Опомнись, Филомена! Коростышевская Татьяна
Мне захотелось умереть. Еще и бант.
– Ты немая? Чудесно. То есть менее отвратительно, чем все остальное.
Бант шлепнулся в воду. Возникло желание умереть вдвоем с его серенити. Я его узнала, нашего тишайшего, нашего Муэрте. Правда, глаза его оказались вовсе не серебряными, а цвета спокойного моря, невероятно светло-зелено-голубыми. А еще я знала, что под многослойными золотыми церемониальными камзолами скрывается мускулистая долговязость капитана Чезаре. Отчего я решила, что он тоже Маламоко? Среди кузенов не обязательны одинаковые фамилии. Прочее фамильное сходство налицо – смуглое, длинноносое лицо с острыми скулами и подбородком. И волосы похожи на шевелюру Карлы, такие же волнистые и черные.
Я опустила взгляд. Дож был обут в расшитые каменьями сапоги. Страшно представить, сколько драгоценностей на это пошло, с эдакими-то лапищами.
– Море послало нам супругу!
Он проорал это так неожиданно, что я вздрогнула.
– Да, мы немедленно обвенчаемся!
До меня стало доходить, что с тишайшим Чезаре мы вовсе не наедине, что вокруг «Бучинторо» целая флотилия гондол, лодок и галер, что музыка не утихает и что публика неистовствует.
– Море любит Аквадорату! – прокричали с алой гондолы. – Русалка прелестна!
– Какие ножки!
– Какие волосы!
Дож кивал и улыбался:
– Консумация будет сладкой!
Забавное слово. Что оно обозначает? Название десерта? А улыбается его серенити странно, просто растягивая пухлые губы, глаза при этом холодны или даже злобны.
– Русалка, взгляни на меня! Сто базантов за улыбку и тысячу за поцелуй!
– А на тебе можно неплохо заработать, – пробормотал дож, приобнимая меня за плечи. – А, рыжая?
Я наступила каблуком ему на ногу и отстранилась.
– Еще и скромница? Или пытаешься набить себе цену?
«Торгаш, ничтожество, стронцо! – думала я изо всех сил. – Чтоб ты облез, полысел и лишился всех зубов! Чтоб Паола Раффаэле затискала тебя до смерти!»
Чезаре не был головоногом, он меня не услышал. Обернулся в сторону, проорал приветливо:
– Ваше высокопреосвященство! Каково?
К нам приближался низенький старик в кардинальской мантии. Я сложилась в поклоне и, схватив монсеньора за руку, поцеловала рубиновый перстень.
– Малышка набожна, – проскрипел кардинал. – Как ее зовут?
Я подняла к небесам полные страдания глаза.
– Девица немая, – похвастался дож. – Каково?!
– Чезаре, сын мой, не зная имени девицы, я не смогу вас обвенчать.
– Так нареките ее сами, минутное дело.
– Если ее уже крестили…
– Где? Или вы втихую организовали подводную епархию?
Клоунада пред ликом его высокопреосвященства! Непотребство какое.
– Синьорина, – прошелестело у плеча, и я посмотрела на Артуро. – Вы можете писать?
Кардинал тоже услышал вопрос. Он выхватил у гвардейца записную книжку с прикрепленным карандашиком и протянул мне:
– Напиши имя, данное тебе при крещении, дочь моя, и фамилию, которой наградили тебя предки, если она есть.
Мне подумалось, что писать как раз не стоит, потому что дело принимает вовсе ужасный оборот, но врать священнику я не могла и не исполнить приказа – тоже.
Я вывела на белом листе:
«Филомена Саламандер-Арденте».
Кардинал вчитался:
– Я знаком с твоим батюшкой, Филомена. Чезаре, венчание откладывается. Сначала тебе придется испросить благословения синьора Саламандер-Арденте.
– Значит, так. – Дож взял священнослужителя под руку, их рукава – золотой и алый – сплелись. – Синьор Мазератти, я прекрасно понимаю, сколь неприятен вам сей благословенный знак, поданный морем непосредственно мне.
– Синьор Муэрто! – Кардинал попытался выдернуть руку, но после пары трепыханий обмяк.
– И прошу вас, ради бога, презреть наши личные обиды, а задуматься о процветании Аквадораты. Море послало эту деву, чтоб отогнать от города чудовищного кракена, кто эта дева и как именно море это провернуло, сейчас не важно. Как говорят в народе про грешные связи, мальчик, девочка… какая разница…
Две пары глаза встретились в безмолвном поединке, карие против цвета спокойного моря, и последние победили.
– Обвенчайте нас!
– Может, лучше в соборе? – предложил напоследок кардинал. Он отчего-то выглядел смущенным.
– Здесь и сейчас, – ответил дож. – Артуро, кольца.
И нас обвенчали. Толпа гудела, била в барабаны, дула в свирели, терзала струны виол, я стояла на коленях рядом с гарпунной пушкой, у правого моего плеча в той же позе стоял Чезаре. Обращенных к нам слов я не понимала, но, замычав, когда меня больно дернули за волосы, поняла, что только что сказала «Да».
Потом кто-то заорал:
– Поцелуй!
Мы уже опять были на ногах. Его серенити притянул меня к себе и прижался губами к фарфоровой нашлепке.
«Так тебе и надо, стронцо», – подумала я.
Но дож фарфором полностью удовлетворился.
– Артуро, мы возвращаемся. Ваше высокопреосвященство, жаль, что вы уже уходите. Филомена, улыбайся, подданным нужна приветливая догаресса.
Глава 3
Чертова кукла и Совет десяти
Дож Аквадораты взошел на «Бучинторо», пришвартованную точно меж двух колонн пьяцетты, примыкающей к площади Льва. Парчовые одежды поскрипывали под тяжестью нашитого на них золота.
На открывающейся глади канала Санта-Леоне уже дрейфовали гондолы зрителей, ожидая, пока галера его серенити отчалит. Процессия обещала получиться больше, чем в прошлом году. По городу поползли слухи, что в водах лагуны моряки заметили кракена и что дож Муэрто, когда ему об этом доложили, велел установить на своем судне гарпунную пушку. Вот прямо бросил в секретаря десертной ложкой и велел. Обряд обручения с морем проходил в Аквадорате ежегодно, кракена здесь не видели никогда, в ложечку верили.
«Бучинторо» отошла от причала, гребцы синхронно взмахнули веслами.
– Артуро.
– Да, ваша безмятежность?
– Ты отправил приказ батарее? – Дож едва шевелил губами, и помощнику приходилось прислушиваться. – Там хорошие артиллеристы?
– Они разнесут плот со второго залпа.
– Рыбаки патрулируют воды?
– Да, да, да. – Артуро Копальди поправил маску. – Как только с лодок увидят этот треклятый плот, капитан Гаруди подаст сигнал, и пушки…
– Мне это не нравится.
Помощник воровато оглянулся и быстро проговорил:
– Чезаре, расслабься. Кракена выпустят, как только мы выйдем из Санта-Леоне, и погонят тебе навстречу. Ты получишь свое хорошее предзнаменование.
– Нужно было тайно прочесать лагуну и найти плот.
– У нас не было времени! И где бы я взял столько людей? Все они заняты твоим осьминогом!
– Вы, синьор Копальди, проявляете наглость, не присущую обычно покойникам.
– Простите, тишайший Муэрто. Надеюсь, ядро разнесет на кусочки вампирского гомункула.
– Надежда! А если нет? Если чертова кукла останется неповрежденной, если…
– Публика отвлечется на ваше, ваша серенити, сражение с кракеном.
Беседа, ведущаяся вполголоса, волшебно контрастировала с жестами, которыми сопровождалась. Дож безостановочно вздымал руки в приветствиях и улыбался, хотя из-за тяжести расшитых рукавов давалось это непросто.
– Отметь, где ты там отмечаешь, чтоб на этой неделе по городу распространился слух, что дож Муэрто собирается найти себе супругу.
Артуро прикоснулся к виску, показывая, что запомнил.
– Девица уже выбрана?
– Нет, мы объявим о намерениях и подождем лучшего предложения. Представь, дружище, вчера, перед тем как я отправился в логово гаденыша Мадичи, в мои объятия приземлилась синьорина Раффаэле, ну ты должен помнить, остров Помо-Комо и разозленный родитель, не желающий отдавать дочурку за простого капитана.
– Паола?
– Ну да, – несколько неуверенно подтвердил дож. – Как только до их дыры дошли новости о новом правителе Аквадораты, синьор губернатор засобирался в столицу, чтоб определить наследницу в школу благородных девиц.
Артуро понимающе хмыкнул:
– Она заметила тебя в гондоле?
– Да, эта треклятая школа стоит по соседству с палаццо Мадичи, и благонравная Паола сразу же полезла на крышу, чтоб за мной проследить. Помнишь, она лазит, как кошка?
– Ловкая синьорина.
– Ну вот, я только успел причалить и натереться тем самым волшебным экстрактом, уничтожающим запахи, что ты купил у алхимиков со Свинцового моста, как ловкая синьорина Раффаэле вышла ко мне поздороваться.
– Алхимики предупреждали, что снадобье действует три четверти часа.
– И треть этого времени я потратил на объяснения! – Дож бросил взгляд в сторону моря и громко скомандовал: – Легче грести, мы опережаем график.
Движение замедлилось, дож продолжил уже тихо:
– И, если бы не это, вполне вероятно, успел бы услышать, куда именно гаденыш Мадичи отправит свой подарочек.
– Вампир тебя не учуял, значит, снадобье работает. Я закажу еще.
– Можешь не торопиться, Лукрецио скоро сам выйдет из тени.
– Покойный Дендуло говорил, что Мадичи не показываются на поверхности более полувека.
– Выйдет, – протянул Муэрто, – попомни мое слово. И нам придется пригласить эту развалину в какой-нибудь городской совет по какому-нибудь аристократическому древнему праву. Кстати, собери законников, мне нужно обсудить введение нового мусорного налога, каналы уже превратились в помойку.
«Бучинторо» величественно выходила в лагуну из устья канала. Артуро заметил на горизонте лиловую вспышку.
– Кракена выпустили. – Полыхнул красный сигнальный огонь и сразу же раздался выстрел пушки. – Плот также обнаружен.
– Заткнись, – велел дож, – и почтительно оботри мне лицо чем-нибудь не парчовым и не золотым, я вспотел, как девка под клиентом.
Артуро промокнул лоб Муэрто носовым платком.
– Мы почти вышли на позицию, дело за малым.
– Что за… – Чезаре отвел руку помощника и самостоятельно протер глаза. – Ты это видишь?
По мелководью, высоко поднимая ноги, бежала… кукла. Синьор Копальди покупал похожих своим многочисленным племянницам, в точно таких же коротеньких платьицах с пышными юбками и с торчащими во все стороны волосами. Только, разумеется, подарки были гораздо меньше размером.
– Со второго выстрела? – Если бы взгляды убивали, Артуро был бы уже мертв. – Ты приставил к батарее кротов?
Синьор Копальди попытался сказать что-то в оправдание, но светлые глаза уже вернулись к морю.
– Галера там не пройдет. Обогнем с севера? Навались!
«Бучинторо» устремилась к отмели.
– Что она делает? – спросил помощник.
– Лишает меня добычи! Дьявол вас раздери! Правая греби, левая табань! – Галера повернулась, избегая отмели. – Чертова кукла! Суши весла, парни, будем наслаждаться зрелищем.
«Бучинторо» легла в дрейф, покачиваясь на волнах. Сопровождающая ее процессия запрудила лагуну, зрелища хотели все.
Артуро взглянул в лицо Чезаре, тот вслух размышлял:
– Итак, что видит перед собой почтенный горожанин? Морское чудовище, с которым не справились ни пушки, ни лодочная флотилия. Кстати, Артуро, выясни, нет ли погибших на той лодке, в которую попали твои слепоглазые артиллеристы. Если да, пенсию семьям я выплачу из твоего жалованья.
– Как прикажете, ваша серенити.
Дож махнул рукой: не отвлекай.
– Значит, никто не смог, а полуголая девица смогла. Вполне эпично, про это поэмы слагать будут. Кстати, закажи кому-нибудь из модных поэтов. И балладу тоже, и скабрезную песенку, чтоб приятно было распевать ее по кабакам.
Артуро молча кивал.
– Девицу послало нам море. Кстати, послало в такой короткой юбке, чтоб ни у одного почтенного горожанина не возникло сомнений, что ноги у девицы есть. Тут сочинителям куплетов будет где развернуться.
Синьор Копальди вежливо напомнил его безмятежности, что существует народная сказка о русалке, которая обменяла свой голос на возможность ходить по суше. На что удостоился обещания оплатить часть пенсий из городской казны.
– Идеально, если кракен сейчас пожрет спасительницу Аквадораты, – мечтательно вздохнул тишайший Муэрто. – Тогда мы скажем, что девица была немая, и закажем торжественную оду.
Но чудище жрать не спешило, оно взвилось к небесам, пролетело более полумили по плавной дуге и скрылось в волнах.
Дож вздохнул для разнообразия скорбно:
– Эх, а какой отбор невест можно было бы устроить на нашей площади Льва, сколько денег натрясти с заинтересованных родителей…
И прокричал:
– Как зовут тебя, прекрасная русалка?
Девушка промолчала.
– Парни, доставьте это чудо на «Бучинторо» с максимально возможной торжественностью.
Это выражение лица Чезаре Артуро Копальди знал прекрасно, оно озаряло лик синьора Муэрто, когда тот затевал большую авантюру.
Гвардейцы попрыгали в воду, чтоб исполнить приказ.
– Ваша серенити, – пробормотал помощник, – обряд обручения с морем не завершен.
– Что? – Горящий взор дожа отвлекся от приближающегося плотика. – Ах да, дай кольцо.
И, прокричав ритуальную фразу, Чезаре швырнул перстень.
Девушка – или кукла – оказалась потрясающе красивой. Светло-рыжие волосы волнистой копной спускались до пояса, кожа поражала гладкой чистотой, а глаза – цветом. Это был аквамарин. Обнаженные ножки были стройны, грудь, видневшаяся в вырезе платья, округла и пышна. На правом ушке «русалки» Артуро заметил украшение в виде крошечной голубой саламандры, а еще заметил странный цвет ее губ, их будто смазали помадой, забыв поправить рисунок кисточкой.
Тишайший Муэрто развил бурную деятельность. Он хотел немедленно жениться, чтоб хоть так отобрать у красотки свою победу. Он спорил с кардиналом, отдавал приказы, расточал улыбки.
Когда девушка написала свое имя – Филомена Саламандер-Арденте, – у синьора Копальди отлегло от сердца. Значит, она не творение кукольника, не гомункул, а женщина из плоти и крови. Хотя Чезаре говорил, что Мадичи отправит к нему убийцу. Может, экселленсе поработил сознание Филомены, вложив в него приказ? Говорят, дети ночи выродились, говорят, что они не те, что прежде, но Лукрецио – древний вампир, и никто не может знать предела его возможностей.
Новобрачные поцеловались под приветственные крики подданных. Процессия направилась в город, дож с догарессой стояли рука об руку на палубе «Бучинторо» и так же, рука об руку, проследовали во дворец по алой ковровой дорожке, расстеленной от причала. Все происходило размеренно и важно. Филомена, кажется, не отдавала себе отчета в происходящем, смотрела прямо перед собой, высоко держа голову. Она ни разу не улыбнулась, не заплакала и не выразила лицом никаких чувств. Длинные стройные ножки шагали в такт поступи тишайшего супруга.
Толпе она нравилась, пресыщенная зрелищами аквадоратская публика готова была утопить свою новую госпожу в поклонении и обожании. Люди аплодировали, кричали, кто-то бросил ей под ноги горсть монет, и уже через несколько минут дорожка из алой стала золотой.
Такого никогда не бывало. Остаток пути до Бумажных ворот, главного входа во Дворец дожей, новобрачные преодолели по щиколотки в деньгах. Чезаре явно блаженствовал: его первое обручение с морем войдет в историю.
Но, очутившись в личных покоях, дож поручил догарессу служанкам, будто утратив к ней интерес, и заперся с Артуро в кабинете.
Праздник еще не закончился, но продолжение предстояло перекроить и сшить заново. Артуро, не полагаясь на память, только успевал записывать отрывистые приказания.
– Второй трон… Нет, возьмите парный из залы заседаний и установите прямо на лестнице Гигантов. Платье, драгоценности… Пусть камни подберут под цвет глаз… Архивариус… Отряхни со старичка пыль, через час я хочу знать все о Саламандер-Арденте…
Через час дверь кабинета снесло с петель и в коридоре закричали, что донна Филомена, кажется, умерла.
Как я не умерла, посмотрев на себя в зеркало, останется тайной в веках. Я была ужасна, непристойна, грязна, в конце концов. Ах, еще я была замужем! Но о последнем старалась пока не думать.
Мне требовалась ванна, чистая одежда и мои подруги. Приоритеты я расставила, вообразив выражения лиц Карлы и Мауры, явись я перед ними в кукольном платьице.
Ах, еще мне нужен был развод!
Нашлепка с губ отдираться не желала. Я царапала ее ногтями, пыталась укусить изнутри, но добилась лишь вкуса крови во рту.
Зеркало меня расстроило, поэтому я перешла в другую залу, с драгоценными шпалерами на стенах и резными потолками.
Отец! Я напишу отцу! Он не давал согласия на брак, наши юристы могут оспорить законность… Опомнись, Филомена, ты обвенчалась с Чезаре Муэрто! С дожем! Матушка меня убьет.
Итак, ванна.
Когда супруг представлял мне служанок, те почтительно кланялись, выстроившись полукругом под парной лестницей. Я тогда на девиц едва взглянула. Кажется, их было более десятка, кажется, они были хорошенькими, и на каждой было платье с золотым позументом, нормальной, заметьте, длины.
Чикко возбужденно сбежала по моему плечу на ладонь, повела из стороны в сторону головкой. Что? Камин? Он не горит, и это тебе не нравится?
Я поднесла саламандру к дровам, те вспыхнули, и ящерка блаженно нырнула в языки пламени. Шкурка ее безостановочно мерцала, изменяя цвет. Маджента, волшебство.
Подойдя к лакированному креслу, я села. В доме Саламандер-Арденте служанка была одна, горничная Симонета, вдовая синьора в самом расцвете лет. Она иногда помогала мне одеваться, подавала матушке утренний кофе и прислуживала за столом, если на обед являлось одновременно более трех членов семьи. Как отдать приказ Симонете, я знала.
На низком столике я заметила колокольчик, а в спальне, кажется, было бюро, такое же вычурное, как и прочая мебель.
Вооружившись предметами для письма, я резко встряхнула колокольчик, призывая прислугу. И они явились, две волшебные нимфы в золотистых платьях. Их высокие прически покачивались подобно косым материковым башням, вызывающим смех аквадоратских зодчих.
– Донна догаресса, – протянула левая тоненьким голоском. – Чего изволите?
Окунув перо в чернильницу, я вывела:
«Пожалуйста, ванну и чистое платье».
– Это невозможно, донна догаресса, – голос правой был еще противнее. – Пресная вода – на вес золота, мы берем ее в дворцовом колодце раз в день, и сегодняшние запасы уже исчерпаны.
Две пары глаз смотрели на меня с одинаковым выражением наглой безнаказанности.
«Кувшин для умывания?» – вывела я, чувствуя, как щеки заливает беспомощным румянцем. Мне как будто снова было шестнадцать и я терпела насмешки маркизетты Сальваторе.
– Боюсь, все они заняты.
– Тишайшая донна.
Перо хрустнуло, когда я жирно перечеркивала вторую просьбу. Резко поднявшись, я пошла к двери, сжимая в кулаке лист бумаги.
– Куда? – колыхнулись башни.
– Вам не позволено покидать…
Чикко прохладно охватила мое ухо и выпустила в сторону служанок струю пламени. Девицы завизжали, я покинула комнату. Путтаны! На них были одинаковые кольца, золотые печатки с изображением мертвой головы. Тишайший супруг отдал меня на потеху и поругание личному гарему? Стронцо Чезаре!
– Задержите ее! – прокричали из-за спины, и в коридоре стало многолюдно.
Мягкие, рыхлые, грудастые женщины пытались заступить мне путь, ухватить за волосы, поставить подножку. Действовали они молча, видимо, опасаясь шума, чем напомнили мне деревянных болванчиков маэстро Дуриарти. Я лягалась, била наотмашь, расталкивала горничных. Чикко пыхтела, накапливая жар. Довольно скоро до меня дошло, что соперницы опасаются мне навредить, и я удвоила усилия.
Дверь, за которой скрылись его серенити с помощником, я помнила прекрасно, и до нее оставалось с десяток шагов, когда спина моя ощутила мощный тычок.
Упав на четвереньки, я стукнулась об пол коленями. В голове гудело. Что происходит? Я попыталась встать, но лишь растянулась во весь рост.
– Ты убила ее, Клаудиа? – спросили громким шепотом.
– Ни звука! Перенесем девицу в спальню… Джина, помоги. Скажем, что донна Филомена прилегла отдохнуть…
– Его безмятежность спросит…
– А мы ответим…
– Мы все повязаны, ни одна не избежит наказания.
Накатили одновременно слабость и тошнота, в глазах потемнело. Кракен меня раздери, это обезвоживание! Я не пила уже около двадцати часов, соль моря выдавила из меня остатки влаги.
Воспользовавшись тем, что горничные отвлеклись на совещание, и собрав все силы, я поползла к двери.
«Чикко, девочка, ты волшебное создание, ты вполне можешь уловить мысленную эманацию. Мне нужно туда, в кабинет. Очень нужно!»
– Она убегает!
– Держите!
– Ба-бах!
Дверь снесло, будто от мощного взрыва.
– Донна Филомена, кажется, умерла! – быстро сориентировавшись, в полный голос завопили девицы.
– Наша тишайшая донна!
– Наша серениссима!
Чикко пыхтела, накапливая новую порцию огня. Я подняла голову, упершись взглядом в носки расшитых драгоценностями сапог.
– Что здесь… – начал дож.
Ухватившись за край парчового камзола, я подтянулась и, перебирая руками как ярмарочная обезьянка, поднялась на ноги. На серебряных глазах его безмятежности можно было прямо сейчас чеканить его же профиль, и цветом, и формой они походили на монеты.
За спиной Чезаре я заметила помощника, письменный стол с ворохом бумаг и кувшин.
Вода!
Я взяла супруга за руку, вложила в его ладонь измятую бумагу, которую каким-то чудом не потеряла в драке, и проковыляла к столу. Наверное, наступила какая-нибудь сомнамбулическая тишина. Синьор Артуро, к примеру, выглядел крайне сомнамбулически. К слову, без маски он оказался вполне симпатичным молодым человеком.
Схватив кувшин, я вдруг поняла, что не смогу пить. Рот закрывала проклятая нашлепка! Сосуд был полон, ноздрей касался прохладный аромат чистейшей колодезной воды, а я не могла!
Может, сбежать по лестнице во двор и нырнуть в колодец? Тогда спасительная влага получит шанс проникнуть в меня через другие отверстия? В детстве Флоримон часто простужался, и маменька заставляла его полоскать нос и горло, направляя струю отвара попеременно в обе ноздри.
Я поставила кувшин на стол, наклонила голову, притапливая лицо, и потянула носом. Вода хлынула куда-то не туда, кашлять с закрытым ртом было ужасно больно. Изогнувшись, я прижала левую ноздрю пальцем, потянула левой, и когда немного жидкости оказалось у самой гортани, с усилием глотнула. Да!
– Какой кошмар, – сообщил мне дож, принимая пустой кувшин. – Мне позволено узнать, что еще в твоем организме, любезная супруга, устроено не по-человечески? Есть ты тоже будешь носом? Или…
Видимо, фантазия в этот момент завела Чезаре столь далеко, что словами это не выражалось.
Он поставил кувшин и расправил мое послание:
– Ванна и одежда? Вполне скромные желания. И наши слуги не смогли тебе помочь?
Встревоженные лица горничных маячили в дверном проеме, башня-прическа Клаудии качалась на заднем плане.
– То есть донна догаресса написала вам «Пожалуйста», а вы не смогли?
– Мы не поняли, – пропищала Клаудия.
– Прочь, – вздохнул Чезаре, – вы все уволены. Позовите управляю…
Свет померк, я потеряла сознание.
«Нобиле-колледже-рагацце» погрузилась в сон. Отзвучали упреки, вступили в силу наказания, канал обезлюдел, ночные гуляки удалились в центральную часть города. Часы башни Четырех отбили полночь.
Читать бесплатно другие книги:
