Тени черного волка Корецкий Данил

Курт выпрямил и без того прямую спину и высокомерно посмотрел на хозяина «Единорога».

– Мне поступать в стражники?! Да у меня самого всегда были и стража, и слуги! Только в последнее время Фортуна отвернулась, – он выпил очередную рюмку и отправил в рот очередной ломоть баранины.

– И ты уверен, что она снова повернется к тебе лицом?

– Не знаю. Но мне нравится и ее зад! – Курт оглушительно захохотал. – Спасибо за угощение, друг! У меня был нелегкий день, и, пожалуй, я отправлюсь спать. И если кому-то понадобится охрана в пути, то не надо меня будить: пусть подождут до утра…

– Хорошо, – не выдавая разочарования, кивнул Горбонос. Его затея не удалась: гость съел мясо и выпил шнапс, но не рассказал о себе ровно ничего. Да и ближе они не стали ни на йоту. Даже не поболтали задушевно о жизни! Единственной пользой от их общения стало то, что хозяин дал своенравному постояльцу прозвище: «Бедный рыцарь». Ему показалось, что оно идеально соответствует незнакомцу.

Но оказалось, что застолье еще не закончилось: размякший от еды и выпивки Курт не спешил уходить. Он осмотрелся и обратил внимание на странного худощавого человечка с большим носом, сидящего за столом в углу. Тот был в черном плаще и остроконечной черной шляпе конической формы – так одеваются придворные звездочеты. Он не ел, не пил, а что-то писал, макая перо в переносную чернильницу.

– Кто это?

Горбонос проследил за его взглядом.

– Это Додо, летописец князя. Наш Господин хочет, чтобы его правление было подробно описано и сохранилось в веках. Вот он и нанял Додо. Ты сможешь встретить его в самых неожиданных местах замка или его окрестностях. Очень часто он сидит здесь, я иногда угощаю его выпивкой – пусть и меня опишет! Я тоже хочу остаться в веках! – Горбонос засмеялся. Было непонятно: шутит он или говорит всерьез.

Курт откинулся на спинку стула и, в упор разглядывая Горбоноса, неожиданно спросил:

– А почему, говоришь, у вас часто выгоняют стражников?

Хозяин взмахнул рукой, и Тиль принес еще кувшин шнапса.

– У нашего Господина особые требования! Ведь в стражу обычно берут простых деревенских парней. Они ничего не умеют: ни фехтовать, ни биться на алебардах, ни стрелять из арбалета. Их, конечно, учат, но для них военные знания – как буквы для неграмотного. В других замках такие и служат, а у нас их выгоняют. Остаются те, кто посообразительней, не слишком пьянствуют и способны научиться ратным премудростям. Господин Кёниг ставит во главе групп опытных стражников, возрастом постарше, которые уже успели повоевать и имеют навыки солдат. Это и есть костяк замковой стражи! Кстати, за особые требования нашим и платят больше, чем в других местах. И отряд стражников у нас вдвое больше, чем в Моосхаме или Неймотервице!

– Так это уже княжеское войско, а не замковая стража! – заметил Бедный рыцарь. – А что, тут случаются боевые схватки?

Горбонос покачал головой.

– Давненько не было. Но вот сейчас в замке объявился волк… Многие думают, что это оборотень… Кто должен его найти и насадить на алебарду? Стражники! Однако, волк до сих пор жив и наводит ужас на людей…

– Да, это никудышняя работа, – с осуждением кивнул Курт. – Такая армия, и не может справиться с волком!

Они выпили, как и раньше – каждый сам по себе.

– А можно остаться в замке жить? – неожиданно спросил Бедный рыцарь.

Хозяин «Единорога» повторил отрицательный жест.

– В деревне можно. Она рядом и называется так же, как замок. Но там простая работа: рубить лес, распахивать поля, разводить скот. Вряд ли это тебе подойдет… А здесь может поселиться дворянин с рекомендациями, родственник Государя, жена или муж постоянного жителя, офицер стражи, хороший специалист… Вот недавно взяли в канцелярию даму из Вены – она знает грамоту и счет. К тому же она красивая, и болтают, что управляющий Вагнер имеет на нее виды…

Курт громко засмеялся.

– Держу пари, что на меня тут никто не имеет видов… Да, пожалуй, и во всем мире!

– Тогда ты имеешь право временно жить в «Единороге», пока у тебя есть чем платить.

– Есть оружие, будут и деньги! – снова захохотал Бедный рыцарь. Он был изрядно пьян.

– Твой кошелек не подтверждает эту поговорку!

Но Курт не был настроен продолжать разговор. Он молча встал и, не прощаясь, ушел в свою комнату.

