Тени черного волка Корецкий Данил

Глава 4. Ночной убийца

В замок Маутендорф Гюнтер приехал заранее. Спокойно вошёл во двор с табором проезжих цыган и, смешавшись с толпой, походил по улицам, присматриваясь к обстановке.

Он надел монашескую рясу с капюшоном, а поскольку знакомых здесь у него не имелось, риск быть узнанным сводился к нулю. Здоровенный монах, со скрытым от посторонних взглядов, лишенным Божьей искры круглым лицом, густыми черными бровями над выпученными бессмысленными глазами и плоским носом, не привлекая внимания, несколько часов провел возле канцелярии и хорошо рассмотрел выходившую несколько раз Клару, запомнил фигуру и походку, так что мог опознать ее даже в темноте.

Потом нашел укромное место и затаился в сеннике конюшни. Зарывшись в свежескошенное сено, он умудрился даже поспать до вечера. Оставалось исполнить заказ, спрятать труп, отсидеться здесь же до утра, а когда откроют ворота и начнется движение входящих и выходящих людей, спокойно покинуть замок…

Когда стемнело, он уже занял место в углу между каменной пекарней и крепостной стеной. Несмотря на множество крупных звезд, усыпавших чистое небо, и полную луну, здесь залегла глубокая черная тень. Прямо напротив располагалась Северная башня, вход в нее – маленькая, обитая железом дверь, напротив, был хорошо освещен. Теперь оставалось ждать.

Через некоторое время послышались тяжелые шаги, лязг металла и голоса нескольких человек. Осторожно выглянув в переулок, Гюнтер увидел на перекрестке массивные, отблескивающие в лунном свете фигуры двух стражников, разговаривающих с женщиной, которую он поджидал. Она разговаривала с ними требовательным, приказным тоном, и ясно было, что стражники не проверяют позднюю прохожую, а скорей обеспечивают ее безопасность. Гюнтер отпрянул обратно в темноту и затаился в испуге: он лучше многих знал, что бывает с тем, кого хватают на месте убийства!

Медленно текли минуты. Если охрана исключит исполнение задуманного, что тогда делать? Не привыкший к самостоятельному мышлению, неразвитый мозг не мог найти выход из изменившейся ситуации… Он сжался в темном углу и, целиком положившись на судьбу, впал в оцепенение зимующей змеи.

Через некоторое время тяжелые шаги стали удаляться, а легкие – наоборот – приближаться. Значит, стражники ушли своим путем, а рыжая ведьма идет к нему в руки! Он оживился, быстро достал отрезок веревки и, выглянув из укрытия, впился взглядом в изящную фигурку, спешащую навстречу своей гибели. Но краем глаза заметил какое-то движение и, повернув голову, увидел, что маленькая дверь, ведущая в башню, бесшумно приоткрылась. Кто скрывается за ней?! Он снова забился в угол и увидел, как женская фигура юркнула в темный проем. Так же бесшумно дверь закрылась, и он снова стал ждать. Гремя железом и громко переговариваясь, стражники прошли обратным маршрутом, в замке вновь наступила тишина.

Луна продвигалась по небосводу, яркие звезды незаметно кружились на черном фоне дорогого бархата, из которого шьют костюмы только князьям да императорам. Мгновения вечности медленно пересыпались из верхней колбы вековых песочных часов в нижнюю, сокращая чьи-то жизни и неумолимо съедая минуты радости и печали, добра и зла…

Носитель зла, видно, снова оцепенел в каменном углу между хозяйственной постройкой и толстой крепостной стеной, потому что не увидел открывшейся двери и обнаружил свою цель уже уходящей из тупика у Северной башни. Он вдруг понял, что выдаст себя топотом ног, и, быстро сняв обувь, босиком бросился следом.

Расслабленная Клара свернула из тупика на улицу, ведущую к дому, когда услышала за спиной какое-то шлепанье и движение то ли легкого ветерка, то ли серьезной опасности, но разобраться в этом она не успела: Гюнтер налетел сзади и набросил удавку на шею. Дело было простым, и никаких осложнений он не ожидал. И конечно, не ожидал, что у Клары под рукой окажется рыцарский кинжал с острым клиновидным клинком и крестообразной рукоятью, которым она, вдобавок, прекрасно владеет. Эта ошибка стоила ему жизни.

Клара лягнула его ногой в колено, а когда он от боли и неожиданности на миг ослабил веревку, засунула под петлю левую руку, а правой, из-под её локтя, не глядя, ударила назад кинжалом.

– Хрр! – захрипел убийца как раненый зверь.

Сорвав петлю с шеи, Клара резко развернулась и, оказавшись с ним лицом к лицу, вонзила кинжал в сердце. Клинок вошел в грудь почти до самой рукояти. Гюнтер, как восковая кукла, повалился на брусчатку. Клара хладнокровно засунула удавку ему в рот и, держась в тени домов, быстро продолжила путь. Через несколько минут, тщательно обмывшись в деревянной кадке холодной водой, она легла спать. Уже под утро Штефан и Маркус во время очередного обхода территории обнаружили труп и подняли тревогу. Но шум, беготня и суета не нарушили ее спокойного сна.

