Остров спокойствия Робертс Нора
Кто-то нарушил границы владений Добсонов. Ричард Добсон преподавал математику в старшей школе и считался учителем строгим и требовательным, поэтому следователи – Мэтти и Сесил – предположили, что один из его учеников пытался выместить обиду за плохие отметки. Рид вспомнил, что сейчас как раз время выставления годовых оценок, и согласился с выводами сотрудников.
Жалоба на громкую музыку и шум. Офицеры, прибывшие по вызову – снова Мэтти и Сесил, – застали вечеринку группы подростков, воспользовавшихся отъездом родителей на выходные. Обнаружено употребление алкоголя несовершеннолетними.
Рид отметил, что офицеры прибыли на вечеринку в двадцать два тридцать. А Добсон не видел никаких признаков нарушения границ – а именно, туалетной бумаги, свисающей с его деревьев – до того, как выводил собаку на последнюю прогулку в двадцать три ноль-ноль. Признаки Добсон обнаружил, когда проснулся незадолго до двух часов ночи по зову природы и выглянул на улицу из окна ванной.
Рид посмотрел на Барни.
– Боюсь, что у кого-то из юных тусовщиков нелады с алгеброй. И я им сочувствую. Очевидно, некоторые из них после отъезда полиции вновь собрались и решили мстить.
Обычно в такой ситуации он не стал бы искать нарушителей – в конце концов, это всего лишь туалетная бумага. Но Добсон дважды звонил в воскресенье, требуя найти и наказать вандалов. К тому же из служебной записки следовало, что Добсон нажаловался мэру и желал получить ответ лично от начальника полиции.
– Что ж, хорошо.
Рид заглянул в расписание: Мэтти и Сесил выходные. Тем не менее ясность отчета позволяла их не вызывать.
Он вышел в общую комнату, когда услышал, что пришла Донна.
– Доброе утро, Донна.
– Привет, шеф. Хорошо провел выходные?
– Да. А ты?
– Погода была нормальная, уже неплохо.
– Согласен. Донна, что ты знаешь о Добсоне – учителе математики?
– Упрямый, как бык, и каменное сердце. Мой внук корпит над геометрией, пока мозг не лезет из ушей, и при этом едва наскребает на проходную оценку. Добсон не признает ни прошлых заслуг, ни повторных тестов. Ты о том, что его двор укатали туалетной бумагой?
– Да.
– Я бы сама купила им пару рулонов, вот как я к этому отношусь.
– Притворюсь, что я ничего не слышал. Я собираюсь с ним поговорить.
– Удачи, – хмыкнула Донна. – Он не успокоится, пока виновника не высекут розгами.
– У нас есть розги?
– У него наверняка припасены где-нибудь в гараже. Я бы не удивилась.
– Твой внук был на вечеринке у Уокеров в субботу вечером?
Она насторожилась.
– Возможно.
– Донна. – Рид указал на ее стул и взял стул себе. – Никто никого не намерен сечь розгами, четвертовать или обваливать в смоле и перьях. Никто не будет арестован. Я не собираюсь портить жизнь детям из-за такой ерунды. Просто хотел бы знать, кто в этом участвовал. Добсона я возьму на себя.
– Я не стану доносить на свою плоть и кровь.
– Хочешь, чтобы я поклялся, что ни он, ни кто-либо другой не пострадает?
Она выдвинула ящик и достала оттуда Библию.
– Ты серьезно?
– Положи правую руку и клянись.
– О, Иисусе.
– Не называй имя Господа всуе, когда я держу Библию.
– Прости. – Рид положил правую руку на книгу. – Клянусь, я не причиню твоему внуку и остальным никаких неприятностей из-за этого происшествия.
Кивнув, Донна убрала Библию в ящик.
– Он хороший мальчик. У него все пятерки, кроме этого одного предмета. Он уже наказан за вечеринку, причем заслуженно.
– Верно. Там была выпивка.
Она наставила на него указательный палец.
– Ты хочешь сказать, когда тебе было восемнадцать или около того и ты собирался через пару недель закончить школу, ты не пил даже пива?
Она снова выдвинула ящик.
