Обет молчания Ильин Андрей

Вижу сигнал… Слышу «Объект»… Ну вот и всё. Теперь ему точно никуда не деться, потому как любое движение на мониторе отображается. И каждый издаваемый им звук записывается.

Шаг вправо — поплыла в сторону точка. Прямо — двинулась прямо. Встал — замерла точка. Вздохнул — и динамик воспроизвел вздох. Закашлялся — и динамик закашлял… Весь он теперь как на ладошке.

— «Объект» движется к выходу.

Да видно, что к выходу. Всем видно…

— Перекройте прилежащие улицы.

Топтуны споро разбежались по окрестностям. Замерли возле подъездов, присели на лавочки «подремать», встали в пивнушках с кружками в руках, изображая пьяненькие компании, зашли в магазины — в витрины можно просматривать улицы. Другие двинулись дальше, стягивая петлю второго круга слежки. Еще дальше, во дворах и на стоянках, встали машины.

— Всем умереть и не высовываться без команды!

— Есть!

Десятки людей замерли на исходных. Как пауки в паутине в ожидании жертвы. Оплели, раскидали во все стороны липкие нити — не прошмыгнешь, прилипнешь, запутаешься. Прикажут — заплетут, завернут жертву в кокон, утащат в норку и будут высасывать по капельке…

Подошел к кассе.

— Здравствуйте.

— Здравствуйте.

— С вас пятьсот сорок рублей. Спасибо за покупку.

Кто выходит из магазина? Никого. Он единственный. А что на улице? Вон парень газетку читает. Просто читает или не просто? Нет — не просто! Баш. И вон те двое… Наверняка из той же компании. Баш. Баш… Дама с собачкой. Ай, молодца! Собачка — хорошая маскировка. Особенно такая, размером с цыпленка. Да и дама сама — никогда не подумаешь, вся такая фасонистая, на каблуках. И тем не менее — баш! Сколько же их тут? Даже если представить, что каждый второй на самом деле просто прохожий. Рожа в витрине… Вряд ли просто так торчит. Что ему, в магазине делать больше нечего, как улицей любоваться? Или он жену с любовником выслеживает? Может, и жену. Только что-то вокруг ни одной дамы не наблюдается. Баш! А что они делать будут, если он оторваться надумает? Например, вон в тот автобус прыгнуть? В самый последний момент. Прыгнул! И никто за ним не побежал, никто автобус не остановил. А это значит… Это значит, что там впереди, по ходу движения автобуса, стоят их люди. Они не будут догонять его, они просто будут ждать.

Остановка. В автобус вошли несколько человек. Вполне себе рядовые граждане. Но кто-то из них обязательно должен быть топтуном. Кто? Этот? Или этот? Или эта девушка? Не важно. Через пару остановок можно будет сойти, и если они поедут дальше…

Они поехали дальше.

Выходит, что это простые пассажиры. Или слежка работает на опережение. Шпики забегают вперед и встречают его на маршруте. Но это значит, что они забегают вперед «веером» по всем улицам. То есть в операции задействованы сотни людей. Иначе как они перекроют каждую встретившуюся на его пути дырку? Ну, и конечно, кто-то пасет его издалека.

Неужели так?

— Смещаться! Всем группам смещаться по маршруту. Перехватывать его на остановках и перекрестках! Перекрыть все арки и проходные дворы. Отслеживать подъезды. Доложить, кто видит «Объект».

— Седьмой.

— Двадцать первый.

— Семнадцатый…

И еще точка на мониторе, которая движется по карте.

— Докладывает двадцать седьмой. Вижу «Объект». «Объект» принял…

— Тридцатому передать «Объект» сорок первому.

— Есть передать.

— Всем отработавшим встать в оцепление. Выносите вперед камеры.

Шустрые ребятки, разбежавшись, пришлепывали к столбам на перекрестках, к заборам, к стенам миниатюрные веб-камеры, которые тут же включались в работу, передавая картинку на мониторы.

— Вижу «Объект». Картинка четкая. «Объект» идет по улице в направлении…

Камеры, должны быть еще камеры. Не то нынче время, чтобы рассчитывать только на дедовские методы. Наверняка они задействовали электронику. Из такой паутины легко не выпрыгнуть, только если измотать, если рассеять внимание.

Час. Второй… Нужно сесть, отдохнуть и им дать передышку. С соседом по скамейке поговорить.

— Хорошая погода.

— Хорошая.

— Просто не упомню, чтобы в это время…

— Это точно…

— Это не вы выронили?

— Да, похоже, я. Вот спасибо!..

— «Да, похоже, я. Вот спасибо…»

— Что он сказал? Еще раз прокрутите!

— «Да, похоже, я. Вот спасибо…»

— Что он ему передал?

— Неизвестно. Он перекрыл камеру собой.

Перекрыл… Значит, это могла быть «передача». Чего? Кому?

— Пускайте за ним хвост. Возможно, это был связник.

— До свидания.

«Объект» ушел, но появился второй, за которым тоже нужно было пускать слежку.

А как вам, ребята, еще один вон тот дядя? Столкнуться случайно. Извиниться. Приобнять. Сунуть в карман какую-нибудь фигню, какой-то случайный сор. А может, это не сор? Ну и что вы, ребятки, теперь будете делать? Отслеживать его? Но тогда у вас на всех случайных прохожих силенок не хватит. Даже у вас! Прохожих вон сколько! И с каждым можно словом перекинуться, можно что-то передать…

— «Объект» вошел в контакт с неизвестным.

— Вижу.

— Что-то положил ему в карман.

— Отследите его. Но не все — пустите две бригады. Две! Я сказал, две! Только две. Из тех, кто выведен из слежки, кто отработал основной «Объект».

Главный Телохранитель задумался. Что творит, гад! Пустышки подсовывает. Вполне возможно, что пустышки. Идет и лапает всех подряд. Но это означает… это означает, что он обнаружил слежку?! Обнаружил и рассеивает наши силы. Если отслеживать каждого, с кем он вступил в контакт, то тут сам черт ногу сломит. Но как можно распознать слежку, когда за тобой никто не идет, а контакты возникают спонтанно и длятся не больше нескольких минут? Нет, невозможно! Но кто тогда эти люди? Случайные прохожие? А если нет? Тут рисковать нельзя. Вдруг среди этих случайных контактов затеряется единственный реальный? Может, он на это и рассчитывает? Заметил слежку и прикрывает связника случайными фигурами. Или просто так, на всякий случай, страхуется от возможного хвоста? Нет, расслабляться нельзя!

— Соберите всех участников операции. Всех — отработавших.

— Но многие из них уже убыли.

— Так верните их обратно. Всех! Судя по всему, у нас для них найдется работенка.

Ну что, покатаемся на городском транспорте? Например, на том автобусе? Садимся? Сели. Кто со мной? Один запрыгнул в последний момент. На следующей остановке сошел. Но зашли еще несколько граждан. Сели удобно, так, чтобы держать в поле зрения пассажира на средней площадке.

Поехали…

Крутится-вертится карусель слежки вокруг «Объекта». Как гигантская шестерня на оси. Перемещаются люди, машины, камеры. А он единственный в центре. И все для него. И всё ради него.

Остановка. Сходим в одиночестве. Остальные едут дальше. Но здесь, на остановке, его наверняка уже ждут. Вон тот парень. И та парочка. Поджидают и сядут с ним в следующий автобус. Вон в тот. Поехали? Поехали…

— Он что, до ночи кататься будет?

— Да хоть до утра! Глаз с него не спускать! Мы теперь с ним как ниточка с иголочкой — куда он, туда и мы, усёк?

— Так точно!

Остановка. Конечная. Для автобуса — нет. А для него — конечная. Сколько можно… Выйти, оглядеться, принюхаться. Вон тот… Та… Те двое… Еще… Сколько же они сил нагнали?! И сколько их еще по окрестностям спрятано? К гадалке не ходи — со всех сторон поспешно подтягиваются, рассредоточиваются по местности дополнительные силы, занимают удобные для наблюдения позиции, заползают в каждую щель, в каждый магазин, подъезд, кафешку, липнут к окнам. Вцепляются в него глазами, что твой бульдог клыками — не оторвать! Недооценил он их силы и решимости. Ох, недооценил! Ну-да, отступать некуда… Как говорится — позади… А что «позади»? Слежка позади. И впереди тоже. И с боков. И сверху, с крыш. И даже сам ты увешан «маячками» и «жуками». Вкруг обложен, как волк флажками. Да не в один ряд, а в несколько. Как петлями-удавками — ни вздохнуть свободно, ни снять, ни вырваться. И скоро, очень скоро петли эти начнут стягиваться вокруг него, сужая свободное пространство, потому бесконечно водить его они не смогут. Убедятся, что он раскрыл их слежку, и возьмут под белы рученьки! Возьмут! Это уж точно, потому что отбиться от них невозможно!

Можно только умереть. И то если позволят…

— «Объект» движется по улице Пролетарской в сторону центра. Остановился на перекрестке. Ждет…

— Чего ждет?

— Зеленого сигнала светофора.

— Тьфу ты!..

— Кто работает «Объект»?

— Четыре группы в прямом контакте, еще три в непосредственной близости. Далее…

Далее понятно… «Объект» дождался зеленого сигнала и перешел через улицу.

— Идет в направлении…

Идет. Идет. Неспешно, прогулочным шагом, как в полудреме. Некуда ему торопиться. И все пристраиваются к его темпу, все не спешат, идут, потом сворачивают в переулки, а им на смену встают другие.

Идут… Идут…

Кто-то обгоняет, не оглядывается, уходит… Кто-то идет навстречу, издалека, проходит мимо, потому что всё должно быть как в жизни. И он идет. Идет…

И вдруг! Как с цепи сорвались… Доклады со всех сторон…

— «Объект» свернул к больнице. Пошел быстрее. Он заходит, заходит в больницу!

— Что за больница? Быстро за ним!

— Мы не можем.

— Почему?!

— Это женская консультация! Он срисует нас в один момент! У нас тут одни мужики!

— Что?! Бабы где твои? Бабы?! Срочно их всех сюда! Рысью! В консультацию! Баб давай!

— Уже распорядился. А нам что делать?

— Обложи здание со всех сторон. В три кольца обложи, чтобы мышь не пробежала. Камеры по периметру установи. Наблюдателей! Чтобы ни одной щелочки!

— Так точно! Уже сделал! Все входы перекрыты. Все окна под наблюдением.

— А крыша? Не может он по крышам уйти?

— Рядом никаких зданий. Больница стоит на пустыре. Деревьев вокруг нет, сплошной асфальт.

— Коммуникации?

— Проверим. Но вряд ли. Это новострой. Тут сливные колодцы — кошка не пролезет. Выхода из больницы два — главный и служебный во дворе, но там уже наши люди. Некуда ему деваться. В капкане он!

— В капкане, говоришь? Тогда засылай внутрь своих девок, пусть они всё аккуратно проверят, пусть найдут и вцепятся в него мертвой хваткой. Да подушки им, подушки выдай.

— Зачем подушки?

— Чтобы животы изобразить! Беременные меньше к себе внимания привлекают.

— Где же я их возьму?

— В магазине, в ближайшем! Не тупи! Сколько времени прошло, как он оторвался?

— Пятьдесят пять секунд.

— А что на мониторе? Что с маячком?

— В порядке. Сигнал устойчив. Судя по нему — он в здании. На первом этаже, слева от входа.

У него там что, лежбище? В женской консультации? Или встреча?

— Микрофон?

— Работает!

— Ну и что он?

— Вначале дверь хлопнула. Потом какие-то голоса. Мужские.

Голоса? Мужские?

— Может, взять их всех? Чтобы не рисковать?

— Отставить! А если это контакт? Тот, ради которого мы?.. Никаких резких движений. Периметр под охрану, все выходы запечатать, баб в консультацию, всех мужиков на карандаш, разговоры на запись. Понял?

— Так точно.

— И никого не выпускать. Никого — ни беременных, ни врачей.

— Но как я могу?

— Как хочешь! Сломай замок, скажи: сейчас козырек рухнет. Придумай что-нибудь. Но никого — ни единого человека! Запри там всех до выяснения, законопать, как в бочке.

— Есть! Сделаю…

Пошла работа — разошлись, разбежались людишки по окрестностям, полезли на чердаки ближайших домов, встали к слуховым окнам с биноклями наблюдатели, вежливо вломились в чужие квартиры милиционеры, попросили чаю попить на кухне, за бандитами присмотреть, сели перед раскрытыми окнами…

Прибежала толпа беременных дамочек, штук пять, прошмыгнули в консультацию. Еле-еле успели, потому как вслед им подкатила к крыльцу аварийка из ближайшего ЖЭКа, из которой выскочили бравого вида слесари со сварочным аппаратом. Подтащили, растянули кабели, воткнули электроды и стали чего-то к чему-то приваривать, разбрызгивая во все стороны искры.

— Вы чего это, нам дверь открыть. Нам выйти надо.

— Погодите маленько, тут углы перекосило.

И точно — перекосило, не открывается дверь.

— Долго вы там еще?

— Да сейчас, сейчас.

И синяя дуга в глаза и искры снопами.

— Вы бы, гражданочки, отошли подале, а то, не ровен час, одежду пожжете! — И матом, матом, чтобы все натуральней выглядело: — Ты как укосину держишь, сын своей мамы? Вправо ее, собаку, тяни, не видишь, куда дверь повело? Тяни, жми ее, толкай родимую! Нава-лись!

Навалились! Только хуже стало. Совсем дверь не открывается. Всегда у нас так — покуда ремонтировать не стали, еще туда-сюда, а как взялись улучшать — пиши пропало!

А где же дамочки с животами, которые в дверь прошмыгнули? Строем. В очередь в регистратуру встали? Ан нет — разбежались по зданию, по этажам, суются в каждую дверь, бумажками трясут, какого-то доктора ищут.

— Не видали такого? А там его нет? А там? — Настойчивые дамочки, в каждый угол лезут, каждую физиономию на заметку берут, каждую дверь незакрытую отмечают. — Доктора не видели? Не проходил здесь? Лысый такой?

Нет доктора. А ведь нет!.. Нигде нет!.. Доложили по команде:

— «Объект» потерян.

Как потерян? Куда он мог с этой подводной лодки деться? А что на мониторе? На мониторе всё хорошо. Вот она точка — замерла как пришпиленная. А голоса? Звучат. Голоса, точно, мужские. Не очень громкие, но если вслушаться:

— Как всё прошло?

— Могло быть хуже…

Что за ерунда? Голоса — да, есть, но звучат как-то… Как-то очень правильно… По-казенному. И дикция… И точка, точка на одном месте стоит. Может, он, конечно, в креслице сел или на кушеточку прилег и отдыхает от трудов неправедных? Тогда, конечно.

Голоса:

— Я думаю, нужно менять пароли.

— Уверен, они сидят у нас на хвосте.

— Чего?! А ну, дай запись еще раз. Дай! С самого начала. Ах ты!..Ах ты!!! Сука он, сука! Идиоты!

— Кто?

— Он — сука! А мы с тобой идиоты! Ты и я! Нет там никого!

— Но как же, а голоса? Там говорит кто-то.

— Кто-то? Я тебе скажу, кто там говорит. Хочешь скажу?! Штирлиц там!

— Какой… Штирлиц?

— Который наш, который у Гитлера, который с Борманом! Твою мать! Это Штирлиц с нами разговаривал! На, послушай! В конце послушай! В самом конце!

— «А вас, Штирлиц, я попрошу остаться…»

— Узнаешь?

— Это… Мюллер!

— Ну да, это Мюллер! А второй — Штирлиц. И оба в женской консультации! А ты дебил. И я тоже. Оба мы… А он сука! Сука он!

— Но как же так?

— А вот так! Спектакль он нам разыграл. Радиопостановку. С народным артистом Тихоновым. Нарезал цитат из кинофильмов про шпионов, включил запись и слинял по-тихому.

— Куда? Не мог он уйти. Не мог! За все это время из больницы никто не выходил. Как только вы приказали, мы всё запечатали, все входы-выходы. Здесь он где-то, здесь!

— «Здесь», говоришь?

— А может, и вправду?

— Обыскать тут всё! Каждого врача перещупать, каждую медсестру. И беременных теток тоже. Можете с ними не церемониться. Кончились тайны. Кончилась слежка. Он заранее о ней знал и заранее нас сюда вел. Чего теперь скрываться, чего невинность изображать, когда нас во все возможные места… Иди, смотри, вскрывай все помещения. Подвал, чердак осмотри. Каждый шкаф! Каждой беременной под юбку загляни. Стены простучи. Собак сюда, собак, пусть каждый сантиметр обнюхают, может, у него схрон здесь! По кирпичику мне это здание разнеси, но след найди!

Больницу осмотрели. Все помещения — все подвалы, все подсобки, чердак, крышу… Все шкафы вскрыли. Под столы и диваны залезли. В туалеты. Стены и полы простучали. Никаких схронов и тайных ходов не обнаружили. Лишь в одном кабинете нашли брошенный мужской плащ, костюм, трусы, носки и ботинки. Всё, что было на «Объекте» до того, как он вошел в здание.

И включенный магнитофон, который говорил голосом Бормана, бесконечно повторяя одну и ту же фразу: «А вас, Штирлиц, я попрошу остаться… А вас, Штирлиц, я попрошу остаться… попрошу остаться…»

Потом были разборки. После драки, когда все начинают размахивать руками…

— Как он мог? Когда?

А черт знает! Никак не мог!

— А где он тогда?

А хрен его… Испарился.

— Кто его видел последним?

Все видели, как зашел в консультацию, но не видели, чтобы вышел. Никто не видел.

— Ты его снимал?

— Да, с трех точек.

— Давай сюда записи.

Включили сразу три монитора, на которые вывели видео с трех камер. Вот он идет… Вот свернул… Убыстрил шаг… Вот он вошел… Дверь захлопнулась. Вот вышла какая-то дама с невозможно большим животом, за ней какая-то тетка с коляской, еще одна… Но эти вышли почти сразу, как только «Объект» закрыл дверь. Они с ним чуть не столкнулись. Кто еще, кто дальше?

Вот еще дама. Высокая, крепкая и тоже с животом. Да они тут все с животами! Еще одна. Маленькая, метр с прической. За ней мужик в белом халате. Доктор? Стоп! Кто это? Врач? Или нет? Вот! Это ближе! Совсем близко! Мужик-врач в халате. Халат обезличивает. Зашел, накинул халат, вышел. Хотя лицо… другое…

— Позовите сюда кого-нибудь из персонала.

Позвали. Показали изображение.

— Кто это?

— Где?

— Здесь на экране. Вы знаете его?

— Да, это наш врач Синельников. Он здесь сто лет работает, с самого открытия.

— Вы уверены?

— Ну конечно.

— И где он теперь?

— Здесь.

— Как «здесь»? Он же вышел.

— Он покурить вышел. А как всё началось, ваши его обратно загнали и уже не выпускали.

— Синельников, говорите? Давайте его сюда.

Привели Синельникова. Вроде он, вроде похож. А на «Объект» — нет.

— Вы, когда курить выходили, никого не видели?

— Нет, только пациенток наших.

— Спасибо.

— А когда вы нас по домам отпустите?

— Отпустим, не беспокойтесь. Позже…

Нет, этот отпадает. Больше мужики из больницы не выходили. Надо отсматривать дам-пациенток.

— Давай сначала.

Толстая дама, с коляской, еще одна… Дальше. Дылда. Коротышка… Коротышка сразу отпадает. Так не скукожиться. Хотя? Но с ней после. Дылда… Останови кадр! Рост? Примерно такой же. Комплекция? С натяжкой, но может быть. Живот фигуру сильно меняет. Руки большие, мужские. Может, она?

— Пригласите сюда персонал. Весь!

Персонал втиснули в кабинет.

— Прошу посмотреть на экран. Кто-нибудь знает эту женщину?

— Нет.

— Нет.

— Это моя пациентка Федорова Мария.

— Вы уверены?

— Ну, конечно.

— Адрес ее знаете?

— В регистратуре есть.

— Сюда эту Федорову. Немедленно. Смотрим с самого начала.

Толстая дама, дама с коляской, еще одна… Дылда. Коротышка…

— Кого из этих женщин вы знаете? Кого видели? Кто к вам на консультацию приходил? Эта?

— Это наша. Она каждую неделю ходит. У нее сложный случай, плод…

— Плевать мне на ее плод. Она сегодня у вас была?

— Да, была.