Обет молчания Ильин Андрей
И, выходит, «крот» тот, кому шепнули про ликвидацию полковника Городца!
А «чистильщик» — он так, неизбежная жертва. Пешка в большой игре, где его подставили, чтобы убрать с поля ферзя!
Вот как все было!
И это увязывает все противоречия и сомнения воедино. В один, который уже не развязать, узелок.
Его — подставили.
Послали на смерть!..
И то, что он выбрался оттуда живым, не более чем случайность!
Что, конечно, ужасно… Для него. Но, наверное, правильно с точки зрения целей. Ибо «крот» — величина, а он — рядовой сотрудник. За «кротами» иной раз десятилетиями охотятся, а тут был соблазн прихлопнуть его в айн момент!
Так?
Скорее всего — так!..
Кроме одного маленького «но»…
Как же тогда быть с теми, с другими «чистильщиками»? Которые тоже попались?
А вот это уже не понятно!
Или «крот» не один — или их в наших спецслужбах завелся целый выводок? Или уже не осталось честных генералов, а одни сплошные «кроты»?
Или… Или противник, когда получил наводку, просчитал такую возможность и на всякий случай установил контрслежку за всеми, которые сбежали за последние полвека за кордон, предателями? Списочно. Чтобы поймать не одного, а нескольких вышедших на охоту «чистильщиков». И тем отвести подозрения от своего «крота», сведя на нет «противокротовую» игру. Ведь если поймали нескольких убийц, то можно заподозрить в предательстве не одного, а нескольких высокопоставленных из спецслужб чиновников. А их и так подозревают многих!
Так?..
Если так — то они сыграли верно. Перебив чужого, вытащенного из потайного кармана козырного туза своим крапленым покером!
И, выходит, «чистильщики» зря рисковали своими шкурами. И он — зря. Потому что нельзя сказать наверное, под какую облаву он угодил — случайную или заказную.
Но даже если неслучайную, то те, другие, — под случайную, что сразу же уравнивает его с ними! А догадки и личные амбиции — к делу не пришьешь. Ему кажется, что его «крот» — настоящий «крот». Но и всем другим кажется так же!
И коли так — то выходит, что он вообще ничего путного не сделал — не выявил «крота» и не убил предателя! Много бегал, много прыгал, немного пострелял, помял кучу немецких машин — и все ради чего? Ради того, чтобы умыкнуть с чужого поля пешку? Такую же, как он сам!
Пешка — ловит пешку!
А короли и ферзи — смеются!
Так?..
Пусть — так!
Но себя ему упрекнуть не в чем. Он сделал все, что от него зависело. От пешки… За все остальное пусть отвечают гроссмейстеры, которые двигали по доске фигуры.
Им он — не судья.
И — уже не помощник.
Он вышел из игры!
Его — срубили!
Глава 59
На столе лежали заявления ИТАР-ТАСС.
С которых все и началось.
И которыми все и закончилось.
Одни были свеженькими, только что с «телеграфной ленты» — по поводу задержания на территории одной из суверенных стран русских агентов, которые якобы готовили покушение на бывших своих соотечественников, некогда сбежавших из России, но теперь являющихся иностранными подданными, защищаемыми законами стран, где они проживают…
Другие заявления были постарше и уже изрядно подзабыты. Всеми. В них сообщалось об обмене нотами между нашим и их МИДом относительно контактов российских спецслужб с представителями ряда террористических организаций, действующих на территории Европы.
Их МИД упрекал нас в потворстве терроризму.
Наш МИД решительно отметал бездоказательные обвинения, ответственно заявляя, что Россия всегда была в первых рядах борцов против международного терроризма, в свою очередь обвиняя Европейское сообщество в поддержке радикальных партий и течений, используемых ими в борьбе против интересов России…
Хотя контакты, верно, были!
И они о них каким-то образом узнали, хоть никаких фактов в нотах не привели. Но в частных беседах высказывались более определенно, намекая, что в случае, если к их мнению не прислушаются, то они обнародуют имеющиеся в их распоряжении документы, представив их общественности, что чревато большим международным скандалом.
Из всего этого следовало два вывода.
Первый — что опасные контакты следует до времени свернуть, либо видоизменить их форму.
Второй — что «не все благополучно в Датском королевстве», раз столь конфиденциальная информация становится достоянием чужих разведок! Из чего следовало, что, по всей видимости, утечка идет из силовых ведомств, коим эти контакты и поручены.
Но вот откуда конкретно?..
Что очень хотелось узнать.
Значимому лицу, перед которым лежали заявления ИТАР-ТАСС и копии мидовских нот.
— Есть какая-нибудь новая информация по операции «Манок»?
Информация была.
К сожалению, негативная.
— Задержаны еще два исполнителя.
Еще два. И до того — четыре. Итого уже шесть!..
Отсюда вывод…
Выводы делать не хотелось, так как из всего из этого вывод мог быть только один. И совершенно безрадостный. Из направленных на задание исполнителей провалилась треть! Уже — треть! Что спутало все карты!
Ладно хоть они не были посвящены в суть операции, так как использовались втемную. В качестве подстав… И очень хорошо, что в большинстве своем они не числились за силовыми ведомствами, так как были загодя выведены за рамки кадрового состава, чтобы можно было от них в любой момент откреститься.
Что теперь и надобно делать — надо сдавать рядовых бойцов.
Ради сохранения репутации генералов.
Чистоты мундиров.
И имиджа страны, исповедующий демократические принципы и общеевропейские ценности. Ничем другим тут положения не исправить.
Значимое лицо захлопнуло папку.
— Будем считать операцию «Манок» завершенной.
Исполнителей отзывайте немедленно.
Дело сворачивайте по запасному варианту!
Так распорядилось значимое лицо.
— Что делать с исполнителями?
А что с ними делать?
Что делают с одноразовыми агентами, которые выполнили возложенную на них миссию? Или провалили ее. К ним теряют всяческий интерес.
— Кого возможно вытащить так, чтобы избежать скандала, — вытащите и отправьте в отставку помидоры на грядках окучивать.
Тех, кого нельзя вытащить, — сдайте со всеми заготовленными против них на этот случай потрохами, легализовав дисциплинарные и уголовные дела и осудив в прессе как перерожденцев, позорящих честь работников правоохранительных органов.
Тех, что знают больше других, сошлите куда-нибудь в Забайкальский военный округ на точки и держите там до тех пор, пока все не утихнет. Лет пять или шесть. Или… решите вопрос кардинально. На ваше усмотрение.
Вы свободны!
И значимое лицо переложило бесполезную уже папку в другую стопочку.
Все, отзвучал «Манок»!.. И осекся…
Жаль, многообещающая была комбинация.
Ну да ничего — в этом деле не повезло, в другом повезет! Потому что где-то должно!..
Глава 60
И опять ему повезло!..
Потому что все, наконец, выяснилось!
Herr Kuznezov были принесены официальные извинения, и он был отпущен под подписку о выезде. Незамедлительно, в течение ближайших двадцати четырех часов, — на свою новую Родину в Германию.
Herr Kuznezov сел на самолет, помахав на прощание провожавшим его следователям.
— Auf Wiedersehen!
«Боинг» компании Люфтганза разбежался по взлетной полосе и оторвался от бетонки.
Ну вот и все…
Хотя это еще как сказать?..
В Германии Кузнецова встречали официальные лица.
— Ваш аусвайс, пожалуйста.
Кузнецов предъявил справку об освобождении, по которой запросто улетел из Москвы, по протекции следователей. Других документов у него при себе не было, так как вообще не было, потому что его аусвайс пропал!
— Nein! — сказали ему немцы. — Вы не можете въехать в Германию по такой бумаге!
Бумага и впрямь выглядела сомнительно — какие-то размазанные, синие печати и корявые подписи.
— Вы должны вернуться назад. Туда, откуда явились!
— Да кто меня туда пустит! Я гражданин Германии! — нервничал Кузнецов, который устал доказывать, что он не насильник, не убийца, а теперь, что он немец.
— Я немец!
— Тогда предъявите ваш аусвайс!
Чтоб вас всех!
— Я же вам как людям объясняю — меня обокрали, а после посадили!
Herr Kuznezov кричал так громко, что пограничники вынуждены были пригласить полицейских. Которые вбили имя Кузнецова в компьютер.
— Herr Kuznezov?
— Я!..
Не в смысле — я, а в смысле — да!
— О!.. Gut-gut! — обрадованно закричали немецкие полицейские, надевая на него наручники. — Вам надо пройти с нами!
Они ухватили Кузнецова за руки и потащили к машине. Полицейской.
— За что?! — кричал, упирался что было сил Herr Kuznezov.
Оказалось, было за что! Оказалось, что Herr Kuznezov такого в Германии понатворил!..
Во-первых, взял напрокат машины, которые до сих пор не вернул.
Во-вторых, снял квартиры, за которые до конца не расплатился.
В-третьих, многократно нарушал правила дорожного движения, превышая скорость, проскакивая на красный свет, паркуясь в неположенных местах, игнорируя запрещающие знаки и разворачиваясь на встречной полосе. В общей сложности он нарушил правила семьдесят пять раз, за что ему были выписаны штрафы на двадцать четыре тысячи евро, плюс начисленные за несвоевременное внесение платежа пени.
Итого…
— Да вы что — это не я! — благим матом орал Herr Kuznezov.
— Но машина была ваша!
И ему показали три десятка фотографий номеров его машины, сфотографированных автоматическими камерами.
— Но это не моя машина!
У меня вообще нет машины!
— Но вы купили ее, согласно купчей, оформленной…
— Я ничего не покупал! И никуда не ездил! Я сидел в Матросской Тишине. В СИЗО. В тюрьме. В России.
— Почему вы сидели в России в тюрьме? Вы совершили какие-то противоправные действия? В чем вас обвиняли?
— В грабежах, изнасиловании и убийстве, — тихо ответил Herr Kuznezov.
— О! Я-я!.. — воскликнули полицейские, подумав, что поймали крупную рыбу из русской мафии. — Мы задержим вас до установления вашей сомнительной личности. Мы пошлем в Россию запрос…
Тут Кузнецов вовсе сник, поняв, что сидеть ему теперь минимум полгода, потому что раньше бумага из России ни за что не придет…
И Herr Kuznezov сел в тюрьму. На этот раз в немецкую.
Не повезло Herr Kuznezov…
А все потому, что вначале сильно повезло!..
Послесловие
Радость была нежданная и несказанная — блудное дитя вернулось в свой дом!
Хотя давно уж не дитя.
И вернулось не в свой дом — а в чужой.
Но — вернулось!
Анна Михайловна была счастлива до слез. Вернее, до рыданий. Точнее — до истерики!
— Где… где ты был?
— Ну что ты в самом деле, ну был и был. Вернулся ведь, — успокаивал ее как мог Николай Петрович. — Вот он я.
Но Анну Михайловну все равно грыз червь сомнения. Чисто женский.
— Скажи… Признайся… Ты был не один, ты был с бабой? Только честно!
— Ну с какой бабой? Я был с мужиками!
— Но почему ты не позвонил, не написал?
— Потому что оттуда, где я был, — не позвонить! — загадочно отвечал Николай Петрович.
— А где ты был? — вновь начинала подозревать худшее Анна Михайловна.
— А ты никому не скажешь? — понижал тон до шепота Николай Петрович.
— Ну конечно — нет, — так же шепотом отвечала Анна Михайловна.
Значит, скажет!.. И пусть скажет. Лучше пусть скажет она, чем он сам. Ей поверят больше, чем ему. Сплетням всегда верят больше, чем признаниям.
— Я был в тюрьме.
— Где?!
— В тюрьме. Вернее, в следственном изоляторе.
— Ты кого-то изнасиловал? Бабу?! Ты с ней жил, а она написала на тебя заявление?
Ну вот, опять она про свое! Про одно и то же!
— Никого я не насиловал. И не грабил! И не убивал! Хотя на меня хотели повесить пару дел. Ты ведь знаешь, как это у нас делается — взяли по пустяку, по пьянке и стали крутить, добиваясь признаний.
— Бедный ты мой! — всплеснула руками Анна Михайловна. — Тебя, наверное, били?
Он промолчал. Видно, ему не хотелось вспоминать о том, что он пережил. Тем более рассказывать. Чтобы не сбиться. И не сказать лишнего. Лучше уж ему оставаться молчуном.
— Ой, прости меня, дуру! Я ведь, грешным делом думала, что это она, разлучница, что баба!..
— Нет — не баба…
Не баба — мужик — офицер — полковник Городец!
— Ну все, все, пошли спать…
Но только что-то не спалось Николаю Петровичу — лежал он, обняв спящую Анну Михайловну, да все думал.
О чем?
О разном — о Германии, о полковнике Городце, о себе…
Почему ему разрешили вернуться назад, сюда? Почему не послали куда-нибудь в тридевятые края на Камчатку или Сахалин?.. Непонятно! Не должны были!.. Не по правилам это… Не по их правилам…
А ему вдруг сделали поблажку!..
Как все это понять? Или не понимать — даже не пытаться? Потому что все равно — не понять!.. А просто жить до следующего в местной газете объявления. Жить и ни о чем не думать, как живут миллионы сограждан.
Счастливо живут, хоть о том не догадываются.
Жить и надеяться, что его оставили в покое, что о нем забыли!
Просто жить!
В полное свое удовольствие.
Радуясь каждому новому дню.
А там…
А там — будь что будет!.. Потому что то, что он прожил — у него уже не отнять. Никому!..
Тень невидимки
Часть первая
Утро. Квартира. Обычная трехкомнатная. Типовая «хрущевка» с видом на соседнюю пятиэтажку, за ней были точно такие же «хрущевки». И еще «брежневки». Типичный спальный район одного из областных центров, не процветающего, но и не дотационного. Средненького.
В квартире стояла обычная, купленная в кредит мебель из ДСП — шкафы из ДСП, кровать из ДСП. На кровати лежал с прикрытыми глазами мужик в семейных трусах. В лицо ему бил яркий луч солнца. На улице была весна.
Он лежал один, жена находилась на кухне. Там что-то скворчало, звякало и пахло жареным луком.
— Ты долго еще будешь валяться?! — крикнула из кухни жена.
Мужик промолчал. Ему не хотелось вставать и не хотелось отвечать.
— Ты чего молчишь? Ты что, умер? Наконец-то…
Мужик поморщился. В спальню сунулась обернутая в бигуди голова.
— Ну, ты чего не встаешь-то?
— Так воскресенье же.
— Ну и чего?
— Ничего.
Утро было замечательное и ругаться всерьез было лень.
— Ты завтракать будешь?
— А чего там?
— Всё то же самое.
Значит, пирожки с луком и яйцами. Мужик встал, шаркая тапками и вздыхая, побрел в туалет.
— Ты так и будешь в трусах по дому ходить?! — возмутилась жена.
— А что?
— Ничего. Ты думаешь, очень приятно на тебя голого смотреть, ты думаешь, ты Шварценеггер?
Мужик, точно, не был Шварценеггером, мужик был обычный, какой-то средненький, как «хрущеба», в которой он жил, как мебель, на которой он спал. Был никакой. Увидишь такого в толпе, отвернешься и забудешь в ту же минуту и навек.
Зевая и почесываясь, мужик сел за стол, стал жевать что-то без вкуса и удовольствия под оживленный рассказ жены:
— А я ей… А она в ответ… А я ей… Ну ты чего молчишь?
— А чего?
— Ничего. Я же тебе рассказываю.
— Ну да, я слушаю.
— А чего молчишь?
— Так ты мне слова вставить не даешь.
Мужик поел и пошел гостиную. Рухнул в кресло, включил телевизор. По ящику шел футбол. Кто-то черт знает как играл хрен знает с кем, не понять, с каким счетом. Мужик вперился в экран, где по зеленому полю лениво передвигались фигуры в желтых и красных трусах.
— Ты чего там сел-то?
— Так футбол же.
— Ну и что? Ты мне обещал дверцу шкафа подкрутить. Сколько дней прошу.
— Да ладно. Подкручу. Успею.
— Ты теперь подкрути.
— Я же говорю: успею, день длинный.
Первый тайм кончился. Мужик пошел в коридор, вскарабкался к антресолям, нашарил какие-то инструменты и стал чего-то там колотить в шкафу. На пять минут наступила семейная идиллия.
— И еще шкафчик на кухне.
— Ты про шкафчик не говорила.
Читать бесплатно другие книги:
