Мир без конца Фоллетт Кен

– Опускай! – крикнул Мерфин.

Джимми отпустил стопор, и бревно рывками стало опускаться, по футу за раз, пока колесо вращалось, а веревка разматывалась.

Все молча наблюдали. Когда груз коснулся земли, зрители захлопали в ладоши.

Джимми отвязал веревку от бревна.

Мерфин позволил себе немного порадоваться: получилось!

Он спустился по приставной лестнице. Люди внизу ликовали. Керис поцеловала его, отец Жоффруа пожал руку.

– Просто чудо. Никогда не видел ничего подобного.

– Никто не видел, – с гордостью поправил Мерфин. – Это я сам придумал.

Его поздравили еще несколько человек. Всем было приятно первыми увидеть новый механизм в действии – всем, кроме Элфрика, который мрачно поглядывал из-за спин остальных.

Мерфин не удостоил бывшего наставника вниманием и обратился к отцу Жоффруа:

– Мы договаривались, что вы заплатите, если все получится.

– С удовольствием, – ответил священник. – На сегодня я должен тебе восемь шиллингов, и чем скорее оплачу расчистку кровли и восстановление крыши, тем лучше я себя буду чувствовать.

Он развязал висевший на поясе кошель и достал несколько завернутых в тряпочку монет.

Но тут вмешался Элфрик:

– Подождите!

Все обернулись.

– Вы не имеете права платить этому юноше, отец Жоффруа. Он не считается плотником.

«Что за чушь, – подумал Мерфин. – Работа выполнена, разве можно лишать человека платы?» Впрочем, Элфрику явно было плевать на справедливость.

– Глупости! – воскликнул священник. – Он сделал то, чего не смог совершить ни один другой плотник города.

– Но он не состоит в гильдии.

– Я хотел вступить, – подал голос Мерфин, – но вы бы меня не приняли.

– Это право гильдии.

Отец Жоффруа изрек:

– Я полагаю, что это несправедливо, и многие горожане со мной согласятся. Мерфин прослужил подмастерьем шесть с половиной лет, за труды ему платили едой и ночлегом на кухонном полу, и всем известно, что уже несколько лет он выполняет работу настоящего плотника. Вам не следовало выгонять его без инструментов.

Мужчины вокруг одобрительно загудели. Многие считали, что Элфрик в своем гневе зашел слишком далеко.

– Со всем почтением к вашему преподобию, – произнес Элфрик, – решать гильдии, а не вам.

– Хорошо. – Отец Жоффруа скрестил руки на груди. – Значит, вы утверждаете, что я не имею права заплатить Мерфину, хотя он единственный в городе может починить мою церковь так, что не придется ее закрывать. Я не признаю вашу правоту. – Священник протянул Мерфину монеты. – Теперь можете обращаться в суд.

– Суд аббатства? – Лицо Элфрика исказилось от злобы. – Если кто обвиняет священника, разве можно надеяться, что монахи будут судить по справедливости?

Из толпы донеслись утвердительные возгласы. На памяти у людей было слишком много случаев, когда монастырский суд принимал заведомо неправедные решения в пользу духовенства.

Но отец Жоффруа не полез за словом в карман:

– А разве подмастерье может рассчитывать на справедливость суда гильдии, где заправляют мастера?

Раздался смех: здесь любили остроумные перепалки.

Элфрик понурился. В любом суде он бы без труда взял верх над Мерфином, однако справиться со священником было куда сложнее.

Мастер обиженно проворчал:

– Несчастный день для города, когда подмастерья идут против мастеров, а священники их поддерживают.

Впрочем, он сознавал, что потерпел поражение, а потому отвернулся.

Мерфин ощутил на ладони тяжесть монет: восемь шиллингов, девяносто шесть серебряных пенни, две пятых фунта. Он знал, что монеты следует пересчитать, но его переполняло счастье, и он махнул рукой на обычаи. Первое жалованье!

– Вот ваши деньги, – сказал он, поворачиваясь к Эдмунду.

– Верни сейчас пять шиллингов, остальное отдашь позже, – великодушно ответил тот. – Оставь немного себе. Ты это заслужил.

Мерфин усмехнулся. Ему останется три шиллинга – столько у него в жизни не бывало. Он не знал, что делать с такими деньгами. Может, купить матери цыпленка?

Наступил полдень, и все потянулись по домам на обед. Мерфин пошел с Керис и Эдмундом. Юноша не сомневался, что будущее его обеспечено. Он доказал, что стал плотником, и кто теперь станет воротить от него нос, коли отец Жоффруа признал его мастером? Он сумеет заработать на жизнь. У него будет свой дом.

Он женится.

Их ждала Петранилла. Пока Мерфин отсчитывал Эдмунду пять шиллингов, она поставила на стол пахучее блюдо с рыбой, запеченной в травах. Чтобы отметить победу, Эдмунд налил всем сладкого рейнского вина.

Но олдермен был не из тех, кто живет воспоминаниями о прошлом.

– Нужно строить мост, – нетерпеливо напомнил он. – Минуло пять недель, а ничего не сделано!

Петранилла заметила:

– Я слышала, что граф быстро поправляется, так что, наверное, монахи скоро проведут выборы. Нужно спросить Годвина. Я не видела его после вчерашнего, когда Карл Слепой упал на службе в соборе.

– Я бы хотел подготовить план строительства, – продолжил Эдмунд. – Тогда работы можно будет начать сразу после выборов.

Мерфин навострил уши:

– Что вы имеете в виду?

– Это непременно должен быть каменный мост, широкий, чтоб разъехались две повозки.

Мерфин кивнул.

– Да, и со спусками по обеим сторонам, чтобы люди сходили на сухую землю, а не в грязь.

– Верно. Отличное предложение.

– Но как вы поставите каменные опоры посреди реки? – спросила Керис.

– Понятия не имею, но должен существовать способ, – ответил Эдмунд. – На свете ведь множество каменных мостов.

– Я что-то подобное слышал, – обронил Мерфин. – Сначала возводят особую конструкцию – коффердам, – которая не пропускает воду туда, где будет стоять мост. Это довольно просто, но говорят, что главное – проследить, чтобы вода не просачивалась.

Тут вошел Годвин, и вид у него был взволнованный. Ему не полагалось расхаживать по домам горожан; считалось, что монахи могут покидать аббатство лишь по особым поручениям. «Интересно, – подумалось Мерфину, – что у них стряслось?»

– Карл отказался выдвигаться, – выпалил ризничий.

– Хорошие новости! – воскликнул Эдмунд. – Выпей-ка вина.

– Рано праздновать.

– Почему? Единственный кандидат теперь Томас, а он готов строить мост. Наш вопрос решен.

– Томас уже не единственный. Граф назвал Савла Белую Голову.

– Ого. – Эдмунд задумался. – А что, это так плохо?

– То-то и оно. Савла любят, он оказался способным настоятелем обители Святого Иоанна-в-Лесу. Если он согласится, то, скорее всего, получит голоса бывших сторонников Карла и, значит, может победить. Вдобавок, будучи ставленником графа и его родичем, Савл не посмеет ослушаться Роланда. Графу же наш мост нисколько не нужен, ведь он может оттянуть купцов с рынка Ширинга.

Эдмунд заметно обеспокоился:

– Мы что-нибудь можем сделать?

– Надеюсь, да. Кому-то следует отправиться в скит, известить Савла и привезти в Кингсбридж. Я вызвался это сделать в надежде, что смогу как-то убедить его отказаться.

– Вряд ли этого достаточно, – отозвалась Петранилла.

Мерфин внимательно слушал: он не любил Петраниллу, но признавал, что тетка Керис умна.

– Граф может выдвинуть кого-то другого. А все его кандидаты будут против моста.

Годвин закивал.

– Значит, если мне удастся отговорить Савла, нужно сделать так, чтобы нового кандидата графа не избрали ни за что.

– Кто у тебя на примете? – спросила Петранилла.

– Монах Мердоу.

– Блестяще.

– Но это же ужасно! – воскликнула Керис.

– Именно, – откликнулся Годвин. – Жадина, пьяница, трутень, самодовольный подстрекатель черни. Монахи ни за что его не изберут. Потому-то он и должен стать кандидатом графа.

Мерфин понял, что Годвин пошел в мать: унаследовал ее склонность плести интриги.

– Как будем действовать? – уточнила Петранилла.

– Сначала нужно уговорить Мердоу выдвинуть себя.