Началось очередное дознание, но никто не мог предположить, как неизвестный оказался в замке, почему он босой и кто так ловко и умело с ним разделался. Даже заговорщики Шустер и Алоизий были в недоумении – они не могли представить, как хрупкая женщина ухитрилась так легко разделаться со здоровенным и опытным убийцей. Решили было, что кто-то Клару охранял. Но не могли понять – кто? Однако сам факт и красноречивый угрожающий знак – удавка во рту, отбили у них всякую охоту продолжать задуманное и даже вспоминать о своих намерениях.

Дело шло к наказанию стражников, но вдруг Штефан высказал свою версию: убит волк-оборотень, который давно держит в страхе население округи! А против оборотня никакая бдительность охраны не поможет! Дитмар был с ним полностью согласен. Про ночную встречу с Кларой они решили не говорить: это только запутает дело, привлечет внимание важных персон и, кроме неприятностей, ничего им не принесет. Правда, вставал немаловажный вопрос: кто разделался с оборотнем? Но и на него был быстро получен ответ: вездесущий Харди Хитрый взял этот подвиг на себя. Можно было верить ему или нет, но черный волк действительно пропал!

Труп убитого выставили у ворот замка, и Гюнтера быстро опознали. Как водится, тут же нашлись свидетели, которые видели, как Гюнтер заходил в лес, а потом из этого самого места выскакивал чёрный волк. В деревне Моосхам все с такой версией согласились. Одна из соседок клялась, что чёрный волк заходил в стоящий на отшибе дом Гюнтера и выходил оттуда по ночам.

Клара одобрила версию оборотня, Вагнер и Кёниг ее поддержали, князь наградил Харди Хитрого двадцатью крейцерами. Так тайна убийства в Маутендорфе была если и не раскрыта, то по крайней мере получила всеобщее признание.

Через неделю в замке Моосхам отменили объявленную заранее казнь ведьмы. По округе пошли слухи, что пропал палач. А делавший обыск в доме Гюнтера Кёниг по секрету рассказал Кларе, что там нашли с десяток человеческих черепов и короткий широкий меч без острия. Такими мечами отрубают головы на эшафоте. Но это ее не заинтересовало, тем более что их отношения с Раймундом заметно охладели.

А еще через несколько недель в замок Моосхам нагрянул отряд из столицы и после короткого жесткого дознания заковал князя фон Веллинсгаузена в кандалы и отвез в Вену пред светлы очи самого императора Фердинанда II. Это событие отвлекло внимание всех от истории Гюнтера, и она постепенно забылась. А через некоторое время из столицы докатилась весть, что фон Веллинсгаузена обезглавили на главной площади Вены за государственную измену.

– Всё, как я предвидела! – сказала Курту торжествующая Клара, когда они, вроде бы случайно, встретились в «Единороге».

– Посмотрим, кто станет следующим, – кивнув, ответил Бедный рыцарь. Он, как всегда, был немногословен.

А в замке многие шушукались о происшедших событиях.

– Помнишь, что я тебе когда-то сказал? – прошептал Маркус напарнику во время очередного дежурства. – У императора везде есть уши!

– Ты был прав! – отозвался Маркус. – Хорошо, что мы ни о чем запретном не говорили! И хорошо, что ты придумал эту историю про волка…

– Хорошо, – помолчав, согласился Штефан.

События в Моосхаме испортили настроение князю, и озаботили местную знать. Но намерений Вагнера они не изменили: он всегда двигался к своей цели неудержимо, как сорвавшаяся с вершины Альп лавина. Подготовка к свадьбе шла полным ходом: портные делали последние стежки в нарядах для жениха и невесты, заготовители провианта завозили на лед в подвалах «Единорога» дичь, рыбу, домашних и лесных птиц, грибы, ягоды, фрукты и прочую снедь. Повара обновляли знания рецептов редких пиршественных блюд.

Вагнер несколько раз предлагал невесте перебраться к нему, но она отказывалась, считая, что следует соблюсти приличия. Но в трехэтажном узком каменном доме, неподалеку от Княжеской башни, она у него бывала и поражалась богатству и роскоши убранства. Даже в Вене не каждый знатный дворянин может позволить себе такое великолепие! Но виду она не подавала, будто такая обстановка была для нее вполне привычным делом.

Внезапно снова прошел слух о черном волке: жители деревни видели его утром на околице… Вагнер пришел в ярость и вызвал к себе Бедного рыцаря.

– Ты должен разделаться с этим зверем до моей свадьбы! – кастелян бросил на стол тяжело звякнувший кошель. – Он приносит несчастья. Думаю, неприятности фона Веллинсгаузена вызваны колдовством. Я хочу, чтобы ты принес мне черную волчью голову в ближайшие дни!

– Недавно я искал его в лесу, но безуспешно… – начал было Курт, но Вагнер повернулся к нему спиной и, заложив руки за спину, принялся рассматривать висящие на стене скрещенные тевтонские мечи. Бедный рыцарь забрал кошелек и вышел.

Курт не представлял, где искать этого полумифического волка, он добросовестно объездил ближайшие лесные окрестности, однако не обнаружил даже крупных следов.

Однако на следующий день черный волк, по своему обыкновению, вышел на пригорок напротив ворот замка. Дневные стражники послали за Куртом, и он пришел в полном рыцарском облачении: в кольчуге, нагруднике, с мечом на поясе и арбалетом на плече. Волк, как всегда, не реагировал на кольцо отчаянно лающих собак и высыпавших из ворот зевак. Он стоял, по-хозяйски осматривался и иногда, задрав голову, издавал какие-то звуки, похожие то ли на лай, то ли действительно на смех.

