладить со мной отношения. Это все ерунда. Однажды я собрала чемоданы и заказала билет на самолет… И вдруг, прямо на пороге поняла, что не хочу уходить. Что там и есть дом… Что Дин… далеко не самый худший человек на планете. Что я могла бы быть счастливой, если бы сама все не испортила.
Теперь я вообще ничего не понимала:
– Ив, а ему ты об этом сказала?
Она вспомнила о бокале в своей руке и сделала большой глоток.
– Нет, зачем?
– Чтобы все исправить?
– Дурочка Клэ-эрис! – она пьяно расхохоталась. – Нельзя ничего исправить! Я тебе о своей жизни для другого рассказываю – ничего никогда не делай через силу. Когда через силу… все ломается, понимаешь? Ты ломаешься. Если бы мы с Дином просто встретились на улице, то вполне могли бы сейчас быть счастливой семьей. А теперь это невозможно, потому что… слишком много дерьма пролегло между нами.
Под ее смех я вышла из комнаты. Говорить по душам, когда она в таком состоянии, невозможно. Наверное, пора мне самой перестать считать Дина чужаком и до их отъезда поболтать – как если бы он был моим любимым зятем. Как если бы сестренка когда-то сама его выбрала, а теперь в их семье наметился кризис. Не имею представления, можно ли сейчас исправить ситуацию. Если даже он когда-то и был влюблен в красавицу Ив, то сейчас это сложно представить. Но я считала себя обязанной сказать ему очень важную вещь: «Разведись с ней. Выгони из дома. Отправь к родителям или в тур по Европе. Избавься от нее любым способом. Потому что ты ей нравишься! Расстаньтесь – и только тогда у вас что-то может получиться. Мою несчастную сестру давным-давно загнали в тупик, но она сможет из него выйти, только если начнет сначала». Спокойный и вдумчивый Дин Дойл скорее всего просто рассмеется, но, быть может, примет к сведению или найдет другой выход. И такую малость я обязана сделать для сестры.
Внизу раздавались голоса. Я замерла, узнав Рика. Джек пригнал сюда всех, как и обещал: ребята проверяют камеры, сигнализацию и ищут другие жучки. Рик здесь, а мне даже некогда было перенастроиться, подумать некогда! В висках забились еще несформулированные мысли, поэтому я поспешила скрыться в своей комнате. Пора собираться к Джули.
Но едва я вышла из душа и разместилась перед туалетным столиком, дверь открылась. Сначала в отражении, а после резкого разворота и воочию, я лицезрела улыбающегося Рика. Именно он вошел в мою спальню, прикрыл за собой дверь.
– Я напросился искать жучки в твоей комнате. Хотя сюда рвались все, но я победил – все-таки Джек во мне души не чает. Привет, напарница!
– Что?
– Напарница, говорю, привет. Да не тушуйся! Что это, бигуди? Просто ужас. Можно сфотографировать?
Я настолько разволновалась, что отвечала на рефлексах:
– Стучать надо!
Он, не оборачиваясь, стукнул три раза по двери, для особо непонятливых сопровождая действия исчерпывающим объяснением:
– Тук-тук-тук. Выглядишь так, будто мне не рада.
– Почему именно ты?
– А. Мне было интересно, какая у тебя спальня. И думал, что у нас с тобой уже именно такие отношения, когда мы переходим к стадии «покажи мне свою комнату!»
Я, спохватившись, сильнее запахнула халат. Он же направился к кровати, присел на корточки, одной рукой приподнял матрас, а другой ощупывал снизу. Потом направился к столу.
– Вряд ли прослушки поставили еще где-то, кроме гостиной, но Джек предпочитает перестраховаться, – Рик демонстративно ухватил мой бюстгальтер со спинки стула и откинул его на кровать. Я не пошевелилась. – Он всех парней сюда выдернул. Сказал, что после юбилея тут обнаружили, распсиховался весь. Жаль, меня на вечеринку не пригласили – мы бы с тобой отожгли! Наверное, мое приглашение куда-то запропастилось? Всегда мечтал погулять в таком шикарном месте в толпе разукрашенных капиталистов.
Он прошелся пальцами по ободку зеркала, заглянул под туалетный столик. Постепенно приходя в себя, я отмечала, что Рик ведет себя так, как вел бы в том случае, если между нами отсутствовала неловкость после последней встречи. Но на его сарказм мне всегда найдется что ответить, пусть даже на рефлексах:
– Видимо, почтовый голубь умер от старости, пока летел в твою хижинку на окраине.
Рик осмотрел окно, повернулся ко мне и, наконец, уловил настроение:
– Ты не в духе из-за найденного жучка или злишься именно на меня?
– А есть причина на тебя злиться?
– Не знаю, – он шагнул ближе, я спонтанно попятилась. И это он точно заметил. – Эй, напарница, а давай снова дружить?
Его глаза искрились – верный признак сдерживаемого веселья. Он сделал шаг вперед, и я выставила руку, чтобы не приблизился еще. Надо бы ответить что-нибудь легкое, чем сразу можно свернуть разговор и выпроводить его отсюда, раз закончил, но в голову ничего умного так и не пришло. Мое молчание он тоже оценил:
– Ого, да между нами прямо Великая Китайская стена появилась. Или у меня провал в памяти, или в последнюю нашу встречу ее не было?
Он отвел мою руку, будто от препятствия отмахнулся, но шага не сделал – ждал ответа.
– В общем… да, ты прав, – я соображала вместе с произносимыми словами. – Мы в последний раз… Это было лишним. Ты и сам понимаешь. Отец прибил бы тебя, если бы…
– Обо мне беспокоишься? – теперь он уже улыбки скрыть не мог. – Или все-таки обиделась?
Проиграть конкретно это сражение – значит, проиграть всю войну:
– На что мне обижаться?
– Не знаю, – он пожал одним плечом. – Некоторые любят обижаться на правду.
– Уходи, Рик, мне нужно собираться. И обиды тут ни при чем! Поговорим в понедельник.
– Поговорим, конечно…
И медленно начал сокращать дистанцию – достаточно медленно, чтобы я успела возразить:
– Я серьезно, Рик. В прошлый раз… это было неуместно. И от скуки! Мне просто не нужны проблемы, поэтому больше никаких там…
Сердце колотилось так быстро, что я чувствовала, как от этого сама трясусь. Он же словно оглох: так же медленно наклонился, спокойно притянул меня за талию. И… вполне возможно, что я сама поцеловала его. Да, черт возьми, это вполне возможно, потому что он мне нравится до заходящегося дыхания! Рик сразу перехватил инициативу, открывая языком мои губы. Я прильнула к нему всем телом. Казалось, мы оба забыли, где находимся и что в любой момент сюда может кто-нибудь заявиться. Окончательно с толку сбивал его напор. И бессмысленность моего напора. Безумие какое-то!
Слишком много всего для такого короткого поцелуя – он отстранился через несколько секунд! Выдохнул шумно и сразу отпустил меня:
– В следующий раз выражайся яснее, Клэрис Кинзи, а то тебя не поймешь. Ладно, увидимся в понедельник.
И вышел за дверь. Я осела на пол там же, где стояла. Чувствовала себя злой, униженной и… совсем немного счастливой. Потому что он вел себя так, будто ему нравилось меня целовать, будто ему вообще мало что нравится настолько сильно! Еще через двадцать минут до меня дошло, что я все-таки нахожусь в более уязвимом положении, чем Рик. Что бы я себе ни придумала о его реакции, свою-то реакцию я ощутила по полной. И ему показала как нельзя лучше – он теперь знает, что может скрутить меня в узел, а я так и буду скулить, как собака, в ожидании любой ласки. Да ни за что! Пора вспомнить, что Кинзи тут я, а не какой-то там нищий выскочка. И да, он мне нравится ровно до той степени, чтобы я не собиралась его отпускать. Вот только правила надо скорректировать: это Рик должен застывать в ожидании меня, это он обязан переживать и мучиться, искать варианты выхода для нас обоих, не находить и срываться на импульсивные поступки! Так и будет. Как же замечательно, что мы работаем в одном офисе: никуда друг от друга не денемся.
Когда я спустилась вниз, Джек со своими ребятами уже уехал. Другие жучки они не обнаружили.
***
Музыка гремела еще на подъезде к дому Джули. Дверь нараспашку. Я вошла и остолбенела: Стивен танцевал с моей подругой на диване! Он одной рукой придерживал Джули, чтобы та не свалилась вниз, а в другой держал початую бутылку. Даже и не знаю, что вызвало больший шок – тот факт, что Стивен Тауэр не просит политического убежища в Северной Ирландии, боясь гнева моего отца, или что Стивен Тауэр умеет так веселиться…
– О-о! – заметила меня Джули. – Моя любимая блондиночка явилась!
Она спрыгнула на пол и бросилась ко мне. Обняла и смачно чмокнула в губы – сегодня со мной все поступают так, как им заблагорассудится! Джули, яркая брюнетка и талантливая тусовщица, вообще всегда отличалась любвеобильностью ко всем – от щеночков до троглодитов.
Стивен тоже подошел и неловко улыбнулся. Он не был пьян так же, как его собутыльница, но глаза все-таки блестели.
– Привет, Кинзис-Джуниор! Я без понятия, в чем состоит ваша игра, но пока мне все нравится!
Нет, он не разыгрывал легкость – он на самом деле не переживал! Или еще не заметил, что прослушка отключена?
– Нам надо поговорить, Стивен.
Поскольку Джули вцепилась в парня и не хотела его отдавать, пришлось буквально заорать:
– Наедине!
Подруга насупилась и пробубнила нам вслед:
– Ладно. Я тогда после тебя с ним поговорю… наедине! А пока обзвоню друзей, настроение гулять дальше!
– Точно, Джули! – подбодрила я. – Чем больше народу, тем веселее!
У нее, кстати говоря, всегда настроение гулять дальше. Но сегодня это не лишнее. Джек или кто-то из других людей отца не подумает искать серьезного Стивена посреди такого бедлама.
Когда мы зашли в комнату, я закрыла дверь и села на кровать. Стивен молча разместился в кресле напротив, успев уловить мой настрой. Я рассказала ему все, заранее обдумав решение. Он должен знать, что попался, и сделать хоть что-нибудь, чтобы ситуация не переросла в катастрофу. Он не перебивал, только хмурился сильнее.
– Стивен, мы все еще можем решить дело миром. И да, я признаю твое право на компенсацию! Возможно, всех со временем получится убедить… тогда ты со своими акциями войдешь в совет директоров. Твоего отца уже не вернуть, но ты получишь хотя бы часть того, что он сделал…
– Клэрис… Вы ошиблись вообще во всем! – Стивен поднялся и нервно зашагал по комнате. Потом замер и посмотрел на меня. – Твой отец действительно способен убить человека?!
Я тоже встала и подошла к нему, чтобы смотреть в глаза:
– Я не знаю. Но после того, что ты сделал…
– Я ничего не делал, – голос его звучал удивительно спокойно.
– Стивен! – зато я нервничала. – Я тебе говорю, что есть факты! Какой смысл отрицать? Разве я не доказала, что на твоей стороне?
– Нет, Клэрис, – он зло усмехнулся. – Ты на стороне Кинзис Киндом. И когда-нибудь станешь такой же, как Роберт. Готовой убить человека, даже не удостоверившись в том, что он действительно виноват.
– Стивен! Да смирись уже, и тогда мы начнем искать выход вместе!
Он снова сел в кресло и расслабленно раскинул руки:
– У меня железобетонное алиби, Клэрис. Жаль, что вам размышлять было недосуг.
– Алиби?
– Да. Перевод из Детройта. Вы в самом деле считаете меня настолько глупым, чтобы я не замел следы? Из Детройта! Включи уже мозги, Клэрис! Вас просто носом ткнули в меня, а вы даже не удосужились подумать над этим.
– Но… разве там нет фирмы, зарегистрированной на тебя?
– Точка оптовой торговли? Есть, конечно. Моя страховка на случай, если у работодателя изменится настроение. Сегодня они носят тебя на руках и повышают оклады, а завтра вышвырнут на улицу. И, как видишь, в предположениях я не ошибся.
Мне на самом деле только теперь пришло это в голову. Фирма Стивена оформлена легально – обнаружить ее можно в считанные минуты. А это уже значит, что Стивен ни при каком раскладе не стал бы делать перевод из родного города!
– Я… я не знаю, что теперь и думать… Все на самом деле уверились, что ты сын Майкла Беннета…
– Разве у него был сын?
– Так сказал человек, который двадцать лет назад занимался этим делом… Но он и сам почти ни в чем не уверен, слишком много времени прошло.
– Поехали.
– Куда?
– Ко мне. Попробуем разобраться вместе.
И через два часа на вопрос Стивена: «Ты мне веришь?», я с уверенностью ответила: «Да. Осталось только убедить в этом отца».
А сама не могла оторваться от папки, которую собрал Стивен по делу Беннета. В те времена цифровых копий не делали, и большая часть информации канула в историю. Вот только на одной из газетных вырезок была смазанная фотография. Майкл Беннет, основатель Беннет Фарм, снят в профиль. Почти невозможно разобрать черты лица, но я узнала… Именно он был на снимке, который мне показывал Рик, когда рассказывал об отце. Рик, которому безоговорочно доверяет Джек, а значит, и Роберт Кинзи. Рик, который недавно устроился в Кинзис Киндом. Рик, который мог подложить жучок. Рик, бедный паренек, у которого нашлись деньги, чтобы пошатнуть целую империю. Получается, на момент смерти Майкла Беннета Рику было два года – именно так он и рассказывал…
Теперь я не могла не верить Стивену, но ничего не сказала об остальном. Я не имела понятия, что делать со своим знанием.
Глава 11. Семейные ценности
Я заставляла себя не думать о Рике, а иначе каждая ситуация, пережитая с ним, с ног на голову переворачивалась. Чтобы не думать о Рике – думала о Стивене, вот кому в самом деле потребуется моя поддержка! Когда отец начнет действовать? Может ли Роберт Кинзи спустить все на тормозах? И эти мысли сну никак не способствовали.
Стивен наотрез отказался залечь на дно, никакие доводы не помогали. Так и сказал: «Если сбегу, то уже не докажу свою невиновность». Он то ли свято верил в здравомыслие Роберта Кинзи, то ли не до конца понимал, как относится отец к Кинзис Киндом. В любом случае переубедить его не удалось, потому я вознамерилась быть с ним рядом, как какой-нибудь телохранитель – внешне тщедушный, но в присутствии которого вряд ли кто-то причинит клиенту вред.
Однако я опоздала. Позвонила, чтобы поехать в офис вместе, но телефон Стивена был отключен. И лишь после того вспомнила, что родители за завтраком вели себя странно: отец в приподнятом настроении – как всегда бывает, если у него намечен план, и безмолвная мама – как всегда бывает, если ей не нравится план отца. Дин с Ив к завтраку не спустились.
В квартире Стивена не оказалось. Я уж было понадеялась, что он прислушался к моему совету… но это слишком сильно противоречило его вчерашней убежденности. В офис Кинзис я вбегала, едва сдерживая панику. Залетела в комнату охраны и замерла, увидев Рика. Он сидел, сложив ноги на стол, и просматривал изображения на мониторах. Ко мне подошел Дрю, взволнованный моим видом:
– Утречка, Клэрис! Ничего не случилось?
Рик повернулся ко мне и помахал с приветливой улыбкой. Я не ответила, вдруг с ужасом принимая очевидное: в одиночку Рик провернуть ничего бы не смог! Когда недовольные, точнее подкупленные, клиенты подавали иски на наш препарат, Рик был со мной в Далласе. Когда медведи устраивали биржевой обвал и тем временем промывали мозги Джейн Клауд, Рик сидел на рабочем месте – наверняка так же лениво уставившись в монитор. Сколько человек с ним заодно? Кто? Любой из сотрудников может быть предателем! Да все они могут… Я спонтанно отшатнулась от Дрю.
– Где Джек? Мне срочно нужен Джек!
– Он сказал, что сегодня не приедет…
Картинка складывалась. Джеку я тоже звонила несколько раз – он не брал трубку. И несложно связать пропажу Стивена с отсутствием Джека. Верный отцу, он вполне мог как раз в данный момент исполнять приказ… Я могла бы его переубедить! Это же старина Джек… дядюшка Джек, который знает меня с раннего детства! Бросилась бы ему в ноги, умоляла бы не трогать Стивена – и Джек не смог бы мне отказать! Именно поэтому он и не брал трубку.
Снова не сумев дозвониться ни до одного, ни до другого, побежала в кабинет отца. Если они еще не успели совершить непоправимого, я смогу их убедить. На выходе из лифта споткнулась и замерла. Закрыла глаза. Картина складывалась еще яснее: Рик осознанно сближался со мной! Напарники своих не сдают? Что мне делать? Если я расскажу о Рике, то появится возможность спасти Стивена. Или окончательно убедить родителей, что Рик без такого сообщника ничего не смог бы сделать. Единственным и неоспоримым аргументом в пользу Стивена была простота и грубость действий: если бы он участвовал, то ни за что не довел бы до таких очевидных подозрений! Почему только я это понимаю?
В кабинете присутствовали и мама, и Дин Дойл. Вид последнего разрушил всякую надежду: зять выглядел мертвенно бледным, ни на кого не смотрел и нервно вздрагивал. Мой голос дребезжал:
– Где Стивен?
Мама смотрела на меня молча, отец не ответил. Не выдержал Дин. Он снова дернулся и поднялся с кресла.
– Я на такое не подписывался! Это… это слишком!
Отец повернулся к нему и ответил уничтожающе спокойно:
– Если слишком, то оставь свою жену со всеми акциями и катись ко всем чертям! Поглядите-ка, слишком для него! Семья в период испытаний должна крепнуть, а не разбегаться по кустам!
– Но… – казалось, что у Дина начинается сердечный приступ – он не мог сфокусировать взгляд и тяжело дышал.
Заставить себя сесть я не могла, только пыталась не трястись так очевидно. Говорила теперь тихо, выдавливая из себя слова:
– Вы убили его?
– Нет! – ответ мамы позволил выдохнуть и с ожившей надеждой уставиться на нее.
Отец запер дверь кабинета, потом встал передо мной:
– Да никто не собирается его убивать, дочка!
– Неужели? Тогда где он?
– Как только вернет мои акции, может валить на все четыре стороны. Обещаю. Сейчас Джек его убеждает в этом. Надо просто подождать.
Мысль о том, что делают со Стивеном, заставляя вернуть акции, сейчас была отметена. Я, наверное, потом, когда все закончится, рухну на пол и заскулю. Я только потом смогу осознать, что добрый дядюшка Джек по приказу отца способен бить, пытать человека… Пока не время расклеиваться:
– Стивен не виноват.
Мама подошла и осторожно тронула меня за плечо:
– Виноват, Клэрис. Сегодня позвонил один из кредиторов – торопит с выплатой. Завтра оживятся остальные, а у нас перерезан весь кислород. Понимаешь? Все, что делал Стивен, было продуманной операцией.
– Он… не виноват.
– Пусть просто вернет акции! – мама повысила голос. – Я думаю, что мы нашли оптимальное решение проблемы. Это намного лучше, чем… И твой папа пообещал, что до крайних мер не дойдет, если Стивен пойдет на сделку.
Понятно. То есть мать и Дин кое-как убедили отца не убивать Стивена после передачи? Нашли оптимальное решение? Боже, я, выросшая в такой семье, могу оказаться нормальным человеком?
– В пытках нет смысла. У него нет этих акций, – говорить становилось все сложнее. Мне достаточно было назвать другое имя, и все прекратится! Или от Стивена захотят получить не только ценные бумаги, но и признание. Потому имя комом застревало в горле и душило.
– Пусть сукин сын вернет мои акции! – взревел отец.
Его крик заставил меня встрепенуться, откуда-то появилась энергия:
– Твои акции?! Или доля Майкла Беннета?! – хлесткая, жгучая пощечина не могла заставить меня замолчать. – Убийца! Изверг! С тобой сейчас поступают так же, как ты поступал! Чему ты удивляешься?!
– Заткнись! – отец посерел от ярости и сжимал кулаки.
– Роберт! – завизжала мать и ухватила его за локоть, оттаскивая от меня. – Клэрис, дочка, возьми себя в руки! Сейчас не та ситуация, когда можно отворачиваться от семьи!
