Нефритовая война Ли Фонда

Глава 27. Чисто утилитарное решение

Хило развязал шнурок на черном мешочке, который Кен бросил ему на стол, и вытащил горсть нефритовых пуговиц. Покатал камни в ладони и вопросительно посмотрел на Штыря.

– Я поставил шестерых Пальцев и с десяток добровольцев, студентов из Академии, они несколько дней копались в одежде из того грузового судна, что мы недавно захватили, третьего за несколько месяцев. Прямо как будто открыли гребаный магазин одежды. Только мы рвем одежду, а не складываем. – Кен выглядел так, словно пришел прямо из Доков, волосы были взъерошены от ветра, а воротник рубашки промок от пота. Кен отстегнул саблю и приставил ее к стулу, но не сел. – Это только одна коробка, я велел Цзуэну принести остальной нефрит в офис Шелеста на хранение.

Хило бросил пуговицы обратно в мешок.

– Из той югутанской страховой компании звонят каждый день по нескольку раз. Я послал их куда подальше.

– Шаэ-цзен с этим разбирается. Начала с иска к их клиенту за перевозку краденого национального достояния. – Кен передернул широкими плечами. – Хотя сейчас у нее и других дел хватает.

– Я слышал, ты утопил одного барукана, а его нефрит отправился на океанское дно, – сказал Хило и ухмыльнулся, когда его слова смутили Кена.

– Да там была-то пара камушков, – проворчал Кен, но Хило встал, вытащил из мешочка с десяток нефритовых пуговиц, обошел стол и высыпал их Кену во внутренний карман пиджака.

– Это покроет твои потери, – сказал Хило, поправляя пиджак Кена. Его шурин пытался отказаться, но Хило добавил: – Не оспаривай решения Колосса, ты это заслужил. А кроме того, ты скоро женишься, считай это преждевременным свадебным подарком.

Хило приятно было смотреть, как Кен становится настоящим Штырем. В глубине души Хило самому хотелось бы возглавить эти рейды, но он знал, что это неразумно, и радовался, что победа принадлежит только Кену. А еще Хило приятно было видеть, как Кен и Шаэ работают вместе, ведь Штырь и Шелест редко ладят. Именно так все и должно быть, боевая и деловая стороны клана сотрудничают, а не противостоят друг другу, как это было между ним и Дору.

Раздался стук в дверь, и в щель сунул голову Тар.

– Тут к тебе пришли, Хило-цзен.

Мимо ног Тара в кабинет прошмыгнул Нико. Он постоянно бегал по дому и путался под ногами. Мальчик протянул руки, требуя, чтобы его подняли. Хило схватил его и несколько раз подбросил, вызвав веселый смех мальчика, а потом передал его Кену со словами:

– Иди лучше с дядей Кеном, я потом с тобой поиграю.

Обхватив вырывающегося ребенка одной рукой, другой Кен попрощался и шагнул к двери. Прежде чем он вышел, Хило спросил:

– А что насчет Горных? Они придерживаются условий соглашения?

Кен помедлил у двери и утвердительно буркнул:

– До сих пор вроде да. В этом году Нау Суэн и его Зеленые кости захватили несколько отрядов стервятников. – Хило подозрительно молчал, и Кен добавил: – Не волнуйся, Хило-цзен, мы за ними присматриваем.

После ухода Кена с Нико вошли мужчина и женщина. Хило никогда с ними не встречался, но слышал про их ужасное несчастье и знал, кто они такие. Господин Эюн – совладелец местной упаковочной фирмы и Фонарщик клана, у него была жена и пятеро детей. Старшей дочери всего шестнадцать. Пара молча поприветствовала Хило и села на диванчик перед ним, застыв в деревянной позе. Хило жестом велел Тару остаться, закрыл дверь и сел напротив Эюнов.

– Как ваша дочь? – мягко спросил он.

– Жива, – хрипло ответил господин Эюн.

Лицо его жены дрогнуло, когда она пыталась сдержать эмоции. Оба явно никак не могли оправиться от потрясения.

Хило велел Тару предложить посетителям воды.

– Клан может что-то сделать для вашей семьи? – спросил Хило. – Насчет расходов на лечение не беспокойтесь, об этом уже позаботились. Вам нужно что-то еще?

– Месть, – пылко прошептал господин Эюн, его голос дрогнул. – Эспенские собаки, которые это сделали, заслуживают чего-то пострашнее смерти.

Хило сочувствовал несчастной семье Эюнов, но знал, что разговор предстоит трудный и Колосс не сможет выполнить все их просьбы.

– Тех двух солдат поместило под стражу собственное правительство и держит на острове Эуман. Сейчас до них не добраться.

