Обет молчания Ильин Андрей

Но наблюдатели?.. Где они? Они должны быть! Как опознать их среди десятков оказавшихся на площади случайных зевак? Где они притаились? Какие личины надели? Может быть, эти — в припаркованной у обочины машине? Где водитель дремлет, уронив голову на баранку, несмотря на жару и пальбу. Или вон те приятной наружности европейцы, сидящие за столиком и о чем-то оживлённо беседующие? Или люди за теми окнами, где шевелятся, несмотря на закрытые рамы занавески?

Непонятно…

А если по реакциям?.. На первые выстрелы крупнокалиберного пулемёта. На длинные, без паузы, очереди. Так не стреляют, так расстреливают. Кто и как из находящихся поблизости на это отреагировал?

Услышали… Вскинулись…

Потом взрыв гранаты. Ещё один. Беспорядочная пальба из автоматов.

Какие реакции должны быть на такое у людей? Страх. Желание поскорей смыться в безопасное место. И большинство так и поступило — услышали, напряглись и бочком-бочком, а кто-то бегом. Потому что не хочется получить случайную пульку.

Всё?

Нет, не всё! Да, услышали и встрепенулись — все. Но побежали не все, кое-кто притормозил из любопытства. Не исключено, что профессионального. А кто-то вообще никак не прореагировал.

Например, тот самый спящий на баранке водитель. Не проснулся? Что, у него такой богатырский сон? Как-то не верится… И потом он ведь там не один, потому что какие-то тени за стеклами. Или они тоже спят? То есть, приехали на площадь выспаться? В машине?

Надо зафиксировать номер.

Водитель опустил стекло. Так, тут все понятно. Эти точно наблюдатели, но наблюдатели нападающей стороны, люди Джандаля. Эти не интересны.

А где заказчики? Вон те, убегающие из кафе иностранцы? Или мужчина, спрятавшийся за углом? Или те, что за занавесками в окнах?

Смотреть. Наблюдать. Замечать.

Осеклись пулемёты. Из последней машины несколько боевиков успели отползти назад, к караулке, вывалились на площадь, побежали, стреляя на ходу.

— Уходим… Уходим!

Стали падать один за другим. Кто-то залёг за машину, стал стрелять длинными очередями в сторону ворот. Со стен зазвучали ответные выстрелы.

Окна! Мелькнувшее за занавесками лицо! Похоже, главные зрители там. Расположились с комфортом, как в ложе театра, потому что знали заранее. Теперь надо подобраться к ним поближе, чтобы…

Шаг. И вдруг резкая боль! Неужели?.. Чёрт!.. Кажется, зацепило! Что за ерунда?.. Хотя при такой плотности огня… Защитники хреновы, палят во всё, что движется, не разбирая, где боевик, а где гражданский. Пофиг им! Надо уходить до приезда полиции. Попадать в свидетели нельзя, никак нельзя!

Шаг… И уже нестерпимая, бьющая под дых боль. И падение. Неужели серьёзно? Смотреть некогда, надо отползти подальше куда-нибудь в подворотню, постучать в калитку, дать денег, переждать.

Нога волочится как мёртвая. Куда попало? Ладно, не важно. Потом… Всё потом… Кровавый след позади. Как бы кровью не истечь. В башке мутится. Ах, как нехорошо!

И вдруг машина. Затормозила, осадила рядом. Зачем? Открылась дверца. Руки… Ухватили за шиворот, подтянули, приподняли, втащили внутрь, бросили на сиденье…

Кто это?.. Опасность! Теперь лучше кровью истечь или самого себя порешить, чтобы в чужие лапы не попасть!

Голос:

— Ты чего подставляешься?

Знакомый голос! Серёга?.. Он!

— Куда попало?

— В ногу.

— Кость цела?

— Вроде да.

— Зажми рану. Кровища из тебя хлещет, как из барана…

— Зажал.