С каждым днём, по мере того как Клара вникала в дела канцелярии, она всё больше и больше находила то ли арифметических ошибок, то ли небрежностей, то ли злонамеренных искажений. Например, шесть, пять и восемь мешков соли, погруженные в телегу, непостижимым образом превращались в пятнадцать… Иногда в повозку грузили двадцать три или даже двадцать пять мешков, хотя больше двадцати в нее физически не поместятся. Из любопытства она заглянула в запись проверки обоза Куно, который и привез ее в Маутендорф. Оказалось, что в четырех кибитках таможенники насчитали тридцать корзин, хотя она знала – в каждой было девять… Эти записи вел помощник счетовода монах Алоиз, но Шустер тщательно проверял его работу. Во всяком случае, со стороны казалось, что он даже придирался, устраивая Алоизу выволочки по куда меньшим поводам.

Пока об этом Клара никому не говорила, только делала одной ей понятные записи на листе, который всегда держала при себе. Лишь однажды сообщила Грете, которую в замке называли «хранителем чистоты», хотя работа у нее была совсем не из чистых, что ей не доплатили девять грошенов. Подметальщица обратилась по этому поводу к кастеляну, и после недолгой проверки справедливость была восстановлена.

В знак благодарности Грета испекла для своей благодетельницы очень аппетитный румяный пирог с грибами. Клара тут же объявила, что с удовольствием его отведает, но Эмма и Грета должны разделить с ней трапезу.

– Такой огромный, одна я с ним не справлюсь! – объяснила она. – А втроем и еда вкусней, и обедать веселей, заодно и поболтаем… Тем более что господин Шустер уехал куда-то на целый день.

– А у меня как раз кринка молока с собой! – воскликнула Эмма. – Штефан спит после дежурства, так молочница мне сюда принесла. Свежайшее, утренней дойки!

Эмма явно обрадовалась: она жила в деревне и не любила ходить домой обедать, ибо дорога в оба конца занимала почти час, а муж обычно отдыхал после бессонной ночи либо уходил в лес – охотиться или за грибами, поэтому она только ужинала и завтракала вместе с супругом. Грета обрадовалась еще больше: такое внимание со стороны вышестоящих было для нее совершенно непривычным, в ожидании назначенного часа она вылетела из канцелярии как на крыльях. Очевидно, от нее новость о предстоящем общем обеде распространилась по замку, и совершенно неожиданно в канцелярию заглянул начальник стражи Раймунд Кёниг.

Всегда уверенный и решительный, сейчас он держался немного скованно.

– Здравствуйте, фрау Майер! Хочу угостить вас плодами своей охоты, – он положил на стол круг оленьей и круг кровяной колбасы.

Клара тоже смешалась. Кёниг ей нравился. Настолько, что нравилось даже его оружие – меч и кинжал, явно сделанные на заказ.

– Спасибо, господин Кёниг, – тихо проговорила она. – Может быть, вы согласитесь пообедать с нами?

– К сожалению, не могу – служба! Я должен обойти посты, – торопливо сказал начальник стражи и откланялся.

Эмма засмеялась.

– Такого никогда не было! Не удивлюсь, если сейчас кто-нибудь принесет нам целого оленя! И уж конечно, не ради моих прелестей…

Вошедшая Грета ничего не понимала и растерянно хлопала глазами.

– О! А откуда взялась колбаса?

– Хватит болтать! – резко пресекла их Клара. – Лучше займитесь делом!

Подавая пример, она ловко разложила на столе счетовода чистую белую тряпицу вместо скатерти и принялась осторожно разрезать мягкий пирог канцелярским ножом, ее товарки быстро нарезали колбасы.

Словно учуяв вкусный запах, в канцелярию зашёл Колокольчик. Впрочем, он и без того стал заходить сюда гораздо чаще, чем раньше. Казалось, шут специально находит поводы, чтобы поделиться свежими новостями, многие из которых он узнавал одним из первых благодаря близости к князю и его семье: целые дни он проводил в их жилой башне и даже спал там – в цокольном этаже.

А Кларе он явно симпатизировал и был благодарен за заступничество, позволившее избежать порки. К тому же Клара являлась самой заинтересованной слушательницей: она не забывала картинно удивляться его осведомлённости и рассыпаться в благодарностях за выполнение маленьких просьб. Лестницу, кстати, он действительно принёс уже на следующий день, показав, что и шут может держать слово. Впрочем, Клара, а за ней и Эмма, не считали его шутом, что особо привлекало молодого человека в их компанию.

– Ты как раз вовремя, Карл! – искренне обрадовалась Клара, обводя рукой богатый стол. – Смотри, какое у нас угощение!

– Красивое! А мне достанется кусочек?

– Если будешь хорошо себя вести! – рассмеялись Эмма и Грета.

– Я стараюсь. Вот сегодня отнес важное письмо Господина управляющему Вагнеру. А тот послал Шустера отвезти его в Моосхам…

– В замок ведьм?! – воскликнула Эмма.

– Ну да, так его называют. А чего ты испугалась?

– Да так, ничего, – смешалась Эмма и свела все к шутке. – Надо было предупредить господина Шустера, чтобы ведьмы его не утащили! Или наоборот, попросить ведьм, чтобы они забрали его навсегда!

– Не болтай! – перехватив напряженный взгляд Греты, сказала Клара и, чтобы сменить тему, обратилась к Карлу:

– Какая колбаса тебе больше нравится, дружок?

– Мне все нравится! – ответил тот с набитым ртом. – Я никогда не ел такого вкусного пирога и не пробовал таких замечательных колбас! У меня ведь бедные родители да восемь братьев и сестер – не всегда удавалось поесть досыта, а мяса не было даже по праздникам…

– Но сейчас-то тебе не приходится голодать?

– Нет, каши всегда хватает. Да иногда удается перехватить кусок со стола Господина… Но это редко – челяди в княжеской башне много… Они расклевывают остатки еды, как стая ворон – останки воинов на поле боя… Раз, два, три – и остались только кости!

Карл вздохнул.

– Когда меня взяли в замок, все в деревне завидовали, да и родители думали, что я буду каждый день есть мясо, да еще в семью приносить…

– А сколько тебе лет, мой друг? – участливо спросила Клара.

– Шестнадцать.

– Ничего, Карл, ты еще молод, а раз уже работаешь в замке, то обязательно продвинешься вверх и заживешь хорошо! – ободрила она его.

– Благодаря вам я сегодня живу лучше, чем вчера! – улыбнулся молодой человек, откидываясь на спинку стула и гладя себя по животу. – Я уже давно так не наедался, да еще столь вкусными яствами!

Трапеза закончилась в молчании – торопились успеть до возвращения Шустера. Когда пирог был съеден, Грета свернула тряпицу, ещё раз поблагодарила Клару и ушла.

– Мне тоже пора! – с сожалением сказал Колокольчик. – К Господину должны приехать гости, и я буду играть им на лютне и свирели. Ну, и смешить, конечно!

– Возьми это с собой, – Клара завернула ему кусок оленьей колбасы. – И заходи завтра, поболтаем!

– Обязательно, – кивнул шут. – Мне с вами хорошо, как будто я в свою семью вернулся… Ладно, пойду…

Карл вышел и вскоре удаляющийся звук бубенцов затих.

– Мне показалось, или он улыбнулся? – спросила Эмма.

– Не знаю. Показалось, наверное.

– Слушай, а ты просто завораживаешь мужчин! И господин Вагнер не сводит с тебя глаз, и Кёниг, а особенно Колокольчик! Он раньше был угрюмым и раздражительным, а теперь…

Клара едва заметно улыбнулась. Не только мужчин! Она установила добрые отношения со многими жителями замка: кому-то помогла в работе, кому-то дала житейский совет, кому-то подсказала, как вести себя в ссоре с мужем… Людям было интересно общаться с дамой, приехавшей в это захолустье из самой столицы, и они тянулись к ней: ведь и по уму, и по воспитанию, и по жизненному опыту она намного превосходила всех местных, но при этом держалась с ними просто и доброжелательно. А ведь она жена рыцаря, вращалась в высшем свете Вены и даже бывала при дворе императора! Конечно, с ней было интересно поговорить! Хотя сама она не любила много рассказывать, зато была благодарной слушательницей, поэтому ей несли новости, сплетни, семейные проблемы, которых особенно много было у жен стражников, работа которых располагала к грубости и пьянству в быту… И каждой она давала дельный совет. За короткое время Клара уже вошла в курс всех дел, которые творились в замке и его окрестностях. Теперь и с Колокольчиком у нее наметились отчетливые зачатки дружбы…

– Эх, Эмма, когда работа шута – смешить других, то в свободное время не до веселья! – как всегда разумно ответила она. – А если относиться к нему как к человеку, то и настроение будет другим…

– Это правильно, ты молодец! – от избытка чувств Эмма даже обняла ее. – Ты всегда даешь такие хорошие советы! Когда я пригрозила, что напишу челобитную князю, Штефан сразу притих и перестал поднимать на меня руку! И даже в огороде стал помогать, когда свободен от дежурства!

– Кстати, а что ты так вскрикнула, когда Карл упомянул «замок ведьм»?

