Нефритовая война Ли Фонда

Глава 53. Грехи и компромиссы

Многолетний диабет в конце концов настиг Запуньо, и ему потребовалась пересадка почки. Медицина на Увивах была худшей в мире, а деньги для богатого контрабандиста не составляли проблему, и Запуньо договорился, что через полгода отправится в частную клинику Порт-Масси, где оплатил операцию.

Редкую возможность, когда Запуньо покинет свою крепость на Тиалуйе, обнаружил хорошо законспирированный шпион Горных на Увивах. Такого шанса Хило и Шаэ ждали все лето.

Анден пошел к Даукам обсудить ситуацию.

– Даук-цзен, – сказал он, – этот контрабандист Запуньо редко покидает свою крепость на островах Увива. Он возглавляет организацию, которая использует баруканов, каменных рыбок и дешевую рабочую силу, чтобы собирать нефрит с отвалов на рудниках, вывозить его с Кекона и переправлять на черный рынок в Югутан, Оортоко и криминальным организациям вроде Бригад.

Даук понимающе кивнул, но сказал:

– Босс Кромнер ждет суда и, скорее всего, проведет в тюрьме несколько десятилетий. Другие Боссы в бегах. С какой стати мне беспокоиться о Запуньо?

– Даже если Кромнер попадет в тюрьму, его место займут другие. Пока нефрит остается нелегальным и пользуется спросом, в стране, да и повсюду в мире найдутся преступники, желающие его заполучить, а Запуньо продаст им нефрит. Может, газеты и правы, и падение Кромнера означает, что пора расцвета Бригад в Порт-Масси подошла к концу, но может, и нет, или возникнут другие группы, которые будут для нас даже большей угрозой. Решение в том, чтобы перекрыть источник поступления нефрита на черный рынок, то есть прекратить контрабанду с Кекона.

Они сидели в гостиной Даука, Колосс в кресле, Анден на диване напротив. Сана только что закончила лечебный сеанс с клиентом и теперь расхаживала за спиной мужа, убаюкивая на руках внучку.

Даук с легким разочарованием посмотрел на Андена.

– Анден, ты и твоя семья уже хорошо нас изучили, почему бы не сказать прямо, чего вы хотите и по какой причине?

Анден опустил взгляд на чашку чая в руке и поставил ее на кофейный столик. Когда он заговорил, то тщательно подбирал слова.

– В нашу первую встречу я сказал, что всего лишь студент и, несмотря на происхождение, не могу говорить от имени своих кузенов в Жанлуне. Но признаюсь честно, сегодня, придя сюда, я говорю по поручению Равнинного клана. – Теперь Анден встретился взглядом с Дауком. – Этот человек, Запуньо, пытался убить Колосса и несет ответственность за смерть Штыря. Если бы в тот момент в машине сидела моя невестка с детьми, они тоже погибли бы. Это враг моей семьи, но он остался безнаказанным, поскольку живет далеко и обладает ресурсами. Мы должны убить его, пока он в Эспении.

Даук громко выдохнул.

– Ты говоришь, этого человека настолько хорошо охраняют, что даже Зеленые кости Равнинного клана не могут его достать. И как ты предлагаешь это сделать?

– Это будет непросто, – признал Анден. – У моих кузенов есть одна идея, способ пройти мимо его охранников-баруканов, но требуется ваше разрешение и ваша помощь, Даук-цзен. Нам нужен Рон Торо.

Даук Лосун повернулся к супруге.

– Позволь мне переговорить с нашим другом наедине.

Анден удивился – прежде Даук никогда не просил жену уйти. Но что еще удивительнее, Даук Сана с понимающим взглядом поджала губы и положила ребенка в коляску.

– Пойду на прогулку и куплю кое-что в магазине, – сказала она.

Даук Сана вышла из дома, оставив мужа наедине с Анденом.

Даук Лосун снова разлил по чашкам чай и откинулся в кресле.

– С самого первого дня, – сказал он, – когда Хианы привели тебя ко мне домой, я высоко тебя ценил. Я сразу увидел, что ты из тех, кого уважают на Кеконе, из тех, кто не бросает слов на ветер. По правде говоря, я хотел бы, чтобы мой сын был похож на тебя, но он таков, какой есть. Я глубоко уважаю тебя и твою семью. И поэтому, когда ты сказал, что придешь, я был готов дать тебе все, о чем ты попросишь, ведь я ценю дружбу Равнинного клана почти так же сильно, как собственный нефрит. – Обычно открытое и дружелюбное лицо Даука помрачнело. – Но услышав твою просьбу, я не могу тебе помочь. Одно дело – носить нефрит ради самозащиты и защиты друзей и соседей. Так всегда поступали Зеленые кости, ни один писаный закон этого не изменит. Мы крепко держимся за традиции, которых никто больше не понимает, и от этого никому нет вреда. Конечно, иногда мы наказываем людей, покусившихся на нашу диаспору и угрожающих нам преступников. Мы хотим лишь того же, чего хотят все в этой стране: достойной жизни и лучшего будущего для наших детей. – Даук помолчал и потер ладонью затылок. – Этот Запуньо мне незнаком. Может, он дурной человек, но он не сделал ничего плохого нашей диаспоре. До нас доходит рябь от борьбы против контрабанды нефрита на Кеконе и Увивах, но нас разделяет океан. Это не наша борьба. Ты просишь меня убить человека, которого я не знаю, здесь, на земле Эспении, подвергнуть опасности мою семью и моего лучшего друга Рона Торо, рисковать, нарушив эспенские законы.

Ответ Даука Андена не удивил, он предупредил кузенов, что так может случиться.