Между плотно стиснутыми пальцами просачивалась частыми толчками кровь. Капала, стекала тонкими струйками.

— Ты как здесь?

— Мимо проезжал.

Понятно — наблюдение за наблюдающим. Как в том, про публичный дом, анекдоте. Ну-ну.

— Держись!

Машину резко бросило в сторону, взвизгнули тормоза.

Какой-то пустой переулок с глухими стенами. Серёга перегнулся назад, бегло осмотрел рану, вздохнул, перехлестнул ногу жгутом, скрутил сильно.

— Ох!..

Спросил коротко:

— До врача два часа ходу. Выдержишь или помрёшь?

— Не знаю.

— Надо выдержать. В госпиталь, сам понимаешь, я тебя отвезти не могу. Таких, как мы, лечить можно только по блату.

Это понятно. Таких, как они, вообще не лечат…

— Поедем быстро. Трясти будет.

— Ничего, потерпим.

— Ну смотри! — Серёга ободряюще хлопнул по плечу.

— М-м-м…

— Что? Отдаёт?

Посмотрел испытующе, так что до самых печёнок. Выходит, не ободрял, выходит, проверял, вынесет ли пациент дорогу. Нет, не выдержит, умрёт от болевого шока. Или будет мычать и охать на каждой кочке, привлекая к себе внимание. И что со всем этим делать?

Тут есть два варианта.

Первый — везти к врачу, рискуя напороться по дороге на полицию или погореть на докторе, который капнет куда надо. И может всё равно не довезти.

Второй… Второй понятный. Лёгкий. И рекомендуемый. Наименее рискованный. Тяжелораненых в чужих тылах на себе не таскают, чтобы они за собой всех не утянули. Тяжелораненые получают укол «милосердия» или удар ножа в сердце и остаются лежать голыми в наскоро вырытой могилке с отрубленными головой и пальцами рук, по которым его можно было бы опознать. А голову и руки закапывают где-нибудь далеко и отдельно. И это не жестокость, это правило, которое не обсуждается. Их не для того забрасывают, чтобы они друг с дружкой нянькались, а чтобы дело делали. Что выберет Серёга?

Резкий, с визгом шин, поворот. Качнуло так, что в глазах потемнело.

— Больно?

— Терпимо.

— Врёшь?

— Вру.

Сергей выругался молча, одними губами. Дал по тормозам. Оглянулся, словно примериваясь. Потянул что-то из бардачка. Шприц? Шприц!

— Ты это… не обессудь. Не дотерпишь ты до врача. — Резко перегнулся назад.

Укол в плечо. Не больно… Серёга… А впрочем, как иначе?.. В голове помутилось, глаза затянуло черным. Услышал только:

— Ну что за жизнь сучья!..

И всё. И темнота.

— У нас проблемы. Утечка информации, Джандаль считает, что от нас.

— Почему от нас?

— Своим он верит. А нам нет. Они не верят «янки».

— Верить можно только дедушке, который умер.

Но утечка точно была, потому что бойцов Джандаля ждали. И встретили. Пулемётным огнём в упор.

— Что делать с Джандалем? Он рвёт и мечет.

— Прикармливать! Теперь уж точно. Нам лишние враги не нужны. Тем более такие! Он должен быть с нами, а не против нас. Он нужен нам.

— Почему?

— Хотя бы потому, что честно отрабатывает деньги, в отличие от многих других, которые только обещают. Дайте ему отступные и наводку на кого-нибудь из наших прежних друзей. Уже не нужных. Найдите или создайте. Пусть он считает, что это они… Короче, найдите ему козла отпущения.

— Какого козла? Куда его отпускать?

— Это русская пословица. А того козла… отпускать не надо. Надо на него всё повесить.

— Что повесить?

— Все грехи наши. Ваши в первую очередь… Повесить и… концы в воду.

— Концы? Зачем их в воду?

— Затем, чтобы они не болтались… Впрочем, это я вам объяснить не берусь. Найдите ему виновных, которых он сможет… Это надо сделать чужими руками, чтобы двух зайцев убить. Только не надо спрашивать, каких и где!.. Надо учить фольклор вероятного противника. Он скажет об его менталитете больше, чем аналитические записки наших умников. Пусть Джандаль с вашей помощью найдёт виновных в утечке информации, отомстит им и успокоится. Ему нужны головы — так дайте ему их. Только ненужные, только отработанный материал. Нам давно пора провести ротацию. Чтобы поднимались новые всходы, требуется расчищать им путь. Действуйте…

Свет… Голоса… Точно не ангелов. Ангелы такими голосами не говорят — только черти. Только чёрт. Только один хорошо знакомый чёрт — Серёга!

— Очухался?

Вокруг сумрачно, над головой белёный потолок, лампа… Не больница… точно не больница. Хочется надеяться, что не морг.

— Где я?

— У Аллаха за пазухой. Повезло тебе, юноша бледный! И заметь, это не метафора — точно бледный, потому как кровушки чуть не треть потерял.

— Довёз, значит?

— Довёз. Не стал бы, да только на тебе слишком много завязано. Мне одному не распутать. Так что ты мне вариантов не оставил.

Ну да, не благородства ради, но дела для…

— Как соображалка? Работает?

— Вполне. Сколько я дней без сознания?

— Два. А что?

— А то, что у меня назначена встреча с нашим общим знакомым. Надеюсь, они ничего не знают?

— Шутишь. Что же я буду им о каждой твоей болячке докладывать? Они ещё замену тебе попросят, а её нет.

— А ты?

— Спасибо за доверие. Но я лучше пешком постою. Тебя они знают, меня нет, так что тебе играть до конца.

— До моего?

— До твоего. — Сергей сказал это без улыбки. Сказал серьёзно, потому что должность Посредника не подразумевает подмену. Она пожизненная. А как долго продлится его жизнь — кто знает? А кто знает — про то не скажет. Увяз коготок… Не вырваться птичке.

— Что Галиб?

— Плохо Галиб. После смерти Помощника закрылся в комнате и никого к себе не допускает. Считает, что приходили за ним, да дверью ошиблись.

— Хреново.

— Что хреново? Что он прячется?

— Пусть хоть сто лет прячется, только через несколько дней может случиться важный разговор.

— С кем?

— С дяденькой из Белого дома.

— Оп-па! В таком состоянии он много чего может наговорить.

— Он не сможет ничего наговорить, потому что не разговаривает! Молчун он!

— Ну да, верно. Язык ему вырвали. С корешком. Есть другие помощники?

— Есть. Но они не в теме. Доверенный помощник был один. Кроме того, они не смогут правильно выстроить беседу.

— А если отложить?

— Если вторая сторона захочет отложить… Сбой в таких встречах всегда истолковывается, как потенциальная ненадёжность партнёра.

— Печально — один труп, один немой идиот и дядя Сэм на прямом проводе. Здравствуй, Санта-Клаус, Новый год.

— Что будем делать?

— Подбирать человека на роль помощника.

— Не успеть.

— А это уже не мои, а твои проблемы. Галиб твой кадр, ты его сотворил из своего ребра, тебе с ним и возиться. Справишься — молодец. А нет — пеняй на себя. Только на себя.

И тут же суток не прошло, как прилетело…

— Помощником Галиба назначаетесь вы.

Вот это поворот!

— Это невозможно. По регламентам моей Организации я не могу…

— Можете. Это приказ вашего Главнокомандующего. Я лишь передаю приказ как его доверенное лицо. Опекать Галиба придется вам. Лично! Слишком много поставлено на кон. Можете придумывать себе легенды, можете менять внешность — это ваше дело, ваша кухня, но вы должны быть всегда рядом с ним, обеспечивая его безопасность и его внедрение… Галиб становится крайне важной, стратегической фигурой. Рисковать им мы не можем.

— А мной можно?

— Вами? Риск — это ваша работа. Галиб — товар штучный. А вы…

Хранитель Главного тела усмехнулся.

— Вы, конечно, герой, но рядовой герой. Таких… хватает. Если страна прикажет быть героем, то у нас героем становится любой. Слышали такую песню? Ну, так вот, вам отдал приказ ваш непосредственный и главный начальник. А его приказы, я так понимаю, не обсуждаются. Прошу принять к исполнению.

И Главный Хранитель усмехнулся еще раз. Уже откровенно злорадно. Потому что зуб имел…

— Что нужно ответить при получении указания вышестоящего начальника?

— Хорошо, я понял.

— Не «хорошо», а «есть»! Потому что нехорошо, если «хорошо». Хорошо — когда как положено. В серьезных организациях.

И Главный Охранник замер в ожидании, наслаждаясь моментом. Своего торжества.

И пауза тянулась…

— Есть!

Вот как всё обернулось. Кажется, это именно тот случай, когда кукла начинает руководить кукловодом, когда полено с длинным носом дёргает за ниточки, привязанные к рукам Папы Карло! Чёрт побери этот деревянный чурбак!

— У Галиба появился новый помощник.

— Надеюсь, достойный?

— Вполне. Помощником Галиба назначен я.

Серёга даже не удивился. Даже ручками не всплеснул.

— Достойная кандидатура. Лучше не придумать.

— Ты знал?

— Догадывался. Другого пути у них нет. С Галибом никто кроме тебя не справится. А готовить нового человека — это время. А времени нет. Ты и так уже засвечен. Как кинозвезда.

— А что будет, когда я закончу с Галибом?

— Что? Не знаю… Ордена, почётная пенсия, любящая жена, встречи со школьниками, дача в Подмосковье.

— Я даже знаю, какая дача… И знаю её площадь: метр на два и потолок деревянный из сосновых досок. И догадываюсь, кто меня в ней пропишет.

Сергей опять пожал плечами.

— Мы не можем загадывать, мы можем только подчиняться. Не я тебя выбрал на эту должность.

Да, верно, не он, а Куратор. Который собрал по кусочкам Контору и отправил на связь с Первым именно его, чем подписал ему смертный приговор. Он единственный, через кого можно нащупать Организацию. И теперь им можно затыкать любую дырку. Вот они и затыкают.

И всё Серёга понимает, в том числе последствия. А скорее всего, не понимает, а знает. И не исключено, что не просто знает, а сам всё это организовал. Ведь это в духе их Организации — говорить одно, думать другое, подразумевать третье, а предполагать — четвёртое. И так до бесконечности.

Значит, работать с Галибом ему. Теперь — без вариантов. Думать о легенде и камуфляже личности. Потому, что все начнут интересоваться, спрашивать, рыть биографию и всё должно быть идеально, лучше, чем если когда сам живёшь. Потому, что когда просто живёшь, можно что-то упустить, перепутать, запамятовать. А когда биографию создаешь — тут ни одной детальки упустить нельзя! Тут — до последнего родимого пятна на физиономии у несуществующего прадедушки!

Конечно, можно попытаться сойти за местного — подкраситься под вековой загар, бровки подвести… Но это будет мелко и опасно. У каждого местного сто тысяч родственников и знакомых. И все друг друга… И привычки и повадки…

Нет, тут проще идти от существующего образца. Нужно расставить верные акценты, сделать правильную подводку. Меньше играешь — меньше риски. Тут не театр, где сфальшививших актёров помидорками забрасывают. Здесь не помидорками — нет. Здесь гранатками. Так что лучше играть максимально близко к правде жизни. Такая работа…

И начать придётся…

— Здравствуйте.

— Ну, допустим… Чего надо?

— Вам боевики требуются?

Следователь недовольно взглянул на посетителя. Ходят тут разные, от работы отвлекают. Хотя до того не работал, а пасьянс-косынку в казённом ноутбуке раскладывал.

— Шёл бы ты… пока есть на чём идти.

— Я серьёзно…

Может, журналист? Или просто местный сумасшедший?

— А если серьёзно, то я сейчас наряд вызову и…

На стол с характерным звуком что-то шлёпнулось. И размер был подходящий, узнаваемый. Как говориться, не первый год на должности.

Следак быстро огляделся.

— Что нужно?

— Завести дело на одного человечка.

Не вопрос. Заводить дела это проще, чем их распутывать. Вначале завести, потом по просьбе родственников закрыть. Или по просьбе другой стороны «закрыть» бедолагу лет на восемь. Это кто больше даст. Любые капризы за ваши деньги.

— На кого дело шить?

— На этого человека. — Посетитель положил на стол папку. — Здесь фото, биография от рождения до сегодняшнего дня, участие в террористических операциях и прочие подробности.

— А сам клиент?

— Улизнул в последний момент от следствия.

Это что-то новенькое.

— Это аванс.

Даже так? Следователь прикинул навскидку вес свёртка, лежащего перед ним на столе. Хм… Заказчик-то серьёзный дядя!

— Только дело должно обрасти доказательной базой. Ну там свидетельскими показаниями, признаниями, протоколами осмотров и изъятий… Лет на пять в глубину.

Не вопрос. Не первый год замужем. Завтра можно нагнать хоть дюжину свидетелей из местных, которые не за дорого покажут, как прилетевший за мздой трёхголовый дракон целый блокпост сожрал, не поперхнувшись, две бээмпэшки горловым огнём пожёг и танк хвостом в лепёшку прихлопнул. Хоть целую банду сколотить из погибших при задержании и отбывающих наказание в местах лишения. Отбывающие с превеликим удовольствием накропают признания на несуществующего подельника, лишь бы с зоны сорваться на пару дней для проведения следственных мероприятий. Им — развлекуха и послабление, а в дело лишние подшитые странички.

— Слышь, дядя, а зачем тебе это?

— Хмырь этот дочь мою обрюхатил и бросил. Зараза! Конечно, его можно урыть, но это скучно — пусть он лучше под следствием походит, под пожизненной статьёй. Пусть побегает. А после приползёт, а там посмотрим.

Круто. Прямо как в сериале.

— Не бойся, сделаем в лучшем виде. По верхнему пределу.

— Только прошу работать тщательно. Не как на государство.

Ну, это ясно.

— Если нужна будет какая-нибудь помощь — вот контактный телефон. Надеюсь на ваш профессионализм.

— А что? Выдумывать — это вам не распутывать, в айн момент сварганим.

— «В айн» — это в какой срок?

— В месяц уложимся, если денег на командировки подкинете.

— Месяц много. Срок — неделя.

— Неделя — это слишком…

— И удвоенный гонорар.

Тогда дело другое, тогда все текущие папки побоку. И впряглись! Наша доблестная полиция, когда надо, может работать и днём, и ночью, и в выходные, натруженных рук на жену не покладая. А тут — надо!

И пошло дело — застрочил принтер.

Родился, учился… Причём реально родился и учился. Просто потом уехал и помер. И даже жениться не успел. Так что в основе биографии вполне реальный человечек со всеми подробностями своей короткой жизни. И даже на фото пусть не как близнец, но похож. И все — и одноклассники, и соседи, если что, все фактики подтвердят. Родителей нет, остался он круглым сиротой. Попивать начал. И в жизни умер, отравившись какой-то настойкой из аптеки. А в биографии — нет, потому как дальше она крутой поворот сделала, который никто проверить и опровергнуть не сможет. И оно им надо на метр в землю копать? Не та фигура. Если и станут проверять, то выборочно и поверхностно. На это и расчёт. Что там у него дальше? Ух ты… Был захвачен и угнан в рабство на Кавказ. Там примкнул и принял, чтобы выжить. Но прижился и проявил себя. Двух пленных порешил собственноручно, чем завоевал авторитет. Об этом имеется видеозапись, вполне себе профессионально сделанная на одной из дальних, за семью морями, киностудии. Был принят и признан. И даже обласкан. Участвовал в нескольких боевых вылазках. Где товарищи его в большинстве своем погибли или были захвачены в плен. И теперь, находясь в местах не столь отдаленных, вдруг раскаялись и дали против него показания и опознали по представленным фотографиям и видеоматериалам. Каков злодей, а? И после не раз отличился. Сколотил банду — нападал и взрывал. Однажды вырезал целый блокпост. Был выслежен, отстреливался, положил всю свою бригаду, а сам, раненый, вырвался и ушёл. Везучий, гад! После обучался в полевой школе диверсантов, где был на лучшем счету. Школу вычислили и раздолбали с воздуха, но ему и на этот раз повезло — выжил вместе с несколькими счастливцами. Те вскоре попались в лапы спецслужб и дали им на всю катушку. А после они, как водится, раскаялись и вспомнили. Боевики его ценили за славянскую внешность, посылая, внедряя и доверяя. Потом фигурант пропал, как сквозь землю провалился. Есть подозрение, что он участвовал в нескольких громких терактах в Европе. Но это, возможно, лишь слухи, так как никаких документальных подтверждений сему нет. А он к саморекламе не склонен.

Такая вот предыстория, подтверждённая протоколами, фотографиями, показаниями, экспертизами и прочими бумажками, без которых ты — букашка. А с документами — отъявленный диверсант, исламист и садист.

Ещё есть Интернет, где можно потрясти в кадре отрезанной головой, пообещать врагам священную войну, пострелять, побегать по горам и пересечённой местности, пообниматься и поесть из одного котелка с известными, но ныне покойными лидерами террористических формирований.

Ну как? Очень убедительно…

— Да, если к вам кто придёт и станет интересоваться, не состряпали ли вы эту заказуху по чьей-то просьбе, то вы не колитесь — не надо. Я все свои предложения снял на видео и факт дачи взятки зафиксировал, как и номера банкнот. И если пойдёт что не так — покажу, что это вы все для отчётности и премий сварганили. А если сильно обижусь, то других следаков найму, которые уже под вас, за мои денежки, рыть начнут. А деньги у меня, как вы поняли, есть.

Вот гад! А казался таким приличным человеком!

— Счастливо оставаться… На свободе…

Ну что, биография есть. Теперь можно выныривать. Не здесь — там. Тем более что борода и усы выросли натуральные, свои. Вполне себе симпатичные, как у многих боевиков. И глазки цвет изменили. И щёчки форму. И носик. И шрам образовался очень на вид натуральный. Шрам — это очень важно, хорошо нарисованный шрам на себя всё внимание забирает. Конечно, если внимательно, с линеечкой, да по науке… Но если подойдут с линеечкой, то он не дастся. Ну что, годится? Вполне! Потому как хозяин подправленной мордочки на искомое фото стал больше похож, чем на самого себя.

Теперь аксессуары: походочка, жесты, мимика…

Здравствуй, Галиб. Я твой новый Помощник. И, одновременно, твой голос, советник и ещё главный хранитель. Не прошу ни любить, ни жаловать, но требую подчиняться. Сам ведь под топором хожу, как тот, прежний, призванный Аллахом, Помощник. И если что-то не так пойдет, то вышестоящие люди ни тебя, уважаемый Галиб, ни меня не пожалеют. Понял? Вижу, понял! Вот и славно. А теперь, как говорится в восточных сказках: слушаю твои приказания, о повелитель. Слушаю и повинуюсь…

— Прошла новая информация по Галибу.

— Какая?

— У него состоится прямая беседа с нашим заокеанским другом.

— С верхним?

— С самым верхним.