– Да так… Нехорошее место, – Эмма отвернулась.

– Не хочешь говорить? Тогда не надо…

Эмма помолчала. Но ведь и она была обязана Кларе. За ошибки в указе Господина ее тоже могли высечь, да и мужа умная женщина помогла приструнить…

– Да нет, от тебя у меня секретов нет. К тому же многие об этом болтают…

– О чем?

Эмма перешла на шёпот.

– Не знаю, правда или нет… В общем, говорят, что князь Моосхама большой любитель красивых женщин…

Клара усмехнулась.

– Все мужчины таковы…

– Но не все обвиняют в колдовстве отказавших ему красоток! Их предают суду и назначают серьёзные наказания, вплоть до смертной казни!

– От кого ты такое слышала? – удивилась Клара. – Может, врут?

– Не знаю, кто-то рассказал мужу, а он мне… Но я в это верю. Слишком много там ведьм – почти каждый месяц судят! А у нас ни одной! Потому что у нашего князя нет такой привычки… А тот вдобавок утаивает часть собранных податей…

Эмма осеклась.

– Ой! Только ты никому не говори! Может, и врут, конечно…

– Не волнуйся, я не болтунья! – и чтобы завершить разговор о «замке ведьм», Клара сменила тему.

– А твоему мужу нравится служба?

– Да, – кивнула Эмма. – Конечно, он не всегда и не всем доволен, но жалованье стражников у нас выше, чем в других замках. И численность отряда больше. Где он еще найдет такую работу?

– Да, действительно… Никогда бы не подумала, – наивно удивлялась Клара.

А Эмма старалась удивить ее еще больше.

– Можешь спросить у Греты. Ее свояк тоже стражник, и он рассказывает то же самое: Господин создал большую и сильную стражу, которой хорошо платит…

На этом разговор закончился, и каждый занялся своим делом: Эмма принялась писать очередной документ, а Клара – изучать записи счетовода.

К концу дня вернулся Шустер. Он был доволен поездкой, весел и рассказывал, как хорошо его принимали в соседнем замке, как местный счетовод консультировался с ним по сложнейшим вопросам делопроизводства, как ценит его не только князь Маутендорфа, но и другие князья Зальцбургского округа.

Клара сдержанно порадовалась за начальника и вежливо попрощалась. Рабочий день закончился.

Поздно вечером у себя в комнате, плотно завесив окна и поставив на стол восковую свечу, Клара села писать письмо:

«Сведения о тайных замыслах Лебедя подтвердились. Под видом стражи он создал собственную армию. Причастность Ворона пока не установлена. Однако он скрывает подати и казнит неуступчивых женщин. Разведку продолжаем. Рысь, Орел.»

Когда она писала последние строки, первые стали бледнеть и исчезать. Так и должна себя вести смесь сока бузины и желчи древесной жабы. Вскоре на столе лежал чистый лист. Если его нагреть, буквы проступят снова. Ну, а пока…

Клара аккуратно отрезала невидимое письмо, свернула в трубочку и засунула в тростинку. Отщипнув кусочек специально приготовленной мокрой глины, она запечатала открытые концы и положила контейнер сохнуть на подоконник. Завтра толстый торговец беличьими шкурками, по совместительству агент Тайной стражи, повезет его в Вену.

Курт прожил в «Единороге» три дня и продлил проживание ещё на столько же. Вел он себя ровно и спокойно, ничем не привлекая внимания. Днем он обходил замок, заглядывая во все углы и потайные места, сходил в деревню, посидел в таверне с бегающими крысами, поболтал с хозяином и посетителями, отведал тамошнего мяса, которое не показалось ему пережаренным, зато понравилось своей дешевизной. Несколько раз ездил по окрестностям, «чтобы конь не застоялся», вечерами играл с Горбоносом и его гостями в кости и слушал их беззаботную болтовню. В игре ему везло, так что, можно сказать, что жил он на выигранные деньги. Правда, желающих нанять его в охрану не находилось, и завсегдатаи даже заключали пари: найдет он себе привычный заработок или нет.

Вместе с тем, все заметили, что при появлении в зале этого молчаливого человека, пьяные становились трезвее, дерзкие – смирнее, крикливые – тише. Один его взгляд успокаивал расходившегося дебошира и присмирял шумную компанию. И это при том, что Бедный рыцарь не отличался богатырским телосложением и в таверне не носил с собой меч. Наверное, причина заключалась в том, что от него исходила непоколебимая уверенность, основанная на скрытой силе, которую даже отмороженные типы безошибочно ощущают и не желают испытать на себе.

Но, как известно, есть живые существа, не обращающие внимания ни на чью силу, кроме своей собственной, которую нередко переоценивают. Такими и были трое смуглых чужаков, заехавших в замок на пару дней под предлогом перековать коней перед дальней дорогой. Они были похожи на итальянцев, но говорили на разных языках и производили впечатление бывалых путешественников, немало поездивших по свету. Хотя они приехали в нагрудниках, шлемах и с оружием, что-то отличало их от настоящих рыцарей. Может быть, отсутствие слуг и оруженосцев, может, развязные манеры и другие мелочи, на которые даже Горбонос обратил внимание.

– Шпоры у них не рыцарские, – скривившись, сказал он Курту. – И мечи слишком длинные.

И это была правда: такими мечами хорошо отгонять безоружную толпу или слугам сдерживать врагов вокруг упавшего господина. Но для рубки с коня или пешего боя они неудобны и часто цепляются за землю…

Вели себя незваные гости по-хозяйски, если не сказать – вызывающе: потребовали три большие комнаты и обед, пообещав расплатиться вечером. Трех больших комнат в «Единороге» отродясь не имелось, и они с явным неудовольствием согласились занять то, что было – одну маленькую и одну среднего размера. Вопреки своему правилу, Горбонос, чтобы избежать скандала, заселил их и накормил обедом в долг, но, понимая, что этим дело не ограничится, послал Тиля за стражниками.

Главное началось после обеда: приезжие затеяли игру, в которой с интересом приняли участие почти все посетители «Единорога». Светловолосый парень с усами и бородой поставил на стол три перевернутые кружки, положил под одну небольшой шарик, быстро поменял кружки местами и предложил угадать – под какой находится закладка. Казалось, что все очевидно и отгадать, где находится шарик, очень легко, но оказалось, что это не так. Один игрок за другим проигрывали. Светловолосый собирал монеты и подмигивал своим друзьям, которые стояли по обе стороны от него и весело приглашали желающих сорвать куш.

– Так всегда бывает! – громогласно объяснял коренастый крепыш. – Вначале проигрываешь, а потом как попрет удача!

– А давайте я попробую! – вмешался третий – костистый высокий мужчина с глубоко запавшими глазами, и ткнул пальцем в кружку. – Вот он, под ней!

Светловолосый бородач поднял кружку – и действительно: неуловимый шарик там и оказался. Костистый получил свой выигрыш и довольно захохотал. Игра продолжалась, но на этом удача закончилась: больше никто выиграть не сумел. Проигрыши сыпались один за другим. Толпа роптала.

– Тут что-то не так! – закричал розовощекий толстяк, который приехал за солью.

– Точно, это обман! – поддержал его товарищ.

– Какой обман, если он только что выиграл! – возмутился бородатый.

– А вот какой! – толстяк взмахнул деревянной дубинкой и разбил все три кружки вдребезги. Но среди глиняных черепков шарика не оказалось!

– Мошенники!

– Жулики!

– Да вот он, на пол упал…

– Это ты из рукава его скинул!

– Бей их!

Вспыхнула драка, которая была в «Единороге» не редкостью, так же, впрочем, как и в окрестных тавернах. Но обычно в ход шли только кулаки и серьезных последствий не наступало, зачинщиков сдавали стражникам, и они получали по заслугам. Сейчас тоже началось с кулаков, но когда толпа вытеснила мошенников на площадь, те выхватили мечи и желающих разобраться с ними явно уменьшилось. Правда, наконец-то подоспели двое стражников с грозными криками: «Именем князя Бауэрштейна сложите оружие и покоритесь княжеской воле!» Но их приказ остался гласом вопиющего в пустыне. А когда они выставили вперед алебарды, чужаки не только не подчинились, но и набросились с оружием на представителей княжеской власти.

Так, на центральной площади начался настоящий бой: звенели мечи, раздавались крики и ругань, падали и снова поднимались дерущиеся. Такого в Маутендорфе не случалось уже давно. Причем нарушители спокойствия были настроены очень серьезно, хотя ничего такого, что оправдывало бы их действия, ведущие прямо на эшафот, не произошло. Костистый, с запавшими глазами, похожий на скелет чужак ударил стражника мечом по голове, причем не плашмя, а лезвием, то есть с явным намерением убить. Слугу закона спас шлем: клинок скользнул по гладкой стали и был отведен алебардой, ответный выпад едва не пронзил Скелета, но тот успел отпрыгнуть, и острие только поцарапало нагрудник. Коренастый крепыш рубанул по груди второго стражника с такой силой, что оставил вмятину на выпуклой пластине. Опасные удары сыпались на стражников один за другим, и, если бы не латы, оба уже отправились бы к праотцам. Но жесткий натиск нарушителей закона умерил их пыл, и они обратились в бегство, грозясь привести подкрепление. Троица чужаков, потрясая мечами и сквернословя, праздновала победу.