– Все будет запланировано Равнинными, операцию мы проведем под фальшивыми именами. Отвечать за все буду я, к вам не потянется ни одна ниточка. Колосс это гарантирует. Нам нужен только Рон Торо. А после этого клан вывезет Рона из страны и укроет его на Кеконе или в любом другом месте по его выбору, оплатив его пребывание, пока он не сможет вернуться.

– И ты приехал в Эспению, чтобы не быть Зеленой костью? Послушай сам себя, Анден. Ты рассуждаешь как Кулак. – Даук улыбнулся, но покачал головой. – Прости. Я не стану тебе в этом помогать. – Разочарованный Анден молчал, и Даук добавил: – Если это для тебя так важно, тогда, вероятно, тебе самому следует это сделать. Естественно, я знаю, что ты умеешь носить нефрит.

На скулах Андена заиграли желваки.

– Вы никогда не спрашивали меня об этом, Даук-цзен, но уверен, вы знаете – меня отправили в Эспению, потому что я отказался стать Зеленой костью. Прошло несколько лет с тех пор, как я носил нефрит. Не знаю, способен ли я его контролировать и что он со мной сделает. А потому я слишком непредсказуем и бесполезен для этой миссии. В любом случае я поклялся, что никогда больше не надену нефрит. Я не могу нарушить обещание.

Даук молчал дольше, чем ожидал Анден. Он как будто спорил сам с собой.

– Я это понимаю и ценю твою честность относительно прошлого, – наконец заговорил он. – Так позволь мне тоже быть честным. Теперь поговорим о том, чем не могу поступиться я. Когда я приехал в Порт-Масси вместе с матерью и сестрами, мне было четырнадцать. Моя младшая сестра умерла от воспаления легких два года спустя. Старшая сестра сбежала с мужчиной, которого не одобряла мама, и больше мы о ней ничего не слышали. Вот так получилось, что остались только мы с матерью. Мы жили в квартире над прачечной самообслуживания. Ярче всего я помню запах мыла, которое все тогда использовали, оно называлось «Отмыть дочиста». А еще сырость. Окна всегда запотевали, а краска на стенах пузырилась и слезала. Зимой сырость ощущалась еще сильнее, это было ужасно.

Почти все, кто жил по соседству, сбежали с Кекона, потому что их дома разрушили, а родных посадили в тюрьму или казнили шотарцы. Наши родители были гордыми Зелеными костями или Фонарщиками Людей Горы, но в Эспении мы оказались никем. Просто беженцы, ни кола ни двора. Все смотрели на нас свысока, даже тунские иммигранты, живущие на противоположной стороне улицы Бичера, считали нас ниже по положению. Но мы гордились тем, кто мы и откуда, и придерживались старых традиций.

Когда мне было двадцать с небольшим, я работал курьером в хозяйственном магазине. Владельца звали Ито, и думаю, он был хорошим человеком, но слишком много всего вытерпел и немного свихнулся. Ито был Зеленой костью, его семья, как и у многих других, привезла в Эспению нефрит, но он не осмеливался открыто носить камни на улицах. Нас окружали иностранцы всех сортов, их было намного больше, полно ворья. Дети крали из тележек в магазинах, бандиты обворовывали дома и лавки, Бригады грабили всех. И все без последствий. Мы приехали в страну воров. И потому тщательно скрывали нефрит. Хотя я родился в семье Зеленых костей и тренировался носить нефрит, отца и дядю забрали шотарцы, а с ними и зелень. Так что многие семьи были бедны даже по стандартам нашего квартала.

Как я и сказал, Ито был хорошим человеком, но слегка свихнулся. Однажды он поспорил с клиентом-шотарцем. Ребенком на Кеконе Ито видел, как его сестру изнасиловали шотарские солдаты, а старшего брата избили так, что тот больше не мог ходить и разговаривать, и Ито ненавидел шотарцев даже больше нас всех, почти на грани безумия.

В тот вечер они обменялись оскорблениями, все вышло из-под контроля, и под конец на полу магазина лежал труп шотарца. Только я видел, как это случилось. Ито повернулся ко мне с безумным взглядом, и в то же мгновение я понял, о чем он думает: я единственный свидетель, и если он убьет и меня, никто ни о чем не узнает. Я тут же заверил его, что он не виноват, что его спровоцировал шотарец. Думая о том, как спасти свою жизнь, я предложил ему помочь избавиться от трупа.

Это было ужасно. Мы разрезали тело шотарца на части, погрузили на лодку и утопили части тела в разных местах реки Камрес, привязав к ним куски бетона. Меня много лет мучили кошмары. Иногда они случаются до сих пор.

И хотя я помог Ито с этим кошмарным делом, я по-прежнему опасался за свою жизнь. Случившееся еще больше выбило Ито из колеи. Каждый раз, когда он смотрел на меня, я понимал, что он пытается Почуять мое чувство вины и размышляет, не заговорю ли я. Он все еще подумывал меня убить. Оглядываясь назад, я понимаю, в каком напряжении он находился, именно по этой причине у него началась ранняя стадия Зуда. На Кеконе кто-нибудь в клане обратил бы на это внимание, заботливый друг или родственник отвел бы его к врачу, но в Порт-Масси он жил один, я был единственным его близким знакомым.

Вокруг шныряла полиция, задавая вопросы об исчезнувшем шотарце. Конечно, никто им ничего не сказал, потому что мы не доверяли полиции, ведь половина полицейских получала деньги от Бригад, но по кварталу расползлись слухи о том, что к убийству причастен Ито. Он решил, что именно я распространял эти слухи, но теперь опасался меня убивать, тем самым подтвердив подозрения в своей вине. Люди забеспокоились. Зеленая кость, потерявшая над собой контроль и обезумевшая, опасна для всех, особенно в Эспении, где люди не понимают, что такое нефрит. Такое происшествие привлекло бы к нам еще больше внимания и враждебности со стороны.

В окрестностях жила еще одна Зеленая кость, молодой человек по имени Рон Торо, он славился как хороший боец, и даже Бригады уважали его и нанимали для некоторых дел. Рону уже случалось вступать в конфликт с законом, и полиция заподозрила, что именно он несет ответственность за убийство шотарца. Полиция пришла его арестовывать, но Рон сбежал и спрятался. Несколько недель он просидел в подвале и не показывался. Мы с Роном были знакомы и жили в одном доме, и пока он скрывался, я носил ему еду.

Люди начали перешептываться об Ито. Ему могли бы простить убийство шотарца и то, что он это скрыл, но неправильно с его стороны молчать и допустить, чтобы вместо него обвинили и, скорее всего, казнили другую Зеленую кость. Ито, однако, думал только о собственной шкуре. Он был слабым человеком и недолго бы протянул в качестве Зеленой кости на Кеконе. Ито узнал, где прячется Рон, и уже был готов сдать его полиции. Как только бы Рона арестовали и осудили вместо него, Ито все сошло бы с рук. Осталось бы только избавиться и от меня.

Поняв, что задумал Ито, я пошел к Рону, и мы решили действовать. Мы вместе устроили засаду на Ито, когда тот уже шел в полицейский участок. Нас было двое, а Рон моложе и сильнее в нефритовых способностях, чем Ито. Мы убили его и забрали его нефрит.

Я не обладал особыми умениями или положением внутри диаспоры, разве что уже тогда меня считали честным человеком, но умел слушать, говорил разумно, и мне удавалось склонять людей к своей точке зрения. После смерти Ито я прошелся по району и объяснил всем, что нужно сделать для предотвращения дальнейших проблем. Когда полиция обыскивала округу в поисках Рона, больше десятка человек сказали, что убийца – Ито и он покинул город. Разумеется, полиция нашла бумажник шотарца, остатки его одежды и кровь в магазине Ито – вот насколько тот был глуп; но так и не обнаружила самого подозреваемого. Самое главное, что полиция больше не преследовала Рона или еще кого-либо.

Истинный убийца был наказан, район избавлен от полицейских обысков, а Зеленая кость, способная доставить неприятности, перестала всем угрожать. Диаспора посчитала это моей заслугой, все начали приходить ко мне со своими проблемами, мелкими или не очень, и со временем меня стали называть Колоссом. Но в глубине души я понимал, что, хотя все только выиграли, боги знают, что я сделал.

Я был сообщником Ито и покрывал убийство невинного человека. Пусть тот и был шотарцем, он не заслуживал смерти и расчленения. Семья не могла захоронить его останки, и он отправился в загробную жизнь по частям. И хотя Ито явно планировал меня убить, на его долю выпало много страданий, и он проявил ко мне доброту, дав первую в моей жизни работу и доход, чтобы я мог содержать маму и молодую жену. Я хладнокровно его убил и избавился от тела. Боги это знают. Думаю, они понимают, почему я так поступил, и не будут ко мне слишком строги. Так что во многом мне в жизни повезло. Кроме одного.

Мы с Саной многие годы не могли завести детей. И когда это наконец-то случилось, родились дочери. Мы пошли в храм и молились богам, чтобы одарили нас сыном, способным носить фамильный нефрит, но лишь через десять лет появился Кори. Он хороший сын, но легкомысленный. Я изо всех сил пытался сделать его настоящей Зеленой костью, но у него сердце ребенка. Он мой единственный сын и получит семейный нефрит, когда нас с Саной не станет. Я люблю его, но он мое наказание за все грехи юности.

Даук поднялся с кресла.

– Я сделаю то, чего ты просишь. Предоставлю Рона Торо в твое распоряжение, чтобы помочь Равнинным убить того человека, контрабандиста Запуньо. Но за это я прошу тебя расстаться с моим сыном. Я смотрел на его отношения сквозь пальцы, но ему пора перестать валять дурака с мужчинами и отнестись к своим обязанностям всерьез. Он единственная Зеленая кость среди четырех моих детей, хотя и не понимает толком, что на самом деле значит носить нефрит и как важны для нас семейные традиции. Он недостаточно зелен для Кекона, но это не имеет значения, он может прекрасно устроиться в Эспении, сделать хорошую карьеру, воспользовавшись дорогостоящим дипломом юриста, и когда-нибудь заведет детей, если боги будут к нам благосклонны. Он не для тебя. Ты наверняка однажды вернешься в Жанлун, а его место здесь.

Анден не сразу подобрал нужные слова.

– Это решать Кори, – сказал он.

– Сейчас я говорю не с ним. Я говорю с тобой. Это и твой выбор, не только его. Ты пришел сюда, чтобы попросить меня совершить преступление ради твоей семьи, и я вправе просить у тебя чего-то взамен. Отдай мне сына, и я поступлюсь принципами, помогу тебе и твоей семье в этом деле. Только на таком условии я готов преступить эту черту.

Анден посмотрел на Даука, который в первую встречу не произвел на него впечатления, но потом вызвал уважение – лидер диаспоры и проницательный человек, по-своему настоящий Колосс, человек, у которого Анден в большом долгу. Но в эту минуту Анден его возненавидел.

Он встал.

– Вы назвали меня человеком, который не бросает слов на ветер. И я не хочу говорить то, о чем потом пожалею, а потому ничего не отвечу вам прямо сейчас, Даук-цзен.

Даук встал и проводил Андена до двери.

– Ты очень мудр для своего возраста, друг мой.

Только поздно вечером на следующий день Анден собрался с духом, чтобы позвонить Кори в квартиру, которую тот делил с тремя студентами юридической школы. К удивлению Андена, трубку взяли после первого же гудка, и взвинченный женский голос произнес:

– Ну что еще? Сейчас же приходи!

