Танцующая для дракона. Небеса в огне Эльденберт Марина

— Не смей от меня отворачиваться, девочка!

Я рванулась, чудом не оставив халат в руках Даармархского.

— Я вам не девочка! — выдохнула яростно. — Я — Теарин Ильеррская, претендентка на трон Даармарха. Вы сами того пожелали, местар, теперь извольте с этим считаться.

— Трон Даармарха. — В темных глазах полыхало пламя. — Хорошо, что ты это помнишь, Теарин. Потому что твое поведение за столом говорит о другом.

— Мое поведение?! — Я вскинула брови. — Разве будущая правительница не должна уделять внимание гостям?

Даармархский приблизился, ноздри его едва уловимо подрагивали, выдавая ярость.

— Твое общение с Флангеррманским вряд ли можно назвать именно так.

Готовая уже огрызнуться, осеклась.

— С кем?

— Он забыл представиться? — Рычание Даармархского вливалось в меня, отзываясь в самой глубине моего существа. — Янгеррд Флангеррманский. Правитель Севера.

«Просто Янгеррд?»

«Не люблю усложнять», — насмешливый, чуть с хрипотцой голос прозвучал в памяти так же отчетливо, как голос стоявшего напротив меня дракона.

— Это не отменяет того, что вам нечего делать в моих покоях, местар. — Я вскинула голову.

— Только я решаю, к кому прихожу. — Алое пламя ударило в меня с силой, перебившей дыхание. — Когда и зачем. До нашего свидания останешься в своих покоях. Никаких прогулок. Никакой библиотеки.

Что?!

— Эсмира тоже останется в своих покоях?! — прошипела, чувствуя, как внутри раскрывается алый цветок ярости. — И остальные претендентки?!

— Это тебя не касается. — Раскалившаяся от его огня таэрран опалила кожу.

— Ошибаетесь, местар. Согласно правилам отбора…

— Правила здесь устанавливаю я. — Пальцы легли на мой подбородок, заставляя вскинуть голову и напоминая о нашей первой встрече. — Ты этого еще не поняла, девочка?

Глядя в жесткое лицо, стряхнула его руку и отчеканила:

— Я все прекрасно поняла, местар.

Развернувшись, вылетела в комнаты, и на сей раз дракон не стал меня удерживать. Судя по тому, что за мной он не пошел, потайной выход находился прямо в купальне. Что, в общем-то, очень удобно: заявился в гости, хорошо провел время и вернулся к себе.

Я подхватила первое, что попалось под руку, — бронзовую курительницу-цветок, источавшую легкий травяной аромат, и запустила ее в стену. Металл с глухим стуком звякнул о стену, содержимое расплескалось, неровными пятнами растекаясь по обивке и ворсу ковра. Взгляд зацепился за драгоценности, лежавшие на столике, я подхватила их и, вылетев на балкон, швырнула вниз, в мгновенно поглотившую их бездну высоты.

— Вррр?! — Дири подлетел ко мне и боднул в ногу с такой силой, что я едва устояла.

Именно это и привело в чувство, особенно когда виаренок ткнулся горячим носом в халат, заставив вздрогнуть. Впрочем, виаренком его уже можно было назвать с большой натяжкой: рос он настолько шустро, что перестал помещаться на лежанке, которую соорудили специально для него. Лапки выпрямились, крылья вытянулись, удлинился хвост — все, что нужно для правильного полета и приземления. По этому поводу Дири мотнул головой в сторону перил.

— Вррр!

— Поздно уже.

— Вррр! — Лапы шкрябнули по полу, а мне просительно заглянули в глаза.

— Ладно, — вздохнула. — Немного полетаешь, пока я не покромсала все подарки местара.

Потому что, признаюсь, искушение было велико. Разодрать на клочки платье, в котором мне предстояло появиться еще один раз в случае победы.

Победы, которая сейчас казалась далекой и недосягаемой, как сходящиеся на небе две луны, царапающие небо острыми краями зарождающихся полумесяцев. Скоро двойное полнолуние, явление столь же редкое, сколь и опасное: драконы обретают невиданную силу пламени, причем не только чистокровные звери. Мы, иртханы, тоже реагируем на двойное полнолуние, удержать в себе звериное начало в это время сложно, если не сказать больше. В такую ночь сильные иртханы оборачиваются, чтобы пламя не сожгло их дотла, а у тех, кто обернуться не способен, человеческое начало отступает перед внутренним зверем.

— Сюда. Иди сюда. — Я похлопала по перилам, и Дири вспорхнул ко мне. — Далеко не улетать. Как только позову — сразу назад.

Виаренок виркнул, а потом расправил крылышки, оттолкнулся и взмыл ввысь. Я смотрела, как Дири резвится над балконом, тренируя крылья, — то расправляя их и паря вдоль стен, то складывая и стрелой устремляясь вниз. Облокотившись о перила, позволила ветру окончательно высушить волосы и перебирать их, как струны прайнэ. Ночная Аринта переливалась рассыпанной во тьме крошкой драгоценных камней-огоньков, а я смотрела на верещащего от радости Дири и в этот момент отчаянно, неистово ему завидовала.

Меня разбудил шум. Непривычный, поскольку в моих покоях всегда было тихо, даже океан в этой части замка рокотал издали приглушенно, как недовольный дракон. Негромкие голоса нэри (нарочито пониженные, чтобы меня не потревожить) сейчас вызвали лишь полусонное недоумение. Ровно до той минуты, когда в них ворвался голос Сарра. Откинув покрывало, я спешно поднялась, набросив на ночное платье халат, быстро пригладила выбившиеся из косы прядки и вышла из спальни.

— Говорю же вам, местари еще спит.

— Так разбудите!

На этом я и застала моих нэри. Лирхен, обычно занимавшая покровительственную позицию в этой парочке, сейчас отступила в сторону, зато Фархи, уперев руки в бока, стояла перед моим братом. Ростом немногим выше него, воинственно вскинув голову и всем своим видом показывая, что дальше он не пройдет. Судя по всему, девушка готова биться за каждую минуту моего сна, но сейчас, заметив меня, только растерянно моргнула.

— Местари, простите… мы говорили вашему брату, что…

— Ничего страшного. — Я улыбнулась, но Сарр не ответил на мою улыбку.

Напротив, сложил руки на груди и мотнул головой.

— Выйдите!

Последнее относилось к моим нэри, и в его словах сейчас не звучало ни капли почтения, поэтому я нахмурилась.

— Лирхен, Фархи, пожалуйста, подождите у себя, пока я переговорю с братом.

Девушки склонили головы и вышли, а Сарр стремительно шагнул ко мне.

— Как ты могла?!

Его глаза сверкали, он сжимал кулаки и раздувал ноздри. Глядя на меня так, словно я совершила нечто непоправимое.

— Сбавь тон, — осадила его. — О чем ты?

— Сбавь тон?! — яростно выпалил брат. — О чем я?! О твоем потрясающем выступлении вчера на открытии отбора! Весь замок только об этом и говорит. О том, что ты во всеуслышание заявила, что была наложницей!

Вот, значит, в чем дело. Стоило догадаться сразу.

— Я не могла поступить иначе, Сарр. На это были причины, и…

— Какие?! — прорычал он. — Помимо тех, что ты выставила нас на посмешище?! Весь наш род, память наших родителей! Своей идиотской выходкой! О чем ты вообще думала?!

Его ярость плеснула в меня, и меня затрясло как никогда раньше.

— Возможно, я думала о нас, Сарр? — спросила тихо, стараясь удержать чувства внутри. — Думала о том, как нам выжить, как и всегда? Как каждый день после того, как мы бежали из Ильерры. Как каждый день, когда мы оказались в Аринте?!

— Для этого надо было называть себя шлюхой?!

Звук пощечины вышел настолько резким, что вздрогнула даже я. Испугавшись того, что сделала, потянулась к нему, но он отступил. Стремительно, не позволяя себя коснуться, взгляд стал жестким, скулы обозначились резче.

— Правду говорят во дворце, что тебя нагуляли непонятно от кого, — выплюнул он мне в лицо. — Не может у меня быть такой сестры, а у родителей — такой дочери!

— Вон.

— Что?!

— Убирайся.

Я не сразу поняла, что голос принадлежит мне — тихий, глубокий, низкий. Таким можно было отдавать приказы, если бы не стягивающая мою шею таэрран. Сейчас она душила меня сильнее, чем когда бы то ни было.

Сарр развернулся, напоследок окатив меня яростным взглядом, и вылетел за двери. В наступившей тишине ее удар прозвучал словно пощечина, только гораздо резче, чем моя. И гораздо больнее.

Я вернулась в спальню и, не снимая халата, упала на ложе. Оглаженные утренним свежим ветерком наволочки холодили горящие щеки, но слез не было. Я смотрела, как колышутся занавеси, идущие волнами, как блики перекатываются по ним, точно по водной глади. Смотрела и вспоминала.

— Местари Ильеррская! Местари Ильеррская, я правда не виновата, — приставленная ко мне воспитательница прижимала ладони к лицу. — Я только отвернулась, а она… уже висит на дереве! Ну чисто дикарка какая! А потом еще выше полезла, я ей говорила, чтобы она спускалась, а она только смеется и знай себе отплясывает, пошла чуть дальше… ну ветка и не выдержала…

Я не плакала, когда упала. Честно говоря, я даже понять ничего не успела, просто услышала треск и рухнула вниз, неосознанно цепляясь за протянувшиеся над землей ветви. Отделалась оцарапанными руками, ссаженными ладонями и коленями, парочкой синяков, ну и легким испугом, разумеется, как заявил придворный лекарь. Вообще-то я хотела сказать, что не испугалась, но передумала — так строго смотрела мама. И так же строго она произнесла, обращаясь к лекарю и воспитательнице:

— Оставьте нас!

Они подчинились, воспитательница непрерывно всхлипывала, а лекарь ступал бесшумно, словно состоял не из плоти и крови, а был отвергнутым предками духом. Стоило им выйти, мама приблизилась и опустилась рядом со мной на кровать.

— Ты расскажешь папе? — спросила я.

— Расскажу. — Я опустила голову, но мама тут же добавила: — У нас с твоим папой нет друг от друга секретов, Теарин.

Она коснулась пальцами моего подбородка.

— Он не будет тебя ругать, обещаю.

— Нет? — Я неуверенно улыбнулась.

— Нет, если ты пообещаешь мне одну вещь. Когда ступаешь на ветку, проверяй, чтобы она была прочной, — серьезно сказала мама. — И только потом делай следующий шаг. Ты — наследница Ильерры, доченька, и каждый твой шаг — большая ответственность. Не только перед собой, но и перед нашей семьей, перед нашим народом.

Я кивнула, и строгость на мамином лице уступила место улыбке.

— К тому же, — добавила она и мягко погладила меня по щеке, — если с тобой что-то случится, я очень-очень расстроюсь. Папа тоже. И Сарр.

— Сарр едва ходить научился, — рассмеялась я.

— Но он уже тебя любит. Мы все тебя любим. Я люблю тебя, моя девочка.

— Я тоже люблю тебя, мамочка. — Я нырнула в мамины руки, и мы обнялись.

От мази, которой мне покрывали ссадины, ранки пекло, но эти объятия были самыми целебными на свете.

Даже сейчас, сквозь время, потому что именно воспоминания о них подтолкнули меня в сторону купален. Когда я привела себя в порядок и вышла из спальни, нэри уже вернулись и опасливо поглядывали на Дири, подобрав шлейфы. Тот развалился кверху пузом и всячески показывал, что он милое и очаровательное существо и что шлейфы платьев Лирхен и Фархи его совсем не интересуют. А тот, что он изодрал пару дней назад, прыгнув на нэри в порыве радости, — так это было просто досадное недоразумение.

— Пригласите служанок, — сказала я. — Пусть накроют завтрак на балконе.

Девушки переглянулись.

— Местари, боюсь, что вы уже не успеете позавтракать, — произнесла Лирхен. — Через полтора часа обед, нас ждут в обеденном зале.

— В обеденном зале? — уточнила я, вскинув бровь. — Кто это сказал?

— Так… Приходила служанка от распорядительницы, сказала быть обязательно, — растерянно произнесла Фархи. — Мы тоже удивились, потому что все претендентки на отборе обедают и ужинают вместе.

Все претендентки, не считая местари Ильеррской. В ее случае правила «для всех» не работают, потому что местар, чтоб ему на ответственных переговорах огнем икалось, устанавливает их здесь сам.

Видимо, на общие обеды и ужины запрет не распространяется.

Что же…

— Хорошо, — отозвалась я. — В таком случае пригласите служанок, чтобы помогли мне одеться.

— Да, местари. — Фархи выбежала за дверь, а Лирхен направилась к шкафу.

Распахнула дверцы, перебирая наряды и сдвинув в сторону все, что было из алой ткани. Этот цвет мне выбрал Даармархский, когда я была наложницей, поэтому я избегала носить алое, отдавая предпочтение другим цветам. Прочих нарядов было немного, пусть даже швеи трудились не покладая рук, за столь короткий срок большой гардероб не пошить. Тем не менее выбор был, и Лирхен обернулась ко мне, в одной руке изумрудная ткань в цвет моих глаз, в другой — кремовая, которая оттенит кожу.

— Что вам больше нравится, местари?

— Вот это. — Я приблизилась к шкафу и достала платье, в котором встречала Даармархского в свою первую ночь в Аринте. Я помнила все, что тогда случилось, слишком хорошо, равно как и этот наряд. Раскаленная дымка рукавов, подчеркивающий грудь лиф, разрезы превращают юбку в лепестки пламени.

— Но… — Лирхен широко распахнула глаза.

— Но? — Я повернулась к ней.

— Это ведь… — Нэри побледнела. — Этот же цвет вы носили, когда были наложницей.

Последнее слово она произнесла шепотом, и мне это очень не понравилось.

— Именно, — ответила я. — Я была наложницей, и этого не изменить.

— Но местари… все говорят…

— Кто — все?

— Другие нэри, служанки и… остальные.

Даже не сомневаюсь. Вчера я прекрасно понимала, на что иду, но лучше сказать, как все было, самой, чем вручить это оружие против себя Хеллирии или Эсмире. Теперь все, что они могут, — это шипеть и плеваться ядом, пытаясь раздуть из моих слов скандал. Судя по тому, что Лирхен уже знает про цвет, начали всплывать подробности, чего и следовало ожидать. Стоит мне дать слабину, и этим тут же воспользуются, поэтому я не собираюсь стесняться того, что было, и не стану опускать глаза всякий раз, когда кто-то мне на это намекнет.

— Они могут говорить что угодно. Алый цвет — это всего лишь алый цвет, Лирхен. Если ты не можешь с этим справиться, скажи мне об этом сейчас.

Девушка побледнела еще сильнее, но ответить не успела, в комнату впорхнула Фархи.

— Служанки скоро будут, местари, и…

Она замерла, увидев в моих руках алое платье.

Та-ак.

— Девушки. — Я протянула наряд Фархи, которая чуть ли не шарахнулась от него, но потом все-таки приняла из моих рук. — Вчера я рассказала о своем прошлом, которое, вне всяких сомнений, отличается от историй жизни других претенденток. Я догадываюсь, что вас пригласили ко мне, не спросив вашего решения, и, возможно, сейчас ваши родные сожалеют о том, что приняли его за вас. Если для вас это слишком, вы можете отказаться меня сопровождать. Я сама попрошу о замене, и никто не узнает, с чем это связано. Но если вы решите остаться… Сейчас мне особенно нужна ваша поддержка. Во всем.

После моих слов воцарилась минутная тишина, а потом Фархи шагнула в сторону спальни.

— Мне кажется или у вас где-то были рубины?

Да, рубины. Про них я совсем забыла, поэтому вчера они не последовали за «отборными» украшениями.

— Рубины к обеду будут лишними, Фархи, — сказала Лирхен, помогая ей и подхватывая юбки алого платья, за которыми уже потянулась пушисто-когтистая лапа. — Мне кажется, сюда больше ничего не надо, достаточно просто оставить распущенными волосы.

— И уложить крупными волнами, — согласилась Фархи.

Вдвоем нэри развили такую бурную деятельность, что служанки летали по комнате, как перепуганные светлирхи. Лирхен и Фархи непрестанно отдавали распоряжения, мне не удавалось вставить даже слова, за что я сейчас была искренне им благодарна. Говорить не хотелось, думать о случившемся и о предстоящем тоже, поэтому я просто смотрела, как служанки вытягивают пряди, чтобы потом обмотать их вокруг раскаленных на камнях металлических полосок и выпустить уже вьющимися.

Лирхен куда-то убежала, потом вернулась как раз в ту минуту, когда девушки расправили лепестки юбки на платье и отступили.

— Что-то еще, местари?

— Нет, вы свободны.

Служанки поклонились и вышли, я же окинула себя быстрым взглядом и осталась довольна увиденным.

Хаальварны традиционно остались у дверей, а мы с нэри направились в обеденный зал.

— Направо, — сказала Лирхен, стоило нам выйти в коридор. — Здесь недолго идти, минут десять.

Да, для дворца повелителя Даармарха это действительно недолго.

— Пока вы одевались, я побежала взглянуть на зал… он роскошный! Не представляю, сколько там будет еды.

Много.

Прокормить десяток жаждущих стать главной драконессой Даармарха претенденток — непростая задача. Особенно в месяц, когда луны сходятся на расстояние глаз на драконьей морде; и без того сильное пламя разгорается еще мощнее, расходует много ресурсов, и аппетит становится просто зверским.

Буквально.

— Кажется, я сейчас могу съесть дракона, — призналась Фархи.

— И я, — подтвердила Лирхен.

Учитывая, как ели мои нэри (несколько дней подряд я наблюдала за этими аристократичными попытками девушек съесть меньше, чем поместится в их ладони), неудивительно, что они постоянно были голодными.

Мы миновали несколько коридоров и свернули к балкону-переходу, которых во дворце было бесчисленное множество. Их я любила гораздо больше, чем холодные каменные кишки: с балконов открывались прекрасные виды, и будь у нас больше времени, с удовольствием бы здесь задержалась, чтобы посмотреть на сверкающую на солнце ленту реки, огибающую город.

Все-таки Аринта потрясающе красива. Красивее только Ильерра, но в Ильерре все было по-другому.

Оставив балкон и стражников за спиной, мы шагнули в высокие двери, чтобы оказаться в просторной, утяжеленной тонами темной бронзы анфиладе.

— Доброго дня, местари Ильеррская.

Лирхен взвизгнула и шарахнулась в сторону, выступивший из полумрака дракон сделал это ну очень внезапно. Впрочем, судя по тому, что мне довелось узнать вчера, внезапность — его второе имя, перед нами стоял не кто иной, как Янгеррд Флангеррманский.

— Вы умеете появиться эффектно, — сказала я, глядя на мужчину.

Сейчас, когда полумрак не скрадывал хищность его черт, его внешность казалась еще более ледяной. Серебро волос и холодные, словно небо Севера, глаза. В точности такие же, как капля льда, запаянная в медальон, видневшийся в вырезе рубашки. О силе, сокрытой в драконе, я по-прежнему могла лишь догадываться, поскольку раскрывать ее он не спешил.

— Все ради вас, местари Ильеррская. Сомневаюсь, что привлечь внимание такой женщины, как вы, будет просто.

— Правильно делаете, — ответила я. — А теперь прошу меня извинить, нас ждут.

Сейчас, когда первое изумление миновало, кровь закипала от его непробиваемого спокойствия. Поклясться могу, он совершенно не думал о том, к каким последствиям может привести наша встреча. Или же (что наиболее вероятно) ему было все равно. Лирхен и Фархи, еще не успевшие отойти после случившегося, тем не менее последовали за мной.

Ледяной дракон тоже.

— Вы заблудились? — стараясь сдерживать охватившие меня чувства, поинтересовалась я. — За этими дверями осталась стража, которая с радостью подскажет вам, куда идти.

— Нет, мне совершенно случайно в ту же сторону, что и вам, местари Ильеррская.

Мысленно я опрокинула ему на голову чашу с огнем. Иртханы управляют совершенно разными стихиями, Флангеррманскому подвластны лед, снег и бури. Управлять живой силой нашего огня он не может, так что посмотрела бы я на него, как он с этим разберется.

— Совершенно случайно, — хмыкнула я.

— Совершенно. — Он игнорировал присутствие моих нэри с той же легкостью, как если бы мы действительно были одни в этом зале.

Прекрасно понимая, что за дверями анфилады нас ждет очередной наряд стражи, ускорила шаг.

— Я должен был представиться, это правда, — произнес он.

— Не должны. — Желание окунуть эту ледяную статую в огонь стало еще сильнее.

— Должен. Теарин в таэрран.

От такого заявления я широко распахнула глаза и резко остановилась, когда он шагнул мне наперерез.

— Что вы себе позволяете?!

— Позволяю себе привлечь ваше внимание, местари Ильеррская. — Его голос напоминал порывы ураганного ветра. Сильного, ледяного, пронизывающего, набирающего мощь бури, от которой не скрыться никому.

— Вы его достаточно привлекли вчера, — с трудом сдерживаясь, ответила я. — Что вам еще нужно?!

— Всего лишь сказать, что вы всегда можете на меня рассчитывать. — Он едва скользнул взглядом по моим нэри, обратившись к ним колючим сухим приказом: — Забудьте.

Девушки замерли, словно замороженные порывом убийственно-ледяного ветра. Этот ледяной ветер коснулся даже меня, продирая до костей, выстужая изнутри незнакомой, непривычной мощью. Иссиня-белое пламя в глазах, затопившее разделенную вертикальными зрачками радужку, отозвалось во мне одним коротким взглядом. Мгновение, за которое я успела почувствовать себя застывшей, долго не продлилось, мощь ледяного огня схлынула, глаза дракона снова стали человеческими.

— Свободны, — произнес он, а затем направился к дверям, через которые мы вошли.

Уверенный сильный шаг и удар захлопнувшихся дверей поглотил общий вздох девушек. Судя по их взглядам, растерянным и изумленным, они не понимали, что произошло. Больше того, они не помнили самого факта приказа, а Флангеррманскому для этого даже не пришлось особо усердствовать.

— Кто он такой? — спросила Фархи.

— Янгеррд Флангеррманский.

Она ахнула, а Лирхен указала в сторону закрывшихся дверей.

— Местари Ильеррская! Кажется, местар обронил…

Я бросила взгляд туда, куда указывала нэри, и увидела поблескивающую в лучах солнца льдинку в медальоне с порвавшейся (совершенно случайно, разумеется) цепочкой.

— Надо ему вернуть. — Нэри шагнула было в сторону «оброненного» медальона, но я покачала головой.

— Нет, — перехватив изумленный взгляд девушек, добавила: — Нас ждут в обеденном зале.

Напоминание сработало, на второй план тут же отошли и странная встреча, и оставшийся на полу медальон. К счастью. Поднять его значило принять предложение ледяного, чего я делать не собиралась. Я не собиралась больше с ним встречаться и разговаривать тоже, сколь бы велико ни было желание еще раз прикоснуться к этой обжигающей северной мощи, от которой веяло опасным словом «свобода».

Слишком опасным, как и сам обладатель ледяного огня.

Всю дорогу до столовой, которая не заняла много времени, девушки шептались о мужчине, которого помнили весьма смутно. Что касается меня, я старалась не думать о том, какая сила сокрыта в этом драконе. Сила, ничуть не уступающая Даармархскому, пусть и находящаяся на другом полюсе, противоположная ей.

Сложиться во что-то более осознанное эти мысли не успели, поскольку в обеденный зал мы вошли последними. Все претендентки и нэри уже собрались за столом, и стоило слугам распахнуть перед нами двери, как их взгляды вонзились в нас; казалось, они плавились о цвет моего платья, текли по лифу и юбке раскаленными огненными каплями изумления, недоверия, потрясения.

Исключение составляли разве что Эсмира и Джеавир.

Если в глазах первой тлело опасное пламя, то вторая девушка мне улыбнулась. Открыто, не таясь.

— Прошу к столу, местари Ильеррская. Нэри Лирхен. Нэри Фархи. — Мэррис поднялась, приветствуя нас.

Именно она сидела во главе стола, как и положено распорядительнице.

Судя по всему, рассаживала претенденток тоже Мэррис, поскольку мне досталось место рядом с Джеавир, чему я сейчас была искренне рада. Она, пожалуй, была единственной, кто смотрел на меня совершенно спокойно и, я бы даже сказала, дружелюбно. Ее нэри тоже, они улыбнулись Лирхен и Фархи, когда те присоединились к ним, и между девушками тут же завязалась беседа. Короткая, поскольку распорядительница подняла руку.

— Теперь, когда мы все собрались, — Мэррис обвела взглядом собравшихся, — хочу еще раз отметить, что все вы вчера держались более чем достойно.

— О да, — донесся до меня ядовитый шепот медноволосой Ольхарии. — Особенно некоторые.

— Местари Ларгер. — Негромкий голос Мэррис звенел как сталь. — Потрудитесь объяснить, что вы имеете в виду.

— Легко. — Рыжая передернула плечами, и ткань ее платья игривой волной прокатилась от спины к шлейфу. — Я не понимаю, с какой стати я должна сидеть за одним столом с бывшей наложницей.

— Вы всегда можете его покинуть.

Ольхария вздрогнула, обернулась ко мне, и ее хорошенькое лицо исказилось от злобы.

— Да кто ты вообще такая… — начала было она, но Мэррис пресекла это решительным:

— Вы слышали, что сказала местари Ильеррская. — Обычно спокойный взгляд бывшей распорядительницы гарема, а ныне отбора, сейчас полыхал яростью. — Если вас что-то не устраивает, местари Ларгер, вы можете обедать в одиночестве или с теми, кто, по-вашему мнению, вас достоин.

Иртханесса вскочила, нэри следом за ней.

— И вы будете все это терпеть?! — выкрикнула она. — Будете терпеть, что наравне с вами одна из тех, кто ублажал вашего будущего мужа, а руководит вами та, кто назначал ей ночи для посещений?!

— Покиньте зал, местари Ларгер. — В голосе Мэррис звенела сталь. — Немедленно.

— С удовольствием! — прошипела Ольхария. — Но учтите, что я этого просто так не оставлю!

Она вылетела из зала, отшатнувшись от слуги, который открывал ей дверь, так брезгливо, словно он был заразным. Перепуганные нэри поспешили за ней, поджав губы и стараясь держать лицо в поддержку своей местари. Стоило дверям сомкнуться с глухим щелчком, как Мэррис снова повернулась к нам. Лицо ее оставалось спокойным, хотя в глазах по-прежнему полыхали искры ярости. Глядя на нее сейчас, сложно было сказать, в ком из нас больше огня — во мне, в любой из сидящих за этим столом или в этой женщине, которая каждый день выходит сражаться с драконами.

Окинув взглядом собравшихся и удостоверившись, что никто не собирается присоединиться к Ольхарии, Мэррис кивнула ставшим невольными свидетелями некрасивой сцены слугам и медленно опустилась за стол.

— Начиная с сегодняшнего дня, — произнесла она, пока наши бокалы и тарелки наполняли винами и едой, — мы будем собираться здесь каждый день во время обедов и ужинов. Отсутствие допускается по уважительной причине либо для тех из вас, у кого проходит свидание с местаром, о котором мы поговорим после завершения трапезы. Исключения составляют лишь дни, когда будут назначены общие пиры, на которых ваше присутствие обязательно наравне с остальными.

— Эссари Мэррис, — спросила одна из девушек, миловидная, с волосами цвета золота в лучах солнца. — Скажите, когда станет известно о следующем испытании?

— Я расскажу о нем после того, как закончатся свидания с местаром.

— А сколько времени будет дано на подготовку? — полюбопытствовала сидевшая рядом с ней иртханесса, удивительно светлокожая жгучая брюнетка.

— Об этом вы узнаете в тот же день.

Ноздри Эсмиры шевельнулись, выдавая ее раздражение, короткая вспышка которого тут же погасла. Даже сидя за общим столом, иртханесса однозначно выделяла себя из всех собравшихся. Разве что была гораздо умнее Ольхарии, чтобы заявлять об этом во всеуслышание.

— Попробуй соус из ягод вирры, — негромко произнесла Джеавир, и слуга, перехватив мой взгляд, поспешил добавить их к моему салату. — И не обращай внимания на Ольхарию, она уже довела всех, кого только можно.

— Не сомневаюсь, — ответила я.

— Хочу сказать, что вчера… это было очень смело. Я бы так не смогла. — Она все-таки окинула взглядом мое платье. Не высокомерным, скорее заинтересованным, а потом принялась за еду. От движения шелковый локон скользнул с плеча на грудь, открывая стройную шею и шрам.

Уродливый шрам от ожога, надломленный полумесяц.

Клеймо отступницы.

Я поспешно отвела взгляд, но Джеавир заметила. И горько усмехнулась.

— Моих родителей обвинили в заговоре против местара Даармархского, — произнесла еле слышно. — Старшего, Ларрейна Даармархского. Меня и сестру клеймили как дочерей предателей, маму с отцом казнили раньше, чем Витхар подтвердил свое право на трон в поединке с драконом. Нас с сестрой воспитывал дядя, и когда я повзрослела, отправилась в Аринту и добилась встречи с местаром. За давностью лет расследование проводить было бессмысленно, имя нашей семьи осталось запятнанным, но он предложил мне другой выход. Поэтому я здесь.

— Ты влюблена? — Сама не представляла, что такие слова сорвутся с моих губ, но прикусить язык я не успела.

— Влюблена? — Джеавир улыбнулась. — В недосягаемый образ дракона, который согласился меня выслушать? Нет, это единственная возможность изменить нашу с сестрой жизнь. Мое участие в отборе означает прощение, а значит, со временем сестра сможет устроить свою жизнь с иртханом, которого она достойна.