Лекарство для покойника Незнанский Фридрих

Старший оперуполномоченный по особо важным делам угрозыска МВД Виктор Солонин. Крым, Симферополь. 26 августа, 12.50

ТУ-154 благополучно перенес Виктора Солонина из Москвы в Симферополь. После душной столицы крымский воздух показался настоящим раем. И небо и солнце — все выглядело здесь совершенно по-другому.

Уже спускаясь по трапу, Солонин вдыхал полной грудью и сгорал от нетерпения поскорее увидеться с Турецким. Хотя нет, первым делом, отставив все дела, он искупается в море. Турецкий, небось, уже испытал эти прелести жизни. И Солонин мысленно в очередной раз благодарил его за командировку. Ну а если сам Александр Борисович откажется составить компанию, тогда придется пристегивать его к себе наручниками и тащить силой. Долг, как говорят, платежом красен. Вызвал в помощь — уважь гостя. А работа не волк, в море не уплывет.

У автобуса, отправлявшегося в Симферополь, шла жестокая давка. Граждане с сумками, рюкзаками и баулами передвигались друг у друга чуть ли не по головам. Включаться в борьбу за место в салоне Солонину расхотелось, и он повернул голову в сторону стоянки такси. Машин там было предостаточно, включая микроавтобусы-маршрутки, за которые тоже шла не менее упорная битва. Выбора не оставалось: частный или государственный извоз. Солонин присмотрелся: предпочтение здесь отдавали частному. Ясное дело — дележ территорий. Он не только в Москве, он — везде.

Раскованной, прогулочной походкой Солонин направился к стоянке. Он был налегке. С собой — лишь спортивная сумка с самым необходимым, в том числе с презентом от Грязнова — обязательная по всем поводам и без них бутылка настоящего армянского. По словам последнего, на этот раз — действительно настоящего. Грязнов клялся и божился, что заводу, где смешивают не слишком-то чистый коньячный спирт с ореховой настойкой (как выяснило оперативное расследование), — не жить.

Подразумевалось, конечно, что по приезде Солонина они с Турецким раздавят ее вдвоем и вспомнят при этом боевого московского товарища. И простят.

Во всем остальном майор Солонин ничем не отличался от других приезжих. Любимый «Левайс», голубая футболка и солнцезащитные очки — стандартный набор. Если не присматриваться к дорогим, из натуральной кожи сандалиям и тому, что все остальное куплено не на Черкизовской барахолке, а в фирменном магазине.

У самой стоянки его перехватил молоденький щуплый паренек:

— Тебе куда, земляк?

Солонин не стал уточнять, кого тот имеет в виду, коротко бросил:

— В Симферополь.

— А может, куда еще дальше ЮБК?

— ЮБК?

— Южный берег Крыма. Квартиру найдем без проблем, — предложил парень.

Солонин улыбнулся такой услужливости. Оставалось лишь добавить «сэр».

— Да нет, — отмахнулся он. — Ты ж с меня три шкуры сдерешь. Давай в город. А дальше я сам.

— В город так в город, — быстро сдался водила, видимо, рассчитывая уломать клиента в пути.

Солонин прошагал к синей «шестерке» и плюхнулся на соседнее с водителем место, даже не спросив, сколько придется заплатить. Сумку пристроил под ногами.

Позволить себе добраться на частнике до Симферополя он, конечно, вполне мог. Но вот дальше — увольте. Местные на отдыхающих делают деньги, на которые потом живут оставшийся год в ожидании нового сезона. А потому и лупят три-четыре цены. Можно было только представлять, сколько этот извозчик запросил бы до Ялты.

Турецкий. Крым, Ялта. 26 августа, 11.50

— Александр Борисович, у вас найдется полчаса? — спросила Катя Богачева.

— Смотря для чего, — важно ответил Турецкий, хотя, ожидая приезда Солонина, маялся от безделья.

Разговор шел по телефону. Турецкий уже искупался, только что позавтракал, выкурил сигарету и пребывал в прекрасном расположении духа.

— Насколько я понимаю, вы ведь собираетесь встречаться с Лёниными сотрудниками? Поедете в «Махаон»?

— Естественно. Но для этого я должен закончить свои дела в Крыму.

— Необязательно. Двое служащих из «Махаона» приехали сюда забрать какие-то документы.

— Я сейчас буду, — быстро сказал Турецкий. — Никуда их не отпускайте.

