Храните вашу безмятежность Коростышевская Татьяна
Помощник рыскал взглядом по толпе.
– Будет исполнено.
– Кстати, о зверушках, – напомнила я супругу, когда мы шли через залу.
– О полезности. Ты полезна мне, Филомена, мне и Аквадорате. Ты останешься со мной.
Противоречивые чувства, которые я испытала в этот момент, классификации не поддавались. Тут была и обида, потому что некто считал себя вправе решать за меня, и злость, и бессилие, и нелепая радость, и азарт. Мы еще посмотрим, ваша безмятежность, зачем вы меня желаете, для дела или для любви. И кому я нужна, вам или Аквадорате, и кому из вас больше. Сегодня вы получите передышку, но лишь потому, что «полезная» Филомена будет занята другими делами. Тишайший дельфин, вы угодите в мои сети, и мы составим вполне достойную разнополую пару. Вас заколдовали форколские сирены? Я и с этим разберусь, не будь я дочерью своей матери.
Мы вышли на террасу под ночное небо Аквадораты. Двор, запруженный людьми, сверкал огнями и блестел маскарадной мишурой. Некоторых гостей в дом не приглашали, здесь веселилась публика попроще. Кое-какие дамы красовались обнаженными грудями. Это были путтана, и одной из них предстояло сегодня стать моей учительницей в науке соблазнения.
Нас с дожем оттащили друг от друга. Артуро звал его серенити переодеться, Маура требовала того же от меня.
Люди внизу тоже чего-то требовали. Поцелуя!
– Нельзя разочаровывать подданных, граждан безмятежной Аквадораты! – прокричала я.
Подпрыгнув, я обвила руками шею супруга. Тот покачнулся, но устоял.
– Целуй, стронцо.
– Этот вот рот, которым ты так грязно выражаешься?
И губы Чезаре встретились с моими. Грязи он не боялся.
Дурацкая парча, идиотское золото. Почему нельзя ходить голыми? Одежда мешала. Пальцы ощущали мужскую шею, но их царапал обод шапки. Я сожгу ее!
Тишайший отстранился, в его глазах бушевало море.
– Самое время изобразить холодность, тесоро.
И, раскланявшись, будто балаганный шут, его серенити ушел.
– Даже завидно, – решила Панеттоне. – Если вы вытворяете такое на публике, боюсь представить, на что способны в постели.
– Невинным синьоринам это представлять не положено, терпеливо дожидайся, пока тебя опозорят, – огрызнулась я. – Пошли переодеваться. Что Бьянка, ты ее расспросила?
– О, наша маркизета влюблена как кошка, она даже осмелилась спросить своего родителя о возможности брака с неким захудалым синьором.
– И что маркиз?
– Разумеется, отказал.
Местные слуги провожали нас в покои, так что беседу пришлось на время прервать. Командор да Риальто отвел тишайшей чете огромную спальню в центральной части палаццо. К ней смежными комнатами примыкали две гардеробные и обширная ванная. Комнаты свиты располагались дальше по коридору.
В моей гардеробной уже ждал костюм русалки.
– Все прочь, – велела командирша. – Я лично переодену дону догарессу. Инес, Констанс, принесите мой наряд сюда. Ангела, дежурь у двери и никого сюда не пускай. Лу, Чечилия, найдите дону Маламоко, она нужна нам для первого танца, пусть ждет внизу.
– Какой еще танец? – спросила я, сбрасывая туфли.
– Что-нибудь изобразим, – отмахнулась Панеттоне, – не зря ведь мы столько часов посвятили этому благородному искусству в стенах «Нобиле-колледже-рагацце». Повернись, я помогу снять платье.
– Ты получила записку?
Маура показала мне кованый ключ.
– От спальни в западном крыле. Я удостоилась устного приказа батюшки, переданного, правда, через секретаря. Мне велено быть в условленном месте уже через час после полуночи и запереть дверь на ключ, когда рыжий болван… Прости, Филомена, я цитирую дословно. После этого ключ предписано выбросить в окно и начать орать, одновременно разрывая на себе одежду.
– То есть утра ждать не будут?
– Видимо, командор да Риальто сомневается в силе женских чар любимой дочурки. – Маура задорно хихикнула: – И раз уж мы заговорили о предусмотрительности дона да Риальто, надо обезопасить тебя от зеркальной ситуации в другой спальне.