Но тут в дело вмешался Бедный рыцарь, которого шум и гам оторвали от законного послеобеденного отдыха. Он уже давно стоял у входа в таверну, скептически наблюдая за происходящими событиями, но когда понял, что явное зло взяло верх над относительным добром, решил внести поправку в такую несправедливость. Поскольку он, по своему обыкновению, вышел без оружия, то одолжил меч у одного из зевак, после чего учтиво предложил чужакам бросить клинки, освободить комнаты и отправиться в хлев к свиньям, среди которых им самое место.

Агрессивной троице доброе предложение почему-то не понравилось, и они все втроем набросились на дерзкого парня, подтвердив тем самым, что не относятся к славному рыцарскому сословию, среди которого принято выходить биться с противником один на один.

Впрочем, численное превосходство нападающих Бедного рыцаря не смутило – он сделал несколько движений, похожих на бальный танец гальярда, которым обычно открывались придворные балы: шаг в сторону, в другую, поклон, пируэт… Может быть, строгий танцмейстер отметил бы неправильную последовательность и недостаточную четкость па, но в данной ситуации это уже явилось бы чрезмерной придирчивостью, ибо цель была достигнута. Нападающие сшиблись между собой, и их оружие, вместо того чтобы поразить наглеца, ударилось в дружеские доспехи, и это было еще удачей, ибо острие клинка светлобородого воткнулось в незащищенное предплечье крепыша, и тот, вскрикнув, уронил зазвеневший о булыжник меч и схватился за окровавленную руку.

В следующее мгновение, продолжая свой танец, Курт оказался лицом к лицу со Скелетом и резким круговым движением выбил у него меч, отлетевший почти на середину площади. Удар плашмя по уху сбил Скелета с ног, и он, с грохотом и звоном опрокинувшись на булыжную мостовую, так и остался лежать, бессильно раскинув руки и ноги.

Остался один светловолосый, биться он уже не хотел, и неудивительно: сейчас его бегающие глаза, испуганный вид и свалявшаяся бороденка делали его похожим на козла, а кто и где видел сражающегося на мечах козла? Рука с мечом опустилась, и Курту ничего не помешало пнуть его ногой в нагрудник, раздался звон, и мошенник повалился рядом с постепенно приходящим в себя Скелетом. Крепыш сидел неподалеку и баюкал раненую руку, пытаясь остановить кровь.

Все трое поняли, что свои силы они переоценили, а скрытую силу неприметного и безоружного парня недооценили, а потому были готовы с деятельному и искреннему раскаянию. И оно последовало незамедлительно. Курт приставил меч к горлу козлобородого, предложив ему или умереть, или просить прощения, что тот немедленно и с большой охотой проделал. Та же процедура без каких-либо вариантов была повторена со Скелетом и Крепышом, которые тоже не стали упрямиться и говорить, что честь им дороже жизни, а выполнили требование точно и быстро.

Откуда ни возьмись, появились воспрянувшие духом стражники и увели всех троих в арестантскую. Они оказались безродными разбойниками низкого происхождения, которые не имели права носить оружие. И в ближайший выходной были публично выпороты на площади и на сутки закованы в колодки, после чего у них конфисковали оружие и лошадей и отвезли в зальцбургскую тюрьму.

– Я ж говорил, что мечи у них не рыцарские и шпоры тоже! – хвастал Горбонос, угощая Бедного рыцаря бесплатным обедом. – Так что, живи в долг, пока не разбогатеешь!

– Спасибо, – скромно сказал Курт. – Думаю, за богатством дело не станет!

И действительно, узнав об этой истории, Вагнер вызвал Курта к себе, благосклонно побеседовал, похвалил за смелость и подарил три крейцера, так что тот быстро рассчитался с долгами. Пошли даже слухи, что о нем узнал сам Господин. Впрочем, может, их распускал Горбонос, чтобы привлечь посетителей в свое заведение.

Угловая комната Клары находилась на втором этаже. Благодаря двум окнам, в ней всегда было светло, кроме того, открывался обзор сразу на две улицы, в том числе на главную, ведущую от ворот замка прямо к княжеской башне. Придя домой, она придвинула стул к окну, оперлась на подоконник локтями, поставила подбородок на сплетенные пальцы и принялась смотреть, как наскакивают друг на друга петухи, борясь за благосклонность безразлично кудахтавших в стороне кур. Неожиданно пришла мысль, что и ей оказывают знаки внимания уже несколько мужчин, причем, кроме мальчишки Карла, двое, несомненно, рассчитывают на ответную расположенность. Как бы и тут дело не закончилось ссорами и поединками…

Начинало смеркаться, улицы опустели, но ее удивляло отсутствие почетного караула стражников, которые обычно выстраивались для встречи гостей Господина. Это было явным нарушением установленного порядка… Может быть, визит отменили? Но примерно через час, когда сумерки сгустились, по булыжнику процокали копыта двух вороных коней и простучали по неровностям мостовой обитые железом колеса кареты князя Веллинсгаузена. Вскоре проехали ещё две кареты, которые были Кларе незнакомы. Значит, гости все-таки приехали!

