Напряжение растет Ильин Владимир

Глава 13

Рассветное солнце перепрыгивало через верхушки деревьев, козырьки редких железнодорожных станций, перемигивалось за вагонами встречных поездов, расплывалось пыльным маревом за колонной грузовиков, спешащих по параллельной рельсам дороге. Мир сквозь черные линзы очков ощущался удивительно четким, но одновременно однообразным и грустным — в серо-желтой дымке, добавлявшей ветхости старым постройкам и покрывавшей все вокруг пыли, и только когда солнце показывалось во всей красе, вновь расцветал живыми красками. Даже самые черные стекла не в силах противостоять сиянию светила — и желанию им поделиться.

Уже утро, по счету — третье без сна. На этот раз не было заполошной ночи, за которую все надо успеть, откатать, проверить, исправить и проконтролировать вновь. Можно позволить себе отдохнуть. Даже нужно. Только сон никак не шел.

Попробовал считать овец. Но как они должны прыгать, слева направо или наоборот? А на каком удалении от меня? Надо ли на них смотреть сверху или забор должен быть над головой и требуется считать кудлатые тела на фоне неба? А с какой скоростью им двигаться? А окрас — серый, коричневый или черный? Большие овцы или совсем ягнята? Высота забора и его тип? В общем, сложная методика — столько неизвестных. Оттого, наверное, не сработала. Или прошлая неделя никак не хотела выходить из головы, путая мысли мелкими деталями. Хотя пора бы.

Обычная ночь в комфортном вагоне, и некуда спешить. Вот друзья это прекрасно понимают, оттого тихонько посапывают, наверстывая упущенное. У каждого из них, разумеется, отдельные кабины. Да и весь опечатанный гербовыми пломбами вагон целиком принадлежит нам — от пяти личных комнат и общего зала до небольшого закутка с душевой и собственной столовой.

Но как-то так вышло, что после подведения итогов прошлой ночью решили заночевать здесь — в общем зале, на мягком ковре. Сами собой нашлись клетчатые одеяла — целая стопка дожидалась в одном из шкафов, а затем персонал вагона, путешествующий вместе с нами, озаботился матрасами и теплыми одеялами для нас.

Даже Светлана где-то тут — если приглядеться к комку из одеял в углу… или вглядеться в бежевый силуэт за журнальным столиком, то можно предположить… А может, на массивной антресоли, откуда выглядывает уголок простыни… Во всяком случае, вчера она отсюда не выходила, это я могу сказать определенно. Вот Пашка с Федором легко обнаруживались на слух, хотя залегли одинаковыми сугробами у правой стены. Артем так и вовсе — где футляр от скрипки, там и он. Но тут ничего странного нет — просто пару дней назад Федору в голову пришла отличная идея сделать так, чтобы наши музыкальные инструменты были слышны в зале отовсюду. Ведь с микрофонами можно и не угадать, да и зависеть от проводов, имея на сцене огромное круглое лезвие, совсем не хотелось.

Я идею одобрил, Федор загорелся и вскоре продемонстрировал результат на барабане. После того как мы снова стали слышать, большинством голосов решили сделать то же самое с фортепиано и скрипкой. Большинством, это потому что Артем не пожелал отдавать на переделку инструмент, пытался сбежать, был блокирован, кусался, выпрыгнул в окно, а затем ловко кидался желудями с дерева, а когда Пашка полез наверх — то еще и ботинок швырнул. И тут мы поняли, что мнение Артема надо уважать.

Переделали другую скрипку — теперь звучит так, что реагирует даже тонометр в медпункте. Но новая все же похуже старой — у Артема-то не абы какой инструмент, а работы уже полтысячи лет назад умершего человека. Так что желания втихую дотянуться до нее и «сделать хорошо» Федор не оставил — потому и спал владелец в обнимку с инструментом. Даже в душ вроде с ней ходил. Но это он зря, так и испортить можно.

Интересная получилась неделя. В чем-то очень честная — иначе сказать не получится. Ведь люди часто выглядят совсем не такими, какие они на самом деле, и за бравадой, гордостью и дорогим костюмом частенько не скрывается ничего. Надо, чтобы хорошенько тряхнуло, чтобы все ненастоящее обвалилось нарядной облицовкой с дряхлого здания. Вот нас сотрясло основательно, перебрало по кирпичику до самого фундамента. Да и другим досталось.

Трудовика мы все же отправили в плавание — поспорили на батон, что не выйдет в сентябре на водный простор. В означенное время Юрий Вадимович за каких-то полчаса срубил плот, проигнорировав дощечки (а я старался!), с гордым видом забрал выигрыш, разложил переносной табурет, снасти для рыбной ловли и направился вниз по течению.

— Дядь Коля всегда мечтал отправиться в плавание, — задумчиво вздохнул Артем, глядя на посеревший от расстояния силуэт.

— Так ведь Юра? — автоматически поправил его Пашка.

— Когда в школе — да, — непонятно отозвался тот и, махнув на прощанье рукой, зашагал на самую первую нашу репетицию.

Хотя четыре дня назад мы еще не особо знали, что станет нашим танцем, а что — музыкой к нему. Оказалось, чтобы найти решение, надо просто начать изображать то, что должно стать танцем, наигрывая музыку в такт движениям. В пустом после занятий спортивном зале грустил чистый звук скрипки в осеннем дожде фортепианного наигрыша, перемежаясь шиканьем Светланы из-за отдавленных ног и грохотом барабана пытающегося найти вдохновение Федора.

На второй день барабан у брата отняли, заменив треугольником. Федор усилил треугольник двумя топазами. Долго извинялись за треснувшие стекла. Отняли треугольник.

Вручили Федору маракасы и строго-настрого запретили что-то прикручивать. Федор прикручивать не стал, но засыпал камни в колотушку. На удивление, получился дивный и загадочный звук, очень красивый. Понравилось не только нам — ближе к вечеру им кто-то так заинтересовался, что аж дверь скреб, желая попасть к нам на концерт. Открыл дверь, посветил в темный коридор Звездочкой — сбежали. И так — три раза за ночь. Хамство!

Подарком в первый день стал визит Руслана Артемьевича — кроме обещания всемерной помощи последовало разрешение использовать спортзал круглосуточно и освобождение от посещения уроков. А еще он обрадовал тем, что в первом туре разрешили пользоваться Силой — и это была новость из тех, что на мгновение пробирают холодом тревоги, обескураженностью от собственной забывчивости и теплой волной облегчения от того, что просчет не станет фатальным. Ведь, планируя номер, мы действительно позабыли о главном условии турнира и хороши бы были, оставшись на сцене без ключевого элемента.

Правда, не обошлось без небольшой кислинки — несмотря на послабления и добрые вести, домашние задания все равно придется сделать, но позже.

— Зачем волноваться о времени, до которого мы можем и не дожить, — меланхоличным голосом успокоил всех Артем.

Его единственного не обрадовало известие о новом пункте, введенном в правила. Ведь разрешили не только нам, а всем — и тем самым «всем» тоже будет что показать.

На третий день избыточное внимание стало ощутимо мешать. Учащихся к нам не допускали, выставили охрану (она же не допускала Пашу до Кати и Марины, о чем тот грустил столь же тяжело, как Машк о закрытой форточке), но преподаватели находили способ оказаться рядом и удостоить нас ряда советов, очень важных с их точки зрения — как держать руки, как двигаться и какой длины должно быть платье (это они еще про стальное кольцо не знали). И попробуй не выслушать — у этих людей в заложниках наши четвертные оценки! Пришлось рассказать про трудовика и плот — тем более что он третий день не появлялся, а батон должен был уже закончиться. Пусть ищут!

— Вот, найдешь людям дело — и они сразу не мешают, — довольно констатировал я вслед торопливо удаляющимся спинам.

— Значит, «мы с ним поспорили и он отправился вниз по течению»?! — ворвался через некоторое время в зал Руслан Артемьевич.

К счастью, все быстро уладилось, и легкое недопонимание успешно разрешилось вызовом милиции и спасательного вертолета.

А нас целый вечер никто не беспокоил, кроме безымянных хулиганов, исцарапавших весь низ двери — прямо там, где днем было написано помадой: «Паша, я тебя люблю!» Вот и нет загадки — никакие это не любители музыки.

— Конкуренты, — сочувственно похлопал я друга по плечу.

Тот с сомнением примерил большой палец к особо глубокой борозде.

— Серьезные конкуренты!

Но место все равно пришлось менять — большое металлическое кольцо не могло пролезть через дверь спортзала. Танец был готов, музыка убедительно напоминала венский вальс, оставалась ерунда — проделать то же самое, перешагивая через острые грани.

С реквизитом вышло непросто. Нам нужны были костюмы, сшитые по советам Светланы, — чтобы быть готовыми ко всему.

— Это требования к пилотным комбинезонам, — выстукивал нервный ритм Руслан Артемьевич по листку бумаги, с которым я к нему пришел.

— Пять и комплект запасных, — согласился я с ним.

К костюмам требовались украшения, способные, если что-то пойдет не так, уберечь ноги Светланы от заточенного лезвия.

Отец взялся помочь — что-то похожее было — кислотно-зеленые кольца и браслеты, но они по замыслу не предназначались для девичьей руки. Все требовалось уменьшить и украсить в тон эскизов костюмов.

Пообещали помочь и сестры, однако, увидев то, что выходило из-под рук отца, заохали от изумления, принялись примерять и начали мешали процессу. Пришлось тайком скормить одно кольцо Брунгильде, логично отметив, что девочки совсем не следят за щенком. Папа тоже возмутился и потребовал вернуть утерянное — а до тех пор даже на глаза не показываться. Когда мы уезжали, хмурые и молчаливые сестры, вооружившись длинными палочками, все еще продолжали ходить за собакой.

Примерно в середине этого бедлама подошел Паша и потерянным голосом спросил, что делать, когда не хотят слушать и не воспринимают всерьез. Рекомендовал определить главного и дать ему в глаз. Вечером он явился с директором судоремонтного завода — солидным сереброволосым модником, который, несмотря на темное время суток, предпочитал темные очки на пол-лица. За полчаса утрясли вопрос с главным компонентом номера — замерили мой рост и рост Светланы, заменили алюминий на титан и решили делать два кольца: острое и тренировочное, одинаковые по массе. К четвертому дню тренировочное было готово, и его тут же взяли в работу. Несмотря на щиты из Силы, утром на ногах проступили синяки.

Параллельно что-то мастерил Федор, то и дело пропадал Артем, занимавшийся кучей бумаг, ежевечерними приливами подкатывавшихся к нашим ногам и грозивших однажды накрыть с головой. Он же через кого-то из родственников нашел нам новое помещение — огромный ангар с идеально ровным полом и притулившимися у стены фермами для обслуживания самолета. Самолет у родственника тоже был, но пока где-то над Африкой.

— Мы полетим? — мечтательно затаил дыхание Федор.

Артем уже собрался с гордостью качнуть головой, как привычным шепотом вмешалась Светлана.

— Все полетят, — зазвучал приятный акцент. — Ведь небо принадлежит аристократам. Все будут очень важные, — с чувством выдохнула она последнюю фразу.

— Так я ведь… — замялся Тема, пытаясь найти подвох в явной иронии. — То есть мы…

— Как и все сотни гостей, станем ждать освобождения посадочной полосы, пока будут садиться его высочество и его свита, князья и их свита, — иронично наклонила она голову.

— Это да, — потянулся рукой к затылку Паша. — Так и горючего может не хватить.

— Автобус? — поднял я бровь.

— Поезд, — подытожила Светлана.

В почти бесконечную череду моментов, когда нас трясло от неудач, усталости и бесконечных повторов, ее тихий голос пресекал спор идеальным решением, оборачивал тихую злость воодушевлением, уныние — верой в себя, а для желающих полежать у нее всегда имелся острый каблук под ребро. Да и неправильно это — говорить об усталости, если даже девчонка не жалуется. Тот же Федор за все время и слова не сказал — просто в один момент падал и засыпал. Но ему легче, его после этого не били.

— А жить где?

— С этим сложнее. — Артем яростно почесал виски, будто от этого точно должно было что-то измениться. — Все занято. Все гостиницы и дома под найм. Ничего свободного.

— Надо искать, — жестко постановил я.

— Да в общем-то организаторы предоставляют помещения.

— Ты точно собрался жить в здании без горячей и холодной воды? — с сомнением глянул я на товарища.

— Это с чего бы в княжеском имении не было воды!

— Пока не знаю, — признался честно. — Но что-нибудь обязательно придумаю.

— Максим, все коммуникации строго охраняются, — терпеливо пояснила Света. — Очень строго!

— Хм?

— Строже, чем школьные сервера с отметками!

— Аргумент. — Пришел мой черед почесать затылок.

Эти параноики замуровали аппаратуру в бетон! Чтобы продраться, надо взорвать не меньше бочонка пороха, а с таким грузом, понятное дело, дальше школьного порога не пустят. Так что пока переношу мелкими порциями…

— И все же я бы не стал заселяться в здание с тараканами, клопами и сколопендрами, — привел я новый довод.

— Максим, это средняя полоса России! Откуда там сколопендры!

— Зато в зоомагазине они есть.

— Да сдадут тебя эти насекомые!

— Позвольте, им до этого триста миллионов лет эволюции!

— Я образно! Там же камеры на каждом углу! — яростно сверкала глазами Света. — Это же дисквалификация!

— Нет, на самом деле, идея неплохая, — оправил воротник Артем.

— И речи быть не может! — заволновался Паша, всплеснул руками и просяще посмотрел на меня. — Максим, не надо!

— Нечестно выигрывать неинтересно, — проворчал Федор.

— Ладно, — со вздохом отложил я часть старательно запланированных диверсий. — Но жить под одной крышей с конкурентами — тоже не дело. Вы-то меня переубедили, а у остальных таких друзей может не быть.

— Я поищу, — виновато качнул головой Артем. — У нас там… У моих знакомых в том княжестве ничего своего нет. Очень сложно даже комнату купить, только арендовать позволено. То, что было, сразу же забронировали. А брать в аренду разрешено только через канцелярию князя.

— Я помогу, — ободряя, похлопал его по плечу.

Не может быть такого, что в целом стольном граде немаленького княжества нет свободных мест!

— Алоу? «Ред Цезар Палас»? Интересуют пять лучших ваших номеров. Как нет? А для Императора и четырех сопровождающих? Ах есть?

— Максим! — навалился на кнопку отбоя наставник, так что пластик всхлипнул от испуга.

— Я почти договорился, — с укором посмотрел на учителя, прижимая трубку плечом.

В руках у меня был блокнотик с длинным перечнем гостиниц, две строчки которого я уже перечеркнул — там мест не оставили даже для императора. Извинялись искренне, пришлось поверить.

— Нельзя! — выдохнул учитель, а потом на десяток секунд замялся, формулируя, что именно. — Император в каждой стране — это главный представитель правящей династии! Если хочешь, чтобы под этим словом знали тебя, — найди себе страну! Но в этой стране место уже занято!

— Я подумаю над вашим предложением, — вежливо ответил и, вздохнув, положил трубку на столик.

Все-таки поздно я родился. Америка открыта, до Антарктики доплыли. Весь глобус уже триста лет расцвечен цветами разных государств. Так бы можно было действительно поискать. А раз все занято, то свое имя на общей карте придется рисовать поверх чужих.

— Тем более что императоров на свете много! Разве это так интересно — быть императором, о котором станут уточнять «а какой страны»? Будь единственным на весь свет! Добейся того, чтобы все знали — в любой точке мира! — кто с ними говорит. Для этого не обязательно зваться императором. Можно стать ученым, музыкантом, политиком!

— Действительно, неинтересно, — вежливо согласился я.

— Вот, молодец, — облегченно выдохнул наставник, отпуская рычаг аппарата и суетливыми жестами приводя телефонный столик в порядок. — Будь собой, Максим. Быть человеком — тоже немалый титул. Даже его многие постараются оспорить в твоей жизни, пожелают отнять или заставить от него отречься.

— В общем, просто еще не все со мной знакомы, — подвел я черту под услышанным.

— Знакомь людей с делами и свершениями, тогда не придется пожимать руку каждому из шести миллиардов.

— Хм…

— Хорошими делами! А лучше — большим хорошим делом.

— Запланирую на февраль, — согласился я с ним.

— А что в феврале? — с легким подозрением уточнил старик.

— Весенние каникулы.

— А…

И Федор достроит усиленный четвертый вариант робота. Большой и очень хороший. Только как бы его назвать?

— Может, Врач[1]? — невольно произнес я вслух.

— Врач — это очень и очень хорошо!

— Вот и я так думаю, — затем все-таки закрыл блокнот, с легкой грустью отказываясь от прежних планов с гостиницей. — Ладно. Разобьем лагерь. Надо будет раздобыть шатры, вагонетки и цыган.

— А зачем цыган? — замер учитель.

— Это чтобы в городе не заскучали.

— Так их за стены все равно не пустят.

— Грустно, — листанул несколько страничек и жирно зачеркнул одну из идей. — Байкеров ночью тоже не пустят?

— Боюсь, что никого, кроме приглашенных и жителей с полугодовой регистрацией, в городе не будет, — сочувственно произнес наставник. — Если даже родителей не приглашают, не то что… шатры в городской черте поставить тоже не дадут.

— Провал, — откинулся я на спинку кресла, положил блокнот на колени. — Ладно, переживем пару ночей вместе со всеми.

— Только ничего там не ешьте! Окна тоже открывать не рекомендую. Внутри комнат желательно назначить дежурство, чтобы не оставлять без присмотра. И ходить — только парами! Очень желательно с друзьями, готовыми выступить независимыми свидетелями.

— Вот, хоть кто-то меня понимает, — с силой потер я глаза.

Шла уже вторая ночь без сна. И спать, что удивительно, хотелось — а не так, как сейчас.

— А вам пригород сгодится? — после минутного молчания (я уж подумал, ушел) произнес старик. — Хотя, может, это уже в черте города… — с сомнением дополнил он.

— Если не чердак, то пойдет, — и добавил виновато: — Федор чердаки не любит.

— Не чердак, — задумчиво пожевал наставник нижнюю губу. — Можно листок?

Я предложил блокнот целиком вместе с ручкой.

Он что-то быстро написал и положил блокнот на стол. Слегка поправил его краешек, выравнивая идеально по краю — будто давал себе время отказаться и все переиграть. А может, место не самое лучшее, оттого сомневался, но это зря, мы за любой вариант будем благодарны.

— Там номер, — расправил он наконец плечи и посмотрел куда-то вправо от меня. — Я попрошу, вас встретят на вокзале. Вы ведь, надеюсь, поездом?

— Да, — с благодарностью принял я блокнот. — А это ваши друзья?

— Самые верные, — быстро кивнул он. — Не обидят. И ты их, пожалуйста, не обижай, — и, развернувшись, посеменил внутрь дома. — Ужин через полчаса.

А после ужина был он — самый последний вечер, который плавно перелился в ночь и хлопоты по загрузке вагонов. Кроме нашего имелось еще два: для багажа и двух десятков хмурых от недосыпа попутчиков, которые были так вежливы, что помогли нам с грузом. У самих-то, кроме пары, сумок ничего не было.

— Вахтовики, — пояснил Артем, сонно кивнув в сторону попутчиков. — Так дешевле.

Вагон с ними тоже опечатали — как объяснила Света, благодаря этому получался островок «княжества на колесах». К нам заходить никому не разрешалось, однако и нам покидать состав до завершения пути тоже не позволялось. Зато не было и проверок, которые обязательно производятся на границах княжеств. Но в окна к нам все равно посматривали на каждой заставе, выглядывая неведомо кого.

Вот и этой ночью один из них пожелал оглядеться в нашем вагоне через раскрытую форточку. Попытался уточнить у него про овец — так тот до следующей станции размышлял, пока коллеги не сняли. А может, это просто в окошке голову от резкого движения заклинило — он в общем-то не жаловался, поэтому не угадать. Я специально спрашивал — удобно ли. Помочь хотел. Он молчал и согласно хлопал глазами.

— Может, позвать кого?

— Не-не-не, — как от мелочи, отмахнулся он, перебирая ногами по ту сторону окна и задумчиво разглядывая потолок.

Наверное, все же размышлял… Неплохой вроде мужик — напоследок даже фуражку свою подарил и темные очки.

— Вы забыли! — закричал я ему вслед, размахивая тем, что успело слететь с его головы внутрь вагона.

— Это не мое! — решительно обозначил он подарок, мотнул головой и стремительно удалился в рассвет.

Вскоре поезд вновь набрал скорость, а вместе с ним ускорился и мир за окном — даже солнце заспешило на небосвод.

Через некоторое время проснулся Федор. Неуклюже протопал к столу, сонно разложил содержимое матерчатой сумки и принялся удивительно ловко орудовать мелкими пинцетами над крохотной заготовкой.

Теперь отсвет солнца виднелся на его макушке, в вихрах непричесанных волос.

— Доброе утро, — тихо шепнул я.

— Доброе утро! — шепотом обрадовался мне брат и развернулся, чтобы показать свою поделку. — А я кольцо новое почти доделал вместо утерянного.

— Что?! Кольцо?! — сорвался на писк Пашка в конце зала.

— Кольцо потеряли?! — словно в воду нырял, взлетел над постелью Артем.

— Разворачивайте поезд! — бросился Пашка к двери, запутался в простыне, свалился, но с неукротимой целеустремленностью пополз дальше.

— Но поезд нельзя развернуть, — логично заметил Федор.

— Звоните на станцию, пусть срочно согнут рельсы! — затараторил Артем, наощупь ища вокруг себя очки.

— Да все нормально, — произнес я спокойно. — Кольцо на месте, вагоны тоже.

— Уф, — застыв на мгновение, выдохнул Паша и встал, заворачивая вокруг бедер растянувшуюся по полу простыню.

Клацнула вагонная дверь, впуская Светлану.

— Что за шум?

— Ночные кошмары, — пояснил за всех, слегка приподняв темные очки. — А ты почему не здесь? — с любопытством уточнил у нее.

Я ведь точно вчера видел, что никто не выходил! Магия, не иначе. Или вторая часть книжки, которую мне так и не дали.

— Откуда фуражка? — нахмурилась она.

— Имя не знаю, но отпечатки пальцев должны были остаться на окне.

— Ты опять ввязался в неприятности! — последовало несправедливое обвинение.

— Отпечатки — с этой стороны окна, — прошлепав к окну и прикрывая наготу скрипкой, сухо произнес Артем.

— А вот и молодец! — вновь хлопнула дверь, и меня некому стало ругать.

— Их много, — внимательно продолжал он изучать стекло.

— Ерзал, иногда сползал вниз, — прикрыл я глаза. — Все-таки целый час дороги…

— Так что случилось? — запоздало поинтересовалась из простыни мумия голосом Пашки.

— Я — молодец, — пояснил очевидное другу, закрывая глаза.

— А фуражка — с золотой кокардой, — с непонятным удовлетворением дополнил Артем откуда-то сверху.

— Толку-то, он все равно не знал ответа… — с навалившейся сонливостью пробормотал я, с удовольствием погружаясь в запоздавшую волну сна.

— Ответа на что?

— Координаты… Количество и состав… Внешний вид… Периодичность движения…

— Максим! Координаты чего? — требовали от меня подробностей.

— Да этих козлов… — отмахнулся я.

А через мгновение уже спал — хорошим глубоким сном.

Глава 14

Растолкали меня на вокзале — совершенно бесцеремонно, между прочим!

— Все, уже проснулся, — убрал я руки Артема от шеи.

Тот хмуро посмотрел сверху вниз, явно желая продолжить. Даже скрипку отдал ради такого дела — ее Федор держал, бережно прижимая к темно-синей ткани парадного школьного костюма. Оказывается, у нашей школы есть и такие — из удивительно тонкого материала, в котором совсем не жарко под солнцем, но и не холодно под осенним ветром, легкого, но достаточно прочного для того, чтобы Яна нашли только через пять часов после нашего отъезда. Во всяком случае, сообщение: «Вернешься — прибью! Будьте осторожнее» пришло именно в означенный срок. А нечего отрывать от моей трехместной парты законную Танину часть! Я ее не для того приколачивал.

На Федоре же обнаружилась подаренная мне фуражка и темные очки, что вместе со взглядом, устремленным куда-то в высь, придавало ему вид рок-звезды. Но я ему об этом не сказал, потому что дареное не дарят.

— Тут уже делегация дожидается! А ты спишь!

— Сейчас все решим, — оправил я воротник рубашки.

Попытался встать и обнаружил себя усаженным на грузовую тележку — хоть на мягкое погрузили, да и плед, в который я был завернут, тоже при мне. Правда, что-то угловатое все равно упиралось в спину.

— Ну наконец-то! — с облегчением произнес Пашка, отпустил тележку и, разминаясь, потянулся.

— А на руках не могли? — укоризненно обратился я к друзьям, осматриваясь и пытаясь сделать привязку к сторонам света.

А ничего тут, красиво. Длинное здание из темного камня рассекало площадь на две половины, а мы находились аккурат под одной из сводчатых арок этого самого здания. За спиной огромное людское море в запрудах из железных барьеров; змеиные тела поездов, белый шум толпы и облака пара, отрывающиеся от сотен больших и малых труб под низкими тучами хмурого неба. Впереди — пустота такого же размера, залитая солнечным светом. Вернее, там имелись и автобусы, и автомобили, и другая техника. Ходили люди — поодиночке и большими группами. Но если резко посмотреть назад в том направлении, то впечатление именно такое.

— Да тебя не поднять, — разминая руки, возмутился Павел. — Как железный.

— Не железный. — Вспомнив и чуть смутившись, засунул руку за спину, в складки ткани, и выудил настенные часы. — Чугунные. Вот.

Недовольно вывалившись из механического гнезда, перед глазами с укором повисла кукушка.

— Ты зачем часы из вагона спер?!