Анден вздрогнул и попросил позвать к телефону Кори, на что девушка ответила:

– Пророк меня побери, простите, я приняла вас за другого. Минуту. – Она положила трубку на стол и крикнула куда-то вдаль: – Кори! Это тебя!

Анден ждал. Он слышал фоновую болтовню и выкрики, как будто целая компания смотрела спортивные соревнования по телевизору. Наконец, Кори взял трубку.

– Привет, кеконец! – воскликнул он. – Как там дела в Порт-Масси?

– Мне тебя не хватает, – с трудом выдавил Анден.

– Мне тоже. На следующей неделе начинаются промежуточные экзамены, но постараюсь после этого вырваться на выходные. Ты же свободен, чтобы позависать?

– Поэтому я и звоню, – ответил Анден. – Некоторое время я буду занят.

– По работе?

– Вроде того, – ответил Анден. – Семейные дела.

– То есть дела клана. – Кори прервался, чтобы сказать несколько слов на эспенском кому-то в квартире, а потом снова вернулся к телефону. – Ну ладно тогда, но ты ведь сможешь провести со мной хотя бы один вечер, да?

У Андена вспотели ладони. Он понятия не имел, как справиться с предстоящей задачей.

– Не думаю, что у нас получится встретиться, Кори, – выдавил он. – Ты занят учебой, а я тоже буду занят. Наверное… наверное, нам лучше не видеться какое-то время.

На другом конце линии повисла долгая непонимающая пауза, а потом Кори, похоже, взял телефон и куда-то отошел – фоновые звуки от спортивной игры стали глуше.

– В чем дело, чувак? – шепотом спросил Кори. – Ты что… решил порвать отношения?

Анден не мог вымолвить ни слова, в горле совершенно пересохло.

Кори громко дышал в трубку. А потом сказал:

– Это мой отец тебя заставил, да? Я знаю, что это он. И ты ему поддался. Что он тебе сказал, а? Предложил денег?

– Ничего подобного, – пробормотал Анден.

– А знаешь что? – сказал Кори. – Пошел ты в задницу. Тупой кеконец.

Он бросил трубку.

Анден положил трубку на рычаг, опустился на пол и несколько минут пялился на телефон. Потом схватил куртку и выбежал из квартиры, в слякоть и серость Порт-Масси. Два часа он бесцельно бродил по улицам и в какой-то момент осознал, что плачет. Не громко и не сильно, но зрение затуманилось, а щеки увлажнились. Когда он наконец вернулся в квартиру, было уже за полночь. Обувь промокла, а ноги замерзли. Анден залез под горячий душ, чтобы согреться, и натянул другие носки.

На Кеконе была середина дня, весеннее солнце сейчас высоко стоит над гаванью, люди на улицах поздравляют друг друга с Новым годом и забираются на лестницы, чтобы снять с карнизов красные фонари и гирлянды. Анден взял трубку и набрал междугородный код, чтобы оператор соединил его с Жанлуном – сообщить кузенам, что Даук Лосуньин поможет убить Запуньо.

Третья интерлюдия. Проклятая красота

Восемьсот лет назад известный первопроходец из Алюсии по имени Гобретт поплыл через океан в поисках легендарного острова с полными драгоценностей горами под охраной гигантов. Благополучно высадившись на южном побережье Кекона, Гобретт с радостью и облегчением не обнаружил никаких гигантов, а наткнулся только на абукейскую деревню. После напряженной, но мирной беседы со старейшинами деревни туземцы принесли полуголодным путешественникам воду и провизию, и Гобретт с командой разбили на берегу лагерь. Как бы ни были они благодарны, моряки с жадностью смотрели на зеленые драгоценные камни, висящие в простых домах племени и украшающие тела местных жителей. Еще до расцвета кеконской касты Зеленых костей нефрит занимал почетное место в культуре аборигенов, они считали этот камень священными останками Первоматери, богини Нимумы, и, поскольку абукейцы генетически не подвержены действию нефрита, носили его как признак статуса и на церемониях.

Гобретт предложил в обмен на нефрит немало товаров из корабельных трюмов, а жители деревни были явно не прочь заполучить инструменты чужаков и разные любопытные штуковины.

Гобретт сложил полученный нефрит в деревянные сундуки в своем шатре и не единожды открывал их, чтобы полюбоваться своим богатством. Когда необходимый ремонт корабля был завершен, Гобретт и команда готовились поднять паруса. И тут первооткрывателю пришло в голову, что нужно получить больше нефрита, а то, выходит, он преодолел весь этот чудовищно долгий путь через океан и отплывает с такой мелочью по сравнению с тем, с каким количеством нефрита беспечно щеголяют простые дикари.

Той ночью Гобретт собрал людей и повел их в абукейскую деревню, они перерезали всех жителей и забрали весь нефрит до последнего камушка. В прекрасном настроении они покинули Кекон. Несмотря на полные трюмы и хорошую погоду, во время двухмесячного плавания корабль охватило необъяснимое безумие. Вскоре после того как Гобретт повесил двух офицеров за измену, команда взбунтовалась. Гобретта и еще нескольких человек убили и выкинули за борт. Матросы взломали замок в сокровищнице и разделили нефрит поровну. За этим последовало еще два мятежа, еще несколько человек погибло.

Шестеро моряков бросились в море, другие бредили в жару и кромсали себя ножами. Один, как говорят, вырезал собственный глаз и съел его. Кучка измученных выживших в конце концов пришла к выводу, что сокровище в трюме проклято, они выкинули весь ефрит в море и сумели кое-как привести корабль в порт на юго-востоке Спениуса. Эта трагическая история быстро разошлась, и за далекой землей с легендарными сокровищами, обладающими загадочной дьявольской силой, закрепилась дурная слава «проклятой красоты».