– Это не наша забота, пусть Эдуардо занимается его серенити. Хотя я бы посмотрела, что за сюрприз он ему подготовил.
– Расскажешь потом. Подозреваю, что я в это время все еще буду водить за нос лживого Маламоко.
И эта про носы. Синонимов в аквадоратском диалекте не осталось? А как же «морочить голову», «обводить вокруг пальца», «околпачивать», в конце концов?
В дверь постучали, горничные принесли наряд Панеттоне.
– Мы все будем русалками? – спросила я. – И ты, и я…
– И Карла, и Бьянка, и даже мускулистая Голубка. Твой костюм, разумеется, побогаче. Кстати, одевайся.
– Кто-то собирался мне помочь.
– Жизнь во дворце тебя развратила. – Маура уже стояла передо мной в одних чулках.
– То же самое мне сказал Филомен, – вздохнула я, натягивая узкую нижнюю юбку.
Подруга поинтересовалась, как братец относится к нашей маркизете. Я рассказала все, о чем удалось узнать.
– Раффаэле, – Маура изобразила смачный плевок, – она притащила Бьянку к экселленсе. То-то Сальваторе вдруг полюбила шелковые шарфы на шею. А синьор Саламандер-Арденте, значит, стал грудью на защиту?
– Классика. Дева в беде и отважный рыцарь.
– Ну, значит, тут все сладилось. Сальваторе говорит, за ней дают приличное приданое, а от покойной матери ей достался серебряный рудник, в права владения она вступит сразу после брака. Так что, если маркиз прокатит нас с приданым, а он может, рудник все равно останется за нами. То есть за вами, за Саламандер-Арденте. Ты получаешь богатую невестку, дона догаресса. И, кстати, если папаша новобрачной от злости окочурится, твой брат вполне сможет унаследовать через супругу титул.
Я погрустнела.
– Будут ли они счастливы? Имеем ли мы право вмешиваться в чужие судьбы?
– Бьянка бы все равно своего добилась, – уверенно сказала Маура. – Она втрескалась в Филомена с первого взгляда, а он, заметь, тогда был еще с бородой.
– Это довод!
– Еще какой. Не в обиду, но эта рыжая мочалка на подбородке добавляет капитану лет двадцать.
Я все еще сомневалась, Маура повертелась перед зеркалом.
– Сальваторе собиралась склонить синьора Саламандер-Арденте к побегу. Она даже умудрилась договориться со священником острова Николло о тайном венчании.
– Филомен бы не согласился.
– Как знать. Они уже целовались. Раз двадцать, и не под омелой, как одна нам с тобой известная синьорина с известным синьором, а в темных уголках дворца.
– Брат путешествовал с Чезаре. Когда они успели?
– А они не теряют времени на пререкания, как та же самая знакомая нам синьорина с уже другим синьором.
– Путтана!
– Нет, просто влюбленная девица.
– Да я не ругаюсь. Панеттоне, я видела среди гостей путтана. Мне нужно побеседовать с одной из них.
Маура хихикнула:
– Сначала пообещай, что ты в деле, Аквадоратская львица. Потому что кроме тебя затолкать капитана Саламандер-Арденте в спальню некому. Его серенити будет этому всячески препятствовать.
Я тоже рассмеялась. «Пообещай, что ты в деле!» Фразочка из диалога кузенов Маламоко.
– Я в деле, Маура.
– Тогда и я ради тебя постараюсь. Девица с голой грудью будет доставлена пред твои аквамариновые очи сразу после первого танца. Теперь садись, я сделаю тебя самой желанной русалкой наших безмятежных вод.
Она распахнула дверь.
– Все сюда, займитесь волосами доны догарессы.
Чикко, принявшей уже цвет морской волны в тон костюму, пришлось сидеть на плече Инес, пока меня расчесывали и колдовали над лицом.
Платье Мауры было другого оттенка, голубого, а пайетки на подоле не золотыми, а серебряными. Грудь украшали нити морского жемчуга. Когда подруга распустила волосы, она действительно стала походить на русалку, не настоящую, а такую, как их принято изображать на картинах. Разве что ни одна нарисованная русалка не щеголяла в серебряной полумаске.
