Танец теней Стюарт Энн

5

Фелан никогда не встречал таких женщин, как она. Не то чтобы ему вообще не приходилось водить знакомство с женщинами, разгуливающими в мужском платье, — Фелан многое повидал в своих путешествиях, и удивить его было не так-то просто. И все же никто из его экстравагантных знакомых не мог сравниться с этой девушкой, называвшей себя Джулиан Смит.

Во-первых, глаза. Это не были циничные глаза умудренной жизнью профессиональной соблазнительницы вроде Сариты. Не напоминали они также глаза с поволокой юных светских кокеток, проходивших перед Феланом парадом всякий раз, когда он оседал на одном месте на достаточно долгий срок. В этих случаях он тут же становился добычей благовоспитанных леди, мечтающих выдать замуж своих дочерей, и с трудом уносил ноги. Но это вовсе не был холодный, лишенный интереса взгляд женщин, в жизни которых уже был мужчина, владевший всеми их помыслами, и которым просто не было до Фелана никакого дела. Глаза «юного Джулиана» были живыми — в них постоянно светились то радость, то боль, то враждебная настороженность, то испуг, то дерзость. Девушка наблюдала за ним, когда думала, что он этого не замечает, и тогда Фелан мог разглядеть во взгляде ее больших карих глаз откровенное любопытство и здоровый страх перед неизвестностью.

Сейчас девушка с удовольствием поглощала содержимое корзинки, собранной им в дорогу Дульси, и Фелан мог беспрепятственно рассматривать ее лицо. Ему редко доводилось видеть, чтобы женщина ела так много, а, если верить Ханнигану, прошлым вечером аппетит у нее был ничуть не меньше. Фелан лениво задал себе вопрос, не беременна ли она, и подумал, что это объяснило бы многое. Она вполне могла быть дочерью какого-нибудь зажиточного буржуа, соблазненной и покинутой негодяем-любовником и выкинутой из дома строгим папашей. Или она убежала сама, прежде чем был раскрыт ее позор…

Но что-то подсказывало Фелану, что это не так. В ее пытливом взгляде была какая-то внутренняя чистота. Несмотря на весьма необычные обстоятельства, в которых находилась девушка в данный момент, Фелан был практически уверен, что она невинна. Может быть, не в том смысле, в котором называют невинными юных девиц из приличных семейств, — девушка, которая была лично знакома с легендарной Саритой, наверняка знала о радостях плоти много больше, чем доводилось узнать английским леди за всю жизнь. Но Фелана совершенно не интересовало, удалось ли юной беглянке до сих пор сохранить свою девственность. Он всегда считал ценность девственности сильно преувеличенной, полагая ее скорее досадным препятствием, которое следовало устранить как можно быстрее. Но он был абсолютно уверен в том, что чувства этой девушки оставались непорочными. Никто и ничто не сумело этого изменить, и в этом плане она была абсолютно невинна — куда более невинна, чем обожаемая Вэлом Софи. Непорочность «Джулиана Смита» была гораздо глубже, чем девственность тела. В ней было что-то детское, что она тщательно пыталась скрыть, но это плохо ей удавалось. Что же, черт побери, заставило ее прибегнуть к этому смехотворному маскараду? И что заставило думать, что ее не разоблачат?..

— Уф, жарко, — хрипловатым голосом произнесла девушка, откидывая с шеи каштановые кудряшки.

Фелан отвернулся и стал смотреть на море. Никогда еще не приводила его в такое возбуждение стройная девичья шея. Но, черт возьми, рядом с этой девушкой с ним многое происходило впервые!

— Вот видишь, оказывается, и в Англии иногда бывает жарко, — произнес он, закидывая в кусты огрызок яблока. — Почему бы тебе не пойти искупаться? — предложил он и внутренне замер в ожидании ее реакции.

Девушка явно успела привыкнуть к его повадкам и. решила на этот раз не вступать в открытый спор. Она склонила голову набок, словно обдумывая его предложение.

— Может быть, — задумчиво произнесла она, хотя Фелан прекрасно знал, что ответ ни за что не будет положительным — она ни за какие блага мира не захочет снять этот проклятый мешок, служивший ей рубашкой. — Но, боюсь, вода чересчур холодная.

— Но только не для такого выносливого юноши, как ты.

— Почему бы вам не присоединиться ко мне? — огрызнулась Джульетта.

