Нокаут Кистяева Марина

ГЛАВА 10

АЛЕКСЕЙ

Шалый как чувствовал — не хер ей брать телефон. Даже хотел удержать, потом одернул себя, обвинив в маниакальном проявлении собственности. Все его мужские инстинкты обострились, и после того, как он кончил, он хотел одного — не выпускать её дрожащее тело из рук. Специально уложил на себя, чтобы она никуда не делась.

Вопрос про деньги его взволновал. Будучи в магазине, он осознавал, что она не рассчитывает на покупку дивана, и сразу отмел её слабые попытки сказать, что она купит его на свои.

Другое дело, когда ей, возможно, вообще на жизнь денег не хватает. На душе стразу же сделалось паршиво. И квартира маленькая и обстановка отнюдь не новая. Да и по тому, как всполошилась девочка Поля, услышав сообщения, было понятно, что денежный вопрос в её жизни занимает не маловажный аспект.

Алексей сразу же отбросил мысль, что она живет за счет мужчин. Если бы так жила, не краснела и не отговаривала его от покупки дивана, да и не в такой скромной квартире его встречала.

Подобные мысли пронеслись в голове по инерции, и тут же Шалый себя одернул. Мать вашу, какие мужчины? Она же четко сказала, что никого, кроме Баранова у неё не было.

И узкой она была. Безумно тугой.

Дальше последовало то, что он никак не ожидал.

Поля изменилась в лице, побледнела, губы задрожали.

Так-с…

Стало понятно без лишних слов, кто адресатом выступал.

И тут на Шалова обрушились эмоции, которые контролировать он не смог. В груди что-то взорвалось, резануло. Точно он получил удар, не успев среагировать.

Он на самом деле не успел среагировать. Надо было думать раньше! Менять симку Полине, или ещё что-то!

А вот теперь расхлебывай, видя реакцию девочки Полины! И это после того, как она только что извивалась в твоих руках, и ты её сладко насаживал на свой член! Но стоило позвонить бывшему и всё… Всё по хрен! Только он! И глаза, мать вашу, снова увлажнились.

Стерпеть подобное Шалый не мог.

Поднялся и забрал телефон. Джентльменом он себя не считал, моральными принципами тоже обременен не был, поэтому счел возможным для себя прочесть сообщения.

Мышка…

В душе всё перевернулось. Захотелось телефон запульнуть в стену, чтобы в клочья разлетелся, чтобы Баранов не смел больше никогда беспокоить Полину.

Чтобы забыл её! Забыл…

Оставил ему.

— Вот же ж сука, — всё-таки Шалый не сдержался.

— Лёша, не говори так.

Слова Полины подействовали, как ушат холодной воды. Хуже — точно азотом его окатили. Он стоял в метре от неё, — растерянной, готовой вот-вот снова расплакаться, наверняка, погруженная в воспоминания, в те счастливые дни, когда её СЕРЕЖА ей говорил между страстными поцелуями: «Мышка…»

И он — по-прежнему голый и готовый сейчас же сорваться, найти Баранова и порвать того на части.

Но иногда слова отрезвляют.

Алексей, чувствуя, как внутри всё каменеет, сдвигается, точнее, возвращается всё на место, медленно кивнул, протягивая Полине телефон. Та моргнула и взяла возвращенную вещь. Шалый же с колотящимся сердцем согнулся и поднял боксеры с трусами. Хорош стоять с членом. Пошалили и будет.

— Лёша…

— Отвечать будешь? — он уже полностью себя контролировал. Голос, жесты. Всё.

Полина охватила себя за плечи и растерянно посмотрела на Алексея.

— Извини, я…

— Тебе не о чем извиняться, — бесцеремонно оборвал её Шалый. — И прежде чем ты снова заведешь разговор о том, что тебе необходимо избавиться от твоего Баранова, подумай хорошенько — а оно тебе надо? Избавляться от него? Может, лучше помириться? Мир да любовь? Семейная счастливая жизнь, а, Поля?

Пока он говорил, девушка молчала, кусая губы. В отличии от него, она его не перебивала. Выслушала.

А потом развернулась, намереваясь уйти.

Но не тут-то было.

Алексей остановил её, схватив за предплечье.

— Может, хватит бегать? А успокоишься и поговорим. По нормальному. И ты мне, бестолочи, объяснишь, почему мне нельзя называть сукой парня, что избил до полусмерти свою девушку.

— Он был под наркотиками… У него были галлюцинации…Он думал, что я противник, и они на ринге…

— Поля, — теперь в голосе Шалова прорезался металл. Если бы с ним разговаривал мужчина, он бы услышал и угрожающие предупреждающие нотки. — Я всё знаю. Всю вашу историю. Знаю, что случилось год назад. И про наркотики тоже. Про то, что хотели убрать твоего Баранова. Дискредитировать. Его подставили по полной. Я ВСЁ знаю! Поэтому не надо мне его здесь и сейчас оправдать! Он знал, куда лез. Где большие деньги, там большие интриги. Поэтому… не надо.

— Сережа… Он — хороший…Он…он — не подонок.

В ту секунду Шалый готов был всё послать куда подальше. И девочку Полину в том числе.

Он смотрел на неё дрожащую в его руках и спрашивал себя — насколько ты, Шалый, встрял? По самое не хочу или есть ещё вариант выбраться?

— Не подонок…,- рык. — Хорошо… Допустим, я с тобой соглашусь, Полина. Допустим… Тогда скажи мне, пожалуйста, вот что. Предположим, будет у тебя дочь, которой, кстати, ты уже вполне могла забеременеть! — он не мог не заметить, что лицо Полины стало почти серым. Но продолжил без колебаний: — И не дай Бог с ней такое… Избиение. Сломанные кости. Порезанная грудь. Сотрясение мозга. Маточное кровотечение. Как ты назовешь человека, поднявшего на ТВОЮ дочь руку? И будешь ли разбираться, что произошло…

Молчание.

Ожидаемое.

Иногда стоит произнести жестокие слова вслух, чтобы мозги вправить. Лишить ложных иллюзий, что не отпускали и по-прежнему терзали душу.

— Я не буду. Это тебе точно говорю. И если буду в силе, то сделаю всё, чтобы та су…, - он сознательно оборвал себя. — Чтобы бывший парень и на километр к ней не приблизился, кем бы он там не был. Хорошим или плохим. Оступившимся или зарвавшимся. Мне будет плевать. Потому что тронули мою кровинку. Мою семью. И ещё… Когда молодой юноша, даже мальчик, принимает решение серьезно заниматься спортом — боксом, дзюдо, тхэквондо, да без разницы! — он берет на себя ответственность. Он четко должен понимать, что один удар может решить его судьбу. Посмотри интернет. Почитай. Сколько случаев, когда чемпионы в уличных драках убивали парней? У них удар поставлен. Они знают слабые места. Их учат бить. Бить так, чтобы противник не встал, не поднялся. А ты… А ты — девочка. Ты чудом осталась жива. Я всё сказал.

Шалый отпустил руку Полины, подхватил футболку и вышел в коридор, где быстро обулся и дальше на лестничную площадку, плотно закрыв за собой дверь.

Лестничные пролеты пробежал, прыгая через несколько ступеней. Перед глазами стояла кровавая пелена. Ему необходимо было на свежий воздух, а ещё необходимо было оставить Полину одну. Вернее, отгородить её от себя, потому что сейчас он был не в том состоянии, чтобы и дальше вести разговоры за жизнь да смотреть в её глаза, в которых видел не своё отображение.

На улице заметно похолодало, чувствовалось приближение осени. Алексей вышел без ветровки, что сейчас было ему на руку. Остынет.

У подъезда никого не было, и он опустился на скамью.

Паскудство.

На душе бесновались черти.

Сцепив руки в замок, Алексей подался корпусом вперед.

Уходить от Полины не стоило — однозначно. Но и оставаться с ней оказалось сейчас выше его сил. Наорал бы по любому и наговорил кучу гадостей. Сгонять в магазин за водкой? Хотелось напиться. Представив, как он будет догоняться, сидя в автомобиле, Шалый скривился. Хорош защитник ничего не скажешь.

Кстати…. Не позвонить ли Беркуту и на него злость не сорвать? Какого лешего он втянул его в эту историю.

Шалый усмехнулся, покачав головой. Никто тебя, брат, ни во что не втягивал. Ты сам втянулся. Как только увидел её глаза. И да, попу. Никуда кобелиную натуру не денешь. Да и не в натуре дело… Алексей никогда не любил анализировать происходящее в личной жизни. Хватило и брака.

А тут…девочка с Полина.

Ревущая сейчас на кухне или в ванной.

Н-да…

Млядь, вместо того, чтобы дать ей спокойствие, только накалил ситуацию, слетев с катушки.

Шалый протяжно выдохнул.

А ведь слетел. Реально. Приревновал так, что едва дым из ушей не повалил. Когда он в последний раз ревновал? Ему казалось, что с подобной хренью он распрощался в тот день, когда жену с другого снял. Тогда-то он и решил, что с него хватит девочек на ночь и работы. И всё шло-ехало вполне комфортабельно, занимался делами, по-тихому вставал на ноги. Квартира, машина, деньги. Всё зарабатывалось и всё его устраивало.

И тут просьба Егора.

Два дня спустя вместо того, чтобы натягивать какую-нибудь безликую красотку, он сидит на скамье перед подъездом и понятия не имеет, что делать.

Нет, можно снова наведаться к Баранову. Поговорить с ним. Только о чем…

Вся паскудность ситуации заключалось в том, что Шалый его прекрасно понимал. Парня реально подставили. Пригласили в закрытый клуб отпраздновать победу, а том нет, чтобы поехать домой, зализывать раны и отлеживаться, захотелось покрасоваться. Как же, победа. И какая. Сколько там на кон ставили? Двести штук зелени. Будь Шалову двадцать с небольшим и заработай он такие деньги, тоже бы непонятно, как реагировал. Голову бы малость повело точно. Вот Баранов и пошёл отмечать победу. Галлюциногенную наркоту ему подлили в чай. Спиртное парень не пил.

Как результат… Избил невесту. Хорошо, что его промоутер почуял неладное, позвонил тренеру. Тот остановился на том же этаже в отеле. Только это и спасло Полю. Оттаскивала и успокаивали Баранова вчетвером.

Да, Шалый его прекрасно понимал. Тот зубами вырвал победу, чтобы на следующее утро лишиться всего. Карьеры, девушки, да и в тюрьму мог загреметь, на что, собственно, и рассчитывалось. Опять же промоутер подсуетился. Договорился, видимо, с Полей — этот момент Алексей упустил. Баранова увезли в Мексику, посоветовав не соваться в Россию год, чтобы история стихла. Кстати, шумихи не получилось. Хотели некоторые раздуть скандал. Не вышло. Команда Баранова работала грамотно.

Так что да… Шалый его понимал.

Хреново вернуться домой и понять, что твоя любимая тебя не хочет видеть. Мотивы Полины ещё, кстати, предстояло узнать.

Алексей заскрежетал зубами.

Узнаватель долбанный. Да тебя рвет на части стоит только услышать — СЕРЕЖА. Всё, капец. Перед глазами, как у быка, красная тряпка. И мозги отключаются сразу.

От невеселых дум его отвлек звук открывающейся подъездной двери. Уединению закончилось. Не ради любопытства, а скорее на автомате, Алексей повернул голову, чтобы сразу замереть.

Из подъезда выходила Полина.

И куда, мать вашу, она собралась?

Кто-то там говорил про красную тряпку для быка? Сейчас было ещё хуже.

Алексей весь подобрался. Никуда её не пустит… Вот никуда.

И лишь с опозданием заметил, что на Полине спортивный костюм, наспех одетый и до конца даже не застегнутый и джинсовые тапочки с закрытой пяткой.

Девушка, осторожно ступая, приблизилась к скамье и негромко спросила:

— Можно?

Комок застрял в горле Шалова.

— Садись.

Она опустилась рядом, и сейчас снова напоминала его нахохлившегося воробушка, попавшего под дождь.

— Спасибо, что не уехал.

Чеееерт…

Вот что она творит?!

Почему не пошлет его? Не наорет на него? Откуда в ней это понимание и желание сгладить острые углы?

— У меня была обычная семья, — когда Полина начала говорить, смотря на свои сплетенные вместе руки, Алексей нахмурился. — Мама, папа… Оба работали, то там, то здесь, не имея высшего образования. Жили мы не плохо. Но… папа пил. Сначала редко, потом чаще. Он был добрым. Правда… Меня постоянно жалел, возился со мной. Но стоило ему выпить, его точно подменяли. Очень агрессивным становился. И выплескивал зло на маму, — говоря всё это тихим голосом, Поля не смотрела на него. — В детстве я не могла понять…как так…откуда эта злость…какие-то грубые слова… Но всех больше меня пугало то, что папа бил маму. Бил, чтобы на следующий день валятся у неё в ногах, прося прощение. И мама его прощала. Всегда. Даже после того, как он выгонял нас едва ли не босых на улицу зимой… Сейчас я понимаю, что не мы одни такие были. И знаю, что и сейчас есть множество семей, где существуют домашние тираны. Где обидеть женщину мужчине не составляет труда. Я помню те дни…когда папа пробуждался и видя синяки на маме, едва ли не плакал сам. Чтобы вечером вновь напиться и обвинять её черте в чем.

Она замолчала, переведя дыхание.

— Почему ты говоришь про родителей в прошедшем времени? — Шалов всё же задал этот вопрос, уже заранее зная ответ. Догадываясь.

— Они погибли в автокатастрофе, когда мне было девятнадцать.

— Извини, я не знал.

— Боль утраты уже притихла. Я живу в нашей квартире, — зачем-то уточнила она. — Леша… К чему это я тебе рассказываю. Просто… Просто, наверное, мне стоит объясниться. Почему… Вернее… Черт! Что-то я совсем расклеилась, двух слов связать не могу. Извини, я волнуюсь и…

— Поля, всё хорошо.

Её признание неожиданным образом подействовало на Шалого. Он сразу представил её молоденькой девочкой, оставшейся без родителей. А перед этим ребенком, вынужденным изо дня в день смотреть, как отец избивает мать. И захотелось попасть в прошлое, чтобы всё исправить.

— Ты спросил меня — а так ли мне надо окончательно рвать отношения с Сергеем? Надо, Леш, понимаешь надо…, - наконец, Полина повернула голову в его сторону и посмотрела на него. Лучше бы не делала. В её глазах плескалась боль и отчаяние, резанувшие ножом по сердцу Шалого с новой силой. — Сережа был со мной рядом всегда. Хоронили мы моих родителей вместе. Если бы не его поддержка…помощь… И да, я любила его. Очень сильно любила. Но! Леш, что бы не было между нами в прошлом…это в прошлом. Там. До ночи в отеле. Я его простила. Честно простила. И отпустила. На то есть несколько причин. Первая — я ненавижу бои. Ненавижу всей душой. Вы мужчины, драки, соперничество у вас в крови. Вы рождены с этим. Я же… Меня воротит от вида крови, от того, как вы на ринге избиваете друг друга. Для вас это спорт, работа, жизнь. Для меня… Кровь. Сережа знал об этом. И у нас были кое-какие разногласия, но сейчас не о том… Возможно, мы как-нибудь бы с этим справились. Он готов был уйти из спорта, хотя я знаю, что он без боев будет уже не он, — Полина шумно втянула в себя воздух. — Что касается той ночи… Если я снова сойдусь с Сережей, я знаю — он никогда меня и пальцем не тронет. Не обидит. Только… Только у меня перед глазами всегда будет стоять пример мамы с папой. Как жили они… Будем ссориться с Сергеем, он будет на меня поднимать голос, а я буду видеть перед глазами его разъяренное лицо с ТОГО дня и кулак, врезающийся мне в живот… Ничего не могу с собой поделать, привет из детства, как говорится. Тот, кто ударил один раз, ударит и во второй. Не знаю, Лёша, я просто…я просто хочу исключить эту вероятность. Да и Сереже без меня будет лучше. Будет дальше строить карьеру, встретит девушку, которая будет поддерживать его в стремлении стать чемпионом. А я…я хочу жить тихо. Выйти замуж за мужчину, родить детишек и не думать, вернется ли мой любимый человек с очередного боя живым. Как-то так, Леша. Извини, говорю сумбурно, но, надеюсь, тебе хотя бы немного стали понятны мои мотивы.

Алексей сознательно её не перебивал, хотя и несколько раз возникало такое желание. Ей надо было высказаться, и он ей предоставил такую возможность.

«Выйти замуж, родить детишек»…

Какое хорошее желание.

Не «насосать» на «Кайен» и не раскрутить любовника на поездку на Мальдивы или хотя бы на шубу.

Правильные были желания у девочки Полины. Настоящие.

Она сидела рядом, так больше и не смотря на него, поглощенная в свои невеселые мысли, а, скорее воспоминания.

Чувство паршивости у Шалова никуда не делось, напротив, только увеличилось.

Он поднялся.

— Пошли спать. Время позднее.

Если Поля и удивилась его реакции, то никак не выказала. Поднялась и выдавила из себя улыбку.

Шалову снова захотелось громко и грязно выругаться. Что-то он в последнее время напрочь перестал себя контролировать. Один мат сплошной.

Он без лишних слов взял руку Полины, и потянул её за собой. Поля не сопротивлялась.

Поднимались они в квартиру так же молча.

Возможно, девочка от него ждала какой-то реакции на своё признание, каких-то соболезнований, слов, что он её понимает, что жалеет, сочувствует. Ничего подобного Шалый на данный момент не мог сформировать и вытолкать из себя. Что он мог сказать совсем не придется по душе Полине, поэтому — да, он молчал. Как там говорят — молчание-золото? Его случай.

Дверь в квартиру оказалась открытой.

— Почему не заперла? — буркнул он.

Поля пожала плечами.

— К тебе торопилась.

Мляяя…..

Её слова рвали его сердце в клочья. В лохмотья. Вот как такое получается у девочки Полины? Как?

Встречались на его жизненном пути девушки, что умели красиво петь. Ох, как они пели! И не только в постели. В основном, конечно, после, когда считали, что он расслаблен, и им можно манипулировать. Какие только слова не говорили. И что он хороший, и что он пригожий, и самый лучший. Шалый делал вид, что верил, а потом выставлял их за дверь.

Знаем, проходили.

А эта… смотрит на него печальными глазами и трындец, земля уходит из-под ног.

— Всегда запирай дверь.

Её руку выпускать не хотелось, но надо.

Разувшись, Шалый снова прошёл в единственную комнату и принялся раздеваться.

— Всё, Поля, спать.

— Лёша…

— Поля, спать! — уже рыкнул.

По тому, как вздрогнули плечи Полины, сразу же захотелось дать себе волшебного пенделя, чтобы перестал рычать на девчонку. И так стоит сама не своя.

Быстро отвернувшись, Шалый продолжил раздеваться.

— Где постельное белье?

— Я сама.

Поля достала белье и быстро его раскинула. Сверху одеяло.

Алексей кивнул и забрался под него.

Полина, переодевшись и выключив по всей квартире свет, нырнула к нему.

— Где пижама?

— В стирке.

На Поле была сорочка. Короткая и сатиновая.

Вот не гадство, а?

Захочешь тут остаться безучастным и не сможешь.

Шалый сграбастал Полину в объятия, укладывая на предплечье и стараясь не думать есть ли у неё под сорочкой трусики или нет. Уже то, что на ней была это коротенькое безобразие выводило его из себя и лишало последних остатков самообладания.

Сорочку! В постель! С мужиком!

Дааааа….

Интересно, она специально или нет? И вообще, она понимает, что не смотря на то, что он её сегодня трахал, у него уже стоит? Стоит не смотря ни на что!

Алексей прикрыл глаза.

Спать.

Егоза в женском облике ещё немного повертелась, удобнее устраиваясь у него на плече, а потом уснула, забавно сопя.

Шалый же не спал. Слушал ровное дыхание девочки Полины и пялился в не зашторенное окно.

Ну что, Лёха, вспомним ещё одну народную мудрость, да, мужик?

Любовь нагрянула, когда её совсем не ждешь, так получается?

Так.

Так, мать вашу.

ГЛАВА 11

ПОЛИНА

Поля проснулась первой. Она не спешила открывать глаза или делать лишние движения, например, пытаться выбраться из объятий Алексея. Ей в них было хорошо. Уютно. Его сильные руки дарили ни с чем не сравнимое спокойствие. Сильные. Жилистые. Украшенные местами татуировками.

Она проспала всю ночь в их колыбели. Сквозь сон Поля помнила, что как только пыталась перевернуться или скатится на другую сторону дивана, Алексей издавал глухой стон возмущения и сграбастывал её с новой силой. Поля не могла не улыбнуться.

Вот что за человек…

Рычит, фырчит на неё, гневно сверкает глазами и между тем продолжает оставаться рядом. Она — не подарок, со своими закидонами и психологическими проблемами.

О проблемах думать совершенно не хотелось. Потом…

А хотелось другого.

Кусая губы и немного нервничая, испытывая понятную неуверенность, Поля осторожно скользнула всем телом вниз, приподнимая одеяло и ныряя с головой под него.

Шалов что-то сонно проворчал и послышался звук скользящей руки по простыни. Полина с трудом сдержала озорное хихиканье. Откуда-то взялась необычайная легкость в душе, захотелось именно шального, безобразного в своей смелости пробуждения.

Рука Поли безошибочно нашла боксеры и одним ловким движением высвободила полустоячий член. Мужская физиология, так ей было заявлено вчерашним утром? Конечно-конечно.

За рукой последовали и её губы. Путая волосы и чувствуя, как кровь приливает к щекам, то ли от жары, то ли от своей смелости, Полина накрыла губами розовую гладкую головку. Но не успела Поля сделать и одного скользящего движения, как одеяло было отброшено прочь, а на её макушку опустилась тяжелая мужская рука.

— Поля…

От хриплого надсадного голоса Шалова по спине Полины побежали мурашки, и она, удостоверившись в правильности своего желания, заскользила губами, пытаясь вобрать в себя теперь уже полностью эрегированный член. Большой. Ей нравился его размер. Ещё как нравился.

А что ей не нравилось в Алексее? Если только его периодически вспыхивающая агрессия по отношению к Сергею, но с ней как раз было всё понятно.

Полина приказала себе выкинуть все лишние мысли прочь и сосредоточиться на том, что она делает и что происходит с её телом. На тот отклик, что просыпался в ней, на том огонь, что разрастался в области живота. Алексей рукой контролировал её движения, запустив пальцы и в без того растрепанные волосы. То надавливая, то чуть ослабевая, давая иллюзию свободы.

— Поля… мать твою ж… Поля…

От его хриплого голоса внутри всё вспыхивало. Когда ты слышишь, чувствуешь, как сильно мужчина тебя хочет, что ты его возбуждаешь, ты и сама возбуждаешься вдвойне.

А ещё эта женская власть над мужским телом… Мимолетная, но власть. Пьянящая, будоражащая.

Когда Алексей дернулся вперед и ловко потянул её вверх, одновременно переворачивая в воздухе и подминая под себя, Поля приглушенно вскрикнула. Она забывала, какой он сильный. Что может вертеть её телом, как марионеткой.

Шалов с взъерошенными после сна волосами, с пылающими от вожделения глазами, которые сейчас при утреннем свете казались слегка затянутыми поволокой, с губами, сжатыми в тонкую линию, с каменными мускулами плеч и спины, казался ей нереально красивым.

Он властным не терпящем возражений жестом широко развел её ноги в стороны, чтобы на мгновение застыть, пожирая её раскрытое лоно ещё более потяжелевшим взглядом, от которого внизу живота скрутило всё жгутом. Полина тяжело дышала.

Да, на ней были трусики. Она не забыла про них, ложась вчера спать. Но трусиками назвать то, что она вчера надела перед сном, сложно. В гардеробе каждой девочки были трусики-веревочки, трусики-кружева, которые предназначались для совращения, искушения, и никак не для постоянной носки. Вот сейчас на ней такие и были. Просто гипюр, и всё. Сеточка, не скрывающая розовые складочки.

У Алексея из груди вырывалось рваное дыхание, пробирающее Полину насквозь. Его взгляд дурманил похлеще вина. Когда на тебя смотрят ТАК, ты готова на любое безобразие в кровати.

Он сделал это быстро — раздел их. Стянул с себя боксеры, и с неё гипюровые полосочки.

А потом потянул за бедра на себя, чтобы плавно и одновременно достаточно жестко войти, сразу же заполняя её всю до основания. Поля выгнулась, вытянув руки за головой, жадно пытаясь за что-нибудь ухватиться, зацепиться. Эта наполненность…она сводила с ума. Она была идеальной. Полина, не закрывая глаза, не моргая, смотрела на Шалова. Как тот начал двигаться, сначала неспешно, размеренно. Она любовалась его телом, каждым прокаченным мускулом. Широкими плечами, мощной грудной клеткой, плоским животом с кубиками, которые так и тянуло потрогать. Но Поля запретила себе. Ей нравилось чувствовать контраст между сильным им и маленькой собой. То будоражащее чувство, когда мужчина во многом превосходит тебя физически при этом действуя бесконечно нежно, трепетно, заботливо. Да, в его движениях была определенная жесткость и властность, но она была направлена на одно — чтобы довести их обоих до оргазма.

Алексей двигался завораживающе. Размеренно. Смотря так же в глаза Полины, гипнотизируя. Губы сжаты, лишь иногда из них вырывались приглушенные стоны, больше похожие на рычание, вены на висках вздулись от напряжения.

Полина любовалась им… А внизу живота разгорался пожар.

Кончили они одновременно. Полина подавшись вперед и всё-таки вцепившись в плечи Алексея, а тот с глухим стоном впившись в её губы.

Алексей рухнул рядом и сразу же сграбастал Полину, укладывая её к себе на плечо. Его горячее дыхание приятно щекотало волосы и щеку девушки.

Поле было хорошо. Она даже прикрыла глаза.

— Потрясное утро.

Девушка улыбнулась.

— Мне тоже понравилось.

Неожиданно Алексей сжал плечи Поли чуть сильнее.

— Полина, у меня к тебе предложение.

АЛЕКСЕЙ

Поля сразу же напряглась.

Не только женщинам свойственно брякать что-то сразу же после секса. Мужчины тоже периодически этим грешат.