Она долго сидела у окна, надеялась услышать звуки лютни или свирели, на которых собирался играть Колокольчик но, как ни напрягала слух, ничего не улавливала: очевидно, нежные звуки музыки не могли пробиться сквозь толстые стены Княжеской башни. Только однажды что-то похожее на дальний удар грома донеслось до ее ушей, а может, просто примерещилось не совсем то, чего ждал обостренный слух… Поздно ночью кареты выехали из замка, Клара легла спать, и ей приснился Иосиф Вагнер, который стоял на главной площади в чем мать родила и пытался играть на свирели, но у него ничего не получалось.

На другой день Карл зашел в канцелярию к обеду. Может, так ему было удобней, а может, изголодавшийся молодой человек рассчитывал вкусно поесть. И не напрасно: Клара отварила для него несколько яиц и нарезала остатки кровяной колбасы. Шустер всегда уходил обедать домой, а Эмму она попросила выйти прогуляться, чтобы не смущать юношу.

Карл не заставил себя упрашивать и с аппетитом набросился на еду. Они разговаривали о том, о сем, но молодой человек не затрагивал интересующую Клару тему, и она сама, вроде невзначай, спросила:

– Как ты вчера сыграл? Я так хотела послушать твою чудесную музыку, но, увы, ни одного звука не разобрала…

Колокольчик бросил на нее быстрый, опасливый взгляд, как будто боялся говорить на эту тему. Но все-таки заговорил.

– Я не играл. Гости приехали без семей и занимались своими важными мужскими делами. Так что, моя игра их не интересовала…

– Вот как? Кареты проезжали под окнами, но я узнала только одну – из замка Моосхам. А остальных никогда не видела…

– Это были князья из Неймотервица и Эльцмаунтера, – пояснил Карл. – Они приезжали к нам впервые. Я даже имен не запомнил… Их замки расположены ниже в долине. И ехать до них дольше, чем до Моосхама.

– Странно, – удивилась Клара. – Приехать издалека и не взять с собой жен и детей! Пусть бы и они развлеклись! Значит, я напрасно пыталась услышать твою свирель… И до того дослушалась, что мне померещился какой-то гром…

Карл снова бросил на нее прежний взгляд. Тоска и загнанность в глазах противоречили шаржировано-радостной раскраске лица, придавая ему печать обреченности. Молчание затянулось.

– Вам не померещилось, – наконец сказал он. – Вы знаете, что такое аркебуза?

Ресницы Клары дрогнули.

– Нет.

– Это такая длинная трубка на деревянном основании, чтобы удобней держать. Она стреляет, как арбалет, только не стрелой, а железным шариком! И сильно грохочет, плюется огнем, как гром и молния! Этот гром вы и слышали… А шарик пробивает насквозь и панцирь, и железный шлем!

– Неужели? – изумилась Клара, всплеснув руками. – Разве можно пробить доспехи?

– Да, клянусь! Они стреляли в большом зале, а потом приказали отнести испорченные латы в подвал. И я сам видел дырки в железе, даже вставлял в них палец! Только…

Клара снова увидела быстрый тревожный взгляд. Раньше юноша так не смотрел.

– Только это тайна! Никто не должен знать! Слуг специально предупреждали…

– Почему тайна? – женщина округлила глаза. – Что тут такого?

– Не знаю. Только всех предупредили, и очень строго!

– Как интересно! Ты всегда знаешь все новости! – Клара нежно взяла паренька за руку. Тот расслабился и улыбнулся.

– Я слышал, что, как потеплеет, они привезут много оружия и спрячут в пещере Серых скал! Туда никто не ходит, там ведь живет дракон!

– Да, с драконом лучше не связываться… Но зачем им столько оружия? И зачем его прятать? В замках есть оружейные комнаты…

Юноша пожал плечами.

– Этого я не знаю.

– А ты мог бы принести мне пробитый шлем? – вдруг спросила Клара, перебирая пальцы Карла. – Мне это очень интересно: я ведь жена рыцаря, у нас дома было разное оружие… Но я не могу представить, как можно пробить железо… Я, конечно, верю тебе, но мне надо убедиться… Я только взгляну, и ты отнесешь его обратно…

Лицо Карла вытянулось.

– А вдруг кто-то увидит?!

– Кто может увидеть? Поврежденные доспехи никому не нужны, они так и будут валяться в подвале, пока не сгниют. А ты через полчаса вернешь их на место… Никто-никто об этом не узнает! Ни одна живая душа!

– Обещаете? – юноша впился в Клару изучающим взглядом. В нем смешались надежда и страх.

– Обещаю, конечно, обещаю! И я поговорю с господином Вагнером, чтобы тебя отдали в церковную школу и научили грамоте. А потом устрою тебя работать в канцелярию! Тебя ждет большое будущее! Через некоторое время ты сможешь взять в замок всю свою семью!

Карлу очень хотелось верить этой красивой и доброй женщине. И он поверил.

– Хорошо. Я сделаю, что вы просите. Когда?

– Давай сегодня вечером. Только оденься в обычную одежду и смой грим с лица.

– Да, конечно…

– И не волнуйся, все будет хорошо! – в подтверждение своих слов, она крепко поцеловала юношу в щеку, туда, где не было краски.

На другой день Колокольчик не зашел в обеденное время.

– Какая жалость, – посетовала Клара. – Я специально зажарила ему кусок говядины. В его возрасте надо есть мясо – организм ведь растет!

– Наверное, не отпустили. Положи в погреб, чтобы не испортилось, – посоветовала Эмма. – Завтра съест.

Но завтра Клару вызвал к себе Иосиф Вагнер. Он снова был нарядно одет, от него пахло одеколоном.

– Как успехи? – доброжелательным тоном спросил он. – Я слышал о вас положительные отзывы.

– Вряд ли они исходили от господина Шустера, – ответила Клара.

– Ко всем своим достоинствам вы ещё и проницательны! Но мнение Шустера меня не интересует. Он же понимает, что вы гораздо грамотнее его!

– Спасибо, господин Вагнер, за высокую оценку!

– Она соответствует действительности. А Рудольф уже стар и боится увольнения. Думаю, небезосновательно. Так что вы можете сказать о работе счетовода?

Клара достала из рукава платья скрученный в трубочку лист бумаги, развернула его, бегло просмотрела…

– Очень много недочётов, они подчеркнуты! Умышленно они допущены или нет, решать вам. Могу пояснить подробно по каждому случаю, но это займет много времени.

– Я не тороплюсь, когда речь идет о серьезных делах! – нахмурился управляющий. – Так что с удовольствием вас послушаю!

Клара положила на стол перед собой лист с записями.

– Итак, по порядку…

Она говорила четко, ясно, последовательно, подтверждая свой рассказ цифрами и примерами, которые называла, почти не заглядывая в бумаги. Доклад занял около получаса. Когда она замолчала, в кабинете наступила мертвая тишина. Только муха громко жужжала и билась в стекло, пытаясь вылететь на улицу.

То, что кастелян Вагнер услышал, произвело на него ошеломляющее впечатление. Он долго сидел неподвижно, как будто обитающий в Серых скалах дракон, в которого верила вся округа, превратил его в камень. Но не всего – за исключением правой руки, пальцами которой он нервно барабанил по столу.

– Такого я не ожидал! – глухо произнес он наконец. – Но все это делалось с ведома Шустера? Или его обманывали?

Женщина пожала плечами.

– Я не дознаватель, а документы не умеют говорить. Они выдают факты, но не умысел виновных, господин Вагнер.

Управляющий кивнул.

– Когда мы вдвоём, вы можете называть меня по имени…

– Прошу меня простить… Я хотела бы называть вас как раньше. Ведь после смерти мужа не прошло ещё и года…

– А разве это каким-то образом оскорбляет его память?

– Нет, конечно… Но…

– Тогда и говорить не о чем! – Вагнер встал. Он явно был недоволен ответом Клары. И очень озабочен.

– Возвращайтесь на свое рабочее место, я должен доложить все Господину. А он решит, что делать!

«Змеи измены проникли в Моосхам, Неймотервиц и Эльцмаунтер. Их князья совещались у Лебедя, стреляли из аркебузы по доспехам. Простреленный шлем перешлю при возможности. Заговорщики планируют завезти и спрятать оружие. Наблюдение продолжаю. Рысь.»

С этой минуты события понеслись с нарастающей скоростью и силой, вовлекая в себя все новых и новых лиц. Так разрастается сорвавшийся с вершины Альп снежный ком, превращающийся в лавину, сминающую все на своем пути. А что бывает с угодившими под лавину путниками, хорошо известно жителям предгорий.