Курт поднялся на стену, не торопясь, зарядил арбалет, поправил оперение стрелы, положил оружие на зубец и прицелился. Собравшиеся вокруг стражники во главе с Кёнигом внимательно наблюдали, фиксируя каждое его движение. Никто не верил в успех: ведь в черного зверя стреляли неоднократно, в том числе и те, кто сейчас ожидал, чем кончится дело.

Курт нажал спусковой рычаг.

– Дзынн! – ударила тетива, выбрасывая хорошо заточенную стрелу, которая через мгновение угодила волку точно в голову. Он вскинулся на задних лапах, подпрыгнул и, вытянувшись, повалился на траву.

Зеваки ахнули. И стражники изумленно переглядывались так же, как обычные обыватели. Даже Раймунд Кёниг удивленно покачал головой. Но никто не двинулся с места: казалось, все ждут, что волк поднимется, отряхнется и неспешно уйдет в лес. А может быть, еще и огрызнется напоследок. Его продолжали бояться!

Но черная туша лежала на траве неподвижно. И единственным, кто подошел к ней, был Курт. Подошел спокойно, без опаски, не проверяя – мертв ли зверь. Похоже, он знал это наверняка. Подошел, пнул сапогом в бок, попытался выдернуть стрелу, но она намертво застряла в костях черепа. Тогда он выхватил меч и одним ударом снес волчью голову. Держа ее за загривок в правой руке, вернулся в замок, – зеваки и стражники расступились перед ним, – и прошел в апартаменты Вагнера.

– Вот! – он положил трофей на пол перед столом кастеляна. Тот радостно вскочил.

– Молодец, Курт Шефер! Кёниг не мог с ним справиться, стражники его не могли, а ты смог! Предложу Господину тебя на место начальника стражи! Что-то наш хваленый Раймунд совсем мышей не ловит! А когда кот мышей не ловит – его выгоняют!

– Спасибо, господин Вагнер, но я не хочу ни на чье место! И вообще не хочу на службу. Мне привычней быть вольным стрелком и охранять путников от разбойников…

– Ладно, ладно, посмотрим! – добродушно сказал Вагнер. – А пока прибей это страшилище на ворота, пусть все убедятся, что бояться больше некого!

Через полчаса пробитая стрелой волчья голова скалилась с ворот замка. Осмелевшие подданные собрались вокруг, они грозили кулаками бывшему врагу, плевали в него и ругались. История черного волка закончилась, зато авторитет Курта резко возрос. С ним здоровались на улицах, завсегдатаи «Единорога» считали за честь угостить героя, молодые вдовушки строили ему глазки. Но у Курта Шефера была другая цель и другие заботы.

Старый ювелир Кох сделал ему грубоватый серебряный перстень в виде волчьей головы, пробитой стрелой. Его подмастерья изготовили несколько таких же из обычной меди. Но Курту эти поделки не нравились – непонятно, кто изображен на перстне: волк, собака или какой-то другой зверь… А ведь тайные агенты императора должны носить хоть и неброский, но соответствующий их важной роли опознавательный знак! Клара вообще захотела перстень из золота. Тем более, Вагнер не скупился на расходы: до свадьбы оставалось совсем немного, и он всячески ублажал невесту.

В назначенный день состоялась свадьба. Гостей собралось не так много, как можно было ожидать от женитьбы столь важной особы, как кастелян замка. Оказалось, что ни жених, ни невеста со своими родственниками отношений не поддерживают и, соответственно, никого из близких за столом не было. Окрестная знать, озабоченная политической обстановкой и страшным концом фон Веллинсгаузена, отсиживалась в своих замках и лишних контактов избегала.

Зато присутствовал князь фон Бауэрштейн, и даже сказал длинную речь, смысл которой, впрочем, мало кто понял – то ли оттого, что Господин увлекался философией и часто прибегал к непонятным аллегориям, то ли потому, что он успел выпить нескольких бокалов выдержанного вина и от души попробовал шнапса.

Во всяком случае, фраз: «После засухи обычно идет дождь», «Вдовы всегда выходят замуж» и «У старого винограда крепкие корни, но кислые ягоды», – гости не поняли, но истолковали как пожелание счастья молодым. Хотя упоминание старого винограда насторожило Иозефа Вагнера и его друзей.

Эмма над этим и не задумывалась, она была немного огорчена из-за того, что пришлось праздновать без мужа – Вагнер убедил князя усилить стражу, чтобы пресечь провокации недоброжелателей. Кто такие эти «недоброжелатели», князь уточнять не стал, а просто согласился со своим кастеляном – делай, мол, как знаешь. Так что Раймунд Кёниг на свадьбе тоже не присутствовал. Впрочем, его и так никто туда не звал.

В общем, свадьба прошла как средняя по уровню гостей, но богатая по выпивке и закускам. После официального бракосочетания Клара перешла жить в дом мужа, а в остальном всё осталось как прежде: она так же работала счетоводом и каждый день ходила на работу, занималась привычными делами… Только начальник стражи перестал заходить в канцелярию и, казалось, намеренно избегал встреч с ней.

Но спустя полмесяца в замке случилось новое происшествие, встряхнувшее на короткое время размеренную жизнь. Как-то утром, когда сонный люд тянулся к рабочим местам, из окна дома Вагнеров раздался пронзительный женский крик. Собрался народ, а на крыльцо выбежала заплаканная Клара и сообщила, что муж скончался во сне.