Что ж, ему явно не удалось окончательно запугать девчонку. Казалось бы, это должно было его раздражать. Но вместо этого Фелан испытывал какой-то странный восторг, почти возбуждение.

— Я подумаю. Но сначала ты. Раздевайся — и в воду.

К его изумлению, девушка поднялась с земли — грациозно, как всегда, — и подняла руку к верхней пуговице ворота. Расстегнула одну, потом другую, обнажив кусочек нежной кожи, такой же золотистой от загара, как ее лицо: результат многих лет, проведенных в жарких странах. Интересно, какого цвета ее кожа в тех местах, куда не достигают солнечные лучи? И как далеко она готова зайти в своей опасной игре?

Фелан вытянулся на песке.

— Ну, давай! — жизнерадостно предложил он. — Я буду наблюдать за тобой и спасу, если начнешь тонуть.

Она не колебалась ни секунды, черт бы ее побрал! Подошла к кромке воды, и через минуту ее рубашка спустилась с плеч достаточно, чтобы Фелан успел разглядеть стройную спину. Но уже через мгновение рубашка вернулась на место; вскрикнув, девушка отбежала прочь от накатившего на берег прибоя. Когда она повернулась к Фелану, рубашка уже была застегнута почти на все пуговицы — а он просто изнемогал от желания. Ему даже пришлось положить на колени альбом, чтобы скрыть от девушки свое состояние.

— Слишком холодно, — сказала она, явно чувствуя себя победительницей.

Эта дурочка всерьез считала, что сумела его провести! Ей и невдомек, что ни у одного самого изящного юноши не бывает таких красивых, таких хрупких плеч.

Фелан поднялся на ноги, поморщившись от боли.

— Пойду прогуляюсь, — сказал он. — Жди меня здесь.

— Разве вы не собираетесь искупаться? — невинным тоном спросила маленькая нахалка.

Фелан чуть не зарычал в ответ. С одной стороны, холодная вода помогла бы решить его проблему. Но с другой — достаточно одного взгляда на его возбужденное тело, чтобы она раз и навсегда решила, что он такой же извращенец, как сэр Невил Пинворт. Если, конечно, у нее хватит смелости посмотреть на его тело.

Фелан был уже почти готов продемонстрировать ей свое возбуждение, просто чтобы отомстить. Впрочем, он знал куда более интересные способы объяснить этой дерзкой девчонке, что не стоит сердить взрослого здорового мужчину после длительного воздержания. Но он вовремя напомнил себе, что сейчас для этого не самое подходящее время.

— Сейчас вернусь, — бросил Фелан и не спеша пошел вдоль берега. Песок обжигал ступни, солнце нещадно палило над головой, а скелет погибшего корабля отбрасывал на берег мрачную тень. Все это как нельзя лучше соответствовало его настроению.

Джульетта опустилась на землю, весьма довольная собой. Ей удалось развеять все подозрения мистера Рэмси. В этом она была абсолютно уверена. Если он по какой-то досадной случайности заподозрил, что перед ним женщина, она сумела усыпить его бдительность. Хорошо, что он не согласился на ее предложение и не полез в воду сам. Джульетте совсем не хотелось смотреть, как он раздевается и ныряет в холодную воду: мистер Рэмси слишком волновал ее даже в одетом состоянии.

Впрочем, сегодня действительно было очень жарко. Она с удовольствием искупалась бы в холодных водах Атлантики, если бы никого не было рядом. Но раз с этим ничего не получится, надо по крайней мере погреться как следует на солнышке — с тех пор, как она ступила на холодную английскую землю, ей впервые представилась такая возможность.

Джульетта лежала на горячем песке, ощущая спиной каждую песчинку сквозь тонкую ткань рубашки. Она зарыла в песок ступни ног и вытянула руки над головой, радуясь тому, что никто на нее не смотрит. Сегодня она чувствовала себя женщиной, несмотря на мужское платье и коротко стриженные волосы. Нежась на ярком полуденном солнце, Джульетта подумала, что, наверное, напоминает сейчас довольную, сытую кошку — грациозную, занятую только собой и немного беспутную. Хорошо, что мистер Рэмси решил исчезнуть. Если бы он увидел ее сейчас, новый слуга показался бы хозяину еще более странным, чем он считал до сих пор.

В воздухе пахло морем, теплой землей и — едва уловимо — розами. Но стоило Джульетте закрыть глаза, она снова начала думать обо всем том, что привело ее сюда, на этот пустынный берег. Она видела Марка-Давида Лемура, держащего ее руку в своей мягкой белой ладони и пытающегося надеть ей на палец кольцо. Рука его была горячей и влажной, он делал ей больно, но Джульетта была слишком поглощена свалившимся на нее горем, чтобы сохранять ясность мыслей. Черный Джек умер так неожиданно! Лихорадка мгновенно превратила его пышущее здоровьем тело в обтянутый кожей скелет, так что ему хватило сил лишь на предсмертную просьбу. Его дочь должна выйти замуж за его лучшего друга Лемура и вернуться вместе с мужем в Англию.

Разумеется, Джульетта поступила именно так. Разве могла она отказать своему нежно любимому отцу в последней просьбе? Всю первую неделю после его смерти девушке было все равно, что с ней происходит. Она проводила большую часть времени, разбирая и пакуя вещи отца, — непросто было уместить все, что осталось от долгой, полной захватывающих приключений жизни, в несколько дорожных баулов и сундуков. И, только оказавшись на корабле, который вез их с Лемуром в Англию, Джульетта поняла, что совершила роковую ошибку.

То, что испытывал к ней Марк-Давид Лемур, трудно было назвать родственными чувствами. На любовь это тоже не походило. После того, как он решил, что хватит уже откладывать первую брачную ночь, все тело Джульетты украсили синяки. Она чувствовала себя униженной и абсолютно раздавленной. К тому же она по-прежнему оставалась девушкой.

Лемур был вне себя от ярости. Он обвинял свою молодую жену в том, что не смог исполнить все, как полагалось, и требовал, чтобы она помогала ему. А Джульетта была слишком рассержена, да и слишком невежественна в подобных вопросах, чтобы понять, что же, собственно, от нее требуется. И тогда Лемур первый раз ударил ее, затем снова и снова — судя по всему, ему нравилось причинять ей боль.

Путешествие в Англию показалось Джульетте бесконечным. Несколько дней она не видела никого, кроме Лемура, потому что он запирал ее в тесной душной каюте. А по ночам он снова и снова приходил, чтобы овладеть ее телом. И каждый раз терпел поражение.

Ей некуда было убежать посреди океана — разве что броситься за борт, — но к этому Джульетта была не готова. Самоубийство было выходом трусов, а отец всегда учил ее, что трусость — страшнейший из человеческих пороков. Поэтому она не стремилась воспользоваться легким выходом из создавшегося положения. Она опускала глаза, чтобы скрыть от Лемура пылавшую в них ненависть, говорила с ним, не повышая голоса, а сама выжидала.

И вскоре ей представился желанный шанс. Они провели три дня в Лондоне, после чего Лемур собирался увезти жену в Чичестер, в старый угрюмый дом, несколько веков принадлежавший семье Макгоун. Черный Джек всегда говорил, что именно этот дом заставил его когда-то сбежать в чужие страны. Дом и проклятая английская погода.

Джульетта все тщательно спланировала. Ей удалось обменять бриллиантовую булавку для галстука, принадлежавшую отцу, на комплект мужской одежды. Знаменитые драгоценности Макгоунов Лемур тут же присвоил себе, и у Джульетты не было к ним доступа. Но в тот вечер он настоял, чтобы она надела в оперу серьги с бриллиантами и жемчугами. Так что теперь они были ее последней надеждой в случае крайней нужды.

Джульетта прекрасно понимала, что никто на этом свете не поможет ей. Для всех она была женой Марка-Давида Лемура, игрушкой в его руках. Ее деньги и имущество принадлежали этому жестокому негодяю, как принадлежало ее несчастное тело. Но ум и сердце — их она не собиралась отдавать никому! И она твердо решила, что больше никогда не позволит Лемуру надругаться над ней. Безжалостно обрезав свои роскошные длинные волосы, Джульетта облачилась в мужской наряд, надела слишком большие для нее ботинки и убежала, едва дождавшись рассвета.

В общем, вполне можно было надеяться на то, что муж не станет ее искать. Ведь он и так получил то, чего так хотел, — возможность распоряжаться огромным состоянием, которое оставил дочери Черный Джек. Несмотря на всю свою практичность, Джульетта не представляла размеров наследства, да и не слишком интересовалась им. Наследство связало ее с Марком-Давидом Лемуром, и она проклинала эти деньги, сколько бы их ни было. К тому же она прекрасно знала, что ей все равно никогда не видать этих денег, так какая разница, насколько ее ограбили.

Однако не стоило недооценивать Лемура. Он был жадным и жестоким человеком, который никогда не захочет выпустить из рук то, что ему принадлежит. Кроме того, он так и не смог закончить то, что начал, — сделать женщиной свою молодую жену.

Дрожь невольно пробежала по телу девушки. Она не сомневалась, что рано или поздно Лемур все равно убил бы ее, какой бы абсурдной и необъяснимой ни казалась эта мысль. Всякий раз, когда Лемур приходил, чтобы овладеть ею, ярость его была все сильнее и сильнее, а взгляд его блеклых глаз все больше походил на взгляд убийцы. Если он найдет ее теперь, после того как она посмела убежать, для нее не останется больше никакой надежды.

Но Лемур никогда не найдет ее здесь! Этому надутому снобу не придет в голову обшаривать крошечные прибрежные городишки в поисках сбежавшей жены.

И, уж конечно, он никогда не подумает, что новый слуга, появившийся в Саттерз-Хед, имеет какое-то отношение к Джульетте Макгоун. «К Джульетте Макгоун-Лемур», — с отвращением поправила себя девушка, и по телу ее снова пробежала дрожь.

Лучше не думать об этом хотя бы сейчас. А просто наслаждаться теплыми лучами солнца, которые проникали под кожу, нежно прогревая все ее тело, избавляя от холода, от которого она уже не надеялась когда-нибудь избавиться.

Впрочем, сегодня ей было жарко не только от солнца. Ее постоянно бросало в жар от взгляда Филиппа Рэм-си, хотя она и не могла понять, почему. Во взгляде его не было ничего похожего на вожделение и похоть, которые она читала на отвратительной физиономии Лемура. Но была в его глазах какая-то необыкновенная теплота и настойчивость, от которых становилось еще жарче, чем от палящих солнечных лучей. И Джульетте невольно хотелось оказаться к нему поближе, подобно мотыльку, которого манит пламя свечи.

А что, если бы она вышла замуж за человека вроде Рэмси? Что, если бы он касался ее тела и заставлял делать все эти позорные вещи? Стала бы она сопротивляться ему так же сильно, как Лемуру? Впрочем, что-то подсказывало ей, что Рэмси предпочитает более естественные проявления супружеских отношений. И даже некоторые странные желания Лемура, возможно, не показались бы ей такими уж странными, если бы исходили от такого человека, как Рэмси…

Джульетта коснулась ладонями щек, чтобы проверить, не перегрелась ли она на солнце. Что за нелепые мысли?! Она никогда больше не позволит мужчине коснуться ее. Даже мужчине с такими сильными красивыми руками и тонким чувственным ртом, как у Филиппа Рэмси. И это вовсе не мешает ей мечтать об идеальной любви. О нежном и добром человеке, который будет защищать и оберегать ее, восхищаться ею. О храбром рыцаре, который убьет всех драконов и позволит ей наконец почувствовать себя в безопасности.

Вот только со всеми этими рыцарями была одна проблема. Уж очень они любили держать своих возлюбленных за неприступными крепостными стенами. Да, они храбро сражались с драконами, но, вернувшись из похода, заставляли своих жен вести такую жизнь, которую считали нужным. А вот Джульетта, например, не была уверена, не предпочла ли бы она жестокую смерть в лапах дракона неволе в стенах крепости! Только вот кто он, Филипп Рэмси, — рыцарь или дракон?..

А впрочем, это не имело никакого значения. Ей все равно не нужно от него ничего, кроме его денег. И безопасного места, где можно укрыться до тех пор, пока она будет готова покинуть эту холодную землю. «Этот полуад-полурай. Благословенную Англию».

Джульетта задремала ненадолго, и сны ее были немного странными — чувственными и переменчивыми, как ласкавший кожу морской ветерок. Она не помнила деталей, да они и не были важны. Но, почувствовав на щеке чью-то горячую мозолистую ладонь, Джульетта сладко потерлась о нее губами, ощущая соленый вкус моря…

В следующее мгновение глаза ее открылись — и встретились с полным иронии взглядом холодных серых глаз Рэмси. Девушка резко отпрянула от его руки, ударилась головой о камень и сдавленно вскрикнула.

Рэмси сидел рядом с ней на корточках и внимательно ее разглядывал. Ворот рубашки был расстегнут, и Джульетта отметила с изумлением, что грудь его покрыта черными волосами. Ей стало вдруг интересно, каковы эти волосы на ощупь, что она почувствует, если проведет по ним рукой, коснется губами…

— Не пугайся, я просто хотел разбудить тебя, — сказал Рэмси. — Мне показалось, что тебе снится приятный сон.

— Я не помню, что мне снилось, — пробормотала девушка, отползая подальше.

Это было почти правдой. Она действительно не запомнила свой сон, но хорошо помнила, что он имел какое-то отношение к губам Филиппа Рэмси.

— Очень жаль, — усмехнулся Рэмси. — Похоже, ты перегрелся. Не хочешь все же выкупаться? Джульетта невольно схватилась за ворот рубашки.

— Только не я, сэр, — проговорила она, стараясь не забывать о том, что сказал ей Рэмси по поводу акцента. — Вы идите, если хотите.

— Спасибо, что разрешил.

В голосе Рэмси было больше тепла и участия, чем хорошо знакомой ей иронии. А его улыбка! Какая красивая у него улыбка! Несколько секунд Джульетта молча смотрела на него, как зачарованная, а потом резко вскочила на ноги. Должно быть, она ударилась головой сильнее, чем ей показалось, если в эту самую голову полезли вдруг подобные мысли об одном из тех, кого она считала своими врагами. О мужчине.

— Пора возвращаться, — сказал Рэмси. — Подниматься по крутой тропинке вверх будет еще труднее, чем спускаться. Я бы на твоем месте не надевал эти ужасные ботинки, пока мы не заберемся наверх. Мне бы не хотелось, чтобы ты упал на меня сверху.

— Да, сэр.

Джульетта принялась поспешно собирать остатки пищи в корзину для пикника. В нескольких футах от нее лежал альбом. Она подняла его, но в ту же секунду за альбом взялся Рэмси.

— Я соберу это сам, — сказал он.

Однако послушание явно давалось девушке с трудом. Она и не думала выпускать альбом из рук и даже потянула его к себе. Не сильно, но от неожиданности Рэмси разжал пальцы. Альбом упал на песок и открылся на изображении красивой спящей женщины.

Джульетта застыла, словно пораженная громом. Женщина была в мужской одежде, но сомневаться в том, что это именно женщина, не приходилось. А ведь рисунок изображал того, кого мистер Рэмси должен был считать Джулианом Смитом! Конечно, Джульетта никогда не была такой красивой, но нескольких уверенных движений карандаша оказалось достаточно, чтобы девушка на наброске выглядела очень милой и соблазнительной. Она напоминала зачарованную принцессу из сказки, ожидающую, что ее вот-вот разбудит чей-то поцелуй. Поцелуй мужчины… Нет уж! Лучше ей продолжать спать безмятежным сном!

При мысли о том, что Рэмси наблюдал за ней, спящей, и даже рисовал ее, девушке вдруг стало не по себе. Многие люди считали, что, отражая образ человека, художник завладевает его душой, и сейчас Джульетта не могла избавиться от суеверного страха. Ей казалось, что, нарисовав ее в этом альбоме, мистер Рэмси и вправду завладел какой-то частью ее существа. И что ей никогда не вернуть эту часть себе.

Мысль эта не слишком обрадовала Джульетту.

— Неплохо, — сказала она, скептически разглядывая рисунок. — Но я слишком похож тут на девчонку.

Джульетта играла ва-банк. Произнеся эту опасную фразу, она впилась глазами в лицо Рэмси, ожидая его ответа.

— Джулиан, мой мальчик, иногда ты просто поражаешь меня, — заявил Рэмси, беря из ее рук альбом.

— Чем же, сэр?

Рэмси взял ее рукой за подбородок, и от его прикосновения Джульетте снова сделалось жарко.

— Тебе ведь неведомо чувство страха, не так ли? — вкрадчиво произнес он.

Что за странные вещи говорит этот человек?! И почему она не может заставить себя отстраниться или хотя бы отвести глаза? Нет, она вовсе не была такой уж бесстрашной. Она боялась змей. И крыс. И Марка-Давида Лемура. И, конечно, тот, кому так легко удалось сломить ее оборону, должен бы знать об этом.

Девушка облизнула пересохшие губы. Как бы то ни было, она не собиралась признаваться.

— А чего мне бояться? — Голос ее был немного хриплым от волнения, но Джульетта успокоила себя тем, что так он больше похож на мужской.

Рэмси улыбнулся. И на этот раз в улыбке его не было ни грамма привычной иронии. Это была чарующая, обаятельная улыбка, от которой сердце Джульетты начало таять.

— Когда-нибудь я объясню тебе, — негромко пообещал Рэмси. — Но не сейчас.

Отпустив Джульетту, он взял альбом из ее онемевших рук и отвернулся.

И очень хорошо, что он это сделал: Джульетте требовалось несколько минут, чтобы прийти в себя. Глядя вслед идущему по песчаному пляжу хозяину, она невольно поежилась. В прикосновении этого мужчины к ее лицу было куда больше эротизма, чем во всех неудачных попытках Марка-Давида Лемура овладеть ее телом. И при мысли об этом она испугалась по-настоящему.

Они молча карабкались вверх по узкой тропинке. Джульетта шла впереди, хотя ей, разумеется, этого не хотелось. Но Рэмси не оставил ей другого выхода. Он нес на себе все вещи — и тут протесты Джульетты не помогли. Делать было нечего, и она поднималась вверх по камням с проворством горной козочки, надеясь от души, что Рэмси не уделяет излишнего внимания ее виду сзади. Джульетта подозревала — хотя, конечно, не могла знать наверняка, — что сзади она мало похожа на юношу.

Но если она думала, что тяжелой ноши будет достаточно, чтобы отвлечь Рэмси, то сильно недооценивала его. Когда они добрались наконец до верха, он выглядел спокойным, холодным, сосредоточенным и ничуть не утомленным подъемом. При мысли о том, какой же он сильный, Джульетте снова стало не по себе. А впрочем, в Филиппе Рэмси было много странного. Очень много.

— Пошли, парень, — сказал он, направляясь в сторону дома. — Насколько я успел тебя изучить, ты наверняка снова голоден. Всем уже известно, что вместо желудка у тебя бездонная яма.

Джульетта пошла за ним, вдруг ощутив какую-то непонятную легкость. В конце концов, надо принимать жизнь такой, какая она есть. Пусть сейчас она заперта с этим человеком в старом поместье Саттерз-Хед на берегу моря. Что ж, надо смириться со своей участью и постараться получать удовольствие от сложившейся ситуации. Ведь все могло обернуться гораздо хуже.

— Как бы мне не растолстеть здесь, — изображая озабоченность, произнесла Джульетта.

— Непременно растолстеешь, если будешь продолжать в таком же духе, — пообещал Рэмси.

— Ну, я ведь еще расту!

— Вот как? — хитро прищурился Рэмси, но Джульетта решила не реагировать.

— Конечно, — кивнула она, поравнявшись со своим хозяином, — мне ведь всего семнадцать. Разумеется, мне никогда не стать таким великаном, как вы, сэр, — продолжала девушка, глядя на него снизу вверх. — Отец мой был среднего роста, мать тоже. Но таким маленьким я все-таки не останусь.

— Ах, да, помню. Твой отец. Тот самый моряк. И когда же ты собираешься достичь его роста, Джулиан?

Пожав плечами, девушка засунула руки в карманы — этот жест всегда казался ей чисто мужским.

— Кто знает, — беззаботно произнесла она. — Я ведь еще не стал мужчиной.

— Нет. — В голосе Рэмси звучал смех. — До этого тебе явно далеко.

Дом Саттерз-Хед находился на небольшом клочке суши, вдающемся в море. Он был окружен невысокой каменной стеной, на которой сидел Ханниган, ожидавший возвращения своего господина. На его грубом красном лице было написано недовольство, но устрашающая наружность этого человека нисколько не пугала Джульетту. Ханнигана она понимала, одобряла и полностью ему доверяла. В жизни его была одна, главная цель — благо мистера Рэмси и его супруги. Ханниган хорошо относился ко всем, кто ставил перед собой ту же цель, и явно считал Джулиана одним из них. Конечно, ему наверняка не понравилось бы, что она решила ограбить его хозяина, но он, должно быть, только пожурил бы ее за это с видом доброго дядюшки, прежде чем послать на кухню снова набить чем-нибудь свой живот.

— Ты выглядишь так, будто проглотил кислое яблоко, дружище, — сказал Ханнигану мистер Рэмси.

— Надо было сказать мне, куда вы отправляетесь, милорд, — укоризненно произнес верный слуга. — Ваша жена вернулась час назад, и мы все очень волнуемся.

— Я вполне способен о себе позаботиться, — заверил его Рэмси. — К тому же мою безопасность обеспечивает сегодня юный Джулиан. А он — бесстрашный воин. И наверняка отпугнет всякого, кто способен пожелать мне зла.

Ханниган неодобрительно фыркнул.

— Может быть, может быть… Но все же в следующий раз скажите мне, куда отправляетесь. Вы ведь здесь чужой, и вам может угрожать опасность.

— Мы ходили в Бухту мертвецов, — утешил Ханнигана мистер Рэмси. — И уж если я выжил в пустыне и в джунглях, то наверняка справлюсь с каким-нибудь забредшим на место преступления привидением.

Ханниган побледнел и перекрестился.

— Я ведь просил вас не ходить в это место, милорд!

— Ханниган, — обманчиво ласковым голосом произнес Рэмси, — я понимаю — ты назначил себя моим опекуном. Но на самом деле я волен ходить, куда мне вздумается. Привидения меня не пугают — так же, как и Джулиана. Он, похоже, вообще ничего не боится. Не правда ли, мой мальчик?

Джульетта внимательно прислушивалась к разговору слуги и господина; до нее даже не сразу дошло, что Рэмси обращается к ней.

— Ничего, — подтвердила она. — Вернее, ничего, кроме змей.

— Ну, за это тебя трудно винить, парень. — Ханниган брезгливо поморщился. — Я тоже терпеть не могу змей.

— А также бухт с привидениями, — поддразнил его Рэмси. — Пока мы не приехали сюда, я и не подозревал, что ты так суеверен.

— Осторожность никому еще никогда не вредила, — глубокомысленно заметил Ханниган. — Я всю жизнь слушал страшные истории про эту бухту. Загубленные души утонувших людей возвращаются сюда в надежде обрести покой.

— Ханниган родом из этих мест, — пояснил Рэмси. — Тут полно его родни. Они-то, наверное, и забили в детстве его голову всей этой чепухой про привидения.

— Я знаю то, что я знаю, — таинственно произнес Ханниган.

— Нисколько не сомневаюсь в этом, дружище. А сейчас я, пожалуй, пойду повидаю свою дорогую женушку. — В голосе Рэмси звучала привычная ирония. — Если, конечно, ты не вышел сюда, чтобы сообщить мне что-то важное.

Ханниган посмотрел на Джульетту, которая даже не считала нужным скрывать охватившее ее любопытство.

— Это может подождать.

— Ну что ж, пойдем, Джулиан, — сказал Рэм-си. — Ты ведь наверняка уже умираешь от голода.

Вообще-то Джульетта съела сегодня более чем достаточно, но она не собиралась сообщать об этом Рэм-си. Шагая вслед за хозяином, она чувствовала спиной встревоженный взгляд Ханнигана.

Они вошли в прохладный старый дом, и Рэмси тут же вручил Джульетте корзину для пикника. Альбом для набросков он на этот раз не выпустил из рук, чем несколько разочаровал девушку. Она бы с удовольствием рассмотрела повнимательнее некоторые рисунки. Особенно тот, где он так безбожно польстил ей.

Джульетте чуждо было женское тщеславие. Но сейчас ей почему-то хотелось выглядеть хорошенькой. Наверное, все дело в том, что она вынуждена была носить уродовавшие ее обноски. Так или иначе, она решила срочно взять себя в руки. Иначе не миновать беды.

— Отправляйся на кухню, — велел ей Рэмси. — А я собираюсь надолго запереться в спальне со своей драгоценной женушкой.

— Да, сэр, — покорно произнесла Джульетта и тут же поняла, что ей вовсе не нравится эта идея. — Вы собираетесь заняться любовью?

Джульетта застыла в ужасе от вырвавшихся у нее слов. Она просто не успела остановиться и высказала вслух то, о чем подумала в тот момент.

Рэмси удивленно рассмеялся:

— Что за бестактный вопрос?! Разумеется, я и не подумаю на него отвечать, но что заставило тебя задать его?