Госпожа Эюн расплакалась, а ее муж сердито выплюнул:

– Адвокаты говорят, эспенцы пытаются выторговать для солдат процесс в гражданском суде и чтобы они отбывали наказание на родине. А нам предложили деньги в качестве компенсации. За избиение и изнасилование моей дочери – деньги! – Госпожа Эюн вцепилась в руку мужа и зарыдала громче, но господин Эюн, красный и рассвирепевший, казалось, не замечал ее, распаляясь: – Королевский совет не устоит против эспенцев, но я рассчитываю, что клан свершит правосудие. Вы были Штырем, а сейчас Колосс. Вы – грозный Коул Хилошудон из Равнинного клана. И вы говорите, что ничего не можете сделать с этими иностранцами, с этим зверьем?

Хило дал господину Эюну минуту, чтобы тот пришел в себя, а потом ответил, спокойно, но с легкой холодностью:

– Я понимаю ваше горе и потому не обижен на ваши слова. Если бы эти двое были кеконцами, они уже находились бы в куда более худшем состоянии, чем ваша дочь. К сожалению, в этом случае, учитывая все происходящее в мире и все иностранные державы, с которыми нам приходится иметь дело, есть границы для действий клана.

Хило поставил перед госпожой Эюн коробку с бумажными платками.

– Как я сказал, сейчас мы не можем добраться до этих людей. Иногда приходится ждать правосудия, но клан не забывает оскорблений. Поживем – увидим. Не могу ничего обещать, но я и сам отец и считаю преступление против вашей семьи непростительным.

Губы господина Эюна задрожали, он опустил голову. Его жена вытерла глаза пачкой платков.

– Советую вам принять деньги от эспенцев, возьмите все, что сумеете получить. Деньги кажутся вам грязными, ведь ими хотят подкупить вас, чтобы вы не получили того, что заслуживаете на самом деле, но не считайте так. Пусть эспенцы решат, будто все исправили – так у них принято, а на эти деньги позаботьтесь о дочери и об остальной семье.

Тон Хило был спокойным, но твердым. Тар проводил убитых горем родителей до двери, и Колосс попросил оставить его на пару минут одного. Ему было не по себе из-за того, что он не сумел дать Эюнам более конкретные заверения, но война в Оортоко и военное присутствие Эспении на Кеконе были словно кровоточащая рана на ступне, казалось, что никто на Кеконе, даже кланы Зеленых костей, не могут ступить ни шагу, не чувствуя ее и не морщась от боли, даже выполняя простейшие действия.

Как раз на прошлой неделе, после разговора с Эйтеном в «Двойной ставке», Хило послал Кена закрыть десятки нелегальных обменников, пользующихся тем, что иностранцы зачастили в казино на шоссе Бедняка. А после серии пьяных потасовок еще и пришлось усилить патрули в Трущобе.

– Пригласить Хами и остальных, Хило-цзен? – спросил Тар.

Хило поморщился, испытывая огромное искушение сказать «нет», но если он так поступит, стоящая на пороге проблема никуда не денется, а лишь усугубится, хотя усугубится она в любом случае.

– Хорошо, – сказал он.

Тар пригласил в кабинет четырех человек. Одним из них был Хами Тумашон, Главный Барышник клана. Хило узнал во втором человеке, с головой в форме репы, члена Королевского совета Кови. Двое других были Фонарщиками, чьи имена Хило подзабыл. Они почтительно поприветствовали Хило.

– Коул-цзен, – начал господин Кови, – да озарят боги милостью Равнинный клан. Мы знаем, как вы заняты, тем более когда в доме двое маленьких детей, и ценим, что вы нашли время встретиться с нами и выслушать наши опасения.

– Вы правы, я очень занят, у всех вас есть дети, и вы наверняка понимаете, каково это. Благодарю за то, что пришли ко мне домой, а не вынудили меня ехать в Зал Мудрости или куда-либо еще.

Тем самым он напомнил всем, что не желал этой встречи и согласился на нее только из-за Хами, которого любил и уважал. Хило опустился в кресло, гости тоже расселись. Хило спросил без дальнейших предисловий:

– Так о чем вы хотели меня попросить?

Он уже знал ответ, но хотел, чтобы они произнесли вслух то, что у них на уме, объяснились перед Колоссом.

Посетители переглянулись, и господин Кови сказал:

– Коул-цзен, это касается вашей сестры. Учитывая скандальные откровения о ее прошлом… Она не может оставаться Шелестом.

– Почему? – спросил Хило.

Член Совета смутился, но ответил:

– Перво-наперво хочу сказать, что лично я не имею ничего против Шелеста, меня лишь заботит репутация Равнинного клана. Боюсь, для него это выглядит крайне плохо, Коул-цзен. Ведь она была агентом эспенских военных и продавала им информацию, возможно, государственной важности. А сегодня «Жанлунский ежедневник» опубликовал интервью с ее бывшим любовником, эспенским военным с шотарской кровью. Она оставалась с ним и живя в Эспении, меньше четырех лет назад. – Господин Кови всплеснул руками, показывая, насколько проблема очевидна. – Как же ей можно доверить второй по значимости пост в Равнинном клане?

Хило заметил, как два Фонарщика кивнули, и перевел взгляд на Хами.

– Вы присутствуете здесь как Главный Барышник, Хами-цзен, и обладаете многолетним опытом в делах клана. По вашему мнению, Шелест плохо руководит офисом на Корабельной улице?

Хами посмотрел на остальных, поерзал и откашлялся.

– Нет, этого я бы не сказал. Она приняла несколько… спорных решений, но это совсем другое.

– Но именно вы попросили устроить эту встречу, и вы сидите здесь. Значит, вы с ними согласны.

– Я разделяю их беспокойство по поводу того, как эта история повлияет на позицию Равнинных, – сказал Хами. – Господин Кови всегда отстаивал интересы клана в Зале Мудрости, а господин Орн и господин Эо – самые уважаемые Фонарщики клана. Когда они пришли ко мне с просьбой устроить встречу с вами, я решил, что вы должны услышать все от них напрямую. Я не буду советовать принять то или иное решение, это дело Колосса.

Пусть Хами и славился своей прямотой и честностью, но он был достаточно осторожен, чтобы не преступать границы полномочий, и не стал бы плохо отзываться о Шелесте перед кем-либо, тем более не Зелеными костями.

– А кто, по-вашему, мог бы стать новым Шелестом? – обратился Хило к Фонарщикам.

– Коул-цзен, это чисто утилитарное решение, – сказал старший из них, теперь Хило понял, что его зовут господин Эо. – Вместе с Колоссом и Штырем Шелест – лицо клана. С тех пор как всплыла информация о ее прошлом, пресса и общественность задаются вопросом, не работает ли она до сих пор на иностранцев, не служит ли их интересам вместо наших. Ее называют эспенской подстилкой. Очень грубо. Все дело в том, что война в Оортоко настроила общественное мнение против Адамонта. Прошлое Шелеста стало проблемой для Равнинных.

– Она может уйти в отставку и продолжать работать в офисе Шелеста на менее заметном посту, – добавил господин Орн, которого Хило тоже вспомнил – недавно тот высказал желание баллотироваться в Королевский совет. – Но в качестве лидера деловой части клана нужен кто-то более подходящий.

Хило проигнорировал его слова и обратился к господину Эо:

– И кто это ее так называет? – Когда Фонарщик смущенно заморгал, Хило повторил: – Кто называет мою сестру шлюхой?

– Я… Я никогда не говорил… – залепетал господин Эо, явно раскаиваясь в своих словах и даже немного испуганно, как будто только что вспомнил про репутацию Коула Хило.

– Не трудитесь отвечать, – рявкнул Хило. – Я знаю кто. Все это устроила Айт Мада, чтобы выставить себя патриоткой. Она хочет запятнать Шаэ, чтобы ослабить Равнинных.

– И все же вы не можете отрицать факты, – возразил член Совета господин Кови.

– Я их не отрицаю. Моя сестра совершила в молодости несколько ошибок. Но кто их не делает? У нее был дурацкий романчик с иностранцем, но все кончено, теперь она разговаривает с эспенцами только ради Равнинного клана и следует клятве, которую принесла мне как Колоссу. Если она справляется с работой Шелеста, то нет никаких проблем.

– Коул-цзен, – воскликнул господин Эо, – неужели вам все равно, как это выглядит, что подумают люди?

Хило бросил на Эо, Орна и Кови быстрый взгляд, от которого они сжались, а потом строго посмотрел на Хами, словно говоря, что остальным-то простительно отнимать у него время, но от Зеленой кости он ожидал иного поведения. Колосс – это хребет клана, он не принимает решений ради того, чтобы кому-то угодить. Уж точно не политикам без нефрита.

Аура Хами съежилась, и он сказал с оборонительными нотками в голосе:

– Для меня как Главного Барышника будет безответственно не указать на последствия, которые это решение может иметь для Равнинного клана и даже для вас как его руководителя, Коул-цзен. Ваш дед и большая часть его товарищей уже мертвы, да узнают их боги. Когда в наши дни люди смотрят на Зеленую кость, они уже не видят героев Мировой войны. Они видят молодых лидеров, выросших в роскоши и под иностранным влиянием, и гадают, достаточно ли эти лидеры зелены, чтобы защитить страну, как защищали их отцы и деды.

Хило подался вперед и обвел всех присутствующих презрительным взглядом.

– Мой дед много десятилетий держал на посту Шелеста своего закадычного друга Юна Дорупона, вне зависимости от того, что ему давно было пора уйти на покой и сколько бы девочек-подростков он ни перетрахал. И я не припомню, чтобы вы поднимали по этому поводу вонь. Я принял решение поставить сестру во главе офиса на Корабельной улице и не выгоню ее теперь из-за того, что Айт Мада копается в дерьме и кормит им газеты.

Он встал, встреча окончилась. Посетители тоже волей-неволей встали. Член Совета Кови и два Фонарщика явно были недовольны и молча поклонились.

– Хорошо, что вы высказываетесь откровенно, Хами-цзен, – сказал Хило, – пока продолжаете использовать свой ум на службе у Шелеста.

Главный Барышник безмолвно и резко поклонился и удалился вместе с остальными. Когда они ушли, Хило поднял трубку телефона на столе и набрал офис Шелеста, номер секретарши Шаэ.

– Передайте моей сестре, что нам нужно поговорить.

Глава 28. Не такой дурак

Будущая карьера Беро, еще в прошлом году казавшаяся такой блестящей, уже много месяцев топталась на месте, с тех пор как Горные устроили налет на стервятников и убили увиванских рабочих. Им с Мадтом пришлось идти всю ночь и еще два дня, чтобы спуститься с горы и доехать на попутке в Жанлун. Когда они наконец-то прибыли, голодные, все в ссадинах и лохмотьях, и сообщили Сорадийо, что Зеленые кости поубивали сборщиков нефрита, а вдобавок украли грузовики и камни, лицо барукана побагровело, он выглядел так, будто способен прикончить их, не сходя с места.

– На вас столько вонючего нефрита, а вы не могли Почуять их вовремя и успеть что-нибудь унести?

– Мы унесли ноги, – пробормотал Мадт.

– Ага, и как же это вышло? – спросил Сорадийо, прищурившись с подозрением. – Почему Нау не сломал вам шеи?

– Он отправил нас обратно, чтобы передать тебе сообщение, – сказал Беро. – Что хочет поговорить. Утверждает, что ты больше не сможешь заработать таким путем. Думаю, он хочет тебя перекупить.

Узкое лицо Сорадийо как будто еще больше вытянулось от хмурой мины.

– Убирайтесь с глаз моих, – рявкнул он.

Беро решил, что следующее задание предоставит возможность загладить эту катастрофу, но оказалось, что они больше не будут копаться в отвалах. Их высадили в отдаленной, продуваемой всеми ветрами бухточке на западном побережье, чтобы загрузить несколько моторных лодок, в которых подо льдом и рыбой скрывали нефрит. Видимо, кланы настолько усердно патрулировали побережье и кеконские воды, что стало слишком трудно вывезти нефрит. Сорадийо разделил груз, готовый к отправке на Увивы, и послал в разных направлениях с полдюжины лодок в надежде, что хотя бы некоторые доберутся до цели. Вся одежда Беро провоняла тухлой рыбой, а от кожи и волос несло еще спустя много дней.

Следующее задание по сборке нефрита Сорадийо отменил, поскольку ему сообщили о предстоящем рейде Зеленых костей в этом районе, и потом начались весенние ливни, до гор стало невозможно добраться, на три месяца прекратилась как нелегальная, так и легальная добыча нефрита.

Беро думал, что летом вернется к работе, но Сорадийо с ними не связался. Барукан явно был занят чем-то еще, его стало сложно найти. Однажды Беро наткнулся на него в «Крысином логове» и потребовал объяснений, и тот раздраженно ответил:

– Скоро, скоро, отвяжись. У меня есть и другие дела, и это поможет разрешить кучу наших проблем.

Но уточнять он отказался. Беро был ужасно разочарован, у него заканчивалось терпение.

Поведение Мадта тоже не радовало.

– Я тебе с самого начала говорил, кеке, не нужен нам этот ненадежный барукан. Это была дрянная затея, но ладно, мы справились и все еще живы, да и денег хватит на некоторое время. Кланы все сильнее прижимают контрабанду, и Сорадийо в конце концов отправится на корм червям, так что лучше распрощаться с ним, пока не поздно. Всерьез заняться тренировками, а потом Маиками.

– Насрать мне на Маиков, – огрызнулся Беро.

– Маик Тар убил моего отца! – завопил Мадт.

– Твой отец сам это на себя навлек, – возразил Беро, – когда влез в войну кланов, и ты закончишь так же, если не заткнешься.

Однако на следующий день Беро стало стыдно за грубость в разговоре с Мадтом. Они прошли вместе через несколько переделок. Украли нефрит и рисковали жизнью. Больше у них никого не было, а значит, они друзья – ну, что-то вроде того. Беро с удивлением понял, что не хочет потерять мальца, что в глубине души Мадт ему нравится. Беро зашел за Мадтом, и они вместе сыграли в бильярд в подвале «Крысиного логова».

– Прости за мои слова о твоем отце, я не хотел, – сказал Беро. – Мы достанем Маика. Я помогу тебе наказать говнюка за то, что он сделал. И тогда мы заберем его нефрит, как забрали нефрит Коула. Ты и я.

Мадт с готовностью вскинул маленькие черные глазки и взбодрился. Они отлично провели время и потренировались. Беро вернулся к торговле «сиянием», но не терял надежды, что Сорадийо предложит им еще какую работенку или возникнет новая возможность, ведь Беро сказал эти слова Мадту, только чтобы его порадовать, но не собирался нападать на Маиков ради какой-то дурацкой мести, для него это не имело значения.

Когда Сорадийо наконец-то вызвал их на встречу в «Крысином логове», он похлопал Беро и Мадта по спинам и заговорил дружелюбным тоном, словно между ними и не возникало никаких проблем.

Они выпили и поболтали о всякой чепухе.