Жителей округи это известие не удивило.

«Мужик-то в возрасте, а взял жену молодую, темпераментную. Вот сердце и не выдержало! – судачили женщины, глядя вслед идущей по улице Кларе. – И богатство не помогло: молодость и здоровье не купишь!»

Мужчины многозначительно переглядывались: «Мало взять молоденькую кобылку, надо еще суметь ее объездить!» Некоторые вспоминали тост про старый корень, который произнес князь на свадьбе. Почти все сходились в мысли, что Кларе повезло: унаследовала богатство усопшего, а сама вновь свободна, как ветер в поле!

Наследство вдове действительно досталось немалое: дома в Вене и в Италии, о которых Клара и не знала, пока случайно не нашла документы в письменном столе Иозефа, дорогая мебель, венецианские зеркала, персидские ковры, ювелирные украшения, а также запас золотых и серебряных монет в таком количестве, которого она никогда не видела. Ну, и жилище, где жила сейчас Клара, тоже по закону перешло к ней, как и всё остальное.

Паоло Мартинелли был специально привезен из Венеции, и стал личным ювелиром князя фон Бауэрштейна, хотя принимал заказы и от других важных господ. После уничтожения черного волка Курт вошел в их число. Его заказ должен был на должном уровне увековечить избавление жителей Маутендорфа от страшного зверя: полтора десятка перстней с изображением черной головы, пронзенной стрелой… Два перстня Паоло изготовил лично: золотой – для самого победителя, и серебряный – для кого-то из его близких. Остальные произвели из меди подмастерья итальянца, но они все равно были гораздо изящнее изделий Коха.

Золота Курт, в отличие от большинства людей, не любил, может оттого, что не привык к нему, и предпочитал такие металлы, как булат и дамасская сталь. А серебряный надел на палец, покрутил, рассматривая, и остался доволен. На серебристом фоне контрастно выделялась искусно выполненная из чернёного серебра оскаленная голова зверя, пронзённая светлой, серебряной же стрелой, даже оперение можно разобрать. Детали проработаны настолько точно, что сразу понятно: это не собака и не шакал, а опасный разъяренный волчара, зубастая пасть которого не сулит ничего хорошего! Золотой перстень тоже выглядел произведением искусства, и он решил подарить его Кларе.

Спрятав в кошелек золотой перстень и ссыпав в карман медные, Курт направился к Кларе. После смерти Вагнера жизнь продолжалась без изменений. Так же проезжали по узким улочкам заезжие всадники, шли по мостовой пешие странники, спешили по своим делам местные жители, несколько человек на повышенных тонах разбирались возле «Единорога», завидев его, они успокоились и вошли в таверну.

Впрочем, кое-что изменилось. Возле дома Иосифа Вагнера стояла крытая повозка, запряженная гнедым тяжеловозом норикером, дородный торговец строго наблюдал, как в нее грузили упакованные для перевозки мебель, картины, статуи и зеркала. Из окна на улицу смотрела Клара, увидев напарника, она помахала ему рукой. Погрузка закончилась, повозка уехала, звонкий цокот копыт норикера по мостовой постепенно растворился в общем шуме. Курт проводил ее долгим взглядом и зашел в дом.

Клара встретила его улыбкой. На ней был богатый стеганый халат с меховой опушкой, на шее золотая цепочка с крестиком, волосы аккуратно уложены. Курт осмотрелся. Предметов обстановки поубавилось. От письменного стола и платяного шкафа из красного дерева остались только светлые прямоугольники на полу, на стенах темнели квадраты от увезенных картин, исчезло большое зеркало, мраморные статуи Аполлона и Венеры. Хозяйка перехватила его взгляд.

– Много лишнего, мне столько не надо, – пояснила она. – А то он столько натаскал, что повернуться негде! Там еще второй и третий этаж битком набиты!

– «Он» – это безвременно почивший любимый муж? – с издевкой спросил Курт. – Наверное, «он» не оставил тебе средств к существованию, и ты вынуждена распродавать имущество, чтобы хватило на еду? Хотя выглядишь ты богато!

Но женщина не смутилась.

– Я приехала в Маутендорф только с узелком и корзиной – это было все мое имущество… Ах да – еще кинжал… А ведь мне скоро тридцать! Пора поменять кинжал на что-то более подходящее для зрелой женщины!

– Ты меня разжалобила, – Курт достал из кошелька кольцо. – Дай руку!

– Хочешь обручиться со мной? – засмеялась она.

– Почти.

Перстень ловко сел на средний палец.

– Теперь тебя будут узнавать связники, а ты их. Да и вообще все братья смогут сразу определять друг друга!

– Это мне неинтересно! – разочарованно сказала Клара, оценивающе рассматривая подарок. – Хотя штучка красивая, я, пожалуй, ее оставлю, но только на память. Я уже наигралась в эти игры… Когда Нойманн думает заканчивать очередную партию?

– Медведь сегодня вернулся, привез сообщение, – Курт сунул руку за пазуху, вынул сложенный в несколько раз лист тонкой бумаги с размашистой подписью и черной печатью, протянул напарнице. – Прочти.

«Ввиду возможного вступления империи в войну разоблачение и суд над изменниками откладываются. Продолжайте наблюдение и информирование императора. Нойманн.»

