Пряничные туфельки Сапункова Наталья

– То есть как это – забрать и слушать не хотел? – удивилась Ринна. – Какое же он имел право?

– Право? Да никакого, – по-взрослому усмехнулась девочка. – А что, все всегда по праву поступают? У сильных и богатых и прав больше. Спасибо хозяину, что не отступился.

Ринна только покачала головой. Ей было дико такое слышать.

– Многие бы отдали, и цену повыше назвали, чтобы выгоду не упускать, – добавила Клея. – Да только я не хочу так.

– А часто бывают такие… предложения? Для циркачек?

– Бывают, – дернула плечом Клея. – Иной богатей к соседке и не помыслит с кошельком подойти, а к циркачке, думает – можно. Нет, если полюбовно, то оно и неплохо может быть…

– Потому, значит, и подходят, что позволяете, – не удержалась Ринна. – Говоришь ведь, что если полюбовно, то неплохо. А должно быть так, чтобы недостойное всегда было недостойным.

– Да, наверное, – не стала спорить девочка, – только это трудно. И можно остаться ни с чем. Циркачи сегодня тут, завтра там, оттого некоторым кажется, что с ними по-всякому можно! Как ветер в поле, а кто станет стесняться ветра?

– Хороший человек станет, плохой – нет. Хороший чтит заповеди Чистого Пламени, даже когда он один в поле…

– Ну да, – легко согласилась девочка. – Только отчего-то даже хорошие не прочь побыть плохими, если за это к стенке не припрут. Вот как ты считаешь, почему сестра ленгарского графа всё замуж не выходит?

– Что? Н-не знаю, – от неожиданности вопроса ответ запутался у Ринны на языке. – А при чём здесь это, вообще?

– Ты видела её близко? Я только издалека. Она точно красивая?

– Не знаю, – пожала плечами Ринна. – Это важно?

– Думаю, не слишком красивая, если снять с неё шёлковые наряды, – уверенно заявила Клея. – Может, без золота и не нужна никому? Нет, я не то говорю. Может её полюбовно никто не хочет? А она не хочет за золото.

– Вот умница! – раздражённо усмехнулась Ринна, – и как догадалась?

И зачем всем этим людям лезть, куда не просят? И в парадных покоях замков, и даже здесь, в цирке. Рассуждать, осуждать, объяснять, всё понимая лишь с высоты своего разумения. И если дамам из окружения Бьюлы или придворным её величества королевы Савадины действительно нечем заняться, то что за дело до неё маленькой циркачке, которой всё понять ещё сложнее?

– Это матушка моя так говорит! – Клея засмеялась. – Ладно, я пойду, матушка ждёт, – и она убежала.

Из кухни потянуло подгоревшим хлебом – и вкусно, и горько, и ещё это запах досады из-за испорченной выпечки. Хотя, когда хлебная корка излишне подрумянивалась, Ринне это нравилось. И да, ведь надо ещё поблагодарить кухарку…

Она обошла дом, отыскала заднюю дверь в кухню, заглянула. Чумазая девчонка в огромном, не по росту, фартуке чистила у входа овощи. И запах горелого явственно говорил о том, что медлить не следует, но девочку, похоже, это не волновало. Позволить хлебу сгореть в печи истинная руатская леди просто не смогла бы – особенно если она на немалую долю воспитана Ноной.

– У тебя горит хлеб! – сообщила она девочке, – вынимай скорее!

Та только хлопала глазами и выглядела дурочкой.

Ринна сама бросилась к печи, открыла заслонку. Это была простая деревенская печь, не такая, как в кухне Ленгарского замка, и хлеб тут пекли без противней, просто на поде печи, подстилая под буханки капустные листья. Лопата нашлась тут же, у печки. Скоро шесть круглых буханок лежали столе, и можно было оценить, что урон не так и велик, с двух срезать пережжённую корку – и ничего. И тут как раз в кухню с причитаниями вбежала полная пожилая женщина в коричневом вдовьем платье, она тащила запечатанную кадушку. Шмякнула её на лавку и всплеснула руками.

– Ой, просила же этих бестолковых! Вот спасибо, дорогуша, помогай вам Пресветлое Пламя!

– И вам, – отозвалась Ринна. – Позволите? – она взяла крайнюю буханку, с удовольствием понюхала.

Нона звала её Ласточкой. Нона была молочной сестрой мамы, с ней и приехала в Ленгар. Отношения с мамой у неё были самые тёплые – не на людях, а между собой. Нона могла бы и более высокое место занять в Ленгаре, по сути любое, но она была потомственной пекаркой и другого места не искала, кроме как на кухне. Зато положение у неё было особое, на которое никто не покушался, и отказа не было ни в чём, и главный повар, большой любитель покричать, с Ноной единственной говорил тихо и уважительно. И молодая леди была для неё Ласточкой.

– Чудный запах, – сказала Ринна, – что добавляете в тесто?

– Толчёный пажитник, – сразу ответила кухарка и улыбнулась, – и вкусно, и силу мужскую, говорят, добавляет. Да я много чего кладу, только понемногу. И мяту лесную, и чеснок, – она взяла большой нож и одним движением разрезала одну из буханок на две части. – Видишь, тёмное в мякоти – пажитник.

– Сюда ещё черного перца можно чуть-чуть?

– В хлеб? Можно, отчего же нет. Но дорого, покупать надо. Перец только в пряники… – кухарка похлопала ладонью по принесённой кадушке, – вот, привезли мёд, сегодня и замесим. К Новогодью напечём. К празднику много снеди надо, сама знаешь, поди.

– Да, – кивнула Ринна и улыбнулась.

Суета у печки и пряный, густой запах хлебного мякиша не давали помнить о плохом.

– Я пришла сказать, что перепелки вчера были невероятно вкусные, – вспомнила она. – Чем приправляли, не скажете?

– Понравилось? – кухарка просияла. – Сама приправку делаю, ничего иноземного. Могу и подарить. Её же в лепешки кладу, и мяса не надо, – она достала с полки берестяной коробок, отсыпала из него приправы в кусок полотна и завязала, – вот, возьми. А хочешь сейчас лепёшек замесить, в дорогу? Вы, вижу, задержались. Хлеба вчерашнего ваш хозяин, правда, взял, да лишним не будет!

– Только я сама, хорошо? – обрадовалась Ринна. – Мой муж потом заплатит.

– Ладно тебе, за горсть муки с нас не спросят, а постояльцев можно и уважить! И приправки моей подсыпь! – и перед Ринной тут же выложили муку, яйца, миску с зернистым сыром и всё прочее нужное, и ещё вручили чистый холщовый фартук.

Вот же своевременный подарок – Ринне как никогда захотелось помять в руках податливое тесто.

– Вижу, что дело наше понимаешь, а руки у тебя маленькие, белые, чёрной работы не знают, – заметила кухарка чуть погодя. – В богатом доме росла, да? Как же попала в цирк?

– Так уж вышло, – Ринна сдула со щеки непослушную прядь, избегая смотреть на добрую женщину.

– Понятно, – закивала кухарка, – любовь она такая. Так пусть она тебе на счастье будет, на долгую жизнь! Вот, я топлёного маслица достала! Говорю же, язык отъешь!

К тому времени, когда её нашёл Рик, на столе возвышалась гора румяных лепешек, они с кухаркой выпили по чашке крепкого чая с молоком и медом – надо же отведать, какой мёд купили на пряники, и у Ринны голова шла кругом от рецептов приправ, на которые не требовались дорогие иноземные специи.

– Ты чего это? – удивлённо спросил Рик. – Мимо кухни пройти не можешь?

– Ловка ваша жена стряпать, эсс. Повезло вам, – строго сказала кухарка. – Такое сокровище беречь надо, раз уж перепало!

– Ещё бы. Я на кухне в неё и влюбился, – и бровью не повел Рик. – Спасибо, тётушка Уна.

Повариха завернула им всё лепёшки.

– Вот и угости людей, – решил Рик, – познакомишься со всеми, робеть перестанешь.

Наверное, в этом был резон. Как дочь графа, она не раз выходила к народу – с отцом, на площади, одаривала деньгами или угощением на праздниках, принимала подарки от гильдий. Так что она быстро и весело раздала угощение собравшимся у трактира циркачам, и не цирковые детишки подбегали – ну так что же, им тоже досталось. Женщины ещё приготовили чай из сухих яблок – в котле, ради этого разожгли костёр между фургонов. Этот чай, густой и сладкий, пах вчерашним вином, но – самую малость. Ринна получила большую чашку.

– Ты умница, – похвалил Рик, – так и продолжай.

Себе он придержал большую лепешку и принялся жевать её, когда цирк выехал на дорогу.

– Глядя на вас, не скажешь, что вчера была пирушка, – заметила она.

– Не маемся похмельем? – Рик засмеялся. – Циркачи допьяна не пьют. Прихлебнуть можно, и только. А то из гильдии запросто вылетишь, если нарвёшься, конечно.

– Да? Как странно, – она удивилась, – не слышала о таких правилах в гильдиях.

– Не странно. Ты же видела, какие мы делаем трюки? – хмыкнул Рик. – Нет, всякое бывает, конечно. Есть и пропойцы, которых никогда не выгонят. Но только не у Кавертена.

Ринна порадовалась, что вожжи теперь взял Рик, а Ивар даже не подходил близко. Рик сам позвал её сесть рядом. Рысь устроилась в углу повозки, возле сундука, и, зажмурившись, дремала. Лошади бежали не спеша, их не понукали и за поводья не дёргали, как будто животные и сами давно знали, что им делать. Повозки длинным обозом растянулись на дороге.

– От чего защищает амулет? – спросила Ринна, – вдруг кто-то опять выстрелит в вас? – она, спохватившись, опять перешла на церемонное «вы».

– От этого и защищает, – ответил Рик. – Выстрелят – промахнутся.

– И так каждый раз?

– Нет, не каждый, – он глянул исподлобья. – Вы ничего не знаете о действии защитных амулетов? Разве ваш отец их не имел? И никогда вам ничего такого не объяснял?

Сам он про свои амулеты рассказывать не стал – она это отметила.

– У отца было кольцо, – сказала она, – иногда он надевал его мне. Да, меня не учили таким вещам, потому что женщины находятся под защитой мужчин. Мы носим амулеты из храма, а не колдовские вещи, – она показала на тонкий серебряный браслет с узором из языков пламени, который теперь удачно дополнял брачный.

Дар тая – не колдовской дар. Но не многие это понимают, таев всегда было мало. В Руате, кажется, благодушней относятся к колдовскому дару, чем в остальных королевствах – но не в настолько благородных семействах. Родилась колдуньей – теряешь имя и надежду выйти замуж за равного, отправляешься учиться в колдовскую гильдию. Поэтому все таи носят храмовый браслет как свидетельство того, что не являются колдунами. Исминельда, наставница, тоже носила.

Ринна искоса взглянула на руки Рика – ну да, конечно, у него не было такого браслета.

– Вам надевали охранный амулет? А когда это было? – заинтересовался Рик.

– Давно, и даже не в Руате. Отец брал меня с собой, когда ездил по Побережью.

При жизни отца они много путешествовали, есть что вспомнить. С его смертью всё интересное закончилось.

Рик понятливо кивнул:

– Правильно. В дороге бывает всякое.

– Это знак вашей гильдии? – она показала на пряжку на кожаном браслете.

– Конечно.

– У Ивара такого нет.

– Наблюдательная моя, – Рик улыбнулся, – Ивар не вступал в Цирковую гильдию.

И на её вопросительный взгляд пояснил:

– Он не всегда циркач. Он тут так, подзаработать, ненадолго, Кавертен позволил, – и блеснул белозубой улыбкой.

– Что?! – удивилась Ринна. – А кто же он?

– Наследник лорда. Был женат, у него сын подрастает. Он мастер фехтования. Посвятить немного времени путешествиям и заработку – так ли плохо для благородного наследника? – он забавлялся её недоверием.

– Вы шутите, – поняла она и рассмеялась. – Никакой дворянин не стал бы ездить с цирком, тем более выступать. Он должен служить королю. И разве в цирке можно заработать?

– Можно, – подтвердил Рик, – особенно хорошему фехтовальщику. Когда дерёшься на пари, за каждый бой получаешь неплохо.

– На мечах? Но у простолюдинов нет права меча! – продолжала она недоумевать.

– Бывает, что и на палках. Но знаете, после недавней войны даже простолюдины мечами владеют, хотя не носят их, конечно. Но в цирке можно. Мечи у нас небоевые, тупые. Вот что, дорогая, не говорите никому то, что я сказал про Ивара, хорошо? – она заговорщицки подмигнул ей. – И ему тоже не говорите. Он рассердится.

– Не скажу, конечно, – пообещала она.

Правильно он беспокоится, у этого Ивара такой нрав, что дразнить его она бы не рискнула. Она сказала:

– Рик, я хочу попросить. Не шутите больше про любовь. Не люблю такие шутки. Я имею в виду – как тогда, с кухаркой.

– Хорошо, дорогая жена. Простите. Больше никаких шуток, – тут же пообещал Рик.

Она повернулась к нему, взглянула – почудилось в его голосе что-то такое, неспокойное. Но нет, он просто смотрел перед собой.

На этот раз молчали долго, Рик достал откуда-то несколько разноцветных шариков и принялся затейливо подбрасывать их все сразу, то одной рукой, то другой. А Ринна, бездумно глядя на проплывавшие мимо то луга, то чахлые перелески, могла подумать. Кое-что вспомнить.

Дикая кошка. Нет, Дикая Кошечка. Прозвище девушки из веселого дома. Как тогда сердился отец!

– О, мой дорогой! Я не оправдываю Клайка. Но ты ведь понимаешь, – Исминельда не говорила, а мурлыкала, утешающе и нежно. – Он взрослый. Он скоро женится и решил, что ему нужен опыт. Это не преступление.

Исминельда всегда умела успокоить отца.

– Вот узнаю, кто подбил его на эту глупость! – бушевал граф Ленгар, не желая успокаиваться.

– Безусловно, глупость, но многие молодые люди его возраста… Разве нет?..

– Пусть хотя бы выяснят, здорова ли эта Драная Кошка! Пламя, мне даже неловко поручать такое секретарю!

– Дикая Кошечка! – Исминельда рассмеялась тихим, грудным смехом. – Я навела справки. Из новеньких, красивая, свежая. Пока бывает только с Клайком.

– О Пламя! Ты навела справки?! Даже не приближайся к этой помойке!

– Ну что ты, дорогой? Будь я графиней Ленгар, и то это было бы уместно, раз дело касается сына. Ты как маленький, право…

– Что ты такое говоришь?!

Отец рычал, Исминельда мурлыкала. Ринна не стала слушать дальше, убежала. Она долго потом не могла избавиться от чувства гадливости, не разговаривала с Клайком. Это что-то такое, житейское – следовало из слов наставницы. Но как она могла, она ведь тоже тай?..

– Почему вы назвали меня дикой кошкой? – спросила она Рика.

– А что вам непонятно? – он перестал играть шариками.

– Просто скажите.

Он подумал немного, поглядывая на неё, кивнул.

– Кажется, что вы некоторым вещам учились у своей кошки, в то время как должны были – у матери, у тётушек, у наставниц, у старших сестёр. Рядом с вами не было близких. Оттого и некоторые… странности, – он слегка запнулся. – Это стало частью вашей натуры. Вы можете подчиниться зверю, как и он вам. Или другому таю. Никогда не замечали?

Ну нет. Она понимала желания Мики, но не подчинялась. Иногда соглашалась, иногда баловала кошку. Но не подчинялась. До сих пор – никогда. Как может зверь подчинить тая?! Да, она слышит, как Рик влияет на зверя. Но ей – поддаваться влиянию? Рик неправ.

– Нет, – она отрицательно качнула головой. – Это невозможно, что за глупости?

– Я не умею учить. Тем более женщин, – сказал он. – Потом я найду вам наставницу.

– Когда это? – удивилась она, – мы скоро расстанемся. Но я поняла. Благодарю. Я продолжу обучение.

Она заметила краем глаза, как он сжал кулаки, стискивая вожжи.

– Вы так уверены, что справитесь?

– Я теперь со всем намерена справляться, эсс. У меня нет другого выхода.

Он повернул голову, посмотрел ей в лицо.

– А это неправда. У вас есть я. Поверьте, я найду, кто мог бы хорошо обучить вас и исправить ошибки той… гм…

– Не смейте, вы её не знаете! – возмутилась Ринна.

Она хорошо относилась к Исменельде и плакала, когда та уезжала из Ленгара. Исминельда девять лет была её наставницей, старшей подругой, никогда – суровой гувернанткой, напротив, от гувернантки и учительниц всегда можно было спастись с Исминельдой. А то, что её любил отец – её кто угодно полюбил бы.

– Простите, – спохватился Рик, – конечно, я её не знаю и не имею права судить. Но это дела не меняет. Она давно покинула вас?

– Да, вскоре после смерти отца. Мне было шестнадцать.

– Ей следовало оставаться с вами до замужества и некоторое время после. Так принято. Ведь у вас в семье больше нет таев, да? Кто мог бы помочь?

– Только я, – согласилась Ринна.

– А ваш двоюродный дядюшка герцог Караяш?

– Что? – она удивилась, – вы знаете?.. Последние лет двадцать герцог Караяш в ссоре с моим отцом.

– Племянник герцога лорд Савари. Леди Гвенна Кори. И наверняка кто-то ещё.

– Поразительная осведомленность.

– Таи знают друг о друге. Интересуются, – пояснил он, пожав плечами. – Вы просто жили взаперти. Я могу назвать навскидку ещё десяток имен, но они вам ничего не скажут. И ещё королева Кандина. Ваша двоюродная прабабка, хотя в степени родства могу и ошибаться, извините.

– Кандрийская королева-мать, – вздохнула Ринна. – Я даже знакома с ней. Но я тогда была ещё маленькая.

– О, вот даже как, – он улыбнулся, – говорят, она вздорная старушенция!

– Что? – вот теперь Ринна откровенно возмутилась, – да что вы себе позволяете? Во-первых, её никто не считает вздорной! Во-вторых, как вы смеете говорить такое о королеве?!

– Да что вы говорите?! – его это развеселило. – Только я позволяю себе лишнее? Не знаю, как в Руате, а в Кандрии я нашёл бы вам сочинение о том, как некая капризная принцесса отшивала женихов. Почти в любой книжной лавке. Их было двадцать четыре, и о каждом она наговорила такого, что обхохочешься.

До Ринны не сразу дошёл смысл услышанного.

– Наговорила?.. Двадцать четыре? А почему не тридцать шесть?!

– Я тоже не понимаю, почему, – согласился Рик, – была бы толще книжица, интересней. Сочинители ведь тоже за денежку стараются. Могли бы и на сорок восемь замахнуться, лентяи.

За их спинами проснулась и сначала протяжно мяукнула, а потом грозно зарычала рысь.

– Тихо, – Рик сразу посерьезнел, глянул на побледневшую от гнева Ринну.

Он достал из кармана мелкую серебряную монетку и вложил ей в ладонь.

– Вот и учитесь отгораживаться от зверя. Представляйте серебряную сеть между вами, и помните, что вы слышите друг друга, но каждый – отдельно, сам по себе. Это ведь простое упражнение. Что, никто не замечал, что рысь воет, когда вы сердитесь?

– Я поняла, – она сжала в кулаке монетку.

Общение тая со зверем – на языке чувств, эмоций, а формулы подчинения, которые при этом твердит тай – это способ передавать чувства, они больше для самого тая, чем для зверя. Обычному таю легко быть отдельно от зверя, но Ринна Венеш не обычный тай, она может больше. Рику не понять.

– Всё будет хорошо, – он взглянул ей в глаза, – только оставьте глупую мысль о вашей тётушке и её монастыре. Они ничего не смыслят. А я могу помочь.

– О нет, тогда у меня серебра не хватит, чтобы с вами расплатиться, – пошутила она, хотя кто знает, сколько там было шутки.

– Об этом не беспокойтесь, договоримся, – Рик улыбнулся, и от его короткого, опять такого янтарного взгляда ей стало жарко. – А жаль, моя леди. Будь у нас с вами по хвосту и по четыре лапы, как проще всё было бы.

– Что?! – она засмеялась.

Он пояснил:

– Кошки не делят друг друга на циркачей и графов. Дочери графов обычно хорошо дрессированы, в отличие от кошек, и делают что требуется, – он поймал Ринну за руку и, предупреждая её возражения, продолжал, – знаете, в обучение тая входят азы дрессировки. Вас этому учили? Без влияния, просто дрессировка, как это делают люди без дара. Это добавляет понимания. Учили?

– Нет, – Ринна покачала головой.

– Тогда послушайте. Кошки независимы и дрессировке поддаются плохо. Но их можно принуждать. Запереть в клетку. Не кормить. Иногда используют боль. Любой хороший дрессировщик победит дикую кошку. И ей будет очень плохо, но только поначалу. Потом привыкнет и станет слушаться. С любым зверем так, с каким-то проще, с каким-то труднее.

– Наверное. Как это ни грустно, – согласилась Ринна и отодвинулась от Рика. – Я поняла. Но я была избавлена от голодовки в клетке, если желаете использовать такие сравнения. Волей моего отца. Он дал мне право выбирать. Ради мамы, наверное. Она его попросила.

Да, именно так считала Нона. Рик усмехнулся чуть заметно.

– А знаете, чего я на самом деле хочу? Вас, Ринна. Недавно, на постоялом дворе, мне очень хотелось подхватить вас на руки, взбежать по лестнице и пинком открыть дверь в нашу комнату, бросить вас на кровать и… Продолжать?

– Нет, даже не вздумайте! – она кусала губы. – Вы с ума сошли?

– Полагаете, мне помешали бы? Даже если бы вы громко звали на помощь? Нет, уверяю. Мы молодожёны, мне здесь доверяют. Милые всерьёз не бранятся. Все желали бы мне удачи.

– Я никогда не спустила бы вам это…

– Я знаю, кошка. Поэтому так не сделаю. В то же время некоторые женщины любят, когда их заставляют, за них решают, даже насилие они легко прощают, вы слышали об этом?

– Это неправда. Это чушь!

– И есть немало мужчин, которые уверены, что таковы все женщины, а кошек они пинают сапогами.

– Зачем вы пугаете меня? – вскинулась Ринна и выдернула свою руку, теперь он позволил это.

– Пугаю? Просто объясняю, как обстоят дела, – он говорил спокойно, но взгляд его горел, и это пугало. – Оглянитесь, вы больше не в замке Ленгар. Нам не надо пока расставаться, это разумно. Со мной вам нечего бояться, я не стану принуждать. Но дайте нам хотя бы немного времени.

Она постаралась сесть прямее.

– Чего вы хотите от меня, Рик Кан?

–– Я хочу, чтобы вы передумали и захотели стать моей на самом деле. Я клялся вам у алтаря вовсе не в шутку, Ринна. Итак?..

Вот это признание! Он ждал ответа. Она побледнела и кусала губы.

– И это всё потому, что вы… как вы там сказали? – она посмотрела ему в глаза. – Потому что хотите меня?.. Хотите открыть дверь сапогом, и?..

Пламя Всезнающее. Юные незамужние леди не должны обсуждать такие вещи, тем более с мужчинами.

– Не только поэтому. Вы тай, и мне очень подходите, – пояснил Рик. – У нас рождается по одному таю на поколение, хотелось бы больше. К тому же…

– Достаточно, – попросила она.

– Да, вы правы. Этого достаточно. Сохранить в семье дар и даже приумножить – уже причина.

– Вы меня обманули. Мы договаривались совсем о другом.

– У вас был выбор? – он усмехнулся. – И потом, я не обманывал и сейчас не обманываю. Решение за вами. Я лишь надеюсь, что вы передумаете, это моё право – надеяться.

– Эсс Кан, мое отношение к вам и ко всему прочему не изменилось, – тихо сказала она. – Благодарю, что объяснили некоторые вещи, и предупредили… кое о чём. Я не буду менять планы.

– Хорошо, – он кивнул. – Я лишь прошу немного времени, хотя имею право его требовать. Не эти жалкие несколько дней, вы понимаете? Больше ничего.

Она неопределённо пожала плечами. Пожалуй, это можно было принять и за согласие.

– А про то, что влюбился на кухне – я не шутил, если это вам интересно, – добавил он.

Больше они не говорили до самого Раби. Скоро Рика позвал хозяин цирка, и он прямо на ходу спрыгнул с повозки, а на его место так же ловко забралась Клея. Впереди был только городок Раби, проехать его – и Ленгарское графство останется позади.

Всё останется позади.