Я поднялась с табурета и подошла к зеркалу. Мое колье было аквамариновым, драгоценные камни мерцали на коже, припорошенной золотистой пудрой. Губы призывно алели, глаза в прорезях полумаски казались темными и загадочными, приподнятые перламутровыми гребнями волосы открывали изгиб шеи и уши, на правом притворялась драгоценностью маджента.
Горничные восхищались, особенно когда дона да Риальто стала рядом со мной. Мы смотрелись чудесно. Но мне чего-то не хватало.
Я сообщила об этом.
– Карлы! – сказала Маура. – Нас должно быть трое. Блондинка, брюнетка и рыжая.
– Дона Маламоко уже переоделась и ждет дону догарессу внизу, – сказала Лу. – Она очень недовольна, что ее заранее не предупредили о танце.
– Ах, недовольна, – протянула Панеттоне, и тон ее ничего хорошего не предвещал. – В следующий раз, Филомена, не забудь предупредить нашу муранскую Галку недели за две, лучше письменно.
Горничные захихикали, переглядываясь. Я шутовски поклонилась и заверила, что предупрежу синьорину Маламоко посредством площадного оглашения не позднее чем за полгода.
В дверь, ведущую из гардеробной в спальню, требовательно постучали. Констанс ее отворила, и все горничные присели в реверансе.
– Ваша серенити.
Чезаре, изображающий Посейдона в белоснежной тоге и с трезубцем наперевес, придирчиво осмотрел своих русалок:
– Неплохо.
Отсутствие восторга меня обидело.
– Божественная колесница ждет морское величество у окна, а синьора Копальди вы одели лошадью? – начала я глумливо и прыснула, потому что появившийся за плечом дожа Артуро был в костюме кракена. С его плеч спускались к полу восемь щупалец, а нос черной маски походил на клюв. – Примите восторги, синьоры. Тщательность, с которой вы подошли к делу, поражает воображение.
Кракен посторонился, и в гардеробную вошла еще одна русалка, в платье столь светло-голубого оттенка, что оно могло показаться белым. Узкое по всей длине, оно плотно облегало стройную фигурку синьорины Раффаэле и было щедро украшено драгоценной алмазной крошкой. Русые волосы Паолы были тщательно завиты и подколоты с одной стороны гребнем в виде веточки коралла.
«Да она красавица, – подумала одна часть меня. – Кто бы мог заподозрить такую красоту под серыми тряпочками?»
«Она вышла из вашей спальни! – вопила вторая. – Из твоей, кракен тебя раздери, спальни, с твоим мужем вышла посторонняя женщина!»
«Чезаре был с Голубкой не один, – успокаивала третья. – С ними был Артуро».
«Это, наверное, называется любовь втроем», – предполагала четвертая.
Меня в этот момент разорвало на тысячу лоскутков, и каждый из них имел что мне сообщить.
– Я помогала его безмятежности одеться, – потупилась Голубка.
«Сдохни!» – подумала я, а вслух похвалила фрейлину за услужливость и мастерство:
– Набросить тогу на плечи стоило, наверное, немалых усилий? А подать трезубец! И сандалии зашнуровали? Какая вы молодец, дона Раффаэле.
Маура фыркнула ровно с такой громкостью, чтоб быть услышанной, но не наказанной. Губки Паолы дрогнули, из глаз полились прозрачные слезы. Как предусмотрительно с ее стороны было подвести только верхнее веко, обезопасив себя от грязных разводов на щеках.
Я мысленно застонала. Опомнись, Филомена, не дай втянуть себя в ссору. Голубка делает все, чтоб представить тебя вздорной гордячкой.
Злодейский план ринуться с утешениями и носовым платком, чтоб все-таки размазать сурьму по личику притворы, в жизнь не воплотился. Во-первых, Чезаре не дурак и все поймет. Во-вторых, хороша я буду, если супруг станет грудью на защиту своей поко-комской розы. А в-третьих, дона Раффаэле может неловко упасть, как бы от удара, или вообразить угрозу и лишиться чувств. Да ну его, вариантов масса, и ни в одном из них я не побеждаю.
– Наденьте маску, Паола, – вздохнула я. – Не следует показываться на людях заплаканной.
Посейдон и Кракен предложили страдалице свои носовые платки. И она взяла оба. Жадная… гадкая… путтана.