Через семьсот пятьдесят лет после путешествия Гобретта шотарский генерал Дамусаро прославился тем, что не согласился с решением государственного Военного комитета оккупировать Кекон, аргументируя это тем, что «проклятый остров как красивая женщина с колючей проволокой в вагине – искушает, но поиметь нельзя». Возможно, в наказание за столь вульгарное возражение его отправили командовать гарнизоном оккупированного Жанлуна во время Мировой войны. Люди Горы шепнули его имя, и, несмотря на все тщательные меры предосторожности, он попал в засаду и был убит средь бела дня молодой Зеленой костью по имени Нау Суэнцзен.

Глава 54. Тело не солжет

Сон Томаро вышел из душа, мурлыча мелодию, и прошел в гостиную своего двухэтажного дома в богатом районе Зеленое Поле. Он вздрогнул, увидев сидящего на диване высокого немолодого человека. Поначалу Сон не понял, кто это, хотя его взгляд тут же упал на нефрит в кожаных браслетах на запястьях незнакомца.

– Канцлер Сон, простите за такой неожиданный визит, – произнес гость, и тогда Сон узнал в нем Нау Суэна, Штыря Горных, и понял, что, вне зависимости от айшо, существует значительная вероятность, что через пять минут Сон будет уже мертв.

За многие десятилетия занятий бизнесом и политикой бывший канцлер Королевского совета не раз попадал в переделки и потому сумел сохранить хладнокровие и собранность.

– Нау-цзен, боюсь, вы застали меня в неподходящий момент. Я был бы рад встретиться с вами и поговорить в другое время, когда я… буду выглядеть не так нескромно. – Он извиняющимся жестом указал на то, что почти обнажен. Помимо полотенца на поясе, на нем не было больше ничего. – Если вы подождете, я бы предпочел одеться.

– Разумеется, – сказал Нау. – Не торопитесь.

Сон ретировался в спальню, где натянул штаны и рубашку. Мозг бешено работал. Как канцлеру ему полагался телохранитель, но теперь он снова превратился в обычного члена Королевского совета предпенсионного возраста и счел, что в охране нет необходимости. В доме имелась система безопасности, и если включить тревогу, в охранной фирме сработает сигнализация, тогда оттуда пришлют… Кого? Нескольких охранников, которые прибудут слишком поздно и не сумеют справиться с превосходящим противником вроде Зеленой кости уровня Нау Суэна. Нет, придется уболтать гостя, чтобы тот оставил его в живых, как Сон уже не единожды делал. Сон пригладил мокрые волосы, чтобы они закрывали лысину на макушке, надел тапочки и вернулся в гостиную. Он улыбнулся Штырю Горных – вежливо, но без радости, как обычно улыбаются политики – и сел напротив.

– Вы пришли меня запугивать?

– Не совсем, – ответил Нау. – Вы уважаемый политик высшего эшелона, который честно служил стране много лет. Со стороны Горного клана было бы невежливо вам угрожать. Простите за внезапное появление, мне нужно было поговорить с вами наедине.

Сон расслабился, но совсем чуть-чуть.

– И чем в таком случае я могу быть полезен Штырю Горных?

Нау откинулся в кресле и забарабанил пальцами по подлокотнику. Он был крепким человеком и выглядел моложе, чем предполагали припорошенные сединой волосы, а проницательные глаза как будто моргали реже, чем у нормальных людей.

– Мой Колосс беспокоится о судьбе Акта о беженцах из Оортоко, – сказал Нау. – Предлагаемый закон вызвал пылкие споры, его мусолят в комитетах уже больше года. Теперь закон наконец-то поставят на голосование, но, похоже, Королевский совет разделился по этому вопросу практически пополам, и в следующем месяце в Зале Мудрости ваш голос, канцлер, может оказаться решающим, когда дойдет до голосования. Вы поддержите закон?

– Обе стороны высказали сильные аргументы, – ответил Сон, тщательно подбирая слова.

Некоторые аргументы постоянно валились на него в виде звонков посла Мендоффа. Война в Оортоко зашла в тупик, эспенцы предвидели, что им придется еще долго воевать без очевидного преимущества, и как никогда озаботились тем, чтобы их союзники в регионе не допустили возможного проникновения югутанцев.

– В конце концов я взвешу все аргументы и буду голосовать по совести, в интересах страны.

– А если я скажу, что Горный клан добивается того, чтобы антииммигрантская истерия не изменила добросердечный характер нашей страны? Мы хотим, чтобы члены Королевского совета предоставили нашим братьям и сестрам кеконского происхождения из Оортоко убежище от жаждущих власти империалистических хищников, как они того заслуживают. Это повлияет на ваше решение?

– Нау-цзен, я готов прислушаться ко всем разумным аргументам, – сказал Сон.

– А если я скажу, что мы готовы щедро вознаградить вас за голосование в пользу этого закона?

– Я работаю в Королевском совете не ради личной выгоды, Нау-цзен, – с негодованием произнес Сон. – Но определенно готов обсудить с вами и Айт-цзен ваши опасения.

Нау опустил подбородок и оглядел Сона со спокойным пониманием.

– Я и не ожидал, что это будет иметь для вас значение, ведь вы уже встречались с Коул Шаэлинсан и обещали ей воспользоваться своим преимущественным положением для отклонения законопроекта в Королевском совете, чтобы Равнинные могли и дальше получать преференции от эспенцев. Это так? Вы до мозга костей остаетесь человеком Равнинных.

Сон покрылся испариной.