Выругавшись, женщина скомкала письмо и бросила в камин. Жадное пламя быстро сожрало секретный документ.

– И что ты думаешь делать? – раздраженно спросила она.

Курт пожал плечами.

– Буду исполнять приказ. Что еще тут можно делать?

– Но я уже сыта по горло этими приказами! – закричала Клара. – Сколько можно ждать?! Я хочу начать новую жизнь! Уже не с узелком, а со всем этим!

Она обвела рукой вокруг.

– Я честно получила свое богатство! И теперь хочу им воспользоваться! Мы с тобой много лет работали бок о бок, хорошо знаем друг друга и не раз выбирались из опасных переделок, потому что действовали вместе! Так почему бы нам не пожениться и не начать новую жизнь вдвоем?!

Курт молчал, исподлобья разглядывая свою напарницу.

– Что смотришь? Если бы я тебе не нравилась, ты бы не лазил столько лет ко мне в постель! Значит, я тебе подхожу как женщина!

– Как женщина подходишь, – кивнул он.

– Так в чем дело?!

– В том, что я не хочу получить удар кинжалом в сердце и оказаться в заболоченном рву! – скривил губы Курт. – И быть отравленным ядовитыми грибами тоже не хочу!

– Что еще за новость?! Какие грибы?!

– Змеиный поддубник…

Она осеклась, отвернулась и подошла к окну, за которым шла обычная, открытая для всех жизнь замка Маутендорф.

– Вот так, Рысь! – Курт поворошил кочергой в камине, превращая в черную пыль обугленный листик секретного письма. – Всем этим уловкам ты научилась в Тайной страже и богатство получила благодаря службе, которую сейчас возненавидела и хочешь бросить! Поэтому как человек, как жена ты мне и не подходишь! А как баба – да! Не запирайся на ночь, я загляну попозже… Надеюсь, сегодня этого стражника у тебя не будет? Хотя, думаю, ты и с нами двумя справишься… А, Клара?

Издёвка не пробила шелковый халат и не вонзилась в узкую спину – отскочила, как стрела на излете от кольчуги.

– Тебе какое дело? – лениво ответила она. – Получай, что получаешь – и радуйся!

– Да никакого… Не пойму только: как можно спать с тем, против кого мы ведем дознание?! Зная, что его скоро казнят как соучастника измены?

– У меня с тобой любовь, а с ним работа! – не отворачиваясь от окна, сказала Клара. – Он не копается в моей биографии, я получаю от него информацию, – вот и все! Чувства тут ни при чем!

– Ладно, до вечера!

На пути в деревню Курта неожиданно облаяла из зарослей терновника собака. Не успев ничего сообразить, он выхватил меч и снес половину куста, после чего увидел бездомную ощенившуюся суку и выводок щенят. Если бы не они, мать бы затаилась и пропустила случайного прохожего, который ничем ей не угрожал. А так пришлось обозначить свою территорию: «Не подходи, тут я хозяйка!» Другой на его месте разрубил бы ее пополам, но Курт только сплюнул и прошёл мимо.

В таверне было пусто, Медведь одиноко сидел у окна, ел ливерную колбасу с хлебом и пил пиво, поджидая своего наставника. Курт сел напротив.

– Ну, давай подробно, как съездил?

– Нормально, – он взъерошил и без того торчащие во все стороны волосы. – Этот, главный, кому письмо вез, накормил, заплатил хорошо. Доволен был. Только непонятно у них там все: то ли будет война, то ли не будет! Но мое дело маленькое: выполнил поручение и поехал обратно…

– Ладно. Я у тебя хочу наших людей собрать – ты не против?

Медведь только пожал плечами.

– Собирай, не жалко!

– Только ты вначале поймай черного волка покрупней, посади в сарае на цепь и не корми…

Герберт Краузе хмыкнул.

– Легко сказать «поймай»! Это же не блоха… Черных вообще мало – злые, осторожные… Тебе же он, небось, целым нужен? Капканом калечить нельзя?

– Целым! – кивнул Курт. – На то ты и лесник…

Медведь повторил свой универсальный жест. Он вообще не любил пустых разговоров. А пожатие плечами можно истолковать по-разному. Курт истолковал как согласие. Удовлетворенно кивнув, он встал, сунул в карман кусок хлеба и остаток колбасы.

– Не возражаешь?

– Бери, раз оголодал, – хмыкнул лесник.

– Кузнец у себя?

– Стучит на всю деревню, не ошибешься…

И действительно, ещё издали Курт услышал звонкие удары молота. Под летним навесом кузнец в длинном фартуке из грубой кожи держал длинными щипцами на наковальне раскалённый добела кусок железа, а его помощник, совсем юный молотобоец, наносил по заготовке размеренные удары, превращая её в плоскую полосу. От красной пасти горна исходил жар, и заходить под навес Курт не стал – остановился в сторонке, не отвлекая работающих. Через некоторое время кузнец снял заготовку с наковальни и сунул в наполненную водой бочку. Металл зашипел и моментально почернел.

– Эй! – окликнул Курт.

Кузнец обернулся, отдал щипцы с заготовкой помощнику и подошёл к гостю.

– Случилось что-то? – спросил он, почесывая окладистую бороду. Могучим телосложением и манерами он напоминал Медведя. И прозвище его совпадало с профессией, как и у многих тайных агентов.