Последнее слово направило мысли мои в другое русло:
– Дражайший супруг явился сопроводить меня на карнавал? Идемте? В конце концов, по слухам, владыка Посейдон держал подле себя целый гарем жен, у тишайшего же Муэрто их сегодня будет пять. Дона Маламоко ждет нас внизу. Где дона Сальваторе? Паола, она разве не с вами?
Ответ был озвучен едва слышным, полным страдания шепотом:
– Бьянка еще одевается, дона догаресса, она спустится позже.
Артуро помогал Голубке закрепить атласную белую полумаску, щупальца топорщились и мешали. Я взглянула на Инес, чтоб она взяла дело в свои руки, но Паола, перехватив мой взгляд, всхлипнула и протянула маску Чезаре.
– Подержи. – Сунув мне трезубец, супруг поспешил на помощь.
Автоматически я проверила заточку. Нанизать и запечь. Голубятина на вертеле. И скормить крысам. Нет, голубям, они жрут себе подобных с превеликим удовольствием. Ненавижу и тех и других, и крыс и голубей. Голубей больше, а уж одну конкретную Голубку – до скрежета зубовного.
Паола хихикнула от щекотки, Чезаре извинился. Я разжала пальцы, трезубец упал, задев табурет, тот с грохотом перевернулся. Все посмотрели на меня.
– Дона да Риальто, проводите меня на праздник.
– Да, дона догаресса.
И мы вышли из гардеробной.
– Дура, – вполголоса ругалась Маура на ходу, – Паола этого и добивалась, появиться на карнавале под руку с Чезаре. Не могла сделать вид, что тебе все равно?
– Не могла. Да почему я вообще должна притворяться? Сластолюбивый дельфин. Пусть катится. Пусть живет втроем с Артуро и своей лживой Голубкой. – Остановившись, я повернулась лицом к подруге. – Ты заметила, как он на нее смотрел?
– Я заметила другое, Филомена, на кого он смотреть избегал. Тишайший хотел вызвать твою ревность.
– Зачем?
Панеттоне пожала плечами.
– Может, отомстить за ту, что вызываешь в нем ты, может, чтоб удостовериться в твоих чувствах. А тебе нужно было или сдерживаться, или уже идти до конца, закатив грандиозный скандал. Раньше ты не ограничивалась полумерами.
Последняя фраза меня очень обидела. Тряхнув волосами, я гордо вздернула подбородок и пошла по коридору. Посмотрим, булочка моя сдобная, как ты запоешь, когда перед тобой появится объект твоей страсти. Я тоже тебе потом расскажу, как именно следовало бы себя вести, и укажу на ошибки. Потому что все влюбленные женщины постоянно ошибаются.
Глава 3
Ради дружбы и любви
Синьоре Муэрто, матери тишайшего, отвели покои на первом этаже палаццо. Хромота синьоры затрудняла подъем по лестницам, на этот факт указал управляющий Пассерото во время личной беседы с Доной да Риальто, когда занимался размещением свиты дожа.
Торжественный ужин закончился, синьора Муэрто ушла к себе. Дона Раффаэле, фрейлина догарессы, в чьи обязанности входила помощь матроне, поворошила поленья в горящем камине, спугнув дремлющую саламандру.
– Госпожа желает переодеться?
– Не желает. – Синьора Муэрто села в кресло у камина и уставилась на огонь. – А ты, милая, ступай.
– Время терпит. – Девушка присела на скамеечку у ног синьоры. – Если бы не обязанности фрейлины, я предпочла бы остаться с вами до утра.
– Не любишь веселья?
– Не люблю быть на вторых ролях.
Светлые глаза посмотрели на нее одобрительно:
– А ты откровенна.
Паола невесело улыбнулась:
– Его серенити, еще до того как стал тишайшим, рассказывал мне, что синьора Маддалена ненавидит вранье.
– Что еще он тебе поведал?
– Что его матушка отважна и сильна, как древняя воительница, не любит политических интриг, не склоняется перед титулами, а в людях более всего ценит верность и прямоту.
– Полагаю, мой хитроумный сын готовился тебя мне представить?
Дона Раффаэле украдкой вытерла слезы.
– К сожалению, его планам помешали.
Матрона молчала, в глазах отражались язычки каминного пламени.
– Мой отец не дал разрешения на брак, – продолжила девушка. – Пять долгих лет я провела на Поко-Комо, практически в заточении. Время от времени меня выпускали из комнат, чтоб представить благородных синьоров, по мнению батюшки, достойных моей руки. Я всем отказала.
Она плакала уже не скрываясь.
– Полгода назад на острове появилась группка святых сестер одной из обителей, я поняла, что меня будут готовить к постригу. И тогда… тогда… Меня вынули из петли в последний момент.
– Самоубийство – смертный грех.
– Я была в отчаянии!
– И что же, синьор Раффаэле устыдился и позволил тебе вернуться к Чезаре?
– Я попросила разрешения попрощаться, еще раз взглянуть в любимое лицо перед тем, как навсегда удалиться из мира.
– Но ты поступила в «Нобиле-колледже-рагацце».
– Это было не моей идеей. Отца ко двору не приглашали, деловыми связями в Аквадорате он не обзавелся, так что придумал повод: обучение наследницы. Боже мой, какая глупость! Я оказалась в компании малограмотных легкомысленных девиц, в головках которых есть место лишь мыслям о танцах и флирте. Мне пришлось скрывать свои знания, чтоб особо не выделяться среди товарок.
Паола смущенно запнулась.
– Простите мне это нелепое хвастовство.
– Как ты собиралась увидеться с его серенити?
– Особых планов у меня не было. Я надеялась на удачу. И она пришла. В первый же мой школьный вечер дон Муэрто, тишайший был инкогнито, поэтому я позволила себе его так назвать, проплывал мимо наших окон в гондоле. Мы узнали друг друга, хотя он был в маске, а я… Мы встретились на пристани палаццо Мадичи.
– В колледже столь вольные нравы?
– Ах, разумеется, я тайно сбежала. – Вздрогнув от недовольного возгласа собеседницы, Паола потупилась. – Тамошние благородные девицы именно так и поступают. Уже возвращаясь к себе, я заметила снаружи и Филомену с ее приспешницами. Видимо, они наблюдали мое с Чезаре свидание и решили помешать нашей любви.
– Филомена тоже встречалась там с мужчиной?
– Если чудовищного князя можно так назвать. Я ненавижу сплетни. Но ученицы шептались, что синьорина Саламандер-Арденте постоянно бегает в палаццо Мадичи. Тогда еще не было известно, что экселленсе пробудился и… – Паола опять запнулась. – Простите, это всего лишь слухи, далекие от правды. Благонравие доны догарессы выше подозрений.
– Да уж… – Пальцы матроны поигрывали навершием трости. – Однако что это за любовь, если ей может помешать рыжая бесстыдница?
– Чезаре обещал мне брак. Батюшка должен был назавтра явиться на аудиенцию во дворец дожей, то есть на третий день после обряда обручения с морем.
– Об этом обручении я наслышана.
– Госпожа понимает все хитроумие чудовищной интриги Филомены? Она поставила тишайшего в безвыходное положение. Он не мог пренебречь подарком моря, не вызвав неудовольствия всех граждан Аквадораты, своих подданных. И теперь эта лицемерка портит ему жизнь, продолжая плести сети интриг. Ей мало титула, мало звания супруги, она желает унизить и растоптать наши чувства. Назначить меня своей личной фрейлиной, чтобы ежечасно наслаждаться моими страданиями, это ли не подлость?
Синьора Муэрто ничего не ответила. Паола, будто обессилев, затихла, опустив голову на грудь. Они довольно долго молчали.
– Сделаем так, милая, – наконец проговорила матрона. – Ступай к его серенити, передай, что мать желает его видеть немедленно.
Дона Раффаэле пружинно поднялась, удостоившись одобрительного взгляда синьоры, и побежала к выходу.
Отсутствовала она довольно долго, а когда вернулась в сопровождении Чезаре, на ней уже был карнавальный костюм.
– Не слишком парадные покои, – хмыкнул дож, щурясь от сумрака спальни.
– Слава богу, Аквадората – республика, а не монархия, а я не королева-мать.
– Я прикажу зажечь светильники, – предложила Паола.
– Подожди в коридоре, – велела матрона, – разговор с твоим Посейдоном будет недолгим, и после ты сопроводишь его на карнавал.
Улыбка доны Раффаэле на мгновение разогнала сумрак лучше любой лампы. Потом девушка выскользнула из комнаты и плотно прикрыла за собой дверь.
Чезаре сел в свободное кресло у камина.
– Прости, я должен был нанести визит, не дожидаясь приглашения.
– Плохой сын.
– Другого у тебя нет.
Трость описала молниеносный полукруг, сбивая прислоненный к спинке кресла трезубец.
– Прости, – повторил Чезаре примирительным тоном, – я правда собирался прийти. Завтра же утром буду весь внимание и сыновняя почтительность.
– Завтра?
– Именно на рассвете завершится небольшая интрижка, посвящать в которую матушку мне бы не хотелось.
– Ты не заигрался?
– Может, самую малость. – Чезаре широко улыбнулся. – Но именно ради таких вот игр я согласился терпеть на голове рогатую шапку дожа. Ты хотела мне сообщить нечто срочное? В то, что ты приплыла поздравить меня со свадьбой, я не верю.
– Я спешила ей помешать, но, к сожалению, не успела. Караибские шторма сожрали почти неделю пути. Шхуну потрепало, тебе придется оплатить ремонт.
– С удовольствием. Я, представь, немного разбогател с последней нашей встречи.
– Четверть с четвертью, – фыркнула матрона. – Интриги! Похвастаешься потом.
– Ты упомянула, что собиралась предотвратить мой брак с Филоменой. У тебя были видения?
– О морских чудовищах, увлекших тебя в пучину вод вместе с твоей дурацкой шапкой и обручальным кольцом на пальце. Но я, как уже было сказано, опоздала, поэтому будем играть с теми картами, что розданы. Ты разведешься.
– Нет. То есть не скоро. Матушка, дона догаресса обожаема народом и полезна Аквадорате.
– А тебе? Я же прекрасно помню, сколько ты приходил в себя после истории на острове Поко-Комо. Ты любил и страдал.
– Вижу, ты уже опознала личность синьорины Раффаэле.
– Она хорошая девушка, горячая, смелая, порывистая.
– И ловкая! Полчаса назад она влезла по лианам плюща в окно моей спальни, придерживая подол платья зубами.
– И пышет здоровьем.
– Никакое здоровье не поможет ей подарить тебе внуков.
– Кажется, ты успел заразиться злоязычием у Филомены.
Чезаре смутился.
– Прости, если обидел. Матушка, давай отложим беседу. Я открою тебе свое сердце, сдерну завесу с планов. Хочешь, мы вместе сбежим из дворца в доки, чтоб осмотреть шхуну? Твоя команда разместилась с удобствами? Мы даже можем захватить с собой Паолу, она обожала когда-то лазить по мачтам. Или пригласить Филомену, чтоб вы с ней попытались подружиться.
За дверью раздалась какая-то возня.
– Кажется, мне пора. Ты точно не пойдешь на карнавал?
– Ступай. – Матрона поднялась, грузно опираясь на трость. – Иди с Паолой, пусть твоя горделивая женушка слегка помучится ревностью.
– Матушка!
– Она тебя не любит. Каково? Как можно не влюбиться в такого красавца? У нее ледяное сердце.
Чезаре отвел синьору Маддалену к кровати и подхватил с пола свой трезубец.
– И это мы тоже обсудим.
Он поклонился, залихватски забросил на плечо подол карнавальной тоги и удалился. Дона Муэрто прилегла на постель. Ноге требовался отдых.
Родительница дожа не любила интриг, но лишать себя удовольствия лично лицезреть финал одной из них не собиралась.
Карла Маламоко ждала нас во дворе под балюстрадой. Светло-синее платье с жемчужными вставками и воротником под горло, волна кружев на плечах и груди, синяя полумаска с бахромой из крошечных ракушек, волосы распущены и спадают почти до пояса смоляной волной.
– Что за танцы, рагацце? – недовольно спросила она.
Маура отогнала ревнивым взглядом некоего Арлекина, отирающегося в неприличной близости от черноволосой русалки, и легкомысленно махнула рукой:
– Поводим хоровод, два-три раза присядем в поклонах, ничего сложного. Лучше скажи мне, милая Таккола, нет ли среди присутствующих путтана твоих старых знакомых? Дона догаресса желала бы с ней побеседовать.
Читать бесплатно другие книги:
