Случайный билет в детство Стрелков Владислав
– Вот это по-военному! – засмеялся Ким. – А подробней нельзя? Или военная тайна.
– Подробней? – я задумался.
Что им рассказать? Прикольные случаи из жизни? Так они только со службой и связаны. А в силу особенностей могут быть поняты не совсем корректно. Вот Расулов поймет. И тот, кто в МВД служил, тоже поймет. А детали спецопераций рассказывать как-то не принято. Этим пресс-служба занимается.
– Серега у нас скромняга, – сказал Савин. – Про недавний захват самолета слышали?
По виду присутствующих ясно – слышали.
– Конечно! – Кивнул Григорьев. – В прессе и на ти-ви об этом долго говорили.
– Так Сергей принимал непосредственное участие в освобождении заложников.
Изумленно пялюсь на Олега. Откуда он может знать об этом? Потом перевожу взгляд на Расулова. Ну, конечно же, от него. Укоризненно смотрю на Ильяса.
– Не смотри так, – махнул рукой тот. – Раз Олег ляпнул, не подумавши, то рассказывай, тут все свои.
Пришлось рассказать об операции, умолчав о некоторых особенностях.
– Страшно было?
Я кивнул и пояснил – страшно всегда. Просто со временем к страху привыкаешь.
– А бомбу обезвредили саперы… – отмазался я от участия в разминировании. – Да, я там Коротова встретил!
– Василия Владимировича?!
– Да. Он нам очень помог. Террориста лично задержал!
Ребята заголосили, обсуждая эту новость. Постепенно разговор, к моему облегчению, незаметно свернул на воспоминания о школе и учителях – кто, где и как сейчас живет. Так как я единственный ничего об этом не знал, то в основном рассказывали мне.
– А я уже давно не Щупко, а Григорьева, – рассказывала Елена Михайловна. – Мы поженились в девяностом. Двое детей. Взрослые уже. А у тебя, Сергей, дети есть?
Почувствовал, как немного напряглась Марина.
– Не довелось. Даже женат не был. Все на службе да на службе, – посетовал я, – а ждать могут не многие…
– Я, между прочим, тебя всегда ждала! – возмутилась Марина.
Я ей улыбнулся и, приобняв, поцеловал в щечку.
– Ну а песен больше не пишешь? – спросил Виктор.
– Песен?
Вопрос Григорьева поставил меня в тупик. Как это понимать? Тут ведь никто не знал про то, что я песни пытался писать. И то, что на гитаре играю…
Или их не предупредили, что розыгрыш закончен?
На всякий случай ответил нейтрально:
– Мне как-то не до песен было…
– Зря, у тебя хорошо получалось, – посетовал Григорьев. – Я помню, как мы тут с тобой соревновались – кто больше песен знает. Очень мне тогда обидно было, что какой-то школьник больше меня песен знает.
Вокруг деликатно посмеялись.
– Кстати, Лёх! – крикнул Виктор. – Дай-ка гитару.
Виктору передали инструмент. Он взял пару аккордов, а потом начал играть… «Луну и солнце».
С ума сойти. Вновь мысли спутались. Ведь все, что пел, слышали только мои сослуживцы. Конечно, одноклассники могли выйти на них, и в целях розыгрыша… ну нет, ребята в отряде тертые и ничего про меня не сказали бы.
Что не произойдет последнее время, все враз напоминает о той жизни, что показалась мне за несколько секунд полета сквозь плотину. Как будто доказывает. Только все косвенно, как-то…
И этому всему хоть какое-то разумное объяснение найти…
В этом времени «Луна и солнце» просто стихотворение. А на музыку я его наложил там, в видении, сне, галлюцинации… и Григорьеву под репертуар отдал!
Мне не верилось, что та жизнь, уместившаяся в несколько секунд, все-таки была. Впрочем, есть одно доказательство. Неоспоримое. Если найду, то…
Поднимаюсь, мягко отстранившись от Марины.
– Пройдусь, – шепнул я ей, – ноги разомну. Нет-нет, ты сиди.
Красиво льется песня. Ребята заслушались, а я пока проверю кое-что. Посмотрел на склоны, реку и деревья. Надо сориентироваться. Закрыл глаза, вспоминая – где было то кострище. Затем отошел еще на несколько шагов. Вроде тут. Носком туфли потыкал в еле видный в траве валун. Нет, тот был меньше. Поискал еще. Ага, вот. Присел и сковырнул камень – ничего. Посидел немного присматриваясь к травяным бугоркам. Потом вздохнул и ковырнул грунт в выворотне.
И все стало ясно.
Это был не сон и не галлюцинации.
Это была настоящая жизнь. Пусть это не объяснимо, но факт остаётся фактом – никто кроме меня тут не закапывал коньячную бутылку. От бумажной наклейки ничего не осталось, но это неважно.
И что теперь?
Захотелось побыть одному. Посидеть в тишине. Осмыслить «прошедшую» жизнь.
Я посмотрел на гору и решительно полез по склону. Еле заметная тропка, петляющая меж деревьев, вывела меня на маленькую поляну, с которой мы сломя голову летели когда-то. Приняв правее, лезу дальше. На самую вершину горы. На пике Лысого Горшка ничего не изменилось. Да что тут измениться?
Уселся на самый край обрыва, свесив ноги. Полюбовался на обалденную красоту. Закрыл глаза и попытался отрешиться от всего. Помедитировать, так сказать. И заодно подумать.
Итак, моё невероятное попадание в прошлое – неоспоримый факт. Вот, как и почему это произошло…
Для того чтобы хоть как-то осмыслить и понять недавнее событие, надо причесать все факты и выстроить из них логическую цепочку.
Все действия друзей вполне объяснимы и логически укладываются в сценарий розыгрыша, кроме пацана, его спасения, моего пролета сквозь плотину и кусочка жизни в десяток дней.
Но имеется несколько фактов, выпадающих из цепочки. Например, Марина и её слова о поцелуях. Они прозвучали до моего «провала» в прошлое, а до попадания мы действительно не целовались. И то, что она не знала про розыгрыш. Следующее – написанная Савиным программа. Я никогда не открывал сомнительные проги и ссылки. На чужом опыте знаю – ничего хорошего из этого не выходит. Я и не собирался ничего открывать, но все же открыл и даже желание загадал. И вот ведь совпадение, желание-то исполнилось! Почему же я открыл сомнительное окно?
Может, Олег применил в программе что-то вроде двадцать пятого кадра, который загипнотизировал меня на дальнейшие действия? Но в любом случае отправная точка – плотина. А инициация – та программа. Стоп, я упустил еще один нюанс – переохлаждение. Замерзающие люди иногда видят галлюцинации. Некоторые утверждают, что парили над собственным телом…
Не знаю, насколько озяб я, чтобы сознание скакануло назад по времени, но этого хватило. Значит, добавляется еще один факт – переохлаждение.
Значит, причина в программе и понижении температуры тела.
– Я же говорил – он здесь!
Я оборачиваюсь и вижу, что на вершину поднялись запыхавшиеся друзья. Олег, Ильяс и встревоженная Марина.
– Сереж, ну ты и напугал!
– Просто хотелось побыть одному.
Расулов подошел к краю обрыва и посмотрел вниз.
– Высоко. Серег, у тебя голова не кружится?
– Нет, бывало, и выше сидел.
– Ну да, ну да.
Ильяс крякнул и уселся рядом. Олег, было, тоже хотел примоститься, однако Марина развернула Савина:
– С Ильясом сядь.
А сама села рядом со мной. Некоторое время сидели молча и болтали ногами.
– Красота!
– Слушай, ценитель прекрасного, – сказал я Олегу, – ну-ка колись – что за вирус ты мне на ноут забросил?
– Обычная прога, – пожал плечами Олег, – написал, правда, несколько впопыхах, но сработала же!
– Впопыхах! – передразнил я Савина. – Вирус голимый. Замануха…
– Савин! – угрожающе прошипела Марина.
– Да-да-да! В программе я применил сублиминальные сообщения, и в орнаменте были скрытые буквы, что и подтолкнуло тебя в нужном ключе. Так для дела надо было!
– Даже для дела с друзьями так не поступают, – сказала Марина. – Вдруг эта программа на самом деле зомбирует.
– Да брось, Марин, – махнул рукой Олег, – какие зомби? Так…
Расулов остановил савинские объяснения и спросил:
– Серег, а чего ты вдруг так озаботился?
Глядя в пропасть, я ответил:
– Пока сквозь плотину летел, жизнь целую успел прожить.
– Ну-у-у, – понятливо кивнул Ильяс, – это бывает. Помнишь, как мы с тобой моего брата там же вытаскивали? Ну, когда ты с лестницы сорвался и тебя в сток затянуло?
Я кивнул. Что, интересно, произошло после того случая? Больница, или обошлось?
– Так ты тоже тогда говорил, что жизнь промелькнула. Но цел же был, ни ушибов, ни царапин, даже не простудился! А мои родители тебя тогда чуть ли не на руках носили. Только мне хорошо досталось, – усмехнулся Ильяс. – И поделом. Возьми я тогда брата с собой, ничего бы не случилось!
Обошлось, значит. Этого я не помню. Как в фантастических книгах – темпоральная амнезия. А что потом? Скорей всего, я с родителями уехал. Как и собирались. А потом моя жизнь потекла обычно, как и должна.
Что же, все встало на свои места. А рассказывать, что конкретно со мной произошло, я ребятам не буду. Вот Савина на предмет его проги расспрошу, когда в его хоромы вернемся. Вдруг в будущем пригодится? Или в прошлом…
– Ладно. Красотой напитался, – я двинул локтем Расулова, – что там в вашей программе интересного для меня?
– У-у-у, много чего! – повеселел Ильяс. – Экскурсии, пикники, тары-бары-растабары!
– Шашлыки-машлыки и шуры-муры, – подмигнул мне Савин.
Под смех Марины мы поднялись и направились вниз, где шумела отличная компания и пели песни. Отпуск у меня только начинался и грозил быть интересным, насыщенным. Рядом с моими лучшими друзьями, а главное с необычайно красивой и любимой женщиной.
Эпилог
Жара в городе – это бич божий. От свежести ночной грозы не осталось и следа, и жаркое марево постепенно сгущаясь, повисло над городом уже к обеду. Духота и загазованность города убивала все помыслы на вечерние посиделки с ребятами. А еще сегодня был очень трудный день.
Отгремели совместные учения со ФСИНовским и ФСБешным спецназом. Федералы вдруг резво свинтили прямо с полигона, а мы зачем-то зарулили к конторе ГУФСИН. Командир пошел к генералу, а я остался с ребятами.
Корпуса ФСИНовской конторы имели довольно таки просторный двор, вместивший наш транспорт. За последнее время наш автопарк кардинально изменился. Вместо вечно ломающегося ПАЗика нам дали четыре форда «Транзит» и заодно бронемашину, давным-давно обещанную. Так что теперь мы ездили с комфортом – вэны имели климат-контроль, даже БПМ-97 «Выстрел» был оборудован кондиционером. Поэтому все наши водилы остались в кабинах и теперь кайфовали в прохладе салонов. Петрович, рулевой нашей брони, вдруг приоткрыл дверь «Выстрела», и мы услышали мелодию, точнее песню. Звучал мой вариант «Регги солнца», точнее не совсем мой.
На одной из посиделок в «Погребке», по случаю юбилея нашего полковника, присутствовала приглашенная музыкальная группа. В перерывах между выступлениями мне сунули гитару…
Ребята из группы заинтересовались несколькими моими песнями. Надо сказать, к делу они подошли творчески – переработали тексты, аранжировку и сумели протолкнуть их на несколько местных радиостанций. Песни стали очень популярны, особенно дважды обновленное «Солнечное регги», которое заняло первые строчки в хит-парадах.
Разговоры в беседке стихли. Наши ребята были, естественно в курсе, что автор, точнее один из авторов регги сидит рядом, но помалкивали, иногда незаметно для ФСИНовских показывая мне большой палец. Валера Истомин дружески толкнул меня кулаком, Жихарев, Легких и Любшин подмигнули. Всю эту пантомиму, естественно, заметили, но вопросов не задали.
Песня кончилась, следом начался блок новостей, и Петрович сделал звук тише. И тут захрипела рация у лейтенанта, вышедшего во двор покурить с нами за компанию:
– Сто сороковой, ответь сто четвертому!
– О, – удивился тот, прибавляя на рации громкость, – Ананси на связи! Тихо, мужики, сейчас наверняка прикол будет.
Ребята заинтересованно притихли.
– Что за Ананси такой? – спросил Истомин лейтенанта.
– Паучок который, – усмехнулся тот. – Паучками мы техников ТСО кличем. А Тоха, по созвучию фамилии – Ананьев, прозвище и получил. Ночной грозой аппаратуру повредило, целый день ребята возятся…
Техника мы видели десять минут назад. Он, нагруженный мотками кабелей, прошествовал мимо, и вид имел… ну очень непрезентабельный.
– Здесь, сто сороковой, – после повторного запроса «сто четвертого» ответила рация.
– У шлейфа на третьем, какой провод минусовой?
– Синий.
Рация пшикнула пару раз, а потом проскрипела:
– В пучке только два цветных провода – красный и зеленый.
– Красный – плюс, – раздраженно ответил «сто сороковой».
Последовала небольшая пауза, а затем скрипучий голос удивленно спросил:
– А зеленый тогда какой?
Грянул хохот, заглушая все то, что высказывал в эфир «сто сороковой». Наши ребята были технически подкованы, и каждый знал расклад полюсов по цветам – если пара проводов в кабеле имеют различную маркировку и только один соответствует цвету полюса, как в этом случае плюсовой «красный», то другой провод, все равно какого цвета, по умолчанию будет противоположным, то есть – «минусом».
– Очень подкованный технарь, – отсмеялся Жихарев.
– Нет, что ты, Макс волокет и хорошо волокет. Просто вызвали его после обеда, а он с похмела бедняга. А подлечиться боится. Враз попадется.
– Понятно, – кивнул Олег. – Сочувствую.
Мужики понимающе закивали – весь день без опохмела, да по такой духоте…
– По времени пора уж закругляться, – проворчал Истомин, невольно посмотрев на часы. – Чего они там валандуются? Давно бы дома были…
– Надо жене позвонить и предупредить, что задержусь.
– Привет от меня передай, – сказал Валера и, заговорщицки подмигнув, прошептал, – всему честному семейству.
– Тихо ты! – прошипел я, озираясь, но никто на наше шептание особо внимания не обратил. Дело в том, что на УЗИ нам просветили двойню. Наталья, жена Валеры, как раз на аппарате в тот день работала, поэтому Истомин в курсе. Чтобы не сглазить, Марина попросила пока никому не говорить.
Я достал мобилу, но не успел снять блокировку, как телефон завибрировал вызовом, и на дисплее засветилось любимое лицо. Отошел в сторону и нажал кнопку.
– Да, любимая.
– Сереженька, что-то тревожно мне. Ты когда домой вернешься?
– Мариш, я сам домой хочу. Соскучился… скоро приеду, любимая, скоро…
– Приезжай скорее.
– Хорошо, Мариш, постараюсь…
Из здания вышел полковник Белкин и, разговаривая по телефону, бодро прошагал до бронемашины.
– Неспроста, – пробормотал Истомин.
Я с Валерой был полностью согласен. Когда Николаич с таким видом разговаривает по телефону, то за этим обычно следует «выезд».
– Извини, Мариш, – сказал я жене, – похоже, сегодня буду поздно.
– А я плов приготовила, пару салатов… – Марина тяжело вздохнула и прошептала, – береги себя, Сереженка. Я люблю тебя. Мы тебя ждем.
– И я тебя люблю. Целую. И Валера тебе привет передаёт.
Я нажал отбой и услышал команду Белкина:
– По машинам!
Бойцы загрузились в вэны. Командир сел в «Выстрел» впереди, а я, Истомин, Жихарев, Любшин и Легких расположились в салоне.
– Давай на выезд из города, – сказал водителю Белкин, и бронемашина покатилась на выезд. – Валер, запускай свою шарманку.
Так командир называл еще одно новшество – ноутбук. По нему мы получали инфу из управы.
– Куда едем, командир? – спросил Жихарев.
Белкин назвал адрес, Истомин сразу запустил приложение. Адрес ничего мне не говорил. Ясно, что где-то за городом.
– Из управления ничего, – доложил Истомин, колдуя над ноутбуком.
– Ничего и не будет, – ответил Белкин. – Мы едем на помощь федералам.
– А они что, не справляются?
– Не знаю. Аврал дал приказ помочь.
От удивления у нас вытянулись лица.
– Они там что, с терминатором воюют?
Ребят из ФСБшного спецназа мы хорошо знали. Уровень подготовки видели. Правда, на учениях их было всего семеро, но это ничего не значит, каждый стоил минимум семерых.
– Я не в курсе, – буркнул Белкин.
– Композитору позвони, – посоветовал я, имея в виду командира спецназа федералов.
– Скрябину я звонил, – ответил командир, – не отвечает.
– Поди туда, не знаю куда… – констатировал я, – Валер, посмотри по гугл-карте.
На одном из перекрестков втюхались в пробку. Полковник тут же начал кому-то звонить. Не прошло и пяти минут, как появились две машины ДПС. Дорожники в момент разрулили затор, а затем возглавили наш эскорт.
– Вот, есть! – Истомин развернул ноут, и мы сгрудились у дисплея.
– И что это?
– Ни хрена не понятно.
На картинке отображалась местность, куда мы направляемся, но мутно.
– Валер, а четче нельзя?
– Нет. Был бы город или военный объект, было бы четче.
Гугловская прога четко показывала не всю местность. Интересующая нас точка находилась довольно далеко от города и трассы и отображалась на троечку, даже на двойку. В прямоугольных пятнах можно было угадать бывшую фабрику или складской комплекс. От него вела четкая нитка дороги, но у самой трассы пропадала, однако виднелась еще одна, но уходила от трассы в глубь лесного массива.
– Заброшенный завод какой-то?
– И километров шесть-семь от трассы, – прикинув расстояние, сказал Истомин.
Белкин последнее время мучил телефон и, похоже, дозвонился:
– Палыч, ну наконец-то!
Пять минут он слушал, потом буркнул:
– Понял. Как проехать? – полковник выслушал ответ. – А короче пути нет? Так… хорошо.
Белкин отключил телефон, подумал немного, потом сказал водителю:
– Давай на трассу, попробуем съезд тот найти, а то в объезд полтора часа пилить.
Затем обернулся к нам:
– Так, мужики, похоже, федералы накрыли склад оружия, но нарвались на хорошую охрану, человек семь-восемь. Это все, остальное на месте.
Мы переглянулись.
– И что, – выразил всеобщее удивление Истомин, – те ребята круче, что ли? Или чекистов пулеметами встретили?
– Палыч не сказал, но просил поторопиться.
– Склад оружия! – присвистнул Жихарев. – А танка там нет? Если есть, тогда пусть в Мулинскую бригаду звонят!
– Кстати! – вдруг спохватился Белкин.
Полковник быстро связался с сопровождающей нас машиной, назвал адрес и спросил – знают ли они это место и как проехать. Оказалось, знают – имеется на трассе небольшая площадка, где они обычно стоят (с радаром наголо), вот именно с нее в глубину лесного массива уходит асфальтированная дорога, но старая и заросшая, и ведет к заброшенным складам, точнее разрушенным. И еще известно – в войну там изготавливали гранаты, а позднее хранили что-то химическое, но что именно – не знают.
Несмотря на сверкающую маячками машину ДПС, вновь втюхались в пробку. Однако дорожники, подвывая сиреной и голося по матюкальнику, довольно быстро добились создания коридора для нас. А на следующем перекрестке к нам присоединилась еще одна машина ДПС, и они вместе, закрывая все перекрестки на нашем пути, быстро вывели колонну из города.
На трассе прибавили скорости. По рациям связались с остальными группами, дали вводные и начали готовиться. В салоне места достаточно, чтобы, никому не мешая, спокойно экипироваться.
– Приехали, похоже, – сказал водитель.
Головная машина ДПС тормознула у обочины, из нее выскочил лейтенант и рукой показал на еле заметный съезд, уходящий в густые заросли ивняка. «Выстрелу» такие препятствия нипочем, но нашим фордам…
Водитель следующего за нами вэна вышел проверить путь. Он проследил – как бронемашина проехала сквозь заросли, и видно остался удовлетворенным, так как форды нагнали нас через минуту.
Дорога была та еще – асфальт лишь угадывался под слоем дерна. Иногда на пути попадались молодые березки, но особого препятствия они не представляли даже для вэнов, не говоря о бронемашине. Медленно, но верно мы подбирались к нужной точке, о приближении к которой свидетельствовал редеющий лес. Постепенно деревья становились ниже и корявей. Травяной покров порой и вовсе пропадал.
– Не могильник ли тут какой? – предположил Жихарев. – Место уж очень на вид гиблое.
– Вряд ли, город рядом. Может, химию тут когда-то хранили. В «Дусте» таких мест навалом.
«Дустом» мы называли город Дзержинск, точнее его промышленную часть, изобилующую всякими химически-вредными производствами, и всякий бывавший там видел похожую картину.
А впереди уже виднелись строения, прикрытые кустарником. И что-то там густо чадило.
«Выстрел» преодолел неглубокую канаву и остановился. После быстрого осмотра препятствия стало ясно – форды придется оставлять тут.
– А её совсем недавно отрыли, – определил Белкин. – Даже травой не заросла. Ладно, тут метров двести, пёхом дойдем.
Пять минут на проверку экипировки и оружия. Запасной БК имеется в БПМ-97. Все готовы. Выстраиваемся – впереди «Выстрел», мы двумя колоннами за ним.
– Внимание! Рации на пятый канал. Приготовиться к движению!
Белкин жмет кнопку на рации:
– Сотник, ответь Беркуту.
– Здесь Сотник, – почти сразу отозвалась рация.
– Встречай. Подходим от четырех часов.
– Принял, ка-эс.
– Вперед!
Через сотню метров пересекаем еще одну канаву, более глубокую, чем первая, но БТР её миновал без проблем, а затем дорога упирается в разрушенное здание, по размерам напоминающее КПП. Бронемашина останавливается, мы занимаем оборону, а Белкин, вновь вызывает Скрябина.
– Сотник Беркуту.
– Здесь Сотник.
– Мы у развалин КПП.
– Вас вижу. Выхожу.
Из развалин появились два человека и быстро перебежали к бронетранспортеру.
– От трассы пришли? Быстро!
– От неё, родимой, – кивнул Белкин. – Давай, расставляй моих ребят и вводи в курс.
Скрябин хлопнул по плечу своему бойцу:
– Займись.