– Мы уже больше года работаем каменными рыбками, – сказал Беро. – Где обещанный нефрит?

Сорадийо развел руками.

– Скоро получите, кеке. – Похоже, со времен их первой встречи он овладел кое-каким кеконским жаргоном и манерами. – Но сезон дождей не считается. Это каникулы. Вам осталось отработать еще пару месяцев.

Беру нахмурился.

– И у тебя есть для нас работа, да?

Впервые, насколько мог припомнить Беро, Сорадийо разволновался. Он облизал губы и наклонился ближе, чтобы никто их не подслушал.

– Ага, но это не сбор нефрита с отвалов.

– Тогда что? – спросил Беро. – Снова погрузка на лодки?

– Вы называете это «шепнуть имя». Но для этого задания придется снять нефрит, ведь это не простое имя. Нам выпал шанс отомстить обидчику. Забраться в самое логово тигра, так сказать. Мне нужна парочка кеке – бесстрашных и готовых наварить кучу бабла.

– И кто же это? – Мадт подался вперед, показывая интерес – впервые с начала разговора.

– Для начала я должен быть уверен, что вы для этого подходите. У нас есть план, как вам пробраться туда, сделать работу и уйти, никаких проблем. Но все же это будет…

– Мне это неинтересно, – отрезал Беро.

Сорадийо отпрянул, удивившись такому быстрому отказу.

– Это отличная возможность. Если вы не воспользуетесь этим шансом, я дам задание Мо и Креветке.

Это была еще одна пара, присматривавшая за сборщиками.

Беро пожал плечами. Он не дал себе труда объяснять, что уже побывал на этой дорожке. Каждый раз при стычке с Зелеными костями ему чудом удавалось выжить, не говоря уже о том, чтобы получить обещанную награду, а его судьба делала резкое пике. Для двадцатилетнего парня он уже слишком часто находился на грани смерти, и Беро успел сообразить, что есть и более легкие пути добыть нефрит, чем пытаться прикончить Зеленую кость в открытой схватке. Он наконец-то понял, каково это – носить нефрит и ощущать свою тайную власть над слабыми людьми вокруг, но Зеленые кости могли за миг отобрать у него эту власть и выбросить труп в Летнюю гавань.

– Дай мне работу со сборщиками. Могу даже загружать лодки, как в прошлый раз, но я не сниму нефрит, ни за что, и не буду убивать, если замешаны Зеленые кости, – сказал Беро. – Я не такой дурак.

Сорадийо встал.

– Погоди, а как же я? – возмутился Мадт, но барукан бросил на стол деньги за выпивку, окинул обоих презрительным и разочарованным взглядом и покинул «Крысиное логово».

Глава 29. Открывая и закрывая двери

В кабинете Шаэ снова сидел Фонарщик господин Энке. На этот раз он вел себя куда сговорчивей, потому что пришел просить денег.

– Война в Оортоко оказала чудовищный эффект на рынок недвижимости в Жанлуне, – сказал Энке. – Моей компании необходимо диверсифицировать активы. Недвижимость в Порт-Масси – надежные вложения с хорошей отдачей. А это конкретное здание к тому же имеет отличное расположение.

– И вы хотите, чтобы клан одолжил вам денег, – заключила Шаэ.

Господин Энке вытащил из портфеля папку, положил ее на стол и открыл на странице с финансовыми деталями сделки.

– С помощью Шелеста компания «Недвижимость Энке» купит сорокапроцентную долю в проекте.

Клан часто давал деньги взаймы на деловые проекты. Конечно, господин Энке мог бы обратиться за кредитом в независимый банк, но банки – чисто финансовые учреждения и действуют в определенных рамках. А отношения с кланом означают, что господин Энке получит доступ к многочисленным деловым связям на Кеконе и за его пределами, а еще уверенность в том, что Зеленые кости будут оберегать его собственность от преступников и конкурентов и предоставят выгодную кредитную ставку, поскольку два сына господина Энке тренировались в Академии, носят нефрит и служат клану Кулаками. Ему придется искать деньги в другом месте, если Равнинный клан не предоставит ему нужную сумму, но, как и большинство Фонарщиков, первым делом он обратился к клану.

Шаэ изучила цифры, изложенные на бумаге, и передала папку через плечо Вуну. Пока ее Тень копался в бумагах, Шаэ молча смотрела на господина Энке. Если у Вуна возникнут какие-либо сомнения, он незаметно подаст знак – покашляет, давая понять, что стоит повременить с решением.

По ровному гулу ауры Вуна она Почуяла, что он вполне удовлетворен увиденным. Однако господин Энке этого знать не мог и, столкнувшись с грозным молчанием Шелеста и суровым взглядом помощника за ее спиной, он продолжал говорить:

– Я отправил в Порт-Масси самых опытных людей на разведку, и они доложили, что район Лохвуд очень привлекателен. Хорошее транспортное сообщение, быстро становится престижным районом и находится в пешей доступности от колледжа Порт-Масси и главных торговых кварталов. Здание будет многопрофильным: квартиры, а на первом этаже – торговое пространство и…

Вун захлопнул папку и передал ее обратно Шелесту, а она положила папку на стол и сказала:

– Господин Энке, Шелест с удовольствием предложит вам свое покровительство.

Энке расплылся в улыбке и прикоснулся ко лбу сомкнутыми ладонями.

– Коул-цзен, я так рад получить одобрение клана. Да благословят боги Рав…

– Но я хочу, чтобы вы купили здание целиком.

Фонарщик моргнул.

– Это больше, чем…

– Вам придется все пересчитать, – сказала она. – Клан желает профинансировать покупку контрольной доли в проекте. Как вы и сказали, это хорошие вложения.

Господин Энке откашлялся.

– Мне хотелось бы воспользоваться вашей щедростью, Коул-цзен, но по законам Эспении существуют строгие ограничения на долю собственности в руках иностранцев.

– Недавно я получила заверения эспенского посла в том, что в течение трех месяцев эти ограничения будут сняты для инвесторов из определенных стран, в том числе из Кекона. – Это были не все торговые преференции, которых Шаэ рассчитывала добиться, но для начала неплохо. Эспенцы прижимисты, но надежны. – Пока что приобретете сорок процентов, как намеревались, а остальное выкупите в следующем году.

Господин Энке открыл рот, захлопнул его, но потом все же произнес:

– Размер моей текущей дани…

– Обычно был бы повышен, но мы можем без этого обойтись, – сказала Шаэ. – Кеконские студенты все чаще продолжают обучение в Эспении. Когда я поступила так пять лет назад, это выглядело необычным, но в наши дни многие семьи поощряют детей получить международный опыт. Мой юный кузен сейчас в Эспении, живет у одной семьи. Как только здание будет построено, вы можете сдавать квартиры в аренду кеконским студентам, обучающимся в Порт-Масси. Берите с них половину обычной для этого района платы. В обмен клан будет отбирать потенциальных жильцов из семей Равнинного клана и покроет разницу в цене. Наша субсидия возместит ваши расходы на выплату дани, а вы получите жильцов с поддержкой клана.

Господин Энке нерешительно облизал губы. Его кустистые брови сошлись вместе.

– Коул-цзен, – протянул он, – я могу рассчитывать, что все это будет указано в контракте с офисом Шелеста?

При обычных обстоятельствах в этом вопросе не было бы необходимости – слово Шелеста гарантировало выполнение обязательств. Но господин Энке не был уверен, что Шаэ останется во главе офиса на Корабельной улице достаточно долго для выполнения условий контракта. После скандала по поводу ее былых связей с эспенской военной разведкой, разразившегося полтора месяца назад, ее постоянно полоскали в прессе, звучали призывы к ее отставке.

Шаэ никак не показала, что разделяет сомнения господина Энке.

– Вун-цзен запишет тезисы нашей беседы и пришлет вам к концу дня, – ответила она.

Удовлетворенный господин Энке пообещал, что на следующей неделе пришлет в офис Шелеста обновленное финансовое предложение. Вун проводил Фонарщика к двери и сел на опустевший стул перед Шаэ.

– Ты рассчитываешь превратить это в человеческий капитал, – сказал он.

– Открываю двери, как ты бы выразился.

Вун медленно кивнул.

– Стимул для семей клана посылать детей в эспенский колледж пойдет на пользу Равнинным в долгосрочной перспективе, но только если студенты затем используют полученное образование на службе клану. Что помешает им прельститься яркими огнями Эспении? Мы можем потерять множество потенциальных талантов, отправив их за границу.

– Помимо субсидий на жилье мы заплатим и за обучение. Но только если они вернутся на Кекон и будут работать в офисе Шелеста как минимум три года после выпуска. – Шаэ рассчитывала, что лишь очень немногие, если такие вообще найдутся, будут настолько глупы, что не сдержат обещание клану, ведь в Жанлуне у них останутся родственники, чья жизнь и процветание зависят от расположения Равнинных. – Сын члена Королевского совета Кови – подходящий кандидат, – добавила она.

– Непременно передам это семье Кови. – Вун встал, но задержался у двери, встревоженно обернувшись. – Тебе еще что-то нужно, Шаэ-цзен?

Все утро Шаэ пыталась вести себя как обычно, но не сомневалась, что Вун, который так хорошо ее знает, Почует эмоциональную нестабильность ее ауры, какой бы спокойной она ни выглядела в глазах Фонарщиков и остальных сотрудников офиса. Конечно, он мог отнести это к продолжающимся нападкам на нее, включая то, что Айт Мадаши воспользовалась возможностью объявить себя Колоссом-патриотом, который никогда не допустил бы бывшего эспенского шпиона к руководству Горными. Через две недели предстояло празднование Дня Героев, и Шаэ ожидала, что положение лишь усугубится.

Ей не хотелось, чтобы Вун подозревал об истинной причине ее волнения.

– Нет, Папи-цзен, – ответила Шаэ, изо всех сил стараясь казаться спокойной и даже немного самодовольной. – Я же говорила тебе, что посол Мендофф постарается вернуть долг, верно?

После ухода Вуна зазвонил телефон на столе, и Шаэ чуть не подпрыгнула. Но она ждала не этого звонка.

– Не хотел беспокоить тебя на работе, но утром я прочитал газету и просто хотел удостовериться, что все в порядке.

При звуках голоса Маро у Шаэ защемило в груди. Она посмотрела на часы и закрыла глаза – сейчас она не могла с ним говорить.

– Все нормально, – сказала она. – Это далеко не худшее из того, что Айт Мада делала с моей семьей.

Однако своего она добилась. Шаэ выпустила публичное заявление, утверждая, что перестала консультировать эспенское правительство уже несколько лет назад, и категорически отрицала конфликт интересов, который мог бы поставить под сомнение ее верность Равнинному клану и Кекону. Она подробно ответила на нападки в длинном интервью Тоху Ките на КТРК. Она раскритиковала статью и надавила на редактора «Жанлунского ежедневника». Все без толку. Владелец газеты, разумеется, имел деловые и семейные связи с Горными, а кроме того, газеты хорошо расходились.

Этим утром с черно-белой фотографии в газете на Шаэ глядело улыбающееся лицо Джеральда. Некоторые усердные репортеры отыскали его в Лорудже, городе к югу от Адамонта, где он работал ипотечным брокером, но интервью в стиле желтой прессы снабдили старой фотографией, где он носил форму офицера ВМФ Эспении.

– Все это – просто чепуха, – взорвался Маро. – То, что они о тебе говорят, совершенно не соответствует действительности. Это близорукая, женоненавистническая истерия против всего иностранного. Не иди у них на поводу, не сдавайся. Ты заслуживаешь поста Шелеста, что бы они ни говорили. – Шаэ никогда не слышала, чтобы его голос звучал с такой злостью и болью. – Я могу чем-то помочь?

– Нет, – ответила Шаэ. – Это снова клановая война, только другими способами. Мы с братом разберемся. Просто… держись подальше от всего этого и не разговаривай с репортерами. – Айт и пресса не знали о Маро и его происхождении, и Шаэ желала, чтобы так и оставалось. Ей хотелось поговорить подольше, но она лишь произнесла: – Мне пора. Перезвоню позже.

– Хорошо. Стой на своем. Я люблю тебя.

В горле у Шаэ встал комок, она порадовалась, что Чутье не работает по телефону.

– И я тебя.

Через двадцать минут телефон снова зазвонил. На этот раз это оказался тот самый звонок, которого она ждала – от врача. Медсестра на том конце провода сразу перешла к делу:

– Анализ мочи, который вы вчера сделали, показал положительный результат.

– Это точно? – спросила Шаэ.

– Да. Вы беременны. Хотите назначить дату приема у гинеколога? Самое раннее время есть в начале следующей недели.

– Не сейчас.

Шаэ поблагодарила медсестру и повесила трубку. Она молча сидела, как ей показалось, несколько минут, а на самом деле, возможно, и гораздо дольше, потому что все вокруг вызывало странную тошноту – звуки из офиса, энергия людей неподалеку, даже движение воздуха, почему-то неприятно застывшего на мгновение.

Шаэ снова взяла трубку. Ей вдруг захотелось позвонить в клинику и потребовать провести анализ заново, на случай, если все-таки закралась ошибка, но Шаэ понимала, что просто не может смириться с результатом. Вместо этого она вызвала секретаршу и попросила отменить все сегодняшние встречи, поскольку неважно себя чувствует. Шаэ встала, спустилась на лифте на первый этаж, пересекла просторный вестибюль офисной башни и вышла на улицу.

Она пошла на запад. Стоял жаркий, но влажный день, люди растекались по тротуарам во всех направлениях – в летней одежде, но с зонтиками в руках. Шаэ шла полчаса, пока не заболели ноги в черных туфлях-лодочках, а блузка не прилипла к спине под жакетом. Полил дождь, не сильный, но раздражающе безразличный, плоские капли усыпали асфальт и грохотали по навесам, крышам машин и мусорным бакам. В конце Корабельной улицы Шаэ свернула направо и продолжила путь из Финансового квартала, пока не очутилась между каменных колонн, в поросшем деревьями саду храма Божественного Возвращения.

Шаэ пошла прямо к святилищу и опустилась коленями на зеленую подушку для молитв. Вода с ее мокрых волос оставила на каменном полу капельки, когда Шаэ трижды прикоснулась к нему головой, прошептав молитву, которую повторяла так много раз, что слова возникли почти бессознательно:

– Всеотец Ятто. Дядюшка Цзеншу. Молю вас узнать моего дедушку Коула Сенингтуна, Факела Кекона, в ожидании Возвращения. Узнайте моего брата Коула Ланшинвана, которого забрали у нас до срока. Смилуйтесь над душей Юна Дорупона. Подарите покой духу Хару Эйнишун. И самое главное, укажите путь и защитите тех, кто остался в этом мире, в особенности Вен, Нико, Рю и моего брата Хило, которого я также прошу вас простить.

Шаэ притихла, пытаясь вложить свои бурлящие мысли и чувства в слова. Ровное тепло энергии медитирующих монахов заполняло пробелы в ее сознании.

– Что мне делать? – спросила она вслух, словно требуя ответа.

Шаэ не могла поверить, что беременна – но не в том смысле, что сомневалась в медицинском вердикте. Задержку цикла она списала на стресс из-за публичного скандала. Они с Маро принимали меры предосторожности. Шаэ – образованный профессионал, Шелест. В ее внутреннем списке возможных происшествий незапланированная беременность стояла значительно ниже убийства.

Шаэ не знала, хочет ли детей. Она любила двух племянников, но не ощущала к ним материнской тяги. Для этого чувства в ее жизни не было места, клан поглощал всю ее без остатка, с самого начала пребывания на посту Шелеста ее со всех сторон осаждали недруги. Может, если бы все обстояло по-другому, ей бы захотелось иметь детей, что вполне естественно. Но в ее жизни ничто не происходило естественно – только удары, от которых не увернуться. До сих пор в руководстве клана Зеленых костей не было ни одной женщины с ребенком.

Айт Мада не имела потомства и демонстративно игнорировала тех, кто задавал ей вопросы о преемственности. После смерти Лана и отстранения Дору Равнинным было непросто принять женщину-Шелеста, но то были отчаянные времена войны, а Шаэ как-никак Коул. Она до сих пор считалась любимой внучкой Факела, ее поддерживали уважаемые люди вроде Вуна и Хами, и мало кто имел смелость оспаривать решения ее брата.

Но эти преимущества больше ей не помогут. Шаэ уже находится под ударом за ошибки прошлого, она не может войти в комнату заседаний КНА или Зал Мудрости незамужней и беременной от человека, чья семья так мало ценится среди Зеленых костей. Айт и пресса покопаются в прошлом Маро, зададутся вопросом о его происхождении и многочисленных поездках в Шотар, и в конце концов откроется история его семьи и то, что он сын шотарского военного. Маро – не Коул, почти не Зеленая кость. Он не готов столкнуться с враждебностью и навязчивым вниманием, рискнуть карьерой и личной безопасностью. Это разрушит его жизнь.

А что насчет нее? Это верно, клан – как большой старый корабль, но два с половиной года Шаэ потом и кровью пытается им рулить, направляя Равнинных в сторону роста и перемен, необходимых для выживания среди врагов на острове и угроз современного мира за его пределами. И ее усилия начали приносить плоды: она вернула клан на твердое финансовое основание, заключила выгодные военные и торговые соглашения с эспенцами, расширила операции клана и открыла новые возможности.

Если ей придется со скандалом покинуть пост, все достижения могут пойти прахом. Вун и Хами – люди способные, в этом она не сомневалась, но не жили за границей и не стратеги вроде Айт Мады, к тому же не сумеют убедить Хило и настоять на своем. А что еще хуже, брат Шаэ назначил ее Шелестом и упрямо отстаивал перед оппонентами, и ее постыдное падение каскадом обрушится на клан, превратится в обвинения всей семье и навредит Хило как Колоссу.

Все эти мысли рухнули грудой камней в желудок. Шаэ приняла на себя руководство деловой стороной жизни клана, потому что ее к тому вынудили и собственные действия, и смерть брата. И когда дни были долгими, а работа тяжелой, она твердила себе, что делает это ради Лана, ради дедушки. В глубине души она знала, что это не так. Ей хотелось быть Шелестом.

Шаэ посмотрела на высокий потолок святилища и закрыла глаза. Она ждала, что на нее снизойдет милость богов, озарит ее и направит на верный путь. Шаэ напрягла Чутье, пытаясь разобрать послание в гуле нефритовой энергии, вибрирующей в ее теле и костях. Но ничего не почувствовала, разве что далекое присутствие их зорких взглядов, лишь бурлящий водоворот мыслей, в конце концов слившихся в решимость.

Она встала и вышла из храма.

Глава 30. День Героев

Во вторник утром только Вен сопровождала Шаэ в клинику. Они взяли одну из непримечательных семейных машин, оставив в гараже и красную «Кабриолу» Шаэ, и бросающуюся в глаза машину Вен, «Люмеццу» с откидным верхом. Вен всегда могла сослаться на визит к врачу для осмотра, а Шаэ якобы поехала с ней.

В двенадцать недель новая беременность Вен уже была заметна. Она еще кормила Рю, и ее тело с набухшей грудью и увеличивающимся животом приобрело мягкие материнские изгибы. Шаэ чувствовала, что они делают что-то не так, возможно, для Вен, носящей собственного ребенка, присутствие на процедуре уничтожения нерожденного – дурной знак.

– Тебе необязательно заходить внутрь, – сказала Шаэ невестке. – Ты и так уже сделала мне огромное одолжение, привезя сюда и обратно. Это все, о чем я прошу.