И как это уже бывало, он не смог сразу уехать, потому что еще несколько минут говорил с Меркуловым. Только на этот раз Константин Дмитриевич позвонил сам. Тон у него был несколько извиняющийся.

— Саша, ты знаешь, этим ребятам палец в рот не клади. — Меркулов откашлялся. — Половина из них сразу же исчезла. Томский, Кныш и Раструба. Они не прилетели тем рейсом, на который зарегистрировались. А остальные, и Трофимов в том числе, про них ничего не знают. Но и это еще не все. Грязнов приставил к оставшимся своих людей, но Трофимов сразу вычислил слежку и позвонил своему дяде. А ты помнишь, кто у него дядя? Так вот, Демидов немедленно вызвал меня и категорически потребовал снять наблюдение. Вот такие дела. Пришлось ограничиться тем, что взяли с охранников новую подписку о невыезде, на этот раз — из Москвы. Кроме того, я лично позвонил Дмитрию Трофимову и попросил его предупреждать нас о малейших изменениях жизненных планов в ближайшее время, что при его работе немудрено. Он мне показался вполне вменяемым. Насколько я знаю, у него сейчас есть предложения работы от нескольких банков, но он пока ничего не решил. Вот и все. Уж извини — чем могу. Да, совсем забыл. Звонила твоя жена, просила предупредить тебя, чтобы не ездил к дочери, поскольку ваша Ниночка — уже в Москве.

— Как это?!

— Смена у нее закончилась, пока ты собирался.

Турецкий швырнул трубку и вышел из номера. Лифта не дождался и, чтобы разрядиться, бегом спустился на первый этаж, перепрыгивая по полпролета. Но бежал он так напрасно. Ни «Нивы», ни Аркаши на стоянке возле «Ялты» не было. Турецкий был вне себя от злости. И ведь не позвонишь ему. Сам ведь у парня пейджер забрал. А забрал в свое время, когда намеревался съездить к дочери в лагерь. Теперь вот и это не получится...

И тут «Нива» появилась как по мановению волшебной палочки.

— Сан Борисыч! — издалека закричал Аркаша. — Уф, успел. Новое сообщение из Москвы.

— Поехали в Гурзуф, по дороге прочитаю.

Генеральная прокуратура — старшему следователю по особо важным делам Турецкому А. Б.

СПЕЦСООБЩЕНИЕ

На ваш запрос по поводу профессиональной деятельности охранников семьи Богачева Л. Г. сообщаем. Из семи человек (Трофимов, Раструба, Кныш, Томский, Мальцев, Фискалов и Крамаренко) только двое в своей профессиональной деятельности имели непосредственное отношение к работе с кодовыми системами безопасности и средствами спецнаблюдения.

1. Трофимов Дмитрий Валентинович. 1970 года рождения. Не женат. Закончил академию имени Дзержинского. До 1994 года служил в пограничных войсках на границе с Польшей и Прибалтикой. Демобилизовался в звании капитана. Но еще в 1992 году проходил переподготовку при «Альфе». С февраля 1994 года по ноябрь 1997-го работал в различных частных охранных службах в банковской системе («Собинбанк», «Империал», «Внешэкономбанк»). Был как личным телохранителем, так и работал в технической службе, контролирующей состояние кодов и сигнализаций. Неоднократно выезжал на международные выставки и симпозиумы по вопросам систем безопасности.

Склонен к постоянному повышению своей квалификации. Бывшими коллегами и работодателями характеризуется в высшей степени положительно. Под судом и следствием не был. Богачев — его первый клиент за всю профессиональную карьеру, которого он не уберег. Проживает с женщиной, с которой состоит в гражданском браке, в трехкомнатной квартире на Новослободской.

2. Томский Александр Викентьевич. 1965 года рождения. Разведен. Кандидат в мастера спорта по стендовой стрельбе. Закончил 1-й Московский медицинский институт. Врач-офтальмолог. С 1990 по 1992 год работал в НИИ микрохирургии глаза. С 1992-го по 1993-й — в закрытом КБ при НИИ микрохирургии глаза. С 1993-го по 1994 год работал в лаборатории ФСК. Защитил диссертацию на тему «Возможности и методы бытового наблюдения на расстояниях, доступных невооруженному глазу». В 1995 году был консультантом Службы безопасности Президента России. С 1996 года консультирует частные охранные агентства. Под судом и следствием не находился. Живет один в двухкомнатной квартире на Кутузовском проспекте.

Турецкий вытер разом вспотевший лоб. Ну и ну. Вот это субчики. Оба — хоть куда. Но если хоть про Трофимова как будто известно, где он и чем занимается, то второй, этот Томский, — вообще сгинул. Такой жук может с помощью спичечного коробка соорудить видеокамеру и в замочную скважину увидеть больше, чем я — в раскрытой книге. Да еще — кандидат в мастера по стрельбе. И где ж его теперь искать?! За квартирой, конечно, уже установлено наблюдение, да что толку. Если он провел нас, не прилетев в Москву, то его теперь ищи как ветра в поле... Но в любом случае надо попытаться собрать информацию на Трофимова с Томским именно в период их работы на Богачева. Куда они выезжали, с кем встречались и главное — каковы были их отношения между собой. А то чем черт не шутит. Может, они действовали вдвоем, и сейчас Томский просто пытается реализовать награбленные драгоценности.

— Ну ты смотри что делает, а?! — возмутился Аркаша, и Турецкий очнулся от своих грустных мыслей.

— Что такое? — встрепенулся он.

Их машина сейчас находилась на довольно узком участке трассы, и тем не менее их пытался подрезать юркий «опель» цвета «брызги шампанского» с тонированными стеклами.

— По роже надо за такое давать, — хмуро, но равнодушно высказался Турецкий.

— А, черт! — завопил Аркаша. — Я его знаю! Я вспомнил эту тачку! Это из страхового агентства, они на ней к Макарову в прокуратуру приезжали. Опять что-то вынюхивают, сволочи.

— Ты уверен? — забеспокоился Турецкий.

— А то!

«Опель» маячил уже в двадцати метрах перед ними. До поворота на Гурзуф оставалось меньше километра, и вероятность, что «брызги шампанского» тоже свернут туда, возрастала. Турецкий, который последнее время был абсолютно уверен в том, что провидение намеренно ставит ему палки в колеса, решил отыграться на ком-нибудь постороннем.

— Давай его столкнем?

— В обрыв? — испугался Аркаша.

— Зачем? Просто ударим сзади. На повороте, кажется, стоит мент?

— Да.

— Ну и отлично. Держись прямо за ним.

Поворот показался через десять секунд.

Аркаша сказал немного дрожащим голосом:

— Я могу его по наклонной обойти.

— Я сказал — бей сзади. И чтоб почувствительней.

Что и было сделано.

Прямо на глазах обомлевшего от такой наглости гаишника «Нива», якобы обходя «опель» слева, основательно въехала в него правым «рогом» своего замысловатого бампера. «Брызги шампанского» отлетели метров на пять и стали. Гаишник, свистя и размахивая всем, чем только можно, ринулся к месту ДТП.

У изрядно помятого «опеля» медленно опустилось левое стекло и оттуда высунулся козырек бейсболки. Больше Турецкий ничего увидеть не успел, потому что гаишник был тут как тут и открыл уже рот, но челюсть его отвисла еще сильнее, когда Турецкий подсунул к его физиномии внушительную корку «Помощника Генпрокурора Украины», а затем и «важняка» российской прокуратуры. Аркаша тоже набрался смелости и ляпнул:

— Вопрос наезда согласован в ялтинской прокуратуре. Звоните туда, — и протянул ему мобильный телефон. — Все происходит в рамках общей операции.

Какой там на хрен операции, подумал Турецкий.

Через пару минут инцидент был исчерпан, «Нива» поехала в Гурзуф, а «опель», по настоянию гаишника, из-за разбитых фар, «поворотников» и общей неприглядности вида — в ближайший автосервис. Водителя Турецкий так и не увидел, если не считать бейсболки.

Старший оперуполномоченный Виктор Солонин. Крым, Симферополь. 26 августа, 13.10

Они вырулили со стоянки, выбрались на шоссе и понеслись в направлении столицы республики Крым.

Так в Симферополь Солонин еще ни разу не попадал. Всегда путешествовал поездом, который приходил на железнодорожный вокзал прямо в город.

Водитель оказался разговорчивым, сразу предложил анекдот.

— Про ментов любишь? — поинтересовался он.

— Очень даже, — не соврал пассажир.

— Значит так, — начал парнишка. — Приехал парень из деревни в Москву и пошел в милицию. Заступил на первое дежурство в городском парке. Стемнело. Идет он по аллее, смотрит, рядом в кустах мужчина лежит. Подошел, посмотрел, не поймет — живой или мертвый. Растерялся, потом включил рацию и докладывает: «Пост парка, у аллеи в кустах обнаружено тело». А его спрашивают: «Пульс щупали?» Он проверил, отвечает: «Пульс есть». Ему: «А как органы?» А он: «Так они с вами и разговаривают».

Паренек рассмеялся. Солонин за компанию тоже.

— А вот еще один, — завелся рассказчик. — Подходит, значит, прохожий к постовому: «Скажите, а эта улица не сильно опасная?» А тот удивленно: «Была бы опасная, я бы здесь не стоял».

Снова посмеялись. Водитель начал притормаживать. На обочине голосовали двое.

— Возьмем? — он взглянул на Солонина.

Тот пожал плечами, мол, твое дело.

На заднее сиденье втиснулись два крепыша под тридцать, попросили подкинуть до города, и машина опять понеслась вперед.

Понесло и ее водителя. Он начал травить новый анекдот, на этот раз уже откровенно тупой.

— Подходит в темном переулке к спешащему прохожему мужик и спрашивает: «Послушай, приятель, ты тут поблизости наряд милиции не встречал?» — «Нет». «Тогда давай кошелек».

Сзади заржали как сивые мерины. И сразу же потная рука толкнула Солонина в шею.

— Ты что, братан, не слышал, о чем тебя шеф попросил?

Машина съехала на обочину и остановилась. Примерно такого поворота событий Солонин и ожидал, как только эти двое сели в машину. Старый, как мир, трюк. А потому и не любого застанет врасплох. Он зрительно сфотографировал этих двух красавцев еще до того, как они очутились в салоне. А сейчас оценивал обстановку, придумывая, как с ними лучше поступить.

Они подсказали сами.

— Оставляй сумку, придурок, и выметайся. Понял? — Тяжелый кулак надавил на скулу.

— Как скажете, — миролюбиво согласился Солонин и, открывая свою дверь, спросил: — А бить не будете?

Паренек-водитель заулыбался во весь рот, демонстрируя коричневые от табака зубы:

— Будешь послушным мальчиком — не тронут. Они ребята...

Договорить он не успел. Тычком большого пальца левой руки Солонин надавил ему пониже уха и ввел в глубокую отключку. Безвольное тело завалилось на бок. Виктор выкатился из машины.

Ошарашенные такой наглостью, попутчики выскочили за ним. У одного в руке оказалась маленькая аккуратная монтировочка. Видать, вынул из кармашка чехла сиденья предусмотрительного водителя.

— Ну, падла, не понял по-русски?! Сейчас попляшешь, — взревел вооруженный монтировкой и, обегая спереди автомобиль, явно намеревался отрезать жертве путь отступления к трассе. Его товарищ со сжатыми кулаками надвигался с фронта.

Солонин бросил взгляд на дорогу. В сторону города пронеслась маршрутка. Две легковушки проскочили мимо в противоположном направлении. Больше проезжающих не наблюдалось.

Руки у него были развязаны.

Расценив взгляды на трассу как ожидание помощи со стороны, парни рассмеялись.

— Не-а, козел вонючий, не жди. Хана тебе здесь пришла. Уроем. — Тот, что наступал спереди, взмахнул правой и попал в воздух.

Солонин легко ушел от удара, крутанулся на месте и с разворота влепил ему локтем в грудь так, что хрустнули кости. Нападавший громко выдохнул, сложился пополам и повалился на землю.

Второй автоматически занес над головой монтировку.

— Да ты, блин, кто? — Вид беспомощного товарища обескуражил его.

— Я — твое несчастье, — объяснила бывшая жертва и одним коротким ударом ноги сломала ему коленную чашечку.

Воздух прорезал нечеловеческий крик.

— Вредно тебе, дорогой, по земле ходить. Хороших людей пугаешь. — Солонин погладил травмированного по голове и, не обращая внимания на вой, мат и угрозы, двинулся к автомобилю.

Водитель был еще в отключке. Он начал приводить его в сознание. Когда тот наконец разлепил глаза и увидел склоненного над ним пассажира, то побелел, как альпийский снег.

— Что это было? — с трудом, полушепотом спросил паренек.

— Не что, а кто, — объяснил Солонин. — На мента ты нарвался. На живого, а не из анекдота. Хочешь на прощание бесплатный совет? — и, не дожидаясь ответа, прошелестел в самое ухо еще больше побелевшему водиле: — Не приставай к незнакомым людям. Нарвешься, говнюк, когда-нибудь. Это я такой добренький попался.

Затем он выкинул незадачливого дорожного рэкетира из кабины, а сам уселся на его место. На немой вопрос сидевшего на земле истуканом парня ответил, уже включив зажигание:

— Тачку забрешь в Ялтинском ГОВД. А пока позаботься о товарищах.

«Шестерка» не спеша выехала на трассу. Солонин обернулся. Три человеческие фигуры оставались все в тех же позах. Он надавил на газ. Можно считать, повезло. Теперь он в два раза быстрее доберется до места к Турецкому. И бесплатно. Что ни делается, все к лучшему.

Турецкий. Крым, Гурзуф. 26 августа, 12.40

Коренастый рыжеволосый парень лет двадцати пяти и маленькая шустрая девочка наперегонки гоняли на велосипедах. В качестве форы парень ездил с завязанными глазами и падал каждые десять метров. Девочка каждый раз при этом визжала от восторга. Судя по всему, это были Юля Богачева и ее персональный телохранитель Жора Мальцев. На веранде первого этажа читал газету Виктор Гукк.

Катя вышла из дома в белых обтягивающих джинсах и красной майке.

— Они купаются, — сказала она.

Турецкий подошел к обрыву и посмотрел вниз.

Лесенка была спущена. По пояс в воде стояли двое мужчин. Очевидно, они разговаривали. Поскольку были совершенно неподвижны и, похоже, море их не слишком интересовало.

— Интересно, а как вы вашу Юлю спускаете вниз? На плечах телохранителя?

— Она купается в бассейне.

— Понятно. Катя, а здесь есть какие-нибудь старые фотографии Леонида Георгиевича, еще с тех времен, когда вы не были женаты? Может, даже детские?

— Дайте подумать... Вообще-то большая часть — в Москве. Но кажется, что-то можно найти. Пойдемте вместе поищем. Хотите что-нибудь выпить?

Первое, что увидел Турецкий, зайдя в дом, была картина, изображавшая винтовку в вертикальном положении, стоящую в луже крови. Кровь, судя по всему, из нее и вытекла. Внизу была маленькая надпись: «Вернувшийся с войны». Небольшая картина была насыщена экспрессией и на первый взгляд производила сильное впечатление.

— Два дня назад этой картины здесь не было, — вскользь заметил Турецкий, поднимаясь вслед за Катей на второй этаж.

— Да, — согласилась она. — Я попыталась, что называется, «передвинуть мебель». Хочу что-нибудь здесь изменить. И потом, это Жорина картина. А он нам — не посторонний.

В просторной комнате был только черный беккеровский рояль и стенной шкаф, заполненный какими-то папками, возможно нотами.

— Здесь Юлька занимается музыкой, — объяснила Богачева.

— Простите. «Жорина картина»? Вы имеете в виду Мальцева? — удивился Турецкий.

— Ну да, а что такого? Он был неплохим художником. А эта картина просто блеск. Я ее купила за шесть тысяч долларов... Вот, смотрите ваши фотографии.

Шесть косых! Ай да Мальцев, ай да сукин сын. Тут есть над чем подумать. Почему она так раскошелилась? Возможно, «Вернувшийся с войны» того и стоил, но однако же при живом Богачеве мальцевская картина в доме не висела. И его единственного из всей команды секьюрити не уволили. Есть какая-то скрытая связь между Катей и Жорой?

Пять минут спустя Турецкий, сидя в беседке, разбирал ворох снимков, цветных и черно-белых, сделанных в самых разные годы. Самым интересным в Богачеве бесспорно были глаза. Они сохраняли чуть насмешливое выражение в самых разных ситуациях. От детского сада до защиты дипломной работы... Вот Леня сидит за роялем... А вот он с подбитым глазом... А вот, совсем юный, с незнакомой девушкой. Групповые снимки: с родителями, с коллегами по какому-то — судя по интерьерам и по одежде пятнадцатилетней давности — советскому учреждению... Вот снимок, сделанный на каком-то складе оргтехники: десятки, если не сотни ящиков с компьютерами и комплектующими... Но глаза изменились. Словно в них вставили цветные контактные линзы. Хотя чушь, конечно, на старом черно-белом снимке это не определишь. Да и какие тогда линзы. Но нет, что-то все же изменилось в лице. Словно оно вытянулось? Или просто морщины резче обозначились возле крыльев носа и на лбу? А ведь, судя по датам, разница между двумя последними фотографиями невелика. Да мало ли что может с человеком произойти. Да еще в нашей-то замечательной стране, где он, к слову сказать, так вольно дышит...

Наконец, через двадцать пять минут мужчинам, стоящим в море, кажется, надоело это занятие, и они поднялись наверх, на террасу. Мельком поздоровались и прошли в дом. Очевидно, приняли душ и переоделись. Вышли оттуда еще через пять минут в сопровождении Кати. У каждого в руках было по стакану. Один из них был поплотнее и постарше, примерно ровесник Турецкого, второй — соответственно постройней и моложе лет на десять. Но главное различие оказалось в шевелюрах. Молодой был значительно светлее и с большими залысинами. Ровесник Турецкого обладал копной темных волос, в которых значительно преобладала седина. У него было довольно живое лицо и взгляд, направленный точно на собеседника. Молодой был слегка отмороженный и во время беседы смотрел исключительно в землю.

Катя представила их в таком порядке:

— Лапин Петр Евдокимович, вице-президент концерна «Махаон». Римас Будвитис, пресс-секретарь. Сыщик Турецкий. Обещает воскресить моего мужа. Извините за черный юмор. Я вас оставлю.

Некоторое время после этого все молчали. Турецкому спешить было некуда, и он откровенно забавлялся, наблюдая, как его невольные собеседники постепенно начинают испытывать неловкость. Первым не выдержал вице-президент.

— Кажется, я видел вас как-то по телевизору, — сказал Лапин. — Это была какая-то пресс-конференция, если не ошибаюсь, по делу о коррупции среди спортивных функционеров.

— Сомневаюсь, — пробормотал Турецкий.

— Вы не занимались этим делом?

— Занимался. Но никакой пресс-конференции не помню.

— Хм... Странно. А по-моему, все-таки была. Ну да Бог с ней.

От Турецкого не укрылось, что после этого диалога во взгляде Будвитиса стала проскальзывать враждебность. Ну конечно, сообразил Турецкий, профессиональная ревность. Он же — пресс-секретарь, не привык, чтобы другие были в центре внимания. Но Лапин-то каков...

— Господа, — сказал Турецкий, — у меня пока нет к вам каких-то конкретных вопросов, они, несомненно, появятся позднее, когда у меня будет возможность и время, чтобы ознакомиться с профессиональной деятельностью и бизнесом Леонида Богачева. Просто я решил воспользоваться случаем и познакомиться с вами. Но если у вас есть какие-то соображения по поводу случившегося, подозрения или идеи относительно мотива убийства, я готов выслушать все это немедленно. А тем более какие-то сведения о последних днях или неделях жизни вашего шефа.

Будвитис откашлялся и официальным тоном заявил:

— Всему достигнутому в жизни Леонид Георгиевич Богачев был обязан в первую очередь самому себе. Положение в обществе, деньги не свалились на него с неба подарком судьбы, а были закономерным итогом многолетних трудов, упорного, энергичного характера. И не удивительно, что корни его успехов находились еще в далеком детстве...

— Это что, заявление для печати? — не выдержал Турецкий. — Римас, ради бога, здесь нет никаких камер и никаких журналистов. Вы умеете разговаривать нормальным языком?

Будвитис растерянно оглянулся на Лапина, и тот тихонько кивнул ему. Тогда Будвитис зло сплюнул и сказал:

— Да чего там говорить? Классный был мужик Леонид Георгиевич, и все дела.

— Слушайте, давайте начистоту, — начал злиться Турецкий. — Вы зачем приехали? Вы прекрасно знаете, что документы, связанные с вашим концерном, временно арестованы, то есть изъяты и отправлены в Москву, в ГУБОП. Там их хорошенько изучат на предмет поиска возможных недоброжелателей. Больше в этом доме для вас ничего интересного нет. Я его весь на карачках излазил и могу это авторитетно заявить.

— Ну ладно, — сдался Лапин. — Мы ведь похоронили его только два дня назад и...

— Послушайте, — перебил Турецкий; он только сейчас сообразил, что во всей этой истории ему здорово не хватало трупа: ведь он прилетел в Крым через три дня после убийства, и преступление за это время уже стало несколько абстрактным. — Послушайте, а где его похоронили?

— Как это где? — удивился Будвитис. — На Ваганьковском кладбище, разумеется.

— Н-да, — посочувствовал Турецкий, — как-то это не очень, конечно, вышло...

— Почему «не очень»? — снова переглянулись Лапин с Будвитисом. — Вроде бы все по высшему разряду.

— Ну... похороны без вдовы.

— Да что это вы такое несете?! — возмутился Лапин. — Катя была на похоронах.

— Как... Когда?

— Утром 22-го мы похоронили Леонида Георгиевича, и она сразу уехала в аэропорт.

— Ну и ну, — покрутил носом Турецкий. — Вот это скорости. А когда же она приехала в Москву?!

— 21 августа тело позволили забрать, а я к этому времени был уже здесь, — сказал Лапин. — И мы перевезли Леонида в Москву.

— С вами был кто-нибудь из телохранителей?

— Нет, Катя запретила им ездить. Кажется, она недолюбливала всю эту компанию, — предположил Лапин.

— Почему вы так думаете?

— Никаких конкретных сведений у меня на этот счет не имеется... — начал было Лапин.

В этот момент Будвитис засунул руку в карман и там чем-то щелкнул.

— Что это вы делаете? — спросил Турецкий.

— Записываю наш разговор.

— Зачем?!

— Не знаю. На всякий случай. А вдруг вы потом обвините нас в чем-то, чего мы не говорили? — с энтузиазмом предположил Будвитис.

— Не злите меня лучше, — предупредил Турецкий. — И держите свой карман от меня подальше. — Так зачем вы приехали?

— К сожалению... только не принимайте это непосредственно на свой счет, так вот, к сожалению, у нас есть серьезные сомнения относительно эффективности государственного расследования. И мы хотим предпринять собственное. У нас в «Махаоне» приличная служба безопасности, которая в состоянии...

— У Богачева тоже здесь была приличная команда, — зло сказал Турецкий. Еще одно расследование. Плюс к страховой компании! — Не очень-то они ему помогли. Делайте, что хотите, но пусть ваши детективы ко мне под ноги не лезут. Однако я не понял, почему вы сами-то приехали?

— Мы приехали, — честно сказал Лапин, — чтобы уговорить Катю отдать кассеты со съемкой всех гостей за последнее время. Это может здорово помочь нашему расследованию.

— Ясно. Забудьте об этом. Вы их не получите. Что еще?

Лапин с Будвитисом растерянно посмотрели друг на друга.

— А где же ваши детективы, как они собираются расследование проводить, из Москвы, что ли?

— Ну... — со вздохом признался Будвитис, — они отказались ехать, когда узнали, что здесь расследование проводите именно вы.

Турецкий криво усмехнулся и ничего на это не сказал. Если про него в частных агентствах идет такая дурная слава следователя, с которым лучше не встречаться, — тем хуже для них. А ему плевать. Вот с этого утеса. И теперь понятна осведомленность Лапина о деле спортивных коррупционеров — перед тем как выехать сюда он наводил о нем (о Турецком) справки. Только с пресс-конференцией прокололся. Ладно, будем посмотреть.

Генеральная прокуратура — старшему следователю по особо важным делам Турецкому А. Б.

СПЕЦСООБЩЕНИЕ

На ваше отдельное требование с целью выявления установочных данных на гражданскую жену Трофимова Д. В. сообщаем.

Воскресенская Зоя Федоровна. 1975 года рождения. Студентка Московской медицинской академии им. Сеченова.

Сведения о каком-либо отношении ее к кодовым системам безопасности и средствам спецнаблюдения отсутствуют.

Воскресенская — племянница Томского А. В.

Наружное наблюдение за Воскресенской проводится начиная с 26 августа службой наружного наблюдения.

Виктор Солонин. Крым, Ялта. 26 августа, 17.05

— Ну, так что за кино ты мне хочешь показать? — спросил Солонин, когда они вошли в апартаменты Турецкого.

— Презанятный детективчик с многими неизвестными, — ответил хозяин номера с самым загадочным видом, на какой только был способен.

Солонин добился все же своего, когда завалился к Турецкому. Пренебрегая положенным после дороги отдыхом и отговорками коллеги, утащил-таки его на пляж, где они и провели остаток дня. Он сообщил Турецкому, что морская вода влила в него новые силы, очистила тело и дух, и теперь он с удвоенной энергией, бодрый и помолодевший, готов приступить к расследованию.