Обет молчания Ильин Андрей

— Уже не боюсь. Здесь будут приниматься другие решения.

— Догадываюсь. Хотите оружием побряцать? Для этого промеры глубин запрашивали и проходимость мостов?

— А это уже не твоего ума дело.

— Боюсь, не так.

Напрягся. Смотрит недоверчиво. Нет, не может быть!..

— С кем воевать будете? Кому знамёна вручите, под которые местные аборигены встанут?

— Галибу твоему.

— Галибу? Какому? Нет Галиба. Не у меня, не у вас. Был, да весь вышел.

— Что? Что ты сказал?

— Сказал, что нет Галиба у нас. Что он теперь не с нами.

— А с кем?

— С ними… Так что некому теперь возглавлять народно-освободительное движение, чтобы вашу операцию прикрыть. А напрямую с коалицией лбами сталкиваться — себе дороже выйдет. Так что не нужны вам промеры. Так что вы тоже можете с лёгкой душой валить домой вместе со мной.

— Что? Что ты такое болтаешь? Я вчера Галиба в Интернете…

— Это не тот Галиб, а другой. Их Галиб… Можете просмотреть ещё раз и проанализировать запись. Не мне вам говорить про детали. Смотрите, сравнивайте. Можете экспертизу провести. Да и сами подумайте: Галиб ушёл из штаб-квартиры один, без нашей санкции.

— Из опасения заговора…

— Бросьте. Какого заговора! Он без охраны сортир не посещал. А тут ушёл. Куда? Вы знаете куда? И я не знаю куда, но знаю к кому. К ним ушёл.

— Кто они?!

— Наш вероятный и главный противник, с которым вы тут бодаться надумали. А они не дети. Они переиграли нас. Да и вы им помогли, чем смогли. Сыграли в свои ворота. И очень сильно.

— Я?!

— Ну а кто ещё? Вывели меня из игры в самый неподходящий момент…

— Этого не может быть!

— Этого могло бы не быть. А теперь — есть. Галиб работает на врага. А это очень мощный рычаг, которым можно перевернуть весь Регион. И этот рычаг теперь не в наших руках. Боюсь, все ваши планы… наши планы придётся переигрывать. И переходить к обороне. Мы проиграли Регион, потому что проиграли Галиба.

— Блефуешь?

— Констатирую. И вы прекрасно всё понимаете. Он соберёт людей не под наши, а под чужие знамёна. И пойдёт с ними туда, куда ему укажут. Не мы укажем! И Регион ляжет не под нас. Под них! И эти десятки тысяч штыков будут развёрнуты в угодную им сторону! И никакие силовые методы здесь не помогут, потому что кто-то должен пригласить, призвать, принять и прикрыть. А всё остальное — это прямая агрессия, которую мир не поймёт и не примет. Под Галиба здесь всё выстраивалось.

Молчит. Переваривает. Соображает…

— Что можно теперь сделать?

— Попытаться выровнять ситуацию. Но уже боюсь — не вам. И без вас. Нельзя исключить, что вы работаете на противника. А вдруг вы их агент влияния?

— Что?! Ты! Как ты смеешь?!

— Есть сомнения, основанные на фактах. Как объяснить, что вы убрали и удерживали подле себя главного помощника Галиба, который отвечал за его безопасность? И именно в это время Галиба сменили на угодную врагу фигуру. Причём так, что вы даже ничего не заметили. Может, конечно, это случайность. А если нет? Уж очень странная случайность. Впрочем, я не могу спешить с выводами, этим должны заняться компетентные органы.

— Гад!

— Для вас — с удовольствием. Хотя не склонен устраивать разборок. Мне надо дело делать. И я его уже делаю. А вы меня отвлекаете. Я могу идти?

— Нет. Я тебя не отпускал. Мне нужны подробности.

— Их не будет. А если вы станете продолжать мне мешать, то я доведу до сведения о случившемся тому, кому обязан довести. — И, резко меняя тон разговора, сказать, как пощёчину отвесить: — Ты заигрался, начальник. Вместо того чтобы работать, начал личные разборки чинить за казённый счёт, рискуя шкурами казённых людей в ущерб интересам государства. Из-за этого был утрачен ценный агент и провалена операция. Ты сыграл на руку врагу по глупости или за доллары… не знаю. Но ты нанёс серьёзный урон интересам страны. И это уже не выговор с занесением, это более тяжёлая статья. Расстрельная! Вы… Ты всё понял?

Главный хранитель вздрогнул. Не привык он, чтобы к нему так обращались. И дело даже не в «ты».

— Сука!

А это сколько угодно. Хоть груздем назови, только в суп не клади.

— Теперь по сути. Ответственность за ситуацию в Регионе я беру на себя. А ты… вы можете отдыхать. Только ничего не предпринимайте, не посоветовавшись со мной и не получив моего одобрения. Всё, что вы могли сделать, вы уже… наделали. Можете доложить о данном решении Первому. Или можете не докладывать. Можете приписать победу, если она случится, себе. Мне лишняя слава ни к чему, а вам пригодится. Ясно?

Молчит, набычившись, кулаки сжимая. Значит, не до конца ясно.

— Впрочем, есть другое решение. Вы можете доложить Первому все обстоятельства дела хоть сейчас. Сообщить про уход Галиба, сообщить, по чьей вине он переметнулся к врагу… Можете отменить операцию, которую нужно отменить, потому что кровью, даже самой большой, не залить пожар местных проблем. Он только сильнее разгорится… Можете покаяться, повиниться, возможно, вас даже простят… А потом вы сможете создать из ничего нового Галиба, поднять ему авторитет и рейтинги и убедить всех, включая отъявленных террористов, лечь под него. И ещё организовать всеобщую к нему любовь и поклонение. Справитесь?.. Или зубы обломаете? Так, что ни один стоматолог вам их обратно не вставит. Подумайте. Не рубите с плеча. И не рубите сук, на котором сидите. Надеюсь, это вам… ясно?

— Яс-но…

— Я рад вашему пониманию проблемы… Будем считать, что встреча прошла в тёплой, дружественной обстановке. И другие так же пройдут. И ещё просьба и совет. Не вставай больше на моем пути. На нашем пути. Это небезопасно…

И дальше для ясности, словно гвозди в башку вбивая, одним монологом:

«Займитесь своими непосредственными обязанностями. Вы уже проглядели одно покушение на доверенное вам Лицо. Можете не уследить и за следующими.

И это Лицо может обидеться. И расформировать вашу Службу. И отправить вас в отставку. Лишив всех льгот и привилегий. Что для вас — смерть. Что — хуже смерти!

И если вы думаете, если вы предполагаете решить свои будущие проблемы? Убрав меня, то вы совершите очередную ошибку. Это ни к чему не приведет. Потому что я не один. В чем вы могли убедиться. Ведь не сам же я с той кроватки слез, где меня сывороткой пичкали.

Так что не надо иллюзий. А надо честно исполнять свой долг. Не мешая исполнять его другим. Потому что мы в одной связке. И не следует тянуть постромки в разные стороны. У нас одна страна. И один “Хозяин”. Которому мы подчиняемся. Нравится это или нет.

Но подчиняясь в целом, мы оставляем за собой право принимать решения в частности. С нас требуют результат — он будет. А как его достигнуть — это уже наша забота.

Передайте, что мы продолжаем работу по поставленным целям. Что исполним приказ. Вам нужен Галиб на троне? Он будет на троне. И не надо стучать в барабаны там, где всё можно сделать тихо и бескровно. Не надо выкапывать из земли топоры войны. Лучше им там ржаветь.

Надеюсь, вы сможете донести до “Первого” эту мысль?»

Тогда…

— Разрешите идти?

— Что?.. Ах да… Идите…

Трудна жизнь у чиновников, даже у таких. Даже при регалиях. И чем выше, тем труднее. Не позавидуешь им. Надо и рыбку съесть и на Олимп вскарабкаться. А потом на нём удержаться, не соскользнуть, не упасть. Хоть зубами вцепись. Ну когда им делом-то заниматься? Некогда им делом заниматься. Не до того!.. Ладно, как-нибудь сами справимся. Не впервой…

Легко сказать, но трудно сделать.

— Как ты хочешь посадить Галиба на царство?

— Пока не представляю. Но знаю, что существующий сценарий не работает. Если здесь начнётся кровопролитие, то мы увязнем в нём, как мухи в патоке. Война на Востоке не имеет перспектив, её невозможно выиграть. Можно захватить территорию, но нельзя подчинить себе народ. Они всё равно выскользнут из-под сапога захватчика. Или даже союзника. Тут можно либо вырезать поголовно всё население, либо купить его или хотя бы элиту, либо уйти не солоно хлебавши.

— Это так. Эти ребята за свою историю столько поработителей пересидели… Знаю я этих хитрованов, которые днём тебе сапоги лижут, а ночью тебе же глотку режут. Не может у нас быть с ними прочного союза хотя бы потому, что мы иноверцы.

— Эта война нужна не для победы. Победы не будет. Эта война просто нужна. Многим. Если мы успеем пересадить Галиба на трон, то сможем избежать большой крови. И проблем, из которых нам придётся выпутываться годами.

— Может быть… Только как это сделать? Тем более быстро?

— Убрать Президента!

— Которого мы только что защищали? Мгновенно это не получится. После последней атаки Джандаля они там на каждом углу поставили по пулемёту. Ощетинились, как ёж перед лисицей.

— Нет, убирать не надо. Пусть он будет, пригодится ещё. Пусть посидит на скамейке запасных. Куда повернётся дело, мы ещё не знаем, а его народ принимает.

— Тогда не знаю. Мочить нельзя. Оставлять всё как есть — тоже. Сам, добровольно, он со своей табуретки не слезет. Прикипел он к ней. Всей… душой.

— А если не мочить? Если попросить передать власть Галибу добровольно?

— Ага, разбежался. Прямо остановить нельзя, так ему хочется короны лишиться! Кто из правителей когда с себя полномочия добровольно слагал? Было ли такое?

— Ну, ты же умеешь убеждать.

— Я?

— Ты. Такие аргументы находишь, что отказать тебе трудно. По себе знаю.

— То есть предлагаешь…

— Предлагаю! И чем раньше, тем лучше. Ты очень крепкий переговорщик, который кого хочешь в чём хочешь…

— Вам письмо.

Мало ли в дворцовую канцелярию приходит писем. Тысячи. Всякая сволочь пишет кляузы на другую сволочь, жалуясь и требуя принять к ней меры. А та сволочь тем же отвечает. Изъять бы в стране все ручки и бумагу и закрыть почты!

Но тогда чиновники без прикорма останутся, потому что с каждой жалобы мзду имеют с той или другой стороны. Смотря, кто больше даст.

— Пожалуйста, сами с перепиской разберитесь.

— Но это письмо лично вам.

— От кого?

— От Помощника Галиба.

— От кого?! — Вот это сюрприз! — Дайте сюда.

В письме распечатанный на принтере текст. «Мне нужно с Вами переговорить по важному делу. Готов к любым формам взаимодействия. Мейл…»

Интересно. Очень интересно…

— Пошлите по этому адресу письмо следующего содержания… Впрочем, нет, не надо, я сам. Есть дела, которые лучше никому не передоверять… Это уж точно.

— Клюнул?

— Клюнул.

— Когда связь?

— Завтра в полдень.

На экран ноутбука лицо. Второй собеседник предпочитает оставаться в тени. Помощник? Он?

— Не могли бы вы повернуться в профиль?

Да, пожалуйста. Смотри, узнавай…

Точно! Помощник Галиба. Без обмана! Его лицо!

— Я слушаю вас.

Вначале подобающие столь высокой персоне приветствия — поклоны и расшаркивания.

— Я безмерно рад, что такой великий человек снизошёл до того, чтобы…

Ну, и всё в таком роде. Без этого никак.

— Что вы хотели мне сказать?

— Я хотел сообщить вам, многоуважаемый, что на вас готовится покушение.

— На меня было много покушений, но Аллах отводит руку убийц.

— На этот раз всё очень серьёзно.

— Вы хотите меня напугать?

— Нет, предупредить.

— Зачем вам это надо? Зачем помогать мне?

— Я не хочу лишнего кровопролития. И хочу иметь вас, многоуважаемый, в друзьях. При этом я прошу, чтобы никто о нашем разговоре не узнал и в первую очередь Галиб.

Чего он добивается? Что ему нужно? Ну, не просто же так…

— Что вы хотите мне предложить?

— Передать власть Галибу добровольно, оставшись на политическом поле.

— А если я откажусь?

— Это будет очень печально для меня лично, для вашего рода и для вас, многоуважаемый. Галиб добьётся своего. Может быть, не сразу, но обязательно. Вы же знаете — он никогда не отступает.

Молчание. Сомнения.

— Поймите, я рискую головой… Я очень уважаю вас и хочу спасти…

— Как он может добраться до меня? У меня охрана, войска…

— Я не знаю, что он задумал, но есть множество способов. Можно нанять снайпера, обстрелять дворец из реактивных установок. Отравить вас, многоуважаемый. Или взорвать ваш автомобиль. Вас могут убить близкие вам люди, например врачи.

— При чём здесь врачи?

— При том, что они назначают вам лекарства. А у врачей есть дети и внуки, и если врачу пригрозить… Своя рубашка ближе к телу.

— Что?

— Это русская пословица. В вашем варианте она может звучать так: «Свой верблюд милее соседского».

Да, это так. Ближнее окружение — самое опасное. Находясь рядом, можно подсыпать, подбросить, пырнуть, накинуть удавку, ударить табакеркой по голове. Да мало ли ещё что. От близких охраной не отгородишься…

— Чтобы вы поверили в мои добрые намерения, я перешлю вам один документ.

— Что за документ?

— Расписание ваших встреч на ближайший месяц. Как видите, заговорщики осведомлены, где вы будете находится в ближайшее время, знают ваши маршруты и могут подготовить покушение.

— Оттуда… это у вас?!

— От вашего ближнего окружения. И обошёлся документ не так дорого, как можно представить. Вы мало платите вашим людям, а у них очень большие потребности.

— Я разберусь с изменниками.

— Это ни к чему не приведёт. Вы всё равно проиграете. В ближайшие дни народно-освободительная армия под командованием Галиба захватит очередной стратегически важный населённый пункт, перерезав транспортный коридор с одной из провинций. Там может начаться голод, если они не примут помощь от Галиба. Я уверен, они её примут. Вы потеряете провинцию и получите нависающий над столицей плацдарм. Через месяц, максимум два вы будете контролировать лишь центральные, примыкающие к столице районы. А через три повиснете в петле, по приговору народного суда. Бежать-то вам некуда. Ваши союзники предпочтут поставить на победителя, а не на проигравшего. Зачем вам это надо? Я хочу спасти вашу жизнь и тогда, возможно, спустя какое-то время, вы вернёте власть.

— Я не верю вам.

— Почему?

— Потому что вы от Галиба! А он мой враг!

— Хорошо, я постараюсь подтвердить свои слова делом в самое ближайшее время. Подумайте, примите решение и сообщите мне о нём. И ещё одна просьба — берегите себя!

Это был удивительный дождь. С ясного чистого неба летели… деньги. Настоящие доллары! К каждой упавшей на город однодолларовой купюре был прикреплён листок с текстом обращения Галиба. Он предлагал жителям открыть ему город, обещая вручить каждому по пятьдесят долларов и устроить грандиозный пир на площади с раздачей подарков. Солдатам гарнизона, сложившим оружие, он предлагал триста долларов, младшим командирам — пятьсот, старшим — тысячу, высшему командному составу — пять тысяч. Всем несогласным разрешалось беспрепятственно покинуть город. Им гарантировалась безопасность и коридор для ухода. В случае сопротивления Галиб обещал солдат расстрелять, а старших офицеров повесить на базарной площади. Слову Галиба можно было верить. Он всегда держал свои обещания! В заключение все жители, военнослужащие и их гости приглашались на вечерний фейерверк в честь предстоящего освобождения города, который состоится в один из ближайших вечеров…

Какой фейерверк? При чём здесь фейерверк? Все были в недоумении, но были заинтригованы.

И точно, в одну из ночей тишину и темноту разорвал салют. Да ещё какой!..

Сотни рассредоточенных вокруг города стрелков Галиба открыли одновременный огонь из автоматов и пулемётов. Они стреляли трассирующими пулями над крышами зданий и тысячи огненных пунктиров перечеркнули небо. Они отстреливали рожок и втыкали в автоматы следующий. Разом взорвались десятки сигнальных ракет. По пустыне, по незаселённым окраинам ударили миномёты и артиллерия и ослепительные взрывы огненным кольцом окружили город. Огонь был всюду — сверху, справа, слева. Вокруг!

Это было незабываемое и многозначительное зрелище. Ночь стала словно день. Пули на излёте сыпались на землю как горячий град, дробно стуча по крышам и мостовым. «Салют» длился минут пять, после чего выстрелы и взрывы оборвались.

Примчавшиеся на место полицейские и воинские подразделения обнаружили лишь горы стреляных гильз. Впрочем, они не очень-то спешили. Город замер в ожидании.

К командиру гарнизона пришла делегация старейшин, которым хорошо заплатили.

— Уважаемый, — сказал один из них. — Мы не хотим погибнуть при штурме. И не желаем, чтобы погибли наши дети. Галиб силён, мы это видели своими глазами. Галиба любит Аллах, он всё равно захватит город, но будет много крови. Мы против крови. Мы просим тебя, уважаемый, увести своих солдат. Живыми…

Командир гарнизона задумался. Все дороги и подъезды к городу были блокированы боевиками и на быструю помощь армии рассчитывать не приходилось. А Галиб… он точно держит своё слово, чего бы это ни касалось — хоть денег, хоть расстрелов…

В назначенное время гарнизон выстроился на площади. Подразделения стояли ровными коробками во главе своих командиров. Все чего-то ждали, но недолго. На площадь выскочили грузовики со счетверёнными пулемётами на бортах. Крутанули, упёрли дула в солдат. Следом выехал белый джип со снятым верхом, в котором стоял Галиб.

Жители города восторженно взревели.

Солдаты стояли молча. В стороне возвышалась гора сданного оружия.

Джип проехал вдоль строя и остановился. Галиб ступил на землю. Командир гарнизона, чётко печатая шаг, подошёл к нему, повернулся на каблуках и доложил:

— Войска вверенного мне гарнизона рады приветствовать многоуважаемого Галиба. Мы принимаем предложенные почётные условия. — Козырнул. Встал рядом.

— Га-арнизон! Смир-на-а!

В едином порыве подтянулись, замерли коробки, повернув лица к Галибу. Кто-то, непонятно зачем, проорал:

— Ура Галибу!

И все подхватили и троекратно повторили брошенный клич.

Галиб прошёл вдоль шеренг, и лица солдат поворачивались к нему.

На прилегающих улицах, на балконах, крышах толпились тысячи горожан. Дети разноцветными гирляндами висели на деревьях и фонарях, радостно размахивая руками. Чуть в стороне разворачивали столы для раздачи обещанного денежного вознаграждения и подарков. Как-то так, не специально, случился настоящий общегородской праздник с ночными фейерверками и построениями войск на площади. Всё-таки умел Галиб завоёвывать сердца простолюдинов. И войск противника тоже.

— Готов передать всё вверенное мне воинское имущество и технику в надлежащем порядке, — доложил командир гарнизона.

Галиб кивнул. Раздалась команда:

— Кто готов присягнуть на верность Галибу — на-ле-во! Все прочие на-пра-во!

Большинство солдат шагнули налево к столам, где громоздились зелёные пачки.

Лишь несколько человек, меньше роты, отошли направо.

— Идите, — разрешили им.

Солдаты выстроились в походную колонну и разом, с левой ноги пошли с площади. Во главе шли офицеры.

Галиб взял под козырёк. Он уважал своего противника, даже если тот был побеждён. И все командиры Галиба подняли руки к головным уборам. Это было красивое зрелище! Достойное настоящего воина — непобедимого и благородного!

— Дайте им машины сопровождения на случай, если кому-то станет плохо. И выдайте медикаменты, воду, еду и подарки, — распорядился Галиб.

Ну как после этому ему не сдавать города? И целые провинции?

Придётся сдавать!

Приёмная. Уважаемые и многоуважаемые люди в креслах. Ждут аудиенции. Расслабленная тишина. Полусонные взгляды.

И… Вдруг!..

Лопается оконное стекло! Что-то страшно шлёпается в стену. Прямо в портрет Президента, висящий на стене. Летят осколки, разлетается рама, сыплется штукатурка. Во лбу портрета Президента дырка. Огромная, можно кулак всунуть. И все, опасаясь продолжения обстрела, сползают с кресел, лезут под столы, забиваются в углы.

Потому как — страшно!..

Ночь. Вечерняя прохлада. Приоткрытые окна, чтобы дышать живым, не кондиционированным воздухом. Кровать три на три метра с балдахином. На кровати тревожным сном спит правитель, за которым даже во сне бегают заговорщики, грозя кривыми кинжалами…

Жужжание моторчика. Раскоряченная пятерня дрона, тихо планирующего вниз. Аппарат скользит в черноте ночи над крепостной стеной, перелетает к дворцу. Окна… Окна… Окна… Стоп!.. Замер недвижимо в воздухе, подвис.

Здесь?.. Опознание… Вроде да.

Медленно смещается вплотную к окну. Почти уже влетает… И вдруг… взрывается ослепительным огненным шаром, разбрасывая во все стороны обломки и стальные шарики. Звенит разбитое стекло, разлетаются осколками куски штукатурки и кирпича, рвутся в клочья шторы. И кто бы мог предполагать, что, имея столько охраны…

А утром новая беда.

— Галиб захватил город…

— Что? Когда? А мои войска?

— Войска сдались без боя. В наши расположения вернулось меньше роты солдат.

— Предатели. Кругом одни предатели! Это всё?

— Нет… — замялся дежурный офицер.

— Что ещё?

— Во дворце случилась внезапная эпидемия.

— Какая эпидемия?

— Расстройство желудка. Охрана и обслуживающий персонал находятся в нерабочем состоянии. Простите, в отхожих местах. Отхожих мест не хватает.

— Какая ещё эпидемия? Обожрались на дармовых харчах!.. Почему у меня всё в порядке? Почему я… Впрочем, извините, мне нужно срочно выйти!

И бегом, бегом из кабинета. Туда, куда даже короли ходят пешком, если всё нормально. А если нет, то только бегом. Бегом!

Ну и что после этого делать?.. То, что должно! Позвонить по данному номеру. И принять предложенные условия. Потому, что всё стало понятно и очевидно…

Через неделю Президент страны сообщил своему народу, что он добровольно слагает с себя полномочия, передавая их многоуважаемому Галибу. Вот так…

Народ возликовал. Народ всегда ликует и со всем согласный.

И кто бы его спрашивал…

— Власть передана Галибу.

— Как? Когда? Почему? А война?!

— Поздно. Галиб въехал во дворец. Армия, полиция и прочие силовые структуры присягнули ему на верность. Народ восторженно принял нового президента. Формируется кабинет министров.

— Без нас?

— Без…

Такой вот дурдом…

— А если они переиграют? Если совершат ещё один перевёртыш? Если подменят Галиба?

— Не подменят. Не должны. Я, кажется, знаю, что надо делать.

— Что?

— Его надо убрать, чтобы возродить! И представить народу!..

— Ты что, господь бог?

— Нет, но, кажется, я его наместник в этом Регионе… И хватит с нас перевёртышей…

Галиб у власти. Страна под контролем. Международное сообщество — поддерживает. Народ ликует.

— А что Галиб?..

— С Галибом работает Он.

— А вы?

— Нас к нему он не подпускает. Я же говорил, докладывал, что он… Что — его!.. Его нужно было убрать раньше, пока он нам все карты не спутал! Теперь он один водит Галиба на поводке!

— Остынь. Мы не в подкидного играем, чтобы карты путать. Жаль, конечно, что не мы и не как хотели, но конечная цель достигнута — Галиб в президентском дворце. А дальше… Дальше можно повернуть, как угодно. Вопрос: как он смог этого добиться? Что мы пушками хотели?

— Хрен его… простите… Не знаю. Тот, прежний, выступил с заявлением и отдал власть… Добровольно. И армия и полиция… все поддержали и народ ликует.