– Вы здесь, потому что считаете именно так, верно, Нау-цзен? Голосование уже скоро, как вы сами сказали. Вы можете склонить к своей точке зрения многих членов Совета. – Теперь Сон решил пойти ва-банк, придав интонациям нотку пренебрежения. – А если Горный клан считает, будто добьется своих политических целей, откровенно нарушив айшо убийством, то зачем нацеливаться на человека вроде меня, который у всех на виду, чье убийство будет тщательно расследовано?

– Потому что, – сказал Нау, подавшись вперед, – вы самый главный политический союзник Равнинных. Очень немногие члены Совета обладают хоть толикой вашего влияния, канцлер Сон. И ни у кого нет того же, что и у вас, – блокады левого желудочка сердца, из-за которой доктора держат вас под постоянным присмотром, боясь сердечного приступа. Подозреваю, об этом мало кто знает, вы стараетесь держать это в секрете, что вполне естественно, но тело не солжет, как умеет разум.

Нау встал. Канцлер Сон качнулся, развернулся и бросился бежать. Но убежал он недалеко. Нау с Силой схватил тучного политика за локоть, а другую руку прижал к его груди. Сердце Сона уже бешено колотилось от страха, хватило и легкой Концентрации. Бывший канцлер схватился за грудь и попытался глотнуть воздуха. Нау выпустил его, и Сон осел на пол неподвижной грудой, яростно хватая воздух ртом.

Медицинский осмотр покажет, что Сон Томаро умер естественной смертью. Некоторые в это не поверят, кое-кто в Королевском совете может начать расследование, которое ни к чему не приведет, но люди все равно будут шептаться, и это тоже послужит целям Горных.

Нау перешагнул через тело Сона и направился к двери.

Глава 55. Финальная подготовка

«Кеконские новости» – независимая еженедельная газета, выходящая в Эспении на кеконском языке и популярная среди кеконской диаспоры. Редакторская колонка в ней всегда с почтением отзывалась о кеконском правительстве, но в последние годы, переехав с прежней штаб-квартиры в Южном капкане в более просторный офис на острове Джонса, газета стала печатать все больше критических репортажей и статей о кеконской клановой системе, эспенской международной политике и международном регулировании обращения нефрита.

Под видом родившегося в Эспении журналиста Рэя Каидо Анден от имени «Кеконских новостей» попросил Запуньо дать ему интервью. В переписке с Ийло, помощником Запуньо, он подчеркнул, что кеконские экспатрианты весьма заинтересованы услышать противоположное мнение касательно торговли нефритом, а для Запуньо это будет единственная в жизни возможность повдать свою точку зрения и исправить негативное отношение, созданное другими средствами массовой информации. Легенду Андена тщательно подготовили, используя те же ресурсы, что и для создания подставных компаний вроде «Божественных камней», помогли и Дауки, которым главный редактор газеты был обязан лично – когда-то в прошлом они вытащили его из финансовых неприятностей.

– Все дело в том, – сказал Хило по телефону, – что Запуньо выставляет себя скромным увиванским фермером, ставшим предпринимателем. Когда я с ним встретился, он мог хоть целый день рассказывать свою трогательную историю и вещать о том, что это кланы Зеленых костей – настоящие злодеи, потому что не дают его бизнесу развернуться. Если и можно чем-то заманить его на встречу с глазу на глаз, так это возможностью поговорить с тем, кто готов его выслушать.

Оценка Колосса оказалась верной. После обмена письмами с Ийло Андену назначили время для интервью с Запуньо, на следующий день после прибытия контрабандиста в Порт-Масси, накануне планируемой операции в больнице Носителей Истины в Вигаме.

Встречу решили устроить в маленьком центре увиванского культурного наследия в районе Кинс, откуда открывался вид на мост «Железное око», который послужит хорошим фоном для фотографий. Анден будет безоружен и придет в сопровождении Рона Торо, якобы фотографа. Черные перчатки Рона тщательно спрятали в здании за день до события. Во время фальшивого интервью Рон вытащит перчатки, наденет нефрит и убьет Запуньо.

План убийства выработали во время нескольких обсуждений за обеденным столом Коулов. Самой главной заботой была секретность, поскольку после предательства Тау Маро логично было предположить, что Запуньо наверняка внедрил в Равнинный клан других шпионов, ни одно слово о заговоре не должно просочиться на острова Увива. Чтобы сбить контрабандиста со следа, распустили слухи о том, что готовится покушение на него более очевидным способом – убийство в больничной палате, когда Запуньо будет приходить в себя после операции. Коулы знали, что именно там он постарается принять самые серьезные меры предосторожности. В столовую главного особняка Коулов протянули новую телефонную линию с безопасным соединением, номер знали только члены семьи. Таким образом, Анден, ожидающий назначенного срока у себя в квартире, мог участвовать в семейных обсуждениях.

Для Андена это оказалось непросто – в его часовом поясе собрания всегда проходили ближе к полудню и сбивали все расписание, а кроме того, Анден слышал разговор, но не видел происходящего, от этого он еще острее ощущал одиночество. Он мог представить всю семью за обеденным столом – Хило во главе стола, с сигаретой в руке, рядом с ним Тар, затем пустой стул Кена, Вен разливает чай, Шаэ держит Цзаю на коленях. А в это время Анден сидел один на кровати в своей крохотной квартирке, прижав ухо к трубке и вслушиваясь в приглушенный расстоянием разговор на фоне гудящей в квартире системы центрального отопления. Иногда Анден слышал крики Нико и Рю, играющих в соседней комнате, или дети подходили к взрослым и спрашивали то или иное, либо здоровались с дядей Анденом по телефону, прежде чем их выпроваживали.

Временами Андену казалось почти комичным, что приходится выдумывать предлоги, чтобы пораньше уйти на длинный обеденный перерыв из офиса «Общества по торговым связям с Кеконом», чтобы обсудить с семьей в Жанлуне сценарий убийства человека, которого он никогда в жизни не видел. Андена не мучили моральные сомнения по поводу убийства Запуньо, он не возражал против того, что его попросили сделать.

Он понимал, как это важно для его кузенов и для Вен, которая всегда навещала Андена во время деловых поездок, а потому теперь он сблизился с ней гораздо больше, чем в Жанлуне. Ирония заключалась в том, что именно таким путем он в конце концов вернется на Кекон. После того как все будет сделано, Андену и Рону Торо придется покинуть страну. Андену велели не говорить ничего Хианам, как и своим друзьям и коллегам. Он должен быть готов уехать быстро, а об остальном позаботится Шаэ. Если все пойдет по плану, проведя три с половиной года в Эспении, он вернется домой.

Андену даже до конца не верилось. В каком-то смысле это выглядело нормально, даже поэтично – убийство Гонта Аша разрушило его карьеру Зеленой кости и привело в изгнание, а нынешнее покончит с жизнью за границей и вернет на Кекон, доказав, что даже без нефрита он не бесполезен, по-прежнему нужен клану, все еще Коул. Не так давно Анден только этого и желал, но сейчас погрузился в меланхолию. Ему не терпелось вернуться домой, но и покидать Порт-Масси не хотелось.

Когда он только приехал сюда, то не замечал ничего, кроме безличной бетонной серости огромного чужого города. А теперь видел кипучую и яркую жизнь, пульсирующую, как нефритовая аура, по венам-улицам и хребту стальных зданий. Порт-Масси всегда был и остается мировым торговым форпостом, огромным рынком, где можно найти, купить и продать что угодно, местом, в котором слилось почти все – даже нефрит и Зеленые кости, вместе с другими бесчисленными чудесами, известными и неизвестными. И все же каким-то образом городу удавалось остаться собой, ни с чем не сравнимым.

Анден никогда не думал о своем биологическом отце кроме как с презрением и безразличием, но сейчас решил, что тот, вероятно, типичный представитель своего народа, так что не стоит его винить. Порт-Масси обязан своей уникальностью именно этой стороне эспенцев, славящихся как торговцы и путешественники. По мере приближения встречи с Запуньо Анден обнаружил, что город восхищает его еще больше, чем когда-либо. Вен была права, теперь у него появились здесь друзья, независимая жизнь, которой он во многих смыслах гордился, и он постоянно и с грустью думал о том, что покидает.

Он пытался позвонить Кори, и не раз, в надежде объяснить все лучше, чем в первом разговоре, но его друг не отвечал на звонки. От Хианов Анден узнал, что Кори устроился на стажировку в крупную юридическую фирму в Адамонте и не вернется в Порт-Масси на лето. Временами Анден чувствовал, что совершил чудовищную ошибку, что должен сесть на автобус до Адамонта, найти Кори и сказать ему, как он ошибся. Да какая разница, чего хочет Доук Лосун? Разве имеют значение семейные дела, юридическая школа, хоть весь Амарический океан? Они могут сбежать, это смело и романтично. Лаская себя по ночам, Анден стонал и понимал, насколько это детская мысль, и его тут же охватывала горькая уверенность в том, что он обречен на вечное одиночество, никогда не найдет человека, похожего на Кори, никогда даже не поговорит с ним.

В конце концов Анден написал письмо, прямо-таки клише при расставании, мрачно подумал он, но так тому и быть.

Кори, ты имеешь право на меня злиться, но я знаю, что ты не создан для того, чтобы долго пребывать в дурном настроении, и надеюсь, что через некоторое время мы снова станем друзьями. Не вини своего отца. Это было мое решение. И хотя это одно из самых тяжелых решений в моей жизни, я сделал свой выбор и надеюсь, что это к лучшему для нас обоих. Я пока не могу объяснить тебе всего, потому что это «дела клана», как ты и сказал, но скоро объясню.

Сидя за узким столом у крохотного окна квартиры, Анден изо всех сил старался оправдаться, хотел, чтобы слова звучали искренне, но не слишком сентиментально, он начинал письмо несколько раз и выбрасывал, пока, наконец, не решил – да пошло оно все пропадом, Кори все равно наверняка выкинет его не читая.

Ты был у меня первым. Ты сделал Порт-Масси особенным для меня, и ты лучше меня и великодушнее. Ты заслуживаешь самого лучшего.

Твой друг кеконец,

Анден.

Анден отправил письмо на адрес Кори в Адамонте. Это было болезненно, но как будто избавило его от бремени, после этого он уже с нетерпением ждал встречи с Запуньо. Если все пойдет по плану, через несколько недель Анден сядет на самолет в Жанлун. Конечно, есть немалая вероятность, что он погибнет, его застрелят телохранители Запуньо, но он видел способности Рона Торо в действии и знал, что этот человек заслужил свою репутацию, и потому надеялся выжить. С детства, учась в Академии и воспитываясь в семье Коулов, Анден свыкся с мыслью, что для Зеленой кости смерть – что-то вроде погоды, можно попытаться ее предсказать, но, скорее всего, ошибешься, а никто не меняет важные планы из-за угрозы дождя.

Глава 56. Ничего удивительного

«Восьмой грех» – один из самых оживленных ночных клубов в районе Песья Голова. В четверг вечером очередь модной молодежи слегка за двадцать растянулась от двери до перекрестка и дальше за угол. Миновав вышибал, тусовщики снова выстраивались в очередь, теперь уже к двум залитым неоновым светом барным стойкам, и заказывали напитки, пытаясь перекричать ритм пульсирующей музыки. На главном танцполе под мерцающими огнями толпились потные тела. Желающие поговорить и быть услышанными расположились наверху, на красных диванчиках или, если могли себе позволить, занимали кабинеты со звукоизоляцией, снабженные личным баром и официантом. Один из таких кабинетов постоянно держал за собой Фен Хаку, Кулак Горных и наследник богатств «Кеконской звезды», чтобы развлекать многочисленных друзей, когда ему приспичит.

Хаку развалился на диване, и, несмотря на рюмку хоцзи в руке и двух симпатичных девиц по бокам, на его лице отразилось угрюмое нетерпение. Когда старший Палец пошутил, Хаку не засмеялся вместе с остальными. Все снова выпили, Хаку выпроводил из кабинета официанта и разочарованных девушек и подался вперед, так что пятеро остальных – увешанные нефритом Зеленые кости Горного клана с грозной репутацией – притихли и внимательно уставились на него.

– Все готовы? – спросил Хаку. – План всем ясен? Если на этой неделе что-то пойдет не так, мы лишимся голов, так что ошибок быть не должно. С этой минуты пути назад нет.

Присутствующие закивали.

– Мы не сумели поговорить ни с Сунто-цзеном, ни с Уван-цзеном. Мы не знаем, с нами они или против нас, – сказал один.

– В любом случае, нужно действовать, – сказал Хаку. Его отец ясно дал это понять в недавнем разговоре. Время на исходе. – Не важно, как себя поведут Сунто, Уван или другие Кулаки, как только Айт не станет, Коулы нас поддержат.

Именно так обещал ему Фен Сандо, и Хаку не стал спорить. Он доверял отцу, опытному бизнесмену, и предоставил ему заключать альянсы и привлекать на свою сторону Фонарщиков. Хаку осталось лишь разобраться с непосредственным планом переворота, что само по себе уже почти подвиг.

– Просто не забывайте – сначала нужно убить Айт, – напомнил Хаку. – Как бы она ни была хороша в дуэлях, сколько бы ни шептала имен, если ей устроят засаду шестеро…

Он хотел еще что-то добавить, но его прервал другой Кулак, внезапно встрепенувшись:

– Вы это Чуете?

Все притихли и напрягли Чутье. Поначалу Хаку не заметил ничего необычного – просто фоновый гул энергии посетителей клуба. Именно потому заговорщики и собирались в клубе – среди такой возбужденной толпы даже ауры десятка Кулаков и Пальцев останутся незамеченными. Клуб платил дань Горному клану, сюда частенько захаживали другие Зеленые кости. Хаку не обладал сильным Чутьем, но через минуту понял, что несколько обладателей нефритовых аур движутся с разных точек в здании и собираются на втором этаже, прямо у входа в кабинет. Хаку вытащил нож и распахнул дверь.

– Фен Хаку-цзен, – сказал Нау Суэн, входя в кабинет во главе группы из восьми Зеленых костей. – Я слишком стар для клубов, но мне сказали, что ты закатил здесь вечеринку.

– Нау-цзен, – откликнулся Хаку, убирая нож и почтительно поклонившись. Его взгляд стрельнул в сторону людей Нау, и сердце заколотилось. – Вы меня напугали. – Хаку не понимал, как это удалось Нау, но тот приглушил ауру до низкого ровного гула и двигался незаметно даже для Чутья Зеленых костей, появившись откуда ни возьмись. – Мы с друзьями всегда занимаем этот кабинет. Если бы я знал, что вы захотите к нам присоединиться, я бы вас пригласил.

Нау оглядел приятелей Фена Хаку.

– Нау-цзен, – промямлили они в унисон, коснувшись лбов ладонями.

Нау кивнул им, почесал большим пальцем подбородок и сказал:

– Хаку-цзен, ты один из старших Кулаков клана, но я уже много месяцев тебя не видел. Думаю, пора поговорить о том, сколько времени ты проводишь на вечеринках в клубе «Восьмой грех».

Хаку изо всех сил старался оставаться хладнокровным. Штырь ничего не знает об их замысле, да и как он мог прознать? Самое большее – у него возникли подозрения.

– Я не пренебрегал своими обязанностями, – заявил он, оправдываясь. – Если я редко оказывался на виду, то лишь потому, что помогал отцу. В последнее время у него много дел в «Кеконской звезде».

– Наверняка, – согласился Нау. – Ты послушный сын, Фен Хаку, но, к сожалению, не умеешь врать. Твое сердце стучит, давление поднялось, взгляд дергается, и ты весь взмок. Ты даже не прошел бы тест на простом детекторе лжи, а уж мое Чутье и подавно не проведешь. Совершенно очевидно, что именно поэтому ты меня избегаешь.

Хаку потянулся за ножом. Он нацелил его Штырю в горло, но два помощника Нау уже бросились вперед. Они с Силой сбили молодого Кулака с ног и повалили на пол.

Хаку завопил, что ни в чем не виноват, пытался бороться Отражением и Концентрацией, но на помощь первым двоим пришли еще двое, и все вместе они пригвоздили его к полу.

– Не усложняй свое положение еще больше, Хаку, – сказал Воун Балу, Первый Кулак.

Предатель не внял совету Воуна, и когда его голову стиснули и откинули назад, вложил всю энергию в Броню, так что Воуну пришлось целую кошмарную минуту пилить ему глотку ножом.

Два сообщника Хаку попытались было прийти ему на помощь, а третий решил прорваться к двери. Их обезвредили и поставили к дальней стене, люди Штыря наставили на них пистолеты, а с такой близкой дистанции пули вряд ли получится Отразить. Если кто-то снаружи и услышал шум на фоне грохочущей музыки, то не поспешил выяснять причину. Никто, включая вышибал, не стал бы вести себя так глупо и вмешиваться. Когда Хаку наконец-то был мертв, Нау Суэн с отвращением рявкнул: