Обет молчания Ильин Андрей

— Ничего, пусть полежат в тенёчке, чай, не умрут. Я буду через десять минут.

Как это он, интересно, хочет по пробкам? Командир сочувственно взглянул на своих раненых бойцов. И на стаканчики. Но Главный Телохранитель, точно, прибыл через десять минут. На бережке, на полянке сел вертолет.

— Где они?

Двое телохранителей лежали на травке, бережно удерживая в руках походные стаканчики. Это уже стало какой-то дурной традицией — держать в стаканчиках свои обрезки. Главный Телохранитель их даже допрашивать не стал, глянул только…

— Показания с них сняли?

— Сняли. Только толку-то что — ничего не помнят, ничего не знают. Говорят: сели, напряглись, потеряли сознание, очнулись…

Понятно. Ну просто как в кино. Только там была комедия, а здесь натуральный боевик.

— Быстро грузите их на борт и в госпиталь.

Все кинулись исполнять приказания.

— Стакан, стакан осторожнее! — орали раненые, боясь выплеснуть содержимое.

Главный Телохранитель не был сердобольным — был расчетливым. Раненых нужно было как можно быстрее доставить в больницу, но не для того, чтобы их с отрезанными частями срастить, а чтобы срочно провести все необходимые анализы, пока концентрация посторонней химии в крови не упала.

— Что-нибудь нашли?

Командир телохранителей кивнул на здоровую кучу мусора. На расстеленном пологе были сложены горой бутылки, банки, обрывки пакетов, недоеденные бутерброды, салфетки, прокладки и прочий оставленный отдыхающими сор. Телохранители, честно исполняя приказ, стащили с берега всё, что нашли. Под метёлку. Любой дворник позавидовал бы.

— Переберите и рассортируйте, — распорядился Главный Телохранитель. — Все подозрительные предметы на экспертизу.

Хотя он понимал — шансов в такой свалке найти хоть что-то полезное практически не было. Это как в стоге отыскать даже не иголку, а единственную нужную травинку.

Главный лично обошел место происшествия, вымеряя расстояния шагами, прикидывая, как всё происходило. Там они водку и шашлыки кушали. Сюда разгрузиться прибежали. Всего-то пятьдесят метров! Зашли в кустики, присели… И всё!.. Лихо! Рискованно. Но… очень расчетливо. Кто мог ожидать, что среди бела дня, внаглую, в толпе охранников… Никто не мог! И менее всего — сами охранники, на что и был расчет, который оправдался на все сто!

— Всех сюда!

Притихшие телохранители подтянулись, встали в круг.

— Кто что видел или слышал? Хоть что-нибудь? — спросил Главный.

Охранники внимательно изучали мыски своих ботинок. Никто ничего не видел и не слышал, потому что водка лилась и караоке орало, потому что полная расслабуха после случившихся беспокойств.

— Вас, ребята, как хряков всех кастрируют! — зло сказал Главный Телохранитель. — Ходить вам без причиндалов!

Скоро пришли результаты экспресс-анализов. Потерпевших, перед тем как обрезать, обездвижили препаратом, который используют ветеринары, если нужно «усыпить» для операции какого-нибудь зверя в цирке или зоопарке. Вот и его «зверей» усыпили. Пальнули в задницы из пневматического ружья шприц-тюбиками и спокойно отрезали всё, что хотели. И всё это вблизи своры охранников, распивающих на бережке водочку. Сделали их, как детей малых и неразумных! Как лохов!

— Что мне доложить по команде? — спросил Зам.

— Ничего не докладывай. Происшествие случилось вне службы. Так? Ну и, значит, это бытовая травма. Так всем и объясняй. Отправились ребятки на пикник, перебрали лишнего, пошли в кусты, зацепились за ветку и оторвали себе на хрен то, что болталось! Такая вот неприятность. И больше ничего!

— Но…

— Я сказал: больше ничего, потому что никто нам помочь в этом деле не сможет, а подтолкнуть коленкой под зад — с удовольствием! И бойцов предупреди: если они трепаться станут, уже не те, а я лично им буду отрезать всё, что ни попадя. Без наркоза! Вот когда выкрутимся, тогда и будем докладывать! Понял?

— Так точно!

— Тогда ты здесь, а я обратно! Со всех рапорты! Хотя нет — устные показания в вольной форме. Без протокола!

На следующий день на стол Главного Телохранителя страны легла пачка заявлений. Штук двадцать. Телохранители дружно просились во внеочередные отпуска, по семейным и прочим не терпящим отлагательств обстоятельствам. И даже справки притащили из поликлиник. У каждого отыскалась дюжина требующих срочной госпитализации хворей. Кто бы мог подумать, что такие крепкие на вид ребята изъедены изнутри страшными болячками?

Главный вызвал Зама.

— Видал? — потряс он в воздухе пачкой рапортов.

— Слыхал, — ответил Зам.

— Чем же это они все вдруг заболели? Что это за эпидемия у нас случилась?

— Урологическая, — мрачно пошутил Зам. — Яйца свои спасают.

Это да. Если бы им уши резали, то это полбеды. А если не уши…

— Зато теперь они хорошими танцорами будут! — злобно сказал Главный. — Ничего мешать не будет! Что еще?

— Какая-то сволочь, то есть я хотел сказать — та самая сволочь, прислала на адреса нескольких наших бойцов бандероли.

— И что в них? — быстро спросил Главный. Хотя уже догадывался. — Брошюры по хранению ампутированных конечностей? Или мемуары «Записки кастрата»?

— Нет, термостаканчики.

— Вот падлы!

Зам молчал, потому что у него в кармане тоже лежал рапорт. У него тоже что-то случилось с почками.

— Что будем делать?

А что тут можно сделать? Только ждать следующей ампутации. А вслед ей еще полсотни рапортов, но уже по собственному желанию. Или… Или играть на опережение. Играть ва-банк.

— Отбей по адресу согласие на встречу, — приказал Главный.

— Кому?

— Тому самому, который бойцов твоих обрезает по самые… уши!

— А «Первый» одобрил? — заподозрил неладное Зам.

— «Первый» послал. Меня! А значит, и тебя. И всех нас! Сказал: разбирайтесь сами. Если мы в ближайшее время не возьмем этих ухарей, то лишимся работы.

«Зато останемся при своих… интересах», — подумал Зам. Про себя. По указанному адресу дали объявление, в котором потерявшему левую ношенную калошу предлагалось забрать ее в указанном месте, в определенное время.

— Придет? Как думаешь?

— Хрен! Он что, дурнее паровоза?

— А зачем тогда всё это?

— Не знаю…

Обратной связи с «владельцем калоши» не было. Так что оставалось только надеяться.

Место встречи оцепили тройным кольцом, рассадив по соседним скверам и расставив по подворотням чуть не роту бойцов, кого-то загнав на фонари под видом монтеров, кого-то заставив ямы копать, изображая разнорабочих, кого-то поместив в машины «скорой помощи» и газовые аварийки. А там, поодаль, в лесу, еще четыре машины с бойцами поставили, на случай возможной облавы. И это не считая понатыканных на каждом перекрестке веб-камер! Через такое сито проскочить было невозможно даже мухе.

— Все на местах? Доложите готовность.

— Седьмой на исходных…

— Десятый работает…

— Пятнадцатый готов…

— Готов…

— Готов…

На этот раз бойцов не надо было подгонять, потому что они свой интерес имели. Еще какой! Все затихли, замерли. А тем, кому положено было крутить и копать — крутили и копали. Полчаса. Двадцать минут. Десять. Пять…

— Всем внимание! Упустите его — всем гланды повыдираю!

А посредством чего и через какие отверстия, все и так догадывались.

— Шестой вызывает первого.

— Слышу. Что у тебя?

— Человечек. Никакой из себя. Идет от станции, поглядывает на часы.

Со стороны станции по лесной тропке шел человек. Среднего возраста, среднего роста, средней комплекции, в так себе одежде. И вообще весь он был какой-то усредненно незаметный. Неужели он? Всё-таки пришел!..

— Всем внимание! «Объект» на подходе!

— Докладывает шестой. Объект проходит мимо.

— Передай его третьему.

— Есть, передаю.

— Третий «Объект» принял.

— Глаз с него не спускай! Шестой, слиняй куда-нибудь, чтобы не отсвечивать.

— Есть!

Точно, вот идет мужик, не торопится, оглядывается по сторонам. Типичный дачник в типичной для дачника одежде. Под мышкой какой-то сверток.

— Не спешить! — приказал Главный. — Дайте ему дойти до места!

— Есть.

Идет, идет! И тут же доклад:

— Со стороны улицы Речной движется пешеход среднего возраста, роста, телосложения…

Черт, не вовремя! Надо его придержать, чтобы не путался под ногами.

— Седьмой.

— Седьмой слушает!

— Осади его под каким-нибудь благовидным предлогом — адрес спроси, ну или выпить предложи, или еще чего. Короче, не пускай к месту встречи!

И тут же доклад:

— Пешеход свернул на улицу Рябиновую.

Но это именно туда, где назначена встреча! А что, если именно этот пешеход «Объект», а не тот, не первый? А первый, наоборот, случайный прохожий?

— Седьмой! Отставить перехват! Пусть идет куда шел! Следить за ним и быть готовыми…

И новый доклад:

— Пешеход со стороны картофельного поля. Среднего роста, средней комплекции, в сером плаще… Направляется…

Они что, охренели все? Откуда они повылазили? Разом?

— Еще один идет со стороны шоссе. Движется быстро, почти бегом, торопится. Повернул на Цветочную. Средний рост, средний возраст, средняя комплекция…

Четвертый? Четвертый?!! Это что, слёт братьев-близнецов?! Или издевка? Или тонкий расчет, чтобы распылить внимание слежки, отвлечь, запутать и под их прикрытием…

Четыре одинаковых на вид пешехода сошлись в одной точке. Встали. И удивленно уставились друг на друга. У каждого в руке был сверток. Что за чушь? И что теперь делать, брать их всех скопом? А может, в этом и задумка? И не эти четверо, а невидимый пятый, настоящий, следит за всей этой каруселью, чтобы понять какой прием его ждет.

— Отставить захват! — скомандовал Главный. — Давайте сюда машину. И чтобы культурненько!

Из проулка вырулила машина, которая должна была, согласно легенде, доставить «Объект» к «Хозяину». Но на четверых места не было — впереди сидели водитель и сопровождающий, сзади два бойца. Никто не рассчитывал на группу арестантов. Ну и что делать? Подгонять еще машину? Но это может вспугнуть «Объект».

— Всем лишним из машины! — приказал Главный, хотя это было против всех правил — сажать в машину с одним водителем четырех незнакомцев, которые, если что, справятся с ним в один момент.

«Лишние» выскочили из автомобиля. Водитель вцепился в руль, хотя хотел вцепиться совсем в другой предмет, чтобы не потерять его!

И тут еще одна новость.

— Со стороны леса бежит человек, — доложил восьмой. — Среднего роста, среднего возраста… В руках сверток.

Дальше можно было не продолжать!

— Сука! — сказал Главный Телохранитель.

— Кто? — не понял Зам.

— Тот, кого мы ждали. Он сука! Нагнал свору прохожих, сунул их нам как приманку, а сам… — Главный обреченно махнул рукой. — Допроси их!

Хотя чего допрашивать, и так всё понятно… У группы задержанных изъяли документы, все бывшие при них предметы и… пять левых, завернутых в газетки калош, описанных в объявлении. Задержанных, конечно, спросили: за каким таким они явились сюда и притащили с собой пять левых калош? На что получили ответ: какой-то мужик (пацан, баба, дед и еще одна баба) просил передать эту калошу человеку, который подойдет в указанное время по названному адресу. И что этот человек заплатит им еще столько же, сколько заплатил тот мужик (пацан, баба, дед и еще одна баба), который просил передать калошу.

— Может, нам их поискать? — предложил Зам.

Где поискать? Как найти? И зачем? Ведь тот мужик, та баба, пацан, дед и еще одна баба тоже были не более чем почтальонами — передаточными звеньями в составленной кем-то цепочке. Нет, этот след оборван. Никого по нему не найти, как землю не рой! Обыграли их, обставили! Опять как последних…

И тут зазумерил мобильный телефон Зама.

— Да! — сказал он. — Что? Кто?! Кому передать?! — И протянул трубку Главному. — Это… вас. То есть тебя.

— Кто?

— Он! — обвел Зам пальцем вокруг. — Он что-то хочет сказать…

«Первый» прикидывал расклад.

Он каждый день прикидывал расклад сил и противовесов. Словно профессиональный шулер бесконечно тасовал номенклатурную «колоду», разбрасывал в уме карты ближних к нему фигур, перекладывал их с места на место, передергивал, смещал, сливал в прикуп, заменял на другие, доставал из прикупа, назначал новых козырей и бил ими слабые фигуры. Как и в картах, он раскладывал окружение по мастям, потому что одиночки при дворе не выживали, всякая карта прибивалась к какой-нибудь «масти». И это было правильно, так как только примерно равные по силам, конкурирующие и дерущиеся друг с другом группировки могли гарантировать «Первому» безопасность, отчего он постоянно стравливал их, то приближая к себе, то обрушивая в опалу, то отпуская щедрой рукой прикорм, то забирая последнее.

Он мог взять шестерку и двинуть ее в короли, а короля опустить до шестерки. Или бил козырного валета какой-нибудь случайной девяткой, потому что правила этой игры устанавливал он. А если кто-то начинал возмущаться или как-то выражать свое недовольство, то просто убирал их из колоды. Навсегда.

Это была очень трудная и тонкая игра, в которой нельзя было проигрывать. Теперь «Первый» разыгрывал карту Главного своего Хранителя. Тела своего хранителя. Это была важная карта, может быть, самая важная в колоде. Эта карта не вписывалась ни в какую масть, это была особая, отдельная, масть. Не бубны, не черви, не пики… Номинально, по служебному ранжиру, десятка, максимум — валет. По сути — больше, чем туз, потому что постоянно тёрся подле Покера. И в любой момент…

Но об этом даже думать не хотелось.

Именно поэтому «Первый» приятельствовал со своим главным охранником, прикармливая его с рук и позволяя некоторую толику панибратства по отношению к себе.

Но теперь Хранитель споткнулся на какой-то ерунде — кто-то принялся резать его бойцам уши. И это очень хорошо, потому что вовремя! Хранитель Главного Тела страны, подле которого он пребывал уже много лет, расслабился, уверовав в свою непогрешимость. Его давно пора одернуть, только не за что было, а теперь случай представился.

Именно поэтому «Хозяин» не протянул ему руку помощи. Если он выкрутится — будет молодец. Если нет — «Первый» спустит с поводков свору придворных, которые имеют на него зуб и с удовольствием разорвут в кровавые клочки. И первым среди них должен быть его Зам! Ему скомандуют: «Фас!» — и укажут на жертву — его командира. И тот должен, не медля ни секунды, вцепиться в холку своему бывшему начальнику и другу и рвать его изо всех сил, демонстрируя свою преданность «Хозяину». Именно так дрессируются бойцовские собаки и воспитываются приближенные к Главному Телу охранники.

Будет рвать — никуда не денется! А если нет — придется вычистить его и всю эту пятую масть. Под корешок. Все, в том числе самые близкие сподвижники, должны понимать и помнить, что незаменимых людей нет и что все они под богом ходят. Под ним! Так действовали его предшественники, начиная с царя Гороха — сажали на кол, рубили головы, гнали в Сибирь недавних своих приятелей, приближали, ласкали новых, а потом и их — на кол! Чтобы в страхе держать, чтобы в голову никому не пришло перечить или заговоры строить. Из последних таких фигур был Иосиф Виссарионович, который из министерских кресел, в одночасье, пересаживал высшую номенклатуру на нары, невзирая на заслуги и личную преданность. Чтобы другим неповадно было! Бей своих, дабы чужие боялись. И боялись! И эти пусть боятся. Пусть не Сибири, но хотя бы отлучения от кормушки! Теперь не тридцать седьмой — и очень жаль, что не тридцать седьмой! — и наказывать можно только лишением власти, привилегий и денег, которые до того приходится раздавать щедрой рукой, отбирая копейку у пенсионеров! А иначе как? Иначе никак! Если страну нельзя сцементировать страхом, приходится покупать лояльность матценностями — деньгами, должностями, госзаказами, земельными участками, развращать подачками, чтобы иметь возможность их забрать! А если за оклад, то кто теперь служить станет? Никто! Поэтому пусть воруют, берут взятки и строят свечные заводики — пусть гребут под себя, пусть чахнут над набитыми золотом сундуками, охраняя их. И через это охраняя государство, которое единственное может гарантировать сбережение наворованных богатств от взбунтовавшегося народонаселения или западных демократов. Такая вот идеология. Такая государственная модель — воруй чужое, чтобы охранять сворованное как свое.

На том и стоим! Пока стоим…

Главный Телохранитель взял протянутую ему трубку.

— Да, — сказал он. — Я слушаю!

И услышал голос:

— Вы получили калоши? Все? Все пять? Надеюсь, они подошли?

— Это ты?

— Это я.

— Откуда ты узнал этот номер?

Номер Резидент добыл легко, потому что когда у тебя отрезают половину чего-то, то, борясь за сохранение остатков, ты готов поступиться многим. Главный Телохранитель, как бешеный, закрутил пальцем, требуя определить место, откуда раздался звонок. Все забегали, засуетились, стали куда-то звонить, чего-то требовать.

— Неужели вы думали, что я приду сам? — удивился голос в трубке. — Не имея гарантий?

— А какие гарантии вам нужны? Я готов обсудить с вами все детали… — Главный Телохранитель начал тянуть время.

Но его оборвали:

— Гарантия может быть только одна — личное согласие «Первого» на встречу.

— Он что, должен позвонить вам? Но это…

— Он не должен звонить, тем более что это может быть звукоимитация. Он должен сказать кодовую фразу в прямом эфире на Первом канале, через три дня во время своего интервью. Извините, я больше не могу говорить. Я тороплюсь.

— Какая фраза?

— Пусть будет «Это наш последний шанс».

— А если?..

— А если он не выйдет на связь, то пострадают ваши работники.

Главный невольно глянул на живот Зама, чуть пониже ремня. И тот смог оценить его взгляд и тут же вспомнил о лежащем в его кармане рапорте, который захотел переписать, чтобы вместо «отпуска без сохранения содержания» стало «прошу уволить по собственному желанию». Хорошо бы без отработки! Да хоть по статье! Главное, чтобы с завтрашнего дня…

— Мне кажется, я не могу гарантировать вам личной безопасности, — сказал Главный Телохранитель Главному Телу страны. — Извините.

— Ты что, серьезно? — не понял «Первый», не воспринял произнесенной главным охранником фразы.

— Совершенно!

— Это что? Из-за ушей?!

— Уже не только ушей.

— Тогда я что-то не понимаю!

«Хозяин» действительно не понимал, как какие-то урки с бритвой подорвали боеспособность элитной спецслужбы? Не ЦРУ, не ФБР с их миллиардными бюджетами, не международная наркомафия — какая-то банда мелких хулиганов. Как?!

— Я не могу обеспечить надлежащий уровень безопасности. Так как не могу в полной мере отвечать за своих бойцов.

— Почему?

— Потому, что они думают не о службе, а о своих яйцах. Об их сохранности! За последние дни мне на стол легли три десятка рапортов об отставке.

— Ну так уволь их к чертовой матери с волчьим билетом, чтобы другим неповадно было!

— Это не поможет.

— Тогда сам уйди! — зло сказал «Первый». — Раз не можешь справиться, освободи место для более удачливых.

— И это тоже не поможет, — спокойно ответил Главный Телохранитель.

«Первый» удивленно взглянул на него. Он удивился не фразе, а интонации, с которой она была произнесена.

— Если они резали этих бойцов, то станут резать и следующих. Они не остановятся и добьются своего. Смена караула ни к чему не приведет, кроме как к расползанию информации и через это к большей панике.

— Неужели нельзя защитить твоих бойцов от нападений?

— Я не могу поставить возле каждого телохранителя — телохранителя. А подле того еще одного. Это невозможно. Они нащупали в системе уязвимое место — охранников. Их много, и защитить каждого невозможно. Если бы вопрос шел об охране трех или десяти конкретных фигур — всё было бы просто. Но они не выбирают — они режут всех подряд. Мы ничего не можем сделать. Это хорошо спланированная психическая атака, которая возымела свое действие. Если бы они убивали — это было бы полбеды — мои бойцы готовы к самопожертвованию. Мы бы представили их посмертно к наградам, выдали семьям компенсации, предоставили льготы, купили новые квартиры. Но они не убивают, а режут. Точнее — отрезают. И с этим моим людям жить. Всю оставшуюся жизнь. Они к этому не готовы. Очень скоро я останусь без бойцов.

— Что предлагаешь сделать?

— То, что уже предлагал. Выманить противника сюда, — Главный Хранитель ткнул пальцем в пол. — Взять, допросить и выявить всю цепочку, тем более что придет не рядовой исполнитель, которого посылают с бритвой по адресу, а кто-то более сведущий. Кто-то из командиров.

— Но это значит…

— Это значит, что придется озвучить в прямом эфире кодовую фразу. Извините — вам придется. Иначе они не вылезут из норы.

Не нравилось все это «Первому». Не хотелось плясать под чужую, да еще неизвестно чью, дудку.

— А если ничего не предпринимать? Если оставить всё как есть?

Главный Охранник пожал плечами.

— Не знаю. Не имею понятия, кто это делает, кто за этим стоит и чего добивается. Мы ничего не знаем, мы можем только гадать. Не исключено, что кто-то сознательно и методично разваливает систему охраны, чтобы убрать сложившийся коллектив, который, годами тренируясь и притираясь друг к другу, научился мгновенно принимать единственно верные решения. Новые сотрудники, пришедшие им на смену, далеко не сразу смогут обеспечить такой уровень защиты, то есть в системе охраны образуются дырки, через которые… Но это в лучшем случае.

— А в худшем?

— В худшем они хотят сменить наших телохранителей на других, менее проверенных, среди которых попытаются внедрить пару «оборотней». Лучший киллер — это тот, который сам же охраняет назначенный к ликвидации объект. Между ними никто не стоит, потому что он един в двух лицах. Да, это так. Тут точно никакая армия и баллистические ракеты не помогут. Тут все решит выстрел из пистолета или удар кинжала в подреберье. Именно поэтому убирают моих людей, чтобы заменить их на своих.

— А ты не сгущаешь краски?

— Я исхожу из того, из чего должен — из худшего.

«Первый» задумался.

— Хорошо, допустим, я соглашусь — озвучу условленную фразу. А дальше? Дальше мне предлагается встретиться с ними?

— Нет, ни в коем случае. Мы не можем рисковать. Мы перенесем встречу в самый последний момент под каким-нибудь благовидным предлогом. Они вынуждены будут принять ситуацию и уйти, после чего можно будет отследить их путь и размотать весь клубок.

— А сможешь? — усмехнулся «Первый». Недобро усмехнулся.

— Смогу! Мы имеем возможность заранее подготовиться. Мы под каждый куст бойца посадим. Обложим их со всех сторон, как волков флажками. Мало будет — топтунов из ФСБ и МВД привлечем.

— Хорошо, привлекай. Всех, кого надо, привлекай…

«Первый» встал. Он принял решение. Наверное, единственно верное…

Зал был битком, потому что такую «премьеру» пропускать было нельзя. Это тебе не МХТ, куда на спектакль можно сходить и после. Присутствие здесь свидетельствовало о приближенности к власти, о том, что ты в обойме. Поэтому «билеты» сюда добывали всеми правдами и неправдами. Пропустил пару раз такое мероприятие, и всё — тебя замечать перестали. Люди с медийными лицами проходили, обнимались, ручкались, рассаживались по рядам строго по ранжиру, потому что местоположение твоего кресла тоже имело значение — где ты сидишь, как далеко от трибуны, подле кого, за кем, с кем… Что поделать — Азия-с! Здесь все измеряется расстоянием от тебя до трона. Чем ближе — тем ты благополучней, чем дальше — тем хуже для тебя. Впору с рулеткой ходить, чтобы выяснить, ху есть ху.

— Здрасьте!

— Кого я вижу!

— Рад, рад…

Хотя далеко не каждый был рад всем подряд. А кое-кому совсем не рад. Расселись. Стали ждать. Дождались.

«Первый» вышел, сел, заговорил. «Первый» говорил, что кое-кто забыл, что мы — великая держава… И у этой державы кое-что имеется, и это вполне себе может долететь кое-куда и сотворить там черт знает что! Хотя это не вполне соответствовало действительности, так как «это», оставшееся еще от прежней империи, было латано-перелатано, взлетало не всегда, не так, как надо, летело на честном слове и прилетало не всегда, куда было нацелено. Но тем не менее слова «Хозяина» звучали убедительно, потому что даже если одно изделие до места долетит, этого хватит, чтобы народонаселение той заморской страны выразило своим правителям недоверие. Таковы издержки демократии. Какую-нибудь Северную Корею можно всю забросать, но уцелевшее население не будет роптать, а напротив, сплотится вокруг своего лидера, и в едином порыве, не щадя живота… Потом стали говорить об экономике. Что было интересно, потому что говорили об отсутствующем предмете, который тем не менее рос, поднимался, внушал оптимизм, гарантировал скорый выход на мировой уровень по ряду отраслей и в целом тоже, несмотря на отдельные негативные явления, которые вызваны внешними обстоятельствами, потому у них там у самих черт знает что, а скоро будет еще хуже…

Конечно, поговорили о коррупции. Которая есть. А у кого нет? С ней, допустим, надо бороться, но не перегибая и не впадая, а цивилизованно, ставя на вид и лишая премий и бонусов и проводя разъяснительную политику относительно того, как, не останавливаясь в отдельных случаях на самых жестких мерах вплоть до освобождения от… А если иначе, то с кем работать, потому что невозможно в один день — всех и под гребенку, так как остальных, которых большинство, нельзя огульно, если они верой и правдой. Хотя, отдельные примеры имеют место быть и их много, но по ним нельзя обобщать… Но в целом наметились определенные сдвижки и успехи, особенно на местах…

— Еще вопросы?

Пошли вопросы от народа. Так как народ должен быть представлен отдельными персоналиями из глубинки, которые украсят встречу живым своеобычным языком и провинциальным наивным колоритом. Отсюда вопросы должны быть простенькими, но с подковыркой.

— Вот, допустим, у меня корова, ране пятнадцать литров давала, а ныне пять не цедит, потому что председатель покосы городским под дачи отдал до самой реки. Те у меня молочка да сметанки просют, а у мене их нету.

— Так дачники — хорошо или плохо?

— Кабы сенокос был — хорошо. А так худо! А как председатель землю раздал, так двух секретуток городских, прости господи, себе в контору принял, такая срамотища, а корове всё одно пастись негде.

— Напишите мне фамилию вашего председателя. Разберемся.

Зал захихикал и оживился.

— Еще вопросы есть?

А как же. Вопросы были. Вопросы были плановые. Ответы ожидаемы, шутки хорошо прописаны и удачно вплетены в контекст. Реакции зала — бурные. Аплодисменты дружные. Всё шло как надо. В любом случае этот лидер был лучше тех, предыдущих, потому что новый лидер всегда лучше предыдущих!

В завершение «Первый» сказал:

— Наша история не раз и не два… И хочется напомнить тем, кто забыл… потому что, если тогда, то и теперь… И нельзя нас низводить до… потому, что мы не можем допустить, хотя не желаем никому… Но мы должны сплотиться вокруг и не позволить, как бы они ни желали… потому что… это наш последний шанс.

Все зааплодировали.

Резидент выключил телевизор. Условная фраза прозвучала. Ультиматум был принят. Встреча назначена…

— Ты уверен, что встреча состоится?

— Не знаю, но сделал всё, что от меня требовалось — я обеспечил коридор.

— Еще раз, — повторил Куратор, — «Первый» пойдет на контакт? Или нет?