– От семьи?.. – мне хотелось нервно расхохотаться, но сил для этого не нашлось. Зато она натолкнула меня на безумную мысль – я готова была использовать что угодно: – Я… беременна от Стивена! Боялась сказать вам раньше, но… просто остановите все это!
Нужного эффекта я добилась: Дин рухнул в кресло, родители замерли и вытаращились на меня.
– Врешь?
– Нет!
Мама пришла в себя первой:
– Вы знакомы-то всего ничего… Даже если это правда, то был бы слишком маленький срок для полной уверенности…
– Я уверена!
– Роберт…
Отец, кажется, потерял дар речи. Зато Дин, которому явно происходящее очень не нравилось, зацепился за этот крючок – он будто только искал, за что зацепиться:
– Если Клэрис не врет, то Стивен… получается, он теперь тоже семья!
– Да какая, в задницу, он семья? – оживал отец. – Это ничего не меняет! Я накину Грегеру еще процент, и он навсегда забудет, что ребенок не его!
Кажется, я сделала только хуже. Внук отцу нужен, но теперь я лишь добавила аргументов, чтобы вообще избавиться от Стивена. Понимая, что абсолютно ничего не добьюсь, вылетела из кабинета.
Джек снова не ответил. Телефон Стивена отключен. Я набирала по инерции, чтобы чем-то занять руки. Чтобы не начать по-детски реветь.
– Рик, надо поговорить! Срочно!
Он удивленно глянул, но вышел из комнаты охраны вслед за мной. Возможно, только мой вид на грани обморока и остановил ребят от ехидных шуточек.
Мне было плевать, что нас могут застать посторонние, но я заставляла говорить себя тише – все еще не время для истерик:
– Рик, я все знаю. Что ты сын Беннета, я видела фотографию из газеты… Неважно…
– О чем ты вообще говоришь?
Он совершенно спокойно улыбался. Но теперь за его улыбкой я могла разглядеть удовлетворение. Кажется, Рик рад быть раскрытым. Не для того ли он показал снимок отца? Все время со мной играл, и, что греха таить, смог каким-то невероятным образом вызвать симпатию. Ублюдок. Мне нужно оставаться спокойной! Сейчас речь вообще не обо мне!
– Рик, я… я многое понимаю. И даже осознаю, почему вы подставили Стивена…
– Какого Стивена? Мистера Тауэра? А что с ним?
– Рик! – вскрикнула и сразу закрыла глаза, успокаивая себя. Не время сейчас – он моего срыва и добивается. – Рик, я пока не раскрыла тебя, но собираюсь это сделать, потому что ты не оставляешь выбора. Или мы можем поступить иначе – верни сейчас акции. Я клянусь, мы найдем способ, чтобы ты в итоге получил свою долю.
Он молчал, поэтому я посмотрела на него прямо. Продолжая улыбаться, Рик наклонился к моему уху:
– Какие акции?
– Ты знаешь какие!
– Пять процентов, да? Миссис Клауд плюс то, что мне удалось собрать на бирже?
Я коротко выдохнула и окаменела – Рик перестал играть! У него даже тон изменился! Он смотрел мне в глаза и улыбался незнакомой улыбкой, делающей его точной копией Беннета:
– Но они мои, Клэрис. Разве это несправедливо? Вот только мне мало – нужно еще, – и совсем шепотом добавил: – Мне нужно все. Сделаешь это для меня, девочка, которая так любит меня целовать?
Не задохнуться бы. Только бы не задохнуться.
– Я сдам тебя!
Он снова отстранился, улыбнулся еще шире:
– Это ты можешь. Но Стивена Тауэра я назову своим первым сообщником. Со мной они ничего не смогут поделать – я застраховался со всех сторон. Захотят отыграться хотя бы на нем. Кажется, только тебе во всем мире не наплевать на Стивена. Считай, что я ревную.
Кто этот незнакомец с искрящимися глазами? Чем он лучше моего отца? Или именно мой отец и создал из него чудовище?
Я не ответила – нет смысла торговаться с врагом. Но теперь знала, что должна сделать. Развернулась и помчалась к выходу.
Время – самый ценный ресурс. В нашем кругу любят говорить, что только его не купишь за деньги. Но это не совсем так: удивительно наблюдать, как при наличии самой платежеспособной фамилии в городе ускоряются даже нерасторопные сотрудники. Юристы немного ошалели, но без вопросов выполняли распоряжения – кто они такие, чтобы спорить с владелицей трех процентов именных акций? И это зрелище успокаивало мое разбушевавшееся нутро.
Через тридцать семь минут я вошла в кабинет отца. На меня уставились три пары глаз, но только Дину я ответила улыбкой. Села в свободное кресло, бросила бумаги на стол.
– Звони Джеку, отец. И начинай придумывать речь для извинений, – все непонимающе молчали, пришлось объяснять: – Я переписала на Стивена все свои акции, уже внесла в реестр. В Детройте у него есть родственники, и если с ним что-то случится – акции перейдут по наследству к ним. Вы можете перебить половину тамошнего населения, но акции в случае его смерти уже не вернете.
– Ч… что… ты… сделала?..
– Какая ты непонятливая, мамочка. Я сделала из Стивена члена совета директоров, считать не умеешь? Теперь вы не можете его убить, и я бы не советовала обращаться с ним плохо – мало ли, вдруг он злопамятный? Дальше. Если через пять минут вопрос не будет решен, то я еду к Ив. Расскажу ей все. Вы можете считать ее бесхребетной алкоголичкой, но Ив добрая душа. Не потому ли от нее всю эту грязь и скрыли, а? Смогу я убедить ее сделать то же самое – для отца моего ребенка?
В реакции Ив никто не сомневался. Не зря же нам с самого детства говорили, что она совсем не такая, как я. И главное отличие: я умела быть жесткой, Ив – никогда. Она из тех людей, кто способен разрушать только самих себя. Дин на последнее заявление ничего не возразил, что делало зятю честь, за которую я буду уважать его, что бы дальше ни случилось.
– И… сколько… у него… теперь?..
– Три процента! Потому что купленные акции не у него! – разозлилась я.
Теперь же на мою ярость никто не реагировал. Они так смешно разглядывали друг друга, словно столкнулись воочию с инопланетным разумом. Отец все-таки вытащил телефон, набрал номер и сказал: «Отбой, Джек». Потом уставился на меня, но все никак не мог подобрать слов. Еще через несколько минут додумалась мама:
– Тогда пусть эта идиотка выходит замуж за него… хоть акции останутся в семье…
– Только через мой труп, – так же монотонно ответил ей отец. – Я потом их обоих убью, дайте только отдышаться.
В шоке был и Дин:
– Если мы все акции будем держать в семье, то на какие шиши долги раздавать?
Уходила я от них совсем в другом настроении, чем часом раньше.
На этот раз Джек на мой звонок ответил – да так, будто ничего страшного и не происходило:
– Привет, малышка, чем старик обязан такому вниманию?
– Что ты ему сделал?
– Да ничего! Ничего серьезного! – у него хотя бы голос изменился. – Клэрис, детка, напрасно ты так распереживалась!
– Что ты ему сделал, Джек?
– Ну, может, лупанул пару раз. Пальцы на месте, ребра вроде целы. Если есть время, то незачем человека резать на куски – надо дать ему отсидеться и отголодаться, тогда рано или поздно он сам будет готов к сотрудничеству. Будем считать, что твоему подопечному повезло – иметь такую быструю группу реагирования в твоем лице. Он даже испугаться толком не успел.
От ненормально равнодушных слов, от того, кто именно их произнес, по рукам бежали мерзкие мурашки:
– Джек, я скажу тебе сейчас только одно, но ты поверь, потому что это слово Кинзи. Когда я займу руководящий пост – а это так или иначе случится – ты станешь первым, кто вылетит на улицу.
Он ответил тихо:
– Это ничего, малышка. Я всегда понимал, что работая на твоего отца, приходится работать против всех остальных. Всегда понимал, что я его человек – не твой. Но и я тебе одну вещь скажу: у тебя тоже будет свой Джек, ничуть не лучше меня. Без него ты попросту не выживешь.
Джек – щит и меч Роберта Кинзи, без собственной совести и морали. Инструмент. Верный пес. Так кто больше виноват – он или его хозяин? И почему все говорят, что я непременно стану такой же, как отец?
Читать бесплатно другие книги:
