Мельницы богов Шелдон Сидни

Стены комнаты пестрели постерами с портретами музыкантов: группа «Кисс» и Ван Хален, «Мотли Крю», Альдо Нова и Дэвид Ли Рот.

На кровати валялись журналы «Севентин», «Тин Айдл» и с полдюжины других в том же роде. Одежда была разбросана по полу.

Мэри в отчаянии оглядела весь этот беспорядок:

– Бет… как ты можешь так жить?

Бет недоуменно уставилась на мать:

– Жить? Как именно?

Мэри скрипнула зубами.

– Никак.

И, заметив конверт на письменном столе, спросила:

– Пишешь Рику Спрингфилду?

– Я в него влюблена.

– А я думала, ты влюблена в Джорджа Майкла.

– Я сгораю по Джорджу Майклу, но влюблена в Рика Спрингфилда. Ма, неужели в твое время такого не было?

– В мое время мы были слишком заняты, перегоняя фургоны поселенцев через всю страну.

Бет вздохнула:

– Знаешь, какое паршивое детство было у Рика Спрингфилда?

– Откровенно говоря, Бет, понятия не имею.

– О, это ужасно. Его отец был военным, и они часто переезжали. Он тоже вегетарианец. Как я. Он супер!

«Так вот в чем причина безумной диеты Бет!»

– Мама, можно, я в субботу вечером пойду в кино с Верджилом?

– Верджил? А что случилось с Арнольдом?

Молчание.

– Арнольд распускал руки. Он отстой!

Мэри заставила себя говорить спокойно:

– Под «распускать руки» ты имеешь в виду…

– Только потому, что у меня начали расти груди, мальчишки воображают, будто я на все готова. Мама, ты когда-нибудь смущалась из-за своего тела?

Мэри обняла дочь:

– Да, дорогая. В твоем возрасте я тоже чувствовала себя неловко.

– Ненавижу месячные и груди и когда волосы повсюду. Почему?

– Такое бывает с каждой девочкой, и ты к этому привыкнешь.

– Не привыкну, – свирепо прошипела Бет, отстраняясь. – Я не против любви, но секс?! Никогда! Никто меня не заставит. Ни Арнольд, ни Верджил, ни Кевин Бэйкон.

– Что же, если таково твое решение… – серьезно начала Мэри.

– Определенно. Ма, что ответил президент Эллисон, когда ты отказалась стать его послом?

– Он вынес это с честью, – заверила Мэри. – Думаю, пора готовить обед.

Мэри ненавидела готовить и, как следствие, не умела этого делать. А поскольку во всем стремилась быть первой, не терпела стряпню еще больше. Из этого порочного круга имелся выход: трижды в неделю приходила Люсинда, готовила и убирала дом. Но сегодня у нее был выходной.

Когда Эдвард вернулся домой, Мэри была на кухне и успела сжечь горошек. Выключив плиту, она поцеловала мужа:

– Привет, дорогой. Как прошел день? Полный отстой?

– Ты общалась с нашей дочерью, – констатировал Эдвард. – Собственно говоря, это действительно был полный отстой. Сегодня я принял тринадцатилетнюю девочку с генитальным герпесом.

– О, дорогой!

Мэри выбросила горошек и открыла банку с томатами.

– Знаешь, я начинаю тревожиться за Бет.

– Не стоит, – заверила Мэри. – Она собирается умереть девственницей.

За обедом Тим спросил:

– Па, может, подарите мне на день рождения доску для серфинга?

– Тим, не хотелось бы портить тебе настроение, но напоминаю, что ты живешь в Канзасе.

– Знаю. Джонни на следующее лето пригласил меня на Гавайи. У его родителей пляжный домик в Мауи.

– Ну, – рассудил Эдвард, – если у Джонни есть пляжный дом, значит, имеется и доска для серфинга.

– Можно мне поехать, ма?

– Посмотрим. Пожалуйста, Тим, не ешь так быстро. Бет, ты опять ни к чему не притронулась.

– Здесь нет ничего подходящего для правильного пищеварения. И кстати, я должна сделать объявление. Собираюсь сменить имя.

– Есть какая-то причина? – осторожно спросил Эдвард.

– Я решила попробовать силы в шоу-бизнесе.

Мэри и Эдвард обменялись долгим страдальческим взглядом.

– Ладно, – произнес наконец Эдвард. – Узнай, сколько можно за них выручить.