– Пока ничего. Собраться надо – через неделю у Герберта. Позови Мельника, Длинного, Косого…

– Всех наших? Толстяка, Клюва, Стрелка звать?

– Клюва не надо. Я хочу боевых парней собрать – тех, кто на поле брани сражался. Да и насчет Толстяка не уверен.

– Он говорил, что бился с османами…

– Ладно, проверим…

Попрощавшись с Кузнецом, Курт отправился обратно. Проходя мимо срубленного куста, под которым пряталась собака, он остановился, нагнулся. Рыжая псина лежала на земле, вытянув лапы вперёд, и настороженно смотрела на человека. Щенки, отталкивая друг друга, возились у нее под боком. В глазах животного читался страх и заискивание.

Курт положил перед ней хлеб и колбасу, успокаивающе потрепал по загривку.

– Жри, а то передохнет весь твой помет!

Глава 5. Обряд с черным волком

К дому княжеского лесничего Герберта Краузе, по прозвищу Медведь, Курт добирался в одиночку. Вначале верхом, а забравшись в самую чащу, спешился, ведя коня на поводу и, по привычке, стараясь не шуметь. Он знал, что в это же время ещё десяток мужчин пробираются разными тропами к тому же месту. Правда, они тоже соблюдали осторожность: ни конское ржанье, ни человеческие голоса, ни звяканье снаряжения, ни топот копыт не нарушали лесную тишину. Не взлетали всполошенные птицы, не убегали вспугнутые человеком звери.

Время от времени на участках влажной земли он пытался отыскать следы подков, но это ему удалось только один раз. Судя по глубине следа, на этой лошади ехал Толстяк. Все остальные не забыли обернуть копыта и прибегали к другим способам маскировки.

К дому лесничего Курт подошёл, когда солнце клонилось к закату. На небольшой поляне горел костер, перед ним в землю был вкопан тотем Черного волка. Герберт сидел на скамье справа от входа, прислонившись спиной к бревенчатой стене, и, казалось, дремал. Медведь был один, но интуиция бывалого бойца подсказывала Курту, что впечатление обманчиво и в окрестных зарослях затаились еще несколько человек. Он даже чувствовал их взгляды, что не раз спасало ему жизнь, когда его рассматривали через прицельную прорезь арбалета.

– Добрый день, Орел! – не поднимая век, сказал хозяин, когда Курт приблизился.

– Здравствуй, Медведь! – нарочито громко поздоровался пришедший. – А что, больше никто пока не пришёл?

Лесник открыл глаза и встал.

– Да все уже здесь, – усмехнулся он. – Наверное, думают, что если я их не вижу, то и духа не чувствую!

– Выходите, братья! – скомандовал Курт.

Кустарник зашевелился, затрещали ветки деревьев, и с разных сторон на поляну вышли Мельник, Кузнец, Толстяк, Косой, Длинный, Стрелок, Бык и Борец. Разного возраста и телосложения, они имели вид бывалых людей и достаточно давно находились на службе в Тайной страже. Все были в просторной одежде, под которой пряталась кольчуга, и при кинжалах. Они не знали, зачем их собрали, но были готовы к демонстрации силы, кому бы ни пришлось ее демонстрировать. Отдавать команды должен был Орел, и мрачные вооруженные мужчины не сводили с него глаз. Правда, рассмотреть тотем на шесте: выделанную чучельником голову черного волка, пронзенную стрелой, уже успели все. Если она их и удивила, то виду никто не показывал.

Девять человек стояли полукругом перед Куртом, который занимал место командира, и следили за каждым его движением. Он отстегнул кинжал, держа за ножны, высоко поднял над головой. Перекрестье и рукоятка крестообразно выделялись на фоне темнеющего на глазах неба. Восемь человек синхронно опустились на колени, сложив руки перед грудью. Толстяк неловко топтался на месте, растерянно осматриваясь по сторонам и явно не зная, что делать. Выждав минуту, Курт резко вырвал кинжал из ножен, вскинув клинок вверх. Восемь мужчин вскочили и повторили этот жест – восемь клинков, окрашенные красноватыми отблесками от костра, тоже устремили острия к низким дождевым тучам.

– Слава императору!

– Слава императору!

– Слава императору!

Восемь глоток рявкнули это так, что с окружающих деревьев испуганно взлетели устроившиеся на ночлег птицы. Только Толстяк опять не знал, что делать, и тем самым явно выделялся из остальных мужчин. Он работал заготовителем провианта в Моосхаме и жил в деревне по соседству. По его рассказам, в молодости пять лет служил под знаменами императора и участвовал в битвах с турками. Но Курт почему-то в это не верил и сейчас убедился, что был прав.

Он вложил клинок в ножны и вернул кинжал на пояс.

– Ты ведь не воевал, Толстяк?

– Ну… Почему… Может, не пять лет, а меньше, – растерянно пробормотал тот.

– Стрелок, объясни ему! – сказал Курт.

– Еще со времен Крестовых походов кинжал и меч приравнены рыцарями к христианскому символу веры – Святому Кресту! – уверенно сказал худощавый молодой человек лет двадцати пяти. – На них приносили присягу, на них клялись, ими посвящали в рыцари, обращали в нашу веру сдавшихся сарацинов! Это знают все солдаты, даже я, который не воевал с османами, но пролил немало чужой и своей крови в войнах за Венгрию и Чехию! И то, что солдаты славят императора с вознесенным оружием, тоже все знают! Кинжал острием вверх – знак власти и могущества императора, которому и возносится слава!

Толстяк стоял, опустив голову. Возразить было нечего. Тем более что его учил самый молодой член сообщества.

– Ты все понял? – спросил Курт.

Тот молча кивнул.

– Возвращайся домой. Это ничего не меняет, ты по-прежнему член Тайной стражи. Просто мы готовимся воевать за империю, а тут лучше иметь боевой опыт!

Не поднимая головы, Толстяк скрылся в зарослях. Медведь проследил за ним, пока тот не нашел свою лошадь и не уехал. После чего вернулся к костру.

– Мы собрались здесь не для подготовки к предстоящей войне, – внимательно оглядев присутствующих, сказал Курт. – Если она случится, мы просто продолжим свою службу императору. Я хочу сплотить самых решительных, боеспособных и проверенных в боях бойцов, укрепить ваш дух и дисциплину! Видите этого зверя?

Орел указал на возвышающуюся над ними волчью голову. В сгущающихся сумерках и в бликующем пламени костра казалось, что она шевелится. Живая голова рассматривала их сверху вниз, будто выбирая жертву. И выглядела она довольно устрашающе.

– Он наводил ужас на всю округу, ходили слухи, что его не берут стрелы! А надо было только преодолеть себя и правильно прицелиться, – и вот он, страшный оборотень! Это и будет наш символ побежденного страха! Но вначале каждый должен преодолеть свой собственный страх!

Мужчины непонимающе переглянулись. Только Медведь знал, какое испытание ждет каждого.

– А что, в нашей смелости есть сомнения? – угрюмо спросил Кузнец.

– У меня нет, – покачал головой Курт. – А у того, кто сидит вон там, – есть!

Он показал рукой на сарай с тыльной стороны дома. Можно было предположить, что это загон для коз или овец, хотя ни тех, ни других Герберт Краузе не держал.

– И кто там сидит? – по-прежнему угрюмо спросил Кузнец.

– Сейчас увидите. Пойдем, пока не стемнело!

Они подошли к сараю. Оттуда исходили странные звуки: звенела цепь, время от времени кто-то большой и сильный дергал ее так, что сарай сотрясался, грозя развалиться. Кроме звуков из хлипкого деревянного сооружения доносились биологические волны страха, ненависти и безжалостности. Послышалось сдавленное рычание.

– Там черный волк! – объявил Курт. – Поменьше того, в чью башку я всадил стрелу, но сильный и опасный. Надо зайти туда, пройти вдоль стенки до полки в конце, взять то, что там лежит, и вернуться назад… Восемь рук легли на рукоятки кинжалов. Но Курт бросил свой в землю, и тот, провернувшись, воткнулся возле его ног.

– Оружие оставить здесь!

– Так что, в рукопашную с ним биться?! – буркнул Косой. – Это чересчур!

– Я покажу как, – Орел распахнул дверь и нырнул в полутемное помещение. Раздался угрожающий рык, звякнула, натягиваясь, цепь, сарай содрогнулся. Но тут же все успокоилось. Через несколько минут Курт вышел наружу. И показал всем серебристый перстень на безымянном пальце.

– Такие лежат там на полке. Для всех. Надо только зайти и взять.

– А почему он тебя не тронул? – спросил Борец.

– Это я его не тронул. Потому что он почувствовал силу духа и не решился рисковать.

– А если все же бросится? – поинтересовался Стрелок. – Я не то что боюсь. Но с голыми руками как-то… У него же клыки, когти…

– Цепь короткая, не достанет… Только прижимайся плотно к стене. Но лучше, если он сам все поймет и будет вести себя тихо… Давайте, по одному!

Еще семь кинжалов воткнулись в землю. Медведь и Кузнец прошли довольно спокойно: зверь рычал, припадал к земле, готовясь к прыжку, но нападать не решился. А на Косого и Стрелка бросился: разодрал одежду, исцарапал руки. Они зло ругались:

– Он не достает всего на две ладони! Лапами в грудь упирается, слюной брызжет!

Но перстни все же они вынесли. А через час опознавательные перстни были у всех. Правда, Мельник попытался ударить зверя ногой и получил укус в икру. Соратники перетянули ногу тугой повязкой из скрученной как верёвка рубахи.

– Ничего страшного! – сказал Курт. – Скоро заживет!

– Я убью эту тварь! – порывался встать раненый.

– Нет! – покачал головой Орел. – Вы все прошли посвящение и стали рыцарями Ордена Черного волка! А зверю предстоит принять посвящение и у других. За это время ты подлечишься и, если захочешь, выйдешь с ним один на один: у него зубы, у тебя – кинжал…

Потом все прошли в дом, Медведь выставил на стол жареную кабанью ногу, и все с жадностью набросились на еду. Но инструктаж не прекращался.

– Носим тирольские шляпы с черным или белым пером, – это первый броский знак, – говорил Орел. – При рукопожатии делаете так: нажимаете указательным пальцем вот сюда, будто пульс меряете. И чтобы пароль не выглядел дурацким, его меняем по сезонам…

Через неделю такое же собрание Курт провел на мельнице в деревне Эйсе, потом в лесу под Моосхамом, потом на Горелом урочище… «Орден черного волка» уже включал пятьдесят человек и продолжал разрастаться. Испытания менялись, но волк, не обязательно редкого черного окраса, присутствовал всегда. Иногда он кого-нибудь кусал или царапал, иногда его убивали, но сила духа члена Ордена всегда брала верх над необузданной жестокостью зверя.

По сути, внутри Тайной Стражи была создана новая организация. В нее Курт принимал только солдат, офицеров и профессиональных шпионов, как правило, требовал две рекомендации. Адепты Ордена носили перстни с волчьей головой, предметы одежды, по которым можно было опознавать друг друга, пользовались определенными ритуалами, знаками, условными словами и тайными фразами. Простые информаторы Тайной стражи про Орден ничего не знали, хотя он рос и крепчал.

Последствия всего этого Курт осознал не сразу. Когда его начали называть Магистром и обращаться по разным поводам: от житейских проблем до разрешения споров, – он вдруг понял, что невольно стал непосредственным руководителем нескольких десятков серьезных, лично проверенных, готовых на всё мужчин. Если раньше их вождем был далекий и малодоступный герр Нойманн, который выступал от имени еще более далекого и совсем недоступного императора, то теперь ими командовали не звезды с неба, а свой, близкий и хорошо известный человек… Существовала и вторая сторона медали: если про Тайную стражу знали и император и Нойманн, то про Орден знал только Курт по прозвищу Орел! Значит, он один стал командиром тайного боевого отряда!

Правда, Курт не знал, как использовать свои новые возможности. И склонялся к мысли при первом удобном случае передать Орден Нойманну, – пусть служит на благо императора!

– Так что, ты согласен бросить службу? – спросила Клара, набрасывая халат на голое тело.

– Что мне эта служба? – вопросом на вопрос ответил Кёниг. – Я из старинного знатного рода, у нас хорошие связи при дворе. К тому же для меня всегда найдется место в столице…

Раймунд встал и прошелся по комнате. Клара жадно рассматривала его мускулистое тело. Она испытывала к рыцарю такие чувства, которых не испытывала ни к одному мужчине. И хотя с Куртом её связывало давнее общее дело, незаметно переросшее в нечто большее, то сейчас она понимала, что влюбилась в Кёнига как неопытная девчонка. Но что толку? В ее дальнейшие планы Курт не вписывается: у него свои представления о будущей жизни, и он не собирается их менять. Впрочем, как и самонадеянный начальник стражи, не подозревающий, что ждет его в недалеком будущем…

– Тогда что же ты делаешь в Маутендорфе, Раймунд? – мягко спросила она. – Это захолустье мало похоже на столицу…

– Отец и дядя считали, что в Вене я веду слишком вольную жизнь, – Кёниг стал одеваться. – Но я исправился и теперь могу вернуться! Что ты молчишь? И почему так смотришь?

Клара отвела взгляд. В интуиции и умении читать по глазам ему не откажешь. Но он не знает, что готовит ему судьба. А она только что отчетливо видела его болтающимся на виселице. Но висельник тоже не вписывается в ее планы. Хотя есть возможность изменить будущее и его в них вписать!

– А ты не хотел бы бросить императорскую службу? – безразличным тоном спросила она. – Уехать в крупный город и жить богатой самостоятельной жизнью, никому не подчиняясь?

– В качестве кого? – поднял бровь Раймунд.

– В качестве мужа молодой, богатой и красивой вдовы! – улыбнулась Клара, подбочениваясь, будто позировала известному художнику.

– Но возле тебя уже вертится претендент на твою руку и богатство! – раздраженно сказал Кёниг. – Ты же не можешь жить с двумя мужчинами!

– Курт ни на что не претендует! Тем более недавно ты попрекал меня тремя мужчинами, но бедный Иосиф уже покинул этот мир… Рок расставляет все по местам…

– Такова воля Всевышнего! – перекрестился Раймунд.

«Он прост, как ребенок, – подумала Клара. – И верит всему, что я делаю, а ведь это очень важно! А Курт видит меня насквозь, и я не удивлюсь, если он напишет Нойманну обо всех своих подозрениях… Как бы тогда и мне не оказаться на виселице рядом с Раймундом…»

– То, что я предлагаю тебе, я не предлагала Курту. Он просто мой друг – не больше!

– Я бы предпочел вызвать его на честный поединок и убрать со своей дороги раз и навсегда!

– Это не так легко, – напомнила Клара. – А главное – он не стоит у тебя на пути. Во всяком случае, услышав про поединок, он только посмеется!

– Хорошо смеется тот, кто смеется последним!

«Или тот, кто лучше осведомлен, – подумала Клара. – Но мои мальчики не могут видеть будущее!»

И это была чистая правда. Мужчины ревновали ее, Раймунд был настроен к сопернику агрессивно, Курт – как всегда, спокойно, ибо эмоции вспыхивали в нем только в минуты опасности. Он посмеивался над напарницей и ее расположенностью к человеку, которого скоро казнят как соучастника измены. Об их общих намерениях он не знает, как, впрочем, и Кёниг – они солдаты, а солдат живет сегодняшним днем. Другое дело – женщины. Особенно хитроумные.

Клара, несомненно, была женщиной и, бесспорно, хитроумной. И думала, что точный план есть только у нее самой!

– Если то, что ты говоришь, правда, то я согласен! – решительно сказал Кёниг.

И Клара удовлетворенно улыбнулась. Все шло по ее плану. Но она не брала в расчет такую «мелочь», как судьба.