– Не доставай!.. Я не отрицаю. Держу пари, внук тебя слушается.
– Меня все слушаются, если у них есть мозги.
– Тогда поддержи меня. Поговори с ним, скажи ему, чтобы он воздержался от алкоголя и… шалостей и держался подальше от дома Добсона и от него самого.
– Обязательно.
– Хорошо. Кто его лучший друг?
– Черт возьми, Рид!
– Я же поклялся на Библии.
– Брат Сесила, Матиас, и Джейми Уокер.
– Джейми Уокер с печально известной вечеринки?
– Тот самый.
– Ладно. Пошли, Барни.
– Не обмани меня, шеф.
– Не обману.
Пока они с Барни шли в школу, Рид подумал: как славно вернуться к работе.
Он встретил Добсона – учителя математики с кислым выражением лица, – когда тот подходил к главным дверям старшей школы. В трехэтажном здании также размещались средние и начальные классы, и на данный момент здесь училось двести двадцать семь учеников.
– Наконец-то, – проворчал Добсон. – Мои налоги оплачивают вашу зарплату.
– Верно. Почему бы нам не поговорить внутри, не под дождем?
– В школу с собакой нельзя.
– Это мой напарник. – Рид открыл дверь и впустил Барни.
– Я не позволю…
– Мы можем поговорить в вашем классе или в учительской, где вы предпочитаете.
Добсон зашагал впереди – невысокий, примерно метр шестьдесят ростом, коренастый и раздражительный.
В здании отчетливо пахло школой – чистящими средствами с хлоркой, линолеумом и подростковой скукой. И выглядело как типичная школа: кабинеты слева, и серые шкафчики вдоль другой стены коридора.
– Красивая школа, – сказал Рид, чтобы поддержать беседу.
– Красота не имеет значения. Это место для обучения и воспитания.
Чувствуя себя школьником, Рид закатил глаза за спиной Добсона, когда тот отпирал дверь класса.
– У меня мало времени.
– Я постараюсь вас надолго не задержать. Согласно отчету об инциденте, вы никого не заметили в своем дворе, когда проснулись, и увидели туалетную бумагу на деревьях.
– Когда увидел следы вандализма. Если не сможете выявить и задержать банду вандалов, вам нечего делать в полиции.
– Мне жаль, что вы так думаете. Что вы сделали с уликами?
– С уликами?
– С туалетной бумагой.
– Конечно, все снял. Это было трудно и долго, но я все снял и выбросил.
– Что ж, очень жаль. Я мог бы найти отпечатки пальцев. Впрочем, преступники могли быть в перчатках… Но на данный момент никто, включая вас, никого не видел и ничего не слышал, а улики вы сами уничтожили своими руками. Попрошу предоставить мне список людей, которые желают вам зла.
Добсон в шоке открыл рот.
– Никто не желает мне зла! В школе есть несколько учителей, множество учеников и, конечно же, есть всякие родители, которые со мной спорят, но…
– Спорят?
– Те, кто не одобряет мои методы обучения.
– «Несколько», «множество», «всякие» – весьма немало для такой небольшой школы. Угрожал ли кто-нибудь вам или вашей собственности?
– Прямо – нет.
– Мистер Добсон, я буду держать руку на пульсе. Но без свидетеля, без улик, без перечня людей, у которых могло быть время, возможность и мотив для совершения данного правонарушения, мы ничего не сможем сделать.
– Я ожидал от вас лучшей работы! Я требую правосудия.
– Мистер Добсон, если я и установлю ответственных лиц, то правосудие потребует от них несколько часов общественных работ или, возможно, незначительный штраф. А вы только наживете больше врагов.
– Я еще раз обращусь к мэру!
– Хорошо. Всего вам доброго.
В коридоре уже начали собираться ученики – в красочных одеждах, оживленно болтающие, с мокрыми волосами.
Рид вышел на улицу и стал ждать.
Матиас заметил его в тот же момент, когда и он заметил Матиаса с двумя приятелями.
У Матиаса сразу же сделался виноватый вид. Рид подошел ближе.
– Привет, Матиас, как дела?
– Хорошо, сэр. Э-э, нам пора на занятия.
– Успеете. Джейми Уокер?
Парень в хипстерской шляпе, с выбритыми по бокам волосами и длинной челкой, пожал плечами.
– Мне нужно поговорить с тобой о вечеринке в субботу, – громко сказал Рид. Достаточно громко, чтобы его услышал любой, кто проходил мимо. – Отойдем сюда. Ты тоже, – сказал он третьему мальчику, с капюшоном оранжевого худи на рыжеволосой голове и, видимо для большей крутизны, в солнечных очках под дождем.
– Нам уже влетело за это, шеф, – начал Матиас. – Я наказан на две недели.
– За преступлением следует наказание. Кто еще наказан?
Оба парня подняли руки.
– Мне восемнадцать, – недовольно сказал Джейми, – и меня наказали за вечеринку.
– В доме ваших родителей, без их разрешения. С пивом и травкой.
– Никто не нашел никакой травы, – возразил Джейми.
– Потому что ты скор и умен и успел избавиться от нее. Но мои офицеры унюхали. Травка была, и вам повезло, что они вас не арестовали.
– Подумаешь, обычная вечеринка, – проворчал Джейми.
– Я мог бы согласиться, если бы вы не устроили столько шума, что была вызвана полиция. В следующий раз будьте умнее. Теперь, скажите мне, где вы взяли туалетную бумагу?
– Я не понимаю, о чем вы говорите.
Рид повернулся от Джейми к Матиасу. Брат Сесила тоже был в капюшоне.
– Вы знаете Донну, диспетчера?
– Да, сэр. Она бабушка моего друга и дружит с моей мамой.
– Дело вот в чем. Она заставила меня поклясться, причем на Библии, чтобы я уберег ее внука, который, как я подозреваю, был в этом замешан, и всех остальных, от неприятностей.
– Да, она такая. – Матиас наклонил голову, но Рид успел заметить ухмылку.
– Я не хочу навлекать на себя гнев Донны за то, что накажу вас за эту проделку. Я спрашиваю потому, что если вы по глупости просто ее купили, то об этом станет известно, и мне придется как-то отреагировать.
Матиас поник и начал ковырять землю мыском потертого кроссовка.
– Каждый из нас принес из дома пару рулонов.
– Не делайте так больше. Передайте это тем, кого я не поймал – пока. И держитесь подальше от Добсона за пределами класса, не возникайте. Не подходите к его дому и, ради бога, не хвастайтесь своим «подвигом». Прислушаетесь ко мне – максимум вы и внук Донны поработаете немного на общественных работах. Два уик-энда садовых работ и любая помощь, которая понадобится вашим матерям по дому. И без жалоб. Я проверю.
– Вы не скажете мистеру Добсону? – спросил Матиас.
– Нет. Вы все пойдете учиться в колледж или вольетесь в ряды рабочего класса. Вы еще столкнетесь со многими добсонами, поверьте мне. Придумайте лучший способ с этим справляться. Ступайте в класс.
– Спасибо, шеф, – сказали все трое почти хором.
Рид ушел довольный. Да, хорошо вернуться к работе.
Глава 26
Почта добиралась до острова не быстро. Рид получил следующую открытку через пять дней после тех выходных, прямо перед Днем поминовения с его деревенским парадом, Фестивалем Лобстера, летними предложениями ресторанов и первым наплывом отдыхающих.
Как обычно, Донна забрала почту по дороге на работу и пришла в участок вскоре после Рида. Он как раз налил из кофемашины – купил за собственные деньги – свою первую чашку кофе. Барни улегся под столом с жевательной костью и любимой плюшевой собачкой.
Рид включил компьютер и, пока тот загружался, рассматривал июньский календарь на стене. Донна подошла к его открытой двери.
– Шеф.
– Да. Фестиваль искусств и ремесел проводится во вторые выходные июня? Помню, в каком-то году моя мама очень хотела на него попасть. Есть ли у нас примерная оценка… – Он замолчал, увидев ее лицо. – У нас проблема?
– Тебе пришла еще одна открытка. Почерк на конверте тот же. Почтовый штемпель Западной Вирджинии. Я взялась только за уголки, чтобы бросить его в сумку.
– Давай сюда.
Рид не столько ждал этой открытки, как надеялся на нее. Еще один след. Еще одна ее ошибка.
Донна осторожно положила конверт на стол и села.
– Прежде чем откроешь, хочу что-то сказать.
– Донна, у меня…
– Сначала мне нужно кое-что сказать. – Она поставила себе на колени огромную соломенную сумку. – Сказать до того, как ты ее откроешь, потому что мы оба знаем, что это еще одна угроза.
– Тогда говори, – кивнул Рид, доставая пару перчаток и перочинный нож.
– Ты сдержал слово. Я верю, что ты сдержал бы его даже без клятвы на Библии. Просто так было надежнее. Ты не позволил мальчикам, включая моего внука, уйти совсем безнаказанными, но ты и не испортил им жизнь из-за мелкой пакости. Добсон настучал на тебя, пожаловался мэру, но ты поступил правильно.
– Всего лишь туалетная бумага, Донна, и, вероятно, биоразлагаемая.
– Дело не в этом. Я не знала, что думать, когда тебя поставили тут начальником; скорее всего, ничего хорошего. Ты молод, ты с материка и часто ведешь себя нахально.
Рид улыбнулся, несмотря на жгучее желание скорее открыть послание, которое ждало на его столе.
– Я нахальный?
– Это не комплимент. Однако ты отлично справляешься, уважительно относишься к сотрудникам. Ты держишь слово. И хорошо относишься к этому идиотскому псу.
– Теперь он уже только наполовину идиот.
– Меня возмутило, что ты его сюда притащил, но скажу правду: он начал мне нравиться.
Рид знал, что теперь Донна держала у себя в тумбочке пакет с собачьими лакомствами и потихоньку, когда никто не видел, угощала Барни.
– Ты тоже начала ему нравиться.
– Я считаю, тебе нужна приличная стрижка и настоящие ботинки вместо старых потрепанных кроссовок.
Рид нахмурился, глядя на свои кроссовки. Не такие уж они и потрепанные.
– Принял к сведению.
– Помимо всего прочего, – она усмехнулась, – ты нормальный шеф. Более или менее.
– Я тронут.
– Так что… – Донна залезла в свою сумку, вытащила черную бейсболку с белой надписью «ШЕФ» над изображением короны, – это для тебя.
– Ты даришь мне кепку.
– Я смотрю сериалы, и у всех шефов полиции такая кепка.
Искренне тронутый, Рид взял ее и надел.
– Ну и как я?
– Нужна еще приличная стрижка, но тебе идет.
Рид снял кепку, полюбовался надписью «ШЕФ», снова надел.
– Спасибо, Донна. Буду носить с гордостью.
– По крайней мере, люди будут видеть, кто ты такой, и не подумают, что ты пляжный бомж – с этими космами и в драных кроссовках. – Она встала со стула. – Я вызову офицеров, которые не на дежурстве, чтобы ты проинформировал их после того, как прочитаешь открытку.
– Спасибо.
У двери она обернулась.
– Будь умным и осторожным.
– Я намерен быть и тем, и другим.
– Уж постарайся. Я заплатила хорошие деньги за кепку и не хочу, чтобы с ней что-нибудь случилось.
Он улыбнулся ей, а когда она вышла, надел перчатки и вскрыл конверт ножом.
ДУМАЮ О ТЕБЕ
Слова были напечатаны поверх цветочного поля. Внутри, над радугой и цветами, было напечатано:
ТЫ ОЧЕНЬ МНОГО ДЛЯ МЕНЯ ЗНАЧИШЬ,
ХОЧУ, ЧТОБЫ ТЫ ЭТО ЗНАЛ.
КУДА БЫ Я НИ ПОШЛА,
ТЫ ВСЕГДА В МОИХ МЫСЛЯХ.
Подписано: «Целую, Патрисия».
На чистой стороне она написала:
Не могу дождаться, когда мы снова будем вместе. Мы слишком долго не виделись!
Надеюсь, ты вспоминаешь меня так же часто, как я тебя, и с той же – если можно так выразиться – страстью.
Прилагаю еще один залог моей безмерной ненависти.
Патрисия.
Рид поднял запаянный пакетик с прядью волос.
«Это не Макмаллен», – мелькнула мысль. Макмаллен, похищение, видеосъемка, убийство – все это было слишком личным для Хобарт.
Эта прядь волос Трейси Либерман.
Рид все сфотографировал и запечатал в пакет для улик.
– Давай уже, сука, приходи. Кончай бегать туда-сюда. Разберемся.
Он позвонил Джакоби, отправил ей фотографии, потом позвонил Эсси и отправил фотографии ей тоже. Затем крутанулся на стуле и посмотрел в окно на цветущие кусты. Азалии – даже он это знал. Очень красиво. В его саду тоже росла пара таких кустов, с ярко-красными цветами, а в конце марта между метелями расцвел дикий кизил – его опознала Сиси.
Скоро в море выйдут лодки рыбаков и ловцов лобстеров. За ними появятся парусники, моторки и катера, купальщики и загорающие.
Когда бы Патрисия ни приехала, на чем бы она ни приехала, они сумеют ее остановить. Не дадут ей оставить шрамы на своем острове.
Рид щелкнул пальцем по козырьку кепки и встал, чтобы проинформировать сотрудников.
Барни, зажав в зубах любимую игрушку, последовал за ним.
Симона ходила вокруг скульптуры, выискивая недостатки и возможности для улучшений. Последние несколько дней она корректировала детали: что-то срезала, что-то разглаживала и аккуратно наносила на глину растворитель, чтобы удалить следы инструментов. Известно, что в погоне за совершенством художник может без конца убирать, добавлять, соскребать и разглаживать – и уничтожить душу своего произведения. Поэтому она отложила инструменты в сторону, вышла и с лестницы окликнула Сиси, зная, что та сидит внизу с утренним кофе.
– Сиси, можешь подойти и еще раз взглянуть на Рида?
– Я всегда готова взглянуть на Рида. Ты не давала мне смотреть на него несколько дней – накрывала его тканью, даже когда приходили Хэнк и Эсси.
– Он не был готов. Теперь он готов, но я никак не прекращу искать огрехи и что-то подправлять. Останови меня. Или скажи, что надо продолжать работу.
Сиси вошла в студию, перекинула длинную косу за спину и внимательно, со всех сторон осмотрела скульптуру. Фигура высотой около шестидесяти сантиметров стояла на основании, которое Симона сделала в виде куска грубого камня. Она поймала то движение, которое планировала – в полувзмахе, две руки сомкнуты на рукояти меча над левым плечом, туловище повернуто от бедра, правая нога чуть впереди левой. Волосы, в беспорядке вьющиеся, казалось, взметнулись от движения. Лицо воина выражало холодную решимость. За его левой ногой стоял Барни, подняв голову и глядя с надеждой и доверием.
– Боже, он великолепен! – заявила Сиси.
– Ты про Рида или про скульптуру?
– Про обоих. Симона… великолепно! Твой «Защитник» потрясающе хорош. Больше ничего не меняй. – Она провела пальцем по тонкому шраму. – Идеальное несовершенство. Реальность. Мужчина. Человек.
– С каждым днем эта скульптура становится для меня все важнее. И самое главное, я хочу отлить ее из бронзы.
– Да. Да. – Сиси повернулась, обняла Симону за талию. – Ты позволишь ему увидеть глиняную модель?
– Нет.
– Хорошо. Пусть подождет.
– Она уже подсохла. В душе я чувствовала, что она готова. Я могу взяться за слепки.
– Не буду тебе мешать. Моя талантливая девочка! Получится шедевр.
– Ну, приступим, – пробормотала Симона, оставшись одна.
Она взяла кисть и латексную смесь, сходила за бутылкой воды, включила музыку – плейлист Сиси в стиле «Нью-Эйдж». Успокаивающие арфы, колокольчики, флейты.
Кистью нанесла смесь на глину. Нужно было покрыть каждый миллиметр скульптуры и не допустить образования даже малейших пузырьков воздуха. Требовались внимание и терпение.
Теперь она великолепно знала все его тело – длину туловища, линии бедер, точное расположение шрамов.
Читать бесплатно другие книги:
